Сергей Гиров в больнице

Посвящается Д.С. и Ко за идею и вдохновение, включая Т.В., и настоящему историку, И.Я.
Любые совпадения с реальными персонажами случайны или специально-случайны.




Пролог.

“Эй, ты, лопоухий, сюда иди!” – басистый голос Стаса был отчётливо слышен Сергею.
Сергей всегда считал, что эта лопоухость только придаёт красоты его внешности. Он всегда был “натуралистом”. А ещё он любил заменять слова, которые не приходили ему на ум или о существовании которых он не знал. Вот так и получилось, что сейчас он подразумевал чистоту души, естественную красоту тела человека, а не какие-то там растения, что, впрочем, не мешало ему наслаждаться ими.
Начнём описание его внешности с головы. Волосы были светло-чёрные, даже скорее походили на кору дуба, нежели на что-нибудь другое. По крайней мере так считал Сергей Гиров. Причёсывался под “боб”, если это можно было назвать причёской – “натуральность” тела.
Глаза были обычными, карими, ничем не выделялись, нос курносый, даже немного вытянут, очень хорошо сочетался с ушами. Ямочки рта были заметны, но только если кто-нибудь приглядывался, а такое случалось редко.
Сергей называл этот бред на своей голове не иначе как “специальная небрежность”, удивительно, но многим такой стиль нравился. Хотя, как это не может понравиться другим шестнадцатилетним людям?
Да, Сергею было 16, но он уже достаточно высоко вырос – аж до 184 сантиметров! Худым не был, но и чрезмерно много не ел.
Тело Сергея не было особенно мускулистым, но зарядкой по утрам и физкультурой не пренебрегал.
Тот, кто его так грубо позвал, Стас Горшин, был “грудой мускулов”. Нет, серьёзно, грудой мускулов. Он ничем не интересовался, кроме физических упражнений, даже недавно записался на бокс. И если Сергей любил развиваться во всех аспектах науки и мистики, то Стас просто плевался при виде книги, иногда даже в прямом смысле. Но, опять же, что можно ожидать от человека, которому через неделю-две будет 18 и который очень хочет почувствовать вкус взрослой жизни?
Про внешность Горшина было мало что сказать. Волосы, светлые, но не очень, ну а точнее, почти полное их отсутствие, кроме хохолка на затылке. Сергею казалось, что это выглядит не более чем “глупо”.
Нос был бы обычным, но Стас уже умудрился сломать его на тренировке. Уши были полностью противоположны ушам Гирова: были прижаты к лицу. Уши Сергея, как уже было сказано, являлись лопоухими, но не летали из стороны в сторону, когда Гиров крутил головой. Хотя, это преувеличение – лопоухость Сергея не была такой уж выраженной и уши точно не болтались туда-сюда – в любом мире всегда полно сплетен и слухов.
Цвет глаз у Стаса был угольно-чёрным, хотя эти угли никогда бы не загорелись. Сергею же всегда нравился цвет его глаз: каре-пепельный.
По телу Горшина сразу стало понятно, почему Сергей и ещё парочка людей называли его “бульдозером”, но в лицо ему никогда этого не говорили, потому что удар у Стаса был поставлен так, что можно и на тот свет отлететь. Сейчас у него была перебинтована правая рука и, казалось бы, всё хорошо, но Горшин был левшой, так что умные коллектива сего просто процедили сквозь зубы: “Лечись”.
Нельзя было сказать, что Стас или Сергей были задирами 10 “Д” класса, по чистой случайности в документах всё перепутали, а потом было лень писать заявку о существовании в школе в Деревне при Безымянном Городе только одного десятого класса, но если дело касалось справедливости, то Сергей не мог долго сдерживаться, чтобы не вступиться за кого-нибудь. Стас же мог ударить кого-нибудь, только в планах самозащиты или если его выведут из себя, но за свою девушку он вступался сразу же, даже если кто-то просто мимо проходил и поздоровался.
Весь коллектив был необычайно дружен, хоть это и был “Д” класс. Может быть, свою роль сыграло то, что эта школа находилась в деревни без имени, за что деревня и получила имя: “Безымянная деревня”.
Ну а раз это было нечто вроде села, то должна быть и церковь. Она была, но только “для галочки”. Туда давно уже никто не ходил и… поэтому все называли село деревней, да и Село при Безымянном Городе уже существовало, но все называли его Портом или Городком.
“Фантазия у властей, видимо, отсутствовала.” – Сергей любил поговорить сам с собой в своём мозгу. Мыслительный процесс доставлял ему сильное удовольствие.
Но мы уходим от темы. Внешность героев была описана и пришло время продолжить историю.
Сергей подошёл к Стасу, чьё лицо было неописуемо. Неописуемо злое.
Гиров даже удивился, что надо этому “грузовику”, но он почти подошёл, а потому решил послушать самого Горшина.
“Ты!” – Горшин ткнул пальцем в грудь Сергея. – “Как ты посмел заигрывать с моей девушкой?”
Вот тут Сергей реально удивился. Он, конечно, говорил с Татьяной о физике, хотя ей явно было скучно, но ведь это не считается? Или считается?
“Короче, у тебя проблемы, понял меня?!” – Стас продолжал гневаться.
“Скоро слюной будет раскидываться.” – пронеслось в голове Сергея, в то время как он молчал, потому что не хотел нарываться на драку, с учётом того, что Горшин был в несколько раз сильнее его.
“Я слышал, как вы меня называете…” – продолжал Стас, ему было явно тяжело дышать или эти паузы были частью вырывающейся первобытной ярости.
“А вот это плохо” – на этот раз в голове Сергея это пронеслось быстрее.
“И знаешь, что? Я тебе не жирный!” – Горшин выдохнул.
Сергей выпустил накопившийся воздух и радостно ответил: “Как же хорошо, что наш бульдозер узнал только о том, как мы его называли года два назад, правда… ребята?” – он посмотрел кому это сказал и добавил – “Упс, мне, кажется, пора…”
Но Стас Горшин уже поймал левой рукой Сергея. Последний понял, что убегать бесполезно и решил, что раз уж он спровоцировал драку, то надо принять вызов с честью, потому взглянул в глаза снегоуборочной машине и сообщил: “Если ты хочешь драки, то пусть она будет честной.”
Горшин рассмеялся и оттолкнул Гирова, тем самым получив возможность ударить здоровой рукой.
Сергей очень старался увернуться, но Стас хоть и был большим и казался неповоротливым, Гиров его недооценил и потому словил мощнейший хук слева. Он был настолько сильным, что Сергей аж отлетел в сторону стены. Самое печальное было то, что Гиров так пытался увернуться телом от удара, что подставил голову, куда и пришёлся удар.
Сознание начало отключаться, мир потемнел, и всё вокруг начало расплываться. Всё, о чём успел подумать Сергей Гиров, так это о том, что в его мозгу пролетела знакомая песня про человека, который верил, что сможет научиться летать.
“К чему бы это?” – успела промелькнуть эта мысль в его голове.
Но это была очень даже приятная мысль, так что он даже улыбнулся и в таком положении отключился.





Глава Первая. (Больница на холме)

Сергей очнулся уже в машине скорой помощи. Ему сообщили, что он сильно ударился головой и что врачи просто хотят проследить за его состоянием. Гиров даже не стал спрашивать куда его везут - это было очевидно. Единственное место, в котором лечили людей деревни при Безымянном городе – одинокая психиатрическая больница на одиноком холме на много километров вокруг, стоящем рядом со старым лесом и небольшой речкой к востоку.
Пока Сергей ехал в сторону больницы, он подумал, что Стас действительно сильно его ударил, раз Гирову сообщили, что у него, как минимум, лёгкое сотрясение мозга. Потому то его и повезли в больницу рядом с обсерваторией, которая тоже была на холме, чтобы убедиться, что это не нечто большее. Так как Сергей не очень любил углубляться в обучение какого-либо предмета, то он с радостью согласился проваляться внутри с недельку. Если бы он только знал…
Вторая вещь, о которой подумал Гиров, так это та мысль, что лучше бы построили обычную больницу около самого посёлка-деревни, в будущем именуемого деревней, чем каждый раз везти кого-нибудь на холм через узкую, огороженную дорогу, ведь легче и быстрее было бы добираться до больницы рядом с домом, в минутах пяти ходьбы, чем в районе часа-полтора. Власти, как всегда, поставили приказ, даже не осмотрев местность, но хотя бы выделили достаточный бюджет для двадцати машин скорой помощи, хотя и это было излишним, в связи с тем, что работало в больнице человек 80.
Тем временем, снаружи было видно рассвет.
“Как же всё-таки рано мы встаём!” – подумал Сергей – “Ещё 7 часов утра, а ведь и ложимся мы в 23!”
Но вот и подъём на холм. Узкая дорога, достаточная для машин скорой помощи. Удивительно, но эти машины могут заехать на этот склон. Если смотреть с холма, то с юга начинается винтовой подъём, на севере, внизу, расположена сама деревня, за ней находился выход к морю, а на западе, на частичной возвышенности, расположен густой, старинный лес, покрытый тайнами, пылью и громадным количеством елей и дубов, в то время как берёз было меньше, и в его центре озеро, невероятно чистое, но слишком холодное для купания. Поэтому основная дорога на холм всегда шла через восток, через мост к тому же, с востока можно было легко увидеть небольшую обсерваторию, причём никто не видел, чтобы из неё кто-нибудь выходил. Жители посёлка говорили, что раньше холм был больше и обсерватория так сильно на краю холма не находилась, но небольшая речка постепенно точит землю и всё из-за архитекторов, которые сделали бассейн на территории обсерватории, к северо-востоку от самого здания, который постепенно скатывается вниз и превращается в речку, из-за чего пришлось даже построить небольшой мост, чтобы на машине можно было нормально добраться до больницы.
“И всё это – вина властей.” – снова подумал Сергей, когда машина преодолела уже половину пути.
Так мало того, что воду на холмах и прочих возвышенностях лучше не создавать, если её изначально не было, так ещё и ради большего пространства, рабочие вырубили почти все деревья и часть посадили, да и то, только около самой больницы.
Вообще, местные власти побили все рекорды идиотизма. Они решили отгородить психиатрическую больницу наэлектризованным забором, а не колючей проволокой. Но они же понимали, что сюда должны будут приходить и обычные люди, а не только те, кто сюда попадал по прямому назначению?
“Определённо не знали.” – сам себе ответил Гиров, смотря, как они подъезжают к воротам.
Если власти были такими глупыми, то с работниками дело обстоит ещё хуже? Вовсе нет! Точнее, не совсем…
Все, кроме директора больницы, работали здесь на благо общества, а не ради денежной выгоды, которой, к слову сказать, и не пахло. Весь персонал был необычайно добрым, может быть и из-за того, что особенно про психически больных не было слышно или из-за того, что люди всё реже стали приходить в больницу и всё чаще стали лечиться у одной особы в посёлке – сложно сказать. Но точно можно было сказать одно – проводить время, общаясь с работниками, было приятно. А ещё Сергей хотел узнать важную вещь: Сможет ли он поговорить с астрономами, которые, по слухам, даже жили в обсерватории, ведь отчёты в Безымянный Город то приходили…
Но вот, время пришло и Гиров, наконец, смог выйти. Врачи хотели помочь ему дойти, но лёгкое головокружение не причиняло особой сложности для Сергея, хотя в тайне, он просто боялся, что его поведут на всякие “профилактики”, как он называл любое принудительное лечение – от рецепта, до, собственно, самого лечения.
Сергея повели сразу к директору, который в это время находился на регистратуре, так что Гирову повезло не увидеть кабинет директора Бориса Баранина.
В описании внешности директора психиатрической больницы, начнём с нижней половины тела, ведь именно так начал осматривать его Сергей. Ботинки были покрыты лаком и выглядели, как будто Борис собирался в ресторан, ближе к вечеру, но увы, это были его любимые ботинки, и он всегда их надевал, по поводу и без. Брюки больше подходили для важных совещаний, нежели для обычного рабочего будня, даже если сегодня было воскресенье. Рубашка немного просвечивалась сквозь урезанный халат, что, конечно же, делало внешний вид Баранина более смешным. Ну сами посудите – кто в здравом уме будет носить важный низ и при этом медицинский халат? Хорошо, что Борис не додумался надевать и галстук, тогда бы его самого заставили лечиться. Логично предположить, что раз Баранин когда-то был директором платной поликлиники в Безымянном городе, то у него сохранилась привычка всегда выглядеть эффектно.
Но появляется ещё один вопрос: Почему директору платной поликлиники в Безымянном городе переезжать в деревню при всё том же Безымянном городе? Ответ необычайно прост: в связи с… небольшой историей, которую, правда, удалось замять ещё до начала, Борису предложили сменить место работы, причём не уменьшив зарплату. Ну а раз это был сам Павел фон Хейтенбург, самый богатый человек Безымянного города и друг Бориса Баранина с детства, то почему бы не согласиться с таким заманчивым предложением?
Конечно, Сергей не знал о прошлом Бориса и лишь продолжал осматривать его внешность, постепенно переходя к голове, к одному уху которой был поднесён телефон.
Рука, державшая телефон, да и всё тело были немного толстоваты, но в пределах нормы. Это был знак того, что обладатель такого тела не экономил на еде.
Глаза обычного цвета, не редкие, карие, ничем не выделяющиеся, но всё же спокойные. Просто простые глаза простого директора, который, впрочем, с непростым характером.
То же самое можно было сказать и об ушах, и об носе, который, кстати, был на сантиметр больше нормы, но это только по оценке нашего Сергея, а его оценки были “странными”, иногда Гиров сам себе удивлялся и довольно часто – он был в поиске идеала.
Когда, наконец, Борис закончил разговор, то он сразу же посмотрел на Сергея и на врачей, которые старались держаться поодаль и не смотреть ему в глаза.
Ещё две детали заметил Гиров:
Первая: Все говорили с Борисом Бараниным холодно и всегда старались отойти от него подальше, скорее не из-за страха, а из-за отвращения, хотя Сергей ещё не понимал почему.
И вторая: Во время очень короткого разговора с Борисом, Гиров заметил, что первый всегда приглаживал тёмные волосы в правую сторону. Выглядело это так, как будто Баранин проверял, не изменилась его причёска за прошедшие несколько секунд. Сергей назвал бы это нервным тиком, но такое происходило только во время диалогов с кем-нибудь.
“Итак, кто тут у нас?” – обратился Борис к присутствующим – “Больной или душевно больной? Ха!” – Этот смешок в конце был случайным, Гирову показалось, что это было, как напоминание для хорошей шутки.
“Головой ударился.” – сказал один из врачей позади – “Нужно проверить, всё ли в порядке.”
“Сколько?” – резко спросил Баранин.
“Неделю, думаю” – сказал другой врач, справа от Сергея.
“Хорошо. Что ему нужно?” – продолжил спрашивать Борис.
“Отдых, общение разрешено, думаю…” – начал врач слева, но Баранин его перебил: “Отведите его в специальные палаты, у нас там один есть, вот вам и общение.”
“Но ведь он…” – начал врач справа, но Борис перебил снова: “А, ты ещё не знаешь… Короче, у нас нет душевно больных, там особый пациент, по договору.” – Баранин снова “погладил” волосы и добавил, уходя: “За решением всех вопросов обращаться ко мне. Ну, вы же знаете, верно?” – махнул левой рукой и скрылся за поворотом.
Сергей, очевидно, испугался, продумал множество вариантов плана побега, но решил пока что осмотреться.
Итак, сама больница представляла самую изогнутую фигуру из тетриса, поэтому до забора оставались места справа снизу и слева сверху, если смотреть с высоты пассажирских самолётов, что редко пролетали здесь. Справа снизу, как было сказано ранее, был бассейн. Речка у обсерватории тоже была перекрыта забором, не электрическим, хоть тут продумали нормально, но появлялся другой вопрос – зачем нужна стена у обсерватории?
Слева сверху был сад, Сергей частично видел его, когда поднимался, потому что на холм нужно было подниматься, сделав целый круг.
Из основного зала было 2 коридора: один налево от входа, ведущий к палатам, куда и пошёл Сергей в сопровождении одного врача, который и начал жаловаться Гирову на то, что Борис вообще обнаглел, и перебивает без конца, и…
Второй же путь, вправо от входа, видимо, вёл к кабинетам докторов и к кабинету Баранина.
Левая и правая часть больницы были трёхэтажными, регистратура же была в 1 этаж высотой и находилась, очевидно, в центре здания.
Наконец, Сергей дошёл до своей палаты, она была на первом этаже, и чтобы дойти до неё, Гирову пришлось свернуть налево от лестницы, пройти в зал отдыха и там была эта самая дверь.
Врач пожелал приятного отдыха и по-быстрому ушёл. Сергею ничего не оставалось как зайти внутрь, ведь не мог же он сидеть в зале отдыха целую неделю? Поэтому Гиров открыл дверь.
Комната была просторной, два больших окна, направленных в сторону леса, пропускали много солнечных лучей. По две койки было справа и слева. Койки на каждой из сторон были разделены ширмами, отчего середина комнаты выглядела просторной. Около каждой постели была небольшая белая тумбочка с двумя ящиками, а также на каждой тумбе находилась настольная лампа. В середине комнаты висела большая люстра, а в пространстве между окнами стоял старенький телевизор. Оба окна, кстати, были приоткрыты и можно было насладиться звуками природы, доносившимися из леса, поначалу выглядевшим мёртвым.
Правая кровать у окна была занята, а около самого восточного окна стоял подросток, видимо, ровесник Сергея. Сзади шевелюра выглядела странно, но по бокам почти не было волос, передние волосы, наверное, зачёсывались назад.
Зелёная рубашка с логопитом больницы, лицом администратора, Бориса, и серые штаны выглядели немного мешковато на чуть-чуть худом теле, но всё было в пределах нормы, по мистической оценке Гирова.
“Может быть” – подумал Сергей – “У больницы не нашлось размеров поменьше.”
Гиров хотел кашлянуть или ещё как-нибудь обозначить своё появление, но пока он рассматривал всю комнату и человека в ней, последний сам повернулся.
Глаза были настолько тёмно-карие, что почти совпадали со зрачком, из-за чего иногда могло сложиться впечатление, что собеседник наркозависим, да, Гиров знал о том, что могут означать широкие зрачки, он придерживался своей позиции “знания во всём”. Брови были нормального размера, почти как у Сергея, уши прижаты к голове, нос немного вытянут и загнут наружу.
Временами в диалоге мелькала улыбка, хотя это было похоже на насмешку, где говоривший показывал часть зубов в левой части рта. Выглядело это немного страшно, но не более.
“Арсений.” – поздоровался он с Сергеем – “Ну, и чем же ты болен?”
“Сергей.” – в ответ поздоровался вошедший и, почесав затылок, добавил: “Да я тут головой ударился, а врачи то заботливые.”
“М...” –немного печально протянул Арсений – “Ну, надеюсь, что это не перерастёт во что-нибудь более плохое.”
Он, как будто бы, специально тянул слова и делал большие паузы, прежде чем начать что-нибудь говорить.
“Ну так…” – начал Арсений – “И надолго ты тут? Не против, что на “ты”?”
“Нет конечно!” – воскликнул Сергей – “А ты как тут оказался? Ведь это ты, тот самый особый, да?”
“Особенности тут нет, просто жажда богатства моих родителей.” – совершенно спокойно ответил Арсений – “Решили, что так будет легче собрать побольше денег, а через пару лет придут и заберут меня.” – на несколько секунд он замолк и снова продолжил: “Ну и устроили сюда мою Ба, как только эту психушку достроили.”
“Ба?” – удивлённо переспросил Сергей – “И как так можно людей класть сюда без причины!”
“Ба – это бабушка.” – снова ответил Арсений – “Человек, который может помочь родным, если есть чем, а в остальных случаях совершенно игнорирующий родственные связи.” – снова молчание – “Ну и есть у меня навязчивая мысль, поэтому и никто ничего особого не сказал.” – произнёс он, прикоснувшись к амулету в виде луны, который болтался на шее.
“Вот дела…” – произнёс Сергей – “И что, ты смирился?”
“А что ещё было делать?” – медленно протянул Арсений – “Книги, которые мне нравятся, у меня есть, доступ к новостям тоже.” – тут он указал правой рукой на телевизор – “И что мне ещё надо? Кормят тут тоже неплохо, просто это я ем мало.”
“И ты просто тут сидишь, день за днём?” – Сергей ужаснулся от своего опроса.
“Ну, тут есть сад… зал отдыха…” – Арсений ушёл куда-то в себя и начал новое предложение: “Заметил, что эта палата находится в очень удобном месте? Тут есть выход прямо в зал отдыха…” – и снова замолчал, но быстро продолжил вновь: “А ещё можно прогуляться по самой больнице, поговорить, все очень отзывчивы, кроме Баранина, но у последнего, видите ли, много дел.” – Арсений немного передразнил “важный” голос Бориса. Сергей часто применял прилагательные для внутреннего описания других людей, но самим ничего не говорил об этом.
Поэтому Гиров просто промолчал, переваривая информацию. Арсений не захотел или не решился его перебить.
Наконец, Сергей спросил: “А кто вообще твои родители? Кто они, какая фамилия? Мои вот, Гировы, живут здесь, в безымянном посёлке, им уже наверняка пошли и сообщили, что я ударился головой, а что насчёт твоих?”
Арсений протянул в ответ:” Да не навещают они меня, вот мне и безразлично, из родных только Ба, Лидия Мунина, следовательно, я тоже Мунин, Арсений Мунин.”
И через пару минут, пока Сергей занимал койку с правой стороны, которая подальше от окна, поближе к выходу, он добавил: “Давай, что ли, прогуляемся. Заодно покажу тут достопримечательности.”
“Достопримечательности” Сергей хотел увидеть, поэтому с радостью согласился.
“Нет повода для паники.” – закончил он анализ и спокойно пошёл за Арсением.
Первым делом они прошлись по больнице, поговорили с врачами, которые были очень дружелюбны, а на регистрации Гирову сказали, что его родители уже были оповещены и, скорее всего, вечером навестят его.
“А давай, прежде чем выйдем, поговорим с Бараниным!” – предложил идею Арсений – “Заодно поймёшь, почему все не любят Бориса.”
По пути на третий этаж правого крыла, Мунин рассказывал о Баранине: “В чём секрет его энергии? Да он нарцисс полнейший, не может ни секунды без поправления причёски! А ещё со всеми так обращается, как будто, он тут не главный, который должен просто следить за порядком, а тиран!” – Арсений сделал своё фирменное молчание и продолжил, когда они с Сергеем уже поднимались на третий этаж: “Да, он тут директор, но если бы он вёл себя с подчинёнными как с друзьями, то было бы куда лучше! Ведь они к нему изначально хорошо относились, но всех так выбесил, что никто его теперь терпеть не может. Я бы таким отношением не разбрасывался бы…”
“А зачем мы к нему тогда идём?” – спросил Сергей, поднявшись на третий этаж.
“Увидишь.” – загадочно ответил Арсений.
Они зашли в самый дальний кабинет, на котором было написано золотыми чернилами: “Борис Баранин, администратор данного объекта”
Выглядела эта табличка настолько смешно, что Гиров даже хмыкнул.
Внутри кабинета царила тишина. “Звукоизоляция” – понял Сергей. Два больших шкафа тесно прижимались к общей с другим кабинетом, стене. Гигантский стол администратора больницы занимал большую часть этого комфортного уголка одиночества, если не считать вечно разрывающийся домашний телефон. Стол поскромнее и поменьше, служивший, видимо, для приёма пищи вне столовой, был накрыт старой скатертью, но всё ещё целой – Борис не позволил бы хранить в своём кабинете сломанные вещи – они автоматически перемещались на личный склад Баранина, за дверь справа от окна позади администратора. На подоконнике стоял горшок с фикусом внутри. Листья уже покрылись начальной желтизной, а ветки растения, хрупкие и тонкие, тянулись к последним лучам солнца, что всё чаще пропадало за облаками.
Борис Баранин говорил по личному телефону и повесил трубку как раз в тот момент, как туда зашёл Сергей с Арсением.
Выглядевший усталым, Борис уже было лёг в своё кресло, но тут же встал и яростно посмотрел на вошедших.
“Ну и что вам то надо?” – крикнул он Арсению.
Тот, в свою очередь, ответил, сделав неумелый, невинный взгляд: “Так ведь восемьдесят пятое правило, установленное лично вами, гласит, что каждый, кто хочет выйти за пределы здания, должен лично вас об этом попросить.”
“Ох…” – злобно выдохнул Баранин – “Надо будет отменить это правило. Ладно, валите!” – произнёс он и вытолкал Мунина с Гировым за пределы кабинета.
“Вот теперь мы можем идти.” – облегчённо произнёс Арсений.
“Стоп, а здесь только 85 правил?” – удивился Сергей.
Чтобы ещё больше удивить Гирова, Мунин проговорил, плохо пародируя голос администратора больницы: “Это личные восемьдесят пять правил Бориса Баранина, кроме правил самой психбольницы. И их все надо выучить, причём даже больным.”
Это сработало и глаза Сергея увеличились ещё, вызывая неподдельное удивление, а затем и улыбку.
И вот, снова Сергей увидел солнце! Рассвет прошёл и само небесное светило почти в зените мило ласкало лицо тёплыми лучами!
Сначала Арсений повёл Гирова к бассейну.
“Да, бассейн, конечно… декоративный... Но всё ещё красивый!” – со своими паузами, произнёс он.
И тут в голове у Сергея возник вопрос, который он озвучил Мунину: “А где тогда находятся ванны и души? Я же здесь на неделю, а ты вообще ещё несколько лет будешь тут!”
“Второй этаж, дальние двери налево и направо.” – не останавливаясь, ответил Арсений.
Так они совершили три полукруга вокруг бассейна и решили пройти в сторону сада, но Мунин предложил пройти с помощью особого пути, а не через улицу.
Снова Сергей и Арсений зашли в больницу и пошли в левое крыло. Там Мунин открыл подсобку с помощью ключа, который он взял у Бориса Баранина в кабинете несколько месяцев назад, причём администратор лично его Мунину отдал. Через подсобку они вышли в сам сад. Дверь за собой закрывать не стали – подсобка и так была пуста, а теперь появилась возможность сокращать пути.
В саду всё было подчинено симметрии. Пара берёз и дубов стояли на краях небольшого, квадратного сада, чередуясь между собой. В центре был небольшой пруд с парочкой искусственных кувшинок. Четыре фонаря стояли около пруда и восемь вокруг сада. Между этими двумя рядами фонарей, была посажена парочка кустов, а рядом с кустами были расположены скамейки.
Сергей осмотрел весь сад и понял, что сторожевых вышек на территории всей больницы не было. Видимо, начальство и Борис Баранин, в виде одного лица, были уверены, что электризованного забора хватит.
Тут Арсений подозвал Гирова к стене больницы и указал на скрытый щиток, замаскированный под цвет серой стены.
“Вот так тут отключается питание забора и возможен побег на все четыре стороны.” – произнёс он.
“Так почему же ты ещё не сбежал?” – удивился Сергей.
“Пока нет надобности, но знание того, что у меня есть план побега, придаёт мне уверенности.” – ответил Мунин – “Ну ты и никому не расскажешь, тебе это не выгодно, а не стукача ты не похож.”
“Кто знает…” – специально хитро сказал Сергей, решив увидеть реакцию “больного”. Эта неуверенность в конце означала сомнения самого Гирова.
“Я точно знаю.” – после некоторой паузы, уверенно произнёс Арсений и все сомнения отпали.
“Он точно не псих.” – решил Сергей.
Они присели на скамейку и ещё с минуты две молча наблюдали за окружающей природой. Вот пролетело три птицы, где-то из леса доносились звуки дроздов, стучащих по старым деревьям. Солнце уже было в зените и даже удивительно, что в таком скучном месте можно было провести столько времени. Лёгкий ветерок дул по верхушкам берёз и дубов, прохладно освежал, ведь небесное светило уже начинало нагревать землю, хотя и не очень сильно: Всё-таки уже было начало августа.
Так они и продолжали наблюдать за окружающей их красотой. Ещё через пару минут Арсений встал со скамейки и предложил пойти в столовую.
“А разве там бесплатно?” – удивился Сергей.
“Разумеется. – непринуждённо ответил Мунин – “Ты ведь знаешь, что наша Империя славится своими учёными?”
“На самом деле… нет.” – огорчённо произнёс Сергей, вздохнув – “Ты проведёшь мне урок истории? У меня действительно с ней проблемы, сложно запомнить все эти даты…”
“Конечно” – улыбнулся Арсений, выдержал паузу и продолжил: “Если в общих чертах, то я скажу, ведь сам не увлекаюсь историей...” – на этот раз была очень долгая пауза, что Сергей подумал, что это даже не пауза, а такое странное окончание предложения, но Мунин, уже тише, договорил: “По крайней мере, общей.”
Столовая находилась в правой части больницы, предназначенной больше для лечения – на первом этаже была столовая и реанимация. На втором были все основные кабинеты врачей второго и третьего этажа, потому что никто не хотел работать рядом с Борисом. Как уже было сказано, столовая находилась в правом крыле в то время как левая часть предназначалась больше для отдыха. Также Сергей отметил, что ранним утром Борис Баранин пошёл именно в сторону столовой, но, видимо, повернул направо, в сторону лестницы наверх. Гиров и Мунин же, прошли прямо, не поворачивая.
Столовая, как столовая, такая же была и в школе Сергея. Стены только более мягкие, сама столовая больше, окна, которые были большими, в четверть высоты, с один этаж. Выглядели необычно, но непрактично. Этакое “Современное”, как высказался Гиров, в мыслях, разумеется. В правой дальней части столовой было место для выдачи еды. Столы находились в центре и по бокам. Отсутствовали только у входа и у самого места где выдавали еду.
“И всё же это удивительно.” – подумал Сергей – “Бесплатная еда…”
Арсений, каким-то образом, понял, о чём думает Гиров, или просто угадал, но высказался насчёт мыслей Сергея: “Еда – она платная, но Империя заботится о больных и учёных. Всё, что двигает прогресс, культуру, исследования и в целом способствует развитию, имеет право на бесплатную медицинскую помощь и еду, чтобы рабочие и деятели культуры могли больше работать, не заботясь о деньгах.”
“Но где-то деньги должны появляться, разве нет?” – задал вопрос Гиров, на что Мунин, немного помолчав для приличия, ответил: “Торговля. Много работы даёт много ресурсов. Много ресурсов означают много денег от торговли… Например, с той же Акерикой и городами-суверенитетами.”
“А с Трудовым Союзом Современных Стран?” – удивился Сергей, зная немного только то, что Союз граничит с Безымянной Империей и больше ни с кем.
“Реже, но торгуем.” – ответил Арсений и снова промолчал, обдумывая следующие слова – “Они тоже многое продают, по ресурсам то, так что мы соперничаем немного… А ещё и границы у нас общие, это печально, если честно.”
“Потому что они могут напасть на нас?” – продолжал спрашивать Сергей, пока они подходили к месту, где можно было получить бесплатную еду.
“Потому что нам некуда развиваться будет. Мы же технократы и свободисты.” – немного раздражённо ответил Мунин, но, успокоившись, продолжил: “Кто из нас провёл взаперти пять месяцев? Ты или я?” – и после очередной ловкой паузы, увидев непонимание на лице Гирова, добавил ещё одну вещь – “Общинизм очень сильно развит во Францинии, а эта территория Союза граничит с нами на востоке. Общинисты верят в единство, всё для государства и для себя, бла-бла-бла…” – Мунин заскучал и решил сделать ещё одну эпическую паузу – “Свободисты верят в права человека, но я, если честно, только за технократию…”
Он ещё немного помолчал и, убедившись, что Сергей не отвечает на риторический вопрос о месяцах “заточения”, немного ухмыльнулся и продолжил: “Вон, у Акерики всё хорошо по излишним территориям, но у них проблемы с правительством…” – увидев, что он уходит в сторону политики, Арсений тактично замолчал.
Наконец, они подошли к месту выдачи еды. Девушка с милым лицом и длинными тёмными волосами, завязанными в косу, выдала Сергею и Арсению каши. Тёплой, простой каши.
Как только Мунин посмотрел в сторону лица удивлённого Гирова, которое уже потихоньку менялось в лицо опечаленного Гирова, он пояснил, что хоть еда и бесплатная, это не крабы и омары.
Когда они поели, а точнее, Сергей ждал Арсения ещё полчаса. Мунин выкрутился фразой про “важность спокойного потребления пищи, да и вообще, что тут ещё делать?”, потом он предложил сходить и снова прогуляться и снова извинился за то, что немного забыл про урок истории, о котором его попросил Гиров.
Итак, они пошли в библиотеку, находящуюся в левом крыле больницы, вход там был расположен отдельно от лестницы на другие этажи. И вот, из комнаты отдыха, Сергей и Арсений обычной походкой зашли в хранилище информации до изобретения интернета.
Арсений чувствовал себя хорошо в библиотеке. Запах книг, некоторые даже были старинными, но особенно было заметно то, как всё сильнее нарастал огонёк жизни в глазах Мунина, когда они приближались к своей цели.
По пути, Арсений объяснял Сергею строение библиотеки: “Тут у нас первый этаж, здесь хранятся детские рассказики и сказки, и прочие расслабляющие и простые вещи…” – они дошли до лестницы, всего лишь повернув налево от входа и идя прямо – “Тут у нас второй этаж. Здесь уже хранятся мои любимые труды о психологии, истории и прочей научной деятельности… Есть ещё и третий этаж, но он закрыт, а ключ есть только на регистратуре.”
“А что там?” – завороженно спросил Гиров.
“Фантастика, да ужасы – мне ни то, ни другое не нравится, поэтому не вижу смысла добывать ключ.” – спокойно ответил Мунин.
Арсений оставил Сергея ждать у стола в центре второго этажа, а сам убежал дальше прямо, потом его было слышно где-то справа от стола и каким-то образом Мунин появился слева, откуда и ушёл от Гирова.
В руках у него был глобус, карта мира и книжка по истории. Подготовился он “основательно” – так решил Сергей, увидел, что все эти вещи Арсений кладёт на стол.
Но Арсений почти не открывал учебник по Общей истории, а лишь распрямил карту мира и глобусом, на пару с книгой, закрепил края карты, чтобы та не сворачивалась и начал водить по карте рукой, показывая Сергею места.
“Итак, с чего бы мне начать…” – вслух произнёс Мунин, немного вздохнув.
Снова выдержав паузу, он начал: “Ну, я не буду объяснять, как появилась наша планета, это и так очевидно. Изначально был большой континент, потом от него откололось три острова, которые по пути своего движения продолжали раскалываться на более мелкие острова и затем остановились или просто сильно замедлились.” – снова пауза – “Затем с запада откололся большой кусок земли, и застыл недалеко от основного континента. На континенте появилась жизнь ещё до раскола его самого, так что острова, основной континент и Восточная земля развивались примерно одинаково…” – тут Арсений призадумался.
Пока Гиров вникал, Мунин продумал свои следующие предложения и без пауз их произнёс: “На Восточной Земле нет ничего интересного, кроме того, что там разные народы пытались установить власть друг над другом, но не смогли и сформировалось множество городов-суверенитетов, которые однажды смогли дать отпор Трудовому Союзу, который буквально двадцать лет назад стал называться Трудовым Союзом Современных Стран – у них вечно при смене правящей партии общинистов на другую партию общинистов меняется название страны. Сам же Союз развивался постоянными войнами и полностью объединил большой континент только триста лет назад…” – тут он снова призадумался, посмотрел на глобус, перевёл взгляд на книгу по истории, хлопнул ладонью по лбу и указал пальцем на острова на карте, затем продолжил: “Некоторые люди всегда хотели больше изучать, а не воевать… Особенно в тот момент, когда Союз объединил весь большой континент, учёным жилось плохо – ведь ненужно было создавать новое оружие, а значит и развиваться дальше не нужно. Пришёл застой, который разрушила группа отважных учёных, решивших переплыть океан. И они уплыли, а все учёные начали стекаться в это место…” – Арсений показал на Безымянный город и продолжил: “Здесь, в Безымянном городе, который начал существовать в том виде, в котором мы можем видеть его сейчас, всего четыре века назад, всегда находилось много пытливых умов… Океан манил учёных, они собирались здесь ещё до объединения большого континента Союзом и размышляли о мироустройстве…” – тут Мунин попросил Гирова подождать, пока он сбегает за водой.
Когда Арсений ушёл, то Сергей начал размышлять: “А что с островами? Как стало известно, что там тоже есть жизнь? Неужели учёные вернулись?”
Но мысли Гирова были перебиты вновь прибывшим Муниным, который снова сел за стол и дальше стал рассказывать: “Так вот, учёным не нравилась политика Трудового Союза, которая вела к застою и они втайне начали производить своё оружие и укреплять Безымянную крепость…” – Арсений улыбнулся и поделился вещью, что вызвала его улыбку: “Интересный факт: Никто так ни разу не называл место, где сейчас находится Безымянная Империя… Вот вообще! Всегда называли “Это место”, “Учёная территория” или “Безымянное что-то” …” – Мунин улыбнулся ещё шире, но, после паузы продолжил: “В итоге, учёные объявили войну, предложили другим учёным идти к ним и произошла “утечка мозгов”, как её назвали в Трудовом Союзе. Учёные обустроили границы, дипломатически договорились и всё это закончилось только за 350 лет до сегодняшнего дня!” – воскликнул Арсений, сделал очень быструю паузу и на повышенном тоне начал быстрее дорасказывать историю мира: “И вот, война, которая длилась четыре месяца, прошла почти без потерь и тут приплывают люди из-за океана и начинают вещать о пророках, которые пришли на их землю давным-давно, рассказали о многих удивительных механизмах, и местные жители вдохновились, и начали слушать пророков, и пришёл прогресс на их территорию!” – Мунин выдохнул, понимая, что ему ещё есть что рассказать.
Арсений промолчал, выпил воды из стакана, который он “благоразумно”, как посчитал Сергей, взял и начал вести историю к современному времени: “Прибывшие не говорили на нашем с тобой языке, но наши учёные быстро поняли, как устроен их язык, как когда-то они пытались понять язык городов-суверенитетов, когда ещё были в Союзе… В итоге, треть учёных из Безымянной Империи, которая уже тогда так начала называться, уехала в современную ныне Акерику, но Трудовой Союз почти сразу получил информацию о чужаках с островов и начал агрессивную политику против островов. Это не понравилось городам-суверенитетам, которые были достаточно близко к островам на востоке и тогда Союз напал на города Восточной Земли. И тут случилось удивительное!” – Мунин восхищённо поднял руки, глядя на Гирова, которому явно нравился рассказ – “Города объединились, дали отпор и снова провалилась попытка объединения Восточной Земли…” – тут Арсений печально замолчал, но, спустя некоторое время, проведённое в раздумьях, продолжил – “На этот раз острова, на которых только зародились Соединённые Племена Акерики, ныне просто Акерика, вместе с частью наших учёных совершили секретную операцию, которая раздразнила города-суверенитеты и это наша чёрная точка во всеобщей политике…” – Мунин снова вздохнул, но продолжил, ведь конец был близок: “Трудовой Союз ушёл решать свои проблемы, об Акерике и городах не было ничего слышно долгое время – они налаживали отношения с Союзом, ведь он всё ещё представлял опасность, если бы захватил Безымянную Империю… А мы? Мы развивались и развиваемся по сей день… Как ты знаешь, у нас технократия – власть учёных, только мы живём хорошо, это да, но в последнее время все решения насчёт новых зданий и прочего… Это же ужас! Только ужас не в том, что новые здания – это плохо, а в том, что почти все учёные-экономисты ушли в Акерику, из-за чего наши учёные решили, что если у нас примерно одинаковый ландшафт, то везде должны быть единые требования, чтобы запоминать надо было меньше…” – Арсений выдохнул с силой, допил воду, жёстко поставил стакан на стол и закончил этот длинный рассказ: “Примером может послужить наша психбольница: Ты посмотри какие нововведения! Электрический забор, легко отключающийся, бассейн на горе, потому что он успокаивает нервы… Это ужас! Как бы мы не пришли в упадок, в каком сейчас находятся некоторые города Восточной Земли! Трудовой Союз Современных Стран, состоящий из двух-трёх стран, этого я не помню, прости, если что: прочитаешь тут…” – Мунин указал пальцем на книгу, подпирающую карту мира – “В Акерике, тем временем, не могут выбрать президента…” – на недоумевающий взгляд Сергея или на его вопрос, как Арсений может знать о всех новостях, последний ответил: “Да у меня в палате же телевизор стоит! Забыл?”
Произошла большая пауза. Гиров очень долго обдумывал всю историю Земли… Что удивительно, он её запомнил, чего не смогли сделать учителя за 9 с лишним лет.
В это время Арсений предложил прогуляться, причём сказал он не только об этом: “На свежем воздухе лучше мыслится, это точно… Кстати, как там система образования? В новостях не говорят, а мне интересно – трёхмесячные каникулы между учебными годами сохранили?”
Сергей ответил, что сохранили. Что зимой, всё ещё можно не учиться, отдохнуть или съездить куда-нибудь, хотя в Безымянной Империи особо некуда ехать, кроме лесов, да Безымянного города, откуда открывается прекрасный вид на океан и небольшие острова…
Замечтавшись, он и не заметил, как они вышли в регистратуру, но тут Гирова обняли две женские руки, которые он узнал бы из тысячи… Конечно, он уже был “взрослый” и ему не надо радоваться таким чувствам, но его мама всё-таки приехала, да ещё и раньше, чем обещала!
Когда его мама таки отпустила, он увидел, что ещё и его отец стоит в дверях и улыбается, частично беззубой улыбкой.
“Ну привет, сын.” – начал он нарочито строго – “ Что ты опять натворил? Рассказывай давай!” – и он засмеялся театральным басом.





Глава вторая. (Истории из прошлого)

Надо сказать, что Сергей Гиров очень обрадовался приходу родителей, впрочем, они всегда были дружной семьёй и почти на все мероприятия ходили вместе.
Его мать, женщина в “среднем” возрасте, а для Гирова этот возраст был равен 45 годам, имела красивые, светло-чёрные волосы, приятные ямочки рта и прямой, острый нос, который никак не сочетался с характером Светланы.
Что до одежды, то тут выбор падал на любую, удобную телу одежду, предпочтительно тёмных цветов, правда, несколько осветлённых бежевым.
Как уже было сказано про характер Светланы: он был мягким. Недостаточный, чтобы отпустить Сергея на улицу поздно вечером, хоть и с культурными друзьями, но и не чрезмерный, чтобы запрещать малейшие движения, как многие себе позволяют. Скорее всего, такой тип характера походил более на форму некого игнорирования любых действий Гирова, до тех пор, пока это не нарушало строгие нормы морали, которыми руководствовался Гиров-старший. Но это игнорирование действий абсолютно не значило игнорирование в целом, а даже наоборот: мать по-настоящему заботилась о сыне, не навязывая своих предрассудков и мнений. Первого, кстати, было намного меньше.
Что до Гирова-старшего, то он был человеком морали и строгой нравственности. С другой стороны, всё, что не касалось той же морали, абсолютно воспринималось с оптимизмом и той наигранной строгостью, что нравилась Гирову-младшему, равно как и Гирову-старшему.
Сергей очень походил на своего отца. Да, это спокойствие вперемешку с выплесками удивления было наследием его матери, но иногда, Гиров-младший мог преобразиться и явить собой всё тот же спокойный и при этом невероятно строгий, серьёзный характер, чем он редко пользовался.
По внешности было ещё больше совпадений: Тот же курносый нос, пепельно-карие глаза, торчащие уши…
Но вернёмся к внешности Гирова-старшего. Он очень любил пиджаки, но только старомодные, коричневого цвета. Ну и ещё, обязательной одеждой была белая рубашка или же серая, в клеточку. Обязательно должны были быть старомодные брюки, это являлось эталоном рабочей одежды в любой обычной конторе Трудового Союза, где и родился отец Сергея. Мать же его была из Акерики и своим характером немного смягчила изначальную, истинную строгость Гирова-старшего, какой обладали все уроженцы Союза и неважно, было это стереотипом или же нет.
Для Сергея было непонятно, что именно послужило причиной смягчения характера: мягкость матери или мудрость отца, который был на пару лет старше своей жены.
Но Гирову-младшему было всё равно. Его отец работал в офисе в пределах Безымянного города и ему приходилось уезжать рано утром, каждый будний день, уже четыре года подряд. До этого они жили в той же деревне при Безымянном Городе, но жили беднее всех, почти всех…
“Сын.” – отец прервал последние размышления Сергея – “Почему ты молчишь? Задумался о смысле жизни?”
“Да, наверное.” – Гиров-младший действительно задумался, но о том, куда пропал Арсений. Сергей не видел его с тех пор, как зашёл в регистратуру и это внезапное исчезновение немного встревожило Гирова-младшего: а не причудился ли ему загадочный пациент? Но, откинув ненужные и абсурдные мысли, Сергей таки не решился сказать о Мунине, сам не зная почему.
В итоге, Сергей промолчал слишком долго, размышляя о вопросе отца о размышлениях, на что отец пошутил: “Свет, а не вырезали ли язык нашему сыну, а?”
Светлана тихо охнула, приложила ладонь ко рту и сначала испугалась, но, поняв, что отец пошутил, легонько ударила его по щеке, сказав: “Сергей! Да как ты смеешь про это шутить!”
Тем временем, Гиров-младший, по совместительству тёзка своего отца, вышел из “оцепенения”, как он это сам назвал и наконец сказал хоть что-то: “Отец, мама, как я рад вас видеть!”
“Слава Богам, с тобой всё хорошо!” – воскликнула мать Гирова-младшего и обняла его снова.
“Как же ты так мог головой то удариться?” – причитала Светлана, всё ещё обнимая сына, но вскоре отпустив его – “А если бы ты стал инвалидом! Ты совсем не думаешь о своих бедных родителях…”
“Свет...” - начал Сергей-старший – “Ну ясно видно, что наш пацан защищал свою честь и своё мнение и что всё обошлось.” – он протянул руку сыну и пожал её, затем снова отошёл на пару шагов вбок, чтобы стоять рядом с зеркалом и проверить, осталась ли его “правильная” причёска приемлема для посещения общественных мест.
“Врачи тебя насильно тут держат?” – уже спокойнее спросила мать.
“Да не, мам, успокойся, просто наши врачи хотят всё досконально проверить.” – начал Сергей-младший и стало видно, что мать вроде как успокоилась, тоже отойдя к зеркалу и поправив падающие, вьющиеся, тёмные волосы.
“Да всё понятно, Свет.” – на лице Гирова-старшего отобразилась добрая ухмылка – “Просто наш сын не хочет в школу, верно, я угадал, а?”
Сергей не знал почему, но его отец очень часто догадывался о причинах поступков. В этой ситуации Гиров-старший просто догадался, что Гирову-младшему просто нравится получать знания на практике, а не сидя в четырёх стенах и он пошёл в “ва-банк”, как это назвал бы Сергей, но тот не дошёл до этой мысли.
“Да, пап, ты как всегда прав.” – согласился сын – “Лучше получать информацию самостоятельно, так выработается опыт.”
“Несомненно!” – в отличии от сына, отец не любил использовать любое “слово” для обозначения похожей последовательности действий или описания предмета – он просто восклицал необычное в своём лексиконе сообщение, надеясь на внушительный эффект и он редко срабатывал, но Гиров-старший не унывал.
Тут Сергей-старший решил, что с сыном они повидались, а ему надо рано на работу и потому решил уже пойти домой. Убедившись, что сын ещё с недельку побудет в одном месте, Гиров-старший аккуратно взял жену за руку и тихо-тихо повёл её к выводу так, что она даже и не заметила всех этих действий, до самых главных ворот.
Тем временем, Сергей отошёл от неожиданной для него встречи с родителями, потому что думал, что они придут позже, но так как он просидел в библиотеке дольше, чем он предполагал, то его родители пришли намного позже и уже был вечер.
В животе не очень приятно заурчало и Гиров решил в одиночку сходить в цитадель Чревоугодия – столовую. На самом деле, увидев ужин из вкусно выглядящих мясных котлет и гречки, Сергей подумал, что Чревоугодие убежало бы отсюда, если бы оно существовало, но живот настойчиво просил еды и Гиров принялся за пищу.
Он быстро покончил с ужином, взял бесплатное яблоко и отправился в палату, всё больше думая, что Арсений ему привиделся, но тогда возникал вопрос: Как он, человек, увлекающийся всеми отраслями познания, смог запомнить историю всей Земли, хоть и в общем свете? Ответа на это Сергей не нашёл, но он и не был нужен, потому что Мунин был в палате, около своей кровати и зачарованно смотрел в окно. Это большое окно тоже выглядело странно, но, “умные” власти решили, что на холм с крутыми склонами никто не будет забираться, чтобы подглядывать за больными, тем более, через электрический забор.
“Привет.” – поздоровался Сергей – “А ты чего убежал то?”
Арсений оторвал взгляд от окна и ответил: “Привет. Да я просто решил не мешать тебе, вот и пошёл поужинать немного раньше.”
Появилась пауза. Тут Гиров вспомнил разговор с родителями, начал вспоминать родительское тепло и все весёлые и не очень ситуации, и не удержался от вопроса: “Арсений.” – начал Сергей – “Как они, называющиеся твоими родителями, могли так с тобой поступить? Я не понимаю этого.”
“Зато я понимаю.” – после одной из своих любимых пауз сообщил Мунин – “Но это не так важно, как то знание, которым я обладаю.”
После маленькой паузы он спросил: “Что ты слышал о цивилизации Патикуталь?”
“Ничего…” – замешкался Сергей и, видя, что Арсений предлагает присесть на подоконник, принял предложение и сел.
“Тогда я могу рассказать… Хочешь?” – Арсений продолжил.
Гиров был сыт, спать он не хотел, делать тоже было нечего, а любопытство о какой-то древней цивилизации пробуждало в нём загадочный интерес, поэтому он согласился.
“Хорошо.” – после паузы начал Мунин – “Слушай…”
Самые ранние даты первых летописей датируются почти тремя тысячами лет назад. Именно тогда, по мнению историков прошлого и зародилась жизнь на той части Земли, что теперь зовётся Безымянной Империей. Жило это поселение, питаясь едой, которую они сами и выращивали, осваивали потихоньку окружающие земли и всё у них было хорошо. Новый верховный жрец говорил о любви Богов к миру, счастью не было предела, пока однажды, новые ростки не захотели пробиваться из-под толстого слоя земли. Никто ничего не говорил, но только один мальчишка, чьё имя “да не будет сказано в летописи”, как говорили современные историки, решил, что Боги прогневались за что-то, но так как сам не мог связаться с Богами, отправился к верховному жрецу в храм…
Арсений сделал паузу, взял книгу из тумбочки, открыл её и продолжил рассказ:
И тогда мальчишка поднялся к жрецу, играющему со своими друзьями.
"Боги злы на нас." - начал мальчишка - "Наш урожай гибнет, где нам найти Богов, чтобы принести им жертву? Только ты знаешь, как с ними поговорить, верховный жрец."
Верховный жрец, как утверждают историки, специально промахнулся, когда настала его очередь метать копьё, чтобы он успел поприветствовать мальчишку и в знак приветствия ударил кулаком по стене, да так, что камень раскололся.
Жрец явно был не в духе и пробормотал: "Иди ты... лесом."
Мальчишка поблагодарил жреца и вместе с другом-ровесником пошёл в лес, искать Богов.
Долог был их путь к лесу, который обычно пытались обойти стороной, ибо он, по легендам историков тех времён, пожирал людей. Но вера мальчишки в помощь Богов или его глупость была выше пустых слов и он вошёл в лес, позвав за собой друга, нервно переминающегося с ноги на ногу. Наступила ночь.
“Лес, который можно видеть и из нашего с тобой окна…” - Мунин сделал паузу и провёл рукой по площади оконного стекла – “Он был намного более густым, нежели в нынешнее время. Тёмные ветки деревьев почти не пропускали полную луну и блеклый свет звёзд. Гнетущая тишина давила на путешественников. И вот, друг мальчишки не выдержал и решил уйти домой.
Ему надоело, что мальчишка не позволил ему зажечь факел, чтобы хоть что-нибудь увидеть, но это было даже правильно, как утверждают современники того жреца: Это было частью испытания с одной лишь целью – скрыть подальше от людских глаз, нечто важное, знание, способное изменить весь мир!
Друга всё-таки уговорили остаться, не столько сам мальчишка, столько тот факт, что горе-путешественники заблудились в лесу и чем дольше они шли, тем темнее становилось. Они шли прямо в самую густую часть леса.
Тут, в реальности, Сергей заметил, как луну скрыло облако и сразу стала видна разница в свете между улицей и палатой. Это его немного встревожило, но скорее, как чистая “случайность”. Арсений заметил это состояние Сергея и снова изменил свой голос, убрав из него напряжение, которое он добавил, когда начал рассказывать про лес. После такой короткой паузы, Мунин продолжил:
“Наконец, уже оба испуганных, но с усиленной верой, они вышли на открытое пространство. В центре этого пространства было небольшое, кристально чистое озеро, в котором чётко была видна луна. Оставив друга наблюдать за общей красотой в полной тишине, сам мальчишка подошёл к озеру, взял свой походный ножик, немного порезал правую руку так, чтобы кровь упала в озеро и с первой каплей крови, коснувшейся чистой глади прозрачного озера, произнёс: “О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!”

“Ничего не произошло. Его друг подошёл, уже на ходу тщательно записывая происходящие события…” – тут Арсений сделал паузу, так как он снова менял голос, чтобы Гирову было легко понять, кто говорит, хотя сам Сергей думал, что Мунину не стоит говорить повышенным голосом в связи с его плохим “звучанием” – “Позже, его друг станет историком, одним из тех, кто тщательно запишет всё, что с ними произошло, но я отхожу от самой истории…”
Прошло много времени, а мальчишка так и стоял на одном колене, уже держа правую руку в воде. Из раны уже не шла кровь – вода остановила её, будучи невероятно холодной.
И тут, друг мальчишки заметил, что в озере увеличивается Луна. Она всё приближалась и приближалась до тех пор, пока оттуда не всплыл источник чистого света. Оба путешественника зажмурились, чтобы не ослепнуть и открыли глаза только, когда свет начал затухать. Перед ними, над озером, левитировала женщина, молодая, высокая, в белом одеянии. Её глаза излучали свет и хоть он стал слабее, но голубовато-белых зрачков не было видно. Это привело друга мальчишки в испуг, но сам мальчишка поднялся с колена и согнулся в поклоне.
“Приветствую тебя, человек.” – сказала девушка, потому что на вид её всё же было меньше двадцати пяти. – “Я – Богиня Луны и верная защитница рода человеческого. Зачем ты воззвал о помощи?” – Сергей явно услышал, что с фальцетом Арсений управляется ещё хуже, но, увлечённый повествованием Мунин не видел, как Гиров пытался сжать уши, не используя рук, лишь бы не слышать “этого”.
Ветра не было, но тога Богини Луны развевалась. Такого же белого цвета, как какой-нибудь кварц, хотя так казалось лишь из-за темноты вокруг.
“Я молю о помощи” – сказал мальчишка – “Наши зёрна не прорастают, мы скоро умрём от голода, несчастья обрушились на нас, нечто плохое начинает происходить, нам остаётся лишь просить Богов, чтобы они смилостивились над нами, простыми людьми.”
“Я услышала твой зов, человек.” – Богиня кивнула – “Во всём есть причина. Первые люди заключили договор с Богами – они приносили жертвы Богам и те их не трогали. Каждые три тысячи лет люди должны закреплять этот договор путём жертвы во время специального события. Готов ли ты принести себя в жертву ради трёх тысяч лет спокойствия?”
“Да!” – крикнул мальчишка.
“Тогда твой друг будет свидетелем и передаст это своим жрецам.” – Богиня вручила пергамент с описанием договора, который, к сожалению, не сохранился до этого дня – “Пусть он подпишет договор и да будет твоя душа свободна от тела!”
Как только друг кровью подписал договор, Богиня Луны взяла за руку мальчишку и они пошли в сторону озера, но не упали, а зависли над ним. Мощный луч света ударил в озеро и друг успел услышать лишь последние её слова: “Да будет это озеро центром поднесения жертв для договора, да будет закреплён кровью договор, да будет часть Луны вечно находиться в этом озере.” – и они исчезли.
Арсений выдохнул, выпил немного воды и продолжил:
Друг не мог подойти к озеру несколько минут. Он просто не верил, что этот глуповатый и простоватый мальчишка мог умереть, нет, нет, он жив, просто не в этом мире…
Но всё-таки он подошёл к озеру и увидел, что маленький кусочек Луны летает над поверхностью озера, снова очистившегося от алой крови. Лес спокойно отпустил одинокого человека, потерявшего друга. Он вернулся домой и передал пергамент жрецу с летописцами. Луна, на удивление, светила ярче, чем обычно, и так продолжалось три дня.
“Такая вот история…” – заключил Арсений после паузы – “Ну и как она тебе?”
“Спасибо, конечно, за смену тона голоса, но лучше ты его меняй в сторону баса, договорились?” – ответил Сергей – “И разве ты не отрицаешь существование Богов? Ты же родился в месте, которое прославляет атеизм, разве нет?”
Арсений встал с кровати, подошёл к окну и провёл по стеклу кончиками пальцев, после чего повернулся к Гирову и произнёс: “А ты не видишь, что происходит с миром? Мир рушится!” – Мунин сделал многозначительную паузу и, на удивление Гирова, больше не делал пауз до конца монолога. Это было чертовски странно, даже не учитывая то, что он ходил кругами вокруг да около двух окон во время монолога.
Арсений продолжил: “Наше правительство устроено на технократии – власти науки, но те, кто стоят у власти, простые люди, они учёные, которые считают, что раз у нас мало территории, то можно ничего не проверять и выработать один план строения одного типа здания на всей территории! Но здесь, в краю лесов…” – тут Мунин сделал свою паузу, как будто выделял последнюю фразу, как будто это было название чей-то книги, какого-нибудь Томаса из Акерики или почти игнорируемых Сумасбродских Островов – “…И речек, это не работает! Электрический забор? Большие окна? Бесплатная пища? Ладно, про пищу загнул, это они хорошо у Трудового Союза Современных Стран подчерпнули, но всё же, но всё же… Это неправильно! Я горжусь своей страной! Действительно горжусь! Но мы больше не двигаемся вперёд, мы застыли на месте и тихо, и медленно, катимся в бездну деградации! Посмотри на людей! На того же Бориса Баранина! Он привык жить в городе, он не знает, как правильно быть среди природы, но ему это можно простить… Что остаётся делать простым людям, которые видят, как происходит саморазрушение? Только верить, верить во всё, до чего можно дотянуться. И это ещё сильнее приводит нас к регрессу! Я нашёл эти летописи, они захватили меня, они мне нравятся, я начинаю верить, что всё, что написано там – правда, не частично, а полностью, целиком. О, Великие Боги… Выслушайте меня… Помогите этому миру снова научиться жить!” – он всплеснул руками в беззвучной ярости на регресс.
Мунин произнёс это почти на одном дыхании, поэтому сильно устал, замолчал, присел на кровать и допил воду в стакане.
Пока Сергей Гиров переваривал новую информацию, а ему очень нравился этот процесс анализа новой информации, только если её не было чересчур много, он также хотел спросить Арсения, почему он так вспылил. Может быть, там есть большая “тайна”, нежели простое отсутствие собеседника, равного по возрасту.
Мунин как будто прочитал мысли Гирова и успел ответить раньше: “Просто понимаешь в чём дело… Если это всё правда, то… со следующим полнолунием истекает срок договора…”
Сергея эта информация не особо удивила, а так как один устал говорить, а другому нужно было переварить информацию, то они пожелали друг другу спокойной ночи, выключили свет и легли спать.
Кровать была мягкая и удобная, и Гирову даже на секунду показалось, что он у себя дома: Было также уютно и тепло. Перед тем как лечь спать, но уже после выключения основного света, облако ушло и снова открыло Луну. Сергею даже показалось, что все эти “ямы” на Луне образуют в общей картине лицо, весёлое и улыбающееся. С такими позитивными мыслями, Гиров уснул.





Глава третья. (Соавторы)

Сергею снилось что-то странное. Сначала было темно, потом появилось озеро из которого вынырнули его мама и папа, затем озеро исчезло, снова наступила тьма, ударил сильный свет. Открыв глаза, Гиров увидел, что он на Луне, вокруг был только космос и какой-то старинный храм. Он подошёл поближе, но всё снова растворилось и перед ним возник Стас Горшин, который уже замахнулся кулаком, но почему-то промазал и исчез. Надо признать, что Сергей уже морально к этому удару привык, но тут то и закончился сон, впоследствии выветрившийся из его головы.
Гиров открыл глаза в реальности и поудобнее уселся на койке. Затем он решил подойти к окну и полюбоваться пейзажем. За окном было слышно пение птиц, а Арсения и след простыл.
“Бред какой-то…” – подумал Сергей, вспоминая сегодняшний сон – “Ладно, Арсений есть пошёл, наверное. Пойду, что ли, тоже подкреплюсь.”
Но сначала Гиров хотел не поесть, а умыться. Насколько он запомнил, душ, как минимум, был на втором этаже, в конце некого “коридора”. Так что ни медля ни минуты, Сергей пошёл умываться, заодно посмотрев на часы, где стрелки уже прошли отметку в десять часов утра.
Он вышел из палаты в комнату отдыха, потом остановился, посмотрев на коллекцию песочных часов на полке, но вовремя смог оторваться от прекрасного созерцания падающего песка, даже не задумавшись, кто переворачивает часы (Разумеется, это был Арсений) и повернул направо, в сторону лестницы на второй этаж, которая находилась напротив входа в библиотеку.
Второй этаж был менее красочным. Если на первом у стен преобладал природный зелёный и радужный жёлтый цвет, то на втором этаже был в основном белый и алый. Подумав, что красный цвет в психбольнице не очень хорошо способствует лечению, Гиров поспешил в конец коридора, благо там было окно. Когда же он приблизился к окну, то возникло чувство наблюдения со спины и даже небольшой ветерок подул сзади, но Сергей не верил во всякую “мистику” так что просто повернул направо, в мужскую уборную, предварительно посмотрев на значок на стене.
Ну, как в стандартных ужастиках, он не увидел крови на полу, хотя красные стены были устрашающими, ну а если ещё прибавить скудное освещение и тишину, то можно было реально испугаться. Зато Гиров сразу отвлёкся на шкафчики, у каждого такого шкафчика была своя надпись. Рассмотрев её, Сергей понял, что это имя и фамилия больного.
Многие шкафчики были без названий, но и больных сейчас было только двое, очевидно, власти всё-таки смогли подумать о большем возможном количестве больных.
В самом шкафу было:
- Красное полотенце, под цвет стен;
- Зубная щётка белого цвета;
- Тюбик зубной пасты, очень популярной в Безымянной Империи, “Лавалюк”;
- Обычное мыло, но принюхавшись, Гиров почувствовал аромат чего-то лесного, в запахах он не разбирался;
- И расчёску для волос.
Правда, покопавшись в ящике, Сергей ещё нашёл восьмикилограммовую гирю, но понять, зачем нужна гиря для гигиены, он так и не смог, поэтому просто умылся, почистил зубы, не стал причёсывать волосы и пока что решил не принимать душ. Гирю он оставил, потому что гиря – полезная в хозяйстве вещь, в этом всегда можно не сомневаться.
На этом умывание закончилось и ему снова приходилось возвращаться в тот тихий коридор. Успокоив себя тем, что на третьем этаже всё намного хуже, он без приключений вышел обратно на лестницу и решив не оборачиваться, спустился вниз.
Желудок дал о себе знать с помощью противного урчания и Гирову пришлось ускорить шаг на пути в столовую, где он и встретил Арсения, сдержанно едящего кашу и запивающего её компотом. Когда Мунин увидел Сергея, он спокойно кивнул и продолжил трапезу.
Гиров понял причину такого “кислого” Арсения, как только приступил к каше. Её как будто перцем “посолили”! А компот предательски заканчивался… Но он был таким вкусным, почти без этих “комочков”, как ему и нравилось.
Благо, что хоть Сергей и не любил специи, а также перец, соль, сахар и майонезы с кетчупом, он не питал неприязни, если ему приходилось есть такую пищу.
Мунин же, наоборот, страдал от поперчённой каши и аккуратно ковырял ложкой её остатки. Учитывая знание о том, что Арсений любит помучить еду, Гиров догадался, что “бедолага” уже как минимум час сражается со своим аппетитом.
Но всё когда-нибудь заканчивается и еда тоже не вечная. Сергей сам не понял, но видимо, Арсений решился съесть остатки разом, поэтому, когда Гиров только что закончил со своим завтраком, Мунин уже мчался за новым стаканом компота.
Он подошёл к Сергею и сказал: “Теперь я жду, когда ты доешь или, в твоём случае, допьёшь компот, так что мы квиты.”
“И тебе доброго утра.” – ответил Гиров – “Что они сделали с кашей?”
“Перепутали соль и перец.” – после любимой паузы сообщил Арсений и, сделав ещё одну паузу, спросил: “Ну, как выспался?”
Сергей допил вкусный компот, встал из-за стола и вместе с Муниным отправился на выход, по пути ответив: “Хорошо, потому что если сон “бредовый”, то я сплю хорошо.”
“Вот и славно…” – сказал Арсений, затихнув к концу предложения.
Гиров остался в зале отдыха и разложился на удобном диване, чтобы легче было ничего не делать. С одной стороны, ему не нравилось просто тратить своё время, с другой – отдохнуть Сергей любил, ну а с третьей – он не знал, чем сейчас заняться. Лучшим временем для получения знаний был полдень, но солнце только что встало, с Муниным не поговоришь – за пару месяцев он привык больше читать чем общаться, хотя и Арсений не особенно отнекивался, ссылаясь на факт неожиданно новой книги о цивилизации Патикуталь…
Единственным вариантом было вздремнуть до полудня, так Гиров и поступил – хорошо, что каждому предлагались тапочки вместо неудобных кроссовок или ботинок – август начинался с похолодания.
Правда, отсутствие тренировок в сне днём сказалось и за двадцать минут до двенадцати утра Сергею надоело лежать на довольно удобном, коричневом, кожаном диване и нужно было себя чем-нибудь занять.
На столе около дивана была куча листовок. Взяв одну, Гиров улыбнулся от комичности ситуации: Все листовки были одинаковы и начинались со слов: “Не знаете, что вам делать во время отдыха? Самое время выучить 85 правил Бориса Баранина!”
“Ну, делать мне реально нечего” – подумал Сергей – “Пожалуй, почитаю…”
Из действительно рассмешивших Гирова правил можно было выделить следующие:
Правило 17 – Нахождение на территории психиатрической больницы без ведома администратора категорически запрещено и наказывается тщательным досмотром, бесплатным обедом в столовой и выговором от администратора.
Правило 34 – В каждой больнице есть администратор. Без исключений.
Правило 65 – Все забытые вещи автоматически проверяются, очищаются и высылаются владельцам, если те заполнили форму о возвращении забытых личных вещей.
Правило 66 (Кто-то специально вывел ещё одну шестёрку, а потом зачеркнул) – Форма о возвращении забытых вещей заполняется только на территории психиатрической больницы, во время лечения и больше никогда и нигде.
Правило 85 – Покидать здание психиатрической больницы без ведома администратора категорически запрещается.
На смех Сергея вышел Арсений, но, узнав причину неожиданного смеха, снова ушёл и, видимо, углубился в чтение другой версии происходящих событий прошлого от другого летописца.
Тем временем, само время было подходящее, чтобы получать знания, которые проверены этим же временем, но Гиров решил потратить часть этого времени, чтобы провести некоторое время в саду.
“Слишком много времени.” – подумал Сергей – “Но при этом его же и слишком мало.”
Решив выйти, как нормальный человек, через привычный выход, он совершенно не хотел встречаться с Борисом Бараниным, но всё ещё не понимал, почему все так невзлюбили это, немного “странное”, “существо”.
А вот и с регистратуры всё сразу как-то пошло не так. Странное чувство начало преследовать Гирова и через пару минут сидения в саду, практически наедине, только с этим самым чувством, Сергей не выдержал и перестав рассматривать полицейскую машину снизу, отправился обратно в больницу, чтобы сообщить о своём состоянии.
В больнице только пожали плечами и спросили, что же он такого делал за последнее время? Пересказав утро, врачи поняли, улыбнулись и взяли обещание с Гирова, чтобы он больше не читал правила Бориса Баранина, так как они обладают силой “идиотизма” и способны у людей знающих, отнимать рассудок. Сергей подумал, что последняя часть была просто шуткой, но он и не ошибся в своих суждениях. Решив почитать в библиотеке после обеда, которой должен был быть только через полтора часа, Гиров таки решил поговорить с Арсением и вызвать у него “жажду” общения.
Мунин оказался несговорчив, отпарировав фактом оставшихся двадцати страниц, которые он читал с той же скоростью, что и ел, по той же причине – всё надо продумать, обсудить и прожевать. Да и к чему спешка в закрытом помещении?
Долго “страдать” Сергею не пришлось, потому что он услышал звук машины, поднимающейся на холм. Очевидно, что она поднималась, так как до полного подъёма нужно было сделать два-три круга вокруг холма. Также, машина не спускалась, иначе бы Гиров услышал заранее, что какая-нибудь машина подъезжает, но он этого не слышал, потому что ещё верил, что его уши пока что работают в “хорошем” режиме.
Если Арсений и услышал машину, то он не подал виду – “слишком уже интересная была версия” – подумал Сергей и присел на свою койку.
Время начало тянуться медленнее, но это чувство прервалось быстрее, чем началось открытием двери в палату.
Вошла девушка. Её сложно было назвать девочкой, ведь в её прозрачно-водных глазах уже различалось понимание жизни и отсутствие тех любовных фантазий, какие были свойственны большинству извращённых знакомых Гирова.
Сергей видел, что она красива, но не в его “вкусе”, как он потом иногда повторял, мысленно, разумеется. Длинные волосы по цвету были нечто между рыжими и красными, поэтому Гиров назвал их “каштановыми”.
Распущенные волосы и рост были основными факторами “внешности”, по которым Сергею не понравилась вошедшая, но, в целом, остальная внешность ему нравилась, хотя он и не любил общаться с противоположным полом, ввиду частого отсутствия общих тем, а в других случаях отталкивала его “небрежная” внешность.
Синие джинсы, белая “рубашка” (Простим Сергею его знание о видах одежды), кеды – всё это было стандартно для деревни при Безымянном городе, где он жил, но Гирову никак не удавалось её вспомнить, а ведь он всех знал в лицо.
Кстати о лице: Чистого, водного цвета глаза, тонкие брови и немного счастливое выражение лица, до тех пор, пока она не увидела, что в палате есть кто-то ещё.
Удивление от присутствия другого человека слабо отобразилось на её лице, но, со временем, поняв, что если здесь придётся задержаться, то находиться в одной палате с представителем противоположного пола было нелогично. Как мы знаем, логика была доступна человечеству ещё с древних времён, но не властям Безымянной Империи и Трудового Союза Современных Стран, по крайней мере, в защиту последних, модно было предположить, что это стереотипы, в то время как по учёным Империи всё уже было видно и отчётливо, кстати.
Воцарилось недолгое молчание и “гляделки”, как это назвал Гиров.
Она начала первой: “Привет.”
Он ответил: “Привет.”
Диалог шёл в тупик и новое молчание, которое девушке, видимо, не понравилось бы, поэтому она продолжила: “Ну… Меня зовут Настя, а тебя?”
“Сергей.” – сказал Сергей – “Сергей Гиров.”
“Настя Сеновалова.” – сообщила Настя – “Так… По какой причине ты здесь?”
“Головой ударился, а врачи у нас такие “осторожные” – вот и сказали здесь с недельку побыть.” – и через небольшое мгновение добавил – “Прости, я тебя не могу вспомнить, так где мы раньше могли видеться? А то не очень хорошо получается – меня знают все в деревне, а я – нет.”
“Так я и не из деревни.” – голос был мягок и изредка тон его повышался.
“А откуда тогда? Из Безымянного города?” – удивился Сергей, вспоминая, что лучшее медицинское оборудование было в Безымянном городе и в этой больнице, так что и смысла не было ехать в такую даль. Также он припомнил, что Безымянный Город называли с двух заглавных букв в прошлом, а сейчас оставили заглавным словом только “Безымянный”.
“Дурачок ты.” – улыбнулась Настя – “Из посёлка городского типа при Безымянном городе, не знаешь такого чтоль?”
“Я с географией не дружу.” – признался Гиров, понимая, что с такими знакомыми он больше не сможет призваться, что с чем-нибудь не дружит.
“Посёлок к западу отсюда. Прямиком через лес. Нас сюда отправили, потому что тут оборудование есть, а там оно, кратко говоря, древнее.”
“Нас?” – удивился Сергей, отмечая, что это постоянное удивление и “природная стеснительность” делают из него “дурачка”.
“Ах, точно!” – воскликнула Сеновалова и подошла к двери на выход – “Лёва, иди сюда!”
Гиров отметил про себя, что в палате стало пахнуть лучше, а также становилось людно в этой маленькой комнате.
Вот и зашёл Лёва.
Короткостриженые, чёрные, угольные волосы, сосредоточенный взгляд зеленовато-синих глаз, Сергей так и не смог полностью решиться, какого они именно цвета, расширенные ноздри, но самое главное – чрезмерно густые брови, которые, казалось, ещё чуть-чуть и образуют единую монобровь.
Чёрно-синяя кофта, штаны “обычные” (Гиров и сам не знал, что для него “обычные” штаны), мускулистые руки, как минимум, совершенно не сочетались с розовыми тапочками, выданными персоналом. Сергей обратил внимание, что у Насти синие тапочки.
“Лёва Горьки.” – представился Гирову, небольшим басом, вошедший.
“Сергей Гиров.” – стандартно ответил Гиров. – “Тоже из посёлка?”
“Угу, а ты местный что ли?” – “Грозное” лицо Лёвы немного напрягло Сергея, но позже оно сменилось на “мирное” лицо.
“Ну да, местный.” – повторил Гиров, переходя к вопросу: “А что вообще вы все тут делаете то?”
“Да ты не представляешь!” – даже всплеснула руками Настя – “Какой-то нехороший человек…” – последнее словосочетание она произнесла так, как будто хотела сказать что-то другое, Сергей это отметил – “… принёс наркотики в наш клуб! Вот всех нас, кто состоял в клубе, семнадцать человек, отправили сюда! Нашла бы этого гада – прибила бы!”
“О-о-о…” – специально растягивая будущие слова, подал голос Арсений, спрыгнув с койки и выйдя из-за ширмы – “А я-то думал, что вам здесь понадобилось и когда мне лучше представиться… Зато вам не нужно искать восемнадцатого, это тоже плюс верно?” – и он засмеялся. Смех был похож на обычный, но что-то в нём было… “злорадное”, что ли?
Если бы Гиров не посмотрел на лица Лёвы и Насти, то он бы пропустил грандиозное шоу. Пока Настя только понимала, что происходит, Лёва уже успел удивиться и немного налиться кровавым оттенком. Это не предвещало ничего хорошего, а так как Сергей планировал находиться в дружелюбной компании, то он поспешил успокоить всех включив своё любимое “А что здесь происходит?” и это действительно помогло: по крайней мере, Лёву немного “отпустило”, ну а Настя ушла в “холодное спокойствие”. Мунин же занял позицию “пошутил и высокомерно замолчал”.
Гиров решил действовать и обратился ко всем с важным вопросом: “Вы знакомы? Почему же такое холодное приветствие было? Что-то случилось?”
Арсений всё ещё молчал, немного запрокинув голову, зато Лёва сразу ответил, не скрывая негатива: “Да, случилось. Кроме его несдержанного отношения к моим стихам и оскорблением моего хобби, он…!” – Горьки ткнул пальцем в сторону Мунина – “Ещё и оскорбил весь наш коллектив!”
А Настя объяснила: “Лёва у нас пишет замечательные стихи, а также он историк.”
“Как и Арсений?” – спросил Сергей и понял, что ошибся с вопросом, почувствовав растущее напряжение, причём не только со стороны Насти и Лёвы.
Повисло новое молчание, более напряжённое, чем прошлое. Но, благо, что Сеновалова снова подняла диалог: “Мы с Лёвой создали клуб для людей с общими интересами. Всё было очень просто: арендовали здание и с каждого желающего вступить, брали плату на месяц, но сначала рассчитывали так, чтобы все платили поровну, а потом ввели такую фишку, как первое бесплатное посещение.”
“А потом?” – поинтересовался Гиров.
“А потом пришёл Мунин.” – на фамилию был сделан такой же акцент, как и на “нехорошего человека” – “Вёл он себя нормально, ну… сначала мы пытались контактировать, но Арсений был против, хотя и платил каждый месяц…” – Мунин хотел что-то сказать, но передумал. Гиров отметил и это движение.
“Но чем больше людей приходило к нам, тем больше он начинал критиковать всех и вся.” – продолжила Настя – “Ну и месяцев пять назад он перестал появляться. Нельзя сказать, что мы расстроились, но остальным легче стало, это точно.”
“Но он ещё должен извиниться за “общего историка”!” – снова вскипел Лёва.
Новое молчание, которое прервалось спокойным и медленным, как всегда, голосом Арсения: “Вы же помните, что я на каждое заявление находил контраргумент, верно? Давайте начнём…” – Мунин сделал фирменную паузу, которая была короче других – “Хм-м-м… несдержанное отношение? Посмотрел бы на себя, невозможно понять: Ты залился краской или просто краснеешь от гнева каждую пару минут?” – то ли он пытался бить в самые слабые точки, то ли просто пытался накалить ситуацию, Сергей не мог понять – “Но твои стихи – это же бред! Осень, ночь, природа… Тьфу! Нет высшего смысла! Но это можно простить – ты же родился в западной стране Трудового Союза и почти всё детство провёл там, хоть и саму Полику захватили ещё до твоего рождения… Но неважно, продолжим… Какое хобби из двух? То, что ты принёс наркотики или твоё псевдоисторическое знание?”
“Да как ты…” – воскликнул Лёва, но Настя его удержала.
“О-о-о, мы снова злимся…” – Арсений немного наклонил голову вбок и ухмыльнулся – “Как я что? Узнал, что это ты? Сам посуди: Настя сказала про семнадцать человек, когда я уходил – их ещё было семнадцать, значит, к вам никто так и не пришёл, что неудивительно для меня, учитывая специфику вашей идеи…” – снова пауза, Мунин поправил чёлку – “А из всех, кого Я там помнил, нет никого кроме тебя, способного пронести наркотики. Как слышишь, всё очень просто, да? Но ведь это ещё не всё…” – ухмылка стала злобной улыбкой, немного испугавшей Гирова – “Второе хобби, верно? Я… Я изучаю историю досконально, ты же, Лёва, просто знаешь её в общих чертах. У тебя нет в мозгу логики, позволяющей понять действия одного или другого правителя… даже из Союза!”
Теперь даже Настя напряглась. Ситуация выходила из-под контроля. Сергею надо было что-то срочно делать, но он пока что не знал, что именно.
Когда Сеновалова хотела что-то возразить, Мунин не дал ей ничего сказать: “Я активно участвовал в вашем проекте? Я пришёл туда первым? Я платил свою долю? Нет, нет и да! Одно из трёх, минимум выполнен, всё. В итоге, я же всё равно ушёл, чего вам сейчас выяснять отношения?” – с последними словами, Армений взял и ушёл за ширму. Было слышно, как он сел на кровать и, видимо, снова продолжил чтение, судя по шуршанию бумаги.
Гиров хотел получше разобраться с этим конфликтом, но спросив каждого по отдельности. Обед начинался скоро, Сергей не хотел его пропускать и это заставило его мыслить быстрее. В итоге он придумал замечательный план, при котором Арсений мог оставаться на месте и Гиров не выглядел бы “предателем”, поэтому он произнёс, обращаясь к Насте и Лёве: “А тут по первому правилу больницы говорится, что каждый новый больной должен уведомить о посещении администратора данной больницы.”
“Что за бред?” – удивился Лёва.
“Борис Баранин.” – донеслось из-за ширмы-занавески.
“Сергей, ты ведь проведёшь нас туда?” – спросила Настя.
“Угу, конечно.” – согласился Гиров и добавил – “Обед скоро, так что давайте поскорее.”
“У-у-у” – восторженно протянул Горьки – “Интересно, тут хорошая харчевня?”
“Нормальная.” – “средне” ответил Сергей, направляясь к выходу.
По пути на третий этаж, Лёва кидал взгляд на всё подряд, пока, около лестницы на второй этаж в правом крыле не увидел столовую. После увиденного, он не мог перестать думать о еде – просто он с утра ничего не ел. Настя же осматривала в меньшем радиусе, но более тщательно.
Сеновалова улыбнулась, прочитав табличку на двери в кабинет Баранина. Она прямо сверкала оптимизмом в связи со сменой обстановки.
Что Сергей не ожидал там увидеть, так это часы в виде головы Бориса прямо над самим Борисом, который активно переговаривался с кем-то по стационарному телефону. Увидев два незнакомых лица, он удивился, но скорее для вида, нежели испытав это как чувство.
“Это ещё кто такие?” – нахмурившись, спросил Баранин и по привычке дотронувшийся своих волос – “По третьему личному правилу больным запрещается приводить посторонних в психиатрическую больницу!”
“Но мы же должны отметиться у вас или как?” – спросил Лёва, округлив глаза от вида странного наряда Бориса, который, надо сказать, не изменился с прошлого дня: Всё те же брюки и лакированные ботинки, разве что халат был чуть больше, чем вчера, но это мелочи.
“Ах, да-да.” – отстранённо повторил Баранин – “Первое правило… Надо бы его поменять…”
“А мы же можем попросить о смене палаты?” – спросила Настя и добавила, обратившись к Гирову: “Ничего личного Сергей, просто логично было бы, чтобы девушки были отдельно, ведь я не единственная в том клубе девушка.”
“Да, и меня тоже!” – воскликнул Лёва – “Я не хочу быть с Муниным в одной палате!”
“Так…” – нахмурился Борис Баранин и пригладил свои тёмные волосы в правую сторону – “Никакие предложения не принимаются – это пока не правило, но вы меня можете и довести, понятно?” – он осмотрел троицу и, убедившись, что Сеновалова закивала, а Горьки удостоился кивком, продолжил, обращаясь к Лёве: “Ты и так отдельно, было установлено, что ты пронёс наркотики, вот поэтому и будешь отдельно.” – Горьки хотел что-то возразить, но Борис просто достал кипу папок с подписями больных, что указало на подготовленность администратора психбольницы, по совместительству администратора ещё и простой больницы.
“А как же я?” – спросила Настя.
“Правило восемьдесят шестое…” – угрожающе начал Борис и Сеноваловой пришлось смириться - она не хотела подставлять друга и нового знакомого.
Пока они спускались, обсуждали внешность Баранина и его характер.
“Я всё ещё не понимаю, за что его так не любят.” – говорил Гиров – “Он просто выполняет свою работу.”
“А ещё он засранец и странно одевается…” – угрюмо отвечала Сеновалова, понимая, что ей придётся чаще находиться рядом с Муниным, ежели ей этого хотелось.
“Зато прикольный, хоть и дурак…” – начал Горьки, но, поняв, что он уже на первом этаже, побежал есть в “харчевню”. Сергей не был уверен в правильности использования этого слова в данном “контексте”, но особо не думал на эту тему. Увидев, что Лёва уже ушёл в столовую, а Настя нет, то он логично спросил: “А чего ты есть не идёшь?”
“Да я не особо голодная.” – ответила она – “Лёва поделился пряниками в машине, так что мне ещё не хочется. Слушай, а ты не знаешь, как тут время провести? Неизвестно, сколько нас здесь будут держать.”
“Ну…” – задумался Сергей, пытаясь не попасть под описание “дурачка”, хоть ему и не было известно, как такой человек должен себя вести, поэтому на всякий случай, он пытался не особо много говорить – “Есть сад, но для выхода надо поговорить с Борисом… Есть комната отдыха, но там делать нечего, если только мы не найдём ключ от большого шкафа, а ещё есть трёхэтажная библиотека с закрытым третьим этажом…”
“О, библиотека!” – воскликнула Сеновалова и в знак радости “приподняла” руку – “А что там есть?”
“На первом этаже всякая детская чепуха” – Гиров старался выглядеть более крутым, чем он был, так что рука на поясе совершенно не красила его и он решил перестать “кривляться” – “На втором – исторические заметки и науки, Лёве должно понравиться, я думаю… А на третьем – фантастика и ужасы.”
“Ужасов и кошмаров мне хватит” – сообщила Настя, вспомнив, что будет находиться в одной палате с Муниным, но присутствие там Гирова её немного успокаивало – он мог быть более адекватным: Сергей не выглядел устрашающе, как бы он не пытался в данный момент – “А вот насчёт науки… Там есть ботаника?”
“А ты ботаничка?” – спросил Гиров и побоялся, что это прозвучало немного грубо, но, кажется, Настя уже привыкла к такому “прозвищу” – “Наверное, есть, я не смотрел. Я с ботаникой не дружу, знаешь ли.”
“Вот сейчас и подружим, ты же не совсем “дурачок”, да?” – спросила Сеновалова, не заметив, как напрягся Сергей и это было очевидно – он не слыл ни дураком, ни дурачком.
Они достаточно долго искали биологический раздел на втором этаже. Настолько, что когда Сергей его нашёл, а был он около лестницы справа на третий этаж, он увидел, как рядом с ним прошёл Арсений. Гиров хотел, как-то извиниться перед Муниным, так как последний мог подумать, что Сергей выбрал не его, единственного с кем у Арсения были хорошие отношения, а Настю с Лёвой, но взгляд Мунина был как всегда спокоен и даже немного “мягок”, как будто говорил: “Всё нормально, это было ожидаемо”. Поэтому Гиров ничего не стал говорить и просто позвал Сеновалову к себе, указав на полку с книгами.
Сергей был немного опечален фактом отсутствия возможности разговора с Горьки, но, когда Настя начала ему рассказывать о растениях, он не смог оторваться от получения новых знаний.
“Вообще, я хочу стать лихенологом…” – сказала Сеновалова и пояснила непонимающему Гирову – “Лихенология – это наука о лишайниках, но я изучаю другие растения и грибы, просто в меньшей степени…”
Когда Сергей устал узнавать новую информацию, а у Сеноваловой начал заплетаться язык, потому что она не взяла с собой даже стакана воды (ну а когда у неё было время на это?), Гиров решил мягко перейти к конфликту с Арсением.
“А почему вы так невзлюбили Арсения?” – “мягко” перевёл тему Сергей – “Я просто не могу понять: он же спокойно себя ведёт, просто иногда он становится немного язвительным.”
“Слушай, Сергей.” – ответила Настя – “Я тоже сначала считала, что он нормальный парень, но как только нас стало больше, он как будто поменялся. Надолго он не остался, так что понять это я не могу. Лично ко мне претензий он не имел.” – закончила Сеновалова, но всё-таки добавила: “Или я просто их не запомнила.”
“Тебе лучше об этом поговорить с Лёвой” – предложила она – “Горький, как мы его называем, с ним был не в ладах, вроде, он даже встречался с ним до нашего клуба, так что точно советую поговорить с ним.”
“Спасибо.” – поблагодарил Гиров.
Они там просидели часа два, не меньше, это по меркам биологических часов Сергея. Настя решила посоревноваться и поставила на три часа, но, в целом, прошло всего полтора. Лёвы не было видно в столовой, в которую они и направились.
“Хорошо, что они оставили нам обед.” – обрадовался Гиров и начал есть.
После быстрого “поедания” уже холодного борща с белым хлебом, Сергей пошёл в комнату отдыха, надеясь там найти Горьки. И чутьё не обмануло Гирова: Лёва сидел на диване и тоже читал брошюру Бориса Баранина и его правил.
“Ты лучше это не читай.” – попросил Сергей – “От этого потом голова будет кружиться.”
Горьки отвлёкся на шум, издаваемый Гировым и ответил: “Да… Я что-то реально себя начал плохо чувствовать… Да не, это всё из-за этого ирода.” – он указал пальцем в сторону палаты Мунина – “Хочешь знать, почему он такой ирод?”
Сергей хотел поговорить об этом, пока не вернулась Настя, чтобы диалог был наиболее познавательным, поэтому закивал головой и присел рядом.
“Короче.” – начал Лёва – “Я его встретил ещё до клуба, было дело. Мунин сразу всех доставал своими рассказами о древней истории. Больше никто историей не увлекался, я тогда ещё не начал её изучать, так что никто с ним по большей части не говорил. В самом клубе я удивился, когда встретил его, но ждал другого человека в мой круг историков, да и он сам не рвался к общению – просто приходил и сидел, читал и как будто кого-то ждал. Настя с ним общалась поначалу, я тоже как-то решил, но получил шквал критики в сторону моих стихов…” – тут Горьки прервался, вспоминая что-то – “Короче, тебе бы их послушать, ты сам дальше поймёшь, что они хорошие. Ну так вот, его критика просто росла с каждым посещением аж до того, что он начал искать пунктуационные ошибки в моих стихах! Просто жесть началась! А затем, в один день, он просто не пришёл…” – и Лёва затих, закончив рассказ.
Сергей ничего не сказал, только переваривал информацию, которой становилось слишком много, но Гиров ещё мог её обрабатывать.
Видимо, Горьки неправильно истолковал это молчание, приняв его за ожидание продолжения рассказа, поэтому он решил ещё кое-что рассказать: “Ну да, я пронёс наркотики, но ведь никто ими не пользовался!” – тут он снова понизил голос, поняв, что сказал последнее предложение слишком громко и аккуратно осмотрелся на наличие скрытых камер. Не найдя таких, он продолжил: “Да я просто хотел их перепродать, меня попросили, кстати, сделка то удалась, наркотиков они не нашли, только подумали, что все уже укололись, вот и послали всех сюда. Нас прямо от копов на их тачке, а другие потом приедут.”
“Понятно.” – только и смог ответить Сергей, будучи перегруженным информацией, он пошёл в палату отдохнуть. Арсения не было слышно, а Гиров не хотел пока что ни с кем общаться – мозг немного покалывало. Единственное, что он мог понять: Что Мунину не стоит находиться в толпе, хотя сам Сергей ещё не понимал: Были ли эти истории правдой или вымыслом. Ах, как он хотел, чтобы это было вымыслом и всё было мирно! А то становилось не по себе, понимая, что эта неделя могла стать легче для него, если бы он продолжил учиться…





Глава четвёртая. (Пополнение)

Открыв глаза, Сергей обнаружил, что уже наступил вечер. Видимо, он всё-таки уснул. Даже странно, что он не запомнил сон, если он действительно был, а не просто Гиров лежал на койке и ни о чём не думал.
Насчёт конфликта между Арсением и Лёвой, Сергей решил пока что не приходить к выводу, так как он услышал только версию одной стороны, собственно, конфликта, а Гиров же любил, когда он знает всю информацию о столкновениях.
Если ему для этого осталось спросить Мунина, то почему бы сразу не перейти к делу?
“Хм…” – задумался Сергей – “Он не говорил мне про клуб… Значит ли это, что тема клуба будет запретна в разговоре с Арсением или он просто не посчитал разумным мне об этом рассказать?”
В итоге Гиров пришёл к выводу, что Мунин просто в силу своей “отстранённости” не захотел рассказывать о себе больше, чем надо для первого знакомства и что клуб не является запретной темой. Именно поэтому Сергей встал с койки и решил поговорить с Арсением.
Мунин, правда, оказался на своём месте, следовательно, ужин ещё не начался, учитывая любовь Арсения к “спокойствию”.
“А? Проснулся уже?” – книгу Мунин прочёл, она лежала на тумбочке, рядом с койкой – “Я решил не идти на обед, да это и не нужно, если Ба может принести еду на подносе! Ха-ха!”
Смех явно был натуральным, но ему не хватало “реалистичности”.
“Да, я тут уснул, кажется…” – пробормотал Гиров, почёсывая затылок.
“Зато вовремя проснулся!” – Арсений явно был в приподнятом настроении и Сергей решил, что это из-за Насти и Лёвы, а точнее из-за их отсутствия.
“Слушай, Арсений…” – начал Гиров, всё-таки пытаясь более мягко подойти к вопросу – “А что случилось у вас там? Ну, в клубе?”
Кажется, Сергей ошибся с вопросом про клуб или карие глаза Мунина, прямо сейчас смотрящие в душу Гирова, всегда были немного с прищуром и более тёмными, нежели казалось на первый взгляд?
“Ты с ними поговорил про это? Очевидно, что любопытство – не порок, но в разговоре со мною ты его не утолишь.” – голос Арсения немного похолодел, как и само лицо напряглось, но всё ещё была “лёгкая” атмосфера непринуждённого разговора.
Повисло молчание. Длилось оно уже долго, видимо, Мунин хотел побить рекорд, потому что Сергей явно видел, как первый подбирает слова для следующего предложения, но всё ещё не решается его произнести.
“Вот что…” – голос Арсения снова стал “мягким”, даже слишком, было понятно, что он играет им, чтобы атмосфера, царящая в комнате, разрядилась – “Давай сменим тему? Например, ты проснулся прямо за полчаса…” – Мунин посмотрел на часы, висящие прямо над телевизором и поправился – “Нет, за сорок минут до ужина. Как думаешь, что будет на ужин?”
“Не знаю.” – честно ответил Гиров. Всё это ему напоминало разговоры о погоде, когда хочется что-нибудь сказать, но боишься оскорбить собеседника или вовсе клонишь к окончанию диалога.
Но Сергей нашёл тему и задал встречный вопрос: “А на втором этаже ты не чувствуешь, как на тебя кто-то смотрит?”
“О? Ты тоже это чувствуешь?” – Либо это действительно было прикрытое удивление, либо Арсений продолжал “играть” с голосом. Гиров точно не мог выбрать ответ – “Странное чувство… Как будто… Что-то сзади, но при этом тишина и пустота вокруг…” – Мунин понял, что начал размышлять вслух и сделал паузу.
“Не бери в голову.” – махнул рукой Арсений – “Это просто ремонт там не так давно сделали, да и идти по одиночному и длинному коридору надо так, что есть только один источник света.”
“Может прогуляемся по больнице до ужина?” – предложил Сергей – “Нагуляем аппетит, так сказать…”
“Ты иди, а я посмотрю на закат.” – после быстрого раздумья ответил Мунин и стал смотреть в окно.
Гиров наконец понял, какой изначальный был замысел у громадных окон. Смотреть в них на природу. Это действительно было потрясающе. Сергей всего лишь смотрел в это окно пару секунд, но это было восхитительно…
Солнце, медленно пропадающее за лесом. Розовое небо сражалось с лимонной землёй и в месте пересечения верхушек елей и дубов происходило объединение двух цветов, создавая множество оттенков. Сергей помнил, что был писатель, он не помнил его имени, который описал всего лишь один закат из своей жизни, назвав рассказ как-то необычно… То ли “Оттенки.” там были, то ли “Что-то там… оттенков” … Но это сейчас было неважно. Все вопросы пропадали из-за бессмысленности перед громадными масштабами этой “войны” двух цветов. Уже лучи солнца, верхом на оранжевых лошадях, рассекали поле боя, ворвавшись в битву розовых и жёлтых копейщиков, освещая его большим количеством красок.
Средневековье всегда привлекало Сергея. Оно было столь романтическим в его мыслях, что ничто не могло этого изменить, даже факты. При этом “романтик” никогда им не являлся, это были лишь мечты, для снятия стресса, если тот вдруг возникнет.
Но Гиров опомнился и когда он вновь посмотрел через окно, то не увидел ничего особенного. Закат, как закат, но это чувство преследовало его. Не он наблюдал за солнцем, лесом и небом, но небо, лес и солнце наблюдало за ним. Такая красота отложилась в памяти Сергея и он вспоминал эту “битву” ещё долгое время…
Он был сосредоточен на воспоминании об уникальном закате, пока эта картинка не развеялась из-за голосов врачей и кого-то ещё… Так Гиров вышел на регистратуру.
Там было много людей… и врачей… и ещё людей… и всё было необычно
Но начнём по порядку. Врачи спорили с Настей, носились туда-сюда, Лёва стоял рядом, слушая разговор, у входа было семь человек, наверное, это были люди из клуба Насти и Лёвы.
Новые люди всегда означают новый осмотр внешности. У Сергея не было проблем с запоминаем лиц, имён и внешности, что может наблюдаться у некоторых личностей, например, у того же Арсения Мунина, если верить его словам в библиотеке.
Гиров решил начать с людей слева от себя или же с правой стороны входа.
Первым по такому списку был парень, по росту не уступающий Сергею, но определить его возраст он так и не смог, потому что чёлка из чёрных волос закрывала лицо брюнета, оставляя лишь немного левой половины лица и правый глаз. Выглядело “странно”, особенно, что эта копна коротких волос, которые не доходили до конца носа, закрывала только сам, собственно, нос, абсолютно обычный, даже по немного “странным” меркам Гирова. Глаза же были зелёные, с тёмным оттенком.
Возраст было сложно описать ещё по тому факту, что этот “персонаж” не смотрел никому в глаза и отводил взгляд, если на него кто-нибудь смотрел, пусть даже косился.
Коричневая кофта, совсем капельку “на вырост”, джинсы, тёмно-синие, возможно узкие или так показалось Гирову в полу мрачном свете уходящего солнца. А в больнице всё ещё не включили свет, хотя это и понятно: Свет включали, но когда стемнеет, а 83е правило Бориса Баранина говорило о точном времени включении света, хотя, кто из персонала больницы когда-либо слушал администратора?
Ботинки крайнего правого человека, если считать их смотря от главного входа, оказались обычными кроссовками, темного цвета – в полумраке сложно было назвать точно.
“Сергей!” – окликнули Гирова – “Ты вышел-таки?”
Окликнувшей была Настя. Сергей автоматически повернул голову в сторону нового звука.
“А тут наши подъехали!” – воскликнула Сеновалова – “Давай я тебе их всех представлю!”
“А я пока попытаюсь договориться с этими жмотами поделиться пищей для новоприбывших!” – Лёва, стоявший у стойки, вздохнул.
“Да сколько можно то объяснять?” – в ответ воскликнул один из врачей за стойкой – “Вот придёт повар – ей и объясните! Она у нас одна на всю больницу, ну не сможет она приготовить ещё семь порций!”
“Ну так подайте мне её! Или мне только с вами препираться?” – Горьки не собирался сдаваться без парирования.
Сергей снова повернулся к Насте, которая повела его поближе к вошедшим.
“Вот он – один из самых старших членов клуба!” – Сеновалова указала на парня, стоящего справа, кого как раз и успел осмотреть Гиров.
Сергей протянул руку. Подросток в ответ пожал её, но глаза не отводил.
“Сергей Гиров.” – познакомился главный герой данного рассказа.
Парень в ответ промолчал.
“Он всегда стесняется. Ни слова не вымолвит для других.” – сказала Сеновалова – “Из него слово можно только выпытать, клещами, да?” – она посмотрела на парня – “А так, его зовут Сергей Андреев, но мы зовём его Андреем, раньше даже называли Андрюней. Твой тёзка, кстати!” – Насте явно было в радость знакомить старых членов клуба с потенциальным новым: Клуб собирался разрастаться по разным городам, всё только зарождалось.
“Вымолвишь…” – очень тихо прошептал Сергей Андреев. По громкости его голоса можно было сделать несколько выводов: Или вы оглохли и ничего нормально не слышите или окружающим звукам добавили этак 80 децибел мощности, а про парня забыли. В любом случае, заново услышать ту же фразу от Андреева было нельзя и потому Гирову даже почудилось, что если он запомнит все его высказывания, то сможет составить какое-нибудь секретное предложение.
“Хотя это моя очередная безумная идея.” – пронеслось в голове у Гирова.
“А это Кейт.” – Настя указала на девушку, стоящую рядом с “Андреем” – “Кейт Зорька.”
Чёрные волосы, “покрашенные”, как думал Сергей, сравнив их с цветом нефти и заметив, что к низу они становятся всё светлее, пока не превращаются в блондинистые. Такие же распущенные, как у Насти, но не такие длинные – только до плеч, в то время как у Насти они были на примерно пять сантиметров длиннее, хотя у последней была одна коса, а у Кейт не было никаких кос, да и волосы падали на оба плеча.
Немного круглые щёки, “выцветшие” водянисто-карие глаза, подкрашенные чёрным ресницы, немного “картофельный” нос, хотя он всего лишь был немногим больше носа Сеноваловой.
Определённо узкие джинсы, чёрная рубашка со “стразами” и лёгкая коричневая курточка – вот и всё из одежды. На обувь Гирову уже было неинтересно смотреть: Во-первых, она не была в его вкусе из-за отсутствия полной “натуральности”, а во-вторых, волосы были распущенные и всё же слишком длинными. Но для правды надо сказать, что обувь не имела никакого значения.
“Ну ты же знаешь, что я не люблю, когда называют мою фамилию!” – голос Кейт был мягким, по сравнению с голосом Насти, но в то же время он отдавал ноткой “требовательности”.
“Оу, прости, забыла.” – Сергею показалось, что Сеноваловой и вправду стало немного “стыдно”. Это было не то “стыдно”, но похожее слово так и крутилось на языке и не решалось просветить Гирова, испытавшего сильное чувство прескевю, когда нужное слово вертится на языке, но вспомнить его нет возможности.
“Ладно…” – начала Настя, оклемавшись от этого ощущения “стыда” – “Это её друг с детства, а ещё они вместе выросли в Акерике, в одном городе.” – она указала на следующего человека. На удивление Сергея, Кейт жалась к Андрееву или, как минимум, была ближе к нему, чем к другу детства.
“Эндрю Петал.” – весёлым голосом представился парень, один из самых высоких людей в этой компании. Выше был, разве что, крайний левый парень, уткнувшийся в стену головой.
“Но можешь звать меня и по прозвищу – Андрей Лепесток.” – Эндрю явно был ещё и одним из самых весёлых “персонажей” в этой компании.
Карие, немного узковатые, глаза, густые по бокам брови, лохматая причёска с небольшой чёлкой вперёд, которая, впрочем, была специально сделанной, не то, что у Сергея Гирова, “романтика”. Сами волосы были немного “светло-вороного” цвета. Чуть-чуть оттопыренные уши и вечная, добрая улыбка. Казалось, что Лепестка ничего не могло расстроить.
“Расстроить…” – что-то знакомое было в этом слове для Гирова, но он не мог вспомнить что, пока… он не вспомнил, что именно это ощущение было в голосе Сеноваловой, когда она извинялась перед Кейт.
“Надо с полётом мыслей заканчивать.” – думал Сергей, рассматривая синий пиджак и белую рубашку Эндрю Петала – “А то как Арсений стану…”
Для Гирова было принципиально, чтобы он оставался “натуральным”, неподверженным ничьей моде. В выражении слов это было особенно важно для него.
Чёрные брюки Андрея Лепестка немного удивили Сергея, но он тут же понял, что они могли быть куплены ещё в Акерике или где-нибудь ещё. Просто неожиданно было понять, что кто-то может позволить себе такую дорогую одежду в Безымянной Империи, чтобы щеголять в ней везде.
“Мы с Кейт родились в Джонтоне. Это столица, если что.” – добавил Эндрю, заметив стандартное выражение лица Гирова, когда тот не “дружил с новой информацией”.
“Ладно…” – продолжила Настя – “Это Платон Галиев.” – она указала на невысокого, стеснительного паренька, держащего за руку пятую по счёту личность, посетившую больницу как раз перед ужином, где на фоне были слышны споры Лёвы с уже двумя врачами.
“Я вам говорю: Поделите!” – в голосе “Горького” уже были нотки гнева – “Ибо я не знаю, что я вами скоро сделаю!”
“Не шутите, пациент.” – новый врач сделал сильный упор на слове “пациент” – “Правила не разрешают…”
“Да какие к чёрту правила? Вы сами их не придерживаетесь! Где свет? Уже восемь часов вечера было!” – Лёва начинал расходиться.
Но света не было, равно как и споры стали потише.
Переходя к внешности Платона можно было сказать, что одет он был слишком легко: Всего лишь белая футболка с очень короткими рукавами, в то время как другие были в чём-то потеплее и можно было сделать вывод, что: либо на улице стало ветренно и прохладно, либо на западе, где находился Посёлок, дуло с моря, потому что до порта там было рукой подать, как вспомнил Гиров из рассказа Насти о Посёлке при Безымянном Городе.
“Джинсы, опять, мода не меняется – все стали такими одинаковыми.” – подумал Сергей, посмотрев на джинсы Галиева.
Что касается лица, то Гиров увидел несколько прыщей и вроде как вспомнил о том, что находил-таки скарб для лица. Карие глаза, отсутствие причёски как таковой, но явно был виден “закос” под классику, но слишком сильно прижатые уши всё портили – они никак не входили в стиль, по мнению Сергея. По поводу своих он не комплексовал.
Как обладатель самых прижатых ушей среди знакомых Гирова, Платон не становился стандартным замкнутым социофобом, как это могло бы показать на первый взгляд. Конечно, решающую роль играла рука Галиева, держащая руку девушки, но наличие каких-то ни было мускулов тоже было важным, в отличие от того же Сергея Андреева. А мышцы Гирова больше совпадали с мускулами Эндрю – не особо выделялись, но и об их отсутствии нельзя было говорить. У Платона же надо было присматриваться, что часто в подобных ситуациях могло означать лишь факт пассивного образа жизни.
“Тип привет” – голос Платона можно было расслышать, он был громче голоса “Андрея”, но тоже говорил с некоторым шёпотом и гнусавостью.
“Ну да, привет.” – Сергей хотел сначала понять интересы каждого, да и познакомиться с оставшимися тремя людьми ему тоже хотелось. Лёве, видимо, очень хотелось “по-братски” разделить ужин. Что же, у стойки царило временное перемирие, “холодное сражение”, как называл это Гиров. На самом деле так можно было и описать отношения между Трудовым Союзом Современных Стран и Акерикой в данный момент времени.
Настя решила отойти к Лёве, чтобы узнать, как он там, один против врачей, поэтому около Сергея возникла сфера молчания.
Андреев достал телефон, чтобы поиграть в него, видимо. Редкая штука по тем временам 1987го года, неудивительно, что Кейт сразу спросила у “Андрея”: “Дай поиграть!”
Вообще, их отношения явно были очень дружескими, даже слишком. Гиров пока и не видел, чтобы у его тёзки были какие-нибудь претензии по поводу этой просьбы, тем более, что последний был и не против дать поиграть.
Тем временем “девушка” Платона сама решила представиться Сергею: “Галина Хайева” – её голос был мягким, в отличие от голоса того же Галиева, но ненамного громче голоса Платона.
Она сразу не понравилась Гирову. Мало того, что волосы “крашенные”, с макушки рыжеватые, как у белок, а внизу чёрные, даже слишком, так ещё и по длине они доходили до живота, всей кучей свисали с правого пчела, но и это не всё: Галина скрывала свой рот и нос, когда говорила, а для Сергея это сразу было признаком замкнутости и скрытности.
Надо бы сказать, что тут Гиров ошибся, но все когда-нибудь ошибаются, разве нет? Галина была из того типа людей, что могли помочь своей добротой таким личностям, как Платон Галиев.
Тонкий и длинный нос, “тонкие” губы, хотя бы приятный аромат, странно, но Сергей, выступающий за “натуральность”, не был против духов, а наоборот – поддерживал эту идею. Странно, не правда ли? Приглядитесь к тем, кто заявляет одно, но сразу же можно заметить, как такие люди нарушают свои же “убеждения” через пять минут.
У всех есть причуды и лучше, чтобы они были такими как у Гирова.
Белая блузка, чёрные “штаны”, похожие больше на длинную юбку, защита от холода примерно такая же, как у Платона.
“Обнимаясь согреваются… Ну-ну.” – Если честно, то Сергей не любил влюблённые парочки в любом их проявлении. Он считал, что истинная любовь должна основываться на красоте внутри и все отношения должны быть в сердцах и только там. Иронично, что это называется “платоническая любовь”. Только у Гирова это было лишь частью его точки зрения. Только подобными отношениями нельзя было насытиться, как он думал.
Может быть, он просто не нашёл свою настоящую вторую половинку, кто знает?
Настя вернулась, Лёва вроде сел на лавочку около стойки.
“Настоящий воин.” – подумал Гиров – “Не сдаётся без боя.”
“Так, я вернулась.” – Настя выглядела радостной, возможно, она вместе с “Горьким” смогла договорить об ужине – “С Галиной уже познакомился? Да, я видела, ты ей и Платону руки пожал.” – она за озиралась по сторонам – “А где Веня?” – Сеновалова действительно удивилась.
“Да тут я!” – Этот голос был не твёрдым и не мягким, и даже не таким озорным, как у Эндрю, который сейчас болтал с Кейт и с Платоном, пока Галина просто стояла рядом. Андреев сидел на лавочке у входа и играл в свой телефон.
Голос принадлежал парню, по росту чуть выше Платона Галиева, явно весёлому, даже более весёлому, чем Петал. Это можно было понять хотя бы по тому, что он “отжал” у одного врача халат и теперь ходил в нём.
“Попросил, наверное…” – ушёл в себя Гиров, не забывая осматривать новую личность – “Или шутник.”
Короткие, “кофейные” волосы, явно недавно стриженные. Зелёные глаза, нет, просто тёмно-зелёные глаза, ничего особенного. Тёплая коричневая “рубашко-кофта”, скрывала мускулы, более большие чем у Сергея, но всё же на качка он не был похож. Руки и ноги были загорелыми. Кстати, он был единственным из пришедших, кто пришёл в шортах. Шорты были красно-коричневого цвета. А, ещё у него были не кроссовки, а сандалии, позже он сменить их на кроссовки. Такое чувство, что он только что пришёл с пляжа и ещё не навеселился.
“Ну что? Кого первым будем лечить, а?” – по голосу и “доброй” внешности Гиров понял, что этот человек явно любит повеселиться даже больше чем Эндрю – “Знаете, я за здоровый образ жизни…”
“И именно поэтому ты ходишь с нами курить.” – ехидно прокомментировал Лёва.
“Хожу, но не курю.” – по-доброму парировал без пяти минут “врач”.
Сергей и Настя поспешили к нему.
“Ну Веня!” – улыбаясь “отчитала” его Настя. По реакции других, Гиров подумал, что над его шутками часто так смеются. По крайней мере они были без злого умысла, а это нравилось Сергею. Как бы он хотел, чтобы его класс был таким же дружным! Но Стас Горшин… и некоторые другие люди… Нет, слишком неисправимы, хотя “романтик” надеялся.
Гиров помотал головой, пытаясь отогнать неприятные воспоминания. Веня же принял это за отказ и сразу же сказал с долей весёлого удивления: “Как не хочешь? Ты же в больнице! Лечить! Только лечить!” – даже был слышен его небольшой смешок.
“Знакомься… Это… Веня Вудин.” – прерываясь на хи-хи, выговорила Сеновалова – “Шутник наш.” – с долей критики Настя посмотрела на Веню, который поднял обе руки, чтобы халат максимально подходил по размеру. Выглядело и вправду смешно. Ну, для Сергея, как минимум.
“Вениамин Вениаминович.” – протянул руку Веня.
“Сергей Сергеевич.” – сделал ответный жест рукой Сергей.
“О! Родственная душа!” – обрадовался Вудин, чья улыбка не была на лице всегда, в отличии от улыбки Эндрю.
“Вот почему, когда я шучу, то никто не смеётся, а стоит ему сказать ту же шутку и все смеются?” – раздосадовано сказал самый высокий парень в серой кофте, до сих пор стоящий у стены.
Седьмой и последний подошёл к Сергею, Насте и Вене.
Гиров заметил у него небольшие ямочки рта, почти как у себя. Нос его был обыкновенным, карие глаза были немного узкими, уши тоже были немного оттопыренными и вообще всё лицо выражало небольшое старание на поддержание образа оскорблённого чужой удачей, человека. Но этот образ быстро растаял и на лице всё ещё не заиграла улыбка, но хотя бы, это было ближе к улыбке, чем прошлая “грусть”. Волнистая и приложенная шевелюра подходила его внешнему образу, по мнению Сергея, но в разговоре он не держался своего, немного “дерзкого” образа.
“Наверное, это и стало причиной провала его шуток – он не привлекал достаточно внимания к себе, хотя, наверное, ему бы его хотелось…” – подумал Гиров – “Или джинсы. Джинсы – это проблема современного поколения. Слишком однообразно. Слишком невыразительно. И даже неудобно.
“А, это Семён Доско из Фарижа, столицы Францев!” – представила Настя двух людей.
“Франциния – одна из стран в Трудовом Союзе.” – пояснил Веня – “Она граничит с Безымянной Империей. Если пойдёшь на восток, что дня через два ты достигнешь Францинии.”
“Это если от Посёлка считать.” – вступил в разговор Лёва, который сидел рядом – “Отсюда день или полдня, не больше.”
“Ну так что там с ужином, Горький?” – спросил Семён.
“Ждём повариху эту…” – зло ответил Лёва.
“Как её хоть зовут то?” – спросил Эндрю – “Или мы без имён теперь будем обходиться?”
“На “Л” как-то…” – Лёва задумался – “Людия… нет… Лидия! Да, точно! Лидия!”
Тема для общего разговора окончилась и все разбрелись по углам регистратуры. Платон говорил с Галиной, рядом сидел Андреев, Семён и Веня начали обсуждать паркур и о поиске хорошего места для этого. Настя этого не одобряла, но сидела рядом с Лёвой и ждала прихода поварихи Лидии. В это время Горьки рассказывал Сеноваловой ещё пару исторических фактов.
Сергей Гиров просто наблюдал за этим спокойствием. Долго ждать не пришлось и минут через пять вышла старушка в фартуке и с седыми, короткими волосами. Морщины изгрызли её тело, но язык, видимо, был так же бодр, как и в молодости. Такое нельзя было сказать про уши, потому что Лидия, как будто игнорировала любые претензии.
“Да не могу я приготовить ещё порции!” – Лидия не жестикулировала руками, как стал бы на её месте делать тот же Борис Баранин, но она как будто читала роль и не слушала ничего окружающего. Она могла и перебить любого, могла и говорить о своём, но с её ушами всё было нормально, это был такой характер.
“Но тогда мы же можем сами разделить пищу?” – повторил вопрос в четвёртый раз Лёва.
“Это не ко мне вопросы, это к начальству.” – наконец ответила Лидия и удалилась.
Врачи только развели руками и произнесли: “Это тоже не к нам больше, идите к Борису.”
“И кто такой этот Борис?” – спросил Семён.
“Удивишь.” – очень зло ответил Лёва. Для злости были все оправдания: И сам факт общения с Борисом, и то, что он уже изрядно проголодался, и то, что придётся делить еду, даже не смотря на решение Баранина, просто надо перед половиной клуба не заниматься самосудом, по крайней мере до тех пор, пока сам клуб не будет это одобрять.
“Андрей, пошли!” – Кейт толкнула в плечо Андреева и он нехотя оторвался от телефона, встал и пошёл за Настей, Лёвой и Сергеем.
Пока все поднимались, Платон и Галина обсуждали что-то своё, Сергей Андреев всё ещё молча поднимался, Веня шутил, Эндрю иногда дополнял шутки, Семён просто смеялся от этих шуток и немного поддакивал, Настя вела себя немного сдержаннее, а Лёва даже не улыбнулся. Уже неполный “набор” клуба выглядел как идеальное сообщество – все были такие добрые, радостные, несмотря ни на что.
Гиров же пытался понять взаимоотношения в группе, найти предводителя всего клуба, потому что на его взгляд, Сеновалова подходила только на роль создателя, спонсора и управляющего, но не того, кто бы мог повести за собой всех и с кем бы согласился весь клуб. И что-то было странное в этом окружении: Как-будто не было никаких предводителей, и все были равны.
Но вот и третий этаж, и кабинет Баранина маячит вдалеке…
Прочитав табличку, Эндрю засмеялся, а следом за ним засмеялась и остальная группа, кроме Насти, Лёвы и обоих Сергеев. Платон лишь улыбнулся, а Галина выдавила из себя смешок, прикрыв лицо длинными” волосами.
“Садитесь.” – Борис сразу попросил вошедших присесть на “мягкие” кресла, которые проваливались под весом тела. К сожалению, хоть и кабинет Баранина был больше чем выглядел из-за заставленного шкафами, столами и огромной люстрой, пространства, кресел всё равно там не было больше восьми, так что Сеновалова, Гиров и Андреев остались стоять. Сергей Андреев не хотел садиться, поэтому Горьки не стал настаивать и сам присел и потом упал вглубь кресла.
“Кто тут у нас пришёл?” – обратился к группе Борис, машинально пригладив волосы в правую сторону, немного отводя руку назад – “Больные или душевно больные?”
Эту шутку Гиров уже слышал, только Баранин теперь засмеялся от своей же оригинальности.
“Больно душевные.” – ответил Петал, заслужив одобрение и смех коллектива.
Впрочем, сам администратор тоже улыбнулся. Пока не обратил внимание на Вудина.
“А ну, отдал!” – взревел он и потянулся за халатом.
Веня, от неожиданности вскочил и тем самым сбросил улику.
Борис подошёл, взял врачебный халат и, поправив волосы, убрал его в ближний ко входу шкаф, а затем присел за стол. Надо сказать, что его кресло было порядком лучше всех других кресел в больнице, хотя бы по тому факту, что оно не было стационарным, а на колёсиках.
“Ладно.” – настолько спокойно сказал Баранин, как будто он только что не кричал на бедного Веню – “Давайте пройдёмся по списку…” – он начал проводить позолоченной ручкой по листку на столе - “Так, начнём с Лёвы Горьки. Ты!” – он указал на “Горького” – “Будешь в пятой палате.”
“А чего не в первой?” – возразил Лёва.
“А тебе хочется быть на третьем этаже?” – улыбнулся в ответ Борис и, увидев мотающего головой, Горьки, продолжил: “Ну так, кто тут следующий?”
“Давайте я.” - Эндрю встал с кресла, которое чуть позже заняла Настя – “Эндрю Петал.”
“Пятая палата.” – Борис провёл ручкой путь вниз.
“Стоп. Вы же меня хотели отдельно посадить?” – Горьки снова попытался показать Борису отсутствие логики, но увидел тот самый взгляд, что был и в вопросе о третьем этаже и замолк.
Так рассадили всех. Галину спросили последней, потому что она отнекивалась, когда остались только Платон, да Андреев.
В итоге, Семёна и Веню также направили в пятую палату, Платона, Галину и Кейт в шестую, а Андреева в четвёртую.
“А на новых нет ужина!” – пожаловался Лёва, когда все собирались уходить и из группы послышались шёпотом фразы “Да, точняк!” “Блин, забыли же спросить!”
“Разделите, только отстаньте.” – Баранин погладил волосы, помыл руки в раковине, которая стояла рядом со шкафом с личными наградами Бориса в области медицины и начал потихоньку всех “прессовать” на выход.
“Интересно…” – подумал Гиров – “А награды настоящие?”
Зная Баранина такое количество времени можно было сказать, что нет, но на самом деле, в критической ситуации, Борис точно смог бы был настоящим администратором, по крайней мере так хотелось Гирову.
“Так где эти палаты то?” – наконец спросил Веня, на что Сергей Гиров хотел побыстрее вспомнить, в какой палате он, но он забыл, лишь знал, как туда добраться, а вся группа уже шла на ужин, который решили-таки разделить, несмотря на протесты Бориса, когда тот, закрывая дверь, закричал быстро удаляющейся группе: “Нет! Не делите! Семьдесят третье правило!”
Настя успела ответить раньше: “Четвёртая прямо за комнатой отдыха, шестая будет первой налево от регистратуры, а пятая…” – она задумалась.
Горьки продолжил за Сеновалову: “Пятая, это там, где я! Короче, дальняя, прямо напротив входа!“
И вот, за всеми этими разговорами, весь дружный коллектив, а точнее половина этого коллектива и Гиров спустились на первый этаж.
“Проголодались уже?” – Кто-то рядом с лестницей спросил, обращаясь к группе – “С моей стороны было бы невежливо не поприветствовать гостей в ЭТОЙ больнице.”
Разумеется, голос принадлежал Арсению Мунину. Он стоял, оперевшись спиной на правую стену, так, что при выходе с лестницы его было сложнее заметить. Пальцами левой руки он держал локоть правой руки, а пальцами последней он крутил кристалл, явно ненастоящий, из-за его “прямости”. На самом деле это была обычная дипирамида с шариком странного цвета внутри.
“Если эффектность появления объединяется с эффективностью, то моя цель достигнута.” – и посмотрев на удивлённые лица большей части группы, он добавил: “Видимо, у меня получилось выполнить свою цель.” – Мунин “нереалистично” улыбнулся.





Пятая глава. (Ужин в хорошей компании)

Быстрое непонимание сменилось небольшим удивлением, а потом, по коллективу пронёсся небольшой шёпот, который быстро закончился и вся группа пошла дальше, в сторону столовой. Только Гиров остался поговорить с Муниным.
“Так ты не расскажешь, почему ты поссорился с этим дружным клубом?” – Сергей начал сразу, без медленного подхода к нужной теме.
“Во-первых, я не ссорился с ними.” – спокойно и после паузы начал Арсений – “А во-вторых, все тайны когда-нибудь раскрываются… Всё, что тебе нужно – это набраться терпения.”
Гиров начал анализировать слова Мунина, но был прерван последним, который после небольшой паузы сообщил: “Посмотри на этот кристалл.” – с этими словами Арсений протянул правую руку с дипирамидой поближе к Гирову. Сергей заметил, что под разным углом кристалл приобретает разный цвет, хотя изначально он видел в центре этой вещи небольшой шарик.
“Изобретение самого странного и самого умного учёного Безымянного Города.” – Мунин поднял указательный палец левой руки, чтобы показать важность данного факта. – “Это одна из многих игрушек Вильхельма Кёльма. Осторожно, этот кристалл очень острый!”
“И в чём смысл этой игрушки?” – спросил Сергей – “Кроме того, что она красиво меняет цвет?”
“Но ты же знаешь, что внутри этого кристалла, так ведь?” – “улыбнулся” Арсений.
“Шар какой-то и всё. Я даже его цвет не могу понять.” – признался Гиров.
“Вот!” – воскликнул, после своей “фишки” с паузой, Мунин – “Ты видишь разный цвет, под разными углами, как определённые стороны одного факта, предмета или ещё чего-нибудь. Но если ты отойдёшь на достаточное расстояние, то сможешь увидеть факт в истинном обличии, а не в одном цвете призмы!”
“Понятно…” – начал Сергей, но немного смутился, поняв, что это была очередная пауза между предложениями.
“И это не всё!” – снова воскликнул Арсений – “Если ты объединишь все цвета вместе, то ты получишь цвет самого шара внутри этой игрушки!”
“То есть, я должен отойти от ситуации или совместить все стороны факта, чтобы понять всё правильно?” – догадался Гиров.
“И да, и нет… Скорее нет.” – Мунин приготовился снова объяснять – “Чтобы понять форму самой вещи, ты должен откинуть знания об предмете изучения. Но! Чтобы понять смысл вещи, ты должен соединить все факты о ней, даже те, которых ещё нет.” – И тут Арсений снова “улыбнулся”. Сложно было назвать улыбкой этот пристальный, немного прохладный взгляд каре-тёмных глаз и одновременно небольшой оскал левой части рта. Но Мунин, видимо, считал это улыбкой.
“Ладно.” – после долгой паузы, пока Сергей переваривал факты, сказал Арсений – “Мы оба идём в столовую, полагаю, ты захочешь поговорить с теми, с кем мне не о чём говорить…”
Мунин зашёл в столовую, Гиров пошёл следом и увидел, как первый подошёл за ужином и взяв порцию, отправился в правый угол от входа, сев напротив большого окна, ведущего на дорогу и деревню при Безымянном Городе, которая, была внизу и выглядела такой маленькой с данной высоты пусть и большого, но холма.
Сергей уже скучал по родителям и по школе и даже немного печали закралось в душу и за Стаса Горшина. Было ли верным решение остаться здесь и покинуть зону комфорта на целую неделю? Но тут Гирова окликнула группа из клуба, которая не заморачиваясь расселась около места “выдачи пищи”. Сергей заметил, что они ещё ничего не взяли.
“Сергей!” – это был голос Насти, которая махнула ему рукой, приглашая присесть рядом с коллективом – “Мы тебя ждали!”
“Как поделим три порции на десятерых?” – спросил Гиров, уже отправивший информацию о кристалле куда-то внутрь мозга, так, чтобы не мешала, но при этом чтобы не забыть. Никто не знает, когда могут пригодиться даже самые абсурдные знания.
“Могли бы и вчетвером поделить.” – злобно высказался Лёва, смотря на Арсения, который уже начал ужинать.
“Да ладно тебе, Лёва!” – Сеновалова дружески ответила – “Сергей мог бы вообще не делиться с нами! Это же его право, в конце то концов!”
Горьки лишь хмыкнул, положив подбородок на левую руку, которая, в свою очередь, опиралась локтем о стол. Таким образом, он принял позу огорчённой задумчивости.
“Вон, Кейт и Эндрю уже пошли за нашими порциями, чтобы там сразу и разделить.” – в этой атмосфере царило добро во всех его проявлениях… Или почти во всех. В любом случае, Сергей уже забыл о “печали” о доме, который был в паре часов пешего хода, учитывая “нормальный” спуск по холму, а не прыжки напрямую.
“Знаю я эту Кейт. Щас заберёт себе большую часть, ибо она же растёт!” – Лёва был настроен очень скептически, ну прямо ОЧЕНЬ. То, что Горьки ещё не сменил позу, подтверждало это.
Но этому не суждено было случиться. Удивление, громким звуком пронеслось между Кейт и Эндрю, и пошло дальше, к остальной группе, которая ждала еды.
“Что такое?” – первым успел спросить Семён.
“Да тут только на эту картошку хватило. Думаю, вам хватит, молодёжь!” – произнёс знакомый старческий голос.
Как минимум, теперь было три тарелки с сосисками и макаронами, кстати, макароны были национальным блюдом Безымянной Империи. Их если постоянно, никто даже не помнит почему, но фрукты и макароны были любимыми блюдами, каждого учёного, проживающего на территории Империи. Но майонезом пользовались редко – фрукты и некоторые ягоды, такие как, например, арбузы, спокойно его заменяли.
“Тут такая ситуация…” – весело протянул Петал – “Короче, пока мы ждали ещё тарелок, чтобы разделить три порции, нам вынесли не пустые тарелки!”
“И угадайте что?” – Эндрю становился всё радостнее – “На них та самая “быстрая” и мелкопорезанная картошка в масле!”
“А что это такое?” – спросил Гиров у Насти.
“Еда быстрого приготовления в Акерике.” – ответила она – “Блин, никогда такую не пробовала! Её придумали год назад и ещё не увезли рецепт с Акерики!”
“Так мы поделимся!” – сообщила Кейт Зорька и немного поправила угольного цвета волосы.
“Да, как бы я не скучал по любимой еде, надо поделиться с остальными.” – одновременно Андрей Лепесток и был опечален, но также был рад из-за помощи другим. Его оптимизм смело говорил: “Я так поступаю, потому что знаю, что вы меня тоже в беде не бросите.” И он не ошибался.
“Но тогда кто-то один не получит картошки.” – грустно заметил Семён Доско, сняв серую кофту, под которой обнаружилась такого же серого цвета, рубашка с длинным рукавом.
“Я готов обменяться порциями с Гировым.” – предложил решение Платон Галиев – “Не могу терпеть перекусы, только большие порции.”
“Оу, спасибо.” – Сергей действительно был удивлён: Он не ожидал такой быстрой ответной доброты, на своё доброе дело. По правде говоря, Гиров вообще не надеялся на ответные добрые дела, так как это дело каждого, а он сам совершал добрые поступки, потому что было легче жить без груза на душе.
Картошка была удивительно вкусной, а также, по словам Эндрю, очень калорийной.
В общем она всем понравилась, но мало кто наелся. И пришло время застольных разговоров. Гирову такое общение нравилось – оно отправляло его в атмосферу средневековья, которое ему так нравилось.
“Так мы тут надолго вообще?” – спросил Веня и все поняли, что так и не узнали это у Бориса Баранина.
“Я могу сходить.” – предложил Сергей Гиров.
“Нет, оставайся, потом вместе сходим.” – ответила весомым аргументом Настя. Общение с администратором – это как неравный бой на арене один на один. Не стоило просто так туда идти, да ещё и в одиночку, хотя “романтик” до сих пор не понимал, что все нашли такого странного в Баранине, что от него надо держаться подальше.
“Ну так…” – начал Семён, обращаясь к Гирову – “Откуда ты?”
“Да, родился где-то в Трудовом Союзе, родители почти сразу переехали в эту Деревню, это всё, что я помню.” – честно ответил Сергей и обратился к Эндрю: “А как живётся в Акерике? Вы же недавно переехали сюда?”
“Ну, мы с Кейт родились в столице.” – начал Петал – “В Джонтоне. Там более-менее безопасно теперь. Лет пятнадцать назад…” – Андрей Лепесток начал вспоминать события из прошлого, которые ему рассказали, так как в два года вряд ли можно, что-нибудь запомнить – “Были серьёзные разборки между мафиози. Все выживали как могли. Ты мог пойти работать в одну из банд или быть простым рабочим, эти должности были равны по зарплате, но в последнее время полиция начала усиленно охотиться на мафию, да и остались лишь самые большие банды, так что у них сейчас временное перемирие и объединение против “чистых копов”.”
“А “грязная” полиция перестала работать, официально объединившись с мафией.” – продолжила за Эндрю Кейт – “Теперь влиятельные люди не только те, кто добился всего честным трудом, но и те, кто убивал людей. Мы с Эндрю поэтому и переехали. Не сами, но родители с нами посовещались и мы все решили покинуть Акерику до лучших времён.”
“Я ни о чём не жалею.” - улыбка Петала никогда не слезала с его лица – “Здесь очень хорошие люди.” – он обвёл взглядом весь коллектив – “Но я ещё скучаю по картошке и прочим особенностям Акериканской кухни.”
“Жалко, что мы уже всю её съели.” – подумал Гиров, а вслух сказал: “А что с правительством в Акерике? Разве оно не хочет избавиться от мафии?”
“Так было бы правительство, а мафия не хочет, чтобы оно с ней разбиралось.” – печально произнёс Лёва Горьки.
“Я не из столицы, конечно.” – подала голос Галина Хайева – “И там одни бандиты! Все только и хотели, что податься в столицу и выколачивать ещё больше денег!” – с этими словами, она “погладила” волосы в той части, где они становились темнее.
“Точно! Галина же тоже из Акерики!” – воскликнул Веня – “Так картошка тебе не впервой?”
“Она только в столице появилась, а я и переехала больше года назад, и не в столице жила.” – ответила Хайева и начал общаться с Платоном, который пытался начать разговор.
Пока эти двое шептались, Сергей Гиров решил “мягко” перейти к разговору об Арсении. На этот раз у него это получилось лучше.
“А что насчёт тех, кто родился в Безымянной Империи?” – спросил Сергей – “Ну там, успехи в учёбе и прочее…”
“Ты среди нас видишь тех, кто прилежно учится?” - ответил Лёва с долей скепсиса – “А я-то думал, что ты тоже не любишь учиться.”
“Да не особо…” – протянул в ответ Гиров, получив неодобрительный взгляд Насти, которая, видимо, училась лучше всех – “Просто боялся, что вы все умнее меня, я не люблю отставать от группы. Но и впереди планеты всей тоже не нравится быть.”
Наверное, часть “глупости” Сергея была в том, что он почти всегда был честен, кроме тех моментов, когда ложь могла разрешить конфликт лучше, как ему казалось.
“Тогда всё хорошо.” – выдохнул Горьки – “У нас только Платону и “Андрею” исполнилось восемнадцать, так что они пусть пойдут за пивасиком. Ты же знаешь, где его можно найти?”
“Лёва!” – припугнула его Настя – “Ну вот как так можно то, а? Я и не говорю, что тут могут быть камеры…”
Сергей Гиров тоже не считал это допустимым. Как настоящий ценитель жизни, он предпочитал ходить пешком и не разрушать своё тело химией алкоголя, наркотиков или сигарет.
“Я не знаю, где можно найти, но, как минимум, отсюда мы не выйдем – нас просто не выпустят.” – заметил Гиров, оценив ситуацию.
“Точно… Я как-то не подумал…” – опечалился Горьки.
“Горький, сиги то остались?” – спросил его Семён.
“Канешн.” – Гиров даже подумал, что это картошка так повлияла на этих двоих. Или вода, которую дали вместе с ужином.
“Так, пойдём-ка мы отсюда, а, Сергей?” – обратилась Настя к Гирову и остальным.
“Не, я останусь.” – Веня, видимо, был против куда-то уходить, когда такой интересный разговор намечался.
“Знаете, я скоро приду, ладно? Нужно поболтать с новыми знакомыми.” – тоже отказался Сергей Гиров.
“Мы тогда сразу в палату, заодно найдём её.” – Платон и Галина ретировались, следом за ними ушла Настя, Эндрю, Кейт и, через некоторое время, Сергей Андреев.
“Так чего надо то?” - спросил Лёва, немного напрягшись.
“Да всё про Арсения хочу узнать.” – честность Гирова иногда играла против него же самого – “Веня, Семён, вы же тоже часто с ним общались? Почему он вас так всех игнорирует?”
“Ой всё, не ко мне эти вопросы!” – шутливо-игриво-пародийно произнёс Вудин – “Короче, мы с Горьким подождём тебя около выхода в сад, окей?” – он обратился к Доско.
“Да не вопрос, мне есть, что сказать.” – Семён согласился и Веня с Лёвой ушли.
Уже на выходе Горьки громко сказал Вудину: “Только к Баранину зайдём, получим разрешение на выход из больницы.”
“Да ну его! Мы же и так выходим не воздухом подышать!” – Веня был против похода к Борису.
Лёва, видимо, согласился с таким аргументом.
“Сергей.” – Семён снова сконцентрировал внимание Гирова на себе, попутно одевая кофту – “Я не знаю, с чего всё началось, но он просто невозможен! Я пришёл, когда он уже туда ходил и Мунин просто… Просто ходил каждый день, несмотря на погоду и прочее! Как будто в клубе был специальный магнит! Общался он неохотно и “на отвали”, как говорится. Но, в один день, он как будто с ума сошёл! Начал ко всем приставать, критикуя их действия направо и налево, а затем не появился на следующий день и всё!”
“Тогда почему не все об этом знают?” – засомневался в правдивости рассказа Гиров.
“Это всё было в библиотеке!” – воскликнул Семён – “Я туда редко захожу, только когда делать нечего. Там ещё Горький был, да иногда София заходит за книгами по психологии…”
“Понятно.” – Сергей всегда подводил черту рассказа этим словом, чтобы начать обрабатывать новую информацию.
“Я, тогда пойду. Удачи тебе, с ним…” – Семён встал и пошёл на выход, по пути кивнув в сторону, где сидел Арсений, который уже давно ушёл.
Гиров отправился в пятую палату. Как он и думал, пятая палата была полностью идентична четвёртой, в которой он временно находился, только более плохой. Та же люстра, но старее и слабее освещая. Светильники давали меньше света, а без них было бы слишком темно из-за ночи на улице, где лишь одинокая, почти полная луна освещала путь, да и то, нехотя. С тумбочками и койками, всё, кажется, было в порядке.
Настя сидела на левом подоконнике, ближе ко входу в палату и смотрела в сторону кровати, закрытой ширмой. Разумеется, смотреть в окно было бессмысленно, если только кому-нибудь не захочется наблюдать за стеной, что была за окном, находящейся в пяти метрах от, собственно, окна.
Когда Сергей прошёл дальше, он увидел, что рядом с Настей сидела Кейт и тоже смотрела на изголовье левой дальней койки. Гиров придумал для этой кровати прозвище “Прочная раскладушка”.
“И вот, мы с Веньком берём и удираем на этих же самых великах!” – голос Эндрю был заглушён чистым и громким смехом слушателей – “Едем такие, едем…”
Тут Сергей подошёл дальше и увидел, что у изголовья “прочной раскладушки” сидит Андрей Лепесток и увлечённо рассказывает какую-то интересную историю. Гиров сел рядом с Петалом и решил послушать с группой эпилог той истории, тем более, что никто не перебивал Эндрю, даже заметив приход Сергея.
“На пути дерево вижу и такой, ору Вудину: “Стой! Там стена!”, а сам останавливаюсь, конечно, ведь в синяках от экстренного падения вниз, падаю с велика, а Вене пофигу! Он тупо гонит на всех парах, и прыгает над обрывом, пролетает между ветками и врезается в следующее дерево! И главное, сам спустился, велик стащил, я помог ещё, и вот возвращаемся…” – Петал был хорошим рассказчиком, потому что рассказывал весело, интересно и меняя голос лучше Арсения, но ему было не сравниться с самим мастером рассказов, Веней Вудиным – “И нам тут мать Венька предъявляет: “Велосипеды верните, изверги! Хоть бы разрешение спросили!”” – видимо, начало рассказа имело важную роль или Гиров не понял смешной ситуации здесь, но Петал заметил это и специально для Сергея пояснил, обращаясь при этом ко всем – “А мы такие: “Мы спрашивали, вы же сами сказали: Чтобы велосипеды были как дома!” Ну, мы их и взяли же с собой, чтобы как дома…” – если посмотреть на эту ситуацию под другим углом, это было реально смешно, даже не услышав начало истории Гирову она понравилась.
Сергей, как рассказчик, не стал бы отображать своё отношение к этому. Он всего лишь рассказывал бы, что случилось и что случится. Но здесь рассказчик другой, хоть и полностью солидарный с Гировым.
“Уже поговорил?” – Настя “быстро” обратилась к Сергею. Андреев, видимо, пошёл в четвёртую палату или просто вышел прогуляться, как Лёва, Веня и Семён – “Ну и как?”
“Да нормально. Узнал, что хотел.” – Гирову показалось, что он как будто “отмахнулся” от слов создательницы идеи подобного клуба по интересам.
“Может в слова поиграем?” – обратилась Сеновалова к трём людям, сидевшим рядом с ней.
“Какие именно?” – спросила Кейт.
“Существительные и наречия, как вам?” – уточнила Настя.
“Опять разными названиями ботаники будешь отбиваться…” – весело подытожил Эндрю.
“Это не одно и тоже!” – возмутилась Сеновалова – “Это разные классы растений и грибов!”
“Всё равно у тебя бесконечный запас слов.” – ответил Петал.
“А тут на выбывание?” – захотел узнать Гиров.
“Это как?” – заинтересовалась Кейт.
“Когда-то давно, мы всем классом собрались играть в слова…” – начал вспоминать Сергей, почувствовав небольшую грусть по старым временам детства – “И если человек не мог придумать следующее слово за минуту, то он переставал играть. Нас это стимулировало знать больше слов и быстрее мыслить.”
“Хорошая идея! Давайте также!” – воскликнула Настя.
“Почему бы и нет?” – согласился Андрей Лепесток.
“Тогда я начну: Лихенология!” – азарт заиграл в голосе Сеноваловой, а пока Эндрю пытался что-то спросить, она предугадала его вопрос и ответила: “Идём по часовой!”
“Что же, пора вспомнить детство!” – воскликнул Сергей и задумался над следующим словом.
Через десять секунд последовал его ответ: “Ясень.”
“Нора.” – Эндрю почти не задумывался над самим словом и посмотрел на Кейт.
Она же, в свою очередь, ответила: “Автомобиль”
“Лишайник.” – Настя ответила “автоматом”.
“Кедр.” – так же быстро парировал Сергей.
“Река!” – воскликнул Петал, “зловеще” потерев руки.
Кейт ненадолго задумалась, но тоже ответила: “Абрикос.”
“Сантолина.” – по остальным участникам этой игры было видно, что они не понимают значения этого слова, поэтому Сеновалова объяснила: “Куст такой.”
“Авокадо.” – Гиров продолжал использовать только деревья, пытаясь просчитать, на какие темы говорит Настя, чтобы не брать слов оттуда и сделать игру интереснее и дольше. Сергею не была нужна победа в мелких занятиях, ему было интересен сам процесс.
“Облако.” – “Лепесток” говорил первые попавшиеся слова.
“Огород.” – Кейт шла по “ходу мыслей”.
Прошло ещё около пятидесяти кругов.
“Эстетика!” – Настя легко “отбивалась” названиями наук и болезней.
“Айва!” – Сергей всё ещё довольствовался только деревьями. Обычно, на сотое слово он начинал использовать и другие темы.
“Аккумулятор!” – Эндрю становилось всё сложнее искать слова и на этом круге он уже думал секунд двадцать: Кейт забрала почти все известные значения.
“Ром, ракурс… Что же ещё…” – прошло тридцать секунд, а она так и не могла найти ещё не использованное слово.
“Хорошо, я выхожу.” – Кейт “сдалась”.
“Редуценты.” – Сеновалова начинала входить в раж.
“Тис.” – Гиров и не думал на пятидесятом слове менять свою любимую тему. Ему нравились деревья, их польза природе и всей жизни. Даже цвет своих волос он сравнивал с корой дуба.
“Сон был, свист тоже… Сыр? Нет, Кейт его использовала уже…” – Эндрю начинал волноваться.
Прошло сорок секунд.
“Ну же, думай, Петал!” – Андрей Лепесток пытался лихорадочно вспомнить хоть одно слово на “С”. Он же только что их помнил!
“Сердце.” – Нашёл! Он, Эндрю Петал, вспомнил то, что начало так сильно биться в его грудной клетке, когда импровизированный таймер в виде настенных часов подбирался всё ближе к цифре “4”, на которой и начинался его ход.
“Ежеголовник.” – Насте было легко найти растение на букву “Е”. Только она потратила десять секунд на поиск науки с “красивым” названием на ту же “Е”, но решила выбрать подходящее значение из второй темы.
“Кипарис.” – Сергей подумывал, сколько ещё продержится Эндрю, так как Сеновалова была спокойна, а первый же уже очень сильно волновался.
“Опять на С!” – взорвалось в мозгу Петала – “Нет, нет, нет!”
“Погодите, придумаю…” – он только это произнёс, когда минута прошла и явно не собирался сдаваться, но, увидев, что время прошло, прекратил искать нужное слово. И по злому року судьбы, он тут же вспомнил подходящее слово: “Система.”
“Сушеница.” – Сеновалова всё также быстро отвечала.
“Акация.” – И тут Гиров, с глазами, полными азарта, ведь только два человека осталось, решил спросить Настю: “Ещё не сложно?”
Их взгляды пересеклись. Азарт Сеноваловой был если не таким же, то значительно большим, нежели маленький огонёк в карих глазах Сергея. Огонь во взгляде Насти испепелял любого, кто посмотрел на неё – она никогда не проигрывала, а теперь, появился достойный соперник по словарному запасу. Поэтому она ответила: “Нет. Начнём же?” Её глаза приняли оттенок сильно солёного моря, прочного и непоколебимого.
Эндрю и Кейт так и не поняли, что произошло, но это было как цунами: Такое же быстрое и бушующее. Слова были чёткими и быстрыми, настолько, что почти перекрывали друг друга. Они вылетали от зубов и проникали оппоненту и слушателям в уши с такой скоростью, что даже солнечный свет не поспевал за этими словами. И пусть это сравнение физически невозможно, с литературной точки зрения может быть всё.
В течение следующей минуты-двух вся пятая палата была заполнена чередой звуков, являющихся очень быстро сказанными словами: “Ясенец. Цитрон. Нейробиология. Явор. Риторика. Агатис. Симптоматика. Алыча. Чертополох. Хна. Антропология. Ямболан. Нарцисс. Слива…”
После этих двух минут и нескольких секунд оба тяжело дышали и хотели пить. Но никто не сдавался.
“Океанология.” – Настя была убеждена, что победит.
“Слова на “Я” закончились” – подумал Сергей, уставший, но всё ещё думающий над противными словами на “Я”.
“Много наук заканчиваются на эту букву, но… Ещё есть слова…” – думал Гиров.
“Ядро!” – Сергей решил покончить с деревьями, список которых явно поредел после массового напора Насти на букву “Я”.
“Я понял твой план, Настя.” – думал Сергей, смотря, как Сеновалова раздумывает над очередным словом – “Бить по одной букве это хорошая идея, но я бью по всем буквам. Почти все частые слова забрали Эндрю с Кейт, а у тебя остались только науки, растения и что-нибудь ещё…”
Но размышления Гирова прервало необычное слово: “Опал.”
“Тоже меняешь темы?” – вздохнул Сергей – “Ладно, лента!”
И, на этот раз, в бой пошли слова без особых тем. Названия наук, растений и деревьев, известных Гирову и Сеноваловой, почти закончились и из-за этого, они пошли “ва-банк”. Оба использовали стратегию. Оба тратили слова из одной категории, будучи спокойными, что у них есть множество “личных” запасных тем с множеством слов. Теперь, эта стратегия ушла и началась обычная игра. Прошло столько времени, что даже облака, успевшие закрыть Луну, разошлись.
“На Н, значит…” – сказал Сергей – “Ничья!”
“Если это предложение, то я согласна. Если это слово, то я продолжу.” – улыбнулась Настя.
“Предложение.” – ответил Гиров и они пожали друг другу руки. Мастера наконец-то встретились.
“Вы монстры.” – подал голос Эндрю – “На часы посмотрите! Вы больше получаса кидались словами! И это после той эффектной перепалки!”
“Я больше с вами обоими играть не буду.” – влетела в разговор Кейт – “Вы вообще непобедимы! Ещё и не закончили! Ужас!”
Сама ситуация показалась Сергею смешной. Он посмеялся, Настя поступила также.
“Ладно, я пойду.” – сообщил Гиров, посмотрев на часы, показывающие 23 часа и 17 минут.
“Да, я тоже.” – сказала Настя.
Кейт тоже встала и вышла.
“Ну, ночи тогда вам.” – пожелал спокойной ночи Петал.
“И тебе.” – ответила Сеновалова.
Кейт пошла в шестую палату, которая была напротив пятой. Вход в зал отдыха был немного правее двери с табличкой “шесть” над ней.
“Честно, у меня почти закончились слова.” – откровенно признала Настя, когда они с Гировым проходили мимо полки с песочными часами, в которых всё ещё сыпался песок.
“Аналогично. Но я специально не подавал виду.” – тоже признался Сергей.
“У меня никогда не было настолько достойного соперника.” – сказала Сеновалова, подметив, что он выше её на голову и выше всех знакомых, пожалуй, кроме одного.
“У нас в классе много умников, но в словах они были, так скажем, “неочень”.” – заявил Гиров.
“Ну, ночи.” – он ей пожелал приятного сна, даже не понимая, что она снова начала волноваться о присутствии Мунина в той же палате. Насте повезло и Андреев занял койку напротив Арсения, поэтому Сеноваловой оставалось только лечь на единственную свободную кровать напротив Гирова.
Сергей, кстати, проверил Мунина, потому что прошло много времени, и, может быть, ночью Арсений окажется более сговорчивым, но Гирову не повезло и последний спал.
Сон, надо сказать, был не мирным. Что-то тревожило Мунина. Поза была спокойна, но напряжена, хотя, это не дело Сергея, но он волновался за всех знакомых, даже за Горшина, пусть тот его и отправил сюда, заставив сделать сложный выбор, который на тот момент был слишком прост. Но он скучал. Скучал по дому, по родне, по обычным будням. Но… Что-то странное было. Какое-то чувство преследовало Гирова. Это было не та обычная печаль, а что-то другое. Наблюдение?
Сергей уснул.





Шестая глава. (Сеанс психотерапии)

“Опять Мунина нет…” – подумал Гиров, как проснулся – “И Сеноваловой…”
Поэтому он обратился к Андрееву, который ещё не ушёл из палаты, но уже проснулся и просто залипал в телефоне: “Утро доброе. А где остальные? Завтрак вроде в одиннадцать утра, а на часах только девять и сорок минут.” – после чего Сергей Гиров сразу прислушался к ответу Сергея Андреева, который был так же тих, как и вчера.
“Где они?” – почти шёпотом ответил “Андрей” – “Там.”
И указал правой рукой в сторону плана на стене, который, вроде, был в каждой палате. Безымянный палец остановился на комнате отдыха.
Гиров направился на выход, но сначала ему захотелось умыться – надо было размять левое плечо, которое сильно затекло, так как Сергей его отлежал.
Правда в комнате отдыха его окликнула Настя. Вокруг центра комнаты были расставлены стулья и там были многие из тех, кого Сергей видел вчера вечером.
Там был Эндрю, сидел он слева от Насти, которая, в свою очередь, расположилась в самой близи от двери в четвёртую палату. К правой от Гирова стене прислонился Арсений – сидел он от центра дальше всех.
Лёва Горьки, по прозвищу “Горький”, с выражением максимального неудобства был напротив Мунина.
Между Петалом и Горьки расположился Семён. Он пытался сохранять спокойствие, но его карие глаза выдавали нервное состояние души.
“Волосы у него, конечно…” – подумал Сергей – “Длинные слишком. Покрасил бы их ещё, а то слишком… длинные для тёмных…”
А напротив знакомых Гирова было четверо незнакомцев, но, судя по “доброй” атмосфере, мягко обволакивающей Сергея, эти люди тоже были из клуба.
“А ты, Сергей Гиров, да?” – немного “тяжёлым” голосом спросила немного “полная” девушка, в сером, шерстяном свитере.
Волосы были недавно пострижены, не совсем чёрные, скорее цвета чёрного чая. Нос был чуть-чуть большим, выраженный подбородок, светло-карие глаза, опять же, скорее кофейные, тонкие брови и обычные уши, не настолько “оттопыренные” как у Гирова.
Руки и ноги были полноваты, по сравнению с телом, которое было “более-менее” – рост был небольшим, Сергей был на полголовы выше.
“Слушайте.” – обратился Гиров, в основном смотря на полную девушку, чей взгляд буквально чуть-чуть не доходил до взгляда Арсения по качеству “сверления души”. Но, в отличии от Мунина, её взгляд просто пытался понять причину и помочь, что было диаметрально противоположно цели Арсения – “Я пойду умоюсь и вернусь, ладно?”
“Конечно, валяй.” – одобрил Лёва.
Сергей обошёл “круг” из стульев по краю и быстренько умылся. Но, пока он чистил зубы, Гиров вспомнил милое личико “девочки”, что сидела рядом с Горьки.
Рыжие, вьющиеся волосы, не были заплетены ни в какие косы, что определённо нравилось Сергею. Длина их тоже была в “норме” – немного лежали на плечах.
Зелёные глаза, отображающие природу, светились добротой. Нос был “необычный”, но это даже красило её.
Эта “тонкость” в теле, граничащая с худобой, была олицетворением идеала Гирова. Но были и не очень хорошие моменты во внешности и одежде.
Рубашка, обычная, её можно купить где угодно в Безымянной Империи и это не вызывало никакой ненависти, но туфли с небольшим каблуком, красная юбка, хоть и достаточно длинная, то есть ниже колен…
Но “натуральность” портили подкрашенные ресницы. Сергей не мог с этим смириться, хотя, может быть, это пройдёт? При этом “романтик” совсем не замечал подкрашенные ресницы у других, просто из-за сравнения именно у этой девушки они были подкрашены ярче всего. Но нестандартно требовать, чтобы девушки были и красивыми и жили в такой фанатичной “экологии”. Многого захотел.
Но вот Гиров вернулся в комнату отдыха. В комнате стало больше людей это точно, но кто именно пришёл было не совсем понятно, пока Сергей не прекратил думать и снова не посмотрел на “красавицу”.
Веня Вудин. Сел между почти “идеалом воплоти” и ещё одной девушкой.
Высокая, особенно ноги. Толщина тела была нормальной, но больше “идеала”.
“Красные брюки… или… это джинсы?” – подумал Сергей.
Белая рубашка с чёрными звёздами, ручной вышивки. Кофта с таким же типом рисунка, хоть и рисунок состоял из случайно нашитых звёздочек.
Очень длинные русые волосы, хотя Галина всё ещё была лидером в этой “категории”, по мнению Гирова, где-то в середине причёски, когда рыжий цвет начинал меняться на черноватый.
Необычно было ему увидеть человека с разным цветом глаз, но стоило ей повернуть немного голову и снова оба глаза стали карими, а Сергею сначала показалось, что левый глаз зелёного цвета.
Может быть, место между Арсением и Настей было таким странным? Но небольшое напряжение между этими двумя точно было. Но опять же, только Мунин смотрел на большинство присутствующих с искрой злобы, остальные же либо не заслуживали его внимания, либо это была искра презрения.
Нос был чуть больше нормы, щёки выделялись, но не сильно, только при улыбках, появляющихся и исчезающих через длительное время, а потом такое же длительное время не появляющихся, пока сам “математик” или ещё какой-нибудь “умник” сидел в задумчивости.
Странно, но Сергею показалось или Арсений смотрел вправо иногда с нейтралитетом? Да, оказывается он смотрел на последнего человека, на которого Гиров раньше не обращал внимания, хотя рост этого “умника” явно превышал два метра.
“Умником” Сергей его назвал из-за роговых очков.
Приложенные вперёд волосы терракотового цвета, “средние” брови, проницательный взгляд глаз, причём если у Насти был светлый, почти прозрачный цвет морской воды, то у “умника” цвет был морской глубины.
Причём в одежде тоже было разительное отличие. Сиреневая рубашка на пуговицах, очень неплохо сочеталась с сиренево-фиолетовым пиджаком. Джинсы были стандартного светло-синего цвета, но на них был ремень с красивой и сверкающей круглой пряжкой.
На ногах были чёрно-красные кроссовки.
Сергей заметил интересную вещь: У высокой девушки тело было чуть меньше длины ног, а у “умника” ноги были явно больше.
Может ли быть так, что просто рост парня был намного выше двух метров?
Веня Вудин был без верхней кофты, но рубашка была ли едва светлее тёмной кофты. А ещё он где-то притащил кофе и даже поделился им с девушкой “больших” габаритов. Всё-таки это было лишь частично правдой – Сергей был чуть-чуть, но худоват, а ещё “романтик” сравнивал всех с собой, просто потому что в прошлом ошибочно, как сам признал, считал себя эталоном.
“Хватит чаи гонять!” – Семёну явно было скучно сидеть на одном месте.
“Но ведь это же кофе.” – возразил Веня.
“Думаю, тут уже все, кто захочет поучаствовать.” – сделала предположение девушка напротив Насти.
“Сергей, будешь с нами участвовать?” – обратилась к Гирову она, после небольшого молчания.
“Один из экспериментов Софи по психологии.” – пояснила Сеновалова.
“Почему бы и нет?” – пожал плечами Сергей.
“И… Кто начнёт?” – спросил Эндрю.
“Ну, давайте начнём с меня. Я же это придумала, в конце концов.” – предложила Софи.
Возражений не последовало и Софи начала:
“Меня зовут София Реве. Я родилась в Францинии, в небольшом городке у реки Ла-Фарш. Мне 17 лет и я люблю немного пережаренную еду с кофе. Когда мне было 15, я переехала в приморский Посёлок при Безымянном городе, где и познакомилась с остальными. Тут я нашла много друзей и очень хорошую библиотеку с множеством книг по психологии. Сама психология мне начала нравиться ещё на Родине, во Францинии, но там было мало материала по этой теме и друзей для практики. А теперь я еженедельно провожу эту тренировку. Сегодня, например, у нас урок “новых знакомств”.”
“Браво, браво.” – скучающе похлопал в ладоши Арсений – “Франциния говоришь? Герциниев здесь случайно нет? Будет весело, если будет история как с Ромой и Джулией.”
“А что за история?” – поинтересовалась Реве.
“Лёва её, разумеется не знает?” – ехидно скривил улыбку Мунин.
“Я руководствуюсь фактами, в них – правда!” – разозлился Горьки и наклонился вперёд, принимая вызов.
“Было два племени – Племя Герциниев и племя Францев. И враждовали они за контроль реки Ла-Фарш, лет так…” – Арсений начал рассказ и снова сделал свою крутую паузу.
“Ну, тысячу, не меньше.” – продолжил он – “Реку даже переименовали из-за внутренностей людей, которых по реке плыло больше, чем самой воды… Но я отвлёкся. Был в племени Герциниев поэт Рома и чистя свою часть реки, он увидел, как с другой стороны Ла-Фарш девушка собирает костёр, чтобы кремировать уцелевшие трупы и конечности.” – девушка – “идеал” Гирова немного позеленена. Впрочем, Мунин это заметил и начал расписывать “красоту” той реки, наслаждаясь страданиями других.
“Чем-то Джулия, а так звали ту девушку, поразила его и Рома начал слагать о ней стихи, но однажды подлый ветер вырвал часть листов и Джулия их перехватила. Ей повезло: На тех листах Рома признавался ей в любви, но именно в тот день он начал писать о своих ошибках и заблуждениях относительно неё…” – тут Арсений глотнул воды из стакана, стоящего на столе, справа от него.
“В итоге Джулия побежала прямо к Роме… прямо через набитую трупами реку… Он, естественно, испугался и побежал домой, а охрана границы приняла его за нападающего и убила. Девушка остановилась, потеряв первую в своей жизни любовь, начала громко орать о любви к нему, охрана заорала: “РОМАН!” … говорят, даже какая-то печальная и популярная в узких кругах музыка заиграла…” – снова идеальная пауза, после не очень идеальных слухов о легенде.
“А через 50 лет оба племени объединилось, когда наконец смогли попрощаться с Романом. Джулия закололась пером Ромы ещё тогда. Кстати, никто так и не смог понять, как это произошло.”
“Герцинии и Францы смогли объединиться во Францинию из угрозы нападения Трудового Союза!” – воскликнул “Горький”.
“Ложь!” – ответил Мунин, чуть-чуть повысив тон и, сделав ещё одну паузу, чтобы успокоиться, продолжил – “Эта история их подтолкнула к объединению! Или ты действительно веришь в то, что Францы всегда сдаются до боя и потому Союз их взял почти без сражений через десяток лет после объединения?”
“Это правдоподобнее, чем твоя сказка!” – Горьки не унимался и уже привстал в негодовании.
“Я не рассказываю сказки.” – чётко и холодно отрезал Арсений – “Это всё было. Всё, что я говорю – было или будет.”
“Тогда предскажи, какой будет мой удар?” – злобно выругался Лёва.
“Всё! Прекратите!” – Софи разрядила обстановку.
“А утро было таким мирным…” – подумал Гиров, не вставая ни на одну из двух сторон: Ему не нравилось, как Мунин бьёт по слабым местам других, пусть и словами, но также Сергею был неприятен взрывной характер “Горького”.
“Мы по часовой стрелке?” – спросил “умник” и, получив утвердительные кивки головой, начал:
“Я – Игорь Северный. Мне месяц назад исполнилось 17. Увлекаюсь точными науками, в целом нет любимой из них. Хочу в будущем обучать новые поколения учеников в университете Безымянного Города. Люблю считать что угодно и не люблю, когда шутят про мой рост в два метра и четыре сантиметра. Как интересный факт в дополнение: Моя фамилия пошла от города Северный в одной из стран Трудового Союза, хотя я и родился, и вырос в Безымянной Империи.”
“Арсений Мунин.” – всё с теми же паузами, спокойно и коротко начал Арсений – “16 лет, родился в Безымянном Городе, интересуюсь древней историей, люблю загадки.”
“Нет, больше ничего сказать не хочу.” – после паузы он прервал начавшийся вопрос Софи.
“Что мне рассказать? Что мне рассказать?” – небольшая паника как молния пронзила Сергея. Блокнот в руках Софии, который был явно не для вида: Реве туда что-то иногда записывала, да и пыталась спрятать его и сделать незаметным.
“Ну, меня зовут Сергей Гиров, мне 16…” – он решился рассказать о себе всё – “увлекаюсь всеми вопросами, считаю, что всё когда-нибудь пригодится, люблю книги про средневековье, но плохо “дружу” с науками. Родился здесь, в деревне при Безымянном Городе, которая должна называться посёлком – церковь у нас есть, но уже старая и обветшалая…” – В дверях со стороны выхода к другим палатам показались Платон и Галина, явно заспанные и тихо, под пристальными взглядами остальных, присели в уголок около шкафа и стола с брошюрами Бориса Баранина.
“В целом я дружелюбный парень.” – улыбнулся, продолжая, Гиров – “Люблю… Даже не знаю… кроме средневековья нет ничего настолько же сильного. Не люблю? Ну, тоже не могу сказать, наверное, всё-таки ложь, думаю?”
“Боюсь неизвестности.” – Сергей начал “пугаться” своей неожиданной открытости – “Хочу улучшить жизнь в деревне, в далёком будущем. Отстроить старые здания, церковь тоже – я не верующий, но и не ненавижу священников. Вообще, церковь была построена ещё когда эта земля была под контролем Трудового Союза Развитых Стран… Я неплохо запоминаю отдельные факты, но с науками не “дружу” …” – Гиров начал повторяться, пугаясь всё больше, но ещё не показывая этого. Что-то странное у него пробудилось внутри. Обычно он следил за всем, вставляя своё мнение только если это особенно никому не мешало и был он самым “средним” в своём десятом Д…
Но неожиданно, как раз появилась возможность высказаться, из него понеслись все воспоминания и тут, снова возникло это странное чувство наблюдения извне, пока он пытался сортировать свою информацию.
Ощущал он себя, как будто в его “библиотеке”, то бишь мозгу, открыли форточку и все воспоминания смешались. Как будто надо снова их все пережить ради восстановления порядка в голове.
Минут через шесть, Сергей закончил, почувствовав расслабление. Все прочие, за исключением Галиева, Хайева и Мунина, смотрели с завистью. Завистью, которая заключается в возможности рассказать другим о своей жизни, ничего не утаивая. И только один человек смотрел не совсем с завистью. В глазах была видна и искорка ярости.
Это не удивительно, ведь она на прошлых таких встречах говорила всегда больше всех и никогда бы не подумала, что кто-то сможет сказать больше. Хоть Софи Реве и говорила, что сегодня такой урок “нового знакомства”, он был уже не первым.
И Настя Сеновалова заговорила. Начала рассказывать о себе, о своей жизни, увлечениях, страхах и других вещах, о который она рассказала Сергею ещё в библиотеке прошлым днём. Но, в отличие от Гирова, её слова были продуманы. Это была видимость открытости, подавалась та информация, которую она хотела, чтобы услышали. И кто из этих двоих оказался прав? Как правильнее рассказывать о себе?
Сергей снова переварил самую важную информацию. Настя Сеновалова, 16 лет, скоро 17, любит лишайники, хочет в будущем их изучать, нравятся растения, не любит, когда кому-то плохо.
Да, любому может не нравится, когда кому-то плохо, но Гиров отметил, что она этого терпеть не может.
И снова необычное чувство окутало Сергея. Ощущение “наблюдения” пропало, но это было уже смятение и удивление с наступающим восторгом. Гиров отметил про себя, что его способность запоминать отдельные факты улучшилась и даже на “переваривание” информации приходилось тратить больше времени, а теперь он словно помещал избытки информации в мозг, “библиотеку”, что увеличилась и намного. Даже голова перестала болеть от получения нового знания, при “обработке” прошлых воспоминаний. Случайно произошло это “обновление” способностей или же этот сеанс действительно так помог “романтику”?
А тем временем, слово перешло к Эндрю:
“Эндрю Петал. 17 с лишним лет. Родился в посёлке при Безымянном Городе, как и Настя.” – он посмотрел на неё, удивляясь, как она смогла переговорить Сергея.
Платон и Галина уже давно забыли слушать других и о них никто не вспомнил, потому они так и тихо шептались между собой. Хайева уже делала попытки положить голову на правое плечо Галиева, но он упорно и с нежностью сопротивлялся.
“Быстро подружился с ней и её друзьями, а она с моими.” – продолжил Петал – “Ну и вступил в клуб сразу как узнал о нём. Деньги ведь не самое важное в жизни! Самое главное – жить!”
Сергею показалось или выступление Андрея Лепестка было слишком коротким? Хотя, после выступлений Гирова и Сеноваловой любой рассказ покажется маленьким.
Слово перешло к Семёну Доско:
“Ну, знаете, в детстве увлекался вязанием, но быстро забросил. В клубе не так уж и долго, если сравнить с Лёвой… Ищу общения, ненавижу быть одиноким и непонятым, поэтому меня часто корят за излишние объяснения. Ну и да, 17 лет, хочу перекраситься в полного блондина.” – он провёл рукой по приложенной тёмной шевелюре.
“Слово историку!” – крикнул Веня, которому хватило и одной чашки. Софи же допивала вторую чашку кофе.
“Историку слово!” – в ответ кликнул Горьки, выставив вперёд правую ногу, как будто это была локальная история.
“Даже не выставив.” – подумал Гиров – “Наверное…” Выкинув”?”
“Лёва Горьки!” – начал он, громко, и с выражением, как будто гимн читал – “18 лет исполниться через несколько месяцев! Тёмным, зимним, вечером! Нет, рифма не идёт, НО!” – экспрессия лилась через него, он делал что угодно, но не рассказ о себе, больше походило на позёрство, но через полминуты начал нормальный рассказ: “Люблю писать исторические стихотворения, равно как и стихотворения о природе!” – но восторженное настроение и тон сохранились – “Опираюсь только на фактах, ибо я настоящий историк, в отличие от некоторых!” – не скрывая он указал пальцем на Арсения, который в ответ беззвучно и демонстративно зевнул – “Также люблю старинную историю мест, когда там ещё были отдельные поселения, а не Союз. Ничего не боюсь и планирую потом записывать интересные истории, чтобы рассказать их своим детям.”
“Ave Горький!” – Вудин крикнул, отдав заранее приготовленную чашку кофе для Реве.
“Не твоя ещё очередь.” – усмирила его Софи, в свою очередь.
Речь перешла к девушке - “идеалу” Гирова.
Немного стесняясь, она начала, прикоснувшись к рыжим волосам: “Диана Мирина, 16 лет, исполнилось буквально три недели назад. Считаю, что в человеке главное красота…” – она ещё много начала перечислять про внешний вид и его значение, чем вызвала внутреннее разочарование Сергея.
“… занимаюсь балетом.” – продолжала Мирина – “Хочу поступить в театр в Безымянном городе или уехать в Акерику и там выступать. Потом купить отдельный дом, машину и спокойно жить где-нибудь около леса.”
“Никогда я не найду человека, который мне понравится и внешне, и по внутренним “параметрам” …” – думал Гиров – “многие боятся насекомых, я не очень, просто немного “слизистые” они и всё. Интересно, а чего боится Настя? Хотя бы она умная, Диана как-то не очень… А вдруг?” – промелькнуло в голове Сергея – “Вдруг она прячет её истинную сущность? Эх, маловероятно, ну ладно…”
На этот раз никто не оторвал Гирова от размышлений, да и он теперь размышлял, попутно слушая окружающих. Ему явно нравилось это психологическое “собрание”.
“Наконец-то!” – обрадовался Веня Вудин – “Я уже даже заскучал! Впервые говорю одним из последних! Веня Вудин, 17 годиков.” – он улыбнулся – “Юморист. Живу, попадаю в интересные истории и не очень. Подаю всё со своими шутками, которые многим нравятся…” – тут он неожиданно замолчал и насторожился. Кто-то кашлянул. Платон поднял голову, подумав, что всё закончилось, но нет, просто Веня не умел делать паузы, как Арсений.
“Слышите?” – тихо произнёс Вудин.
“Не особо.” – призналась Настя.
“О! Я что-то слышу!” – обрадовался Семён.
И действительно: Кто-то бегал по больнице, со стороны регистратуры.
“Это врач, у которого я халат стыбзил!” – пошутил Веня – “Говорят, что если ты отберёшь у доброго врача халат, то потом в любое время ты будешь слышать, как он носится по больнице!” – закончил он шутку.
“Была у меня похожая история про врача, правда там был не я, а Лёва…” – начал историю Вудин.
История была невероятно смешной, как сказал бы один юморист: “Наберите в грудь побольше воздуха, готовы?” – жалко, что он уже умер, причём прямо во время того, как Сергей писал рассказ. Вудина, разумеется.
Но пересказывать эту историю слишком долго, хотя Веня уложился в четыре минуты, так и не побив рекорд Насти.
“И врач такой: “Ты единственный больной на три палаты?” А в ответ слышит: “Я тут забыл яблочко. Вот уронил, теперь ищу.”” – до рассказал Вудин.
“А потом врач ещё к психологу пошёл!” – добавил Веня, вспомнив финал – “И такой психологу говорит: “Я его увидел в третьей палате тоже! Может быть, у меня что-то с мозгом не так пошло? Слишком много людей спасал?” А психолог ему отвечает: “Не хочешь яблочко? Я, когда при смерти был, нашёл-таки это яблоко, хотел врачу отдать, а он в мою палату долго не заходил.” С врачом всё обошлось, но психолог ещё приходил к нему, приносил яблоки.” – закончил Веня.
Смех был громкий, даже Гирову было смешно. Ситуация почти обычная, но подача истории Вудиным была слишком смешной. Говорить глупые и несуразные вещи со столько серьёзным выражением лица…
“Оль, твоё время.” – сказала Софи и поставил чашку с остатками кофе на стол к брошюрам Бориса Баранина.
Самая высокая девушка начала:
“Оля Птицина, 16 лет. Хочу стать патологоанатомом. И нет, эта работа сложнее чем кажется. Это не говорить, что человек навечно уснул, а уметь различать хирургические порезы от скальпеля и иглы, пулевые ранения и так далее. Но это слабый пример, если нажать сильнее, то нужно уметь отличать клиновидную часть от скуловой. В последнее время с редко общаюсь во время еды, так как никому не нравится говорить об этом за трапезой. Но обещаю: Если буду диагностировать ваши тела, то постараюсь быть внимательной и точной!”
“На страшноватой ноте закончила.” – поделилась своими переживаниями Софи – “Ну как вам ощущения от разговора? Стало легче?”
“Да, мне понравилось.” – честно сказал Сергей, слушая, как многие одобряют такую методику. Платон и Галина уже ушли, незадолго до финала, Арсений тоже встал и молча ушёл, как Оля закончила свою речь.
“Уже почти одиннадцать!” – громко оповестил всех Горьки – “Завтрак близко!”
И вся группа отправилась на приём пищи.
“Фрукты, овощи, бутерброды с чёрным хлебом.” – перечислил увиденное в голове Гиров – “Негусто… Вот в чём минус бесплатной пищи…”
Но все позавтракали, еда была съедобна.
Сергей отправился на улицу, в сад. Веня, Лёва, Семён думали об “странном” заборе. О том, что он электрический, не было сказано нигде, вроде как.
Игорь ушёл к Платону и Сергею Андрееву.
Софи с Олей, Кейт и Дианой пошли с отдельную палату, пятую, пока она пустует.
Настя же наблюдала за действиями троицы у забора, вместе с Эндрю.
Потом все ещё куда-то ходили, осматривали окрестности, но Сергей так ни с кем особо и не поговорил.
Но зато пообедал, поучаствовав в разговорах по типу: “Какие действия Западной Земли по борьбе с Трудовым Союзом можно считать приемлемыми?” или “Какая причёска мне идёт больше?”
Также, Гиров от разговора с Лёвой узнал, что в Трудовом Союзе точно не 2-3 страны, как говорил Арсений, но, с другой стороны, Мунин так негативно относился к Союзу, что мог специально уменьшить их заслуги.
Но даже уроженец Трудового Союза Современных Стран, Лёва Горьки, родившийся в стране Полике (ударение на О, как неоднократно поправлял патриот “Горький”), говорил, что агрессивный Союз является злом и что когда-нибудь, он придумает план по его развалу и освобождению своей страны, Полики.
В целом, Сергею снова стало комфортно в этой обстановке, среди таких людей, жалко, что Арсений, как и за завтраком, сидел на том же месте, что и на вчерашнем ужине и смотрел на восток, вероятно, ища глазами что-то за окном.
“О! Слышите?” – на этот раз это сказала Настя? – “Автомобильный шум! Они приехали!”





Глава Седьмая. (Затишье перед бурей, часть 1)

Да, они действительно приехали. Последние участники клуба.
Весь клуб ринулся встречать их, ну и Гиров, разумеется, пошёл вместе с группой.
Пока все выходили через парадный вход, никто и не заметил Арсения, читающего у единственной лавочки к северу от искусственного бассейна.
“Ну, что, Платон, готов?” – спросил Галиева Игорь.
“Игорь, защити меня от него, а?” – то ли по-настоящему, то ли притворно-жалобно попросил Платон Северного. Сергей заметил про себя, что, когда Игоря зовут, часто вместо “О” произносят “А”.
Гиров не понял: Это было необычно или всех остальных тоже привозили в полицейской машине? Как минимум, можно было сообщить, что удивление почти всех членов клуба было настоящим, Сергей это почувствовал.
Особенно рьяно последних ждали Лёва, Семён и Веня. Было легко догадаться почему – эта троица вытягивала головы и так находясь ближе всех к выходу, да и была центром активности всего коллектива.
Но вот и вышли участники клуба. Надо заметить, что все четверо очень редко заходили в официальное, арендованное здание клуба, а потому и редко общались с другими внутри. Зато принимали активное участие в, собственно, активных мероприятиях.
Также Сергей проанализировал разговор Платона и Игоря, и сделал вывод, что кто-то из этой четвёрки очень похож характером на Стаса Горшина или это он и мог быть, ведь “бульдозер” часто уезжал фиг его знает куда.
Собственно, переходя к четвёрке, которая ещё щурилась от яркого солнца. Было душновато, но слабенькие дуновения ветра можно было почувствовать.
“Серый.” – это обращение Лёвы к Гирову, последнему не очень понравилось и он отметил про себя, что ему стоит рассказать об этом “Горькому” – “Настя тебя знакомила с теми, кого она пригласила. Теперь моя очередь!”
“Вот этот пузатый парень…” – Лёва тыкнул рукой в сторону подростка с двойным подбородком, отчего всё лицо его становилось более дружелюбным и милым, особенно зелёные глаза и картошечный нос – “… Илья Енисеев.”
“Здаров, братиш.” – голос был басист, чего не ожидаешь от “доброго” парня с полноватым телом, выделяющимся по сравнению с Софией.
Большая красная рубаха, немного обтягивающая в районе живота или “пуза” как прозвал этот участок тела Гиров, какие-то “штаны”, такого же типа “ботинки” или же кеды, просто Сергей забыл это слово в тот момент.
“Испытал прескевю.” – сказал бы Горьки или Мунин. Игорь больше занимался “точными” науками. Арсений же просто любил знать больше, а Лёва увлекался историей Трудового Союза Современных Стран. Ну а “прескевю” придумали во Францинии, когда она уже вошла в состав Союза.
“А это…” – “Горький” немного замялся, но оно и понятно: Перед Гировым точно стоял человек, чьи корни уходили в Южные колонии Трудового Союза или, проще говоря, негр.
На самом деле, Лёва вспоминал его имя, хотя оно было несложным. А пока он вспоминал, Сергей отложил в голове информацию, что, если смотреть на главный вход, то Настя перечисляла всех новых знакомых Гирова справа-налево, а Горьки слева-направо. Эта информация была бессмысленна, но в голове всегда есть мусор и периодически его надо “чистить”.
“Бомани Абдул.” – вспомнил Лёва, но Бомани его перебил. Горьки не стал перебивать из-за неопределённой причины: Либо он был в хорошем настроении, то есть был таким же эмоциональным, но без злобы в голосе, либо же негр был мускулист, хотя и не так сильно, как сам Горьки – где-то на уровне Вени Вудина.
“Я родился под гнётом Союза.” – начал пересказывать свою жизнь Бомани Абдул – “Свою фамилию получил в честь отца, погибшего, когда он сражался за независимость Юга. Потом мы с семьёй эмигрировали в Безымянную Империю. Мать умерла от старости и меня воспитала очень добрая семья. Я буду всю жизнь их благодарить за этот поступок. Недавно вступил в этот чудный клуб…” – Бомани пустил слезу и закончил. Сергей отметил, что акцент почти нельзя различить.
“Клуб знакомств по интересам: Теперь и многонациональный!” – подумал Арсений, взглянув из-за книги про Патикуталь и перевернув страницу: Эта книга была от археолога, начинавшего заявлять, что храм жреца не сохранился, а единственное здание находится глубоко под землёй из-за осыпания поверхности.
“Бред полнейший.” – думал Мунин, но продолжал читать: не заканчивать дела никогда не было его вариантом. Поставив цель, он её добивался любыми способами.
Лёва не представил Гирову последних двух “мужчин”: Он их так прозвал из-за щетины у одного и пышных, но строгих усов под носом у другого.
В тот диалог, кроме их двух и Лёвы, включились почти все, а сам Сергей решил подождать и посмотреть, как дела обстоят у других.
Из других групп можно было выделить Софи, Олю и Диану на правой, если посмотреть на вход снаружи, как это сделал Гиров с перечислением новых знакомых Сеноваловой и Горьки (Надо же! Эта информация пригодилась где-то!), скамейке.
На левой, на краю, сидела Галина, рядом Платон, с другого края слушал разговор Игорь, причём разговор не между “парой”, а между “Стасом Горшиным” и Галиевым. В роли Стаса выступал Илья Енисеев.
“Не видишь, что мы тут общаемся?” – Платон, уже устало, но спросил Илью.
“Почему?” – этот вопрос был адекватен, если бы его задали любому другому человеку, сидящему на лавочке, но не Галиеву. И сам тон был поставлен немного ехидно, с ноткой “непонимания” ситуации, то бишь, чтобы максимально вывести из себя собеседника.
“Иди-ка ты.” – попытался ответить с тоном раздражения и укора, Платон, но из-за его нервов, он явно не мог отвечать также, как захотел. Масло в огонь подливала Хайева, которая уже практически уснула на теперь левом плече Галиева.
Но Енисеев не унимался и это походило на неравную войну. Игорь сидел в нейтралитете, всем своим видом показывая: “Ну вот и закончился отдых на закрытой территории”.
Сергей увидел своего тёзку и Кейт, потому и немного подошёл поближе, чтобы поинтересоваться, о чём они говорят.
“Ой да ладно, Андрюшь…” – умоляющим голосом просила Зорька – “Недорого же!”
“Ладно.” – смирился с неизбежностью Сергей Андреев и передал несколько купюр Кейт.
“Ой, Сергей!” – голос Насти позвал из самой большой группы с двумя ещё незнакомыми людьми.
Гиров хотел послушать разговоры Софи и прочих, но эти разговоры словно были отдельными монологами, сбоку выглядящими как диалог между тремя.
Собственно, его позвали и он решил узнать, хотя бы внешность и имена последних двух людей.
“Ким Байбис.” – самым “басистым” голосом, равным по силе тому же рогу войны, если в него подуть, представился мускулистый парень с усами и русыми волосами. На голове носил бейсболку, лицо было почти стандартным, но с грубыми чертами, карие глаза дополняли эту “грубость”. Рубашка была белой и даже немного “строгой”, равно как и джинсы без бонусных элементов, и как обувь.
Причёска у Кима была “военная”. Вся эта строгость не была наигранной, как часто делал Семён Доско.
“Я восхищаюсь строгостью армии Акерики.” – даже руку он протянул Гирову как равному – “При всей агрессивности политики Союза, я не могу не заметить, как сильно хромает дисциплина у них. И хоть я просто хочу стать следователем, всё же армия и сила является единственным способом справиться с проблемой…” – тут Байбис пошевелил мозгами и добавил: “Если дипломатично не удалось.”
“Сергей Гиров, да? Лёва меня не затроллил?” – обратился к Сергею второй парень, низкого роста, но заметнее был вогнутый кончик носа. Глаза необычные, но не выделяющиеся, хоть и были цвета “зелёной воды”. Голос был не фальцетом и не басом, а то некоторые думают, что от роста зависит тон и высота голоса.
Причёска была немного “вперёд и вправо”. Очень заметны были губы, которые искривлялись, когда их владелец был недоволен, но это Гиров заметил позже.
Тёмный низ и тёмно-синяя кофта с белыми “нитями для капюшона”, чтобы отрегулировать его для размеров шеи.
“Ох, я не представился, Сергей, да?” – последний явно забыл хоть как-то дать знак, что он действительно Сергей, причём Гиров, а не Андреев, например – “Меня зовут Ярослав Сетков. В клуб я почти не захожу, да и некогда – становлюсь самым молодым лыжником мирового уровня в Трудовом Союзе, а в Безымянную Империю приехал навестить дальних родственников.” – с мускулами, даже большими, чем у Кима, Ярослав точно мог стать фаворитом на такую сложную цель, какую он себе решил поставить.
Несмотря на то, что Сетков активно поддерживал Союз, никто не препирался и не ругался с ним. Видимо, он всё-таки был очень добрым парнем или просто сам клуб, придуманный Лёвой и Настей, генерировал вокруг себя добро, но Союз никто не любил. Как сказал бы Мунин: “Эти свободисты обнаглели! Союз надо ненавидеть за экономику, которую он сам развалил и нечего тут гнать на Акерику! Но свободистам нужны права человека и радикальная анархия!”. Хотя неоспоримые доказательства влияния Акерики на Трудовой Союз Современных Стран лежали в секретных файлах обеих держав.
Арсений бы ещё добавил и эту фразу, после своего коронного и немного неловкого  молчания: “Но даже свободисты не сравнятся с телеграммой сорока двух. Это не интеллигенты, это убийцы.”
“Раз уж все о себе рассказали…” – под облегчённый вздох Платона, чья пытка вопросом “Почему” закончилась, Илья решил поведать свою историю: “Я в посёлке недавно устроился в ресторанчик КФС…” – и под удивлённый взгляд Гирова пояснил: “Ну, Котлеты, Фруктовые, Сырные… Ни разу не слышал, не? Из Акерики же! У нас в Посёлке недавно первый магазин построили!”
“А быстрая картошка всё-таки лучше.” – заметил Эндрю, под одобрительный взгляд Кейт, бросившей Андреева “где-то там”.
“Ну-ну…” – неодобрительно “молвил” Енисеев с одобрения Ярослава – “Эта фирма таки конкурент фирмы, в которой я работаю.”
“И это что-то меняет?” – спросил Веня Вудин, занявший сторону Петала.
“Ничего не меняет, но я не хочу потерять работу.” – несвязно ответил Илья.
“Может пойдём к Борису Баранину, а?” – подал голос Семён.
“И что тебе надо от этого идиота?” – с резко испорченным настроением спросил Лёва.
“Вообще-то, Семён прав.” – согласилась с ним Сеновалова – “Нам нужно узнать, где Софи и вновь прибывшие останутся.”
“Мы же сможем поменяться палатами или что тут за комнаты в принципе?” – с надеждой спросил Енисеев под тихий шёпот Платона: “Только не ко мне, только не ко мне…”
“Ну тогда пошли, чего время тянуть? Заодно узнаем, когда это сканирование на наркотики проведут!” – когда до остальных дошло, что Ваня им напомнил, почему они вообще в этом месте, ободрение пронеслось по этой мини-толпе, которая шла на третий этаж правой части психиатрической больницы.
И снова новички засмеялись, а затем ещё больше засмеялись, когда Лёва Горьки рассказал о брошюрах Баранина внизу.
Количество кресел явно увеличилось, но их стало немногим больше.
Арсений всё же пошёл за группой, но ради своих целей, потому и настолько незаметно, что никто, собственно, его не заметил.
Также он остался снаружи кабинета, но и не подумал присесть на лавочку, зная, что вся группа или же большая её часть не станет терпеть Бориса и уйдёт, а именно коллектив этого клуба всегда держится вместе и, значит, они уйдут все вместе.
В итоге, Гиров запомнил, что девушкам места хватило и вроде кому-то ещё, но он этого не запомнил, что странно, да и в любом случае “романтик” от своего места он отказался.
“Не хотите со мной говорить, ну и не надо…” – пробурчал Баранин, понимая, что к нему пришли просто так, ради разговора о палатах.
“Реве идёт в шестую палату…” – начал Борис, поправив вправо свои чудесно приложенные волосы и все затихли: некоторые, чтобы узнать, где они будут, другие, чтобы не мешать первым понимать. Галиев радостно выпустил воздух из лёгких, Хайева совершила похожее действие.
“Мирина, Птицина, Енисеев и Абдул идут в восьмую палату…” – продолжил Баранин, но Лёва снова встрял:
“А где седьмая палата?”
“Второй этаж и ещё одно слово, и я клянусь, что переведу тебя туда, если ТЕБЕ так интересно.” – Бориса начало раздражать любопытство Горьки, что администратор аж в лице изменился – до появления клуба явно был важный звонок.
“Ну и Сетков с Байбисом идут в девятую. И Северный туда же.” – закончил Баранин, почесал причёску и объяснил где находятся восьмая и девятая палаты: В обеих окна ведут в ту же сторону, что и главный выход, но восьмая западнее.
“У нас ещё вопрос.” – напомнил всем Веня Вудин – “Когда у нас будет это сканирование?”
“В начале следующей недели.” – последовал незамедлительный ответ – “Вот приедет из отпуска врач в Безымянный Город на выходных и потом приедет сюда к понедельнику…”
“Понедельник, хм…” – подумал Гиров – “Я как раз в понедельник домой пойду. Смогу ли я остаться подольше здесь? Надо будет попросить Арсения, он, вроде, не против поговорить со мной, как и я не против поговорить с ним.”
“Так почему же нас сразу не могли отправить в Город?” – спросил Ярослав, скривив губы.
“Пожалели вас, уродов.” – печально произнёс Борис, а очередной раз пригладив волосы, что заметили уже все, благо Настя позже объяснила про эту “особенность” Баранина, узнав о ней от Сергея – “Хотя я был против.” – и вздохнул.
“И как же пожалели?” – начал допрос Ким.
“В Безымянном Городе есть только тюрьма, да и то, не в самом городе.” – коротко и ясно объяснил Борис, после чего вопросов не возникло.
По пути в комнату отдыха, осмотр палат и вообще гуляния по саду или около бассейна, Гиров “случайно” подслушал разговор Мунина и Северного.
“И что ещё раз, ты спрашиваешь у меня?” – спросил Игорь.
“Про лунный календарь.” – ответил Арсений – “Могу и заплатить, но тебе же интересно просто решать задачи, не так ли? А тут ещё и с подвохом: В библиотеке нет нужных приборов, а в обсерваторию не выйдешь просто так.” – сделал свою паузу и добавил: “А тут ещё задача на время – до завтрашнего ужина, крайний срок… Ну, что думаешь?”
“Да пожалуйста, зато будет чем позаниматься.” – ответил высокий Северный – “Не представляю, как ты тут жил столько месяцев. Я даже до обеда с утра еле-еле дотянул.”
“Вот и славно.” – после паузы добавил Арсений и после Сергей потерял его из поля зрения.
“Лёва, ужин не скоро.” – сказала Настя “Горькому”, когда тот, спустившись на первый этаж, практически “пустил слюни” в сторону столовой.
А затем Сеновалова обратилась к Гирову: “Сергей, ещё партию в слова?”
На что он ответил, улыбнувшись: “Мы так ужин пропустим.”
Настя согласилась с Сергеем, рассмеялась, равно как и он, и тоже куда-то ушла.
“Видимо, пошла побеждать в слова.” – подумал Гиров – “Или пошла читать про лихенологию…”
Сергей ещё помотался по больнице и решил прогуляться по саду.
Солнце уже было не в зените, хотя и ветер закончился. Стало даже более душно, но менее жарко, что странно: Обычно в духоте тепло.
Облака были слишком редкими, даже для лета.
“Интересно, а будет ли когда-нибудь, например, лет через двадцать, то бишь в 2017ом году, ведь сейчас на дворе начало августа 1987го…” – “замечтался” в мыслях Гиров, но всё же достроил вопрос – “Будет ли через тридцать лет, лето, которое будет холодным и не “летним” совсем?”
Придя к выводу, что всё это возможно, Сергей устал жариться на солнце и зашёл обратно в больницу, благо кондиционеры в Безымянной Империи существовали.
Отдохнув в коридоре между палатами и регистратурой, Гиров решил спросить кого-нибудь ещё про конфликт Арсения и клуба, но, никого подходящего не мог найти. Последним его шансом был Игорь Северный, который, скорее всего в библиотеке.
Мунина спрашивать сейчас было бесполезно, так как в самый последний раз, а это когда Сергей “подслушал” разговор Игоря и Арсения, последний сразу ответил очередной крутой фразой, разумеется, после небольшой паузы: “Все ответы придут со временем и торопить события зачастую вредно.”
Удивительно, но именно этот поучающий голос Мунина был лучшим типом из всех его пародий для повседневного разговора, но Арсений всегда говорил медленно и чересчур спокойно.
“Пойду ка я в библиотеку, хорошо, что помню, как туда пройти.” – подумал Гиров, уже находясь в непосредственной близости от своего пункта назначения.
Игорь был настолько увлечён, что даже не услышал, как Сергей зашёл.
Гирову даже стало как-то неловко прерывать так сильно корпящего за работой Северного, но Сергей решил не отступать и узнать правду раньше того, как придёт “нужное” время.
Хотя Игорь всё ещё сидел за низким столом на первом этаже, а два кресла были забиты картами и прочими бумагами, вперемешку с книгами. Но даже в таком хаосе всё выглядело органично и красиво.
“Кхм… Игорь?” – робко спросил Гиров.
Первый вздрогнул и развернулся.
“А… Это ты, Сергей, верно?” – на всякий случай переспросил Северный, а Гиров в свою очередь не забыл подтвердить это кивком головы.
“Ну… видишь… я тут занят. Вычисляю.” – Игорь указал на весь “хаос” вокруг его.
“Я тоже не хотел отвлекать тебя, но есть один вопрос, который мучает меня уже с день.” – признался Сергей.
“Так давай, спрашивай. Я отвечу, если смогу.” – дружелюбно согласился Северный.
“Ну, это про Арсения и про клуб в целом.” – начал Гиров – “Почему он перестал ладить с коллективом? Просто ты же с ним нормально общаешься, да?”
Игорь почесал лоб и через некоторое время ответил: “Ну, мы с ним если и общаемся, то только насчёт науки, причём точной. Так что я не могу даже говорить о том, почему клуб с ним не ладит. Наверное, дело всё-таки в нём, тебе так не кажется?”
“Арсений уходит от вопроса, поэтому я не смогу дать точный, субъективный ответ.” – снова признался Гиров.
После паузы, Северный добавил: “Если кто и знает больше про Мунина, то уж Софи. Всё же она психологом хочет стать, а значит должна научиться разбираться в людях, но без Арсения ты не поймёшь никогда. Приятно было с тобой пообщаться!” – и Игорь снова увлёкся своей работой, так что Сергей тихо вышел и ещё тише прикрыл дверь, которая громко хлопнула.
И Гиров отправился на поиски Софии Реве. Ни в шестой, ни в других палатах её не было.
“Оказывается, она вышла в сад!” – в мыслях обрадовался Сергей, узнав это от Оли Птицыной.
А ещё в саду была только Софи, поэтому можно было не опасаться, что кто-то ещё встрянет в важный диалог, а Гиров любил говорить один на один.
“София!” – крикнул Сергей, после чего она обернулась и отвлеклась от просмотра цветов.
“Что-то хотел?” – спросила Реве – “Если приглашаешь в слова в пятую палату, то я пас.”
“Я хотел бы поговорить об Арсении и о клубе.” – честно сказал Гиров.
“А? Ну ладно.” – но в кофейных глазах Софии появилась искорка интереса.
“Почему он так не ладит со всеми?” – спросил Сергей, понимая, что особо новой информации он не получит и оказался прав: Софи только делала предположения, почему Мунин начал себя так вести, но изначально причины она не знала, как и никто более, кроме самого Арсения, видимо.
Через пару минут Гиров попрощался, да и жара ему надоела.
В слова он не стал играл, но зашёл в пятую палату, где и было большинство людей. Когда Сергей обратил внимание на Илью Енисеева, ему послышался облегчённый вздох отсутствующего Платона Галиева и Галины Хайевой.
Медленно, но время шло к ужину. В слова Настя победила, самым стойким противником оказался Лёва, но Гиров знал, что Сеновалова даже не сменила свою любимую тему.
Постепенно весь коллектив пошёл в столовую, а Сергей остался. Привычка сидеть одному и обдумывать услышанное и увиденное осталась у него, и он не хотел отказываться от этой, уже бесполезной, но всё ещё важной частички его самого.
Закат был не так красив, как вчера. Просто не такой переливающийся. Просто жёлтый цвет граничил с розоватым и всё. Просто ничего нового. Просто, но не завораживающе.
Поэтому Сергей просто пошёл в столовую. Там были все, даже Арсений.
Все взяли подносы, еду и приступили к трапезе, но в самом начале её, Мунин просто ушёл с подносом за пределы столовой.
“Ну и куда он направился?” – возмутился и позавидовал Лёва.
“А фиг его знает.” – Эндрю Петал высказал эмоции многих.
“Наконец-то нормальная еда!” – воскликнул Илья, попробовав первую ложку пюре – “Дайте добавки!”
“Конечно-конечно!” – воскликнула Лидия, но так и не появилась больше.
Потом Бомани Абдул, у которого на голове оказались какие-то красные “бигуди”, успокаивал Енисеева: “Зато фрукты бесплатные и никто ничего не скажет! Мы все свои, а других тут и нет!”
А также объяснил Сергею Гирову, что эти “бигуди” - важный атрибут в его внешности и так его чёрные волосы собираются в пучки, а красный цвет у резинок.
Все знатно поели, разве что Гиров подумал, что Платон и Галина чаще обнимались и общались, нежели ели.
Сергей не одобрял ни общения за столом, ни других действий, кроме прямого предназначения еды – приёма пищи.
“Всё-таки интересно.” – после ужина, вернувшись в свою палату и увидев, что там уже Мунин, думал Гиров. – “Где Арсений был за время ужина? Не кажется, что он не ел свою порцию…”
Сергей уснул, а Арсений Мунин ещё долго смотрел в окно и только убедившись, что все остальные, даже Настя, которая неодобрительно взглядом, а также эмоциями и мыслями в голове показывала, как ей не нравится соседство с Муниным, скорее из-за того, что он слишком сильно и быстро поссорился с большинством людей в клубе, а для Сеноваловой сам клуб был как знамя, уснут и лишь тогда прилёг, и наконец уснул после не очень сложного дня физически, но духовно.
А Гирова даже во сне, ещё посещали мысли о том, где был Арсений.
Именно поэтому об этом и стоит рассказать.





Глава Восьмая. (Затишье перед бурей, часть 2)

“Хотя бы с Бараниным можно нормально пообщаться.” – именно это подумал Арсений, забирая свою порцию ужина и уходя на третий этаж правого крыла с подносом в руках. Даже в мыслях он соблюдал свою любимую паузу.
“Пюре, фрукты и… кисель.” – Мунин не любил кисель. От слова “совсем”.
“Ну да ладно, сейчас другая задача – пообщаться с адекватным человеком и наконец получить последний пазл в головоломке его прошлого.” – думал Арсений, находясь на втором этаже и косясь на липкий, тёмно-розовый кисель, от которого ещё шёл пар.
Не обратив внимание на табличку в кабинет Баранина, Мунин широко распахнул дверь и аккуратными шагами, чтобы не уронить свой ужин, присел за стол, справа от двери.
“Редко ты заходишь.” – прокомментировал Борис, пока что не съев ни единого кусочка своего пюре и ни капельки не удивившись.
“Правильное время. Так легко играть человеком, который настолько точен в распорядке дня…” – подумал Арсений – “… Даже я так не делаю, хотя Баранин интересен этой загадкой. У меня срочное дело, так что за неделю или быстрее я должен узнать его прошлое! Я храню секреты, но никто не смеет хранить их от меня!” – Мунин мысленно потёр руки, как какой-нибудь зловещий гений или простой злодей. Бедные злодеи, также, как и все страдают болезнью стереотипов окружающих.
“Остальные бесят меня своим спокойствием.” – только это он сказал.
“Действительно.” – заметил вечно приглаживающий волосы, Баранин – “Так о чём мы говорили в прошлый раз?”
“Игорь уже должен был закончить свою работу.” – подумал Мунин, но вместо этого ответил: “Об инциденте в больнице Безымянного Города.”
“Хм…” – немного напрягся Борис, дотронувшись до мягких волос.
Повисла небольшая пауза, администратор съел одну ложку “раздавленной картошки”, как бы изъяснился Гиров, а Баранин всё ещё ожидал продолжения разговора.
“Я не верю.” – точно и немного тихо произнёс Арсений, сделав ход и ушёл в паузу – “Не верю, что профессионал, по вашим словам, мог совершить такую ошибку. Это нелогично. Значит, либо что-то мешало вам или просто кто-то любит преувеличивать свой труд, а, Борис?” – с каждым словом он поддевал Баранина всё сильнее.
“Не смей ставить под сомнение мой профессионализм!” – возопил он – “Я лучший доктор в Безымянной Империи!”
В глазах Мунина зажёгся огонь жизни, как бы он не пытался его скрыть.
“Я узнаю его прошлое!” – прокричал голос разума и любопытства в его голове.
“Если вы лучший, Борис…” – начал Арсений, делая паузу и наблюдая, как от сосредоточенности, Баранин забывает пригладить свои волосы.
“Значит от нервов.” – подумал Мунин, а сам продолжил: “Тогда расскажите, почему вы допустили такую ошибку.”
“Долго сомневается.” – подумал Арсений, наблюдая за администратором, который уже больше минуты раздумывал, ответить положительно или отрицательно, попутно, довольно часто, приглаживая волосы – “Но я не могу сейчас вмешиваться. Если мне не повезёт, то я прерву его на решении и тогда он ничего не расскажет. Теперь нужно только ждать и не двигаться… Замереть, манипулировать…”
Борис вздохнул, опять пригладил свои волосы и только тут Мунин увидел, что часть тёмных волос Баранина уже покрылась сединой и цвет седины был похож на цвет брелка-луны Арсения.
“Простое совпадение.” –Мунин прикоснулся к амулету на шее.
“Мне же уже 41 год…” – с горечью в голосе начал говорить Борис и с каждым следующим словом эта горечь, перемешанная с печалью, только звучала отчётливее:
“Я с совершеннолетия работал в больнице Безымянного Города.” – Баранин вздохнул, немного пытаясь набрать в грудь воздуха для следующих фраз – “В 22 года встретил девушку, настоящую леди, ставшую моей женой меньше чем через год… Ещё через полгода у нас родился сын, Олег…” – тут Борис всхлипнул.
“То ли это кисель такой странный, то ли он действительно переживает.” – подумал Арсений – “Но пока что ничего интересного.”
Пока Мунин принялся за ужин, закусывая грушами, Баранин успокоился и смог продолжить:
“Всё было хорошо, я стал администратором той больницы…”
“Так вот откуда у него склонность называть себя администратором!” – вспомнил Арсений множество небольших ситуаций ещё до приезда Гирова.
“… А она уже была беременна! И тут, я прихожу домой, а там никого!” – казалось, что Борис сейчас заплачет – “Только записка, где она объясняет, что забрала Олега и уходит в поисках настоящего дома! Я как раз пришёл домой раньше, она ушла из-за того, что я зависаю на работе! Почему? Почему…” – начал повторяться Баранин.
“Возьми себя в руки, тряпка!” – мысленно прикрикнул на него настоящий историк – “Расскажи эту историю и стань покинутым всеми! Я уверен, что твой секрет не заставит меня больше общаться с тобой. Правда не будет необычной, я уверен…”
Тем временем, ужин Мунина был закончен, а еда администратора, уже немного успокоившегося, чтобы продолжать рассказ, остыла.
“Я, конечно, объявил поиски, но она сделала пластическую операцию!” – тон его повышался с каждым словом, а из горечи можно было сравнить с личным реквиемом.
Борис уже не замечал гневно-любопытного взгляда Арсения, но это было даже к лучшему – не увидев такого отношения к этой исповеди, он смог продолжить рассказ:
“Наверное, родила и сделала эту операцию… Но это опасно! А я не мог помочь! Телефонов тогда ещё не было, хотя я теперь могу звонить…” – он достал телефон – “Но некому – записная книжка пуста, как моя теперешняя цель в бренном существовании…”
Баранин опустил голову на две ладони, немного прикрыв глаза. Но через множество всхлипов он продолжил:
“Я бы рассказал это лучше, если бы… Но нет, я обещал ей, что не буду прикасаться к спиртному в своей жизни и не стал… Желание всё сильнее, а поддержки больше нет… Я искал её, попросил найти её всеми силами… Полиция не помогла – она точно была в пригороде или ещё где-нибудь рядом, но… Поиски были тщетны… Даже Павел… Павел фон Хейтенбург, мой друг детства, не смог её отыскать… Даже в том поместье искали, что на отдельном островке…” – из глаз администратора покатились слёзы. Из глаз, которые отражали вселенскую несправедливость и печаль всего мира, всей планеты.
“Так, я немного успокоился.” – наконец проговорил он, вытерев платком слёзы – “Я искал её и ищу до сих пор. Двадцать лет. Двадцать с лишним лет. И без смысла. Когда я увидел пустой дом и осознал неожиданность происходящего, я, вроде, выбросил путёвку к водопаду. Или как-то ещё, но путёвка пропала. А, неважно.” – он махнул рукой.
“В первые пятнадцать лет я так зациклился, что к пятнадцатому году поисков даже не смог думать о работе.” – Баранин, вроде как, успокоился – “Но потом… на мои плечи легла жизнь невиновной…”
“И что?” – надменно и с тоской спросил себя Арсений – “Это была твоя благоверная?”
“Нет, конечно, это не она!” – быстро заверил его Борис, как будто прочитав мысли Мунина – “Но это тоже… жизнь. Как врач я знал, что это может случиться и как хирург… тоже знал. Но как человек, как обычный человек… нет, я не могу этого принять и всё ещё хожу на могилу. Она похоронена здесь, в этой деревне.”
“Бла-бла-бла, ты попал сюда, давай, колись, как? Павел, да?” – подталкивал бы его Арсений, но этого не было произнесено, а сам думающий всё-таки решил заняться киселём.
“Мы с Павлом фон Хейтенбургом замяли это дело и он даже предложил мне поменять местность, коллектив и прочие факторы.” – рассказывал администратор.
Услышав такое продолжение, Мунину стало действительно скучно, ведь очередной секрет оказался простой историей, но из вежливости надо было дослушать – ему ещё рядом с этим человеком находиться, пусть и не очень долго, дело важное.
“Здесь, в эти последние пять с лишним лет, я стал забывать её, особенно, пока покупал каждый вторник цветы той, чью жизнь я забрал.” – Борис начал заканчивать рассказ – “Я даже обустроился тут, чтобы снова влиться в работу...”
“Ага и ты сливаешь всю скорбь через агрессию на других. Замечательно.” – подумал Арсений – “Сам то только надеешься и наверняка только для виду искал её. Тогда ты хороший актёр, а если это правда, то ты действительно дурак.”
Кисель закончился.
“Видишь ту дверь, позади меня?” – спросил Баранин.
Действительно, Мунин посмотрел за левое плечо Бориса и увидел там дверь, которую ещё увидел Сергей при первой полноценной встрече с Бараниным.
“Там моя кровать стоит.” – пояснил администратор больницы на холме – “Раньше это была кладовка, но я перенёс оттуда шкаф, который справа у меня, у стены и теперь там кровать.”
И повисла очень долгая пауза. Времени прошло не очень много, даже в целом прочая группа ужинала, а если учесть, что их ужин затянулся…
“Слушай, мы же похожи судьбами, Арсений, разве нет?” – задал неожиданный вопрос Баранин.
“И в чём же?” – ответно спросил Мунин, искренне не понимая, в чём ОН и Борис могут быть похожи.
“Мы оба как сироты.” – ответил Борис – “Твои родители покинули тебя. Меня покинула семья. Может быть, нам стоит объединиться?”
“Ха, идиот! Я никогда не соглашусь на такой поступок!” – прозвучало в голове у Арсения – “К тому же у меня свои планы на ближайшие пару дней. Кстати, он реже поправляет волосы, когда мы говорим один на один. Это только со мною или со всеми, если он наедине?”
Но он ответил так: “Не совсем понимаю, к чему вы клоните, Борис.”
“К тому, что твои родители тебя бросили и ты сам это понимаешь, не глупый же. Я могу в любой момент расписаться, что ты вылечен, Арсений, а потом могу и усыновить, лишив родителей родительских прав – Павел фон Хейтенбург это с лёгкостью сделает. Ты будешь жить в богатстве, я всё смогу устроить!”
“У меня свои планы, я вижу все твои действия насквозь. Надо что-нибудь будет придумать со вторником…” – задумался Мунин – “… Точно! Ещё ключи от шкафа в зоне отдыха взять! Только как это будет более спокойно?”
“Дайте мне три дня, Борис, хорошо?” – спросил Арсений.
“Ладно…” – Мунину показалось, что Баранин хочет добавить что-то вроде “сын”, но последний быстро передумал.
“О, и ещё один момент – мне понадобились ключи от шкафа в комнате отдыха – хочу проверить порядок там.” – сообщил Арсений
“Я знаю, как ты любишь порядок, ха-ха!” – даже в мыслях его смех не был “натуральным”, как у Сергея Гирова или членов клуба – “Я сказал это слово “чисто случайно”, но на тебя это подействовало!” – воскликнул он в уме, наблюдая за тем, как администратор психиатрической больницы проводит рукой, укладывая, уже уложенные в правую сторону, волосы.
“Да-да, конечно.” – и Баранин, который никогда бы не доверил ключи никому, подошёл к шкафу, открыл его и достал с верхней полки обычный ключ.
“Замечательно!” – в мозгу Мунина пронеслась мысль – “Третий этаж, все шкафы… я здесь устанавливаю правила, а не ты, сентиментальный придурок со своими правилами для идиотов!”
“Ладно, я тогда пойду спать.” – сказал Арсений, дождался прощания Бориса и ушёл.
“А теперь – в библиотеку! Игорь Северный должен был закончить до ужина, я не сомневаюсь в его способностях.” – подумал Мунин, направляясь к лестнице вниз.
Проходя мимо столовой, он увидел, что ужин подходит к концу и ему лучше поторопиться, чтобы никто не подумал о затеях Арсения Мунина.
В библиотеке всё было прибрано, поэтому Арсений, крутя ключ на пальце, что было безопасно, так как в этой конкретной библиотеке он не мог залететь под пол или ещё куда-нибудь, если он слетит с пальца.
На основном столе, которых находился в центре, другой же – около окна в сторону ворот главного входа, первого этажа, лежал готовый лунный календарь. Просмотрев его, Мунин отметил практически идеальную работу и прошептал:
“Значит лучшая фаза Луны через два дня, причём в 23 часа… Занятно, занятно… Хорошо, я уже продумал, что и как сделаю, а теперь…”
Через пару минут он был уже в зоне отдыха, открывая шкаф специальным ключом. Когда он открыл старый и потому сопротивляющийся шкаф, Арсений взял с антресоли коробку шахмат и закрыл рухлядь на будущее.
Сами шахматы он отнёс на кровать Игоря в девятой палате.
“Пусть поиграется, умник.” – немного злобно произнёс Мунин, убедившись, что его никто не подслушивает.
Затем он отправился в свою четвёртую палату.
Зайдя, он сел на подоконник около своей койки и стал наблюдать за ночным небом.
Почему-то именно ночь вдохновляла его на совершение действий, а в августе, в этих широтах, солнце садится раньше, поэтому, когда ужин заканчивался, уже было так темно, что хоть глаза выкалывай.
Первым пришёл Сергей. Андреев. Одиноко поплёлся он к своей койке и лёг.
“Его привычка ложиться после ужина подведёт его, я уверен в этом.” – подумал Мунин, понимая, что не все могут оценить красоту ночи.
Через пару минут пришла Настя, взяв какую-то книгу из библиотеки.
“Опять Сеновалова взяла книгу по лишайникам своим.” – брезгливо подумал Арсений – “Эта хотя бы читает. Ставила бы ещё их обратно… Посмотрим, посмотрим. Если я успею это увидеть, конечно!”
Сергей Гиров пришёл всего через пару секунд после Насти.
“Этот умеет думать и анализировать.” – спокойно и даже с пониманием думал Мунин, немного сжав амулет в виде трёхмерной Луны – “Сейчас ты – мой второй план, если первый не получится. Надо же когда-нибудь начать полагаться на людей!”
“Но, с другой стороны, это слишком рискованно…” – продолжал размышлять Арсений, активно смотря в окно, чтобы Гиров подумал, что первый не заметил его – “Я что-нибудь придумаю, я же гений, в конце то концов! Ха!”
Вот и Сергей Гиров лёг спать, через пару минут после Насти и теперь ничто не мешало шёпотом, а не в мозгу проговаривать, смотря на почти полную Луну, у которой только слева был тёмный месяц:
“О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!”





Глава Девятая. (Затишье перед бурей, часть 3)

Сегодня, в четверг, Сергей Гиров проснулся на удивление рано: в 08:46.
Он подумал, что раз для сна уже поздно, то почему бы не встать раньше?
С такой мыслью он отправился на второй этаж, пытаясь наступать на пол как можно тише – Настя и другой Сергей ещё спали. Арсений, видимо, уже куда-то ушёл, но его точно не было в четвёртой палате.
На втором этаже, когда он опять подходил к единственному окну, Гиров снова ощутил уже надоедливое чувство наблюдения откуда-то.
“Если я не обернусь, значит, они подумают, что я этого не ощущаю.” – именно поэтому Сергей и не оборачивался, сразу подумав, что наблюдающих, если они вообще есть, сразу несколько. Но даже вероятность скрытых камер была мала, так как Гиров был сильно внимательнее по сравнению с другими и мог поспорить в этом вопросе даже с Сеноваловой.
В зоне раковин он встретил Мунина, который уже вытирал лицо полотенцем. Вид у него был сонный и не выспавшийся.
“А? Рановато проснулся…” – паузы никуда не делись, хотя их длина явно уменьшилась.
“Да не знаю, такое редко случается.” – уклончиво, но правдиво ответил Сергей – “Сам то выспался? Вид у тебя конечно…”
Как Гиров не старался, такие же идеальные паузы выдать не получалось.
“Больше практиковаться.” – в мозгу он поставил себе задачу.
“Ха!” – Арсений взбодрился, только вот паузы стали менее идеальными. Сергею показалось или вчера они тоже были хуже, чем в старый понедельник?
“У меня тут важная информация, особенно для тебя.” – “серьёзность” быстро отобразилась на его лице.
“Опять сравнения?” – подумал Гиров – “Почему я их почти не использовал их вчера? Даже не заметил этого. Странно… Я как-то изменился?”
“Вот в чём дело…” – после паузы продолжил Арсений – “У меня в течение двух дней есть одна задача и я должен её выполнить. Для меня она важна. Даже немного волнуюсь – почти не спал сегодня…” – Мунин как-то попытался показать эту “эмоцию” руками, но вскоре прекратил это занятие.
“Но надо останавливать наступающую панику!” – воскликнул он после очередной более быстрой паузы – “Моё дело сложное и я могу не справиться. Твоя задача в том, чтобы…”
“Моя задача?!” – пролетело в голове Сергея.
“…чтобы закончить её, если я не смогу кое-что сделать… Запомни – ты должен быть ещё более внимательным, чем обычно. Я постараюсь оставить подсказки, если не получится. В течение двух дней, скорее всего, завтра, вечером, тебе надо напрячься. Я уже всё подготовил, это будет нечто!” – тут он прикоснулся к своему амулету – “Короче, подходишь только ты. Остальные слишком тупы, ты, Сергей, сможешь всё понять. Когда я буду начинать, за час до этого я открою тебе последнюю тайну, что тебе так интересна, хотя ответ на неё у тебя уже есть, но это лишь одна сторона кристалла!” – такая фраза в словах Мунина прозвучала угрожающе и немного “пугающе”.
“Если ты открываешь тайны, то это означает, что…” – начал Гиров, но Арсений его перебил:
“Если я открываю тайны, это значит, что я их открываю. Очевидно же.” – “уклончиво” прозвучало, как показалось Сергею.
“Просто так он тайны не открывает. Испытание? Что-то ещё?” – подумал Гиров и решил, что это очередное испытание на сохранение тайны как было со щитком, про который никому Сергей так и не рассказал.
“Хочешь сбежать? Если сегодня-завтра, то у тебя должны быть на то причины.” – высказал “верный” ответ Сергей – “В любом случае, только тебя здесь насильно держат.”
“Да…” – после небольшой паузы согласился Мунин – “Вещь, что мне пригодится, находится за пределами электрозабора, но сбегать пока рано. Пока что…” – тут он “специально” промолчал.
Арсений ушёл, Сергей умылся, немного размышляя над словами первого, затем тоже пошёл обратно: У него было любопытство посмотреть на третий этаж, но он переборол его – к тому же чувство наблюдения очень донимало его именно на втором этаже, как будто кто-то или что-то ещё здесь было. Но на втором этаже был только Гиров.
В палате все ещё спали, Арсений тоже прилёг поспать, чтобы восстановить силы и выспаться перед “делом”.
Сергей не лёг снова спать и просто решил немного почитать в библиотеке разной информации.
Конкретно он ничего не искал, но ведь и сказки интересно почитать? Особенно про рыцарей, они ему очень нравились в детстве, как и любое проявление “романтического” средневековья.
Мунин проспал обед, а Гиров хотел посидеть рядом с ним на этот раз.
“Видимо, не судьба.” – подумал Сергей, но особенно не огорчился, разве что план немного разрушился, ну и ладно?
После скудного обеда, который он даже не запомнил, Гиров отправился в комнату отдыха. Там он заметил Настю, которая удивлялась скорости вычисления практически любых чисел от Игоря Северного.
“Факториал десяти.” – уже восторженно и с надеждой спросила Сеновалова – “И это последнее.” – добавила она, держа калькулятор.
“Дай-ка посчитать…” – задумался Игорь, начав вычисление и через десять секунд ответил – “Три миллиона шестьсот двадцать восемь тысяч восемьсот.”
“Верно!” – с нескрываемым удивлением посчитала Настя на калькуляторе – “Ну вот как это возможно?”
“Практика.” – легко ответил Северный, получив внутреннее одобрение Гирова.
Через час хождения по больнице, библиотеке, второму этажу, но правого крыла и вернувшись обратно в зал отдыха, Сергей увидел занятную картину: Арсений, с ключом, пытался открыть шкаф, Игорь играл с Платоном в шахматы, Галина болела за Галиева, но по глазам и выражению лица было видно, что Платон проигрывает и очень сильно, а также Гиров увидел Семёна с Лёвой, которые внимательно наблюдали за Муниным с дивана.
“Вот вам.” – кинул Арсений пачку карт Семёну и “Горькому”.
Они забрали её, даже похвалив Мунина за “заботу” (Горьки промолчал) и ушли. Также ушла Настя Сеновалова и София Реве, неожиданно появившаяся в дверях.
Арсений быстро глянул на Сергея с выражением “загадочности”.
Дело близилось к вечеру. В столовой всё приготовили заранее – в семь часов вечера, что намного раньше, чем в прошлые дни.
На ужине Гиров смог подсесть к Мунину, за всё тот же стол справа в углу. И хоть Сергей не любил сидеть спиной к окну, и хоть коллектив клуба звал его сесть рядом, он проигнорировал их, даже отверг предложение Игоря поговорить об астрономии.
“Нет, ещё рано говорить о моём решении насчёт клуба.” – ответил Арсений сразу после вопроса о тайне ссоры.
И молча они доели ужин, состоящий из стакана воды и пельменей. Но последние были вкусные.
Это молчание длилось целую вечность. Но в этой вечности тоже что-то случилось. А именно: Гиров заметил Бориса Баранина, заглянувшего в столовую и внимательно смотревшего прямо на Сергея.
“Никто из клуба его не увидел.” – подумал Гиров – “Слишком заняты. Арсений сидит спиной к нему и тоже не обратил внимания! Зачем директору больницы появляться здесь просто так? Он что-то знает? И стоит ли рассказать об этом Мунину?”
Сергей решил, что поведёт себя так, как будто он тоже не видел администратора. Так будет проще.
Ужин закончился. Большая часть клуба пошла в зал отдыха, поиграть в карты, которые достал Арсений и просто поговорить.
Из тех, кто пошёл были: Сам Гиров и Мунин, Софи Реве, Семён Доско, “Горький”, Настя Сеновалова, Веня Вудин, Эндрю Петал, Игорь Северный и Оля Птицина.
Платон с Галиной ушли, но Галиев уже пожалел об этом, так как за ними увязался Илья Енисеев.
Ким Байбис, Ярослав Сетков и Бомани Абдул ушли в девятую палату – обсуждать виды спорта в разных странах.
Диана Мирина, вместе с Кейт Зорька ушли поговорить о “причёсках”, в то время как Сергей Андреев ушёл в 4ую палату спать после ужина, как он всегда и делал – привычка.
“Многовато нас тут…” – высказался Горьки – “На всех, карт не хватит.”
“Тогда… Может поговорим?” – предложил Арсений, что необычно для него, как и паузы, намного более короткие, чем обычно – такое было только когда он рассказывал Сергею об истории из прошлого.
“И о чём же?” – злобно спросил Лёва – “О твоих псевдо-рассказах?”
“О… нет, конечно же… только об фактах и только о них.” – в речи Мунина стало больше пауз, но каждая из них была короче старых и длинных, появилась некоторая “поспешность” в разговорах. “Горький” этого явно не замечал.
“И о каком же?” – злобность и раздражительность Горьки никто не хотел перебивать, равно как и хладнокровное спокойствие Арсения.
“О квадрате Бермуды.” – кивок головы от Лёвы был показателем согласия, как догадался Гиров, разместившийся на диване, справа от входа в зал отдыха, вместе с Настей и Игорем.
“И, если ты не против, и… раз считаешь себя… историком…” – паузы Мунина были поставлены специально для показания “презрения” к “хобби” “Горького”.
“О, я-то как раз знаю об этом!” – Горьки был настроен решительно.
Со стороны это выглядело опять как противостояние. Возможно, это так и было. Гиров не болел ни за кого из этих двух, так как не хотел лишнего “кровопролития”, равно как и Настя, которая, видимо, думала похоже.
“А ещё я докажу тебе, что умею рассказывать лучше тебя!” – Лёва всё ещё не приступал, а больше хвастался – “Факты побеждают выдумки! Да!”
“Я даже не буду говорить свою версию, если ты всё правильно расскажешь…” – дал фору Арсений.
“Вот и славно! Сейчас ты услышишь правду от мастера рассказов!” – “эпично” воскликнул Лёва.
“Слишком много напыщенных слов.” – подумал Сергей.
“Рассказывай и не тяни, как ты привык – тебя уже ждут.” – Мунин был прав и как минимум Северный, Сеновалова и Петал внимательно выжидали начало рассказа, тактично молча.
“Чёрт, точно.” – выругался Лёва – “Ладно, начнём? Короче… Ща вспомню. Во! Поехали! Сейчас начнётся рассказ, равный по своей правдивости…” – но, увидев, что снова заговорился, всё-таки начал пересказ:
“Так вот. Были и до сих пор существуют острова, где все приборы почти что ломаются… Причём только рядом с границей – как говорили выжившие: “Внутри приборы снова работают, но связи нет.” Это, кстати, сказали выжившие из последней экспедиции, которая была с год назад.” – тут Горьки откусил часть красного яблока, что держал в левой руке и даже размахивал им, во время “хваления” своего мастерства рассказывать.
“И вот, эту территорию прозвали квадратом Бермуды, ибо основные четыре образующих острова составляют квадрат, а не прямоугольник…” – “Горький” получил одобрение Игоря, который явно “дружил” с географией куда больше, чем Сергей – “Внутренние острова там тоже есть, просто основные лежат на границах: так внутренние острова находятся внутри составляющих, иначе они были бы основополагающими…” – Лёва уже и сам запутался в островах, поэтому ещё потихоньку продолжал грызть бордовое яблоко, тем самым нарушая повествование звуком весьма неприятным для Гирова – жеванием.
“Хорошо, что не чавкает.” – поёжился “романтик” вспомнив Стаса Горшина.
“Ну и вот, назвали этот квадрат в честь первого мореплавателя, который вошёл в квадрат и вышел единственным выжившим…” – Лёва говорил на одном дыхании, паузы на вдыхания воздуха не было слышно – “Он только рассказал, что наступил туман, почему другие пропали – Бермуда не сказал. Ещё Фёдор Бермуда рассказал, что ему пришлось остановиться около острова. И это всё.” – закончил Горьки.
Сергей похлопал вместе с остальными.
“Арсений тоже? Просто этикет? Вероятно.” – подумал Гиров, увидев, что Мунин тоже хлопает в ладоши, хотя и без особого энтузиазма.
“Хоть это и не всё, но я всё-таки решил не вмешиваться.” – тихо произнёс последний.
“Что значит не всё?” – взорвался Лёва – “Давай, расскажи, что ты там придумал!”
“Мне нужно рассказывать всё, что я знаю? И тебе?” – из-за ледяного и быстрого ответа, Арсений уменьшил время паузы до одной секунды или даже меньше, когда обычно их длина была равна секундам трём – “А ты, разумеется… Разумеется! Не расскажешь, верно?” – эти “взрывы” были чужды Мунину, но, Гирову на момент показалось, что это даже идёт Арсению.
“А про то, что Фёдор рассказал намного больше Акериканскому священнику, нежели властями Акерики, которые были тогда, а сейчас у них даже Временное Правительство страдает!” – И тут Мунин передал слово Лёве. Остальные в коллективе, что присутствовали, тихо наблюдали и, кажется, болели за “Горького”, если он ответит достойно.
“Это опять твои выдумки! Ложь!” – Лёва встал с небольшого стула, рядом с диваном, со стороны Насти, которая сидела ближе ко входу в четвёртую палату, в то время как Арсений занял то же место, что и на утреннем сеансе Софи.
“Хочешь выяснить отношения?” – Мунин тоже встал со стула и ледяным огнём обжёг зрачки Горьки – “Давай, высказывай, историк-недоучка…”
“С ним что-то не так.” – подумал Сергей – “Точно собирается сбегать, поэтому так начал себя вести. Полагает, что никогда не вернётся сюда… У него есть множество планов, кроме моей помощи? Лишь бы он рассказал, почему он не дружит с клубом! Я спросил всех, кто имел к этому хотя какое-то отношение: Настя, Лёва, Семён, даже Игорь мне всё рассказали!”
“ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ!” – возопил Горьки – “Я! Я – историк! Настоящий! Это ты возомнил, что ты знаешь историю, но гонишься лишь за ложью и бредом!”
“Если бы это была ложь, то никто бы её не пытался скрыть!” – ответил Арсений и, сделав очень короткую паузу, “добил” - “Ты, “Горький” …” – прозвище он произнёс с презрением, которое читалось во всём: от надменного взгляда горящих глаз, до самой позы с задёрнутым вверх подбородком – “…Ты не можешь подняться на мой уровень! Я всегда был выше тебя и потому твои попытки тщетны! Твоё желание быть первым во всём достигает апогея глупости и безрассудства, особенно, когда происходит столкновение со мной, с правдой!”
“Но именно ты попал сюда первым, Мунин!” – в голосе Лёвы была слышная грохочущая ярость – как закрытая годами буря снова обрела свободу.
“Именно ты ничего здесь не значишь и думая, что, будучи первым здесь, являешься владельцем всего – это заблуждение!” – ответно “добил” Горьки.
“А сейчас заблуждаешься ты.” – неожиданно Арсений успокоился и лишь холодные слова выдавали скрытую “злобу”.
“Ты всегда заблуждался, подумав, что я просто дурачусь.” – звук как будто отключили, настолько его слова было трудно услышать. Даже Андреев не смог бы сказать ещё тише, но с такой же “силой” – “У меня есть все ключи. Ключи от всего. Я здесь управляю всем.”
“Выдумка! Не знаю, как ты получил ключ от шкафа, но это твой единственный козырь! И он пропал!” – Лёва “торжествовал” – “Паранойю Баранина ты не можешь подчинить, как и вообще кого-либо!”
“Последний раз предупреждаю…” – это была не самая длинная пауза Мунина, но она действительно была эффективна и даже немного эффектна – “Смирись и проиграй. Я лучший историк, я знаю больше…” – но его перебили.
“Ха! Не смеши меня!” – “Горький” не сдавался и явно не смирился с предложенным выбором – “Ты не историк, а лишь человек, который выучил пару фраз о главных мировых событиях!”
И тут Арсения понесло. Этот поток информации Сергей запомнил плохо, но кое-что уловил: “Ну давай, посмотрим. Первый захват Фарижа – 757ой год от первой исторической, записи…” – на слово “исторической” Мунин сделал особый упор, как бы намекая Горьки – “Второй нужен? 759ый год. Полное объединение главного континента, который ещё зовут большим континентом? Да легко! 1587ой год, ровно 400 лет назад, когда через пару лет восстала Безымянная Империя! Это был двадцать седьмой захват Фарижа!” – тут Арсений сделал паузу, думая, чтобы такого пообиднее сказать Лёве.
И нашёл же!
“Захват твоей родины, Лёва? Захват Полики?” – “усмешка” Мунина или то выражение лица, которое хотел сделать Арсений, чтобы получилась усмешка, получилось страшноватым, но не страшным – оно лишь делало вид ужаса – “Давай ка я скажу… Или ты сам помнишь?” – он немного подождал, но “Горький” не дал ответа – “Тогда я сам скажу – 329ый год и твоя страна, твоё племя, оно было первым, которое покорилось Трудовому Союзу и единственное, которое сохранилось таким, какое оно было! С тем же уровнем развития! Ха!” – это было мощнейшее “добивание” для патриота Лёвы.
“ДА Я ТЕБЯ!” – яростно крикнул последний и бросился на Мунина.
“Ты проиграл, потерял контроль.” – Арсений произнёс это, словно ничего не случилось и даже смог увернуться от бежавшего на него Горьки, который чуть не влетел в стену из-за неожиданной красноты злости в сине-зелёных глазах.
Сергей так и не решился назвать цвет его глаз. Может быть, это было неважно?
“А я говорил.” – снова холодно, но уже громче произнёс Мунин – “Сражаться со мной на словах…” – но Лёва снова его перебил невнятными угрозами, на непонятном языке.
“Кува?” – услышал новое ругательство Гиров – “Запомню, на всякий случай.”
“Не перебивай меня, проигравший!” – а теперь разозлился Арсений. Сказана фраза была громко, даже уже начавшие играть в карты Эндрю, Софи и Веня обернулись и даже Горьки немного замедлился, но лишь на мгновение – “Это… бесполезно… Бесполезно. Бесполезно! БЕЗПОЛЕЗНО!” – повторение одного и того же слова произвело свой эффект – “Я больше не собираюсь тратить на тебя время! Сгори от собственной злобы на мир!” – с этим предсказанием он хлопнул дверью в свою палату, а Лёва не решил следовать за ним.
“Лёва…” – тихо произнесла Настя, которая ещё сидела на диване – “Тебе бы стоило быть полегче. Зачем сразу с кулаками то лезть?”
“Ты его защищаешь!?” – он прикрикнул на неё, зло тряся рукой в сторону где был Арсений – “Да как ты можешь!?”
“Я не защищаю Арсения.” – отвергла Сеновалова – “Просто силой дело не решишь.”
“Я пойду, пожалуй.” – высказался Гиров – “Надо поговорить с Муниным.”
Но говорить с Арсением Сергей не стал. Хоть первый и смотрел в окно, ожидая восхода Луны, видимо, чего-то ждал. Гиров просто прилёг на койку, прислушиваясь к источникам звука близ Мунина.
И его опять накрыло чувство наблюдения. Здесь оно тоже начинало его доставать, но слабее, нежели на втором этаже. Сергей пришёл к выводу, что это зависит, на каком этаже в левой части больницы он находится, но для проверки требовалось зайти на третий этаж, а в одиночку ему, почему-то не хотело туда идти.
“А если попутчиком будет Арсений, то ещё лучше.” – думал Гиров, полагая, что тот, кто находится в этом здании дольше, тот знает больше путей.
Отчасти это было правдиво.
Сергей лежал уже очень долго. Андреев уснул, Арсений же не двигался, вроде как застыл.
“Как будто в камень превратили.” – сравнил в голове Гиров – “На медузу посмотрел.”
Вскоре ему надоело лежать и он тихо привстал, заодно увидев, что за окном уже стемнело, причём на небе было множество туч.
Аккуратно выглянув из-за ширмы, Сергей увидел Арсения, сидящего на подоконнике и вглядевшегося в уже ночное небо. Также Мунин сжал правой рукой свой “лунный” амулет.
“Его вера в возможно ненастоящую историю о мальчике в прошлом уже переходит все границы.” – снова подумал об амулете Гиров – “Это причина его ненависти к клубу?”
Но ещё несколько минут ничего не происходило, пока не случилось что-то странное:
Сергей в это время пытался достать ресницу из глаза, но левым глазом, ему показалось, что Луна выглянула из-за тучи и исчезла снова. Удивительным был факт или воображение Гирова – он сам и не понимал, но тучи уже разошлись и не могли закрыть Луну опять.
На Арсения это тоже произвело впечатление и он тоже это увидел, потому что именно тогда Мунин пристально вглядывался в выглянувшую Луну.
Арсений, ещё сильнее сжимая амулет, теперь уже левой рукой, видимо полагая, что это может изменить хоть что-то, быстро встал и подошёл к Сергею. Второй даже не успел сделать вид, что не наблюдает за первым, но Мунин не стал замечать такую деталь, что опять же, необычно было для него.
Ночью его голос менялся. Но сегодня, в четверг… Это было уже слишком. Паузы исчезли.
“Пошли.” – это звучало как приказ, но голос был немного “сломлен духом”. На описание такой резкой перемены, Гиров поставил в одни скобки словосочетание, а не обычное, любое базовое слово, как было всегда.
“Куда именно?” – спросил Сергей.
“В библиотеку.” – “фанатик”, как прозвал его Гиров, в особенности из-за амулета, уже пошёл к дверям.
В самой библиотеке, Арсений, который дошёл намного быстрее Сергея, потому что почти бежал, подождал отстающего и пошёл дальше, на второй этаж.
И “фанатик” остановился и почти не двигался, пока Гиров поднимался.
“Чувствуешь?” – его голос был скомкан, но всё ещё без эмоций – “Холодок по спине?”
Чувство наблюдения действительно присутствовало, но до холодка на спине ещё не дошло. Сергей решил просто аккуратно кивнуть головой, мало ли, нужно соблюдать тишину!
“Пошли дальше.” – теперь в голосе Мунина прослеживалась слабая искра уверенности, которая пропала вместе с привычным высокомерным тоном и паузами, больше чем на пять секунд.
У Арсения в правой руке был ключ. И он пошёл вверх, по лестнице. Она была единственной и находилась в левой части второго этажа. Дверь же, закрытая, ведущая на третий этаж, выглядела большой и тяжёлой.
Но ключ с лёгкостью открыл её и, почти не скрипнув, эта дверь, эта частица тайны, была открыта взору Сергея.
На третьем этаже было много пыли, но ни одного живого существа. Книги, на удивление не пыльные, закрытые специальной плёнкой, рассказывали всякий антинаучный и прочий фантастический бред.
Ну кому в голову придёт написать про мечи, умеющие рубить камень и с толщиной в один кварк?
Также была кромешная тьма и не было окон. Открытых окон не существовало там, но заколоченное находилось. Сквозь него не шёл свет, оставляя этих двоих в объятиях темнейшей и безжизненной бездны.
Но была ещё стремянка в дальнем углу. Её то и взял Арсений, прислонил к люку наверху, который Гиров увидел только после его открытия и попадания на третий этаж чистейшего света фонарей – наичистейшего лунного света не было.
Наверху даже была скамейка или её подобие. Бордюры тоже были высокими, так что поскользнуться и упасть можно было с трудом.
“Иногда…” – начал Мунин и даже отпустил паузу, но за весь диалог, больше похожий на монолог, она была единственной – “…Иногда стоит посмотреть на всю ситуацию свысока. Посмотреть на клумбы…” – паузы не было, но Арсений провёл рукой где-то в сторону бассейна: Сергею было сложно за ним наблюдать.
Хоть Гиров и стоял в паре шагов от “фанатика”, но фонари не давали достаточно света. Постепенно ночь становилась ещё глубже и света оставалось всё меньше. На чёрном небе появились тёмные тучи, лишь немного сероватые по краям.
“…Посмотреть на природу, лес.” – продолжал Арсений – “Именно ночью можно различить разницу в гранях мира. Если бы Луна показалась, то это, несомненно, было бы легче сделать. На даже без проводницы, Ночи, мы можем изучить красоту своими глазами – главное не спать.” – Именно сейчас Гирову захотелось зевнуть, но из вежливости он поборол это чувство.
Кстати о чувствах – наблюдение не ощущалось.
“Я обещал открыть одну тайну, но сначала!” – голос Мунина повысился и ему пришлось остановить фразу, чтобы подобрать более подходящий по звуку и тону говор – “Сначала я расскажу тебе ещё одну тайну! Узнать о вражде с клубом ты мог даже, не спрашивая всех! Но практика тебе бы не помешала.” – Сергею это не понравилось: Зачем давать испытание, которое и проходить не нужно было? Хотя, он так и не нашёл ответ на вопрос с клубом, так что Гиров успокоился.
“Дело касается щитка, о котором ты узнал в понедельник.” – почти ослепший от какой-то резкой темноты, Сергей вспомнил о нём – ещё когда он был в первый раз в саду.
“Щиток отключает энергию забора и ты никому не сказал об этом.” – похвальным голосом сообщил Мунин – “Поэтому я теперь могу быть уверенным, что ты сможешь продолжить мою задачу, если у меня не получится. Ты сам поймёшь, что надо будет сделать.” – повторился в очередной раз, Арсений – “Только вот в чём дело – щиток, который там, отключает противоположную часть забора, но есть и щиток, отключающий более быстрый путь в деревню и лес – он находится на первом этаже, между книгами о рыбах из серебра и человеке, умеющим летать на вентиляторе.” – “фанатик” объяснил Сергею, что если убрать эти две книги, то можно будет увидеть сам щиток, а Борис Баранин не позволяет переставлять книги, так что найти выключатель забора очень легко.
Также, отключить сам забор тоже легко – Баранин позаботился о безопасности больных и там сама внешняя оболочка от щитка – внутри лишь обычный выключатель, как в самой библиотеке, если тебе нужен искусственный свет.
“Теперь о клубе.” – с этим делом Арсений решил не заморачиваться, да и в самом голосе кроме странного “патриотизма” и торопливости, ничего не было слышно – “Я их презираю, по простой причине – Безымянная Империя создавалась как последний оплот учёных и технократии. Сейчас она принимает всех, даже тупых, тем самым нарушив свой же первый закон, который вычеркнули полвека назад, во время строительства Безымянного Города. Вот и всё. Раньше было так: тупой – уходи. Раньше была мотивация жить в хорошем мире, а сейчас ни старого правила, но прекрасного мира нет.” – действительно, легко и просто, хотя и поведение Арсения было слишком уж странным из-за такой причины, но затем Сергей вспомнил, как первый распалялся о властях Империи и согласился, что патриотизм бывает разным, вплоть до “неправильного”.
После такого быстрого рассказа, Гиров инстинктивно приблизился к позиции клуба в данном вопросе.
Через пару минут созерцания пустоты вокруг: в такой темноте не то что тёмные ветки леса разглядеть – цветы внизу было невозможно увидеть. А Луна так и не выходила из-за туч, которые только сгущались.
Становилось немного душновато. А все знают, что духота – предвестник дождя. Но неожиданный скачок температуры или просто невнимательность Гирова указывали на необычный дождь. Возможно, даже грозу или ещё какую-нибудь бурю.
“Не задаёшься вопросом: Почему я тебе всё рассказал?” – неожиданно нарушил гробовую тишину Арсений.
“Да, а почему, собственно?” – спросил в голове Сергей, но вслух только сообщил, что не знает истинной причины.
“Потому что уже всё началось.” – загадочно ответил Мунин. Ни одной коронной паузы не прозвучало за всё это время и Гиров стал беспокоиться за него – “Я хотел рассказать всё завтра, но мне приходится начать всё сегодня и прямо сейчас. Советую поспать, пока есть время. Все подсказки ты найдёшь. Я уже уверен, что ты должен будешь всё узнать, но теперь нет времени даже на то, чтобы объяснить основы. Мне пора!” – и он быстро ретировался.
Сергей Гиров решил послушаться совета Арсения Мунина, но зашёл в столовую за яблочком, где на него и наехала Лидия Мунина.
Кое-как, потеряв яблоко, он отбился от поварёшки Лидии.
“Почему у всех поваров всегда есть поварёшки?” – он задал риторический вопрос сам себе, хоть ответа и не знал, и не хотел знать.
И яблоко, которое он отдал Лидии было потерянно для его желудка, но всегда оставалась груша, которую он успел взять и убежать из столовой пока не поздно. Груши Гиров не любил – ему нравились более “жёсткие” фрукты.
Часы в палате показывали 23:48.
В пятницу, в 01:07 ночи, Гирова разбудила Настя вместе с Андреевым.





Глава десятая. (Буря)

“Что такое?” – спросил, ещё не увидевший третий сон, Гиров.
“Тут такое дело…” – не знала, как сообщить ему эту новость, протянула Сеновалова – “Ну…”
“Не тяни, пожалуйста.” – взмолился ничуть не сонный Сергей – “Просто сообщи.”
“Арсения нигде нет!” – выпалила Настя – “Пропал из больницы, вот и всё!”
“Просто где-то бродит, вот ты его и не замечаешь.” – высказался Гиров, понимая, что Мунин всё-таки сбежал, как он, Сергей, и догадывался ещё вечером. Да и сама Настя вечно беспокоилась о всех участниках клуба, даже слишком сильно.
“Я бы тоже так подумала, но даже Борис его ищет!” – воскликнула она, не боясь кого-нибудь разбудить: в палате больше не осталось спящих.
“А вот это уже странно.” – пронеслось в голове Гирова. Он никогда не видел или не слышал, что Баранин сильно беспокоится о других – по работе, да, но кроме неё… Нет, точно никогда! Но, с другой стороны, он знал его всего-то дня четыре, как и Арсения, как и весь коллектив клуба.
“И… Что будем делать?” – Сергей думал выспаться сначала, а потом сделать вид, что он не знал о плане побега Арсения.
Сергей Андреев в это время смотрел на пару фонарей в саду, но для этого приходилось прижиматься к стеклу, что выглядело… Так скажем, необычно и никак не помогало в поисках.
“Новолуние?” – подумал Гиров, поняв, что Луны ещё не видно на небе.
“Мы уже собрались, кто хочет пойти на поиски…” – начала Сеновалова, но её перебил звук громко открывающейся двери.
Борис Баранин выглядел ещё хуже, чем обычно. Нет, одежда никак не поменялась, но запыхавшееся лицо и смятая одежда явно делали общий вид менее привлекательным. Кроме того, белый фрак вместо халата смотрелся так, что казалось, Борис собирается в ресторан для очень богатых людей, но никак не на поиски пропавшего человека. Администратор одевался не то, что не по погоде, а даже не по ситуации. Врачи в больнице говорили, что так было изначально.
“Мы идём в Безымянную Деревню!” – сказал Баранин Гирову – “Нас тут пять человек собралось! Ты идёшь?” – в его голосе было что-то странное… Под псевдо-радостным настроением явно скрывалось нечто большее, чем нервы и переживания. Чувство потери?
“Безымянное Село, скорее уж.” – так же спокойно попытался ответить Сергей, но у него не совсем получилось, хотя это была правда: церковь существовала внизу, хоть и очень ветхая – “И я не пойду, наверное. Если что случится, пойду утром.”
“Это даже лучше.” – заметил Борис и протянул Гирову мобильный телефон, спросив: “Это – мобильный телефон. Рассказать, как им пользоваться?”
“Нет, спасибо.” – ответил Сергей – “Меня отец научил им пользоваться. А зачем он мне, собственно?”
“Всё просто.” – начал Баранин – “Пока мы будем в де… селе, твоей задачей будет позвонить нам, если Арсений вдруг объявится, хорошо?”
“Ну ладно, хорошо.” – согласился Гиров, думая, может ли это быть тем самым знаком Мунина, призывом к действию?
“Всё, пошли.” – скомандовал Борис, немного сорвавший свой радостный голос и открыв место напряжённости.
Настя и “Андрей” пошли за Бараниным. Гиров заметил, что за дверью ещё ждёт София, Ярослав и Диана. Увидев Диану, Сергей пожалел о своём решении, но вспомнил, что ему не нравится её тип мышления, чем успокоил себя.
Все эти любовные или, точнее, около-любовные линии его не интересовали.
Через пять минут телефон зазвонил, пока Гиров просиживал это время на своей койке.
“Сергей слушает.” – сказал Сергей невидимому собеседнику, в первый раз взяв трубку мобильника, хоть Гиров-старший и показывал, как пользоваться мобильником, он на него не звонил.
“Это Борис.” – сказал голос – “Я должен проверить связь, так, на всякий случай.” – Гиров мог поклясться, что слышал звук приглаживания волос. В пользу этого говорила полная тишина даже с открытым окном в палате – Сергей подумал, что раз нет Бориса, то так можно сделать.
“Я связываюсь с тобой при помощи телефона, который мне подарили лично.” – продолжил голос Баранова, очень весело искажавшийся, особенно, когда Борис начинал говорить серьёзно – “Ещё один рабочий и он тоже у меня. Конец связи.” – трубку повесили.
Гиров не мог просто так ждать возвращения поисков Бориса, к тому же он прекрасно понимал, что Арсений явно не пошёл в Безымянную Деревню, максимум – заглянул бы в церковь, но и то, вряд ли.
Сергей понимал, он всё понимал, но ещё так и не понял, был ли знак?
Наконец, когда часы стали показывать 01:26, он решил действовать.
Сначала он потратил полчаса или даже больше, осмотрев всю больницу, при этом прячась от редких врачей, которые уже давно уехали по домам, кроме тех, что дежурили, да от Лидии, когда он проходил мимо столовой.
Но в больнице Мунина точно не было. Ещё немного подумав, Сергей решил пока заняться мелочами – побродить по библиотеке и решить, отключать забор и идти за Арсением или нет. Заодно он проверил время на часах и на мобильном телефоне. Неудивительно, что оно совпало – Борис Баранин отвечал за всю технику в больнице. Порядок был небольшой проблемой администратора.
На часах в телефоне уже было 02:03 и так как Сергей не хотел спать, то он решил, что знак всё-таки был и что пора бы отключать забор. Найдя на первом этаже щиток между книгами, он открыл его.
И точно – как и говорил Мунин, там был всего лишь обычный выключатель и никаких лишних проводов.
Затем он вернулся в свою палату с открытым окном – то ли подсознательно, то ли специально Гиров открыл то, что было рядом с койкой Арсения.
Снова это чувство – чувство наблюдения захватило всю сущность Сергея. Этот невидимый взгляд смотрел на него из леса, где макушки елей злобно покачивались на небольшом ветерке.
Ночь начиналась. Белоснежная Луна так и не появилась, зато появились облака, почти не различимые без источника света сверху, ровно над головой Гирова, уже вылезшего из окна на свежую траву. Справа слабенько светили фонари, проводя чёткую границу света и тьмы, ровно до забора, а точнее, палок, между которыми должны были идти редкие искры, но сейчас их не было, хоть и раньше Сергей их не замечал.
Сам лес состоял из сосен и елей. Возможно, там была ещё парочка дубов, но ели были видны лучше всего. Основная “популяция” дубов должна была быть в центре леса. Их игольчатые макушки тихо шелестели на уже более сильном ветре, нежели он казался таковым в помещении больницы.
Становилось душно. Буря была всё ближе. Ветер сбивал жару, но сам воздух был тёплым, а взгляд из леса стал только сильнее.
И только сейчас Сергей Гиров понял, что этот взгляд и есть знак. Раньше он, этот знак, преследовал его только на втором этаже левого крыла и, казалось, что он сзади или ровно сверху. Сейчас невидимка следил за Сергеем, ожидая его следующих шагов.
Этот взгляд не должен был пугать, но Гиров стал вести себя ещё тише и осторожнее, будто бы пытаясь не вспугнуть возможного наблюдателя.
Это была приманка, но приманка без ловушки, наблюдение. Чувство на несколько секунд пропало, когда Сергей сделал пару шагов вперёд, в сторону забора, в сторону леса и получил мощный воздушный поток в лицо. Это было как открытие запертой комнаты, но сам воздух был на порядок свежее.
Не желая быть случайно шокированным, Гиров решил бросит палку сквозь забор. По идее, он реагировал на любое движение, когда кто-то или что-то пролетало между палками забора.
“И единственная проблема Безымянной Империи – это власть.” – подумал Сергей о том, чтобы сказал о заборе Арсений.
Палка не нашлась, но камешек был. Даже два. Для полной проверки, Гиров кинул и второй, когда первый спокойно пролетел, а затем пошёл сам. Но забор так и не сработал.
Сергею следовало поторопиться, да и он сам это знал – забор могли включить. На всякий случай, Гиров забрал в карман один камешек из тех, что были кинуты.
Он хотел взять и второй, но вспомнив, что время идёт, да и Арсений тоже, поторопился.
В 02:18, потратив много времени на разглядывание окружающей природы, пока он шёл медленно, чтобы насладиться свежим воздухом, Сергей вошёл в лес.
Всё вокруг разом изменилось. Через пару шагов пропал свет позади. Гирову даже показалось, что деревья закрыли путь обратно – таким резким стал контраст освещений. Макушки деревьев скрывали небо. И даже цвет самих листьев стал не “средне-зелёным”, а “почти тёмно-зелёным”.
Тихо шуршала небольшая часть листьев под ногами Сергея. Большая часть листьев на деревьях начала шелестеть от начавшихся порывов ветра. Духота начала отступать – верный признак приближающегося дождя или даже грозы.
Гиров сначала подумал, что из-за темноты, к которой уже привыкли его глаза, ему повсюду мерещатся дубы, но их действительно стало больше. Куда ни смотрел Сергей – вокруг были громадные деревья с гигантскими корнями и даже земли стало меньше, только одни корни.
Также странным было отсутствия “взглядов” из-за деревьев и с небес. Без него даже стало как-то… одиноко, но и менее страшно.
К этой темноте, за двадцать минут блуждания по нескончаемому лесу, глаза Гирова привыкли. Хоть он и шёл прямо, как ему казалось, Сергей не верил в это, зная, что в лесах очень легко заблудиться.
Он и сам подумывал вернуться назад, в больницу, но любопытство сыграло с ним злую шутку или наоборот, подтолкнуло его к новым секретам и новым открытиям?
Ветер ещё сильнее усилился. Теперь и резкие его порывы, кажется, срывали большие пачки листьев. Но сам Сергей был внизу, в защите от столь злобного воздуха.
Он точно ходил кругами – он был уверен в этом. Всегда перед взором Гирова возникала то ли кучка листьев на небольшом клочке земли далеко от него, либо это было нечто иное.
Его терпение не выдержало, когда он посмотрел на часы и узнал, что уже 02:59. Но его терпение подождало до тех пор, пока на часах время не поменялось на 03:00.
“Точность.” – тихо произнёс Сергей, чтобы не вспугнуть “взгляды” и чтобы они, собственно, не начали на него смотреть.
Кучка листьев так и осталась на месте и Гиров к ней подошёл. Оказалось, что это какая-то коробка, за что Сергей заранее поблагодарил свои глаза за яркость взора.
Коробка была обычная, картонная, без рисунков или названий, тёмно-коричневого цвета. Или просто коричневого цвета, если стало ещё темнее.
Он открыл коробку. Внутри был внушительных размеров, жёлтый “прибор”, при более детальном рассмотрении это оказался фонарь. Также в коробке лежало два листка: один аккуратный, с понятным почерком, как оказалось при подсветке фонарём, другой же был вырван из какой-то новой книги, судя по мягкости и “белости” листа.
Сначала Сергей решил прочитать лист из книги. На одной стороне была замазана верхняя часть, а на второй – нижняя. Шрифт был большим, да и сам книжный лист был явно меньше того, что Гиров отложил.
Итак, на листе были следующие предложения:
“… Стоит отметить парочку фактов в ходе перевода исторически первых записей.
Во-первых, в летописи упоминается о том, что: “Пройди же испытание, оставь свет и посей тьму в сердце своём.”. Это полнейший идиотизм! Вам, дорогие читатели, так не кажется? Кто пойдёт в лес без источника света? Между прочим, на тот момент, у двух главных героев был доступ к материалам и навыки создания простого факела.
Во-вторых, так как я уже доказал ложность прошлого факта, который упомянут в летописи для поддержания восхищения прошлым и мотивации для будущих поколений, ведь, опять же, повторюсь, но без факела они в лес не пошли и уж точно бы не выбрался оставшийся малец. Но, переходя ко второму факту, я как выдающийся учёный Полики, мистер Ошукач, сообщаю вам истину: в том лесу старинные дубы, которые стоят так близко друг к другу, что просто разойтись ради двух путников не могли! Я сам там не был, но, у всех, кто гулял по лесу, ощущал именно это!
Давайте продолжим на. и.еа.ьны. .он..ог …”
Дальше буквы были замазаны полностью, да и вторая страница также закончилась.
Как догадался Гиров, это был один из самых нелюбимых авторов Мунина о цивилизации Патикуталь и истории об мальчишке, совершившим договор с Луной.
“Арсений, ты зациклился.” – ни к кому обратился Сергей – “Тебя только эта история и интересовала. Ну, может быть, ещё какая-нибудь, но точно связанная с этой цивилизацией.”
Почерк на втором листке принадлежал Мунину – по крайней мере он лежал в одной коробке с другой бумажкой о том, что ему нравится. А ещё почерк был таким же прямым и “правильным”.
Там было послание Арсения, предназначавшееся, видимо, Гирову:
“Если ты читаешь это, то ты нашёл коробку, обозначающую верный путь. Я бы много хотел написать тебе, но, боюсь, что ты можешь даже не прийти, Гиров. А распинаться перед другими я не хочу. Ещё и коробка хорошо сокрыта, так что шанс её нахождения невероятно мал.
В коробке есть ещё бумажка из книги недоучёного недочеловека. Она может помочь тебе, если ты хорошо помнишь мои первые слова тебе? Давай, шевели извилинами, а то дальше не пройдёшь! Грубая сила может всё решить, но это скучно, не находишь, человек, привыкший анализировать окружение? Мир полон секретов и ЗАГАДОК.
Этот автор идиот, но факты он пишет. А затем оспаривает, привлекая свою дурацкую логику, не имеющую право на существование в кругах учёных-историков. Он же ещё и из Полики, верно? Теперь понятно, в кого Горьки такой пошёл. Если его идеал действительно этот дурак, то я переоценивал способности Лёвы. А жаль.
P.S: Я из книг страницы не рву, но это не книга, это отсебятина. Как я писал выше, почти вся его отсебятина полна ЛЖИ. Действуй по своим усмотрениям и если решишь идти дальше, то встретишь ещё парочку моих записок.”
И это всё. Два выделенных слова и призыв к поиску записок ночью в лесу. А ведь воображение может и монстра какого-нибудь нарисовать. А ещё лучше без лица…
“Это уже слишком.” – подумал Сергей – “Надо решать, что буду делать дальше.”
Начался мелкий дождик. Ветер бил всё сильнее, но где-то сверху. Дождик капал редко – кроны дубов были густы и сами деревья стояли плотно, но вот гроза могла всё испортить. Удивительно, что за три тысячи лет этот лес остался таким же густым, даже интересно, почему так случилось?
Гиров поднял включенный фонарик. Его свет ярко осветил всё вокруг. Всё-таки “средне-зелёные” листья наверху и сухая земля внизу. Не так уж и много на ней корней, просто Сергею очень “везло” спотыкаться о корни. Только две вещи начали беспокоить его теперь: Первая – деревья, кажется, стали ещё ближе друг к другу. Вторая – ощущение наблюдения не просто вернулось – оно взорвалось.
Смотри сразу и со всех сторон. Справа, слева, сверху и даже из-под земли. Вот это уже было жутко.
Дождь уже стал заметен, вдалеке стал слышен гром, ветер хлестал по бедным и вечным деревьям, а фонарик только подливал масла в огонь – взгляды вернулись из-за него, как полагал Гиров, а дополнительный контраст света и тени вообще заставлял остановиться и просто спрятаться.
На часах тем временем уже было 03:18.
“Борис скоро вернётся.” – подумал Сергей, вспоминая, что идти от больницы до села полтора часа, а в самой деревне они пробудут с полчаса.
Телефон был шикарен. Его зарядка не изменилась совсем. К слову, на качество работы в Безымянном Городе никогда нельзя было пожаловаться.
Деревья никуда не выпускали Гирова, и он уже начал отчаиваться, и наконец решил перечитать послания.
“Ага, значит секреты и ложь. Хм…” – напряжённо думал Сергей, присев на удобно выступающий корень. От того, что он поставил фонарик рядом с собой, “взгляды” почти исчезли, но не все – “Секреты – это его любовь к задачкам, о чём Арсений говорил мне при первой встрече. Ложь мистера Ошукача в его выводах, но сами факты верны… Так, наверное, следует это понимать? А что там по самим фактам?”
Гиров достал второй листок. Часть капель упала на закрашенную, каким-то маркером часть и маркер остался целым.
“Так, посмотрим.” – он приступил к анализированию этой информации – “А это интересно: “ Пройди же испытание, оставь свет и посей тьму в сердце своём.” Как это понимать? А Ошукач говорит, что без источника света идти нельзя никак. И значит, он заблуждается и мне надо оставить фонарик здесь?” – Сергей сам поразился своим выводам, которые явно были выше уровнем, чем выводы выходца из Полики.
И он решился оставить фонарь. И вновь воцарилась тьма. И пропали взоры отовсюду. Ночь накрыла “романтика”.
“Темнота. Ничего не видно.” – подумал Гиров – “Стоило ли вообще оставлять фонарь?”
Он развернулся, но коробка исчезла, как и любой источник света. Дождь стал сильнее, даже гром стал более отчётлив.
“Чёртова ночная мистика.” – снова подумал Сергей – “И наблюдение закончилось.”
Ещё минут через шесть его глаза начали привыкать ко тьме и даже стали различать часть корней на земле. Проверять время он не решился, боясь, что это может нарушить ход “испытания”.
Но на этот раз можно было идти не только по прямой. Дубы как будто расступились перед Сергеем. На смену долговечному дереву пришли сосны и даже ели, которые можно было увидеть снаружи леса.
Наступила вторая часть леса.
Стало немного светлее. Непонятно – от молний ли, что били всё ближе и всё громче был слышен гром, от того, что у этих деревьев были меньше кроны и что капли дождя всё сильнее и сильнее били по уставшему пробираться сквозь слякоть Гирова, также задевая бумажки, которые он держал в правой руке, немного скомкав.
Ветер усиливался, а Сергей всё ещё шёл по земле, на которой больше не было такого множества корней – их вообще не было, ну почти. Зато сама земля стала скользкой от такого количества воды на ней. Позади, с невероятным грохотом, видимо, в какое-то дерево, ударила молния.
Тут Гиров испугался по-настоящему. Пожар в лесу, когда ты в нём находишься, пускай даже и в дождь, точнее, бурю – занятие не из приятных. А тучи, закрывающие небо, звёзды и Луну доставляли ещё больше хлопот.
И вот, наконец, разнообразие в лесной “прогулке”! Записка, гвоздём прикреплённая к дереву! Над ней небольшой козырёк из коры, построенный не очень умело, но всё же защитивший текст на бумаге от исчезновения.
А лампа на верёвочке, висящая на гвозде, позволяла прочитать, что находится на записке, по виду, вырванной из книги, не включая любой другой источник света, видимо, для “испытания”.
Сергей решил сначала осмотреть саму лампу. Она была пластиковой.
“Значит, на батарейках.” - как решил Гиров. – “И даже выключатель внизу есть.”
Насмотревшись на произведение прогресса, он приступил к детальному прочтению записки:
“ - Мистер Ошукач, как вы поняли, в какое время пришли герои той истории к пруду?
- Очень просто, мой дорогой ректор: На камне, который перенесли от того пруда, были написаны, на местном языке Патикуталь, некоторые факты об истории двух мальчишек: “Лучшим временем для начала послужит Луна ровно над вашими головами.”
- Но позвольте сообщить вам, дорогой мой, что никаких камней не было найдено в музее, посвящённом цивилизации Патикуталь.
- Конечно их там нет! Знаете, ректор, мне всегда нравился жрец в этой истории – такой правильный, такой настоящий. Я нашёл информацию, что я его потомок, пусть и кривой.
- С кривизной вашего мировоззрения ничто не сравнится, Мистер Ошукач.
- Благодарю за комплимент, уважаемый ректор. Я забрал камень, там было послание предкам жреца: Отнести камень как можно ближе к пруду и при этом не утопить его там. Но вы же знаете, что эти инструкции прошлого никому не нужны, это просто бред больных людей того времени!
- Да-да, я наслышан о вашем почтении к старшим, Мистер Ошукач.
- Хоть вы и старше меня на 26 лет, не думаю, что в моих 28ми годах осталась молодость, которую я могу наблюдать у вас.
- Э.о о..о.б..ни.?”
“Опять затёрто…” – опечалился Сергей – “Но я на правильном пути, если верить…”
Он посмотрел на правую руку, но наглый ветер когда-то вырвал обе записки! Теперь Гиров мог подумать, что он просто пришёл погулять в лес, возможно, из-за того, что он скрытый лунатик? Но в крайнем случае, у него есть доказательство в виде…
Батарейки в лампе сели.
“Но!” – воскликнул Сергей – “У меня есть ещё одна…”
Тут он подошёл ближе к записке, но из-за скользкого “пола” поскользнулся, больно ударился пятой точкой и ветер унёс последнюю записку, так как Гиров держался за неё левой рукой.
На его удивление, он не упал в обморок, как делали большинство персонажей в рассказах одного писателя ужасов, поэтому он поднялся и решил даже не думать про гвоздь, который остался торчать в дереве.
Как же Сергею хотелось взглянуть на время! Борис Баранин и компания уже могли вернуться или хотя бы пойти в обратный путь, а Гирову абсолютно не хотелось приходить позже них. Ведь это означало, что он взял и перечеркнул своё обещание оставаться в психиатрической больнице.
А путь назад тоже был бы не самым быстрым!
“Возвращаться назад?” – пронеслось в его голове – “Нет, я почти достиг цели! Я уверен в этом! За следующим поворотом!” – надо бы отметить, что путь теперь походил на прямую линию, по которой постоянно нужно было поворачивать.
Сам лес действительно оказался больше, чем он казался сначала.
Он был всё ближе. Он знал это. Ощущение наблюдения снова появилось. И невидимый взор был из центра. Сергей просто наплевал на путь и пошёл в сторону “взглядов”.
“Всё закончится здесь!” – Гиров сам не понял, почему именно это он прокричал, но покидание чувства одиночества, вкупе с жуткой обстановкой, ледяным дождём, пронизывающим все клеточки тела, ветром и молниями, что били всё ближе к Сергею, хотя и не было понятно, из-за какой “мистики” пожар ещё не распространился дальше – “Покажитесь, “наблюдашки”! Покажитесь, “чертяги”!”
Сосны, которые раньше были примерно также плотны, как и дубы в прошлом, теперь расступились перед ногами Гирова, хоть он и не заметил никакого движения.
Зато на очередной сосне была записка, тоже прикреплённая гвоздём и с более корявым почерком, как будто Арсений, а Сергей был уверен, что это он, торопился.
На записке было только это:
“Самое лучшее время – 03:45
Мародёрство ужасно, только если жертва не просит об этом заранее.
© Вильхельм Кёльм.

Я одобряю эту судьбу, этот выбор.
Арсений Мунин”
Гиров достал телефон, который разрядился к этому времени на один процент и взглянул на время: 03:57
Он поспешил вперёд, почувствовав, что-то страшное впереди. И верно – гром был слышен каждую секунду, шум стоят невероятный, дождь заливал воду за шиворот, ветер заставлял замерзать каждую секунду, а при ходьбе замерзала вода за спиной. Даже листья гремели, даже деревья складывались пополам.
Наконец-то, то самое озеро из рассказов Арсения! То самое озеро, которое было слишком холодным для купания в нём!
Удивительно, но на всю эту бурю, озеро было кристально чисто и спокойно. Дождь просто не попадал на поверхность озера, хоть и не было крон сосен и елей над ним.
Даже деревья у самой воды, а таких было немного, не двигались. Это было место идеального спокойствия для тела и души. Ничто не могло потревожить дошедшего сюда. Это чувство было подобно трансу. Но Сергей “поборол” его и взглянул бодрыми глазами на настоящее:
В центре озера была сфера, напоминающая спутник Земли, напоминающая большую версию того брелка на шее Мунина, а к ней были проведены шесть металлических цепей, ничем не закреплённые у берега, но создающие окружность на сфере в центре.
А между сферой и Сергеем было тело. Тело Арсения Мунина. Из груди, из сердца, что не забьётся больше никогда, торчала та самая дипирамида. Та самая, острая игрушка, странного и иногда пугающего учёного из Безымянного Города. Но крови не было. Пруд не мог перестать быть прозрачным, кристально-чистым. Он не мог окрасится в алый цвет крови историка прошлого. Окраситься в цвет крови человека, что всегда искал правды и верил в пророчества.
Но крови не было. Была только полная Луна, висящая ровно над центром озера и мощнейшим лучом света бившая в свою мини-копию идеально под собой.
И не было больше ничего для Сергея Гирова. Только тишина. Только неожиданная пустота в душе.
Только Луна над головой.





Глава одиннадцатая. (Начало нового дня)

Сергей Гиров в душе понимал, что ему бы стоило опечалиться, но нет. Он не испытывал скорби по Арсению. И вроде даже как он привязался к этому человеку всего лишь за четыре дня…
Но всё дело в отце Сергея, Сергее-старшом.
В каждом городе есть особенный район. Район этот называется “неблагополучной зоной”. Если вкратце, то в таких зонах обычно живут личности, весьма и весьма… “специфические”.
Не верите, что в вашем городе есть такая зона? Спросите знакомых, случайных прохожих или, в конце концов, вашего соседа, что вечно затевает какой-нибудь ремонт.
Убедились? Так вот, Гиров-старший проживал как раз в этом самом районе, пока работал инженером в Трудовом Союзе, лет так 20 назад.
Сергей-младший всегда любил слушать рассказы отца и даже удивлялся такому ужасу в столь “мирное” время. Эти истории закалили его характер, сделав его невосприимчивым к потерям близких людей… Или, хотя бы, помогая ему не показывать свои чувства в критический момент.
Стоя под дождём, около озера, Гиров предавался воспоминаниям. С таким опасным местом проживания для детей Сергей-старший был не согласен, встретив Светлану в весьма комичной ситуации, поэтому неудивительно, что он решил сменить город на деревню, хоть и пришлось учиться на бухгалтера, благо, что уже на тот момент жена помогала ему в учёбе.
Да, ему приходилось каждый день ехать на работу в офис в Безымянном Городе, а точнее – на окраине, но почти каждый день он возвращался домой, чтобы пообщаться с семьёй и поесть его любимые мясные котлеты, сделанные Светланой с любовью.
Стоит опустить тот момент, когда Гиров-младший решил помочь матери в готовке, но именно тогда Сергей понял, что его отец идеально скрывает свои “лишние” эмоции, чтобы не обидеть семью. Именно с того момента он начал слушать истории и просить рассказать их побольше.
С каждым годом рассказы становились всё мрачнее, а иногда и старые приобретали “пугающую” форму, но отец Сергея постепенно, с каждым днём, раскрывал новые углы правды.
Гиров улыбнулся воспоминаниям и по привычке подумал, чтобы сказал об этом кто-нибудь из его новых знакомых. Он даже не сразу понял, что думает о Мунине.
“В Безымянной Империи такого точно не было никогда!” – так бы он воскликнул, это точно!
Но, к сожалению, Трудовой Союз показывает всё лучшее сопротивление недавнему упадку и Империи грозит новая война. Такой хрупкий мир, он может окунуться в ужас сражений и алчных желаний руководителей, причём не только стереотипного агрессора…
Сергей вернулся к реальности. Дождь лил, но слабее. Молнии не было видно, гром же звучал всё реже и реже. Только ветер продолжал старые попытки вырвать последнюю записку из рук Гирова.
“Мародёрство ужасно…” – подумал Сергей.
Он почему-то прекрасно понял, что от него требуется. Соглашение Арсения у него есть, чего ещё ждать?
“Ладно.” – вздохнул Гиров – “Я всё равно промок, а тебя оставить там я не могу.”
И Сергей зашёл в ледяную воду.
Обычно в августе, в умеренном климате, озёра ночью должны становиться теплее, пока в них осталось тепло солнца, но дождь и прочие погодные условия, видимо, лишили это озеро возможности согреть Гирова. Или же это озеро действительно было волшебным – ведь не зря Мунин рассказал эту историю про мальчишек?
Тело ещё было тёплым. Опять же, Сергей был спокоен. Внутри него играла печаль, своими сломанными нотами, но внешне он выглядел как всегда, “нормально”. Также он заранее выложил телефон Бориса Баранина, на всякий случай.
Арсений как выглядел худым, таким и оказался. А ещё из-за этого лёгким. У него была странная куртка, она словно не пропускала в себя воду.
Вытащив его на берег, Гиров пока что оставил дипирамиду воткнутой где-то в районе сердца и решил осмотреть сами карманы куртки.
Он повторял себе: “Я не мародёрствую, это была его просьба, я всё правильно понял, я живу правильно…” – как-то это помогало.
В карманах обнаружились только два типа вещей: записка и два ключа. Обе находки были в, не пропускающих воду, пакетах.
От чего ключ, Сергей так и не понял, но это было явно связанно с больницей, но второй точно был таким же ржавым, как и ключ от третьего этажа библиотеки. Его “секретное” чувство так говорило ему.
На записке же было:
“
В пирамидах древних, хранили фараонов.
А вместе с ними сокровища лежали, в галлонах.
Двойную пирамиду забери и отложи,
Возьми же ключ тот и отвори,
Шкаф с сокровищами Бориса
Где кубки, и замки, и много риса.
P.S: Вот так надо писать стихи, Лёва Горьки!”
“Бред какой-то…” – подумал Гиров, но, перечитав ещё пару раз вспомнил, что Баранин часто говорил, что любит рис.
Сергей аккуратно вынул дипирамиду из области сердца Арсения и из его мёртвого и уже даже ледяного тела брызнула кровь, однако, ни капли ни попав на Гирова.
“А это уже точно бред…” – проговорил Сергей, уже абсолютно не понимая, как там могла пойти кровь, если даже озеро было чистым, но тут заметил, что трава под Муниным немного пропиталась кровью, ещё до извлечения дипирамиды.
Гиров решил поискать неуничтожаемый телефон Бориса Баранина, который из-за дождя было найти ещё сложнее. Но телефон был найден и Сергей уже звонил администратору психиатрической больницы.
“Да, Борис слушает.” – немного тихо, из-за слабого дождя и плохой связи, послышался голос администратора.
“Это Сергей.” – ответил Гиров, но не смог договорить.
“Ты на улице, зачем?” – услышал обладатель странной задачки – “Понимаешь, что это нарушение восемьдесят пятого правила?”
“Так вы же хотели его заменить…” – проговорил Сергей, но его снова перебили, правда, с небольшой паузой, достаточной для того, чтобы пригладить волосы.
“Я ещё не придумал замену для этого правила!” – прокричал уставший голос из динамика – “И потому советую тебе вернуться как можно быстрее в больницу!”
“У меня тут кое-что произошло…” – неуверенно начал Гиров, но со временем перешёл на нормальный тон – “Когда ваша группа ушла, я начал смотреть в окно и мне показалось… показалось, что там был Арсений, который ушёл в лес… и я решил пойти за ним. В итоге, я у озера… рядом с трупом Мунина.”
На другой стороне повисла пауза, через которую тоже можно было услышать шум дождя и ослабевшего ветра.
“Ладно, я с Настей и остальными дойду до этого озера. Вроде, оно единственное и находится рядом с центром леса, только смещено немного в юго-западную сторону.” – наконец почти спокойно проговорил Борис.
“Видимо, он тоже скрывает своё переживание…” – подумал Сергей – “Всё-таки он его знал намного большее время чем я… Да и у любого человека должны быть эмоции.”
“Может быть, я тоже хочу посмотреть и, если что, помочь вам в этом лабиринте деревьев?” – спросил Гиров.
“Так.” – действительно устал Баранин, судя по голосу – “Сергей, иди в больницу. Я не хочу, чтобы ты простудился, ты ещё мой пациент.”
“Но я же остался в больнице, просто ради того, чтобы не учиться неделю в школе!” – громче прикрикнул Гиров.
“Нет.” – спокойнее осветил Борис – “Ты идёшь обратно. Спасибо, что нашёл его. Конец связи.” – Баранин повесил трубку.
Пока Сергей шёл обратно, он таки принял факт своего желания уснуть, потому что сильно устал от этих загадок, дождя, августовской прохлады, смерти знакомого…
Деревья и лес отпустили Гирова. Путь назад шёл по прямой, невидимой тропе, хотя Сергей точно помнил, такими извилистыми путями ему пришлось до этого пробираться к озеру. Обернувшись, он увидел, так становится светлее и что примерно в том месте, куда он смотрит, а он смотрел на океан, в сторону Акерики, а ровно справа от леса, находится деревянная, старая церковь, почти разрушенная.
Забор всё ещё был выключен. Когда Гиров попал на другую сторону, он решил включить электро-забор, чтобы этот “секретный” путь был доступен только ему.
Сергей зашёл аккуратно и тихо, хотя большинство врачей ещё были у себя дома и вовсе не собирались приезжать раньше на работу.
Он пошёл в сторону кабинета Бориса, поднялся по лестнице и положил на его главный стол его личный телефон, а сам отправился в свою палату.
По привычке, чтобы не разбудить никого, забыв о смерти Арсения, Сергей осторожно лёг в кровать и уснул.
Когда он проснулся, уже было 11 часов с небольшим, а Настя Сеновалова и Сергей Андреев уже пришли, но ещё спали.
Сергей Гиров очень хотел узнать, что произошло около озера и добрался ли вообще туда Борис, поэтому он встал и пошёл умываться.
Чувство наблюдения пропало со смертью Арсения, хотя Сергею всё-таки показалось, что просто кто-то не особенно точно за ним следит, а может и пытается скрыть этот факт. На обратном пути таких чувств не было.
Даже не решив позавтракать, хотя никого особенно не было видно, Гиров отправился сразу к Баранину.
По пути наверх, Сергей заметил, что столовая тоже выглядит “мёртвой”. Дверь в кабинет Бориса была приоткрыта, но из вежливости, Сергей постучался.
Никто не ответил, поэтому Гиров зашёл. Часы в виде головы Бориса пропали – администратор снял их, причём недавно.
Но Баранин сидел за столом. Его взгляд был направлен в стену, слева от него. Сложно было сказать, задумался ли он, не хочет ли он говорить, опечален он или всё сразу.
“Кхм…” – прокашлялся Сергей – “Я тут хотел кое о чём спросить…”
“Да-да, конечно.” – тихо ответил Борис. Гиров отметил, что Баранин не поднимал глаз и вообще, выглядел грустным и меланхоличным.
“Вы же пошли к тому озеру, верно?” – попытался уточнить Сергей, как Баранин начал отвечать.
Сперва пригладив причёску, уже механически, Борис ответил: “Да, мы пошли, убедились в смерти Арсения…” – тут он вздохнул – “Потом я проводил Настю и остальных в больницу, вернулся… Записал всё как нужно и похоронил его тело… от озера на юг.”
“Всё как нужно?” – не понял Гиров – “Это что?”
“Ну, Сергей, протокол этот, свидетельство о смерти.” – объяснил Баранин. Гиров отметил, что администратор чаще начал называть всех по именам, а не по фамилиям, как было пару дней назад – “В понедельник поеду в Безымянный Город, отнесу всё в свою старую больницу, пускай примут.”
“А сообщить родственникам? А сообщать больше никому не надо?” – недоумевал Сергей.
“Они всё испортили!” – повысил голос Борис, заодно наконец посмотрев на Гирова. Глаза Баранина выглядели “расплывчато” – “Когда я работал там, не было никаких выходных на выходных! И в пятницу все работали нормально, а не с десяти утра до двух часов дня! Я даже доехать до Безымянного Города не успею, они уже ничего принимать не будут! У-у-ух!” – он в злости ударил кулаком по столу, но потом взял себя в руки.
“А Лидия уже знает об этом?” – вспомнил про повариху Сергей.
“Нет, я её ещё не рассказывал…” – Борис, что-то вспоминал – “Если бы она приходила на работу вовремя!”
А после паузы добавил: “Но Диана, Ярослав, София, другой Сергей и Настя знают. Но они же видели труп. Настя как-то неестественно переживала…”
“Она слишком добра, слишком сильно ударит по ней смерть любого знакомого.” – подумал Сергей.
“Оставьте меня, Сергей. Я занят, ищу свою расчёску.” – Баранин даже попытался войти в роль, начав лазить по шкафчикам стола. Но такая рассеянность точно не захватила бы Бориса, несмотря ни на что, поэтому Гиров решил, что всё-таки лучше уйти.
“А можно последний вопрос?” – спросил Сергей, пройдя треть пути до двери и, получив слабый кивок головой от Баранина, продолжил – “А вы правда любите рис?”
Борис удивился. Настолько, что даже снова поднял свой взгляд и “рассеянно” пригладил волосы.
“Откуда ты знаешь? Тебе Арсений рассказал?” – он попытался спокойно сказать – “Да, я люблю рис и даже тут…” – указал он на шкаф с кубками – “…есть лишний мешок.”
“Ладно, спасибо.” – поблагодарил его Гиров и ушёл, по пути радуясь тому, что смог вспомнить про стишок-задачку. Он и сам не знал, зачем пытался это решить – вроде ещё были книги, которые можно было прочитать, да и ключ от третьего этажа библиотеки уже был у него.
В комнате отдыха он наткнулся на Ярослава Сеткова.
“Тебя Оля, которая Птицина ждёт.” – сообщил он и потом добавил – “Да и вообще, там много народу в 4ой палате.”
“Зачем?” – удивился Сергей тому, что его ищет патологоанатом.
“Ну как зачем?” – не менее сильно удивился Ярослав – “Спросить, что именно произошло на озере. Ведь ты там был раньше Бориса.” – и добавил – “Очевидно же.”
“А откуда все узнали об Арсении?” – решил не скрываться Гиров – “Баранин не говорил о неразглашении информации?”
“Нет.” – услышал он – “Да и по виду Насти… Все начали её спрашивать, понимаешь, она пошла со мной, когда я пытался её успокоить вместе с Софи, ну и, как сказать то… Случайно наделали шума вот и Кейт проснулась. И пошли расспросы, допросы и прочее.”
После паузы, Сетков добавил: “Ну и Зорька не умеет хранить секреты.”
Сергей и так собирался в четвёртую палату, но теперь ему хотелось попасть туда побыстрее, даже если осталось пройти каких-то четыре метра.
Внутри были все. Все койки были заняты. Все подоконники были заняты. Не было только Кима Байбиса, Дианы Мириной, да самой Насти.
Лёва решил не стоять и сел на кровать Арсения. Так же поступил и Семён Доско.
Как только кто-то заходил, этот “клуб” затихал, но при входе Сергея стояла немного даже “гнетущая” тишина.
“Один вопрос, Сергей.” – подлетела к нему Оля – “Видел ли ты какие-нибудь раны у Мунина? Если бы только я тоже пошла его искать. Сон разрушает мою карьеру.”
“Очевидно же.” – произнёс Сетков, зашедший вместе с Гировым.
“Нет, просто кровь била фонтаном, но меня не задело.” – ответил он так, что это порождало ещё больше вопросов.
“Фонтаном?” – переспросила Птицина задумчиво – “Значит был какой-то предмет в теле, перекрывающий выход крови?”
“Был…” – немного нехотя признался Сергей, подумав, что таким “допросом” его ещё и виновным сделают – “Нечто вроде кола… я его оставил там… где-то.” – после “романтик” незаметно прикоснулся к дипирамиде, но только через то время, когда это уже не относилось бы к разговору, чтобы не создавать дополнительных расспросов.
"Понятно…” – протянула Оля и ушла вглубь, за левую ширму.
“А если чисто теоретически предположить…” – произнёс Лёва Горьки – “Что Гиров пошёл в лес не за Муниным, а вместе с ним?”
“Намекаешь, что, не зная Сергея, ты сразу хочешь поставить на него клеймо убийцы?” – воскликнул Эндрю.
“Ты произносишь это так, как будто ты сам подозреваешь Гирова в этом, Петал!” – разозлилась Кейт.
Гиров решил пока что не двигаться и послушать, что будет дальше, подумав, что его вмешательство в процесс разговора клуба будет неуместен и подозрителен.
“Успокойтесь вы все!” – возопил Илья Енисеев с правого подоконника – “Мы все знаем, что Галиев тут секретный маньяк.” – он рассмеялся, попробовав расслабить атмосферу – хоть все и выглядели спокойными, но многие не понимали, как им лучше себя вести: Спокойно или эмоционально.
“Ты не прав, Илья.” – заметил Платон, сидя на койке Сергея Андреева – “Тут только Андреев ведёт себя так, как настоящий маньяк!”
Где-то за левой ширмой донеслось голосом Вени: “Не глупи! Настоящие маньяки ведут себя слишком адекватно в любой ситуации!”
Треть клуба сразу начала охать и вздыхать. Кто-то хохотнул. Потом к смеху подключились и другие.
“Но. Но!” – пытался вставить своё предложение в это веселье, перекричав их всех, Лёва – “У Сергея нет алиби!”
“Есть у него алиби.” – сзади Гирова донёсся голос Сеноваловой. Он обернулся и действительно увидел её.
И без того “водные” глаза помутнели, видны были мешки под ними, да и застывшие слёзы. Как позже Сергей узнал от Игоря Северного, что это было ещё слабо – вот когда она потеряла свою собаку, а через два дня деда…
“Есть у него алиби.” – чуть тише она повторила, успокоившись – “Когда Арсений пропал, Сергей ещё спал и до исчезновения Арсения тоже спал.”
“Он мог и раньше его убить и потом отнести, и вернуться.” – предположил Горьки, не подумав, как Гиров мог преодолеть забор, который непонятно почему, даже будучи включённым не бьёт током во время дождя.
“Не соглашусь.” – возразила Софи Реве – “У него в теле был кол или что-то подобное.”
“Это с его слов.” – ответно возразил Семён Доско – “Больше информации нет.”
“Не-а.” – поспешил вставить свою лепту Сетков – “Тело то тёплым было. Я проверял.”
“Ладно.” – “постно” ответил Семён – “Твоя взяла.”
“Может стоит его бабушке рассказать?” – спросила Настя – “Она же поварихой тут работает.”
“Не… Нет!” – запротестовал Горьки – “Я и так наелся плохой еды! Не буду за ней идти!”
“Да и вообще…” – произнёс он позже – “Пойду я, погуляю.”
Вместе с ним согласилась уйти большая часть, кроме Сергея Андреева, который так и остался на своей “раскладушке”, да ещё пары людей.
“Ты в порядке?” – поинтересовался её здоровьем Гиров, когда Сеновалова снова всхлипнула.
“Да… Нормально.” – с грустью произнесла она, отчего это прозвучало несколько саркастически – “Бывало и хуже.”
“Меня когда-то отец учил хранить эмоции в себе…” – начал Сергей, но понял, что ошибся.
“А я не хочу держать эмоции в себе!” – разрыдалась Настя – “Может я хочу всё это выплеснуть? Может быть, я хочу, чтобы… Чтобы никто не хранил чувств в себе? Так же будет правильнее, правда?” – она обратилась к Ярославу, присевшему на кровать Сергея, который явно не ожидал такого подвоха и что-то промямлил.
Сеновалова всплеснула руками и удалилась прочь.
“Да будет с ней всё в порядке.” – отмахнулся Сетков – “Поплачет пару дней и снова будет жизнерадостной.”
И добавил вопрос: “Тебе не кажется, что-то изменилось, как думаешь?”
Гиров такого не замечал и помахал рукой.
“Ну ладно.” – вздохнул Игорь, как-то необычно – “После таких разговоров надо подышать свежим воздухом тоже.”
Сергея немного снова осенило.
“Я пойду с тобой?” – спросил он Северного и получил удовлетворяющий ответ.
Все палаты, где никого не было он спросил его: “Этот вздох. Я знаю подобные вещи. Такой звук получается, когда ты в чём-то винишь себя. Не расскажешь?”
Игорь снова вздохнул так же, как и раньше и рассказал свои переживания: “Знаешь, Арсений попросил меня сделать лунный календарь. Так вот, он получился неправильным. Не думаешь, что это я отчасти виноват?”
“Но ведь ты использовал столько книг с нужными знаниями, да и астрология тебе нравится…” – Сергей вспоминал слова Арсения о других.
“Это да, но вчера должно было быть новолуние, а получилось полнолуние.” – ответил Северный – “Как я смог так напортачить? Вот как?”
У Гирова не было ответа. Поэтому он промолчал.
“Вот видишь, да?” – подтвердил этим молчанием свои опасения Игорь – “Не знаю, что и делать, кроме того, чтобы попытаться забыть это.”
“Стоить помнить, но принять произошедшее, а не забывать.” – решил посоветовать Сергей.
“Постараюсь.” – улыбнулся Северный.





Глава Двенадцатая. (Загадки, часть 1)

“А зачем, я, собственно, решил прогуляться, если дождь ещё идёт?” – спрашивал себя, вслух, на улице, Лёва Горьки.
Веня Вудин в то же время отвечал: “Ну так прохладно хотя бы! Вот у меня приключилась такая история однажды…”
И Вудин пустился в рассказ об увлекательной и не менее смешной истории, коих у него в запасе было бесконечное или почти бесконечное множество, единственным совпадением в ситуациях которых было что-то очень незначительное.
Вот и сейчас он рассказывал историю, которая подходила только по тому, что где-то в центре повествования стал возможен дождь.
Платону и Галине было всё равно где сидеть, так и сейчас они обнимались сидя на скамейке, которая уже была мокрой, ведь дождь с самого утра шёл не переставая.
“Как будто сама природа прощается с ним.” – подумал Сергей.
Дождь был слабым, но видимым. Было понятно, что мокро, но… капли… Они падали как будто по одной… в несколько секунд. Небо… серое, без солнца, прохладное, но не холодное. Тёплое, но не жаркое. И даже не средней “прожаренности” – как выразился Гиров.
Ветра почти не было, он лишь тихо приподнимал волнистую шевелюру Семёна, которая так и осталась в ухоженном состоянии и, в отличие от Бориса, Доско понимал, что с его причёской всё в порядке и не поправлял лихорадочно её каждые пару секунд.
Больше оставшимся утром и в начале дня ничего не происходило. Только дождь не останавливался, что потихоньку перерастало в шутку.
Так как Гиров и оставшиеся “поисковики” вернулись поздно, они проспали завтрак. На обеде Сергей решил посмотреть, что с Лидией, которой уже рассказали про смерть Мунина.
И… с ней ничего не было. Вообще. Она даже не скрывала своих эмоций. Их не было. Обычно работала, как и всегда. Еда была всё такой же не идеальной, даже лучше, чем вчера.
Насте же стало получше или просто ей никто ничего не напоминал. В этот раз она сидела с краю своего стола, около места выдачи пищи.
Остальные уже и забыли о “историке” или просто избегали этой темы, стараясь не понизить общее настроение рассказами о покойнике. Сергей тоже сидел сбоку, но на другом конце “диагонали” если сравнивать его местоположение с местоположением Сеноваловой.
“Эй, Галиев.” – обратился к Платону, Илья – “Хочешь услышать анекдот?”
“Нет.” – ответил немного раздражённо Галиев, из-за прерванного диалога с Хайевой – “Твои шутки очевидны.”
“Плато-о-он, дорогуша.” – неожиданно “мило” начала Галина – “Может послушаем?»
Платон был против, но согласился.
“Во! Молодец, Галя!” – обрадовался Енисеев – “Слушай, короче: …”
Прожевав обеденную сосиску, он начал: “Знаешь, что самое печальное в жизни? Нет? Ну вот, смотри: Если вдруг… Веня… подавится эликсиром бессмертия!”
“Ха.” – безэмоционально сказал Платон и решил продолжить диалог с Галиной, которой понравился анекдот.
В центре, Веня рассказывал очередную оригинальную историю, пока Лёва добавлял в неё несколько древних слов, так сказать, для “разбавки”.
Пока Семён и Эндрю с Кейт слушали умелых рассказчиков, женская часть коллектива просто поедала остатки обеда, особенно Софи.
Игорь был погружён в размышления, скорее всего, о его лунном календаре, потому он не мог сейчас заняться защитой Платона от надоедливого Ильи, который снова приставал с анекдотом:
“Ну давай, тебе понравится!” – упрашивал он злого Галиева.
“Давай, это смешные анекдоты!” – уговаривала его Хайева.
“Но…” – начал Платон и просто спросил: “Только если это будет ПОСЛЕДНИЙ из четырёх одинаковых анекдотов.”
“Конечно-конечно.” – попытался убедить его Енисеев, но, судя по скептическому выражению лица Платона, у первого это не особо получилось.
“Итак, вот, смотри…” – завёл шарманку Илья – “Знаешь, что самое печальное в жизни? Нет? Ну так вот: Если вдруг… Ты подавишься эликсиром бессмертия!”
Галина рассмеялась. Платон помрачнел и тихо пробурчал: “Да уж, так было бы лучше.”
Потом было ещё немного забавных и не очень ситуаций, но Сергей их плохо запомнил. Только он помнил дождь, стучавший по крыше, да по громадным окнам.
Когда он уже был за дверями, он услышал вопль Платона: “Как можно было сказать пять одинаковых шуток подряд, просто меняя имена? За что?”
И голос Игоря: “Илья, перестань. Видишь, что Галиеву уже плохо?”
Посчитав на этом свою миссию выполненной, Северный снова погрузился в раздумья, уже не обращая внимания на новые приставания Ильи Енисеева.
Дело шло к вечеру. Шутки про бесконечный дождь и бесконечное лето перестали быть актуальными в связи с небольшой паникой по поводу самого погодного явления, которое само по себе не вызывало опасений, но после жарких дней, чтобы начался почти незаметный на глаз дождь, кроме туманного неба? Никогда! Но факт остаётся фактом: Дождь ещё шёл.
Сергей Гиров ушёл с ужина раньше всех своих соседей по палате, поэтому без страха достал из кармана загадку в стихах и перечитал.
“Надо открыть тот шкаф.” – раздумывал о предмете мебели в личном кабинете администратора, Гиров – “Ключ, который есть у меня, просто обязан быть от того, немного древнего, шкафа Союза! Должен!”
Надо бы сообщить, что второй ключ, который предположительно был от третьего этажа библиотеки, так и не был проверен. Сергей понимал, что это может стать ошибкой, но сейчас он был сыт, потому ему хотелось сидеть на месте и раздумывать о вечном и не очень, вместо того, чтобы куда-то идти.
Пока Гиров раздумывал, когда лучше будет “нанести визит” или лучше сказать, “вломиться”, и вообще, стоит ли так поступать, вошла Настя.
Рубашку она когда-то поменяла на розовую, вместо белой. Впрочем, это не играло никакой роли.
“Настя.” – позвал Сергей, решившись рассказать ей про задачку, ведь не зря же там была, как минимум, адресация Лёве! – “Я хочу кое-что узнать…”
Тут Гиров замямлил, подумав, что если он сейчас расскажет о записке, то это может быть его важнейшей ошибкой. Но Сеновалова уже подошла и поинтересовалась, что нужно Сергею.
“Да тут…” – попытался выкрутиться он – “У меня возникла одна идея и мне нужно найти книги о цивилизации, о которой так много говорил Арсений. А в библиотеке их я не нашёл.”
“Дурачок.” – немного ласково ответила Настя после паузы: любое напоминание об Арсении, её деде, собаке или ещё о чём-нибудь грустном всегда чуть-чуть шокировало её – “Попробуй посмотреть в его тумбочке.”
“Но ведь…” – замялся Гиров – “Это его вещи же, да? Всё ещё.”
“Они принадлежат библиотеке здесь, в конце концов.” – тише сказала Сеновалова, понимая, что сама бы не стала доставать оттуда книги.
Сергей переборол свою лень и пошёл посмотреть, заглянув в шкафчик. Там было 4 книги. Три из них точно были переводом останков цивилизации Патикуталь, другая же отличалась. Название её гласило: “Поиски ответов на загадки.”
Гиров, решив, что это хорошая подсказка, взял книгу и быстро пролистал страницы.
Где-то в конце книги была ещё одна записка:
“Нашёл ключи к ответам? Молодец.
Все книги закрыты знания замками.
И есть ключи к ответам там.
Но некоторые книги ложности полны.
Найди к ним ключ и да станут они верны!
Прямым смыслом текст этот просмотри ещё раз,
А затем пойми, где будет искать твой глаз.”
Сергей понял только одну… Нет, две вещи. Первая – он не понимает о чём речь, вторая – у него нет ключей, которые уже настолько обязаны и должны находиться в шкафу Бориса Баранина, насколько это позволяют проценты и логика.
Всё оставшееся время до субботы его мозг пытался расшифровать “вторую” задачку.
По сравнению с пятницей, когда Борис Баранин не появлялся в самой больнице весь день и сидел удручённым у себя в кабинете, хотя обычно весь персонал, а зачастую и сами больные пытались найти более укромное место, чтобы их не донимал администратор, который всегда, каждый день, не смотря на своё здоровье, пытался найти нарушителей его восьмидесяти пяти личных правил, но при этом гнушался методов “жульничества” и не заставлял пациентов нарушать законы, в субботу он был даже слишком энергичным.
У рядового больного могло бы даже сложиться впечатление, что и на кухне, самом безопасном месте от Бориса, где единственной проблемой была увлекательнейшая задача – скрыться от яростной Лидии Муниной, теперь спрятаться не получиться…
Всё потому что Баранин не зашёл, не влетел, не впорхнул и даже не ввалился в палату – он сшиб дверь, почти сорвав её с петель. Халат был короче обычного, а вот низ его одежды остался таким же неизменным. По выражению карих глаз было понятно, что кто-то от горечи переборщил с кофеином или с настойкой лимонника. Руки изображали непонятные фигуры в воздухе, а сам внешний вид администратора уже настоятельно показывал, что и директорам больниц следует лечиться.
Позади него, за раскрытой дверью, стояли сонливые, с мешками под глазами Ярослав Сетков и Ким Байбис. Сергей посмотрел на часы и, почему то, не удивился: на часах только начался пятый час утра.
Неожиданное появление Бориса не оказало влияния только на спящего Сергея Андреева. Либо он просто прикидывался, что спал, но делал это уж очень по-актёрски. Вообще, Гиров иногда даже забывал, что другой Сергей существует и даже спит рядом – он был также незаметен, как и тих был его голос.
Настя вскочила с кровати и даже была рада, что её кошмар прервали, но после того, как она посмотрела на часы, некоторая ненависть к неостановимому Баранину закралась в её мысли. Вспомнив кошмар, который её снился буквально минуту назад, она снова передумала.
“Дождь закончился!” – звонкий голос был необычен, по сравнению с деловым-обычным и грустным-редким – “Время идти погулять на улицу, пока там свежо!”
На выходе он пропел: “И не забудьте взять специальные больничные куртки, там ещё утро, поэтому холодно!”
Ким зевнул и сонливо пробасил: “А ещё он выгонит нас, если мы не придём.”
“Перепил чего-нибудь…” – предположил Ярослав и был абсолютно прав, только в процентах ошибся, а также он добавил: “Антисонливого. Пошли, давай.”
Когда Сергей нехотя встал в кровати, он и Настя договорились не будить Андреева. “Пусть он поспит” – решили они – “Наверняка его не заметят.”
Стоило и аккуратно прикрыть за собой шатающуюся дверь, как Борис уже бежал в их сторону. Настя поспешила на улицу, а Баранин оповестил Сергея о том, что все уже проснулись (про Андреева он, разумеется, забыл) и после скороговоркой произнёс свои восемьдесят пять личных правил.
Сергея тут больше удивило, что как-то можно было произнести правила, написанные так, чтобы специально их надо было говорить монотонно, стихами и даже попевать их, как это получилось у администратора. Удивительно, но “радостный” Борис вызывал меньше злобы, может из-за хорошего голоса, хоть и неожиданного, а может и из-за “счастливого” настроения – точно ответить на этот вопрос нельзя.
На улице собрались все, кроме Сергея Андреева. Активная Галина держала за руку пассивного и меланхоличного Платона. Оба не хотели спать и были более-менее в состоянии понимать, что происходит. Меланхоличность Галиева объяснялась близким присутствием, в пяти шагах, Ильи Енисеева. Он хоть и полностью спал стоя, как-то сквозь сладкий сон умудрялся доставать Платона и при этом иногда есть помидор, который он забрал из столовой “по пути”.
София Реве следовала за Борисом со своим верным блокнотом, чуть ли не наступая на его пятки. Её интересовала такая быстрая перемена в администраторе.
Остальных можно было и не считать – они спали на скамейке, прижавшись друг к другу, чтобы немного согреться: никто и не подумал взять куртки от больницы – они были уродливыми, и Сергей снял её, так как они ещё были и дырявыми.
Лёва Горьки отошёл за угол, так, чтобы никто его не увидел там. Веня пошутил, что “Горький” пошёл курить. Почему-то Сергею показалось, что это не шутка.
Борис чего-то поносился, поговорил про прекрасную погоду и упорхнул под предлогом новой идеи, которую он реализует на обеде.
Но до обеда ничего не происходило, как и после. Но стоило часам пробить 16:00, как через невидимые громкоговорители послышался голос уже более серьёзного Бориса: “Всем срочно собраться в холле, около стойки регистрации! Это важно!”
“Что такого важного может быть и что это за идея?” – подумал Гиров. Он до обеда сходил и проверил всё-таки ключ от третьего этажа, который подошёл, ничуть не удивив Сергея. Он ещё боролся над второй задачкой, но так и не понял её.
“Внимание!” – радостно и “заряжённо” кричал Баранин – “Что изменилось? Как вы думаете?”
Весь клуб понять этого не мог. Коллективный разум подводил друзей и хороших знакомых. Здесь были все и только Веня, Эндрю, Семён и, разумеется, Лёва, не придавали значения очередному “безумию” Бориса.
А он, между прочим, продолжал: “Не поняли, да? Нет? Да как же так? Присмотритесь!” – упор был сделан на последнее слово и что-то очевидное напрашивалось спросить, но…
“Ну, так не интересно…” – опечалился “весёлый” администратор – “Никого кроме нас нет!”
И действительно, пошёл шёпот. “А где они?”, “А как же так?”, “А когда полдник?”.
“Я выгнал их на улицу!” – возопил восторженно, как будто это его высшее достижение, Баранин – “Но не волнуйтесь! Они вернуться, как мы закончим игру!”
Он подал какой-то знак в сторону выхода и сыграла музыка, скорее всего, обозначающая неожиданность.
“Играем в прятки!” – Сергею показалось, что он впадает в детство. Сначала слова, потом прятки…
“Вот так и становятся сумасшедшими.” – Горьки заключил и поставил диагноз Борису.
“Правила просты – я вас вижу, и вы проиграли. Задача – подняться на второй этаж библиотеки и дотронуться до бюста в виде моей головы.”
“Чего?” – послышалось со всех сторон. Женскую часть больше удивил эгоистичный бюст, который не был виноват в связи с отсутствием какого-либо мышления и возможности передвижения, тогда как большую часть мужской половины коллектива разлила сама игра и то, что участвовали в ней все.
Опять же, это было большинство. Сергею вспомнились слова Мунина о большинстве: “Большинство ведётся самыми тупыми. Ассоциировать себя с большинством всегда является проигрышной стратегией. Это не значит, что ты должен перестать быть конформистом, вовсе нет. Твой тип мышления ещё можно спасти, но ты конформист. И даже не полноценный!” – тут Арсений бы взял паузу – “Ты всегда ведёшь себя как все и при неизвестности смотришь на других, но есть одна деталь – Сергей, я поражаюсь как с таким мировоззрением можно додуматься до того, чтобы спрашивать, как правильно поступать, а не просто идти на пролом, если ситуация допускает такую возможность!”
Баранин заканчивал перечисление небольших правил: “И последнее: Я обещаю, что не буду ходить около библиотеки или около места, где находятся ключи. Я решил сыграть с вами, просто, чтобы вы не чувствовали себя уставшими от тоски этого места.”
“И сей бред закончится нескоро…” – протянул с небольшой печалью Лёва – “Ещё полтора с лишним дня.”
“Три минуты.” – громко оповестил всех Борис – “Я затыкаю уши берушами, разворачиваюсь и закрываю глаза. Считать не буду! Поехали!”
Вообще, “поехали” часто упоминалось в лексиконе Безымянной Империи как призыв к действию, ведь за этим крылась незначительная история, которая немного понравилась Сергею Гирову.
А сама история была очень короткой – “Первый человек, избранный главой Совета Учёных Безымянной Империи сказал: “С сегодняшнего дня у нас жизнь станет намного лучше. Поехали!””
Другой подобной историей, несколько копирующей предыдущую стали “выборы” в Трудовом Союзе Современных Стран. Слоган представителя единственной партии так назывался: “Нас боятся, а мы сделаем их страх ещё больше – переименуем единую Родину в: Развитых Стран Современный Союз, сокращённо РССС, вместо старого ТССС. Кое-кто даже шутил и читал как: Современный Союз Стран Развитых, сокращённо СССР.
Ну и раз речь зашла о странах мира, то почему бы не показать лозунг лидирующей партии в Акерике? Там всё просто: “Make Akerica again great!”, что можно перевести как: “Сделаем Акерику снова великой!” – причём под “великой” подразумевается наличие президента и отсутствие какой-либо мафии, а ещё сама фраза была составлена ошибочно, но кого это волновало тогда и волнует сейчас?
Ну а у Восточной Земли не было единого правителя, выборов оного, да и прочего бреда, как считали сами жители. Им куда привычнее было вонзать друг в друга копья, захватывая власть силой. Никто не был против, особенно сам народ Восточных Земель.
Тем временем игра началась.
Все разбежались, кто-то даже спрятался на виду у Бориса – просто пригнувшись за стойкой регистрации.
Сергей побежал на улицу, думая, что около бассейна можно спрятаться, но потом его осенило, что это идеальный момент для того, чтобы использовать ключ для получения ещё большего количества ключей у Бориса в кабинете.
Но Баранин уже “вышел на охоту”.
Гиров решил спрятаться в кладовке на первом этаже, ведь он уже забежал обратно в больницу.
Ему даже почудилось, что он от нервов раза три прошёлся прямо перед входом в кладовку и дверь неожиданно появилась, потому что раньше он её не видел.
“Да не, бред.” – подумал внутри Сергей – “Перечитал модных книжек, вот и всё.”
Но давайте оставим Гирова в кладовке и посмотрим, как сначала сыграли другие.
Ким Байбис и Ярослав Сетков “случайно” побежали вместе. Они выбежали в сторону пруда и того места, где когда-то сидел Арсений с Сергеем и наслаждались прохладным августовским ветром. Жаль, что сегодня было душновато.
Они забежали за угол. Перейти к правой части больницы они не могли – мешал электро-забор. Ким был в тупике, Ярослав подумывал пробежать через забор быстрее, чем его “шарахнет” электричеством.
“Ладно, пошли назад. Тут точно никуда не попадёшь дальше.” – тихим басом сказал Байбис.
“Да, наверное.” – согласился Сетков. И добавил: “И ключа тут нет.”
Но в этом “саду” уже завёлся администратор. Бежать было некуда, да и сам Борис направлялся к ним.
“Беги.” – начал геройствовать Ким – “Ты убегаешь по-тихому, пока я его отвлекаю.”
Ярослав даже не успел ничего сделать или сказать. Байбис уже начал приближаться к Баранину, надеясь, что, когда последний обратит на него внимание, Ким будет сзади администратора и тому придётся развернуться, Ярослав тогда получит шанс пройти незамеченным.
Всё сработало, как было запланировано. Сетков снова попал в больницу, а вот Ким был исключён из игры и ему пришлось присоединиться к толпе персонала больницы, который стоял в каком-нибудь шаге от забора у главного входа и немного громковато обсуждал происходящие события.
Скоро к ним присоединилась и София Реве, а также Диана Мирина. Они обе побежали в противоположную сторону от Кима и Ярослава на пруде, но тоже упёрлись в забор.
Также не повезло и Вене Вудину. Это был самый смешной провал, зато и идти ему не надо было далеко – он позировал врачам и рассказывал смешные истории, за чем и был застигнут Борисом.
Настя была плохим игроком в прятки. Она слишком обрадовалась, увидев Софи и Диану по ту сторону забора, собственно, Сеновалова видела и Вудина, из-за шума её увидел и Борис, уже начинавший расстраиваться – никто не нашёл ключ, как он верно полагал, так ещё и значительная часть игроков покинула игру, то ли специально, то ли игроки были плохими.
Лёва просто решил выиграть, назло Баранину. Он сразу пошёл на третий этаж в левом крыле. Это было серьёзной ошибкой. Даже его скептическая натура начала слышать загробные безумные звуки в полной тишине третьего этажа. Сам этаж был белым и выглядел… как коридор на тот свет? Стены, как легендарный Треугольник Малевщика, были с виду белыми, но их перекрашивали недавно, что и делал когда-то сам Молевщика. “Горькому” именно так и показалось. Но кто он такой, чтобы его очи и уши рассказывали ему, Лёве, историку Полики, что он слышит и видит?
Но с третьего этажа он ушёл и направился по палатам, взяв на себя риск отсутствия там возможности нормально спрятаться или уйти.
По палатам также ходил и Семён Доско, а потом они втроём встретились в 5ой палате с Олей Птицыной. Тут же их настигнул Баранин, который внимательно следовал за Семёном, но решил сразу не говорить, что тот проиграл, а найти его друзей. Так Лёва проиграл тоже. Оля не постеснялась спрятаться за ширмой под койкой Горьки. “Горький” заметил это, но решил передать ей свою “эстафету”.
Кейт Зорька была на улице и видела, как проиграл Веня Вудин, а затем и Настя. Она пряталась в дальней от входа части декоративного бассейна. Там было много кустов и парочка деревьев, за которыми можно было незаметно спрятаться, особенно не настолько высокой девушке, как Кейт.
Бассейн как будто приманивал Зорьку. Что-то в нём было такое… завораживающее. Кейт точно хотела прийти сюда ночью, под лунным светом.
Ключ она тоже не нашла и подозревала, что он всё-таки где-то в больнице. Борис ходил слишком хаотично, чтобы понять, как попасть к ключу и где, он собственно, лежит.
Читатели, наверное, подозревают, что ключ от кладези знаний, как выразился бы Лёва, находится в правой части больницы и будут совершенно правы. Баранин ни за что не стал бы мухлевать, ради победы, поэтому он и не мог подумать оставить его у себя в кармане, хотя подобная идея приходила Сергею Андрееву.
Вот кто уж точно относился к игре со всей доступной ему серьёзностью! Благодаря природной “незаметности”, он практически прошёл мимо настороженного лица Баранина. Повторять этот трюк ему не хотелось, зато не нужно было прятаться под стойкой регистрации, как Платону и Галине. Их правда, Борис нашёл, после поимки Лёвы и Семёна. Галиев и Хайева не играли совсем, они просто хотели спрятаться от Ильи Енисеева, который спрятался в столовой, заодно взяв пару бесплатных фруктов.
“Андрей” был в главном коридоре и прекрасно видел, как поймали парочку. Он пошёл в сторону правого крыла, как неожиданно увидел в углу, в тени, Бомани Абдула, который считал, что хорошо спрятался. Для Бориса, может быть, и хорошо, но Андреев испугался от неожиданности и побежал в сторону кладовки, дверь из которой открылась – Сергей Гиров решил выглянуть.
“Андрей”, опешив ещё больше, влетел в кладовку, Гиров успел выскочить до жуткого грохота – Андреев врезался в швабры, опрокинув их.
Так нашли второго Сергея. Гиров успел убежать на лестницу в правом крыле, по пути помахав выглянувшему на шум Илье, который где-то сделал бутерброд с колбасой.
Бомани Абдул решил сменить позицию, но облако, закрывавшее солнце в данный момент, предательски дало небольшое окно, послужившее причиной поражения Бомани.
И осталось очень мало участников:
- Сергей Гиров, стремившийся к третьему этажу.
- Илья Енисеев, выглядывающий из столовой и с планом отступления на кухню, где всё-таки работала Лидия Мунина – на неё не действовали никакие угрозы и приказы. Вкупе с абсолютным игнорированием любых звуков, это была неостановимая куча мяса, ведомая собственными, зачастую странными, целями.
- Кейт Зорька, решившая пройти с правого запасного выхода в больницу, вместо основного, опасного.
- Оля Птицина, которая поменяла роли с Бараниным и начала следить за его перемещением, пытаясь помочь оставшимся игрокам.
- Игорь Северный, который удивительным образом оказался в одном небольшом кабинете на втором этаже правой части больницы.
Стоп! А где Игорь был всё это время до этого? Это интересный вопрос.
Сначала он спрятался с Ильёй в столовой, но на него начала кричать повариха и ему повезло, что Борис вышел подышать свежим воздухом на улицу в то время. Решив сменить позицию и не выдавать таким образом друга Енисеева, Северный пошёл на третий этаж правого крыла.
Его мысли были просты: “Кто-то должен искать ключ с самого начала, потому что многие от неожиданности пойдут просто прятаться.”
Но третий этаж был чист. Даже самое очевидное для Игоря место – кабинет администратора психиатрической больницы, стоящей на небольшом холме, который всё-таки был выше остальных и где река протекает с юга на северо-восток, огибая холм, самое лучшее место для сокрытия ключа, да и сам Баранин на третий этаж за всё это время не заходил.
Он был почти прав – Борис не ходил около ключа, но предмет, открывающий библиотеку, был на втором этаже, в том самом кабинете психотерапевта, где Северный в данный момент и присутствовал.
Игорь было вышел, но увидел Олю, несущеюся к нему со скоростью патологоанатомов в стандартных детективных сериалах в Трудовом Союзе. Птицина и сама хотела стать такой же, но в реальности, потому что у неё хватало ума понимать, насколько всё сложнее в жизни, нежели на съёмках.
Северный подождал с начинающим патологоанатомом в кабинете психотерапевта, пока администратор больницы нагуляется на третьем этаже.
Надо сказать, что Баранин кого-то услышал, когда ловил Сергея Андреева и Бомани Абдула. Поэтому он и пошёл проверить третий этаж.
Сергеям везёт. “Почему?” – спросите вы. Смотрите за развитием сюжета, читатели.
Гиров был на третьем этаже, уже в кабинете Бориса, рылся в шкафу, думая, брать ли все ключи – они так идеально висели на крючках, что если сами ключи не искать, то и нельзя будет заметить их пропажу.
Он взял два ключа и услышал, как кто-то уверенным шагом идёт в его сторону. Не желая испытывать удачу, Сергей решил повесить ключи обратно, чтобы не было заметно, как он здесь побывал, но вот беда – он забыл какой ключ где висит! Зная характер администратора, можно было понять, что даже исчезновение малейшей пылинки заставит его всё пересмотреть. По чистой случайности, Гирову повезло и он повесил ключи не так как хотел изначально, но было уже поздно что-либо менять: Баранин уже зашёл в кабинет и Сергей еле-еле успел спрятаться под стол у окна.
Но когда Борис проверил шкаф, ничего не случилось. Это потому что человек, не знающий, что означает вторая загадка Мунина, ошибся, но эта ошибка и была верной последовательностью разнообразных ключей!
В этот момент, в Гирове включился настрой на победу и азарт, который по силе был равен игрой в слова с Настей.
Другому Сергею тоже повезло. “Андрей” попал в поле зрения администратора, но Бомани Абдул отвлёк его внимание. Андреев не шевелился и Баранин просто забыл о нём! Действительно, магия. Сергею даже показалось, что он становится прозрачным, но это, конечно же, было лишь ощущение.
Но вернёмся к Гирову. Борис проверил ещё и дверь-спальню, о которой Сергей и не подозревал. Никого не найдя, он удалился на второй этаж, с которого уже ушли Игорь и Оля, в сторону библиотеки.
Читая столько вещей про Бориса Баранина можно задуматься о таком вопросе как: “Если он такой внимательный, почему он так невнимателен к людям?”
Такова особенность администратора данного учреждения. Он решил сыграть с другими не для того, чтобы они развеялись, хотя это была хорошая причина сыграть, но ради того, чтобы забыть о жене и своём сыне, которые сейчас были неизвестно где. Это не помогало, он до сих пор думал о ней и о семье в целом. Казалось, что Борис придёт к выводу, что из-за него погиб Арсений Мунин, который решил бежать от настойчивости Баранина, но нет! Эта идея казалась администратору бредовой и он её отбросил, в отличие от Игоря Северного, не могущего смириться с данной навязчивой мыслью.
В это время Оля, забравшая ключ у более высокого, но сейчас более медленного Игоря, побежала открывать библиотеку. Ключи были старые, как и двери, хотя больницу построили не так уж давно – явно не на столько, чтобы всё стало таким ветхим. Хотя… какие-то странные и почти незаметные изменения коснулись Безымянной Деревни после смерти политика, желавшего лишь защищать интересы своей Империи, но не править ей.
Когда Северный подошёл и с первой попытки открыл дверь, Птицина втайне снова восхитилась Игорем. В это время Кейт, повстречавшаяся с Енисеевым, пошла в сторону палат.
Самому же Илье не повезло, как Андрееву, которого он увидел и решил следовать за ним. Стоило выйти из столовой, как на лестнице он напоролся на администратора. Это была самая неожиданная встреча, настолько, что остатки бутерброда упали на пол и Енисеев выкинул раскрытую правую ладонь вперёд. Это не спасло его от проигрыша.
Кейт побежала по палатам, где её и услышал Борис. Когда она поняла, что он близко и идёт за ней, было поздно прятаться и она просто распахнула дверь в шестую палату, где и провёл тщательный “обыск” Баранин. Зорька выбыла.
Андреев, увидевший, что библиотека открыта, зашёл внутрь и победил также, как и Оля с Игорем. Баранин не успел их поймать, но сел в засаду на последнего участника – ключного “магната”.
“Магнат” аккуратно пробирался вперёд, стараясь по возможности не шуметь ключами, рассованными по карманам. Но на втором этаже, почти дотронувшись до бюста, был схвачен Борисом.
“А это неважно.” – думал он, пока Баранин поздравлял Олю, другого Сергея и Игоря с победой, которые получили НИЧЕГО – “Зато ключи у меня. Время думать над второй задачкой.”





Глава тринадцатая. (Задачки, часть 2)

“Нет, ну я так не могу!” – беззвучно воскликнул Сергей поборов желание взмахнуть руками – “Я не понимаю, что это за ключи к ложным книгам!”
Он уже смотрел на задачку всеми видами известных ему смыслов, но сейчас, лёжа на кровати, вечером в субботу, после ужина, Гиров так и не понимал, что от него хотел Мунин.
Сергей перевёл взгляд на Настю, немного уставшую читать книгу о лишайниках на территории Трудового Союза. Больше никого не было.
“Вух…” – странно вздохнул Гиров – “Настя?”
“Хм?” – неопределённо отозвалась Сеновалова.
“Помнишь я говорил, что мне интересны книги, которые читал Арсений?” – После упоминания Мунина, Настя всё ещё продолжала оставаться спокойной.
“Прав был Ярослав – попечалится дня два и всё.” – пронеслось в голове Сергея.
“И?” – Лихенолог явно не понимала, куда клонит Гиров.
“Так вот…” – ключной “магнат” достал вторую загадку Арсения и протянул её Сеноваловой – “Это уже вторая записка Мунина. Я просто не решался рассказать о них.”
Настя замолчала. Видимо, это для неё было немного неожиданно, да и два целых дня ещё не прошло, хотя, с другой стороны, она никогда не переживала одинаковое количество времени.
“Да…” – наконец она начала говорить – “Арсений… Он любил задачки и головоломки.”
“Я не могу их решить и…” – тут Гиров достал первый листок, который он достал из куртки трупа – “Тут есть обращение к Лёве. Я думаю, что Арсений предлагает не только мне, но и всему клубу или, как минимум, Горьки, решить эти задачки. Кто знает, сколько их ещё?”
“А… Ну… Почему ты тогда обратился сначала ко мне?” – Вначале замялась, потом резко спросила Настя.
Сергей замялся, не зная, как это сказать, но выражение его лица сразу подсказало Сеноваловой, что “Горькому” он не так сильно доверяет.
“Хм…” – тоже задумалась над головоломкой Настя – “Я думаю, что нам стоит обратиться к Лёве. Может быть, Арсений ему что-то важное рассказал.”
“Завтра?” – уточнил Гиров.
“Нет. Мы пойдём прямо сейчас.” – отказалась Лихенолог – “Чем дольше мы ждём, тем больше вероятность потери важных воспоминаний Лёвой.”
“Логично.” – заметил Сергей, еле поспевая за воспрявшей Настей.
“Не спеши так? Я тебя догнать не могу!” – взмолился Гиров – “Почему ты вообще так мчишься? Тебе эти задачки должны быть намного менее интересны, нежели мне!”
Сеновалова неожиданно остановилась как вкопанная.
Она развернулась и ответила, догоняющему её Сергея: “Эти задачки… Головоломки… Они как бы… Ну… создают впечатление, что Арсений… ещё среди нас.”
Насте было сложно произносить эти слова, это было заметно. Но глаза были спокойны, не дрожали, как в пятницу.
Веня рассказывал очередную историю. Гирову вновь захотелось услышать ещё один рассказ из жизни Вудина, только с самого начала, но Настя не дала этому свершиться. Пока что.
“Лёва.” – обратилась Сеновалова – “У меня есть небольшое предложение насчёт клуба. Надо обсудить. Наедине.” – она сделала ударение на последнем слове, заметив, что “Горький” не особо хочет отрываться от партии в карты с Семёном.
“Иду-иду, …” – он хотел ещё что-то добавить, но передумал и просто быстрее поспешил к двери.
“Ну чего?” – немного зло и раздражённо спросил он, даже не сразу заметив Сергея. Последний предположил, что партия в “дурака” складывалась в пользу Лёвы, но внезапное появление Насти испортило всё, потому что Доско уже перемешивал карты, под предлогом того, что якобы он может “подтасовать оставшиеся карты”.
“Сергей, передашь ему?” – обратились обе пары глаз на Гирова: Настя так и не взяла бумажку из рук ключного “магната”.
Он немного смущённо ответил: “Да, конечно, вот.” И протянул первую загадку с обращением к Лёве.
“Я пишу стихи лучше.” - презрительно хмыкнул он и собрался уходить – “Это всё? Я пошёл тогда…”
“Нет, погоди!” – воскликнула Сеновалова – “Ещё вторая есть записка!”
“И что вы от меня то хотите?” – Непонимающе спросил Лёва у обоих “детективов”.
“Ну, мы подумали, что раз Арсений обратился к тебе, значит, он мог, теоретически, оставить какую-нибудь информацию?” – предположил Сергей.
“И чем быстрее мы узнаем об этом, тем больше шансов, что ты это забудешь!” – добавила Настя.
“И, скорее всего, Мунин как-нибудь тебя оскорбил по-особенному? Так, что ты это запомнил надолго?” – продолжил Гиров.
“Да и Сергей в понедельник уже уходит отсюда, верно?” – обратилась к нему Сеновалова.
Гиров согласился кивком.
“Да Боже мой!” – изумился Лёва – “Нет! Нет, ничего он мне такого не говорил! И особенных оскорблений тоже не было! Я даже немного рад, что его больше здесь нет. Серьёзно.”
“Но ты ведь скажешь нам, если вспомнишь, да?” – умоляюще попросила Настя.
“Если мне будет, что вспоминать.” – философски ответил Горьки – “А теперь простите, но у меня партия в картишки, пока!”
Когда Лёва немного нарочито хлопнул дверью в пятую палату, Сергей произнёс: “А ведь Арсений дал им эти карты и прочие настольные и азартные игры…”
“Тогда… Завтра продолжим думать?” – расстроенная Сеновалова спросила Гирова.
Он снова кивнул, соглашаясь.
Около четвёртой палаты она замедлила свой шаг и обратилась к Сергею в последний раз за эту субботу: “Спасибо тебе. Действительно, спасибо.”
Гиров отметил, что Настя снова просияла, проговаривая последнюю фразу.
Он зашёл сам и лёг спать.
“Жарковато стало.” – ответила Кейт Зорька на завтраке в воскресенье, на вопрос Петала: “Почему ты сняла эту коричневую курточку?”
Что странно, в воскресенье похолодало или, как минимум, Сергею Гирову показалось, что ветер стал сильнее, но жарой и не пахло, точнее, не ощущалось.
Но завтрак больше ничем примечательным, то есть новым, не ознаменовался. То есть да, конечно, Илья всё ещё приставал к Платону и Галине, Игорь кое-как им помогал, хотя сам был в своих расчётах – до завтрака он подошёл к Гирову и сказал, что Луна ведёт себя как-то неадекватно и что его расчёты допустили не маленькую ошибку, а невероятный промах. Как это помогло ему успокоиться – так и осталось секретом для Сергея. Последний, кстати, хотел бы узнать, но сейчас была другая задача, которая упорно не поддавалась.
Но, в конце завтрака, Лёву всё-таки осенило. Настя в этом и не сомневалась. Сеновалова всегда выделялась на фоне остальной женской части группы – она не общалась с женским коллективом настолько часто, насколько это делали другие представительницы.
Ещё не до конца проснувшийся Гиров, из-за своего сегодняшнего кошмара, сложно запоминаемого, надо признать, не мог нормально думать, но постарался проснуться, когда к ним подсел Горьки.
“Да, я тут вспомнил кое-что странное.” – начал он – “Мунин сказал, что-то по типу: “Ты бы почитал историю Полики. Хотя я не уверен, что ты там найдёшь хоть часть правды. Если честно… то я вообще сомневаюсь, что там сможешь что-либо найти.” Я не придал этому значения с самого начала, ну оскорбление как оскорбление, ничего необычного. Но про мою страну, страну моих предков он никогда так своими устами не говорил! Вот и решил рассказать. Может поможет.” – паузу Арсения он не выдержал достаточное количество времени, но всё же, только второй Сергей услышал эти факты, кроме, собственно, первого Сергея и Насти.
Но как это потихоньку становилось популярным, Андрееву всё меньше уделяли внимания.
“О боги!” – также тихо “возмутился” он. Гиров вспомнил, что “Андрей” говорил за всё это время – “игра” на память была всё ещё увлекательной: “Где они?”, “Ладно.”, “О боги!”, “Вымолвишь…” и “Там.”
Долго думать над второй задачкой Арсения не пришлось и Сеновалова потащила Сергея в библиотеку.
“Нам нужна история Полики!” – радостно сообщила она информацию Гирову – “История же – второй этаж?”
Но на втором этаже этой книги не оказалось. Сергей не поменял своего твёрдого решения не рассказывать о ключах ко всем дверям больницы.
Для приличия они вдвоём ещё немного побродили по бессмысленной библиотеке, но Сеновалова сдалась и ушла в палату дальше думать.
А вот Сергей вспомнил. Он вспомнил, что на первом этаже есть всякие книги-вымыслы и детские рассказы. Не в стиле Арсения разрушать порядок, особенно в библиотеке, но чем чёрт не шутит?
Книга нашлась. Она стояла около секретного рычага, которым Гиров пользовался, когда искал Мунина. “История Полики” была на удивление лёгкой, хотя выглядела, как будто в ней страниц 700.
Причина её лёгкости сразу раскрылась. Обложка была макетом и начинку нельзя было увидеть, не разрушив обложку. Но на корешке Сергей увидел отверстие для ключа и вскоре нашёл нужный из своей “коллекции”.
Внутри была ещё одна записка:
“Ищешь ответы дальше?
Решаешь задачки?
Найдёшь ты больше,
Лишь послушай словечки.
Слова Андреева, которые он дешифрует,
Используя мою подсказку и книгу-манускрипт.”
“Ну, теперь я знаю свою следующую цель.” – подумал Сергей, решив почему-то не делиться этой находкой несколько часов, пока до обеда не оставалось меньше сорока минут.
До обеда Гиров также пошёл искать тёзку Андреева. Ведя малоподвижный образ жизни, его легко было найти дремлющим на своей койке в четвёртой палате. В этот раз исключения не произошло.
И только сейчас Сергей заметил, как болотного цвета глаза у лежащего были направлены не на появившегося в их радиусе обзора Гирова, но на небольшой сборник задач для дешифрирования. Хотя “болотные” глаза Андреева вроде как хотели посмотреть и осмотреть Сергея Гирова, но не решались, вели себя также, как и их обладатель – тихо и незаметно. Даже блеска в их глазах было очень мало, как у мертвеца.
“?” – так отвлекался молчаливый Сергей, без слов, только взглядом показывал своё отношение ко всему вокруг, закрывая нос “странной” чёлкой.
“Я тут кое о чём подумал…” – издалека начал Гиров и решил подходить к теме не спеша – “Арсений оставлял тебе какую-нибудь бумажку с неким кодом?”
В ответ он получил эту самую бумажку, скрытую за книгой. Когда Сергей хотел спросить у лежащего Сергея Андреева, насколько много он перевёл, в палату ворвалась пара людей, активно обсуждающих задачку Мунина. Лёва был в числе вошедших и смог успеть протиснуться к Гирову, чтобы Андрееву высказать всё, что он думает о тех, кто подслушивает “важные” разговоры за завтраком.
“Ну, теперь весь клуб знает о задачке.”
Выражение “Андрея” говорило о том, что: “Раз об этом начали говорить, то и я могу рассказать про это, тем более, что у меня есть своя задачка, только в виде закодированного набора слов в случайном порядке, из которого нужно ещё составить текст.”
Это всё смог “перевести” Эндрю Петал, оказавшийся рядом как нельзя вовремя.
Гиров в это время успел прочитать бумажку и понял, что где-то такой набор слов он уже видел, поэтому помчался в библиотеку, сам не зная, зачем было так торопиться, видимо, чтобы успеть к обеду, начинающемуся через десять минут.
Вы догадались какую книгу ищет Сергей? Верно, “История цивилизации Патикуталь.”, не под редакцией Ошукача, немного глупого “историка”, если это вообще применимо к его работам.
С другой стороны, Полика была очень странным местом. Неважно, насколько давно её захватил Трудовой Союз и полностью поглотил, и уничтожил, как страну, все всё равно называли людей, родившееся на той территории, выходцами из Полики.
“Вот! Нашёл!” – обрадовался в мыслях Сергей, дойдя до того места, про которое ещё вечером в понедельник рассказывал ему Арсений, фанатично “уверовавший” в правдивость мифа – “О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!”
“Надо это запомнить.” – тихо, вслух сказал Гиров, чтобы не забыть: Ему было легче запоминать вещи, когда он их проговаривал, как и большинству людей на планете.
Он пошёл на обед, а в это время, Андреев очень увлёкся переводом с другой стороны листочка, которую никто не заметил – у этого Сергея даже появилось чувство, что перестали замечать или, хотя бы, обращать внимание на предметы в его руке, пока они другим не нужны.
Илья Енисеев пытался обмануть Лидию Мунину, погружённую в свои проблемы, которых не было – она просто не желала говорить с другими, но на этот раз решила не говорить об этом напрямую: она же знает “этЕкет”!
В это время Кейт Зорька сменила тёмную рубашку со стразами на более лёгкую, но тоже чёрную или, скорее, тёмно-синюю блузку, пояснив это словами: “Жарко же!” Она очень сильно скучала, что Андреев не пришёл на обед, появившись только под конец – а то как её сыграть в, единственный на весь коллектив, телефон?
София Реве в последнее время увлеклась жизнью Эндрю Петала. Конечно, ничего не доходило до “обнимашек” Платона и Галины, которых уже даже Илья не мог отвлечь, но Софи постоянно маячила пере носом у Андрея Лепестка, хотя последний не был особенно против.
Ким Байбис ушёл в литературу сразу на обеде. Раньше Сергей не замечал этой особенности за ним, хотя, может быть, он не видел этого раньше?
Конечно, неожиданные изменения происходят с людьми постоянно, даже Сергей, даже Арсений, даже Лёва и Настя замечали это за собой. Некоторые предпочитают думать, что они остаются теми, кем себя считают, но никто не может полностью описать себя – на это уйдёт вся своя прошлая жизнь. А, очевидно, если вы будете перечислять всю свою жизнь, то вы точно изменитесь, причём и физически тоже – жажда и голод закончат ваш рассказ несколько раньше.
"Пойдём, потанцуем, как танцевали лет 10 назад.” – Сергей услышал, как Эндрю предлагает Софии потанцевать около бассейна. Она, конечно же, согласилась – ей в голову пришла новая идея: проследить за обычным днём среднестатистического человека.
Но Эндрю Петал был точно не в середине на линии “общей” статистики людей. Карие глаза, да, чуть-чуть лохматая чёлка, да, даже светло-вороной цвет волос, да, это всё было примерно средним, но… Эта улыбка, бесконечно сражающаяся с унынием окружающих. Ощущалась атмосфера по-другому, когда Андрей Лепесток был близко: как будто весь мир неожиданно просветлел. И ему, Эндрю, даже не надо было смеяться или рассказывать смешные истории, чтобы разрядить обстановку – достаточно было всего лишь… быть, как ни странно.
Судя по всему, именно из-за этой дружелюбности, этого жизнелюбия, этого тотального, полностью ощущаемого, жалко, что только ощущение, небольшой след могли передать счастье, его выбрала Софи, как первый “эксперимент”.
Плюсом к внешности Петала можно отнести чёрные брюки, скорее всего из Акерики, которыми он даже не щеголял перед “бедными учёными”. Вообще, этот стереотип, клише, что абсолютно все Акериканцы презирают Безымянную Империю, пришёл из Трудового Союза примерно в таком виде: “А вот мне та бабка сказала, что её внук подчерпнул от подружки тёти двоюродного брата, чей дед услышал это от своего отца, а тот от своей матери, чья бабушка была Поличанкой, где выдающийся историк Ошукач услышал это от простого рабочего из Трудового Союза, чей прадед жил ещё во время захвата Францинии и услышал это от коренной подруги-Фарижанки, которая уверила его, что это абсолютная правда, что Акериканцы намного богаче Безымянной Империи и что поэтому первые презирают вторых.”
То, что тогда Безымянной Империи ещё не существовало как таковой, никого не смущает и что об Акерике тогда и не слышали?
Но так устроены все слухи. Кто-то что-то сказал и вы можете это преобразовать как вы захотите. В этом вся суть рекламы с популярными личностями и прочими подобными вещами, как мне не прискорбно передавать эти мысли Гирова.
Обед тем временем кончился. Енисеев пошёл за третьей порцией, Кейт посетовала на то, что окна лучше открывать. Лёва вступил в небольшой спор, хотя обычно он устраивал перепалки, но чаще всё-таки на важные для него темы.
Гиров же пошёл куда глаза глядят. Он не мог понять, где находится следующая подсказка. Как было сказано раньше, никто так и не заметил продолжение секретного кода с другой стороны листка, хотя о самом листке знала лишь пара человек. И что бы произошло, если бы Сергей Андреев не решился попробовать поработать над другой стороной листка? Эта история точно бы закончилась раньше, скорее всего или, что тоже вероятно, была бы рассказана в другом ключе.
Между всеми тёзками всегда есть связь. Если подумать логически над этим, то это легко подтвердить. Представим, что у всех Сергеев есть какая-нибудь связь. А потом мы должны вспомнить, что в мире намного больше Сергеев, чем просто Гирова и Андреева. Из этого следует вывод, что любые два Сергея в чём-то похожи. И так со всеми именами и даже фамилиями. Как минимум, по тому что у них одинаковые имена или те же фамилии, но вот если убрать последнее предположение, то… Бедные Аменхотепы – единичные экземпляры с неповторяющимися именами.
Каким-то необъяснимым образом, Сергей, который ключной “магнат”, додумался спросить о другой стороне той задачки Мунина, которая сейчас была в руках второго Сергея.
И он даже передал листок с уже переведёнными словами! Да, они, конечно были немного странными: “Вверх. Смотреть. Вниз. Земля. Три. Этаж. Разговор. Ночь. Луна.”, но по сравнению с фразой, которую Гиров расшифровал меньше чем за три часа, а Андреев бился над ней больше полугода, это была невероятная скорость работы дешифратором.
Такой набор слов явно отсылался к третьему этажу библиотеки, где был разговор Сергея с Арсением, но Гиров пока решил не идти туда, а всё рассказать Насте. Также об этом узнал и Игорь, который просто прогуливался в этот воскресный день.
Стоит отметить, что “магнат” рассказал только о том, что он нашёл фразу, которая была на листе у Андреева, причём ни саму фразу, ни про обратную сторону листа он не сказал – только сообщил, что вечером стоит Сеноваловой пойти с ним – посмотреть вниз с крыши над библиотекой. Последнего Северный не услышал – Игорь рассчитывал новую формулу трения: возможно, что старую можно было сократить до более лёгких чисел-констант.
Но вот и приближался вечер. Небо стало нежно розовым, немного жёлтым, хотя солнца почти не было видно – стало неожиданно рано темнеть, нежели пару дней назад. Сознание и воображение Гирова перенеслись в эпоху рыцарских турниров. Но что-то пошло не так и он никак не мог настроиться на нужный лад – у вдохновения есть такая особенность, как возможность просто не приходить в определённые моменты, когда, казалось, что всё идеально и навещать человека тогда, когда это совершенно не нужно: Например, во время другой важной работы, которая требует… вдохновения?
“Нет, это бред.” – отогнал от себя эти размышления Гиров и снова посмотрел сквозь тонкое стекло.
А тем временем очертания синей сферы становились всё больше и больше… И вот уже поползла новая, чёрная сфера, поверх старой светло-, а затем и тёмно-синей. Небесное светило исчезло и Луна также не стремилась появляться. Но вот и пошёл неполный месяц – она пошла на убыль. Это появление её в таком виде абсолютно разрушало весь “точный” лунный календарь Игоря Северного.
Пришло время оповещать Настю, которая безуспешно для обоих Сергеев, если бы Андреев тоже смотрел в её сторону, хотя с его койки это было физически невозможно, пыталась всем своим видом показать, что уже прочитанная ею книга, сегодня, ещё не закончена в плане осмысления этой кипы скреплённых воедино бумажек. Имеет шансы на успех то предположение, что актёрская игра, казалась Сеноваловой почти идеальной.
Первая часть пути, до самой библиотеки происходила в тишине. Но вот как только они зашли за дверь первого этажа, Настя начала говорить.
“Вот знаешь.” – обратилась она к Гирову – “А ведь я всегда любила мальчишеские группы больше, чем девчачьи. Просто… понимаешь, я никогда не любила просто сидеть на месте, играть там во всякие куклы, шить и скучать. Экстрим меня притягивал всегда…” – Сергей пропустил Сеновалову вперёд на лестницу на второй этаж.
“… Это ощущение непередаваемо. Карабкаться по деревьям, лезть всё выше и выше, чувствовать, как воздух становится чище, отрываться от этой земли всё дальше и дальше, от забот, от той нудности! Бежать, прыгать, веселиться! Быть свободной ото всех, смотреть с крыши вниз, ведь даже сейчас мы идём это делать, да?” – Сергей кивнул, немного заворожённый этой “исповедью”.
“С мальчишками даже веселее.” – продолжала она, пропустив на этот раз Гирова, чтобы тот открыл дверь. Теперь Настя не сомневалась, что у него есть ключи от третьего этажа – всё шло так замечательно, она могла рассказать ему обо всём! Ничто не могло пойти не так, просто не могло! – “Их истории, они полны счастья, дружбы, нет этой “нудноватости” взрослых! Это ли не счастье?”
Сергею было сложно с ней согласиться. Его счастье было лишь в одном – изучение нового. Каждый день, неважно где, хоть путешествуй, хоть оставайся дома, но изучай, анализируй, понимай, принимай, философствуй, обрабатывай, но ищи новое, развивайся, оставаясь самим собой и одновременно меняйся от собственных выводов! Вот в чём было его счастье – быть где угодно, потому что дом не важен, оболочка не важна, а лишь внутренний мир и чистота, “натуральность”, имеют значение, весомое для Сергея.
Тем временем, снова замолчав, они вышли на крышу. Уже была почти ночь, но Луны не было видно в темноте – её скрывали облака, так неожиданно появившиеся и закрывшие объект поклонения многих народов и даже цивилизаций прошлого.
Внизу был виден бассейн, правее располагалась сперва старая на вид, но на самом деле необычайно прочная обсерватория, где стоял вопрос о существовании там работников. На север и чуть-чуть западнее располагался очередной сад. Это даже был не сад в прямом смысле слова, а несколько больших клумб с хаотичным порядком цветов, которые правда должны по задумке создать что-нибудь, но нет! Они выглядели завядшими.
Настя пододвинулась ближе к Сергею, который также сидел, свесив ноги, чтобы не смущать Сеновалову сделавшую это как только она забралась наверх.
“Всё-таки она удивительный человек, как и все мы.” – подумал Гиров – “Думаю, что ей легко будет найти свою вторую половинку.”
На любовную тему Сергей предпочитал не думать и не размышлять. Его мысли были просты – либо она ему встретится, либо он умрёт один, но с большей библиотекой знаний, которые он обязан оставить предкам, чтобы прогресс не только технический, но и “философский” шёл дальше.
Долго они так сидели, видимо очень. Воздух стал почти ледяным и Сеновалова не выдержала.
“Я, пожалуй, пойду.” – сказала она, посмотрев на выглянувшую пару минут назад Луну и переведя взгляд на Сергея – “Ну, до завтра?”
“Ну давай, пока. А я пока здесь посижу.” – Гиров хотел думать над задачкой один, поэтому даже немного обрадовался уходу Насти.
“А ты ведь завтра уходишь в полдень?” – попыталась уточнить она, уходя вниз – “Я буду скучать, наверное.”
“Я тоже.” – искренне ответил Сергей и пожелал спокойной ночи.
Он пытался увидеть хоть что-нибудь, что продвинет его в расследовании загадок – времени оставалось всё меньше и меньше.
Наконец, он обратил внимание, что цветы не были завядшими, им просто не хватило света Луны! Но то был странный рисунок. Три лунных месяца и стрелочка, ведущая к озеру.
Нет, Сергей, конечно бы понял, что в определённую фазу Луны надо пойти на озеро, и что-то там сделать, но… три фазы Луны? Как такое возможно? Само ночное светло, кстати, стало тусклее, но осень была близко, так что это не так уж и важно.
Это было необъяснимо. До тех пор, пока наверх не забрался Игорь Северный.
“Настя сказала, что ты ещё здесь.” – поприветствовался он – “Я тут зашёл, только ради того, чтобы поблагодарить тебя за твой совет о принятии совершённых событий. Это скинуло такой груз с моей души, ты не представляешь! Может быть, я смогу тебе чем-то помочь?”
“Не думаю…” – начал Сергей, но быстро попросил – “Слушай, а не можешь посмотреть вниз? Тут что-то странное с клумбой и с… бассейном?”
Да, искусственный бассейн явно был не в порядке. Ну а как ещё в нём могла отражаться полная Луна, когда на небе был просто месяц? И вода ещё шевелилась в нём, но это из-за ветра, скорее всего.
Игорь быстренько подошёл и посмотрел. Через десять секунд и сорок три наносекунды хлопнул себя по лбу и сказал, что никогда не видел подобного шифра! Это три фазы Луны!
“Семнадцатая, девятнадцатая и двадцать вторая! Все убывают!” – крикнул он, даже громковато, что Гирову пришлось успокаивать его – “Ну а в бассейне полная! Удивительно! Как такое возможно? Неужели Арсений что-то смог сделать с Луной?”
“Бред.” – оба “учёных” заключили данный факт.
Потом Северный убежал также быстро, насколько громко он рассказал о фазах Луны – лишь тёмно-сиреневый в темноте пиджак был заметен.
“Чудак он конечно…” – пронеслось в голове Сергея – “Слишком неусидчивый, хотя, он же всё-таки сделал этот лунный календарь. Но неправильный. Или Арсений… Действительно ли он мог что-то изменить с нашим миром? Он ведь тоже, по сути был чудаком. Как и все мы, разумеется…”
От размышлений и рассматривания притягивающей молочной Луны его отвлёк Ким Байбис своим басом, усы он немного постриг, да и белая рубашка выглядела по-другому – как будто она предназначалась для физкультуры, а не для летней спокойной прогулки.
“Слушай, Сергей.” – неожиданно Гирову показалось, что крыша библиотеки стала очень хорошим местом для очередных диалогов между двумя и более людьми – “У тебя есть книги Арсения? Я тут подумал, что раз Софи хочет составить его полный психологический портрет, то, может быть, раз я хочу стать следователем, надо найти несколько зацепок в его странной смерти?”
“Ну да, конечно, только вот я все книги отнёс обратно, на второй этаж.” – Сергею начало надоедать, что его не оставляют наедине с тишиной и свежим воздухом, таким важным для размышлений.
“Хорошо. Спасибо. Кстати, а почему клумба такая странная?” – рисунки трёх Лун немного задержали взгляд Кима на клумбе средних размеров.
Гиров собрался отвечать, но тяжёлый голос Байбиса ответил сам себе раньше: “Никогда ещё не видел, чтобы три белых круга были внутри других растений разных цветов.” – и он ушёл.
А ключной “магнат”, пожалевший, что нельзя было закрыть люк сверху, посмотрел на клумбу ещё раз. Да, каждая из трёх лун была окружена цветками жёлтого, синего и красного цветов. Действительно, это было странно.
Сергей даже перепроверил все вещи Мунина ещё раз, но три фазы Луны, бассейн, работающий не по законам физики и три основных цвета полностью дезориентировали его. Единственное, чего ему сейчас не хватало, так это того, чтобы кто-нибудь ещё заявился на верх, на крышу библиотеки.
Семён Доско хотел подышать свежим воздухом. Но передумал и пошёл спать, сохранив нервы себе и Сергею Гирову.
Последний, кстати, спустился вниз и тоже было пошёл спать, пока не решил зайти в столовую, взять перекусить перед сном. В основном выходе стоял Ким Байбис.
Его глаза даже издали были необычными. Зрачки разошлись в разные стороны, а само тело было нетвёрдым. В руках у него была книга о цивилизации Патикуталь.
Ким качался как будто больницу начали проветривать во время урагана. Из его рта исходили нечленораздельные звуки, иногда всё-таки превращающиеся в слова “Оно” и “Идти”.
Басистый голос остался при Байбисе, поэтому Настя, которая была неподалёку и Илья, пожирающий остатки столовой еды, услышали это бормотание и вышли посмотреть. В это время Сергей предпринял попытку приблизиться к “безумцу”.
Это была не очень плохая идея, смысл в ней был, но Ким с более мощным криком выбежал через главный выход.
“Ким, подожди!” – крикнул ему вдогонку Гиров, уже понимая, что для “следователя”, Ким бегает слишком уж быстро: Но это объясняется фактом “проживания” Байбиса в одной палате со спортсменом Трудового Союза.
“Что? Погодите!” – не успевшая понять, что происходит, Сеновалова, также побежала за ними.
Единственная преграда вокруг больницы, что была не под напряжением – главные железные “ворота”, забор.
Байбис нечеловеческой силой, вынес левым локтём забор и как не бывало побежал дальше.
Через 60 метров погони, Сергей выдохся. Настя устала чуть раньше, но пока первый переводил дыхание, Сеновалова дошла до Гирова.
“Он с ума сошёл!” – высказался Сергей-“магнат” – “Вроде нормально… фух… приходил на крышу, спрашивал про Арсения… фух… и через полчаса уже убегает при виде меня!”
“Надо его догнать! Может быть, с ним что-то случилось? Я позову Софи!” – Настя уже продумала план дальнейших действий.
“Ещё надо книгу вернуть, которая была в его правой руке.” – отдохнул Сергей и побежал, как закончил мысль – “Эти книги о Патикуталь сводят всех с ума! Ты посмотри, Настя! Он мчится в сторону леса!”
Действительно, Кима Байбиса было сложно различить во тьме, но большой силуэт прямо перед деревьями ещё замечался глазами Гирова и немного глазами Сеноваловой.
Сергей побежал дальше, Настя решила пойти в другую сторону. Она устала бежать, пусть даже и небольшую дистанцию, да и к тому же, разве Сергей или кто-нибудь догонит столь быстрого следователя с разницей в минуту? Вряд ли. Именно из-за этого Сеновалова решила просто пойти не спеша.
Беготня через лес явно происходила быстрее, чем поиски Арсения. Никаких преград, теперь деревья сами “расступались” перед Гировым. Никакого дождя, месяц освещал дорогу и Кима впереди, которого всё сложнее стало замечать, всё было сухо и понятно, никакой мистики, взглядов сверху и из-за деревьев, ничего. Простая пробежка в лесу, если бы только Байбис не бежал как за “трупом”, да ещё и в сторону озера!
Так продолжалось всего несколько минут. Неожиданно, Ким свернул вправо, да так резко, что Сергей даже частично проморгал этот момент, ему почудилось, что кто-то специально отогнул ветку дерева, чтобы Гиров зажмурился.
“О нет, нет, нет! Так не пойдёт!” – басистый голос Байбиса сложно было не понять. Где-то слева продолжили говорить голосом “следователя” – “Ты думаешь, что самый умный и догадливый здесь? Нет, нет, нет!” – басистый голос менялся на более резкий, прерывистый и высокий, когда шла очередь из “нет” – “Один уже покончил здесь с собой, но никто больше этого не сделает! Я убью тебя, если сейчас же не развернёшься, предупреждаю!”
Сергей не развернулся, а лишь пытался бежать дальше, ориентируясь на звук. Хорошо, что Луна стала светить сильнее, да и даже мелких облаков не наблюдалось на небе.
“Сергей! Уходи! Быстрее!” – почему-то эта фраза прозвучала более по-настоящему, нежели старая, как будто ложная.
Гиров догадывался, что за последним поворотом, который он пропустил, находится “чистое” озеро, как он сам его назвал из-за того, что кровь Мунина не уходила из мёртвого тела в само озеро, а только вне его.
Также “магнат” ключей подозревал, что та фраза была последней фразой Кима Байбиса.
“Опять двадцать пять…” – немного устало и с небольшим скрытым интересом протянул Сергей Гиров, выбежал на кристально чистое озеро и увидев, как несостоявшийся “следователь” безжизненно плюхается в воду.
Некий тёмный туман за деревьями напротив Гирова рассеялся, а сам Сергей решил передохнуть и вообще понять, что происходит.





Глава четырнадцатая. (Озеро)

Да, Сергей просто сидел и смотрел на восьмидесятикилограммовое тело Кима с короткими русыми волосами, которое он при всём желании даже не мог бы хоть немного подвинуть. Нет, мог бы, конечно, но ему не хотелось. До того, как присесть, Гиров несколько минут изучал окрестности вокруг озера, но никого так и не увидел. Придя к выводу, что это была просто странная тень от дерева, так как никаких других очевидных подтверждений не было, он поднялся с земли.
“Хм?” – вслух хмыкнул Сергей – “Почему у меня нагрудный карман начал светиться?”
Сергей достал оттуда вещь, дипирамиду, даже забыв, что Гиров туда же её и положил.
Она светилась по-разному в каждой грани и действительно походила на странную игрушку знаменитого учёного, Вильхельма Кёльма. Теперь она не была прозрачной, как раньше и шарик внутри был не виден глазу “магната” ключей.
Семь цветов радуги и темнейше чёрный цвет восьмой грани.
Гиров покрутил игрушку в руке, потыкал в грани, пытаясь попасть в центр, но так ничего и не произошло. Было поздно, мозг его, туго соображал, да и даже спать хотелось, несмотря на труп Байбиса рядом. Кто бы мог подумать, что за неделю он устанет сильнее, чем если бы ключной “магнат” остался бы дома и продолжил учиться?
Желание решить задачку было сильнее и Сергей пошёл самым простым и самым некрасивым для него способом – грубой силой. Нет, он не стал ломать дипирамиду, да и выглядела она слишком крепко, чтобы раздавить её пальцами или сломать о ближайший камень, каковых рядом не было – он просто начал перебирать всю информацию, проговаривая её вслух.
Когда он дошёл до чисел фазы Луны, а это были: “Семнадцатая, девятнадцатая и двадцать вторая”, то “игрушка” стала светиться сильнее.
Потратив уже рабочим методом ещё несколько минут, он снова присел, устав стоять на месте и начал снова её крутить, пока случайно не дотронулся до жёлтого цвета, задев с другой стороны и синий. Решив тут же дотронуться до красного цвета, так как дипирамида начала слабо дрожать, её дрожь усилилась, пока примерно через секунд так десять она не рассыпалась, а из неё выпала последняя записка Арсения, как гласил заголовок на ней.
Под чистым Лунным светом, Сергей Гиров начал читать последнее письменное обращение Мунина:
“Это будет самым большим сообщением из пяти, что я оставлял тебе. Оно является и завещанием, в некотором роде. Неважно, кто это найдёт и когда – если будет слишком поздно, то нашедшее её существо может оставить её себе как экспонат, если эту макулатуру посчитают таковой. Дальше я буду писать более точно, но текста от этого не станет меньше.
Во-первых, я, Арсений Мунин, шестнадцать полных лет, пожертвовал своей жизнью, ради поддержания ритуала цивилизации Патикуталь, которая совершила её один лишь раз. Чистейшая душа принесла небесному телу 3000 лет покровительства над нашей планетой, которую мы зовём Землёй. Я понимаю, что моя духовная составляющая не будет настолько же сильной, насколько красочно это расписали в легендах и опровергал Ошукач, но, надеюсь, что этого хватит.
Во-вторых, почему так важно поверить в этот миф? Да потому что этот ритуал происходил непрерывно! На развалинах Патикуталь есть ещё более древние сказания жреца, который жил несколько раньше, чем отправивший мальчишку в лес, на жертву, на ритуал. И в этих сказаниях говорится, что данный ритуал был у очень древних людей и что именно он позволял существовать нашей планете такое долгое время и не быть захваченной окружающими нас планетами.
В-третьих, об этом мало, что можно понять из манускриптов вымершей цивилизации, но на планетах в нашей системе, на каждой из них, что-то да есть. Большинство текстов упоминают об этом вскользь, но единицы сообщают об опасности и что Луна-Богиня, может их спасти, надо лишь пожертвовать самый чистейшим человеком для максимального эффекта…” – Сергей посмотрел на другую сторону листка:
“В-четвёртых, я не жалею ни о своём выборе, ни о сложности своих загадок, которые решить сможет лишь тот, кто знал меня при жизни и кто знал моё окружение. Я положил эту записку, последнюю и самую секретную, в дипирамиду, одну из гениальнейших игрушек Вильхельма Кёльма, которая активируется только посредством кода голосового сообщения ей трёх фаз Луны, пока продумывалась эта дипирамида, а затем одновременного нажатия трёх основополагающих цветов.
В-пятых, эту игрушку можно открыть только при Лунном свете. Вильхельм, живущий и ныне в своей башне, похожей на конус и спираль, как и на множество других геометрических фигур, спроектировал только одну Лунную игрушку. За это он мне и нравится, как учёный и исследователь – он не останавливается. Пройдя тему, он идёт дальше, но есть ещё более важная и возможная проблема…
В-шестых, если вдруг озеро в лесу около Безымянной Деревни ведёт себя странно или если в его центре находится Лунно-подобный объект, то это означает, что ритуал заканчивается. Как ни печально это признавать, но придётся продолжать защищать планету таким способом, пока человечество не научится сражаться и в космосе. В предании говорилось о том, что мальчишка отдал часть своей крови, чтобы призвать Богиню-Луну, но в других текстах указывается, что можно сделать и наоборот – не начинать ритуал и не призывать Луну на нашу планету, а связаться и “проконсультироваться” с Богиней, если отдать тело, которому не больше трёх дней с момента смерти и сказав данную фразу, стоя в озере, рядом с трупом: “ О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!” и всё должно сработать.
Послесловие: Я выбрал ритуал ради защиты Земли от других планет, поэтому не могу ручаться за корректность “консультирования” с Луной, но Патикуталь не обманывают нас. Древние цивилизации всегда несли долю, но правды. Иногда оборачиваться полезнее, чем думать о грядущем – получая бесценный опыт прошлого, мы сможем лучше жить в настоящем и быть уверенными, что переживём любое будущее.
Таковы мои последние слова, больше никто не упомянет моего имени и фамилии вместе: Арсений Мунин, август, 1987.”
“Ох…” – случайно вырвалось у Сергея – “Как же так?” – он обернулся и увидел, что шар в виде Луны и шесть металлических цепей ещё парят немного над поверхностью озера. Они “летали” так низко, что тело “следователя” Кима Байбиса билось о, на удивление, уже ржавые цепи.
“Когда я был тут в последний раз, не думаю, что они были ржавыми.” – заметил Гиров.
Наконец, он решился и пошёл к озеру. Как он считал, что Ким и так мёртвый, постоять рядом можно, а все загадки и так были решены, остались только направления.
“Если Патикуталь были верны.” – думал он, стоя в чистейшем голубом озере, комнатной температуры – “То и Он был прав… А если нет…”
Но не было смысла просто ждать и “романтик” произнёс, глядя ровно вверх, на чистейшую Луну: “О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!”
Ничего не произошло. Сергей Гиров опечалился тому, что историк по древним преданиям просто ошибся, и даже уже выдвинул теорию о самой сути книг про Патикуталь, которые всех свели с ума – две жертвы уже были.
И тут в озере образовался водоворот. Кима затянуло сразу, Сергей пытался выбраться, но вода в ещё более прозрачном озере, освещаемым тусклым Лунным светом, не исчезала, просто появилась воронка и туда стекала вода, но как?
Ключной “магнат” так и не додумал эту теорию, ведь его засосало тоже. Он почти пулей вылетел куда-то в неизвестность.
Пространство, в которое он попал, было покрыто дымкой тьмы, но одновременно её и не было. Сергей летал в воздухе, но мог тут же вернуть гравитацию. Вокруг были видны звёзды, да и вся пустота вокруг была похожа на космос, даже на околопланетное пространство. Со временем Гиров увидел вдалеке другие планеты Солнечной системы, равно как и Солнце. Они находились так далеко, что “магнат” видел их как точки, но стоило ему захотеть и они тут же увеличивались, приближаясь.
Зрелище было завораживающим. Мерцание звёзд, чересчур чрезмерное, но невероятно привлекательное, Луна, гигантским шаром из апрельского, талого снега, висела рядом с Землёй, создавая ложное ощущение безопасности, потому что Сергея прервали от созерцания космоса, в котором был кислород и нарушались основы физики.
Гиров потерял контроль над приближением и отдалением планет и их спутников, из которых была только Луна, что странно, ведь Сергей помнил, что, как минимум, у Марса есть спутник, Фобос.
Невесомость также начала пропадать, приближаясь к земной. Лунная поверхность начала приближаться к ключному “магнату”, ещё не понявшему, что сюда его ключи не перенеслись, как и осколки дипирамиды, которую он заботливо забрал с собой.
Но, на удивление, уже ощущая притяжение на уровне своей родной планеты, Сергей плавно приземлился на поверхность Луны, ставшей явно меньше.
Не успел он осмотреться, как его окликнули властным зовом: “Приветствую в измерении Богов, человек! Что ты хотел узнать о нас?”
Владелец голоса появился перед Гировым. Похожий на копейщика из древних легенд о государстве Спорта – спортанца, больше всего походил на кровавую планету Марс.
Да и сам он выглядел как сошедший со страниц, где была фотография его скульптуры. Длинные чёрные волосы, медный, но не ржавый щит с рисунком верхушки треугольника и снизу чертой, не касающейся “галки”, боевая стойка, как у древних Спортов.
Но были и различия. Например, нигде не указывалось, что Бог войны у древних Спортов, чьё имя поменяли, когда полис Рифы обратился в прах от цивилизации Руим, которая в отличии от Спортов, была не воинственной и “честной”, а высокомерной и с множеством древних правил, не носил свой шлем фракийского типа и уж точно не говорилось, что у него алые глаза, сверкающие в бесконечной тьме, освещающие этим громадную пустоту.
Оружием “Бога” было копьё, по виду из меди, но наконечник сверкал каким-то металлом белого оттенка, Сергей вообще в металлах плохо разбирался, кроме меди и железа, наверное.
“Итак, ты принёс нам жертву, чтобы связаться с нами.” – голос бога Войны излучал силу и властность – “Я слушаю тебя, человек.”
Сергей Гиров с детства не понимал разницы в возрасте, когда важнее была разница в умении обрабатывать информацию, делать выводы и понимать, что происходит вокруг. Поэтому он решил ответить честно, как и всегда он делал при первой встрече, пусть перед ним и воплощение земного Бога, похожего цветом своей медной, латной брони на цвет планеты Марс.
“Я пришёл сюда, чтобы узнать больше об этом измерении. На нашей планете была уничтожена почти вся информация об этом. Я пришёл, чтобы передать эти знания будущим поколениям. К сожалению, удалось лишь открыть этот “портал”, больше ничего нам, людям, не известно.” – честно признался Гиров.
Лицо бога Войны изменялось почти при каждом новом факте от Сергея, но понять, что он об этом думает, было затруднительно.
“Что же.” – высказался он высокомерно – “Если так интересно побольше узнать о нас, Богах Планет, то пожалуйста. Так как наши имена слишком сложно выговорить, мы позволили людям называть нас в честь планет, которыми мы управляем. Можешь звать меня Марс, мне нравится это обращение. Мы управляем планетами и чем больше на наших землях в нас верит процент мыслящих существ, тем сильнее мы. Все мы имеем полный контроль, так как у нас нет живых существ кроме нас в нашем доме, даже боги спутников небесных тел, которых мы не приглашаем сюда, ибо они слабы.”
“Ваша планета была особенной, потому что ваш Создатель, Бог, чьё имя лучше даже не упоминать, был нашим другом, одним из лучших, особенно Плутон сильно дружил с ним, пока не произошёл один факт…” – Марс умел заинтриговать, но он не делал пауз, просто говорил подряд, но не бубнил, так как слова, проходя через его рот, приобретали наикрасивейшие очертания.
“Ваш Бог, наш друг, он решил провести эксперимент и создал людей. От этого его сила упала, но он не остановился, даже тогда, когда я и прочие Боги планет пытались его отговорить. Он даже спустился к вам, но был настолько слаб, что вы, чёртовы людишки!” – слова Бога приобрели кровавый, “Марсовый” оттенок – “Вы убили его! Хорошо для вас, что я почувствовал, что Бог укрылся в ядре Земли, там же его гроб. И мы спасём его!”
“Не торопись.” – тихо, спокойно, успокаивающе и расслабляюще донёсся женский голос с Луны. В это время приблизились и другие планеты, как это сделал Марс. Множество других богов внимательно изучали Сергея, а он их даже запомнить не смог, но Плутона он среди них не увидел, а Гиров точно бы понял, как выглядит первый, он был уверен!
Но потом показалась и сама “Богиня-Луна”, она же Луна.
Луна была высокой, где-то на два метра ниже Марса, что был ростом метров в пять высотой. Остальные боги были примерного роста, как и бог Войны. Белое одеяние, о котором говорил принёсший себя в жертву историк, было тусклым, выцветшим, а глаза так и остались добрыми. Она даже перестала левитировать и частично прикрыла Гирова подом платья, тихо шуршащем на общем фоне переговаривающихся сзади богов.
Она наклонилась к Сергею: “Марс тебе не сказал, как я погляжу?” – она улыбнулась чистейшей улыбкой. Гиров понял, что вся та Луна, которую он видел последнюю неделю или как минимум с момента смерти Мунина, была олицетворением самой Богини. И тут у него зародилось подозрение из-за вопроса: “А почему вся Луна становится тусклее?”
Но сама Луна продолжала: “Я хоть и Богиня спутника Земли, но обладаю достаточной силой, чтобы защитить людей от Марса и других Богов. Для этого нужен был лишь ритуал жертвоприношения чистоты. Последняя жертва, давшая силу мне, особо не помогла. Прошло три дня, а эта связь становится всё тоньше и тоньше, дорогой мой человек.”
“Мы не принимаем Луну до сих пор.” – Марс выкинул эти слова из себя – “Боги спутников слабы, намного слабее нас, она ещё и ослабла из-за этих ритуалов, но ваш Бог заступился за неё, сказав, что подругу обидеть не даст. Этим он сильно подорвал свою репутацию, но мы всё ещё думаем, уничтожить ли вашу планету, чтобы достать гроб с ним или нет.”
“Плутон такого не допустит! Никто не был так дружен с ним, как Плутон!” – выкрикнула Луна.
“Да, только Плутон и остался, нам придётся снова его поторопить, решать нужно быстрее.” – как будто и не было здесь Сергея Гирова, Марс отвернулся от него и начал обсуждение с другими богами.
“Вот поэтому и нужен ритуал.” – тихо произнесла Луна, обратившись к не “магнату” в этом “около космическом измерении” – “Если сможешь принести ещё одного человека, то сможешь пообщаться с нами ещё раз, только формулируй свой запрос сразу, а не то Марс сам начнёт с тобой говорить. И ещё: сколько человек сюда переносятся столько и нужно жертв. Я отправлю тебя назад, найди чистоту и продолжи спасение своего дома!”
Сергея окутал мягкий и на этот раз чистый, лунный, белый свет.
Из озера он вылетел пулей, даже врезавшись спиной в дерево, благо, обошлось без осложнений.
Кто-то вскрикнул. Голос, принадлежащий Лёве Горьки, произнёс: “Какого чёрта?” – он затем добавил что-то нецензурное, но Настя или кто-то ещё быстро вправил ему челюсть.
Сергей привстал, оперевшись о дерево, в которое он врезался и осмотрелся.
Попутно прислушиваясь, он понял, что Сеновалова привела много людей к озеру, непонятным оставалось то, как она его нашла, но появилось ощущение, что прогулка до кристально чистой воды становится с каждым разом всё меньше.
Гирову вернулось ощущение, что за ним снова наблюдают, но теперь это его не пугало – он догадывался, что это был Марс или Луна.
“Что это было?” – крикнула ему Настя, возникнув прямо перед носом “магната”, чьи ключи снова оказались в кармане – “Ты… ты просто взял и вылетел… прямо из спокойного озера! Даже кругов на воде не осталось!”
“Меня эта хрень тоже интересует.” – Лёва был сонный и потому чуть-чуть, совсем немного, злобный.
Остальной коллектив тоже начал спрашивать подобное, да и вообще, среди членов клуба Сергей не увидел только своего тёзку, да может быть, кого-нибудь ещё.
Гиров начал свой рассказ, который часто прерывался выкриками присутствовавших слушателей, не верящих или сильно удивлявшихся произошедшему.
“Твои уста бред несут, по моему мнению.” – архаично выразился Лёва, когда Сергей дошёл до озера и появившейся воронки: записки он даже для наглядности показал.
“Да, не верится мне что-то…” – протянула Оля, которая хотела получить тело Кима Байбиса для дальнейшего вскрытия, как свою первую практику на человеке: Да, печально, что люди из клуба умирают, но жить то дальше надо, верно?
Настя же слушала, не перебивая – либо она хотела потом высказать своё мнение, либо верила – по задумчивому и одновременно любопытствующему выражению лица это было сложно определить.
“Загнул!” – сказал Семён Доско, когда зашла речь о богах Планет и о Луне.
“Но логика же есть!” – встрял Игорь Северный, принявший сторону Сергея, так как это показывало, почему лунный календарь был таким ошибочным.
“Кать, тебе не холодно?” – пока Гиров продолжал, Эндрю тихо спросил у Кейт, почему на ней только лёгкие шорты, да ещё более лёгкая одежда в виде странной “рубашки” – Сергей так и не научился различать разные типы одежды, но мы его за это уже простили раньше.
“Он вылетел из озера! Смотрите! Тут, к тому же, ещё и эти самые цепи из записки!” – Вене Вудину верили, поэтому в конце только Лёва был против пересказа “магната”, уже не считавшего себя таковым, да ещё парочка людей сомневалась.
“Значит, Ким был отдан как материал для перехода в их измерение, верно?” – это уточнение, которое подтвердил Сергей, повлияло на Настю.
Сеновалова, не увидев трупа Байбиса, только сейчас начала понимать, что его больше нет. Чуткая Софи, тихо сидевшая неподалёку на корне дерева и записывавшая всё в свой блокнотик, вызвалась её проводить. За ними пошли и остальные.
“Мда… Ситуация…” – протянул Игорь, обращаясь к Сергею, так как они шли последними и не спеша – “Ты думаешь, что это книги о Патикуталь так влияют на людей?” – Гиров рассказал всем, что за книга была в руке Кима на момент погони, так как оказалось, что Настя забыла сообщить об этом.
“Других более логичных вариантов нет.” – заключил “владелец” ключей.
“Но зато, теперь появились боги Планет, спутников…” – добавил Северный.
“Хорош уже денницами размахивать!” – разозлился Лёва, считая, что Сергей уже мог бы убить его соперника в истории и “следователя”.
Остаток пути Гиров провёл в тишине, люди впереди что-то обсуждали, но чем ближе была больница, тем слабее было загадочное влияние леса и тем “пасмурнее” становились голоса и лица говоривших – они начали понимать, что ещё один человек из их клуба умер.
Настя так и не вернулась в 4ую палату – она ушла вместе с Софи в 6ую “комнату”. Тёзка Гирова с ним не говорил и вообще, уже спал, так что и первый тоже лёг после очередной смерти.
Проснувшись утром, Сергей как всегда решил подняться на второй этаж и умыться. В комнате отдыха он увидел Софию, спящую на диване.
“Видимо, Настя уснула на её койке.” – догадался Гиров и пошёл дальше, пытаясь идти потише, чтобы не будить Реве.
Когда он вернулся, проснулись Софи и Андреев. Также туда, в комнату отдыха, пришла Настя с “мокрыми” глазами и в подавленном состоянии.
Телевизор был включён, какая-то чересчур радостная ведущая в семь утра пересказывала новости – удивительно, но замену Зиналовой из Трудового Союза никто не нашёл, поэтому прилагались субтитры к данным новостям в столь ранний час, когда солнце уже встало, но остатки чудесного жёлто-лимонного рассвета ещё были заметны в небе.
“А теперь к новостям из Акерики.” – жизнерадостный и бодрый голос ведущей был как нельзя подходящим для сонных людей в понедельник: от этого им хотелось спать ещё сильнее.
Показывали видеоряд столицы Акерики – Джонтана. Спокойная и размеренная жизнь. Затем картинка сменилась и показали здание, внутри которого велось нечто вроде заседания – временное правительство Акерики вовсе не просыпалось рано, чтобы прийти пораньше на работу, они просто спали там же, поэтому у пары участников были “размятые” лица.
Потом шёл ряд новостей из Безымянной Империи о новом открытии учёных – настолько бесполезном, что Сергей даже не стал его запоминать и подумал, что в этом деле им помогали коллеги с островов, что находились немного на северо-западе от Безымянного города, занимали небольшую площадь и где мастерски доказывали, что коты – это жидкость.
В Трудовом Союзе обсуждалась возможность переименования его в РССС (Развитый Союз Стран Современных), так что ничего особенного.
Сергей пошёл погулять, когда в комнате отдыха, где стоял единственный телевизор, прибыл почти весь клуб, кроме Лёвы Горьки – он, на удивление, встретился Гирову по пути, сказал, что пойдёт в библиотеку проверить правдивость легенд о Бермуде, Роме и Джулии, и прочих “мифах” мира.
“Владелец” ключей мысленно пожал плечами, не мысленно пожелал удачи Горьки и пошёл дальше.
Чувство наблюдения снова стало докучать ему, особенно сильно оно проявлялось на улице. Да и с небом было что-то странное? Сложно было сказать, что именно, но ощущения, бывало, подводили Гирова, причём часто, так что “романтику” можно было не придавать этому внимания. Сам Сергей пришёл к выводу: “Знание существования богов планет вызывает паранойю и это самое чувство слежки.”
Днём начали поступать вызовы в больницу, на стойку регистрации больных. Большинство машин и врачей уехало, Баранину это не нравилось, но ничего нельзя было поделать – а вдруг это вспышка новой эпидемии? “Работать” он больше не мог, просто запирался в кабинете и смотрел в окно, своими простыми карими глазами, часами. Ничего не изменилось и на этот раз, разве что недовольное бормотание можно было услышать из-за его двери, как передавала Галина Хайева, ведомая Платоном Галиевым подальше от Ильи Енисеева, который приставал к ним ещё сильнее, но теперь его нельзя было и увидеть без еды.
В библиотеке Лёва спорил с Игорем архаичным слогом. Пока последний увлечённо высчитывал новую возможную формулу свободного падения бутерброда Ильи на пол лицом вверх, Горьки перерыл весь второй этаж.
“Эти двое явно работают.” – подумалось Сергею, когда он туда зашёл. Решив им не мешать, он вышел.
На втором этаже, из туалетов доносился плач Насти – это было единственное место, куда никто не ходил, по крайней мере, так часто. А с Сеноваловой внутри все даже немного опасались приближаться.
Но приближаться к Оле Птицыне не хотел только Сергей и то, из-за соображений безопасности – она начала носить с собой складной ножик и искать насекомых, чтобы продвинуться в биологии.
Вся больница одновременно опустела от отсутствия врачей, но в то же время наполнилась деятельностью, пусть и частично глупой с оттенками лёгкого безумия.
“А где Кейт?” – задался вопросом Сергей Гиров, которого Борис не отпустил днём, в двенадцать часов, так как некому было его сопроводить, а полчаса пешком идти Баранин позволить не мог.
Никто не видел Кейт Зорька. Настю решили не тревожить и не говорить ей об этом – наверняка первая где-то гуляет, просто там больше никого нет, но она точно на территории больницы. Сергей пошёл ей искать, Игорь Северный также решил сходить во время перерыва в своих, надо сказать, неудачных расчётах.
“Хм, а я думал, что ей холодно.” – предположил Сергей, когда они с Игорем вышли на улицу и не увидели там Кейт, которая, вероятно, захотела бы побыть у фонтана.
“Может быть, она у бассейна?” – высказался в ответ Северный – “Кстати, не замечаешь, что как-то Луна рано поднялась сегодня?”
И верно, заката не было, но небесное, тусклое светило уже видело на горизонте. Причём Гиров мог поклясться, что днём он тоже различал силуэт Луны.
Они пошли в другую сторону, встретив на пути Илью, разыскивающего Платона, чтобы поиздеваться над ним?
“Вовсе нет!” – приторно-ложно ответил Енисеев – “Я просто ищу чего поесть.”
“Да ты сегодня съел три порции! Даже Лидия тебя заметила! Скоро в дверь пролезать не будешь.” – наставляющее сказал Северный.
“Не тебе судить меня. Я живу по принципу: “Много еды не бывает”. Отстань.” – добавил он, когда Игорь что-то хотел добавить.
“Раньше он ел столько же?” – спросил “учёного-астронома” ключной “недомагнат”.
Выйдя из главного входа, два приятеля решили пробираться через кусты, чтобы исключить возможность второго раунда пряток – Зорька не любила проигрывать.
“Что за чёрт!” – крикнул Игорь, слишком громко и даже частично истерично, в панике указывая на декоративный бассейн.
А в нём плавала Кейт, оставшись в той же одежде, в какой была и до этого, то бишь, почти ни в какой.
“Холодно же.” – поёжился Гиров – “Она же простудится.”
“Погоди.” – Игорь придержал за руку Сергея – “Что-то тут странное творится.”
“Да ну?” – Гиров не любил, когда его одёргивали и иногда от этого переходил на сарказм – “А я-то думал, откуда здесь боги планет?”
“Я не про то…” – Северный резко замолчал, попутно “зеленея” лицом.
Подойдя ближе, Игорь снова убежал в кусты и опорожнил содержимое желудка – он не любил трупы и даже видел их до этого вживую.
Кейт Зорька была мертва, а издалека казалось, что она просто купается.
“Теперь будет купаться лишь на том свете.” – подумал про себя Сергей и сразу же отогнал от себя подобные мысли.
Северный уже вышел из-за кустов и не смотря на Кейт, на которой было разве нижнее бельё и какие-то “верхние тряпки”, подошёл к Гирову.
“Что будем делать?” – задал он логичный вопрос и сразу же получил ответ: “Ты останься здесь, а я пойду и оповещу остальных.”
“А может наоборот?” – предложил убегающему Гирову Игорь.
“Я не хочу, чтобы подумали, что это я убиваю людей – многие ещё не верят в богов, но я видел их собственными глазами! Как им доказать это? Как? Не надо отдавать половину коллектива, чтобы другие смогли увидеть богов, но… Как же так сделать?” – думал Сергей, пока бежал в комнату отдыха, где всем неожиданно понадобился телевизор, как предлог, чтобы сидеть вместе.
Запыхавшись, он рассказал о смерти Кейт всем, кто был. Разумеется, все побежали, хорошо, что Насти там не было – “ей лучше не знать” – решил “владелец” всех ключей от больницы, пропажу которых ещё не заметил Борис Баранин, хотя всё своё свободное время проводил в месте их хранения.
Но верно говорят, что лучшее место для того, чтобы что-то спрятать – укрыть это на виду у всех.
Оля Птицина мчалась на всех порах ветра. Она хотела попрактиковаться, Зорьке то всё равно уже было, что сделают с её телом, верно? Но Оля не была настолько уж “злой”, просто эти смерти сподвигли её на большее углубление в предмет её будущей профессии.
“Она умерла от обморожения.” – заключила Оля, не вскрывая труп, всё равно было нечем, и не найдя на нём следов насилия – “Надо думать, конец августа близко, если не сейчас, да в такой одежде…”
“Ей было жарко.” – сказал Ярослав Сетков и добавил, обращаясь к Сергею Гирову – “Это твои Боги сделали?”
“А я откуда знаю?” – возопил Гиров – “Я вообще пошёл ей искать с Игорем!”
Игорь не смотрел в сторону бассейна. Он решил обходить это место, на всякий случай, когда как Гиров думал на эту тему: “Возвращаться на место преступления безопаснее – меньше шанс, что там снова произойдёт что-то.”
“Вот давай и спросим у твоих Богов!” – предложил Сетков и добавил: “Тело для ритуала у нас же есть?”
“Это нелогично!” – разозлился Лёва – “Ты бы уста шальные закрыл бы, а?”
“Ой, прекрати так выражаться, горе-историк.” – подшутил над ним Семён Доско.
“Никого больше не волнует смерть Кейт и Кима?” – подала голос Софи, частично пытаясь понять, что думают окружающие.
“Ну а что мы можем сделать?” – спросил её Эндрю Петал – “Я лично не могу ничего сделать, а воскрешением не практикуюсь, знаешь ли.”
“Луна…” – подал голос Сергей Андреев и посмотрел почти вертикально вверх.
“Его голос стал немного громче?” – подумал Гиров, но прекратил об этом думать, посмотрев на небосвод – Луна пропала, а закат уже прошёл и небо покрылось почти непроглядной тьмой.
“Идём на ритуал!” – решил за всех Веня Вудин, но, увидев главные ворота, обернулся к Сергею Гирову – “А как ты вообще смог впервые выйти за территорию больницы?”





Глава пятнадцатая. (Две стороны конфликта)

“И давно ты об этом знаешь?” – удивлённо спросил Веня Вудин у Гирова. К счастью последнего, ему не пришлось отвечать, как Сергей узнал об этой “электро-штуке”, потому что память не идеальна и слова, вертящиеся на языке обычно именно тогда и забываются.
Весь коллектив, все оставшиеся пятнадцать человек и Гиров, были у щитка, рядом с фонтаном. Сергей решил, что откроет этот путь, через обсерваторию, сам не зная почему. Правда, он ещё и испытал лёгкий укол совести, из-за небольшой уверенности, ныне мёртвого человека в том, что этот обходной путь останется тайным.
“В библиотеке он спрятан лучше – в связи с этим, он должен быть более полезен.” – таковы были рассуждения Гирова.
“Палево.” – спокойным тоном сообщил Лёва, когда группа уже подошла к электрическому забору со стороны обсерватории, выглядящей немного пошарпано, что ли…
Через пару секунд все медленно остановились и замолкли.
“Вы куда там вышли?” – раздался голос Бориса Баранина из окна его кабинета.
“Влипли.” – констатировал Игорь.
“Нет, ещё не всё!” – Эндрю был также весел, как и всегда, будто никто и не умирал – “Илья, сходи, отвлеки его!”
“А чего сразу я-то?” – удивился Енисеев.
“Ибо уста твои кого угодно заворожат!” – также завороженно и архаично завуалировал оскорбление Горьки. Илья, к счастью или к сожалению, так этого и не понял.
“К тому же ты и так веришь в теорию Богов, верно?” – добавила Настя.
Кстати, немного о Насте: Она была сама не в себе. Узнав о смерти Кейт, а коллектив решил, что если один знает, то должны знать и все с чем немногие уже не согласились, Сеновалова немного затряслась и руки её всё ещё лихорадочно мяли белую рубашку и пытались перебирать воздух. Левая нога отбивала “чечётку”, ну а глаза пока что были в порядке и как бы Гиров не был против того, чтобы брать Настю дальше, он решил не идти против группы.
“Она пока что “в адеквате” и дойти до озера может…” – думал Сергей – “Но если произойдёт что-нибудь ещё, то справедливости ради, надо будет выступить против остальных.”
“Нет.” – сквозь мысли донёсся ответ Ильи, жующего яблоко – “Я не совсем верю.”
“Вот и иди, раз не веришь.” – сказал Ярослав и добавил, спросив у “математика-астролога” – “Логично, да, Игорь?”
Северный кивнул и Енисееву пришлось смириться и пойти отвлекать администратора больницы.
Но в конце он развернулся и спросил: “А Лёва, вон, тоже не верит! Почему я-то?”
“А потому что он хочет убедиться в своей неправоте!” – подсказал ему “учёный-астролог”, Игорь Северный.
“Грубовато было, не находишь?” – поинтересовался Веня.
Платон не находил это грубым. Он находил это справедливым, даже не так – слабо-справедливым, ведь Игорь наконец что-то да сделал, чтобы Илья отстал от него с Галиной, к которой он прижимался в ответ на её попытку урвать себе кусочек тепла, хоть сильного ветра и не было.
Вот в окне замаячил силуэт Енисеева. Он помахал людям внизу и начал разговор с Борисом.
Через пару минут послышался шум из кабинета, Илья высунулся с третьего этажа, показал большой палец и поспешил за Бараниным, чтобы “добить” жертву.
“Чудесно он умеет бесить – аж человека в печали довёл.” – восхитилась этим “навыком” Софи.
“Эка невидаль!” – хмыкнул Горьки.
“Пойдёмте, давайте!” – позвал всех Веня, который бесстрашно или безрассудно прошёл сквозь уже не работающий забор.
Лес был тёмным, а парочка минут, которая потребовалась для того, чтобы обойти главные ворота, не была препятствием. Более сложной задачей было решение: кто тащит тело Кейт.
Настя чуть не взвыла, да никто и не хотел так издеваться над ней, поэтому Софи с Олей и помощью Эндрю пошли за Ярославом, указывающим путь.
“Веня-Веня-Веня…” – причитала Сеновалова, говоря с Вудиным впереди всей группы – “Это же твоя шутка, верно? Очередная шутка, да? Или сон? Да, это же просто сон! Я скоро проснусь от этого кошмара! Нет, я уже щипала себя за щёку и не проснулась, а всегда раньше помогало! Нет, это твоя шутка, да? Ха-ха! Смешно будет, когда они все живые выйдут, правда ведь? Ох уж этот Лёва! Вот чего удумал! Такой розыгрыш сделать! А я-то думала-гадала, почему же тут нет безумцев в психиатрической больнице то! А вот в чём дело! Вы шутите! Правда? Да?”
“Конечно.” – как-то сумев имитировать простой выход из данной ситуации, ответил Веня. Но получился печальный выдох.
“Хорошо, что её никто не слышит, но её не надо было сюда брать!” – говорил Сергей Лёве, оба шли несколько позади Насти, остальная процессия не отбивалась, но Игорь сразу понял, что Сеновалову надо грамотно изолировать от основной массы, пока не посеялась паника или чего похуже.
“Знакомый поворот.” – подумал Гиров, видя, как Горьки тихо и редко, архаично ругается.
Вот и озеро, снова.
“Ну и что теперь?” – ехидно спросил Лёва – “Сам зайдёшь в озеро к трупу? Потрогаешь этот шар, свободно плавающий по поверхности?”
Настю “отвернул” Игорь своим разговором, пока Сергей зашёл в озеро и заметил, что шесть цепей пропало, а мини-Луна вовсе не плавает на поверхности – она легонько дрожит невысоко над озером.
“Поехали.” – сказал Гиров и произнёс заветную фразу. Понеслось знакомое чувство, которое он решил назвать чувством “чёрной дыры”.
“С кем ты хочешь поговори…” – начал бог Войны – “Опять ты, человечишка?”
“Луны не видно. Наверное, на другой стороне спутника.” – подумал Сергей, а сам сказал, весьма вальяжно: “Отвезите меня к Плутону.”
“Хорошо.” – сощурился Марс, но было видно, что ему не нравится этот портал, через который в пространство Богов попадают лишние люди.
Пространство как будто искривилось, показав далёкую планету, которую, кстати, некоторые учёные с Островов и даже из Безымянной Империи хотели поменять на карликовую планету.
Сам Бог планеты выглядел не совсем как его “личная” земля. На нём была тога, но не бежевого цвета самой планеты, а в более серых тонах. Сам бог выглядел старцем со светящимися глазами и очень маленькими, на этот раз “бежевыми” зрачками. Сравнивая его с Луной, потому что только он по росту превосходил всех остальных Богов и самую высокую среди них Богиню спутника Земли – он возвышался в бесконечно пустой космос и потому сидел на специальном гигантском стуле без спинки, чтобы его голову можно было различить. Но, в целом, это был единственный Бог планеты, не похожий на место своего дома, раз даже научно было доказано, а Сергей это слышал от одного учёного, что Плутон меньше Луны.
“Да?” – удивительно не старческим голосом произнёс Бог, когда Марс величаво посмотрел на Гирова и улетел, искривив пространство – “Что тебе надо, человек?”
“Нельзя же просто взять и уничтожить планету!” – Сергей перешёл к делу сразу: На кону было нечто большее, чем просто время – “Хоть вы это можете понять? Луну никто не слушает! Но это дом для миллиардов живых существ только одного вида! А что насчёт других животных?”
“Я-то понимаю, Сергей.” – Плутон не удивился тому, что Гиров немного даже испугался, услышав своё имя из чужих губ – “Не бойся.” – поспешил успокоить его Бог – “Я понимаю все стороны конфликта и потому то и не могу решить. Ты видишь, только человеческую сторону, но я открою тебе полную картину – наше время здесь неограниченно, даже вернуть тебя я могу сразу же как ты попал сюда, просто Марс не любит раскрывать наши силы другим Богам.”
“Уничтожение планеты, да, ошибка Марса.” – начал объяснять Плутон – “Но он не видит другого решения и я всё ближе к тому, чтобы внести последний голос, хоть и пытаюсь оттянуть неизбежное, увы! Смерть людей, планеты нашего общего друга и невероятно близкого для меня собеседника – всё ради его воскрешения – шанс слишком мал, я не согласен с этим, но уже поздно, да. Пойми, если людей оставить в живых, не уничтожать их дом, оставить гроб внутри ядра планеты, вы будете жить, но и будете расширять горизонты! Вы заселитесь на планеты Солнечной Системы и мы перестанем быть единственными владельцами планет, мы перестанем существовать – как бы вы ни хотели, вы не поверите в нас, а если и поверите, то будет ли так вечно? Нет, люди склонны забывать прошлое, склонны не верить настоящему! Вот почему я думаю. Ни один из исходов мне не нравится, но я не могу пожертвовать собой, так как это наша общая проблема – проблема самого существования Богов.”
“Я могу уверить людей в том, что вы есть!” – воскликнул Сергей – “Вы же можете появиться на чужих глазах! Материальность трудно будет не заметить! Это будет компромиссом для всех нас!”
“Твоя идея хороша, Сергей.” – печально заключил Плутон – “Но есть один нюанс – а будут ли люди верить в нас после твоей смерти, убеди ты всех? А будут ли верить в тебя твои приёмники в этом деле? А не подумают ли люди, что мы просто ложь, специально придуманная для сдерживания человечества? Ведь скептицизм неостановим – он будет идти, даже если мы сможем убеждать большинство, показывая силу, но сила не правит долго: вера, она исчезнет и мы вместе с ней. Останется лишь ваш Бог, внутри вашей планеты и внутри вас.” – он развёл руками, которые тоже оказались под тогой?
“Да что тут творится с одеждой Богов и их внешностью?” – удивился Сергей – “Почему лица не меняют только Марс, Луна и Плутон?”
“Что же делать?” – обречённо спросил Гиров. Его мир рухнул. Надежда пропала. Вся Земля умрёт, Плутон не сможет пойти на компромисс, внутри Сергей понимал – Бог был прав.
“Я могу дать лишь это.” – он протянулся гигантскую руку, в которой легко мог бы уместиться с десяток Стасов Горшиных, да ещё и трактор в придачу. Из неё вылетела какая-то палка, закрутилась и уменьшилась до того размера, чтобы Гиров смог ей держать в руках.
Это оказалась какая-то электронная, чёрная палка с циферблатом и числами на нём, которые достигали миллиардов.
“Я не могу решить эту проблему, но, если решение будет – найдите меня, люди.” – произнёс Сергею Плутон – “Когда число на нём станет равно нулю, то больше не будет на планете адекватных людей. Как только Луна перестанет поддерживать Землю, всё и начнётся. Уже поздно приносить жертвы – Марс начал готовиться к уничтожению.”
“Спасибо за такой “подарок”. Правда.” - поблагодарил его Гиров.
“Я надеюсь, что мы ещё встретимся, Сергей.” – попрощался Плутон, лучший из Богов Планет, по мнению Гирова.
Знакомое чувство чёрной дыры вновь настигло “магната”. Правда, в конце, оно оказалось чувством вылета из пушки, “ну да не суть важно” – как сказал бы Лёва, до своего увлечения архаичностью.
“Ну что, как всё прошло? Тебя не было всего минуту!” – восторженно сказал Игорь, когда Гиров приземлился на него.
“Значит, Плутон был прав насчёт сил…” – подтвердил его слова Сергей.
“Опа! Луна пропала!” – произнёс Илья.
“Что? Где?” – Сергей испугался и завертел головой, настолько, что казалось, что он хочет её себе оторвать.
“Да в пруду.” – ответила Настя. Она могла смотреть на озеро – труп Кейт исчез.
Озеро теперь стало снова чистым, без цепей и без макета Луны, на небе она её присутствовала, хоть и небольшим полукругом.
“Фух. А я-то думал, что вторник плохо начнётся, хотя, всё и без того плохо.” – Сергей выдохнул и рассказал всем о своём путешествии, только под конец обратив внимание на присутствие здесь Ильи.
“Действительно… А кто сейчас отвлекает Бориса?” – спросила Илью Софи.
“Да он уснул.” – отмахнулся Енисеев – “Пошли назад, я уже проголодался.”
Теперь вся группа шла вокруг Сергея в центре.
“Ни у кого не возникло более важного вопроса, а?” – спросил всех, остановившись, Илья.
Никто ничего не понял. Можно было увидеть, как часть людей отрицательно мотает головой.
“А то что мы должны были ехать на этот осмотр в понедельник?” – просветил всех Енисеев.
“Точно!” – воскликнула Диана – “Почему Борис нам не сказал?
“Почему он меня домой не отпустил?” – подумал Гиров, но вспомнил, что врачей не хватало, этим знанием он и поделился с другими. Большинство сочли это рабочей теорией и больше не задавали вопросов, хотя многие захотели спросить Баранина, который уже спал, по словам Ильи.
Оставалось только спать. Полумесяц Луны уже был еле заметен на горизонте через окно, пока Сергей просто сидел на подоконнике в 4ой палате и настраивал себя на сон – Настя уже вовсю спала, даже безмятежно, что удивительно для человека с таким характером.
“Удивительно, как долго мы шли до озера и как быстро возвращались обратно.” – удивлялся Гиров тому, что, выйдя в понедельник они пришли к точке назначения во вторник – “Как будто пространство тоже здесь искривляется, как в “мире” богов.”
Но вот и его сломил сон.
Утром, после ежедневного умывания, как и у многих других, с которыми ему, правда, не удалось пересечься, так как Гиров вставал намного раньше, потому что твёрдо решил просыпаться рано, чтобы быть бодрее, он пошёл к Борису, узнавать, когда его, Сергея, отпустят домой.
“Понимаете, что врачам тоже может стать плохо?” – говорил Лёве Баранин – “Ну, я могу вас туда отправить, как кто-нибудь вернётся, у нас машины почти закончились, но они для критических ситуаций.”
“Сейчас ничего подобного не намечается, почему бы не использовать одну?” – предложил Эндрю.
“Потому что критические ситуации неожиданные!” – довольно логично ответил администратор – “Я не собираюсь подвергать других опасности!”
“Вы так и не сказали про Кима и Кейт?” – спросил у Вени Сергей, стараясь говорить тише: вдруг Борис услышит?
“Нет, пока решили не травмировать его.” – так же тихо, как будто шелест ветра, сообщил Вудин – “Мало ли, что с нами ещё станет, если расскажем: такой придира до правил может и вообще нас здесь закрыть, вызвать полицию и в ужасе, фиг знает, что сделать!”
“Он у меня на связи.” – продолжал диалог Баранин – “Вечером, ему станет лучше и мы тоже поедем. Всё? А теперь идите – есть пора, завтрак скоро!”
Когда он остался один, Баранин тихо произнёс: “Как же ты умер? Почему все стали такими жаворонками? Где же моя жена?”
“Ты уверен? А это не опасно?” – спрашивала Галина сидящего рядом Платона, который отвечал: “Нет! Вовсе нет! Теперь, когда мы знаем…”
Но Илья как всегда мешал им, хотя парочку это уже не отвлекало. Как-то у него получилось попасть на кухню и сделать нехилый такой “бутербродчик”, а у Енисеева была слабость к ним.
“Ужо вечер?” – спросил Лёва, оглядевшись по сторонам во время приёма в пищу овсяной каши.
“Перебои с электричеством.” – шутливо ответил Веня Вудин – “Вот была у меня одна история…”
История разрядила атмосферу, но никак не помогла с неожиданным потемнением, причём снаружи.
“Нет, это что-то другое, не перебои!” – воскликнул Борис Баранин, прямо над уход Вени – никто и не заметил его появления, так как рассказ был уж очень увлекательным.
“Так, ну ка…” – приговаривал он, пока настраивал телевизор в столовой на одном из дальних левых столов.
“…тем временем учёные во всех странах начинают заявлять о неожиданном солнечном затмении. Сколько оно продлится – неизвестно, но ведутся попытки установить более точные расчёты…” – голос ведущей в чёрном пиджаке был бодр и радостен, как у Эндрю Петала.
Борис открыл окно. Сергей удивился, как его вообще можно было открыть, особенно с той лёгкостью, что была у администратора, когда он совершал данное действие.
За окном было “сумрачно”. Вся природа затихла, которая до этого хоть редко, но была слышна. Луна закрыла солнце и наступила “вечная тьма”. Она и не собиралась уходить, это пугало Баранина.
Он оглянулся в поисках поддержки от других людей, но лишь Гиров стоял рядом и тоже силился своими извилинами понять, что произошло, а с другими как будто ничего и не случилось – их заинтересованность в инциденте была равна или близка к нулю.
Весь клуб уже решил в своих умах, что и как они будут делать, они отрезались от основного мира. Правда, через час-другой включились и всё-таки заинтересовались Луной, но этот час был очень молчаливым и гнетущим. На это время Борис предложил Сергею немного отдохнуть в его кабинете, попив чай с ромашкой.
“Может быть, ты мне расскажешь, а, Гиров?” – попытался жизнерадостно обратиться Борис, когда они вдвоём зашли в кабинет администратора и присели – “Что тут происходит? Вы ходите ночью на улицу, когда происходит солнечное затмение, то все сидят и в ус не дуют!”
“Если честно, то я и сам не знаю.” – признался Сергей – “Что-то странное начало твориться, начиная с четверга-пятницы прошлой недели.”
“Он тогда умер.” – подумал Борис.
“Рассказать ему о Кейт и Байбисе?” – подумал в свою очередь Гиров.
Повисло молчание. Наконец, ключной “магнат”, так и не вернувший “отмычки”, решился.
“У меня есть кое-какие подозрения, но это слишком дико звучит…” – начал он.
Когда Сергей закончил рассказывать Баранину, что происходило и что скрывала группа от него, у него кольнуло в боку.
“Но я же волнуюсь за них!” – подумал Гиров – “Этот конец света… Чем больше людей узнает, тем лучше, даже если клуб по интересам против!”
Администратор больницы ещё молчал. Наконец, его глаза показали, что он понял.
“Да-да, очень хорошо.” – не совсем неожиданно засмеялся Борис – “Лучше бы сразу сказал, что не хочешь рассказывать. Конец света, ха-ха! А как ты в рассказе всё сделал, чтобы защититься, если я буду спрашивать про нахождение Кейт и Кима! Да, физика не такая уж и гибкая, и это хорошо! Ладно, иди, если не хочешь говорить.”
“Я догадывался.” – подумал Гиров, пока уходил.
На лестнице около столовой, а время ещё было не обеденное, он встретил Настю.
“Мне страшно, Сергей!” – её голос звучал испуганно – “Они все как будто из ума выжили! Молчат, не реагируют! Только Лёва поддерживает диалог, но он меня уже достал своей древностью!”
“Расскажи поподробнее.” – попросил Гиров и решил подшутить – “Я не дружу с телекинезом.”
“Да тут и так всё очевидно!” – наигранно и немного более раскованно и менее нервно ответила Сеновалова – “Сейчас расскажу…”
Как Сергей понял, все остальные ни на что не реагировали, просто ходили, размышляли и никак не отвечали на внешние раздражители. Орда восставших мертвецов.
“Больше интересно почему я нормально себя веду, я же сейчас говорю с Настей, верно?” – пронеслось в голове “магната”.
Но мозг его не обманывал – он действительно шёл рядом с Настей в сторону левого корпуса, корпуса палат, чтобы проведать остальных.
Также он пересказал своё посещение к Борису и отношение последнего к произошедшему, которое Баранин счёл вымыслом. Сергей удивился, но Сеновалова одобрила обнародование правды.
Когда они пришли, то клуб уже начал приходить в себя, что несколько отпустило Настю от начальной стадии истерии.
“Да я просто придумал новый рецепт!” – начал оправдываться Илья, что и вправду уже было похоже на правду, в то время как в прошлом Настя бы подобному бы не поверила, но Енисеев и вправду потолстел за последний день.
“Ты посмотри на них!” – громко сказала Настя Сергею, лишь бы перекричать остальных на обеде – “Они же нас не замечают? Все сходят с ума! Когда твой розыгрыш закончится?”
Перешедший в истерику за последний час, голос Сеноваловой был прав – клуб распался. Вот Лёва говорит, Семён поддакивает, а Веня с Эндрю иногда спорят. И их совершенно не отвлекает другой источник шума – Оля объясняет Диане как устроены внутренности насекомых. И так со всеми остальными.
“Мне кажется…” – начал Гиров, пытаясь перекричать остальных, потому что у Бориса была звукоизоляция, а обычно он не сидел целыми днями в своём кабинете – “Что нам надо успокоиться. Смотри, все сходят с ума, а лучше всего при этом – отставить панику. Вообще, в любой ситуации надо не паниковать.”
“Тогда почему все так себя ведут?” – спросила в ответ Настя – “Лёве ещё чуть-чуть сломает мозги и он захочет вернуть Полику на все карты мира! А Птицина Оля? Она носится по всей больнице с ножом! Где тут спокойствие? Все ведут себя не как всегда! Это другие люди! Где мои друзья, где наш с Лёвой клуб?”
“Не паникуй.” – сохранял спокойствие Сергей – “У меня, конечно, не умирали друзья, я могу понять тебя, твои чувства и ощущения в данный момент, но просто успокойся. Прошу, просто не истери, пожалуйста – я уверен, что я остался в сознании, просто не разрушай мои нервы этими криками, хорошо? Я что-нибудь придумаю.”
“Ты уже придумал.” – промолвила Сеновалова – “Специально придумал историю с таймером, с Богами, с Луной, чтобы не объяснять где мои друзья. Они живы, просто прячутся!”
“Иногда нам придётся смириться с потерями, это надо сделать как можно быстрее.” – пофилософствовал Гиров – “Принять – это самое сложное в нашей жизни. Их больше нет. Я могу лишь соболезновать утрате, но допустить правду в сердце сможешь только ты и никто другой. Это личное дело каждого.”
“И что твой этот таймер?” – Настя неожиданно схватила его и со всей дури кинула вниз.
Эти “часы” ни капельки не пострадали. Цифры на нём уже шли, стремясь к нулю, пока по единице за несколько секунд.
“Если он показывает, сколько осталось адекватных людей на Земле, то что будет, когда число станет равно нулю?” – спросила его Сеновалова, пока Гиров аккуратно поднимал таймер.
“Ну, большинство психозов происходят из-за наших страхов.” – Софи подключилась в разговор – “Так что эту проблему можно будет решить довольно просто – надо будет доказать каждому, что этот страх не влияет на жизнь.”
“Вот, видишь!” – обрадовался помощи Сергей – “Я обещаю, что придумаю что-нибудь с решением Марса уничтожить планету. Но Плутон не может согласится с нашей точкой зрения.”
“А что он тебе там сказал?” – снова поинтересовалась Настя.
“Что если наша цивилизация слишком разовьётся, то сами боги будут в опасности уничтожения, но Плутон согласился, что методы Марса… безумны.” – ответил Сергей.
“Так мы можем ограничить освоение планет! Многие государства поддержат нас!” – обрадовалась идее Сеновалова.
“Даже если у нас это получится, в чём я не уверен и даже если мы скажем об этом, когда всё станет хуже, то когда-нибудь люди забудут и об этом, и попробуют-таки начать исследовать другие планеты нашей системы.” – опровергнул идею Гиров – “Сейчас у нас проблема, как именно остановить замысел богов.”
“У тебя есть же идеи?” – отчаянно спросила Настя – “Прошу, скажи, что есть!”
“Нет. Но я придумаю, что-нибудь, обещаю.” – поклялся Сергей, положив руку на сердце.
“А с тобой Софи, что-нибудь изменилось? Нам ведь надо держать себя в руках, не поддаваться безумию, да и таймер же будет ускоряться!” – снова вспылила страхом Сеновалова.
“Только иногда появляется чувство, сделать что-нибудь, что уже я делала.” – ответила Реве.
“Как чувство ностальгии?” – переспросил Сергей.
“Да, что-то вроде этого.” – согласилась Софи.
Обед был давно доеден, но разговоры между этими небольшими группками, что недавно были единым коллективом, продолжались.
“Мы все сойдём с ума!” – иногда спохватывалась Настя, на что получала ответ Реве: “Мы все и так не полностью нормальны от рождения.”
“Таймер будет ускоряться!” – паника время от времени продолжала расти и снова исчезала в глазах и словах Сеноваловой – ей было тяжело переносить утрату кого-либо.
После обеда и завершения диалога, когда эта троица одной группой двинулась к выходу, как и несколько таких же групп, Гиров произнёс: “Но вечером врачи уже вернутся и вы сможете съездить на обследование, а мне придётся пойти домой.” – к тому же Борис, кажется, наконец вышел из своего кабинета.
Солнце начало клонить за горизонт, наступал вечер. За ним же шла и Луна – эта темень продолжалась и не останавливалась, по новостям пока не передавали связи между этими событиями, Сергей решил, что просто удостоверяются в информации плюс уже должны заметить, что у некоторых представителей человеческого рода наблюдаются психические расстройства.
Вечер наступил.





Глава шестнадцатая (Вечер)

“О, ужо вечер намечается…” – устало произнёс Лёва, глядя на закат Луны, всё ещё закрывающей солнце – “Почему у меня так раскалывается головушка?” – он обхватил голову двумя руками – “И такое чувство, что я говорил устами, но ни росинки не было во рту с утра…”
“Лёва! Ура!” – Настя поднялась со своей койки и подбежала к “Горькому” – “Ты пришёл в норму! Никогда больше не пугай меня так! Я же действительно о всех вас беспокоюсь!”
“Да не, просто где-то подвыпил немного…” – начал отнекиваться Лёва.
“Но ты трезв.” – заметил Семён, находившийся в той же пятой палате, как и все остальные: Сеновалова решила, что так будет лучше и легче заметить, когда кому-нибудь станет получше.
“Тогда не знаю…” – пробормотал Лёва – “Я обучился правильному пьянству?”
“Не смешно.” – Настя стала более строгой – “Ты и так начал пить, это уже проблема. А голова у тебя раскалывается, потому что с вами что-то произошло во время солнечного затмения.”
“Если бы ты хотела привести меня в сознание, то ты бы как минимум подошла.” – заявил Горьки.
“Так я была рядом!” – возмутилась Сеновалова – “Но все разделились на группки, орали и не замечали других. Только Софи, да Сергей…” – она указала пальцем на Гирова – “…разговаривали со мной, а остальные были чем-то отравлены… Я даже не знаю, как это назвать!” – она топнула ногой в бессилии.
“А может это вы были не в сознании?” – спросил Семён, под одобрение Лёвы.
“Но голова то у нас не болит, а у остальных...” – Софи решила, что можно и не заканчивать предложение в виду его очевидности.
“А с каких пор мы начали в клубе отделяться на небольшие группы во время дискуссий?” – спросила Диана Мирина.
“Видимо, что-то случилось у Богов.” – заметил Илья.
Это ведь было так верно! Давайте переложим всю ответственность на Богов, Судьбу и Случай! Люди же не могут ничего менять, да? Ну конечно, так же легче жить.
Сергей Андреев, по всей видимости был на стороне Насти и своего тёзки, но ему не нравился тот факт, что клуб начал вечно спорить – раньше все приходили к одному выводу и могли убеждать других. Тогда были хорошие времена, а как приехали в больницу…
“Так, меня это достало!” – воскликнул Лёва, после двух минут – “Я ищу воду и иду к Баранину! Уже вечер, время ехать на это чёртово обследование из-за того, что я видите ли, спрятал наркотики! Никто их не принимал! Это не моя проблема, я просто хотел их перепродать! Хватит с меня этого бреда! Аривидерчи!”
“Ух ты.” – восхитился Гиров – “Ненависть Лёвы убрала из его лексикона все старинные слова.”
Через десять минут, весь клуб пришёл в себя и наконец, последними пришли Платон и Галина с небольшим волнением на лице.
“Нет, нет и ещё раз нет!” – в сердцах высказывался Борис – “Поздно! Утром поедете! И что с того, что врачи на месте? Нет, ещё раз нет, Горьки! Утром! Я ошибался, соглашусь, но поедете утром!”
Пока договориться не получалось. Тут Баранин обратил внимание на Гирова.
“Гиров! Ты можешь идти домой! Тут недалеко, я позову двух людей – они довезут. Если хочешь попрощаться с остальными – дерзай и побыстрее, а то у меня начинается какой-то хаос!” – он позвал Сергея жестом к себе и вышел вместе с ним на улицу у пруда. Остальные заспешили к главному входу.
“Так и не расскажешь, что произошло на самом деле?” – спросил он Гирова, затем обратил внимание на деревню и произнёс: “Да… Тебя там очень ждут. Посмотри, как сегодня никто не спит! Даже слышны гуляния и это мы ещё не очень близко к Безымянной деревне при Безымянном Городе!”
“Я уже рассказал правду.” - спокойно ответил Сергей.
“Ну, как хочешь.” – в этот раз в голосе администратора зазвучали отголоски доверия к ответу Гирова, но лишь, как посторонний шум, хотя бы он его уже услышал.
“Что там за шум?” – неожиданно встрепенулся Борис.
“Гуляния, вы же сами сказали…” – начал говорить Сергей, но не успел – Баранин побежал обратно, кажется, что ему почудилось, будто из самой больницы идёт шум.
Гиров остался подышать на свежем воздухе и даже присел на скамейку, правда ненадолго – он услышал крики Бориса.
“Да как вы смеете? А как же семьдесят второе правило?” – возмущению Баранина можно было подивиться. “Магнат”, ключей, которые так и не были возвращены администратору больницы и всё ещё болтались грузом в одном из карманов лёгкой куртки Гирова, поспешил обратно.
Клуб исчез. Врачей в больнице стало больше, чем примерных ровесников Сергея.
“Это катастрофа!” – прокричала Сеновалова Гирову – “Почти все сбежали!”
“В погоню! По коням!” – закричал Баранин, снова обретя смысл жизни и устремился следом, на главный выход, но тут у него зазвонил телефон, он взял трубку и обомлел.
Затем он начал раздавать приказы направо и налево, врачи начали собираться почти со скоростью света.
“Так.” – как можно быстрее сказал Баранин – “В деревне беда. Полиция, все остальные органы Империи парализованы в деревне, люди в каком-то безумии, у нас неожиданно перестало хватать людей, как зараза какая-то распространилась по всему населению внизу. Если хотите искать друзей, то вот эти двое вам помогут, я буду на связи, у одного из работников есть телефон. Удачи!” – он убежал наверх, ко второму телефону.
Двое врачей, на которых указал администратор, приблизились и сообщили, что готовы помогать в поисках, спросили куда пойти сначала.
“В лес.” – не задумываясь ответил Сергей – у него было плохое предчувствие от этой второй волны “безумия”.
“Я, конечно, не дружу с инструментами, но это что-то похожее на плоскогубцы.” – указал Гиров на инструмент Насте, Диане, что не убежала никуда и врачам, а также на лежащие рядом с поломанным щитком резиновые перчатки.
“Это не плоскогубцы, это что-то вроде ножниц, но с большими двумя палками.” – заметила Сеновалова ничего путного не внеся, а также не устраивая паники – видимо у неё снова был шок от неожиданной потери стольких друзей сразу.
Ночь была без Луны, ни единого естественного источника освещения не было в лесу, пока, в определённый момент, когда поисковая группа подошла к кристально чистому озеру, без единого листика, хотя в этих краях уже должен был начинаться летне-осенний листопад.
“Куда теперь?” – спросил тот самый врач, у которого Веня Вудин отобрал халат давным-давно.
Сергей не знал, поэтому просто предложил выбраться через лес в сторону деревни.
“Ого, а разве эта штука не с другой стороны деревни?” – удивилась Мирина, когда они вышли из леса прямо на деревянную, старую церковь, которая раньше была на северо-востоке деревни.
“Мда, странный мы крюк сделали.” – протянул один из врачей, почесав затылок и немного поёжившись – поиски начались сразу, а вечером, да ещё и в такую холодную погоду, как сегодня в медицинском халате особо не погуляешь в лесу.
“Тише давай! Хватить так чавкать!” – очень близко донёсся до поискового “отряда” знакомый голос.
“Йа нем и глух, агда я ем.” – ответил первому второй чуть-чуть басистый голос.
Тут обладатели голосов показались воплоти. Ими оказались, как не удивительно, Веня Вудин и Илья Енисеев с картонной коробкой с “быстрой картошкой”, откуда он и брал еду.
“Мальчики, с вами всё в порядке?” – Настя немного удивилась такому проявлению повседневности, которого за последнее время становилось всё меньше и меньше.
“Да, мы тут со всеми начали “марафон”.” – пошутил гениальный рассказчик – “Побежали за парочкой нашего клуба, ну и пришли сюда. Они пока нас не видели.”
“Парочкой?” – решил уточнить Сергей.
“Ну да, Платон с Галиной – наша псевдо-парочка.” – Илья подтвердил мысли Гирова – “Я-то пытался вечно Галиеву доказать, что нет у них никакой любви, даже платонической.” – Енисеев мило рассмеялся и дожевал последнюю картошину.
“Вам тут не холодно?” – спросил “поёживающийся” врач, глянув на шорты Вудина.
“Да нормально, бегали ведь, спортом занимались!” – бодро ответил Веня.
“Только вот не видно ничего, зато церковь тут как новая выглядит – я смотрел на неё днём.” – пояснил Илья.
“Ну пошли, тогда?” – Мириной не терпелось зайти куда-то ещё, что-то поизучать: за оболочкой милой девушки скрывалось желание и тяга к путешествиям.
“Тут шум был недавно…” – аккуратно, чтобы не сломать ступени, поднимался и объяснял Илья – “Но мы подумали, что тут церковь просто ветхая.”
“Прямо как завет?” – подытожил Веня.
“Веня!” – шикнула на шутника Сеновалова.
“Откуда такой завал в главном проходе?” – разозлился не любящий куда-то лезть, Енисеев.
“А ты, сволочь такая, проследил за мной, не смотря на то, как мы путали тебя?” – донёсся голос Платона из глубины той непроглядной тьмы, где даже со светом Луны сложно было бы что-нибудь разглядеть.
“Платон? С тобой всё в порядке?” – забеспокоилась Настя, услышав странные нотки в крике Галиева.
“Настя тебя спрашивает, ты сейчас адекватный или у тебя приступ любви к Галине?” – подобные слова не действовали на Хайеву, но сильно бесили Галиева.
“Пошёл ты!” – грубо откликнулся Платон – “Сколько раз ты меня доставал? Сколько раз я хотел врезать в твою наглую рожу? Сколько раз ты портил меня всю мою жизнь? А, я не слышу тебя, гад!”
“Грубовато.” – заметил Сергей.
“Не-е-ет, это правда!” – ответил ему Галиев, которого уже можно было увидеть за горой лавочек, стоящего у алтаря – “Но как я раньше не додумался так поступить? Это было так легко, так просто, так очевидно! Решение проблемы крылось не в тебе, Илья, а в нас с Галиной и одной вещи от моего двоюродного дяди из Трудового Союза!”
“Ты наконец понял, что друзья полезнее девушек?” – Енисеев то ли пытался разрядить атмосферу, то ли накалить её.
Веня тихо произнёс врачам и Сергею с Настей, пытаясь не говорить этого не держащему секретов Илье и ещё менее не держащей секретов Диане: “У него пистолет, вроде класса “Молоток”. Вроде как они тяжёлые, видимо это “подарок” от его дяди. Я думаю, что сейчас у него не все дома, я попытаюсь его тихо обойти, а вы отвлеките его, пока что. Он опасен.”
“Платон, с тобой точно всё в порядке?” – не поверила Вене Настя и спросила наводящий вопрос.
“Да-а-а, всё в порядке, абсолютно!” – донеслось под алтарём – “Я скоро буду с Галиной там, где один гад нас не достанет!”
“Так, сейчас мы его ослепим.” – сказал один врач, придерживая халат и внимательно наблюдая за Вудиным, пока пытался поднять “фонарь-прожектор”, очень знакомый Сергею.
“Мы не психологи, так что будем использовать такие методы.” – сообщил второй врач.
“Точно! Это же тот самый фонарь, когда я впервые пошёл в лес и мне не надо было его включать…” – пронеслось в голове Гирова, как фонарь включился и ярчайший свет заполонил всю старую церковь.
Платон сидел под алтарём. На его коленях лежало тело Галины. Когда Илья увидел такую картинку, он посчитал, что зря недавно поел и даже переел картошки.
Выстрел, через глушитель на пистолете класса “Молоток” был слышен как небольшой шум, как хлопок. Пуля пролетела прямо через сердце Хайевой и осталась внутри – Галиев был плохим стрелком и лишь выстрелил, как у него это получилось.
Как потом он крикнет Вене, сумевшему во время вспышки света отобрать у него пистолет: “Всё было идеально! Вы испортили церемонию!”
Когда всё утихомирилось, Врачи пришли в себя, как и остальные участники этой сцены, кроме Сергея, просто принявшего возможность смертей членов клуба и потому не впадавшего в шок или панику – он ещё год-два назад любил смотреть криминальные передачи и детективы, но так, чтобы занять вечера, когда отцу всё-таки приходилось задерживаться на работе.
“А что, если и с моими родителями…” – пронеслось в голове Сергея и он тут же вскочил – все прятались за укрытиями, а он так и не хотел выйти в связи с возможными козырями в рукавах Платона, хотя сейчас на нём была какая-то старенькая футболка.
“Чёрт! Остановите его!” – крикнул один из врачей, но было поздно – Платон уже вколол себе странный шприц с какой-то жидкостью.
“Ей! Он обмяк!” – крикнул другим Веня, удержавший подкосившегося Платона.
“Скоро я буду с тобой, Галина…” – прошептал он, находясь в сознании – “Цианистый калий и ещё парочка ядов для “моего врага” …”
“И нет истории печальнее на свете, чем повесть о…” – начал Енисеев, но Платон перебил его – “Живи долго и не умирай, не желаю тебя больше видеть, тварь…”
“Так, быстрее, Веня, так?” – обратился к Вудину один врач, пока другой пытался повесить на себя тело Платона, которое особо не сопротивлялось – “Пошли, быстро в больницу! У нас есть несколько минут! Быстро-быстро!” – всё было сказано на максимальной скорости и при максимальном шаге, дорога была каждая секунда.
“Насть.” – схватил её за руку Гиров – “Я пойду в деревню, ещё есть остальные и с ними может быть ещё хуже.”
“Хорошо. Мы останемся тут с Дианой и Ильёй, проведём похороны.” – старалась не паниковать Сеновалова: смирение - это сложная вещь, для любого человека, для этого надо переступить через себя, а это сложно, всегда.
“Я бы пошёл с тобой, но, чувствую, что тогда у них сил не хватит поднять Галину.” – сказал Енисеев, не особо скрывая печаль, осознав, что он был слишком “чёрствым”. Веня и врачи уже скрылись за очень близким горизонтом, прихватив с собой фонарь.
А Гиров побежал в деревню, к своей семье.
От церкви до деревни было рукой подать. На просёлочных дорогах, на обочинах, стояло несколько машин скорой помощи. Через небольшое время они снова куда-то ехали, включали мигалки и подъезжали к следующему дому. Но когда Гиров подошёл ближе к дому, машин стало меньше.
Сама деревня состояла из трёх-четырёх дорог, довольно длинных и на них были уже старенькие домики – максимум был один недавно построенный дом, остальные больше напоминали избушки. Где-то на окраине, в сторону океана было направлено здание полиции, в котором был выключен свет, дома были наглухо закрыты, несмотря на то, что подобное происходило впервые – раньше никто никого не боялся. Да и фонари на улицах работали лишь частично. Всё ещё было сложно что-либо увидеть, когда на небе не было не только облаков, но и звёзд, только пустота над головой… И тьма.
“Оу…” – произнёс Сергей, обнаружив кого-то лежащего под работающим, на удивление, фонарём.
Лежал Семён Доско. Его явно чем-то избили, да так, что удивительно, как у него получилось издавать звуки – голова была, как говорится, “в мясо”. Вот только рот не пострадал, одна глазница была пробита, другой глаз затёк кровью. Нос был сломан, из него текла кровь. Гиров был готов к новым смертям, он поверил в конец света, он больше не мог сопротивляться, но это? Кто мог совершить настолько жестокий поступок? Невозможно было поверить, что человек смог так сам себя избить, особенно когда тело было исковеркано ещё сильнее, чем голова!
Доско не шевелился, одежду не трогали, но удары, видимо, наносили с чудовищной силой.
“Что за маньяк объявился здесь?” – подумал Гиров – “Родители…”
Он было поспешил к своему настоящему дому, где его ждали родители, но кое-что случилось раньше и прервало размышления Сергея на тему “Почему родители не приходили после понедельника?”.
Даже не кое-что, а кое-кто.
Во-первых, была группа каких-то хулиганов, у одного из них была бита с куском железного листа, прибитым к деревянному основанию с помощью гвоздей. Конструкция была ненадёжна, но у остальных людей было и другое холодное оружие.
Кто-то пырнул ножом жертву на земле и прекратил её страдания, это во-вторых.
Ну а в-третьих, главарь этой банды или как ещё можно было назвать таких моральных уродов, басом, словно из громкоговорителя проорал на убийцу: “Ты идиот или чё? Она ещё недостаточно получила! Дибил.”
Нож попал прямо в сердце Оли Птицыной. Она, видимо, побежала как можно быстрее после смерти Семёна, но её тоже догнали.
“Почему? Почему они все сорвались и убежали?” – мучился Гиров – “Что за безумная череда смертей во имя веселье чёртовых богов? Я знаю, что это Марс, я знаю, что это он хочет смерти человечества!”
“Ну привет.” – знакомый басистый голос прозвучал над ухом Сергея, задумавшегося в страданиях.
“Так это ты…” – прошептал Гиров и обернулся.
Фонарь осветил лицо Стаса Горшина. Черты лица стали ещё грубее, сломанный нос выглядел немного лучше, а угольные глаза, что никогда не горели сейчас были всего лишь крошкой в налитых кровью зрачках.
“Они сошли с ума, мы их лечим.” – сплюнул Стас, ни капельки не переживая. Человек, на которого плюнули даже не пошевелился – таково стало влияние Горшина на остальных бандитов.
“Вы сами сошли с ума, у вас всех сломался код.” – сказал Сергей – “Убийство… Во точно сошли с ума.”
Он был уверен – Стас мог ударить человека, но никогда бы не убил. Душевное состояние не позволяло качку расслабляться, даже когда он шёл на таран, даже тогда это не было бы причиной убийства.
“Ты идёшь с нами, мы вылечим всех. Эти чёртовы врачи приехали, постучали в двери и уехали. Идиоты, надо просто выломать дверь и избавить от этой тупости всех в деревне.” – приказал асфальтоукладчик, получивший такое прозвище за силу топота ног.
“Знаешь что?” – “оборзел” приступом справедливости Сергей – “А не отдохнуть ли тебе дома, а? Мне кажется, что убийство уже как минимум заставит тебя сесть в тюрьму и весь наш класс вздохнёт с облегчением.”
“Ребзя, он же с больницы пришёл, он тоже из этих! Лови его!” – прокричал Стас.
Гиров предвидел это. На этот раз получать по голове, особенно битой, ему не особенно хотелось, но он успел перейти на бег и крикнуть вслед: “Ты меня сам туда и отправил, безумный бульдозер!”
До него доносились крики преследователей, но благодаря своим медленно сокращающимся сосудам, Сергей смог оторваться от преследователей, попутно услышав, что у него очень хорошие родители, угостили его печеньками и что труп лично доставят “родакам”.
Дверь дома была открыта. Безэмоционально сидели за столом его родители.
“Как же хорошо, что с вами всё в порядке! Мама! Папа!” – обрадовался Гиров – “Может быть, закроем дверь? На улице сейчас опасно.”
“Нет, сын, всё нормально.” – отозвался Гиров-старший – “Феноменально! Стас решил помочь вылечить всех, даже без образования! Изумительно!”
“Хотя бы он и дальше говорит подобные слова, просто их безумие заключается в полном отторжении от мира и плавании в своих мыслях.” – пришёл к выводу Гиров-младший, что напомнило ему клуб посёлка при Безымянном Городе сегодня, во вторник, утром.
Сергей-младший хотел и дальше пообщаться с родителями, но Стас и компания уже бежали в сторону его дома, поэтому он выпрыгнул через окно с засел в кустах, растущих около дома.
“Сын наш?” – донёсся голос отца из открытого окна – “Не видел его, да и здоров он, лечат в больнице небось. Ему кто-то по голове ударил, вообразите!”
Стас свернул куда-то не туда или вообще его отпустило и он ушёл спать, видимо. В любом случае, Гиров-младший не слышал и не видел его, хотя в такую беспросветную ночь было сложно что-либо видеть.
Из школы Сергея доносилась очень мощная музыка. Настолько, что эти басы распространялись почти до его дома. С такой видимостью и при такой тьме казалось, что наступил ад.
“Он и наступил.” – подумал Гиров, выставив руки вперёд, так как фонари были сломаны или закончились – “Люди умирают, безумие какое-то происходит со всеми…”
Основные двери были открыты. Насколько Сергей помнил, спортзал был слева от главного входа, а именно оттуда доносилась музыка.
Гиров, ради предосторожности, забрался на второй этаж по лестнице внутри и пошёл на трибуны в спортзал, поле показалось ему слишком открытым.
Магнитофон был включен на максимальную мощность. Эндрю и Софи танцевали. Его правая рука нежно держала её левую руку. Это, кажется, был один из самых сложных танцев для Гирова, не дружащего с бесполезным “танцевальным” предметом. Это было практически идеально, если бы не одно большое но: В свете настенных фонарей было видно, что оба лежат на полу.
“Даже в смерти есть место танцам.” – подумал Сергей.
“Больше ни одной смерти! Ни одной! Я лучше сам умру, но не дам умереть другим! Надо сосредоточиться! Осталась проблема уничтожения планеты!” – Гиров мысленно застонал – “Но если я умру, то не остановлю смерти остальных людей. А мои родители? Стас может передумать в любое время! Его надо остановить! Но я могу так и не успеть остановить Марса! А-а-а!”
Последний крик был голосом отчаянья, мощно прокатившемся по всей школе, уже не такой чистой как раньше.
“Советуем всем закрыться в своих домах, до стабилизации ситуации.” – ведущая сохраняла радость из последних сил. Замечались признаки усталости, вся ситуация была критической, непонятно что происходит, все в шоке, как вообще было возможно улыбаться если не от наступившего стресса?
Веня решил выключить телевизор. В реанимации он сидел рядом с Платоном без сознания – по крайней мере он ещё был жив. Вудин вспоминал, как он фонарём освещал путь двум врачам без носилок, как они пытались идти дальше, как всё ещё помогали споткнувшемуся коллеге подняться, не смотря на каждую секунду на счету. Возможно эта помощь Вени положила обиду того самого врача, у которого Вудин шутки ради одолжил халат.
“Что там с остальными?” – подумал он, пока Гиров ещё искал оставшихся.
“Да, очевидно, в церкви мы найдём лопату, браво.” – саркастически ответила Диана на предложение поискать лопату.
“Это не лишено логики, у церквей есть кладбище. А для могил нужна лопата.” – снова предположил Илья.
“Но именно здесь нет кладбища.” – умиротворённо сообщила Настя – “Но мы можем просто уйти отсюда.”
“Насть, а разве ты сама не предлагала похоронить Галину?” – удивилась Мирина.
“Это просто кошмар, я сплю, устала и напугана из-за приезда в больницу. У меня уже был сон, в котором прошёл год.” – ответила Сеновалова – “Или я впала в кому, это более вероятно, я надеюсь. Не может умереть столько людей за такое время! НЕ может быть Богов Планет! Это всё воспалённое подсознание.”
“Мы реальны.” – Енисеев ответил менее уверенно, чем Настя рассказывала о возможном сне.
“Это вам так кажется, а ведёте вы себя странно из-за того, что я не знаю вас так же сильно, как вы сами.” – в этих словах Сеноваловой был какой-то смысл, но это была реальность.
Диана и Илья решили не пререкаться и так и оставили тело Галины Хайевой около алтаря. Енисеев решил поплотнее закрыть основной проход, заодно закрыв его снаружи скамейкой.
“Лёва?” – Настя увидела “Горького” на обратном пути в больницу.
Горьки шёл обратно. На все вопросы он отмахивался, что-то бормотал про марафон и вообще был не склонен к общению. Его архаичный стиль речи тоже исчез или проявлялся менее активно, чем раньше. А судя по характеру, Лёве становилось лучше и он возвращался в норму.
Тем временем Гиров плёлся по обезлюдевшей деревне. На дороге, выводящей в сторону океана, на побережье между Безымянным Городом и Безымянным Посёлком, где было единственное место для купания на территории Империи и где, несмотря ни на что, никто так и не купался, Сергей встретил своего тёзку, которого держал под плечо Игорь.
“Купаться решил, видимо.” – произнёс Северный, обрадовавшись появлению “магната”. Как понял Сергей, его тёзка так ничего и не произнёс.
“Друзья! Подождите!” – донёсся голос из темноты.
Голос принадлежал Бомани Абдулу, который так нечасто мелькал в коридорах больницы за последнее время.
От него пошло больше объяснений, почему люди побежали и это отлично дополняло рассказ Игоря. В то время как Северный рассказывал, что часть людей погналась, чтобы остановить других, Бомани поведал, что происходило с другой половиной клуба.
“Я не мог контролировать свои ноги!” – в ужасе передавал Бомани – “Я пытался кричать, но было темно, везде были деревья и меня никто не слышал! Ноги сами вели меня в сторону океана.”
“Дай угадаю: ты снова начал их контролировать минут десять назад?” – Игорь спрашивал про то время, когда Андреев перестал убегать от него и когда Гиров увидел вспышку на тёмном куполе над собой.
“Да, именно так.” – подтвердил Абдул.
Андреев кивнул, соглашаясь, что и он снова смог контролировать свои ноги примерно то же время назад.
“Луна вступилась за нас?” – вслух подумал Сергей.
“Точно мы этого сейчас, по крайней мере, не узнаем, пора идти в больницу, там должно быть безопаснее, да и наши туда вернутся.” – предложил Игорь. Остальные согласились, особенно после рассказа Гирова о Стасе Горшине, этой снегоуборочной машине, что как поезд на своём пути убивал людей, хоть как-то выглядящих ненормально.
“Мне вот интересно.” – спросил составитель лунного гороскопа, Северный – “Если Луна пропала, то почему её никто не видит? С учётом размеров нашей планеты, где-то то она должна появиться. Она же не может просто исчезнуть, после того как весь день будет закрывать от нас Солнце?”
“Видимо, может.” – Игорь озвучил опасения Сергея и последнему пришлось согласиться, что так всё и есть.
“Так, тут ещё четверо.” – доложила Диана, когда Гиров и компания пришли в больницу.
“У меня печальные новости.” – сказал он, когда они оказались внутри. Все оставшиеся в живых после этого вечера и почти прошедшей ночи собрались здесь.
Гиров поведал о Стасе, многие ужаснулись, Настя уже не принимала правду – она снова впала в беззвучную истерику и пыталась оградиться мыслями о том, что всё это нереально, потому что именно так это и звучало. Но Сергей видел богов, он видел Луну, Марса, Плутона. Он верил своим глазам больше, чем здравой логике, особенно после всех этих событий.
“Нет ничего невозможного.” – пока что слоган его мыслей был направлен в эту сторону.
Лёва, вместо Насти, рассказал о состоянии других, а также подтвердил вопрос о контролировании ног, когда его спросил Игорь.
Платон был ещё жив, но сознание не приходило. Борис продолжал в своём кабинете руководить действиями в посёлке при Безымянном Городе – там тоже люди сходили с ума, но ночь заканчивалась, заканчивалось и безумие.
“Пока что.” - так думал Сергей.
“Ярослав убежал на северо-восток, в средне-лесистую местность.” – подвела итог Диана – “Поисковая группа пойдёт утром или днём, даже с солнечным затмением больше света, чем безлунной ночью.
“Пять смертей.” – подумала Настя – “И один на грани смерти. Галина, Оля, Семён, Эндрю, Софи… Насколько жестоким будет продолжение кошмара? Почему умерла не я? Почему не первой? Это же просто сон! А может… Нет, я не стану так делать! Никогда!” – мысль о самоубийстве было подкралась, но тут же была изничтожена мозгом Сеноваловой. Никогда она бы такого не сделала с собой, никогда!
Ильи тоже не было видно, но он был в реанимации и чувствовал свою вину, особенно, если умрёт Платон, то его последними словами будет обвинение Енисеева. Это очень сильно ударило по психике Ильи – он всегда думал, что подобное дурачество не доведёт до таких последствий. Енисеев, впервые за последнее время ничего не евший, сидел и просто наблюдал за Галиевым.
“Какая всё-таки интересная у тебя фамилия.” – подумал он – “Очень созвучна с Галиной, смешно…”
В эту ночь он так и не уснул.





Глава семнадцатая. (Начало ужаса)

Бог Марс танцевал что-то наподобие чечётки и заканчивал каждую строчку подёргиванием либо левой, либо правой ноги, попутно припевая: “туту, туту-туду; туту, туту-туду”, как и все слова, что он говорил, обращаясь к Гирову.
“Парад Планет, туту, туту-туду.” – приплясывая пел он – “Когда планеты выстроятся в ряд, туту, туту-туду… На Землю упадёт двойной ад, туту, туту-туду… Выстрелят два луча, с двух сторон и ударят прямо в гроб! Туту, туту-туду… Ну, всё, не буду отвлекать твой сон, туту, туту-туду… А то прогонишь меня вон! Туту, тут-туду!” – Бог Войны рассмеялся и испарился. Сергей проснулся.
“Бредовый, запоминающийся сон.” – мысленно прокомментировал Гиров и встал, чертыхнулся, увидев, что уже двенадцать часов утра, полдень и пошёл умываться, как вчера и как позавчера…
Началась среда. Солнце всё ещё скрывалось за Луной, поэтому царил более тёмный мрак, нежели прошлым днём. Большая темнота была от, казалось, увеличившийся в размерах Луны или же она просто была ближе к Земле? Учёные пока ничего не комментировали и видимо, были в ступоре.
В комнате отдыха были все, кроме Бомани… “Енисеева не вижу, и Горьки с Андреевым.” – подумал Гиров.
“Проснулся?” – спросила вошедшего Настя – “День наступил, все в порядке, вроде…”
“Да, только вот треть коллектива пропала и умерла!” – разгорячённый Лёва терял способность к архаическим формам языка – “Ещё этот идиот Енисеев: “Э-э-э, я лучше тут посижу; Какой завтрак? Я не голоден; Бэээ…”. Как же он меня выбесил! Сколько он там уже сидит?” – с другой стороны, злой “Горький” тоже был не идеален.
“Лёва, он просто переживает за Платона.” – Галиев очнулся, но упорно молчал и просто смотрел в потолок, полностью игнорируя существование Ильи.
“Сергей, в картишки? Семёна нет, Эндрю нет, вот, только ты, да Венёк остались.” – предложил Горьки.
“Нет, я пас.” – Гиров однажды играл в карты, побеждал, потом поиграл ещё немного, уже на ставки, все разы проиграл и больше в карты, как минимум не играл, только пасьянсы раскладывал, когда было время, но как-то времени лишнего уже не находилось.
В итоге Веня и Лёва попросили Диану присоединиться к ним. Та с радостью согласилась, стараясь отвлечься от прошлой ночи, полной ужасов.
Так что всё выглядело по-старому, не считая отсутствие трети коллектива, большей раздробленности оставшихся участников, да и пропавшего солнца.
Спать не хотелось, хотя, обычно, Гирова начинало клонить в сон, когда за окном или на улице, где он чаще встречал закат, солнце пропадало из виду и становилось темновато.
Сергей оглядел всех вокруг.
Настя, под поддержкой ощущения присутствия Софи, которая даже после смерти своими словами успокаивала Сеновалову, выглядела несколько лучше, чем когда впервые увидела смерть члена клуба ещё в далёкий… четверг?
Троица всё ещё играла в картишки и собиралась так провести как минимум полчаса, пока побеждал Веня, рядом с ним присел и вошедший Андреев, который взял себе шашки и начал играть в одиночку, затем к нему подсел Игорь и они сыграли пару партий, где Северный одержал победы всухую.
“Парад планет…” – тихо напел себе под нос, Гиров.
“Да, он через пару дней, а что?” – неожиданно легко спросил его Игорь.
Сергей поведал свой запоминающийся сон, после чего Северный сделал заключение: “Ну, ко времени этого лазера мы все уже станем безумцами, если верить твоему таймеру. Осталось всего то два миллиарда, а люди сходят с ума уже сотнями.”
“Так тогда два миллиона секунд остаётся, да?” – удивилась Настя, будучи спокойной из-за “флага” на её правом плече, установленном рукой Софии. В данный момент Сеноваловой даже показалось, что невидимая рука помощи Реве всё ещё помогает ей смириться с неизбежностью.
“Да, но учитывая ускорение этой “безумности”, можно предположить, что дня через два-три мы все сойдём с ума и нам уже не будет интересен этот лазер или лазеры.”
“У нас осталось два-три дня?” – вскричал Гиров, не в силах сдержать себя.
“У меня нет идей, у нашего математика тоже, чего теперь волноваться?” – философски протянула маленькую речь Диана.
“Нет, я так просто не сдаюсь! Речь идёт о будущем! О будущем нашей планеты!” – воскликнул Сергей и пошёл подкрепиться, так как пропущенный завтрак уже давал о себе знать.
В столовой было тихо, врачи спали в своих домах, а Лидия пропала куда-то.
“А где повариха?” – спросил он у Бориса, который зашёл что-то взять из холодильника сзади, попутно набирая на телефоне чей-то номер.
“Сбежала Лидия.” – ответил Баранин – “Я полагаю, что это она виновна в первом убийстве.” – Телефон перестал издавать гудки – “Ало, да? Максим? Да-да, ты там выздоровел? Хорошо, поедешь? Как нет? И что, что не видно ничего? Фары на что? У-у-у, ленивый!”
“Хотя бы этому врачу расскажите про мою теорию.” – попросил Гиров, поняв, что Борис откажется принимать правду, сочтя это за очень долгую и затянувшуюся выдумку.
“Ах так?” – погорячился Баранин – “Тогда слушай теорию, которую просят тебе передать…”
Через десять минут из трубки телефона, поставленной на громкую связь донёсся немного искажённый голос человека, немного испуганного шумихой вокруг солнца и сильно уставшего, как будто только что выздоровевшего: “Знаешь, Борис, я в это верю уже больше чем ты, когда впервые это услышал. Если тебя просят что-то передать, значит, уже много раз ты не принимал этого. У меня есть знакомый, ему интересна эта ситуация, я, пожалуй, с разрешения создателя теории, передам ему эту информацию.”
Сергей кивнул, администратор подтвердил в трубку.
Звонок закончился, Гиров больше решил не общаться с Борисом и пошёл обратно, тем более, что телевизор включили и оставшееся почти половина клуба слушала новости.
По ту сторону экрана брали интервью у, пожалуй, самого знаменитого человека Безымянной Империи – Павла фон Хейтенбурга и старого друга Бориса Баранина.
Брюнет от рождения, в возрасте, примерно равном тридцати с небольшим хвостиком, Павлу удавалось выглядеть на все двадцать четыре. Изящная причёска, когда-то создавшая новую волну моды в Безымянной Империи, сменилась новой и если бы не проблема с освещением в данный момент, то многие богачи переняли бы и этот виток современности. Карие глаза богача выражали лишь готовность помочь тем, кого обделила судьба, но в то же время пронзительный взгляд, одновременно успокаивал страдающих и устрашал лживых.
Будучи самым богатым человеком Безымянной Империи, носитель благородной фамилии Хейтенбург, стремился прежде всего не разбрасываться деньгами, а лишь поддерживать господствующую технократию, чем завоевал уважение учёных. На его деньги была построена и обсерватория, и сама больница, в которой сейчас слушал его, по телевизору, Сергей.
Занятость брала своё и путь некоторых пожертвований проследить Павлу не удавалось, но это его сильно не расстраивало – его любящая жена и одиннадцатилетняя дочка, обе не попали в кадр, были самым сокровенным для богатейшего патриота Империи.
Трансляция шла около его дома, особняка в лесу, в пригороде близ Безымянного Города. Несмотря на то, что Безымянный Город являлся столицей, по факту, большинство жителей проживало в Безымянном Посёлке, в городе жили лишь самые холостые учёные, так как людей, живущих там было едва ли не меньше чем в Безымянной Деревне.
“В этих Безымянных населённых пунктах можно легко запутаться.” – подумал Гиров, наблюдая за начавшимся интервью.
Но прежде чем описывать разговор с храбрейшим человеком Империи, стоит сказать, что большинство научных зданий, из-за чего когда-то и создавалась революция в Трудовом Союзе, находилось в пригороде, но несколько дальше, чем особняк Павла, стоявший почти на утёсе, что находился над Безымянным Городом и лишь башня Вильхельма Кёльма возвышалась, как флагшток Безымянного Города и Безымянной Империи.
“Уважаемый Павел.” – задала вопрос репортёр – “Как вы относитесь к тенденции большинства представителей высшего класса уезжать в специальные подземные бункеры, чтобы защититься от наступившей угрозы?”
Павел легонько взял микрофон и ответил: “Я считаю, что спрятаться от подобной проблемы под землёй не представляется возможным. Недавно у всех четырёх представителей собственных интересов был съезд, я как раз приехал с него сегодня ночью, хотя, полагаю, сложно теперь сказать, когда ночь, а когда день. Но в любом случае, наши учёные коллеги из Акерики невероятно воспротивились приезду коллег из Трудового Союза Развитых Стран. Я не понимаю их стремлений, но мне кажется, что сейчас не время для пререканий.”
“Спасибо, Павел.” – поблагодарила репортёрша и задала следующий вопрос: “Что обсуждалось на съезде?”
“Самой главной задачей, очевидно, стало решение нашей “солнечной” проблемы.” – ответил Павел – “Наши богачи сеют панику, пытаясь убежать из города, это может привести к очень печальным последствиям.” – голос богатейшего человека Империи, а может быть, и мира, был мягок и в нём присутствовали нотки кротости, до тех пор, пока он не начинал разговор о бесящих вещах, наподобие вопросов чести и храбрости – “Но я верю в наших учёных, поверьте и вы, и заставьте их самих поверить в себя! Я знаю, уверен, что решение проблемы будет найдено, нужно лишь верить в тех, чей интеллект позволит нам помочь вернуть старую жизнь.”
“Павел, как вы относитесь к коллегам из других стран?” – снова прозвучал голос, немного заинтересованный в ответе.
“Я думаю, что совместными усилиями мы сможем противопоставить силам природы наш разум, наш технологический прогресс перешагнёт наше животное начало и начнёт новую страницу в истории всего человечества. На съезде я пытался убедить коллег из Акерики, что во время революции, некоторые учёные, что были за создание Безымянной Империи, решили остаться дома, в Трудовом Союзе по своим, личным причинам. Но коллеги из-за океана пока что не готовы сотрудничать.”
“Спасибо, Павел.” – закончила короткое интервью репортёрша.
“А теперь к другим новостям…” – продолжила говорить диктор.
Сергей Гиров встал и решил немного размяться. Внешнее спокойствие Павла фон Хейтенбурга вовсе не было показным – он действительно был спокоен, но “магнат” ключей так не думал. К тому же, он больше не был “магнатом” – самые бесполезные ключи, например, от третьего этажа левого крыла, он выложил обратно.
“Если бы он знал, что это всё боги планет…” – размышлял Гиров на холодном воздухе: Как бы солнце не закрывала Луна, Земля по мистическим причинам не начинала остывать, как будто сам спутник планеты был лишь иллюзией. Но Сергей не додумался до такого варианта – “Хотя нет, лучше пусть Павел будет уверен в наших учёных, может быть, они действительно смогут, что-либо сделать.”
Но это вовсе не означало, что Гиров станет сидеть сложа руки. И потому он прилёг не лавочку, сложив руки на груди.
На обед были поданы пельмени. На этот раз расстановкой тарелок занялся лично Борис Баранин. Он расставлял их почти идеально, но в своём состоянии, которое пытался скрывать, пока успешно, частичные ошибки допускались.
“Пельмени?” – удивился Лёва, на что получил неодобрительный взгляд администратора.
“Ещё не ужин же…” – расстроился историк, но, понюхав и съев первый пельмень, он тут же был готов взять свои слова назад. Обед вышел отменным. Пельмени делались с душой и были куда вкуснее стряпни Лидии, отсутствие которой начали замечать или не заметили вовсе. Пельмени, которые брали за душу своим вкусом, своим запахом, вызывающим моментальный голод и желание есть их без остановки… А это мясо внутри! Аж слюнки текут! Кто бы мог подумать, что администратор, который везде только мешался, умеет так прекрасно готовить?
Хоть они и были сделаны правильно и даже со своими эмоциями, эмоции эти были печальные, они повергли Сергея в размышления:
“Почему единственный вариант решения, который я могу найти – это сразиться с богами? Почему я не могу что-нибудь придумать? Почему? Я же всегда мог! Какая бы ни была проблема, решение находилось, иногда после события или угрозы, но сейчас я не могу ждать! Эх…” – и он продолжал доедать обед.
“А где повариха?” – поинтересовался Веня Вудин у Бориса, который сидел немного вдалеке от остальных.
“Она сбежала, прихватив мои сбережения и так не сознавшись в убийствах.” – неожиданно серьёзно ответил Баранин – “Больше ни у кого не было возможности убить столько людей. Видимо, ваш клуб мог заметить кражу и она решила избавиться от вас. Это самый логичный вариант.” – администратор уронил пельмень с вилки на уже не белый, как снег, халат и принялся вытирать его салфеткой.
“Я пойду, попробую уговорить Илью поесть.” – сказала Настя, доев свою порцию и пошла в сторону реанимации: Даже Платон, к которому уже спешил и Игорь, ел, когда администратор больницы приносил ему порцию.
Енисеев же так и не ел. Прошла половина дня, а вечный звук поглощаемой еды затерялся в бесконечности самоистязаний.
“Пока я не пойму и не осознаю всех своих ошибок.” – звенело в голове Ильи – “Я не притронусь к еде. Так будет честно.”
“Как мне сказать Сеноваловой, что я не нашёл решения?” – проносилось в голове Сергея Гирова и снова улетало вдаль, уступая место вечному анализу нового или пересмотру взглядов на старое.
“Четверг через 6 часов.” – сообщил Лёва, готовясь к ужину, без особых надежд на Бориса, считая, что это просто случайность, что администратор приготовил что-то съедобное.
“Софи бы начала тебя расспрашивать, как ты воспринял смерть других, наверное.” – неожиданно, с печалью в голосе спросила Настя. Сергей даже не знал, что ответить, но решился.
“Я не волнуюсь по одной причине – я стараюсь об этом не думать, я не запоминал эти события, просто “выкидываю” их на полку прошлого в моём подсознании, это помогает мне уже много лет. Но настолько ужасных случаев ещё не было.”
“Да ты всегда не запоминал одежду и остальное.” – этот голос, звучащий из главного входа в регистратуру, как кувалдой ударил Гирова по голове. Ведь принадлежал он Стасу Горшину.
“Стас…” – малая толика ярости, средняя – непонимания происходящего, посыпанные чувством опасности автоматически заставили Сергея попытаться принять боевую стойку.
“Спокойно-спокойно, Сергей. Ты же не хочешь, чтобы я снова отправил тебя в больницу, а?” – такую наглую и отвратительную рожу можно было лишь сравнить с этой же рожей, но на металлическом листе.
“Интересно, а если я должен буду попасть в больницу, находясь в больнице, это как-нибудь повлияет на происходящее в мире?” – пронеслась глупейшая мысль в голове Гирова.
“Зачем ты припёрся сюда? Отвечай!” – гневно спросил Сергей.
“Успокойся, серый, у меня и так голова трещит.” – непринуждённо или пытаясь казаться таким, поломанный трактор ответил грозно смотрящему Гирову.
“Да, мне тоже кажется, что она сейчас взорвётся.” – послышались причитания Дианы со стороны столовой.
“Проведешь меня к главному врачу тут?” – поинтересовался Стас у Мириной. Последняя согласилась и они отправились на третий этаж.
“Ну и пусть пристаёт, у нас меньше миллиона секунд.” – подумал Гиров, снова вспомнив о проблеме, что стала постоянно преследовать его. Но ведь он дал обещание решить эту напасть!
Больше “не магнат” ключей решил отправиться к Борису Баранину, чтобы остановить и оставить Горшина в этой больнице, не дать ему поводов и возможности убивать дальше. Гиров по пути к администратору просветил Игоря, что именно тот самый Стас Горшин сейчас здесь, у Баранина и что он, Сергей, попытается его остановить. В ответ Северный рассказал о своих безуспешных поисках Ильи, исчезнувшего из реанимации, где лежит Платон, которого, вроде как, откачали и что в это время Андреев отвлекает Настю, смотря с ней новости.
“Хм, а Бомани тоже как сквозь землю провалился.” – прошли мысли в голове Гирова, но он уже оказался на третьем этаже и времени размышлять не было. Пришла пора действовать!
“Я вас не побеспокою?” – с виду обычная фраза, но не когда человек, произносящий её, влетает в кабинет с целью как можно быстрее подойти к директору больницы.
“Впервые вижу, чтобы кто-то так влетал в мой кабинет.” – только и смог сказать Борис, заранее подготовив тираду, но решив её не использовать, ведь это было впервые за всю его практику.
“Надо поговорить, Борис.” – бесцеремонно, игнорируя Стаса в то время как Диана куда-то исчезла, Сергей выжидающе посмотрел на Баранина.
“Хорошо.” – согласился администратор и затем обратился к Горшину: “Буду через минуту.”
“Ну что?” – гнев Бориса потихоньку просачивался в его фразах – “Что случилось? Говори!”
“Это он.” – кратко изъяснил суть дела Гиров, указав на “бульдозер” и объяснил поподробнее – “Тот самый Стас Горшин, который убивал во вторник людей. В этот вторник.”
“Начнём с того, что никто не умер, а ваши игры пора бы уже прекращать. Как проблема с солнцем решится, так сразу же клуб поедет в Безымянный Город, а тебе бы, Гиров, уже пора бы пойти домой и не придумывать глупостей.” – Борис Баранин, как всегда не верил ни единому слову ниже стоящих, что в значительной степени начало бесить Гирова.
“Я докажу. Прямо сейчас!” – с этим настроем он бросился обратно в кабинет администратора и спросил у немного ошеломлённого Горшина: “Зачем ты убил их? Олю, Софи, Эндрю, Семёна? Зачем?”
“Я их не убивал, просто пару раз ударил битой, чтобы они угомонились, чёртовы сумасшедшие.” – довольно спокойно ответил Стас.
“Сам ты сумасшедший!” – крикнул ему в рожу Гиров, почувствовав, что из-за присутствия Бориса и из-за боли в голове, этот каток смерти ему ничего не сделает, а сказать правду очень уж хотелось.
Баранин, кажется, стал понимать, что подобные истории не придумывают, что основаны они на реально произошедших событиях и уж точно такое придумать просто невозможно.
“Стас, послушайте.” – начал Борис – “Я советую вам обратиться в регистратуру, спросить ключ от 12ой палаты, которая находится на втором этаже и временно отдохнуть там, пока наш врач осматривает Диану, хорошо?”
Горшин согласился и пошёл, сотрясая землю в воображении Сергея, забирать свой ключ и ждать очереди.
“Вы же его не выпустите?” – с надеждой спросил Гиров.
“Пока что не выпущу, до того момента, как солнце придёт в норму, но от голода на умрёт, гарантирую.” – ответил Борис.
“Конечно не умрёт, мы всё сойдём с ума и умрём, даже не знаю, что будет раньше. Это точно будет в районе четверга, вечера, скорее всего. Подобные события в мистике всегда именно так происходили.” – от безысходности решения проблемы, Сергей даже решил обратиться к своему не самому любимому жанру произведений, но Боги Планет, это уничтожение Земли, всеобщая паника, потеря “натурального” света… Очень похоже это было на мистическую историю.
“Не магнат” поблагодарил Бориса ещё раз и ушёл в свою 4ую палату, чтобы поговорить с Настей о Стасе, дабы успокоить её.
“Вот и ходи в больницы теперь…” – знакомый бас вывел Сергея из раздумий об обладателе как раз этого голоса.
“Вот и где врачи в регистратуре?” – спросил заклятый враг Гирова, облокотившись выпирающими мышцами о стойку регистрации.
“В? В регистратуре?” – не понял отсутствие адекватности речи знакомый Горшина. Вздохнув он предложил: “Эх… Просто возьми свой ключ от 12ой палаты.”
“Ну ладно, я доверюсь тебе.” – Стас, казалось, не воспринимал Сергея как врага, впрочем, ему не хватало ума даже запомнить оскорбления в свой адрес, так что всё было, как всегда.
Администратор больницы успел нагнать этих двух, когда они уже поднимались на второй этаж и лишь одним предложением убедил простака Стаса в надобности сидеть там взаперти: “Мне придётся вас там временно закрыть, пока Диана обследуется, правила есть правила.”
Со словами “Правило - это важно”, Горшин добровольно дал себя запереть.
“Кормить будем, решай проблему с солнцем.” – сказал Борис Сергею и пошёл по своим делам, звонить кому-нибудь.
Несуществующее солнце должно было садиться в закат. По новостям говорили о скорой гибели человечества. Настроения не было ни у кого из ныне живущих. Или это просто была печаль Лёвы.
“Ярослава убили.” – сообщил Горьки, когда Сергей пришёл в комнату отдыха – “Он уже дошёл до границы с Трудовым Союзом и… пограничников отстранили, решили не забирать их у семей, но Сеткова больше нет…” – Лёва больше ничего не добавлял, как это любил делать Ярослав.
“Почему все начали настолько часто умирать?” – подумал “романтик” – “И главное, это так преподносится всеми, как что-то обычное, как будто все стали забывать, как это расписать… Всегда ведь расписывали со всеми подробностями, а теперь… Как будто мухи умирают, незаметно и массово.”
“И сколько нас осталось?” – в пустоту сказал Настя. Её взгляд не мог зацепиться ни за что в этом мире, она просто смотрела на Луну, угрожающее приближающуюся из-за длительного контакта глазами с ней – “Ты да я с Лёвой, Илья, Платон, близок к смерти… Андреев, Игорь, Веня Вудин, Диана, Бомани.”
“Меньше половины за почти две недели…” – тихо произнёс Горьки. Он даже не хотел злиться, но сейчас был в слабо скрываемой ярости из-за чего и потерял способность мыслить здраво и говорить архаично. Он просто не хотел верить в это, слишком жёстко, слишком надуманно.
“Нашёл Илью?” – сразу хором спросили Сеновалова и Горьки.
Северный лишь отрицательно покачал головой и присел на диван.
Через 10 минут уже все отправились искать Енисеева. Ну как все, Игорь, Настя и Сергей Гиров. Остальные слишком были подавлены и даже выглядели уставшими, в то время как Бомани Абдул молчал в напряжении, Диана просто не говорила из-за головной боли, а Веня как-то загрустил. Ну и Андреев уже лёг спать, с каждым днём ложась всё раньше и раньше.
Северный сообщил, что он не ходил на третий этаж из-за очень неприятного ощущения и решил остаться на втором, около лестниц, ведущих наверх. Даже после рассказа Гирова о том, что это проделки богов, Игорь лишь отрицательно помотал головой.
Сам же главный герой этой истории ушёл внутрь своих размышлений.
“Таймер показал, что осталось 700 миллионов психически здоровых людей. Это, конечно, хорошо, время ещё есть, но оно начало убывать так быстро! И пусть заболеют все, они не пойдут сразу убиваться, некоторые… многие будут сопротивляться. Эх… Слишком всё плохо, нам нужна чья-нибудь помощь…” – размышления Сергея прервал истошный крик Насти: “Позовите врача!”
Сеновалова заглянула в единственную приоткрытую дверь на третьем этаже, уже не выглядящим настолько кроваво и не столь бьющим по нервам, но всё же пугающим, способным вызвать мурашки. За дверью был труп, да, Ильи, да без крови.
“Это несчастный случай или намеренное убийство?” – подумал Сергей не пытаясь глядеть на лицо Енисеева, сам не зная почему, Гирову вдруг стало немного тревожно, больше чем в последнее время. Потому что он привык видеть кровь за последнюю неделю, но никак не смену цвета лица. Илья умер от удушья? Скорее задохнулся от… еды. В последнее время он ничего не ел и никуда не уходил из реанимации на первом этаже, что находилась по пути в столовую.
“Очередное и глупейшее решение наших властей.” – чуть больше недели назад сообщили Гирову.
Сергей и Борис Баранин, пришедший с двумя врачами, отправились в реанимацию для допроса Платона. Спустя столько времени, почему-то именно Гиров заслужил больше всего доверия администратора.
“Наверное.” – подумал он – “Это из-за того, что я его внимательно слушал.”
“Так, Платон.” – с ходу начал Борис, едва залетевши в реанимацию, широко распахнув дверь в то время как Сергей её аккуратно закрыл и встал в сторонке, медленно приближаясь к койке Галиева – “Сейчас нам нужна твоя помощь, понял меня? Тебе Илья говорил, куда он ушёл и зачем?”
“Нет, а если бы и знал, то не хотел бы знать.” – зло ответил Платон, чем, правда, обрадовал Сергея. Общительностью, разумеется.
“Не хочу ничего знать о том, кто разрушил мою жизнь и оставил мне жизнь, забрав жизнь моей любви…” – закончил мысль Галиев.
Борис заскучал и немного обиделся.
Сергей подошёл и тихо сообщил: “Платон, Илья умер. Я просто хочу узнать – это случайность или Енисеев сошёл с ума из-за богов планет? Если второе, то мы в большой опасности, больница больше не даёт нам безопасности.” – тут Гиров вспомнил, что на Кима эта сила подействовала ещё в больнице и он замолчал.
Что, впрочем, всё-таки подействовало на Галиева, отчего последний даже смог присесть и сказать пару фраз: “Илья умер? Как же стало легче! Он просто взял и ушёл, всё.”
“Хотя бы он поправляется.” – сообщил Борис тому, кто уже вернул все ключи на место, потеряв последнюю нить с первым умершим здесь, так как все записки уже пропали.
“Игорь? Он в туалет побежал, ему что-то плохо стало от рассказа Насти.” – сообщил Лёва, когда Сергей удивился отсутствию Северного в комнате отдыха – все “выжившие” негласно решили держаться вместе, что вовсе не значило, что они стали ближе друг к другу, даже наоборот – расселись по углам, Веня в углу нашёптывал себе очередную историю, что он пережил, пока с Семёном куда-то уходил. Лёва с раздражением смотрел в телевизор, на повтор новостей о смерти Ярослава. Когда дошло до момента, где ведущая сообщала: “Сегодня, в 19:37 стало известно о гибели одного из спортсменов ТССС…”, Настя немного вздрогнула, но через пару секунд снова ушла в меланхоличное состояние, поглядывая на Луну, точнее, на то место, где она должна была быть – “космический маяк” снова исчез, получив комментарий Игоря: “А я думал, что всё налаживается…”. Диана Мирина всё так же молчала, понять, что с ней, было несложно. Бомани ушёл спать через пару минут, после возвращения Гирова.
“Может я уже сошёл с ума и мне это снится?” – Сергей снова ушёл от усталости, попытавшись уйти в размышления и обработку событий минувшего “ночного дня” – “Нет, сходят с ума все, я не могу всё это представить. Смерти клуба были слишком реальны. Но… я был спокоен? Это всё теория, практика прошла успешно, спасибо, папа. Как же вы там? Но Стас не должен был до вас добраться, я смогу его остановить! Смогу ли я спасти мир от гибели? А, может быть, Марс был прав? Нет, Земля имеет право на существование, я не верю в бога в ядре планеты! Как же всё сложно…” – он пошёл в четвёртую палату, пошёл спать, когда Андреев уже видел третий сон.
За три часа количество психически здоровых людей составило всего лишь 600 миллионов с лишним.





Глава восемнадцатая (Клуб защиты мира)

Начало сна у Гирова было необычным, но спокойным. Всё пошло от того, как Сергей смотрел за рыцарем, вокруг которого собиралась разная мошкара. Затем рыцарь, в эту средневековую эпоху, с расплывчатым замком на фоне, достал дихлофос и попытался им отогнать назойливых насекомых, нарезающих круги около его головы. Тогда бедолага, почти ничего не видящий, побежал куда-то и снова попал в радиус обзора Гирова, но уже с другим рыцарем, на котором висела табличка: “Дихлофос”. Второго не только так звали, но и использовали по назначению, потому что мошки разлетелись кто куда, при появлении второго рыцаря. Сергей даже подумал: “Как же хорошо, что во время снов я не могу ничего чувствовать!”
Самое интересное в этой мысли было то, что только во снах Гиров мог их осознавать. Когда он просыпался, то просто забывал, как сам того не зная, решал задачи, которые раньше он не мог решить. Но все решения приходили во сне, там же им и суждено было остаться на долгие годы, а, может быть, и на всю оставшуюся жизнь, обещавшую быть очень короткой в связи с Богами Планет и планом Марса. Хотя частицы снов всё-таки оставались в его мозгу, но под видом скомканных обрывков, старых воспоминаний.
Сон тоже поменялся. Подсознание бывшего ключного “магната” потихоньку созывало мошек вновь. Их становилось всё больше, пока из этого роя не получился гигантский шар, сожравший бедного рыцаря Дихлофоса. Затем шар превратился в сферу, напоминавшую Землю, покраснел и с него сошёл Марс. Это явно был не настоящий Бог красной планеты, способный вмешиваться в сон тех, кто его видел, но от того не менее интересный персонаж. Это, разумеется, было очевидно по комариному хоботу вместо носа и постоянному жужжанию во время его речи.
“Бз-з-з… Скоро все перестанут брез-з-згать жизнью-з-з-з… Уже…” – Марс-комар не договорил, будучи раздавленным Луной, но самой Богини не было видно.
Сергей проснулся.
Открыв глаза, он понял абсурдность ситуации в месте, где проснулся. Хотя, он и не мог даже придумать тот сюжет, при котором Борис Баранин будет над ухом хлопать в ладоши, пытаясь забить несчастное насекомое, решившее залететь в эту не очень адекватную больницу на холме.
“Дихлофос у него, падла, закончился.” – произнёс чуть-чуть сонный Лёва с кровати Насти. Сама Сеновалова сидела рядом с Горьки – “Перебудил всех, надобно оно ему это было?”
“Не-на-ви-жу на-се-ко-мых.” – с каждым новым слогом, администратор бил в ладоши, пока, наконец, не завершил короткую жизнь несчастного комара.
После чего Баранин, взяв из левого кармана халата ручное зеркало, а из правого расчёску, побежал, видимо, в сторону второго этажа левого корпуса в подобие “ванной”, как назвал это место для умывания Сергей.
“Он же вчера вообще не расчёсывался?” – спросил про себя Гиров, но не стал ждать ответа, а просто пошёл и повторил вопрос, но вслух, немного его переделав, чтобы Борис понял суть.
“Я забыл! Забыл, представляешь, Гиров?” – сообщил администратор психиатрически-лечебной больницы, поправив и так идеальную причёску, почти не сбившуюся за весь прошлый день. Можно было сказать, что не трогать её было даже хорошей идеей. Но Баранин так не считал.
“Снова, как в старые добрые… дни?” – подумал Сергей.
Борис сменил маршрут, не забывая приглаживать волосы каждый раз, когда здоровался с очередным врачом и испарился, исчез, перестал появляться в поле зрения остатков сломленного клуба и стоящего в стороне Гирова, тем не менее, активно думающего по поводу решения проблемы.
Правда, пока что, кроме как заявиться прямо в межпространство или как он его называл раньше – “около космическое измерение”, попросить Луну действовать, склонить Плутона к помощи людям и устранить помощь Марсу от других богов планет, Гиров решений не находил.
Всё творческое разнообразие Бориса закончилось на обеде в четверг. Пока по новостям передавали о первой обнародованной волне суицидов, где число погибших от богов пока что числилось несколькими сотнями, Баранин просто нарезал фруктов, как главное блюдо.
“Вот и закончилась его удача, помочь ему надобно.” – как-то странно даже для такого себя, высказался Лёва.
“Ты этого, конечно же, делать не будешь?” – спросил его Игорь, противопоставляя “древнему” Горьки свой “модный” сленг, который он только что придумал.
В “настоящем” историке закипела ярость, разгоняя кровь по венам, она гнала её в мозг да так, чтобы глаза покраснели и от повышенного давления потекла бы она из глаз и носа…
Такое чувство преследовало Лёву последние дни и тем дальше в будущее, тем сильнее оно было.
В голове Сергея, во время этого обеда, мысли улетели вдаль. Солнце снова светило, игривыми лучами пронзая почву, позволяя нагретой Земле дышать. Лёгкий ветерок, он ещё не в больнице, его класс, школа в порядке, никто и не думает об ужасах, что им предстоит вытерпеть, когда живые позавидуют мёртвым, только вот последнее утверждение не понравилось Гирову и он, в своём мозгу, зачеркнул его воображаемыми линиями, которые весьма хорошо справлялись с воображаемыми воспоминаниями – всё в прошлом было гораздо темнее, сама эпоха средневековья Сергею нравилась не из-за её древности – ностальгия не вызывала в нём такой эйфории, какую мог испытывать любой историк, нет, это был сам дух, атмосфера того времени, лишь её лучшие части, если убрать чуму, предательства, кровопролитие и оставить мирную жизнь, да, это было идеально.
“В любом случае…” – перешёл на “звуковые” размышления Гиров – “настоящий историк ценит не только уже мёртвое и погребённое прошлое, но и дышащее будущее.”
Снова бывший “магнат”, если он таковым вообще являлся, ушёл куда-то не туда, но психика требовала встретить солнце взглядом, пусть и непрямым, чтобы не повредить сетчатку глаз. Вот снова наступило тепло, что было всего неделю назад – холодный август выдался в 1987ом году. Вот клуб в больнице, вот все живы, все рады, правда есть кто-то, смутно различимый, но это уже не важно. Всё хорошо, все на месте, приезжает тёмная машина, общение, улыбки…
“Машина?” – пронеслось в голове у сидящего с открытыми глазами Сергея – “Что?”
Да, за окном, в которое был устремлён взгляд мыслителя явно проглядывалась машина.
Гиров вышел на улицу, наплевав на правила администратора. Сам Борис на них тоже плевал, особенно сегодня, начав бегать по больнице. Сергею было лень вызывать подсознание и вспоминать, каков был номер.
Чёрный, тонированный внедорожник, стильный и элегантный, неспособный замёрзнуть даже на самой северной точке Филяндии – независимом громадном острове-государстве, сохранявшим нейтралитет на протяжении всего своего существования, зародившим всенародный язык. Махина, не машина, тем не менее имеющая силы работать времени дольше чем осталось жить человеку-долгожителю, только рождённому.
Тонированные стёкла, возможно, бронированные не позволяли никому посмотреть на водителя, без его ведома.
Но дверь открылась. Вышел один человек, за ним никто не шёл, что не отменяло возможности существования пассажиров.
Вышедший водитель выглядел лет на 30-35. Его волосы, частично поседевшие или специально покрашенные так, оригинально были тёмными, как и возможные намерения, сокрытые за очками с тёмной оправой и не менее тёмными линзами. С другой стороны, нос с небольшим шрамом и улыбка, которой совсем недалеко до ухмылки, говорили об обратном – этот мужчина явно не станет врать без причины, он не из того рода людей, которым надо обманывать для достижения своих целей.
Строгий, но красивый чёрный костюм с синим галстуком, тёмные, недостаточно тёмные брюки, по сравнению с остальным внешним видом уже выглядели более уместно, нежели маскарад Баранина, к которому он и, видимо, направлялся.
Сверившись с часами, без всякой позолоты и прочих украшений, на левой руке, этот человек подошёл к Гирову, спокойно пройдя через открытые ворота – Борису уже было всё равно, особенно когда он решил поправить причёску у себя в кабинете за весь прошлый день.
“Борис Баранин, здесь?” – голос был молодой, властный, не терпящий всего, что было не по теме, а также с совсем неказистым, почти незаметным акцентом любого Акериканца вследствие особенностей речи.
“Да, у себя в кабинете.” – Гирову стало интересно, кто этот человек, зачем он приплыл или прилетел из Акерики, сюда, в Безымянную Империю, даже не в Безымянный Город, а именно за администратором больницы, но Сергей решил не задавать лишних вопросов, учитывая, что водитель внедорожника, на котором можно было спокойно переплыть океан, как могло показаться на первый и даже не второй взгляд, сам почти что приказал следовать за ним.
“Немного он толстоват.” – подумал Гиров, проводя этого нового человека в захолустье к Баранину – “Но это ему точно не помешает быстро достать нож из сапог и без проблем отразить любое нападение.”
Тут Сергей впервые задумался о том, кем он хочет стать.
Тем временем, размышления Сергея прервал стук в дверь, ведущую к Борису. После стука, без разрешения войти, как будто прошлое действие было просто актом вежливости, водитель, равный по стильности и мощи своему транспортному средству, зашёл к Баранину.
Борис стоял у окна и наводил последний лоск своих тёмных волос. Цвет их всё ещё соответствовал оригинальному, будучи брюнетом, Баранин не хотел менять их “красоту”, перекрасив в более светлые тона. Нижняя половина тела тоже изменилась – брюки администратор выбрал белые, низ халата уже доходил до коленных чашечек, что явно пошло ему на пользу, кроме того, что халат всё ещё не сочетался с остальной одеждой.
Ослепительный Баранин, позади которого было окно с нависающей над ним, с улицы, лампы-прожектора, включённой практически на полную мощность, создавала такой яркий свет, что даже само солнце не справилось бы лучше. Этот сильный луч ослепил Гирова, но так и не пробил очки, которые снял вошедший, после того как Борис убавил мощность.
Под очками выглядывали угольные зрачки, сами глаза были с заметным прищуром, недоверие Баранину за его “маскарад” было обеспеченно.
До того, как лампа перестала так сильно светить, Гиров чувствовал, как доминирует власть администратора психиатрической больницы. Во время разговора лампа за окном то усиливала поток белого света, то наоборот, ослаблялась, когда Борис чувствовал свою слабость или успокаивался, переходя к другой крайности – самоуверенности.
Белое с тёмными и длинными волосами и тёмное с короткими, чуть-чуть седыми волосами сражались.
У водителя тёмные волосы на затылке были явно менее красочными, в то время как в передней части причёски было больше седины, нежели у Баранина, что, впрочем, не мешало “военному”, как прозвал его Сергей, не быть убедительным.
“И кто это?” – “нагло” спросил Борис, не обращаясь ни к кому, при этом частично развёл руками – “У меня дел много.” – он указал на телефон, который взял в руку.
“Военный” достал из левого кармана костюма удостоверение.
“МЗС?” – переспросил администратор больницы, поправив ухоженную причёску и сделав многозначительный взгляд, продолжил бегло просматривать корочку – “Министерство Защиты Страны? Что вам, акериканцам, от меня нужно, здесь?” – последнее слово он добавил с небольшим нажимом, мол, я не в столице, зачем меня донимать?
“Ошибка вышла.” – “строго” ответил водитель внедорожника и достал из того же левого кармана новый документ. Старое удостоверение он забирать при этом не стал.
“МСЗ?” – на этот раз Борис явно удивился и повнимательнее изучил документ – “Министерство… Спасения? Земли. Интересно-интересно, никогда о нём не слышал.” – наконец высказался Баранин.
“Тайное общество, объединяющее все народы для защиты единой планеты.” – кратко и без видимого акцента сообщил акериканец – “Мы ищем пути решения проблемы с потерей Солнца, ищем любые нити, которые приведут нас к ответу. Как главное начальство, я отдал приказ действовать без скрытности.”
“И? Что-нибудь нашли?” – язвительно спросил Борис, быстро и почти незаметно прибавив мощности лампе за окном.
“В процессе.” – ещё более кратко ответил военный, теперь уже точно Гиров мог не сомневаться в его подготовке к неожиданным ситуациям – “Поступила информация от человека вашей профессии, который живёт в Безымянном городе, что в больнице, где вы являетесь главным врачом…” – акериканец сделал упор на “вы”, внимательно просверлив взглядом Бориса. Последний, в свою очередь, ещё немного прибавил света в комнате – “…есть человек, который знает решение проблемы планетарного масштаба. Требую предоставить мне полномочия на допрос.”
После слова “допрос” Баранин поправил прилизанные волосы, убавил силу “фонарика” и впился взглядом в военного.
Наконец, он произнёс: “Я не выдам вам никаких полномочий, пока не увижу нужного документа из Безымянного Города. Правила должны соблюдаться, в моей больнице это имеет высшее значение.”
Про себя Борис подумал: “На этот раз я не ошибусь, теперь от работы меня ничто не отвлекает, но… Лучше бы я искал жену. К чёрту эту работу!”
“Нет времени.” – отставил военный, ещё сильнее выпрямившись – “Повторяю: Это крайне важно. Нам нужна любая нить.”
“Ваше имя?” – быстро спросил Борис, подумывая над тем, на чём подловить этого человека.
Водитель был готов к этому. По его ответу, быстрому, краткому и отчётливому можно было легко догадаться, что проверки происходили часто и явно не с наплевательским отношением. Он ответил: “Джордж МакРайт.”
“Приставка с Сумасбродских островов. Родственники живут там?” - интересовался Борис, с той же вовлечённостью, с которой не мог оторвать руку от постоянного приглаживания сверкающих волос.
“Переехали на острова.” – краткие ответы были в некоторой степени коньком Джорджа – “Повторяю: Вы дадите мне полномочия?”
Дипломатом МакРайт был никаким. И это не из-за проблем отсутствия дипломатов на островах.
Сумасбродские острова были расположены между Безымянной Империей и квадратом Бермуды. Часто их называли не полным именем, а Островами. Хотя это было больше похоже на архипелаг, большинство жило именно на двух островах, немного восточнее центра океана. На Островах проживало три внутренних нации, которые никто из приезжих не мог различить, потому их и звали Северными, Богатыми и Лишними.
Северные были потомками учёных, что развязали войну за независимость и создали Безымянную Империю. Точнее, были потомками тех, кому не нашлось места на Безымянной земле. Они носили шерстяные береты и любили играть на духовых инструментах.
Богатые были на юге основного острова, но Южными или Южанами их перестали называть после того, как они привезли себе кофейные зёрна и начали производство своего кофе. Все любители кофе начали сбираться туда, а также остатки учёных, которые не обрадовались последствиям революции. Традиционно Богатые пьют кофе в 3, 5 и 7 часов дня. Интересным фактом было открытие, что золото на их территории не приносило никакой пользы, кроме торговли, поэтому все золотые месторождения отдали в распоряжение Лишним, так как Южане не ладили с Северными.
Когда Сергей узнал о Сумасбродских островах и о Северных северянах, у него возникли ассоциации с Игорем, после встречи в больнице, но нет, фамилия Игоря была в честь города на севере Трудового Союза, не в честь странных потомков учёных.
Лишние же жили на более маленьком, втором острове. Там было дёшево, устраивали попойки и вообще жизнь кипела как в громадной деревне – все знали друг друга, семьи были громадными, выпивка была бесплатна, а тех, кто начинал её продавать за деньги – били и сильно. “Короче, социализм в разгаре”, как любил приговаривать один неизвестный историк акериканец, явно не поддерживающий подобное.
Но вернёмся к Гирову, Баранину и МакРайту, чья приставка была свойственна Богатым.
“Нет.” – громче ответил Борис – “Я не дам вам полномочий. А теперь – вон!” – он указал пальцем на дверь, положив телефон из правой руки снова на стол и потянувшись к одному из ящиков внутри стола.
“Я не уйду без разрешения. Лучше бы вам его дать мне.” – негромко заявил Джордж.
Всё произошло мгновенно. Администратор больницы, правой рукой молниеносно выдвинул ящик, вытащил пистолет и направил его на акериканца, который уже держал свою “пушку” наготове. Его оружие лежало в правом кармане, как бы опасно это не казалось для других.
“Положи пистолет.” – кратко и спокойно сказал МакРайт, в то время как дыхание Бориса участилось.
“Мне нечего терять, а вам?” – ответил Баранин, держа своё оружие, как в старых дуэлях, которые иногда показывали в кино – “Уходите, пока я не нажал на курок. Не надо меня пугать, я занимался.”
“А я учился.” – лаконично сообщил Джордж, в чьих глазах администратор поднялся – “Земля – она общая для всех. Мы должны действовать сообща. А теперь – положи пистолет, я выстрелю быстрее.”
“Я могу выстрелить во время своей речи.” – взгляд Бориса перескакивал с курка на чужой курок и на холодный взгляд водителя внедорожника, стоявшего почти под окном.
Гиров не вмешивался. Его действие привлекло бы чьё-нибудь внимание и тогда бы другой выстрелил – так он подумал, а потому стоял и выжидал.
Баранин, через полминуты закрыл глаза, открыл их через несколько секунд, вздохнул и положил своё орудие на стол.
“Берите свои полномочия и убирайтесь.” – произнёс он и подписал уже готовую и почти заполненную форму о предоставлении полномочий.
Когда военный забрал бумагу вместе с обоими удостоверениями, администратор добавил: “Если что, то вы ищите его.” – Борис указал рукой в направлении Гирова и сел за стол, внимательно следя за Джорджем.
Вне кабинета Баранина Сергей подвергся то ли опросу, то ли допросу, он так и не смог понять, потому что и вопросы пошли не сразу, но серьёзное выражение лица МакРайта говорило о важности любой зацепки.
“В Джонтоне паника, как и везде.” – Джордж был, как всегда, немногословен.
Гиров рассказал всё. Абсолютно всё, что было связанно с последними двумя неделями.
“И что мы можем сделать?” – это “мы” прозвучало как объединение всего человечества, что уже было на грани своего существования, если ничего не изменится.
“Только Плутон может помочь, я полагаю.” – ответил Гиров, уже не смущаясь того факта, что эту историю Джордж воспринимает всерьёз, даже заявив: “Учёные не могут решить проблему. Это выглядит логично, даже если здесь есть волшебство.”
МакРайт немного удивился: “Почему именно Плутон? Из всех планет, ему захочется помочь нам в последнюю очередь…” – и, не заметив шутки про слово “последний”, который можно в данном контексте рассматривать как “самый дальний”, продолжил: “Особенно после того, как учёные решили присвоить Плутону статус карликовой планеты.”
“Плутон не боится Марса, ему нужны только справедливые и сбалансированные решения.” – ответил Сергей.
“И даже если это полная правда, то что нам нужно, чтобы добраться до богов?” – МакРайт не верил в богов, что очевидно для человека его профессии, но, когда он работал специально для МСЗ, в его убеждениях что-то щёлкало и Джордж был готов поверить в магию, лишь бы спасти Землю от разрушения или от обычных террористов.
“Видимо, нам нужно два трупа. Я с этими задачами богов не “дружу”.” – Гиров всё ещё не “дружил” ни с чем.
“У нас есть два трупа, которым меньше трёх дней. У меня есть полномочия и власть. Но где смысл?” – военный по-философски задал вопрос.
“Дилетант” Сергей не знал, что на это ответить. Зато прибежавшие на третий этаж врачи знали.
“Поздравляю, у нас два трупа. Давление.” – развёл руками врач, чей халат, который он так старательно оберегал от попадания в руки Вени Вудина, был запачкан кровью.
Другой врач объяснил: “Я не могу связать это повышение давления ни с чем. Оно просто появилось, просто увеличилось до таких пределов, что…”
“Бум.” – закончил фразу первый врач, стараясь не заляпать халат сильнее.
“А кто второй?” – спросил Сергей, подозревая, что первым, а, точнее, первой, была Диана Мирина.
“Ну, Диана. Ещё Бомани пожаловался на головную боль. Вот его и “взорвало”.” – сообщил второй, безымянный врач.
“Нашли время шутить.” – строго и немного со злостью сообщил Джордж и, показав “право на полномочия”, обратился к “дилетанту”: “Такие трупы им сойдут?”
“Полагаю, что да. Говорилось, что им нужна жизнь внутри тел, а не мозги. Боги – не зомби.” – сказал Гиров и занёс последнее предложение в свой список любимых фраз. Просто фраза ради фразы. Смысл в отсутствии смысла и так далее.
“Тогда нам нужны их тела около озера в старом лесу.” – МакРайт обратился ко врачам, размахивая бумажкой, да никто и не спорил, слишком уж много странного произошло.
Пока военный и “дилетант” спускались на первый этаж, Джордж тихо пробормотал себе под немного скрюченный нос: “Когда это закончится, это уберут со страниц истории.”
На тела ни МакРайт, ни Гиров не посмотрели и не заходили в комнату на втором этаже правого корпуса. Вместо этого они потихоньку пошли в сторону “старого” леса.
“Что случилось?” – спросил, предварительно осветив всех фонариком, Сергей у Насти и Лёвы, и остальных, кто остался в живых, после всех передряг. Джордж не услышал их и просто пошёл дальше, оставив “дилетанта” позади.
“И жизнь смысл потеряла
И отчаянье нас потрепало
И аннулировали цену существования
Боги мироздания.”
““Горький”, ну хватит!” – Вудин разозлился – “Сначала ты начинаешь говорить, прямо как в древней Полике, затем стихи читаешь, а тут, между прочим, Андрее уже собрался прыгать и твои депрессивные фразочки про солнце совсем не помогают!”
“А твои весёлые истории, знаешь ли, меня бесят ещё больше чем остальных!” – акцентировав свой тон на слове “весёлые”, Горьки повернулся в сторону Вени.
“Так, Веня, быстро за ним!” – скомандовала Сеновалова. Кажется, что её подавленно-депрессивное состояние уступало место надежде, что зародилась с шансом на спасение Сергея Андреева.
“Всё молчишь?” – крикнул Игорь Северный, держа мощный фонарь в руках. Фонарь-лампу, спокойно заменявший солнце или, по крайней мере, являвшийся мини-солнцем. С ним было не всё так темно.
“Светлая голова.” – не удержался от шутки Гиров. Зато удержался от того, чтобы произнести её вслух. Хоть одну шутку он нашёл, ведь в любой ситуации надо оставаться оптимистом, так, например, говорил Джек Однорукий, известный пират, про которого Сергей, конечно же, не читал, но который потерял руку из-за очередной шутки, сказанной не в то время, не в том месте. Джек, однако, не растерялся и сказал ещё одну шутку, за что мог бы получить прозвище Джек Безрукий или Джек Не-Шутите-Про-Коррупцию-На-Балу-У-Мера.
“О, Великие Боги! Примите мою жертву и выслушайте меня! Я взываю к вам с просьбой!” – неразговорчивый Андреев, наконец, расшифровал эту фразу на своём листочке и прыгнул ровно в тот момент, когда его сзади схватил за капюшон Веня. Но повис Сергей недолго, затем силы у Вудина кончились из-за разности сил Вени и ускорения свободного падения Андреева, вследствие чего тёзка Сергея упал. Настя была слишком далеко, Игорь не успел положить фонарь, Веня в ярости ударил обоими кулаками по крыше, Лёва отвернулся как раз в самый неподходящий момент, ну и Гиров поскользнулся на той самой ветке, которую неделю назад здесь бросил. Электрозабор тоже отключили, по приказу Бориса, который поступил ещё утром, но Сергей не придал этому внимания.
Группа подождала Веню. Он был разбит, целиком. От его былого оптимизма не осталось и крошечного следа тех историй, про которые он любил рассказывать. Глаза приняли болотный цвет вместо старого, более приятного, лесного.
Теперь Сергею пришлось пересказывать весь этот день, который тоже потихоньку шёл к завершению. В итоге всем ничего не оставалось, как снова идти на озеро, только вот…
“Нет, это уже слишком.” – сообщил он группе переживших – “Вы останетесь здесь и будьте предельно осторожны. Ходите кучкой, следите за Платоном, за Борисом, за всеми. Станьте снова целым коллективом, поддержите друг друга, осталось недолго.” – Сергей посмотрел на Сеновалову – “Я решу эту проблему.”
Затем Гиров остановил ответное “предложение” Насти: “Нет, со мной Джордж МакРайт, я уверен в нём, хот и не знаю его настолько долго. Со мной ничего не происходило, ничего не болит, я в порядке. По-ряд-ке.” – по слогам добавил он, когда соавтор клуба решила не поверить его словам.
От прощальных объятий “дилетант” отстранился. Не то время, не тот человек.
Он повернулся к лесу, куда уже скрылся Джордж. “Останки” коллектива пропали из поля зрения, лес “смотрел” на него.
“Таймер я не видел несколько часов, времени остаётся всё меньше. Будем импровизировать.” – подумал Гиров – “Боги – не зомби.”
Кровавый лес в багряных тонах поприветствовал Сергея шелестом сухих веток. Они трещали на поднявшемся ветре, который проходил сквозь лес, как будто здесь была равнина. Старинное место менялось, оно больше не было святилищем, связью с богами, нет, теперь это было местом вторжения. Но чего? Ответ Сергей дать пока не мог, да и не было времени размышлять, пока не решена основная проблема с Богом Войны, не менее кровавым чем лес.
На елях в гуще рощи была смола. Без хорошего освящения нельзя было понять её цвет, но такое чувство, что кто-то решил нацепить всем очки с красными линзами. Даже те, кто ещё не потерял рассудок в какой-либо степени не могли не заметить, как их розовый цвет медленно, но верно темнеет, заставляя вспоминать самые ужасные моменты из жизни, вплоть до паранойи.
Гиров задышал чаще и отрывистее. Ему стало не по себе. В больнице хотя бы был свет, электричество работало, даже без солнца Безымянная Империя обладала колоссальным запасом разных источников энергии, включая несколько урановых шахт на территории Акерики – Империя была слишком “зелёной” для такого загрязнения. Или слишком неопытно было правительство? Кто знает теперь, когда солнца нет?
В любом случае, у Филяндии также не было проблем из-за небольшого размера государства, на Восточных Землях люди привыкли работать при любой опасности – трудолюбие было их национальным качеством, объединявшим все 35 враждующих государств. А вот с ТССС и Акерикой, за исключением мафиозных кланов было всё несколько хуже – запасы почти кончились к утру четверга.
Тем временем лес так и не пускал Сергея, который тоже подвергся атаке Богов Планет. Вокруг был шум, густой туман, кровавыми хлопьями обволакивал Гирова. Крики, изредка нарушали мёртвую тишину рощи, потихоньку превращавшийся в лес. “Дилетант” мог поклясться, что видел призраков вдали, но размыто. Это всё равно пугало, ведь смотрели они прямо на него.
“Жуть.” – ёжился-таки храбрый Гиров и шёл дальше.
Но с ним был свет Луны, такой слабый, в душе, согревал его, давал надежду, защищал от суицидальных мыслей того, кто и поразмыслить об этом не мог. Но без этой силы, он бы не выдержал – лес, Марс специально гонял его несколько часов, пока не наступил вечер, хотя, кому это было уже важно? Ведь осталось только время, ибо без солнца нам не нужно будет знать, насколько ярко сейчас, это очевидно.
“Вам не противно?” – спросил Гиров у Джорджа, который сидел на большом валуне, рядом с безголовыми телами Дианы и Бомани. Озеро источало слабый, синеватый цвет, имеющий сильный контраст с багрянцем старого и древнего Леса.
“Нет, видел и хуже, привык.” – спокойно отреагировал МакРайт, ни разу не подумав, что это хоть чуть-чуть странная теория – военному нужно было решение, он его нашёл, его надо проверить, каким бы странным оно не было, если это является соломинкой спасения человечества.
“Это сложно?” – спросил Сергей и чуть поразмыслив, и обмозговав, добавил: “Видеть смерть? Эту несправедливость, этот ужас? Самому использовать те же методы, когда прижмёт ситуация?”
“Всё можно пережить.” – вздохнув и потрогав шрам на носе, ответил Джордж – “Главное – остаться человеком.”
“Дилетант” во всех делах промолчал. Тогда военный сам спросил, опять по делу: “Что теперь делать? Ты произносишь это заклинание или что это?”
“Да, я произнесу, но надо встать в озеро. И их тоже.” – кивнул в сторону трупов Сергей – “Вам не кажется это странным?”
“Уже нет.” – серьёзный тон снова был включён – “В этом Лесу что-то не так, кто-нибудь сможет узнать. Детектив Элрон, например.”
Гиров сказал “заклинание”. МакРайт молчал. Диана, а за ней и Бомани пропали внутри озера, оставшегося таким же кристально чистым, как и в первый раз. Воронка начала проявляться. Военный и “дилетант” перестали видеть что-либо, как бы Сергей не старался понять, как происходит это засасывание в другое измерение.





Глава девятнадцатая (Переговоры)

Ничего не поменялось. Ни в самом межпространстве, ни в ощущении растягивания тела, которое почти не замечалось. Впрочем, как и всегда.
Джорджа не было видно, но при этом он летел рядом и также не видел Сергея.
Но в одно время они оба вылетели и приземлились на Луну. Гиров отметил, что МакРайт немного удивлён тем, что они действительно пропутешествовали, а не просто так и остались стоять в прохладной, но в то же время тёплой воде “лунного” озера.
Марс выдохнул и с оглушительной волной приземлился на Луну, остановив красную планету, которая последовала за ним. Военный успел взять за шкирку “дилетанта” и нырнуть с ним в один из небольших кратеров – небольших из-за странного, вечно меняющегося масштаба. Что-то подсказывало Сергею, что Богиня им точно помогла и что будь такое на планете в багрянце явно бы не прошло.
“Эх… Ладно, что вам, смертным, здесь понадобилось просить у богов?” – спросил бог войны.
“Джордж МакРайт, Министерство Спасения Земли. Проверяю слухи.” – ответил военный.
“Убедился, что мы существуем? Что-то ещё?” – уже более спокойно и самоуверенно спросил Марс – “Во время парада планет, мы запустим два луча от Меркурия и Плутона в наши аппараты на этих планетах, затем они попадут на Венеру и Марс, откуда с помощью наших устройств мы перенесём уничтожающие лучи в саму Землю с двух сторон и взорвём её!”
“Да.” – кратко продолжил МакРайт – “Я требую остановить вашу программу по уничтожению Земли.”
“Ты?” – рот бога скривился в усмешке, пока на фоне не появилась Луна, которую заметил только Гиров, что очевидно – она появилась позади него – “Да ты, человечишка, мне уже ничего и не сделаешь. Я отказываюсь помогать людям! Ваш бог был убит вами же! Его подруга так и не продлила старинный договор! Вы умрёте, будет ваш суд, о котором пищали не так давно.”
“А ты чего удивляешься?” – неожиданно огрызнулся Марс по направлению Гирова – “Тут не только хранители ритуала бывают, но и такие как ты. Тебе повезло – будешь не только последним, так ещё и тем, кто посетил это место аж три раза!”
“Как он меня достал!” – взорвалось в голове у Сергея – “Должен быть способ… Должен!”
“Всё, Марс, заканчивай болтать.” – даже Джордж удивился такой серьёзности Богини Луны, сам ещё не зная её обычное состояние – покровительственное и сострадающее.
“А то что? Думаешь, ты остановишь план? Пойдёшь против Богов Планет, когда сама лишь второсортный божок третьесортного спутника?” – бог войны был в чём-то прав, но преподносить правду так… грубо…
“Не вмешиваетесь!” – рявкнул Марс на остальных, столпившихся позади и тихо наблюдающих, из-за того, что Луна подняла руку в сторону кровавого тирана и один или одна из наблюдателей решил или решила действовать. Он оскалил зубы: “Я сам.”
“Ещё не поздно, знаешь ли.” – злобно начал он, специально кинув копьё просто на поверхность спутника Земли, но всё ещё не особо обращая внимания на Джорджа с Сергеем. МакРайт оперативно спрятался в кратере, который значительно уменьшился.
Из рукава Луны вылетел кристально чистый луч белоснежной магической энергии и оставил трещину на щите Марса, который не успел поставить его под правильный угол для отражения.
Бог войны начал кидать копьё, возвращающееся каждый раз как начинался взрыв на спутнике, потихоньку сужая круг попаданий, в центре которого стояла одинокая Богиня второго сорта.
Гремело так сильно, что уши закладывало, даже не смотря на то, как далеко были Гиров с МакРайтом. Луна не могла пробить щит Марса, хоть тот и покрылся трещинами. Сдвинуться она тоже не могла – бог войны тут же обозначал новый круг и сужал его всё быстрее.
Наконец, выждав перед очередным ударом, который должен был стать одним из финальных, Марс подождал лазера Луны, но его не последовало. Она лишь беззвучно села на собственную “планету” и молчала.
Бог войны впал в ступор. Никто, никто ещё не смел сдавать перед ним без причины! Он не мог понять, что можно сдаться, увидев, поняв и приняв своё поражение.
“Плутон! Где Плутон?” – спрашивал себя Сергей, надеясь, что вместе они смогут остановить злого бога, раз началась такая заварушка. Но от самой далёкой планеты этот системы не шло никаких известий.
“Не смогла…” – прошептала Богиня спутника.
“Не может всё так закончиться!” – не верил Гиров, смотря то на погружённого в свои мысли Джорджа, то на поникшую Луну, то на стыдливо отворачивающихся богов, то на Марса, всё ещё не понимавшего причины более ранней победы. Но он уже был готов занести копьё в последний раз, как вдруг…
Луна прыгнула и запустила сразу два луча из двух рукавов, заодно разогнав сам спутник Земли в сторону красной планеты!
Даже насторожённый Марс не сразу понял, что происходит и кинул копьё с задержкой, подняв щит. Один выстрел отразился, второй ударил по щиту да так, что треск был слышен, но средство защиты от чистейших лучей кристальной магии ещё не сломалось. Спутник должен был протаранить целую планету, но копьё попало в Луну и вместе с остановкой спутника, остановилось и существование самой Богини.
Время не замедлилось, как ожидал Гиров, но это было слишком неожиданно и неправильно. Победа, вырванная у смерти, по-другому просто не должно было быть! Но так стало. И мир ушёл в небытие.
“Идиоты!” – послышался крик Плутона, ещё более громкий, нежели взрывы от копья Марса. Он обращался не только к богу войны, но и к куче трусов, толпящихся вдалеке от места боя.
“Ты сошёл с ума! Я просто наблюдал, но сейчас, когда её тело упало на её же родную землю…” – бог “мудрости” был вне себя от ярости, которой позавидовал бы Марс, но самоуверенность последнего заставила его только ухмыльнуться и обратиться к другим: “Вот и всё! Скоро, через пару часов, мы уничтожим Землю и спасём нашего друга от вечной тюрьмы!”
Теперь свой луч из-под мантии вылетел от Плутона. Это был даже не луч, а молния какая-то или скопление лучей.
“Ты!” – Марс скривил лицо в полном негодовании – “Это ты её научил этой силе!”
Все замерли, потому что вдруг донёсся знакомый голос: “Уходите…”
Луна ещё была жива! Одним пальцем она начертила круг, внутри которого появился светло-синий, небесного цвета луч, в сторону которого и побежал Джордж, ведь умирающая Богиня даже повернула голову в сторону двух людей в чужом измерении.
Гирову, который от скорости военного, скорее летел, а не бежал сам, не очень нравился факт покидания разворачивающихся событий от которых зависело будущее не только его, но и человечества. К тому же он дал обещание!
“Я прикрою!” – закрывал своим пятиметровым телом Плутон, заодно отбивая копьё Марса сфокусированными лучами.
“Что ты делаешь?” – возопил МакРайт, но недостаточно громко, чтобы другие боги услышали.
“Портал переносит лишь одного.” – встал в героическую позу Сергей – “Если бы я сказал раньше, то вы бы ни за что не согласились вернуться и всё рассказать другим. Вам явно поверят больше, чем мне.”
“Я ещё могу вернуть тебя.” – почти спокойно, но также кратко произнёс Джордж, но не смог выйти из портала, как это сделал Гиров. Затем, первый посмотрел на Луну, всё понял и смирился, отправившись обратно на землю.
МакРайт вылетел из озера, также, как и “дилетант”, оставшийся на Луне или просто пропавший, если это было частью представления, но слишком уж реалистичного. В отличии от Сергея, военный не врезался в дерево, а правильно зацепился, повис и легко слез.
Лес просто был тёмным, даже при свете карманного фонаря из левого нагрудного кармана рубашки под костюмом ветки выглядели чёрными, как будто после пожара и было два объяснения этому: Либо фонарь был слаб, либо стало так темно, что даже свет уже не помогал. Листья на деревьях оставались, но иногда мерцали и пропадали, как картинка с глюком.
“Вернуться и рассказать.” – цель была в голове Джорджа всё это время. Он не стал тратить последнюю драгоценную вещь и просто побежал. Благодаря своей физической подготовке и отсутствием воздействия на лес, через пару часов он уже был у больницы.
Борис Баранин всё ещё был заперт у себя в кабинете – обиделся, да и работать там он привык. Это по словам Насти, которая первая встретила МакРайта, который доложил ситуацию всему коллективу и попросил передать Борису, но как раз последний решил никого не пускать, хотя и довольно долго предлагал пообщаться через дверь.
Платон встал на ноги и медленно ходил за всеми, особенно за Сеноваловой, которая, в свою очередь, нашла своё призвание и способ отвлечься в помощи Галиеву. Правда, что-то изменилось. Нет, не из-за доклада Джорджа, который, кажется, всех даже обрадовал, вовсе не из-за этого. Что-то незаметное менялось, но военному, который был знаком с остатками коллектива всего несколько часов, было сложно понять.
“Вы не признаёте меня! Не признаёте моего таланта!” – орал Горьки на Платона, который ему отвечал: “Чего тебе бояться то? Мой страх давно произошёл уже: Я не могу отправиться за Ней и не могу жить без неё! Если бы вы меня не стали спасать, если бы этот идиот Илья не решил обожраться…”
Игорь долго думал над какой-то задачей, сидя за столом в комнате отдыха, где все и ждали, когда на таймере останется число ноль. Пока что оставался миллион, Северный как раз считал, сколько времени осталось, но никак не мог определиться и, в итоге, сдался над этой задачей. Веня, прищурившись, решил её, сказав, что осталось два с половиной часа или около того.
Другие врачи уехали домой, Борис даже не был против, он думал о том, что так и не увидит сына, не увидит жену, что работа снова поглотила его и что это только его вина.
Когда осталось полтора часа, Веня заявил: “Вы не слышите этот постоянный шум?”
“Кто-то переговаривается.” – сказал кто-то в дверях.
Группа и Джордж обернулись, увидев администратора с чашкой кофе. Никто, собственно, и не удивился. Было бы страшнее, если бы это оказался не Баранин, потому что все остальные пропали, свет был везде и просто чувствовалась пустота.
“Да нет, щёлкают чем-то.” – поспорил МакРайт.
“Решают, думают над чем-то.” – вставил свою лепту Игорь.
“Так и будем слушать, как они осуждают меня?” – крикнул Лёва.
“Эй, а кто выключил свет?” – спросил Веня.
“Всё включено, Веня, ты чего?” – удивилась Настя – “Что со всеми вами? Нет никаких звуков!”
“Но я ничего не вижу!” – воскликнул Вудин – “Ау! Дотроньтесь до меня кто-нибудь! Это уже не смешно!”
“Там… Галина?” – тихо удивился Платон.
“Это же…” – Борис приоткрыл рот – “Бандиты. Так это были они!”
“Это наши страхи!” – возможно догадалась, воскликнув, Сеновалова – “Это финальная атака! Последние люди на земле восприимчивы только к страху! Остальные уже проиграли или умерли от рук проигравших!”
“Это не игра!” – ответил Галиев.
“Образно говоря.” – покачала головой Настя, пытаясь не сбить себя с мысли. Потом она обратилась к Баранину: “Больница может выдержать на себя удар наших страхов?”
“От бандитов она не спасёт, это точно.” – Борис даже не удивился такому вопросу, столкнувшись с прошлым, он больше не удивлялся.
Все затихли. До тех пор, пока не послышался звук сломанных главных ворот, которые МакРайт таки решил запереть.
“Срочно! Ко мне в кабинет!” – крикнул Баранин и побежал первым. Остальные последовали.
Когда все уже были у столовой, было слышно несколько голосов. Один из них, знакомый администратору, проорал: “Борис! Помнишь нас?”
“Конечно помню и с радостью избавлюсь от вас! Я не боюсь похитителей, эти “боги планет” неправильно поняли мой страх!” – прокричал в ответ Баранин, но только про себя.
Наконец, вся группа (Настя вела и хромающего Платона, и ослепшего Веню) прибежала в кабинет администратора. Борис открыл окно.
“Прыгайте, это единственный обманный путь в обсерваторию.” – сказал он.
“Легче было обойти через столовую.” – предложил Джордж.
“Забор ещё надо отключить.” – сообщил Борис и нажал на небольшой рычажок у себя под столом – “Я не мог позволить вам остаться там. Теперь бегите, я буду замыкать нашу группу.”
Все посмотрели на МакРайта, как на второго по важности человека в этом деле. Он тихо кивнул.
Первым пошёл Лёва, затем Настя, сам Джордж, Веня и, наконец, Игорь. Платон наотрез отказывался прыгать.
“Высота – не моё!” – заявлял он Баранину.
Борис вспылил: “Сейчас не время и не место страхам! Борись за жизнь!” – и пнул его вниз.
То ли Платон так начал падать, то ли администратор его так пнул, но, когда Галиев упал, он услышал хруст и почувствовал боль в правой ноге.
“Перелом.” – констатировал Джордж, едва взглянув на ногу – “Закрытый.”
“Лёва!” – крикнула Настя – “Возьми его! У меня Вудин!”
“Ладно.” – угрюмо ответил Горьки и побежал обратно, к Галиеву.
“А где Борис?” – спросил Игорь, но не получил ответа. Вместо этого он получил крик Лёвы и кучу отборных ругательств.
“Кто боится скорпионов?” – злобно крикнул Горьки, сжимая левую руку в месте укуса.
МакРайт поднял руку – он не был достаточно далеко, чтобы Лёва этого не заметил.
С кучей разнообразного мата Лёва взял фонарь, Игорю передав Платона, которого он вытащил, получив удар от скорпиона.
“А всё же – где Баранин?” – поздновато переспросил Игорь.
Ответ попал в свет прожектора на стене больницы.
Халат Бориса Баранина развевался из-за ветра от полностью распахнутого окна. Теперь это был не укороченный, полной длины, врачебный, белый халат. В правой руке администратор держал тот самый пистолет, который он направлял на Джорджа, держа его как для дуэли, в то время как военный держал его двумя руками для обеспечения большей точности, даже вблизи могла возникнуть осечка.
“Нет времени.” – заявил МакРайт и тем самым подтолкнул других идти к обсерватории, как и просил администратор.
Никто так и не увидел слезу, которую пустил Борис.
“Боря!” – послышалось ему коридора третьего этажа.
Баранин высунулся и произвёл пару выстрелов.
“Надолго его не хватит.” – подумал он, посмотрев на пистолет – “Чёрт возьми! Надо было поверить тебе, Гиров!”
Джордж тарабанил в “ветхую” железную дверь – вход в обсерваторию на том же холме, буквально в двухстах метрах от правого крыла больницы, где сражался и задерживал всех Баранин. Зато эта дверь хоть и была старой, но проверенной временем.
Защитный барьер отворился, из-за него выглянуло лицо какого-то старичка с короткими, плохо состриженными, седыми волосами. Он открыл дверь пошире и впустил всех, попутно помогая занести хромающего Платона.
Внутри их встретил другой старичок, более бодрый, тоже с сединой, но не с зелёными глазами, а с светло-карими, как у МакРайта.
Сразу бросался в глаза телескоп, его заметили все, как только дверь была закрыта. Джордж встал рядом с ней, чтобы сразу открыть огонь, если что-то плохое случится.
В левом углу, если взять за центр телескоп, заботливо расставлена парочка раскладушек и одна кровать, вмонтированная в стену, в правом углу же были столы с множеством бумаг и парочкой настольных ламп. Несколько ламп сверху, включённых, создавали полумрак, приятный для глаз, в котором можно было спокойно всё разглядеть.
Настя, подойдя к столам, увидела множество консервных банок, открытых стопка была визуально больше, раза в три.
“А… это… у нас посетителей мало, вот мы и не прибрались.” – сказал зеленоглазый астроном.
“Вы наружу вообще выходите?” – удивился Лёва, которого второй астроном усадил на раскладушку по причине занятости кровати Платоном, шину для которого второй астроном всё искал в коробках за телескопом.
“Раз в недели две и то, чередуемся.” – ответил он, не придав этому вопросу особого значения.
“Что-то случилось, да?” – спросил зеленоглазый у второго, пока разгребал завалы из баночек.
“Приходит сразу группа, это неудивительно, но двое ранены… О, нашёл!” – воскликнул более старый астроном, найдя подходящий бинт и что-то, что сойдёт в качестве шины для ноги Галиева. По пути он ещё и прихватил какое-то лекарство.
Первый объяснил: “Мы так редко выходим, что сразу затариваемся всем необходимым, не только едой. Звёзды – это тема, да, Родриго?”
“Да, Златоуст.” – ответил более старый.
Веня улыбнулся, всё ещё держась за руку Насти, не привыкнув к отсутствию источника зрения. Самый удивительный факт для него был, так это то, что другие чувства не обострились настолько, чтобы прям он стал каким-то супергероем.
“Но всё-таки, что случилось?” – спросил зеленоглазый Златоуст, обратившись к Джорджу, как к самому старшему.
“Долго объяснять.” – краткими и простыми предложениями ответил МакРайт – “Но вы пропустили апокалипсис. Будьте начеку.”
“А я тебе говорил! Говорил: “Давай выйдем, посмотрим, зачем нам днём спать?” Но ты не слушал!” – Родриго обиделся на зеленоглазого.
“Вы днём спите?” – спросил возлагавший надежды Игорь.
“Ночью работаем, следим за звёздами, выработали строгий режим.” – ответил Родриго.
Повисло молчание, прерывающееся звуками скорпионов. Джордж поёжился.
“Может быть, мы проведём небольшую экскурсию?” – предложил Златоуст.
Никто не был против, на охрану двери поставили Лёву, МакРайт даже выдал ему запасную версию Копалки – такой перевод придумали на основном континенте мощному пистолету из Акерики.
Горьки лишь услышал обрывки, вроде: “Вот это телескоп… Тут у нас мини-склад, вот, посмотрите за ночным небом, звёзд опять нет… занести, занести…” – кареглазый побежал к столам заносить ночное небо, потом и все остальные подошли к столам, но Лёва не знал зачем. Шуршание становилось громче, но скорпионы как будто потеряли их запах.
“Или как там они нас потеряли?” – спросил в голове второй соавтор разрозненного клуба.
Затем следовала лекция, где Северный старательно пытался получить старые знания назад, это ударило по Насте, но она решила подержать эти чувства в себе, чтобы не сеять панику и не пугать двух невиновных астрономов.
Игорь даже всё запоминал, но новые знания больше не держались в его голове и исчезали через минут пять, может быстрее.
“Как будто он потерял длительную память.” – вслух подумал Веня, стоя неподалёку от Сеноваловой и поделившись лишь с нею этими опасениями.
“Но ведь он помнит нас и моменты из прошлого, просто забыл все науки или почти забыл.” – противостояла ему Настя.
Вудин сам страдал от потери зрения. Все эти страхи мощно атаковали психику – самый ужас, то, о чём каждый старается не думать и чтобы это воплотилось в жизнь? Но никто не раскалывался на части, остались лишь крепкие.
Таймер показывал каких-то две сотни тысяч полностью морально здоровых людей. Шуршание усиливалось. Добавился клёкот. Как закончилась экскурсия, обрадовавшая двух старичков астрономов, Родриго вообще было уже 70 с лишним, но он не показывал этого, пытался не похрипывать из-за недостатка зубов, выпавших во время игры в хоккей, не из-за старости, как он сам любил шутить, МакРайт занял старую позицию, но то ли приказал, то ли попросил Лёву остаться настороже и близко к двери для осторожности.
“Так что именно случилось?” – разрушив ослабевшую тишину, поинтересовался подробностями апокалипсиса Златоуст.
“Боги Планет существуют или как они там себя называют?” – через плечо ответит Лёва.
“А можно ещё подробнее?” – не унимался астроном, в то время как Родриго снова вернулся к работе и выглядел отдохнувшим. Оно и не мудрено – вечером эти наблюдатели за ночным небом только просыпались и им это явно давалось легче, нежели всему остальному человечеству, проклинавшему будильники и понедельники, а в Акерике – воскресенья. Они были как два отшельника, случайно отринувшие связь с внешним миром, ради науки, потому Игорь ими и начал восхищаться.
Оставалось лишь 150 тысяч здоровых людей без суицидальных и других мыслей, способных отправить больше душ Богам Планет для усиления их способностей и зарядки разрушающей силы Парада Планет. Но это вовсе не означало что все эти личности сразу пошли умирать.
Вспомнив про парад планет, МакРайт решил спросить: “Родриго! Когда там намечается парад планет? Вы говорили, что подобное происходит раз в несколько тысяч лет.”
“Да, сегодня-завтра он должен произойти, мы так и не успели сделать объявление...” – Родриго вздохнул, кинув взгляд на немного прибранный стол и часть пропавших бумаг, посвящённых измерениям – “А теперь и не успеем, если на улице так опасно.”
“Что там, на улице то?” – любопытный Златоуст снова полез в расспросы.
“Скорпионы и бандитская шайка.” – Джордж думал, что только это.
Игорь, сообразив возможную опасность, решил спросить учёных: “А чего вы, кстати, боитесь? Не поделитесь информацией?”
“И хорошо ли вы себя чувствуете?” – Настя также решила проверить их.
“Чудесно!” – ответил астроном со светло-карими глазами – “Это такой редкий день, когда я высыпаюсь!” – он замолк и продолжил ответ - “А боюсь того, что наше нахождение здесь уже давно никому не нужно и человечество давно переросло наши воспоминания о них.”
“Но мы всё ещё ходим в магазин раз в месяц!” – воскликнул более-менее молодой Златоуст – “И можно я не буду говорить о своих фобиях, ладно? Если данная ситуация связана со страхами, то, могу заверить вас, что не боюсь в данный момент.”
“Дело в том, что страхи оживают сейчас.” – подал голос, лежащий на раскладушке, слепой Веня. Каким-то образом рядом с ним оказалось ведро.
“Чёрт возьми!” – очень громко крикнул Горьки, услышав мощный удар в дверь.
Военный сверился с таймером, про который ему когда-то рассказала Сеновалова и понял, что уже очень скоро будет финал – 110 тысяч людей на Земле, нет, не живо, но в полной безопасности, не считая оживших страхов по всей Земле.
“Долго дверь выдержит напора скорпионов, ростом в метр?” – попытался уточнить Джордж, но его крик немного сорвался на приказные тона.
“Смотря с какой силой…” – начал размышления Родриго – “Златоуст, ты ремонтировал её в прошлый раз, так?”
“Если ударят в определённую точку, под определённым углом, то петли не выдержат и железо уже не поможет.” – подтвердил зеленоглазый – “Так должна продержаться минут десять-пятнадцать. Умрём скоро?”
“Следи за часами.” – приказал ему Джордж, отдав таймер из своей руки – “Сообщай каждую минуту, как меняется число, понял?”
“Так точно!” – немного пародийно ответил Златоуст, попытавшись отдать честь, но бросив эту затею после взгляда МакРайта.
Сам военный, кажется, расцвёл. Его приказы посыпались налево и направо. Он не объяснял, он рассчитывал и брал на себя ответственность за все огрехи. МакРайту не было знакомо слово “страх”, особенно, пока скорпионы были за дверью, а звук без картинки напугать его не мог. Отвращение – вот в чём была суть его страха. Не поражение им, не их опасность, нет, простое отвращение к именно данному типу членистоногих из-за того, что песок пустынь не привлекал Джорджа, он был больше по части умеренного климата.
“Следи за ранеными.” – приказал он Насте, указав в сторону Вени с ведром на голове и Платону, который лежал и просто оглядывал всё.
“Я тут решил собрать всё, что может быть оружием.” – Родриго ответил на пронзительный взгляд, который следил, наблюдал и раздумывал над приказом – “Но сам я не боец, такую большую живность я не забью ими.” – он поднял грабли.
“Я возьму.” – решился Северный – “Сейчас ОН мне не поможет.” – Игорь потыкал указательным пальцем черепную коробку.
“Ладно, становись пока за нами, как будет туго – бей со всей дури.” – отдал распоряжение МакРайт. Шрам на носе словно снова загорелся.
“Сто тысяч! Почти ровно!” – донёсся голос Златоуста около телескопа.
Приказы кончились, все сидели в напряжении, почти все молчали или тихо покашливали, чтобы убрать напряжение с тишины вместе с самой тишиной.
“Девяносто тысяч! Уже чуть меньше!” – зелёные глаза внимательно выполняли свою работу. До него донёсся гул от удара по двери – “Оу, они попали в нужную точку, но не идеально.”
Через пару секунд дверь упала прямо перед Лёвой. Он замер, даже не произведя выстрел, как готовился.
В проёме показалось жало и клешня.
“Стреляй в тела! Лучше в жало!” – приказал Джордж, начав тратить патроны.
“Чёрт, весь запас оставил в машине.” – подумал он, убив первого скорпиона – “Планы отступления…” – он быстро обернулся, Горьки начал пальбу, Игорь занёс грабли за спину и стоял с напряжённым лицом.
“План отступления, быстро придумать!” – крикнул он Родриго, который ничем не был занят.
“Нет выходов! Но можно попасть на крышу, взобравшись по телескопу!” – ответил Родриго, его частично перебил Златоуст: “Семьдесят пять тысяч!”
“Но проблема в том, чтобы поодиночке забираться, иначе телескоп наклонится и надо будет его восстанавливать!” – закончил мысль Родриго.
“Как вы об этом узнали?” – поехидничал Платон, встав и начав ковылять к телескопу, но его остановила Настя.
"Проводили эксперимент в молодости.” – быстро ответил Златоуст, не сказав новое число в 72 тысячи, приказ был на каждую минуту.
“Бей и проверяй телескоп!” – крикнул Игорю МакРайт.
Со всей дури Северный ударил в следующего показавшегося скорпиона, неизвестно почему жаждущего людской крови. Грабли застряли в нём, животное взвыло и исчезло из виду.
“Борис был прав, здесь только один вход и очень небольшой, хорошее место для обороны.” – подумал Джордж – “Если выживем, то принесу цветы на твою могилу, спасибо.” – он сверил патроны и сильно огорчился.
“Стреляй ты!” – крикнул он Лёве – “Потом уходи!”
“А я уйду последним, пусть даже они несколько минут будут заносить гражданского, что со сломанной костью.” – подумал МакРайт в последний раз и сосредоточился на двери.





Глава двадцатая (Парад Планет)

МакРайт растворился за лучом лунного света и Сергею надо было думать, что делать дальше.
Плутон всё ещё защищал Луну, хотя было очевидно, что её уже не спасти. Марс же не спешил бить прямо в полноценного бога.
Бог Войны снова занёс “адское” копьё для броска, но сначала решил поговорить, как и все стандартные “злодеи”: “Плутон! Отойди и дай закончить начатое! У нас есть план, мы спасём Его и все будут счастливы, просто не сопротивляйся!”
“Ты хочешь убить труп, не слишком ли жестоко?” – ответил Бог крошечной планеты с мудростью веков – “Что Он же и скажет, когда узнает, что ты убил его подругу? И где доказательства верности твоего плана?”
“Просто поверь мне!” – ответил красный копьеметатель – “К тому же, она ещё жива.”
“А что будет потом? Почему ты никогда не думаешь наперёд? Неужели ты думаешь, что простое извинение сможет спасти тебя от гнева нашего общего друга?” – попытался достучаться до него Плутон и поняв бессмысленность, обратился к кучке наблюдателей – “А вы? Почему вы не помешаете Марсу? Его всегда надо было держать в узде и вот к чему привела ваша халатность, трусы!”
“Что будет потом? И ты меня спрашиваешь?” – злобно ответил Война в своём истинном воплощении – “Плутон, не сопротивляйся и просто отойди, всё будет в порядке, я возьму удар на себя.”
“Я не настолько наивен.” – великана мысли и роста прорвало – “Я прекрасно понимаю, что нужен тебе живым для запуска луча Парада Планет. Все планеты выстроятся в ряд, идеально для минимальных потерь наших общих сил и именно так мы сможем разрушить другую планету или даже нашу общую и пустую звезду. Но стоит ли уничтожение своей цели, простой догадки? Я умру сразу же после Земли. Луна уже умерла, сам спутник потерял контроль над собой, это уже сказывается на людях. Человечество страдает, зачем ты перехватил управление над спутником, зачем убиваешь то, что Он любил?”
“Люди убили Его, люди, не мы.” – яростно ответил Марс – “А теперь я слышу, что наш брат защищает убийц! Что я должен сейчас подумать? Отойди, не делай всё сложнее. Просто помоги нам, выбери правильную сторону.”
За время этого диалога Гиров, пользуясь кратерами, потихоньку добрался до мантии Плутона и встал в полный рост, вцепившись в неё. Сам же Бог мудрости ещё при отправлении Джорджа назад заметил “зайца-дилетанта”.
“Я не защищаю человечество в целом. Но и среди людей есть те, ради кого нужно оставить их в спокойствии.” – сообщил Плутон крошечно выглядящему Марсу, на секунду задержав взгляд на Сергее за спиной, но быстро отведя взгляд, чтобы Гиров избежал обнаружения – “Я говорю про то, что ты действительно уверен в плане “Либо они, либо мы”? Их экспансия может стать проблемой, но не сейчас, мы ещё можем подумать.”
“Потом будет поздно!” – кинул копьё бог красной планеты – “Но тебя не было, когда он решил спуститься к ним и погибнуть!”
Копьё рассекло воздух в каком-то метре от левого уха Плутона. По крайней мере для “дилетанта” здесь был воздух.
“Возможна ли разница в законах физики, здесь, в космическом межпространстве? И где оно вообще находится относительно Земли?” – подумал Гиров, но не смог найти ответ на вопрос.
“Отойди.” – сказал Марс и потом, тише, попросил – “Пожалуйста. Не надо больше крови, не сейчас.”
И Плутон отошёл, попытавшись сделать это менее незаметно, но и так, чтобы выглядело реалистично, всё ради того, чтобы Сергей провернул свой план, которого у него, в сущности, и не было.
Пространство вновь искривилось, Гиров даже почувствовал приступ тошноты, что раньше за собой не наблюдал.
“Это ради твоего блага.” – очень близко донёсся голос Марса, “дилетант” решил пока спрятаться и не выглядывать, ради своей же безопасности – “Машину я тоже перенесу к себе, на всякий случай.”
“Я уже понял и принял твой план и своё заточение.” – спокойно ответил мудрый Бог.
“Ну и не настолько же я жесток!” – по-доброму попытался ответить кровавый бог, но получилось плохо. Это было похоже скорее на голос серийного убийцы, нежели на дружелюбие – “Оковы пропадут, как только ты зарядишь луч. Встать ты сможешь, но без луча никаких атак произведено быть не может. Встретимся во время Парада Планет, дружище!” – последнее слово было сказано с особой жестокостью, слабо прикрытой видимостью дружбы между врагами. Как Плутон не принимал план Марса, так и бог войны не мог понять такое отношение к убийцам общего знакомого и друга.
Сергей потихоньку вышел, крадучись, и встал в полный рост только тогда, когда оказался прямо перед Плутоном, сидящем на стуле, чьи руки в тёмно-зелёных наручниках из чистой и расплывчатой энергии выглядывали из-под “мантии-робы” и были направлены на Нептун.
“Так в чём твой план, человек?” – спросил Гирова Бог мудрости.
“А почему именно с вас начинается Парад Планет?” – в ответ спросил Сергей – “Ведь есть и другие карликовые планеты, которые подальше от Плутона, разве нет?”
“Да, так и есть, но ваше занесение моего дома в качестве карликовой планеты – это только ваша ошибка, а Хаумеа, Эрида и прочие боги уже умерли или предали нас, раньше судьёй был ваш Бог, но теперь у нас есть совет, на котором Марс подчиняет своему решению всю его шайку.” – Плутон презрительно посмотрел прямо на Нептун – “Теперь я, заключённый Бог, могу узнать ответ на свой вопрос?”
“Я просто любопытничал…” – начал отговариваться “дилетант” – “Но, если честно, я должен остановить Марса, я дал обещание покончить с тем апокалипсисом, что свалился на нашу планету, а обещания надо выполнять.”
“Может и так, но… как?” – Плутон задал вопрос, терзавший Сергея уже несколько дней.
“Будем импровизировать.” – ответил Гиров и улыбнулся. Ему неожиданно захотелось присесть и он просто сел, устав от всего, что произошло за эти десять дней.
Плутон, Бог Мудрости, лишь изобразил улыбку, подумав: “Теперь человечеству точно конец.”
Он смотрел на космос или на то, что должно было выглядеть также как одно из самых опасных мест во Вселенной, но здесь давление в норме, кислород есть, физика тоже, но… Это всё непостоянно и, кажется, что это изменится, стоить покинуть это место или же… как будто это отдельный уголок для каждого, где они сами настраивают окружающее состояние. Тогда почему нельзя просто сделать так, чтобы остановить Марса? Неужели это невозможно? Или запрещено?
“Или это просто глюки.” – сделал предположение “дилетант” – “Я слишком много надеюсь на окружающий мир, чтобы всё было прямо как в тех романах, что мне довелось читать. Если бы мир был как в средневековье, причём в той вариации, про которую пишут рассказы. Но это реальность, это не выдумка, даже в историческом жанре полно неточностей просто из-за времени! И ведь реальность потому и не интересна, магии не бывает! А где же сейчас я?” – Гиров осмотрелся, щипать себя не стал – слишком уж всё было “реально”, но и с долей фантастики тоже – “Я в космическом межпространстве, быть его не может! Это не реально! Апокалипсис тоже не реальность! Но я в порядке, а другие нет! Не может этого быть, хотя… Всегда будут существовать те вещи, которые, может быть, я или другие, или человечество не поймёт, но факт их существования есть. Что если просто их больше чем мы привыкли видеть?”
Сергей встал, отряхнув несуществующую пыль с куртки. Гиров понял, что пора – Парад Планет близко – Нептун начал закрывать все другие планеты. Только сейчас он понял, что не видел других спутников, кроме Луны, а это значило лишь одно: “Она действительно могла стать “настоящей” Богиней планеты, но Марс не дал ей шанса.”
“У меня нет плана, Марс.” – Сергей решил сказать пафосную вещь, прямо как в некоторых повестях, которые ему довелось прочитать – “Но сегодня и в данный час, дилетант сразится с Богом. Ведь именно во время Парада Планет я могу перепрыгнуть с планеты на планету, вы же не хотите потратить ни части магической энергии, верно?” – и он начал прыжки в сторону “аппарата-устройства”, стоящей на кровавой планете Марс.
Безжизненная планета, излучая слабое багровое свечение, начала приостанавливаться, как и все другие планеты Солнечной Системы для получения идеального угла, чтобы с максимальной силой ударить по Земле и расколоть её вместе с гробом Его, дабы Он воскрес вновь.
Спрятавшись за одним из камней, Сергей в последний раз решил продумать план действий. Когда и это время вышло, так как Гиров почувствовал, что Марс замедляется необычно быстро, он придумал почти последний план.
Выпрыгнув из укрытия, он побежал в сторону бога Войны с голым торсом, стоящего у того самого аппарата и что-то измеряющего. Не выдержав стресса, “дилетант” решил спрятаться за ещё одним камнем и проследить, что будет дальше, может быть, план сам найдёт его?
И действительно, Марс закончил приготовления, планета полностью остановилась. Сам бог решил встать на камень в виде постамента и замер, приняв одну из героических поз.
“Отдыхает, видимо. Или спит.” – подумал Сергей – “Это мой шанс!”
Как можно тише Гиров подкрадывался к машине, делая осторожный шаг за шагом. И вот, он уже у машины. Она выглядит великолепно – куча рычажков и красных кнопок в её левой, дальней от “дилетанта” части, и большая тарелка, как от спутников в книгах, направленная прямо на зелёную планету с синими пятнами океанов. Правда, Гиров отметил, что какие-то пыльные частицы загораживают прекрасный вид дома всего человечества, решив, что это пыль с Марса, а не начало грязевого кольца вокруг Земли, но перешёл к тарелке. Прямо перед ним был рычаг, находящийся у основания тарелки. Попытавшись дёрнуть его, Сергей отчаялся – рычаг намертво застрял или же у него просто не хватило силы? Может быть, бог этой адской планеты, которая не виновата в своём управляющем, с очень большой силой перевёл рычаг в вертикальное положение и теперь только он мог опустить его?
“Дилетант” отпрыгнул и не зря – прямо перед аппаратом приземлилось копьё, но не взорвалось. Гиров, на всякий случай, решил спрятаться за камень, но снова отпрыгнув и снова вовремя, чтобы его не разнесло вместе с породой, начал махать руками и быстро перешёл на один из первых и глупых планов, как он сам считал.
“Эй, “божок”!” – частично попрощался с жизнью Сергей, сказав это, что на самом деле было лишь частью плана по отвлечению Марса и придумывания нового плана – “Я вернулся! И на этот раз я тебя остановлю, жалко, что этого… эм…” – тут он запнулся, но махать руками не перестал – “Что этого никто не видит, даже тот “армеец”! Или та “девушка в тоге”!” – Гиров имел в виду, конечно же Джорджа и Луну – “Но я дал обещание, а обещания надо выполнять и сейчас ты на “нашем” пути, поэтому я тебе остановлю!” – тут он имел в виду всё человечество, неважно, насколько оно захотело бы биться с богом.
“Хватит ребячества.” – полностью выпрямился после броска Марс и попытался спокойно уладить ситуацию, будучи немного в шоке от чрезмерной наглости, ударившей по его самолюбию – “Заблудился, человечишка? Я могу отправить тебя домой, посидишь, отдохнёшь. Со своими страхами.” – тут бог Войны загадочно улыбнулся, как маньяк.
“Но ведь…” – начал отвечать “дилетант”, но прекратил и сразу же переспросил – “Страхами? А это что значит?”
“Ну знаешь…” – покрутив копьём и подкинув щит, снова целый, Марс злобно улыбнулся – “Если сделать страхи реальностью, да ещё и всех людишек, да ещё в одно время, то человечество погибнет задолго до того, как мы разнесём планету, ради спасения нашего друга и брата.”
“Значит, вот как…” – подумал Гиров, но сам сказал: “В любом случае, если я тебя не остановлю, то умру на Земле. Мне нет такой уж большой разницы, где умирать, но если остановить тебя, то и умирать никому не придётся!”
“Я думал, что на сегодня всё закончилось, но люди всё ещё тревожат меня - даже понимая, что они не победят, они сражаются, идиоты.” – бог Войны пытался дестабилизировать “дилетанта”, но у него этого не получилось. Затем он указал на устройство для уничтожения Земли – “Не думай, что я его просто так перетащил от Плутона, на самом деле, только эта тарелка и рычаг являются самим аппаратом, остальная часть, приделанная моей силой, позволяет управлять моей планетой. Такие есть везде и у Луны он тоже был…” – неожиданно замолк Марс, и Сергей стал искать укрытия и не зря – копьё бога багряной планеты снова взрывалось, и он планировал быстро избавиться от последней мошки, которая никак не повлияет на его план.
“Только вот в чём проблема.” – продолжал говорить и стрелять “копьём-бумерангом” Марс – “Тебе нужно владеть той же силой, что и бог на планете, которую ты решишь покрутить.” – он снова увидел силуэт Гирова и выстрелил туда, благо, что увидел он силуэт из-за того, что сам Сергей выглянул головой, дабы увидеть бога.
И тут бог Войны не стал заносить копьё, а лишь прикрыл глаза.
“Финал.” – подумал “дилетант” – “Ему уже не нужно убивать меня, мы обречены?”
Но Марс всё равно не кинул копьё, хотя уже начал бежать в сторону самого Сергея, чтобы проткнуть его.
“А-а-а!” – от неожиданности Гиров крикнул, если не учитывать всех звуков при замахах копья, удачливых уворотов Сергея и прочего.
Его мозг начал ещё быстрее работать, потому что бог с копьём пронёсся очень близко и если бы Сергей решил спрятаться за камень, то его тело уже было бы разнесено – Марс кинул копьё прямо в тот самый камень, но от страха “дилетант” сделал всё как надо.
“Этого не может быть! Он же решил, что победил! Почему он так ненавидит человечество? Я умру, даже ничего не сделав? Не верю в это!” – подумал Сергей, увидев, как на него надвигается Марс, услышав звук, как Плутон заряжает свой лазер.
“Прости, человек.” – крикнул Плутон, сидя на своём “троне”, к которому был прикован – “Я больше не могу задерживать удар! Сила переполняет меня, я не могу позволить умереть самому! Надеюсь, что я дал тебе достаточно времени!” – и Бог Мудрости выстрелил в Нептун.
Бог кровавой планеты, где кровь проливалась только по желанию её владельца, также засмеялся, как будто выплёскивал все крики ужаса умерших по его же вине. Этот тёплый, но одновременно ледяной страх медленно достигал ушей Сергея.
“Я не верю в это. Всегда, всегда, пусть даже и не в реальности, но что-то должно произойти!” – почти кричал Сергей в ответ, жалко, что про себя, но его разум говорил: “Не привлекай внимания.”
“Не может такого быть! Чтобы последняя надежда человечества и просто так умер, просто так допустил такой финал? Не могу поверить в это, слишком нереалистично!” – продолжал думать “дилетант” – “Не верю…”
И тут он привстал, так как сидел с момента последнего уклонения от копья, несущего разрушение и с последними силами крикнул Марсу: “Не верю!”
Последний повернул свой взгляд с Юпитера, куда скоро должен был прилететь луч уже с Урана, прямо в душу Гирова.
“Что ты там лепечешь, человечишка?” – издевательски и немного со злобой спросил он у человека, побывавшего трижды в космическом межпространстве – “А я уж подумал, что ты сам себя решил убить, вот и молчишь. Но если так захотелось умереть…” – он занёс копьё.
“Я не верю в тебя!” – победоносно крикнул Сергей – “Сейчас на этой планете лишь один человек, это вся человеческая вера на этой земле! И вся она в тебя не верит!”
Он побежал в сторону аппарата для направленных магических лучей по пути крикнув богу, бросившему копьё и щит, то ли из-за небольшого смятения, то ли из-за неожиданной слабости, так как бывший ключной “магнат” крикнул отречение от веры прямо в лицо самому правителю планеты: “И спасибо, что именно сюда притащил это устройство, теперь я такой же силы, что и ты, пусть ты и остался выше, но я стал сильнее во множество раз!”
Он повернул рычаг и тот с лёгкостью упал вниз.
Платон освободился от оков сразу же, как выстрелил в Нептун и умчался в неизвестном направлении, оставив за собой лишь отдалённый звук, который лишь сейчас дошёл до пустынной планеты.
“Так, какая теперь кнопка остановит луч…” – думал Сергей, пока поникший Марс был вдалеке, как вдруг…
Что-то схватило Гирова за шиворот и откинуло от машины, затем взяло за шкирки и с той же быстротой прижало к аппарату для уничтожения планет.
“Ты думал, что всё так просто, а?” – голос Марса, почти брызжущий от ярости чем угодно, был знаком “дилетанту” – “Думал, что не веришь и сразу Бог ослаб? Но я не Он, я не отдавал все силы в веру, глупец!” – бог нажал на кнопку на машине, вернул рычаг на место и начал душить Сергея, другой рукой поддерживая поле, которое буквально вдавливало в сам аппарат – “Сергей Гиров, трижды побывавший в мире Богов Планет, решивший бросить вызов Богу Марсу! Наивнейший глупец!”
Мощная сила давила на Сергея, он не мог ничего сделать.
Планета покачнулась, видимо, сюда уже ударил луч с Плутона.
“Даже сделав столько, этого не хватило!” - подумал он в последний раз – “Но я не могу сдаться тогда, когда почти всё закончилось! Только бы отбросить его! Только бы отменить удар! На Венере всё будет легче, надо только… Только отбросить Марса! Но я не могу!” – начинало темнеть в глазах – “Нет… Нет! Почти, почти…” – Гиров смог пошевелить левой рукой и медленно искал рычаг, в то время как Марс усиливал хватку.
Наконец, через пару секунд у “дилетанта” получилось толкнуть рычаг, который не сопротивлялся, как в самый первый раз. К несчастью, это заметил сам бог Войны. Осмотревшись и придя к какому-то выводу, он сообщил Сергею, попутно вернув рычаг в вертикальное положение: “А знаешь, что, человечишка? Ты заслужил умереть на своей планете! Я дарую тебе последнюю минуту покоя!”
Кроме заметного потемнения и нехватки воздуха, Гиров лишь боковым зрением увидел какую-то вспышку, а потом его поглотила красная энергия.





Эпилог.

“Слава Богам, всё закончилось.” – вздохнул Джордж МакРайт, сидя на удобном диване и посмотрел в окно. Сквозь шторы из комнаты отдыха ярко светило солнце, совершенно забыв о том, что август подходил к концу. Даже птиц стало заметно больше, темнота прошла, всеобщее помутнение прошло, хоть и жертвы числились миллионами. Но что-то было не так… Что-то точно не подходило к этой картинке…
Военный, отвлёкшийся, снова повернулся к своему собеседнику и произнёс: “Я, конечно понимаю, что подобное вам пришлось пережить однажды и даже рассказать мне об этом после всего этого безумия, но, ради протокола, который засекретят через пару дней после моего возвращения в Джонтон, а за теми, кто были свидетелями истинной причины “Ночной Катастрофы” будет установлена слежка, сообщите мне финальную часть ещё раз, пожалуйста.”
Человек напротив МакРайта сильно удивился. И это “пожалуйста” и сам объём фразы совершенно не подходил столь кратко излагавшему суть дела и также спокойно отдающему приказы командиру.
“Хорошо.” – согласился Сергей Гиров – “Я почти ничего не видел к тому моменту, но справа увидел какое-то яркое свечение и…” – тут он задумался, вспоминая – “Оно приближалось. А потом меня выкинуло из этого озера снова, на этот раз я сильно получил по спине от ели, но всё обошлось, тут врачи хорошие, всё-таки.”
“Что насчёт свечения?” – Джордж снова вернулся в норму.
“Вспышка?” – переспросил Сергей, ища ответы в своём подсознании, потому что эта нереалистичность происходящего никак не должна была оставаться в важной части мозга. Именно так думал мозг “дилетанта” Гирова.
“Я думаю, что Плутон перехватил выстрел с Венеры и направил его на Марс, отбив собственный удар чужим. В итоге, это спасло нас, людей. Методы Марса были слишком агрессивными и они не нравились большинству, но все, кто выступил против, уже не могут сражаться, остался только Плутон.” – после некоторой заминки произнёс Сергей – “Но настоящую помощь оказал тот, кто был в этой больнице до всей этой заварушки с клубом и получением мною удара по голове. Он помог нам всем, я буду помнить это.”
“Значит, именно так…” – тише произнёс МакРайт, а затем громче сообщил: “Хорошо. Разговор для протокола закончен. Последнюю вашу фразу я не буду добавлять.” – он встал с дивана и снова поглядел в окно. Сергей не мог понять по лицу военного, о чём тот думает, но тоже встал со стула напротив дивана.
Джордж было пошёл на выход, но повернулся и обратился к Гирову: “Я могу ответить ещё на несколько вопросов. В неформальной обстановке.”
“Дилетант” обрадовался этому.
“Так вы расскажете, что с вами случилось?” – завороженно спросил он. Сергей восхищался спокойствием МакРайта, его элегантностью и в то же время подготовленностью ко всему или почти ко всему, что может и не может произойти.
И военный всё пересказал. Дойдя до момента встречи со Златоустом и Родриго, военный ненадолго затих, затем вновь продолжил как ни в чём не бывало.
“Видимо, когда в планету Марс прилетел луч, у вас исчезли все материальные страхи?” – спросил “дилетант”, когда Джордж дошёл до этого события.
“Страхи остались, но их физические проявления пропали.” – ответил военный, чуть-чуть выдав эмоцию отвращения, вспомнив скорпионов – “Потом мы просто вышли, увидели рассвет…” – он вернулся в прошлое, лишь бы снова увидеть то розово-красное небо, первые лучи Солнца, которых не было пару дней, почувствовать тепло, лето…
“Затем я заставил всех подписать бумаги о неразглашении.” – МакРайт снова был самим собой и смотрел прямо на Гирова, всё ещё не сдвинувшись с места.
“А что случилось с Борисом?” – Сергей вспомнил про, как оказалось, отважного и немного безрассудного администратора больницы.
“Нашли в его кабинете. Был в синяках, сейчас не знаю где он, да мне это и не нужно – ты подписал бумагу, всё, мне пора возвращаться.” – военный засобирался поскорее, проверив карманы, он открыл дверь и вышел, но “дилетант” его нагнал в коридоре и даже немного обогнал, на что МакРайт окликнул Гирова. Последний обернулся и подошёл.
“Вот.” – Джордж протянул небольшой кусочек картона, ровно вырезанный, на нём был написан номер и имя сотрудника МЗС и МСЗ, Джорджа МакРайта – “Твоя помощь спасла нас всех. А ещё я заметил, что тебе нравятся мои методы работы. Так что…” – он немного замялся и засмущался, последнего было видно совсем мало – “Через пару лет я буду готов вас принять в Министерство Спасения Земли с прикрытием в Министерстве Защиты Страны, если захотите.” – уточнил он и ушёл быстрым шагом, так и не попрощавшись по нормальному.
Сергей решил навестить “останки” клуба. Но, чтобы узнать, где будет встреча, он пошёл искать администратора.
Гиров нашёл Баранина в столовой. Тот пытался готовить, но правая рука плохо его слушалась. Всё лицо было покрыто синяками, как и сама рука, всё ещё сильно трясущаяся, из-за чего нож не мог поделить яблоки пополам. Увидев Сергея, Борис просветлел, будучи до этого угрюмым.
“А вот и наш спаситель, так ведь?” – уточнил он и обрадовался тому, что “дилетант” молча кивнул головой.
“Сильно вас избили?” – сочувственно спросил Гиров.
“Да нет, всё в порядке, только вот “сложноватенько” теперь готовить, а ещё искать нового повара надо… Яблочка?” – предложил Борис.
“Нет, спасибо…” – начал “дилетант”, немного оттолкнув протянутую руку администратора, но решил просто и сразу сообщить, что хотел, прямо как Джордж – “На самом деле, я пришёл узнать где у остальных намечается сбор в двенадцать часов утра?”
Тем временем, на часах в столовой, за стойкой, где когда-то была Лидия, стрелки приближались к нужной отметке с числом двенадцать.
“Аа-а-а…” – протянул Баранин и немного огорчился – “Они будут у озера, прощаться, видимо. Ты тоже уходишь сегодня, да?” – спросил администратор вдогонку, приступив к нарезке груш.
Сергей кивнул, отметив про себя, что за время всего диалога Борис ни разу не пригладил причёску, поэтому та оставалась в самом лучшем состоянии.
“Видимо, он не мог её пригладить, так как был занят нарезкой фруктов, а ведь ещё и левой рукой придерживал правую, когда работал…” – подумал “дилетант”.
А затем он задал последний вопрос из дверей, вспомнив, что клуб так и не поехал в Безымянный Город: “А что с обследованием в городе?”. На что Сергей получил самый удивительный ответ администратора: “Лёва и так всё рассказал тебе, его услышали, смысла не верить ему нет, он сказал это во время сильных эмоций… И мой коллега умер, и во всём мире паника, и остальным здесь не нравится, поэтому я не буду их держать, если они захотят вернуться в свой посёлок, я отпущу их, точнее, уже отпустил.”
Гиров покинул Бориса Баранина, который, несмотря ни на что, продолжил заниматься своей работой. Потерять всё, кроме работы, но суметь сконцентрироваться на последней соломинке, висеть над бездной отчаянья и при этом потихоньку подниматься, даже когда свет, идущий сверху, пропадает.
“Это солнце, это настроение… Оно так сильно не соответствует тому, что только что произошло!” – думал Сергей, пока шёл в сторону пруда на улице, который, по слухам от администратора, хотели переделать в фонтан – “Все такие радостные… Борис-то ладно, но Джордж… Столько смертей, нелепых, непредсказуемых… Как такое вообще можно понять? Как можно понять гибель человека и остаться в порядке? Мой отец всегда был рад мне рассказать “правдивые сказки”, я даже смотрел на трупы знакомых за эти почти две недели, но… Почему именно сейчас на меня это всё навалилось?” – Гиров схватился за голову и зашагал медленнее – “Я просто не могу держать это в себе! Больше не могу… Я должен узнать у МакРайта, как он справляется или справился, должен!”
“Дилетант” обернулся посмотреть на стену больницы, как вдохнул свежий воздух – ветер также стал сильнее, по сравнению с “Ночной Катастрофой”.
Первый этап листопада начался. Деревья сбрасывали листву, теряли красоту и всё для того, чтобы легче жить дальше. Но Сергей этого сделать не мог. Эти листья, прямо как все воспоминания о прошлом, о личностях, столь призрачных, которые Гиров только начал понимать, они остались на дереве ностальгии “дилетанта”. И теперь они просились улететь! Осень была близко, холодная осень, жуткая осень, неясная… Ранний листопад в данный момент не меньше тревожил Гирова, чем те, кто не дошёл с клубом до финала. Но за такой “финал”… сражаться? Нет, извольте! Если бы он только знал об этом… Ни за что бы не позволил страдать остальным, лучше уж умереть вместе с Землёй, но не жить после уклонения от стальной хватки смерти.
“В данном случае – магической.” – он всё ещё подмечал собственные мысли, равно как и окружение. Навыки никогда не теряются, максимум могут затаиться глубоко в душе.
На скамейке у пруда уже сидела последняя пятёрка участников прошедшего ужаса.
“Они рады меня видеть. Но устали. Как и я.” – снова заметил Гиров, увидев, как ему жмут руку и почувствовав прикосновение ладоней живых людей.
“Так что?” – спросила Настя и повернувшись к Сергею, объяснила: “У нас тут опрос – едем вместе или нет.”
“Я пас.” – поднял правую руку Лёва – у Горьки ещё была повязка на левой руке, но яда в теле не оказалось.
“Знаешь, что ещё, Насть?” – добавил он – “Я выхожу из клуба. И вообще ухожу, уже придумал как смогу уехать из Безымянной Империи…”
Лица оставшихся участников клуба надо было видеть. Игорь промолчал, думая о чём-то своём. Платон, опираясь на костыль – правая нога ещё была в шине, но Галиев пытался научиться ходить на одном костыле. Веня же, откровенно удивился и даже встал со скамейки. Настя была в полном шоке. Ей было тяжело держать себя в руках, ещё чуть-чуть и она бы расплакалась. Любой бы так сделал, а многие поступили бы так ещё раньше.
“Какая ирония.” – продолжал Горьки – “Я уеду к “Трудовикам” и буду учиться на инженера-лётчика, там легко куда угодно поступить. А потом… Потом будет Полика, ведь в воздухе больше шансов выжить в одиночку, верно?” – Лёва необычно гоготнул.
“Ладно, я поеду прямой сейчас, меня тошнит от этого места.” – сказал он напоследок остальным и ушёл через улицу в сторону главного выхода.
“Настя, прости, но он прав.” – подал голос Платон после минутного прощания с Лёвой – “Я, конечно, останусь в Посёлке, но не думай, что я ещё раз подойду к тому зданию. Нет-нет-нет!” – он замахал одной рукой, другой придерживая костыль – “Когда была облава, я лишь хотел провести время с Галиной, ничего более! А тут они как нагрянули! И почему бы им не вздумалось отправить Илью куда подальше, а?”
“Платон, он просил прощения у тебя…” – взмолилась Сеновалова, не понимая, с чего вдруг Галиев так сильно изменился.
“Не, я, конечно, понимаю – это всё Лёва и тому подобное, но… Нет, я против. Может быть, даже перестану с вами общаться, мне надо это всё забыть.” – уверенно закончил свою мысль Платон.
“Слушай, все выходят, нас слишком мало, всё станет слишком дорого, но мы просто сможем собирать по нашим собственным домам, ведь так?” – с надеждой спросил Игорь у Насти.
Затем он обратился к Гирову: “Знаешь, я тогда не смог всё запомнить, но Родриго – это просто кладезь знаний! Мне точно нужно будет с ним поговорить, пока мы не уехали.”
“Помни про мою идею.” – быстро сказал он Сеноваловой и удалился в обсерваторию.
“Веня! Ну хоть ты то меня не бросай!” – мольба Насти уже не была скрыта ничем. Это было для неё реально важно, особенно после того, как единственный соавтор покинул её.
“У меня была история, но о мёртвых… Не “каеф”…” – вздохнул он и согласился с Сеноваловой остаться в клубе, предупредив, однако, что долго платить он не сможет, так как решил ещё сильнее заняться здоровым образом жизни.
Когда остались лишь Настя с Сергеем, она открылась: “Спасибо тебе! Если бы не твой совет, Сергей, то я бы уже давно покончила с собой! Им бы это не понравилось, я знаю, но… Я выдержала, так ведь?” – упоминание товарищей заставило её прослезиться – “Может быть, это глупо, но… Ты станешь участником клуба из двух человек? Станешь третьим?”
“Третий лишний.” – ответил Гиров – “И я не буду долго здесь находиться, возможно. Я, наконец-то нашёл свою цель, свою профессию, пока ничего точного дать не могу. Через лет пять-десять смогу дать точный ответ, где останусь… Как-то так, прости, я знаю, это очень многое для тебя значит, но иногда и прошлое надо будет откинуть.”
“Тогда пока?” – печально произнесла Сеновалова.
“До свидания.” – оптимистично завершил эту главу своей истории “дилетант”.
Когда он бодрым шагом шёл через больницу, ведь Борис временно отменил ВСЕ свои правила, Сергей думал: “Да, отпустить прошлое, а сам не могу! Ужас! Но это и правда решение проблемы – смотреть только вперёд, оглядываться только в случае нужды! Просто я сам не могу этого сделать, пока что… Джордж сможет помочь, это одна из задач профессии силовых структур. И это мой путь, я надеюсь…”
За размышлением Гиров сам и не заметил, как почти столкнулся с Бараниным, снова приглаживающим свои, уже ставшие более светлыми, но всё ещё достаточно “пасмурными”, волосы.
“Хотя бы, уже не так часто.” – глядя на его каждые десятисекундные “поглаживания” головы, подумал Сергей.
“Я хотел тебе передать, что Стаса мы отпустили.” – сообщил он и хотел было раствориться в пустоте больничного коридора, но не успел.
“Да, он мог вернуться в норму, насколько он был до этого нормальным.” – заметил Гиров – “И ещё один вопрос…”
“Да?” – смесь удивления, восторга и небольшого раздражения возникла на улыбке администратора.
“Что будет с больницей потом? Что будет с врачами, с вами?” – это был актуальный вопрос, так думал Сергей.
“Я сделаю всё возможное, чтобы она работала как можно дольше. И… чтобы память была ещё дольше.” – после некоторой запинки во втором предложении, Баранин закончил свою мысль. Внутри, в своих мыслях, он размышлял о жене и о своём ребёнке, они могли и не выжить, а, возможно, это станет поводом ребёнку узнать о настоящем отце. Борис почему-то был уверен в том, что его дитя сразу поймёт, что биологического отца рядом нет, даже после всей этой катастрофы, настолько взрослый человек не сможет забыть столько, главное – выжить любой ценой.
“Сергей.” – снова окликнул его администратор. Гиров повернулся, стоя у главного входа в больницу – “Спасибо, что спасли мир, ещё раз спасибо. Может быть, мы ещё встретимся и я надеюсь, что при более удачных обстоятельствах. Не прощайтесь с прошлым – в нём ваша сила.” – последняя фраза стрелой пробила душу “дилетанта”, оставив того в некотором оцепенении.
Но уже в два часа дня, Сергей Гиров шёл домой, к родителям, чтобы его история продолжалась, чтобы помощь прошлого, дальнего и ближнего, не была напрасной, чтобы новый день для этого мира, наконец настал.

© Артур Реалист
Дата написания: 11/04/2017 – 13/12/2017
Дата редактирования: 14/12/2017 – 24/12/2017