"Я верю, что ничто не проходит бесследно, и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни."
Антон Павлович Чехов. Повесть "Моя жизнь."
Кто надел ему на палец этот перстень? Мастер ли, трепетно исполнивший заказ, верный раб ли? Или он сам, взяв с шёлковой подушечки, обволок перстнем бледный, холёный палец? Может быть он сначала любовался искусной работой, или, привыкший к роскоши, не заметил редкостной инкрустации, а сразу отыскал и прочёл то, ради чего заказывал перстень - выгравированную надпись: "И это пройдёт."
И о чём думал он тогда - о том, что у ж е прошло, и перстень запоздал, или только улыбнулся уголками губ, оставив глаза спокойными. Как могут улыбаться только мудрецы. Он и был мудрым. Соломоном Мудрым.
А много веков спустя, другой, чеховский герой, так же хотел заказать такой перстень - не для себя, для оставившей его возлюбленной. А на внутренней стороне выгравировать другую надпись: "Ничто не проходит"
Знала ли она тогда, что они оба правы, стоя в тёмной прихожей опустевшей теперь квартиры..?
И подходила она к двери, и открывала её с почти привычным теперь чувством ненужности своего возвращения. И как больно кололось внутри, корябалось:"Почему? За что? Как же теперь?"
Елена Викторовна, заслуженный тренер и педагог художественной гимнастики Института физкультуры недавно потеряла сына. Молодой красавец, умница, успевший стать студентом первого курса умер мгновенно - оторвался тромб, и закупорил артерию, несущую нам живительную влагу-кровь...
"Лёгкая смерть", - говорили окружающие, в попытке поддержать её хотя бы так. Но разве мгновенность смерти единственного, родного, любимого может служить утешением материнского горя? И это постоянное: "Почему? Зачем? За что?" раздирало и ныло внутри непрекращающейся болью.
Её девочки брали призы по всему миру,привозили почётные награды - серебро и золото, и она - заслуженный мастер спорта, тренер. Но теперь это казалось таким неважным, лишним, обременительным. Это мешало думать: "Зачем? За что? Почему?"
В тот вечерний час Елене Викторовне не хотелось идти в пустую комнату, и она осталась сидеть, не раздеваясь на стуле в прихожей.
Волей-неволей глаза её цепляли привычные предметы. Вот тумба, на тумбе - телефон. Вешалка из светлого дерева, почти пустая. Напротив - полочки, где хранились всякие мелкие, необходимые вещи - расчёски, щётки для одежды, а вот что-то красненькое, непривычное. И Елена потянулась к нему. Это оказалась лента, которую гимнастки используют для упражнений, и показа.
"Странно",- думала Елена, - "Почему она здесь?"
А цвет и шёлк ленты манил развернуть её. Алый, с переходом в более тёмный красный, и заканчивающийся цветом спелой малины радовал. Она расправила ленту полностью, взмахнула. Взмахнула ещё раз, но уже как один из элементов упражнений с лентой.
Елене Викторовне стал мешать плащ, и она сбросила его.
И замелькала алая лента в её умелых руках, точно огонь выписывал сложные пируэты. Да она и сама задвигалась изящными движениями в такт ленте. И было неясно - то ли лента ведёт её, то ли она - ленту.
Потом, уже устав, она пошла в душ. И всё вспоминала об элементах танца с лентой: что можно добавить, исправить, обогатить, а что убрать как устаревшее.
И, вытирая волосы полотенцем, Елена вдруг замерла - какая-то необычная мысль посетила её: точно мир вдруг остановился в своём движении, и она, Елена, внезапно увидела (не глазами, а каким-то внутренним зрением) постоянно ткущийся ковёр, с роскошным цветным узором, куда была вплетена и её алая лента.
"А каков цвет в этом ковре моего мальчика?" - внутренне спросила она, и тот час увидела - светло-зелёную с голубым отливом ленту-нить, вплетённую совсем близко к её алому.
Точно вздох облегчения было для неё это вИдение.
Ведь всё проходит, но ничто не проходит.