Арийский берег Бохайское зеркало...

Эс Мартынов
           ІІ. Арийский берег:   - Бохайское Зеркало…

                I. Раздумья об озере Снов :

                «Особенно ценится искусство
                правильно выбрать галоп…».

После легкого завтрака Изаму на верхней палубе обучал Мичи правильному уходу за боевым оружием, достаточный запас которого находился на корабле.
Остальные были приглашены Ясухиро-саном в капитанскую каюту, где на штурманском столе была разложена карта внутренних рек Бохая и его побережья Восточного моря или Японского моря.
Посланца микадо кратко познакомили с историями присутствующих, чем повергли в продолжительную паузу, в течение которой он постарался как-то обдумать и свою роль в происходящем.  Его правильное продолговатое лицо очень отдаленно напоминало азиатский тип облика японцев, но уже отличалось и от восточных черт его предков. Редковатые длинные седые усы и такая же бородка в купе с клочковатыми бровями делали, по сути, еще не старого человека уважаемым старцем без возраста. Седоватые волосы, собранные гребнем, прикрывались почти от середины лба до затылка круглой черной шапочкой.  Очевидно, старец уже обладал значительной лысиной, но тщательно это скрывал. Светлые глаза с мешками под нижними веками, были красноваты от неудобного сна и пережитых волнений. Но взгляд был ясен и тверд, а движения точны и несуетливы. Из оружия он носил за поясом только кинжал танто.
Окончательно придя в себя и примирившись с реальностью, Ясухиро-сан мужественно перешел к предложениям:
- На сколько мне представляется наше положение у этих берегов, - сразу как-то обобщил позицию старец, - так оно заключается в следующем: я потерял все, кроме возможности сойти на берег с единственной надеждой на милость короля Да Уи. Вы и ваш замечательный корабль удивительным образом спасли нас от гибели и доставили сюда, - с этими словами он указал на карте точку, где они, по его мнению, находились. – Я хочу вам предложить объединить наши усилия, и если у вас нет определенных планов на ближайшее будущее, помочь мне продолжить выполнение моей миссии во владениях Бохая. Остальные детали я смогу вам раскрыть только тогда, когда заручусь вашей поддержкой и доверием.
Напряженным взглядом старец всматривался в лица своих собеседников. Они же, тем временем, внимательно разглядывали разноцветные географические символы на желтом шелке. Оторвавшись от карты, глаза экипажа джонки скрестились на Вэе; и стало понятно, что именно мальчик-император призван принять судьбоносное решение. Вэй обвел жестом руки всех, находящихся в каюте и на палубе: четверо взрослых мужчин и трое мальчиков-подростков были одеты в строгие черные кимоно, разительно напоминая или воинов единого войска, или монахов одного ордена.
 Японец склонился перед ними в благодарном полупоклоне и продолжил:
- В последнее время нашу элиту занимали вопросы, веками будоражившие континент: пустота и существование, суть явлений и их восприятие – все ирреально? Или можно реально воспринимать ирреальные явления? Чтобы ответить, недоставало целой жизни, даже монашеской.
Возможно, в этом состоит одна из интеллектуальных причин – помимо других соображений, уже политического характера, - побудивших божественного императора Сёму возвести бронзового Великого Будду, который бы защитил столицу и весь народ Японии от многих опасностей, как это делали на континенте гигантские Будды скальных святилищ Юньган и Лупмэнь.
Однако строительство пришлось отложить, потому что не удавалось найти достаточно золота, чтобы покрыть статую. А посему, мне повелели найти в искрящихся струях нескольких японских рек священные самородки золота для исполина, как ощутимый знак благоволения Будды Вайрочаны к новой Японии;
- Так вот почему пираты ждали вас уже здесь, в Бохае: они знали, куда и зачем вы идете, - не сдержался в своем предположении горячий Ронг;
- Истинно так, - утвердительно кивнул старец, - и мы с Изаму мысленно простились с жизнью, как только их лодки начали нас окружать, и наши люди вступили с ними в неравный бой. Но тут появилась спасительный корабль; правда, мы об этом узнали, когда вы возникли перед нашими глазами в клубах дыма, - и он еще раз церемонно поклонился;
-  Что мы теперь должны делать? Куда направляться: уходить в море или высаживаться на берег? – деловито осведомился Тао;
- Завтра рано утром нас должна ждать лодка с моим человеком вот у этого скалистого островка, - показал маленький рисунок на карте Ясухиро-сан, – это устье великой реки Хэйшуй, северная граница Бохая.  На ее вольных берегах - еще непокоренные дикие племена.
                _
 
Вечерело, отражение джонки неслышно скользило по гладкой воде в видимости берега строго на север. И хотя парус не трещал от ветра, судно довольно быстро приближалось к месту указанной встречи. Тао внимательно следил за компасом и выверенными движениями направлял движение строго по курсу. Хозяин и Мичи делали ревизию своему багажу, очевидно, рассчитывая на обмен с аборигенами; а Ронг с Бэем на верхней палубе осваивали технику фехтования японскими мечами с комментариями самурая.
Вэй бережно держал в руках и рассматривал зеркало, подаренное Тао: выпуклая отражающая сторона была отлита из светлой бронзы, отполированной до блеска, и покрыта ртутной амальгамой. Через спиральную навивку из многих металлических лент на ручке тепло и энергия Вэя передались зеркалу. В добавок к этому, яркий луч закатного солнца, упав на поверхность, сделал каким-то таинственным образом массивную бронзу прозрачной. Сквозь сферичную поверхность проступили узоры и около двадцати рунических иероглифов  в виде следов птиц. Бегущие отражения рун заиграли по лицу Вэя и стенам каюты. Их яркое мерцание привлекло внимание Тао, и он, бросив весло, вбежал в каюту. Следом за ним в дверях столпились и все остальные: около стола, держа в руках светящееся зеркало, стоял стройный юноша с головой Дракона. Черное кимоно на глазах наливалось кремово-желтым цветом.
Еще миг и юноша инстинктивно отбросил на стол ослепляющий бронзовый предмет: застывшие зрители медленно и заворожено опускались на колени. Через мгновение мерцание замерло, исчезло и наваждение перевоплощения: на окаменевших товарищей смотрел повзрослевший и окрепший молодой человек Рюу – дракон. Через распахнутый ворот кимоно на его груди виднелась затухающая тигриная татуировка, а над ней появилась свежая компактная родинка в виде атакующего дракона. 
Парус хлопнул и опал: прямо по носу в десяти корпусах корабля зеленел скалистый островок. Джонка, сбавляя ход, мягко коснулась  высокого берега, не прибегая к помощи кормчего. Загремел якорь, и палуба выровнялась, обретя равновесие с прибоем. 
Рюу, ощупывая себя и не рискуя больше заглянуть в зеркало, с удивлением запахнул изменившее цвет кимоно и подошел к оторопевшему экипажу. Немного не своим, с металлической хрипотцой, голосом он поинтересовался произошедшим:
- Что случилось? Меня ослепила зеркальная вспышка, и я почувствовал себя как будто в чужом теле, наполненным новыми силой, чувствами и инстинктами!
- А к утру твой разум наполнится новыми знаниями, а сердце – мужеством и отвагой императора Драконов, - высоким слогом опытного царедворца внятно и отчетливо полушепотом продекламировал посланник микадо.
Шаман, опасливо оглядываясь на берег, еще более опасливо взял в руки зеркало. Но солнце почти садилось и потому уже не могло активизировать сверкающую древность подобным же образом:
- Его надо обязательно хранить завернутым в плотный щелк и в непрозрачном ларце, - участливо напомнил о капризности своего подарка мудрый старец.  Кажется, что только он сохранил способность говорить после феерического явления Дракона.
- Где его тут сохранишь, - проворчал зазевавшийся рулевой и вышел проверить качество швартовки. Борт судна накрепко прилип к огромному валуну, окруженному карликовыми сосенками и каменными россыпями. За кромкой прибоя белели залежи плавника, словно кости диковинных существ.  Остров оказался не велик и в достаточном удалении от материка: незаметно к нему не подберешься.
Тао перескочил на камень и спустился на галечную отмель: высокая скала на противоположном конце островка, окруженная искривленными деревьями, имела пологий спуск и, похоже, плоскую вершину, сглаженную ветрами.  Поднявшись на неё, он осмотрел горизонт, заметив вдали туманный гористый облик земли. Море было пустынно, а с востока, вместе с приливом постепенно накатывалась темнота. Когда же он опустил глаза на место стоянки джонки, по его спине вновь пробежал знакомый холодок животного страха: судно опять исчезло.
Судорожно достав еще теплое и подсвечивающее зеркало, его полноправный владелец с отчаянием уставился в туманную поверхность: из глубины металла на него взглянул подвижный и пронзительный глаз большой черной птицы. Из горла шамана вырвался горловой вскрик, и он резко опустил коварную бронзу! Сделав несколько вдохов холодящего вечернего воздуха, он снова поднял руку и взглянул через отражающую поверхность на то место у камня, куда он сошел с палубы. Джонка стояла, чуть пошевеливаясь на слабом прибое, а на палубе стоял Рюу, глядя из-под руки на вершину скалы. 
Опрометью таец кинулся вниз; его кимоно, выбившись из-за пояса, летело за ним ночной тенью. Заскочив на борт, он подбежал к юноше и, прерывисто дыша, поведал о новых фокусах зеркала.
- Это не видения, Тору, – это твое новое предназначение, странник, проникновение;
- Ну, тогда дозорная вахта этой ночью по праву принадлежит мне, -  объявил вновь обращенный странник;
- Мне тоже вряд ли удастся сегодня заснуть, - признался со спокойной взволнованностью Ясухиро-сан; - и звезды, кажется, нас тоже не обласкают своим сиянием, - завершил он и кивнул в сторону Мичи.
Мальчик тут же вынес на корму маленькую скамеечку и накрыл ее циновкой.
Шаман мерно прогуливался по палубе, обходя ее вдоль бортов, и внимательно всматривался в окружающий мрак. Море было спокойно и бесшумно. Взойдя в очередной раз на корму, где в ожидании рассвета застыл старец, он все же не выдержал и спросил:
- Ясухиро-сан, что видели вы в своем зеркале, пока не водрузили эту ношу на мои плечи?
- Я уже давно о себе все знаю, Тору. И больше не тешу себя искушением заглянуть за край дозволенного:  мой народ в древности состоял из двенадцати племен, которые однажды разделились на два государства. После их захвата ассирийским царем полторы тысячи лет назад десять племен были пленены и уведены в неизвестном направлении. Старинные сказания гласят, что мои свободолюбивые предки сумели вырваться из плена и, ведя непрерывные  войны, прорвались далеко на восток и поселились вдоль Шелкового пути, вплоть до островов Японии. Мы помним и чтим свое родство, свою веру и предназначение. Но мы верны и честны в любви к вновь обретенной земле, ибо уже десятки поколений самоотверженно преданы дому императора. Благословенное утро этого дня укажет нам новую дорогу, и новые испытания на пути избранного служения, - так завершил своё ночное откровение мудрый  японец, порученец божественного микадо.
В тишине полудремы просыпающего рассвета раздалось шумное хлопанье и зычное покаркивание: на вершине скалы прихорашивался, теребя грозным клювом иссиня черный перья, матерый ворон.
Нехотя подпрыгивая, разминая затекшие лапы, расправляя и потягиваясь крыльями, он, казалось, ждал, когда его заметят и обратят внимание на его присутствие. Добившись своего, ворон бросился вниз и, слегка проседая к поверхности воды, мощно полетел в сторону берега.
- Тревожная птица твоей души, Великий Шаман Тору, - как-то полу задумчиво и открыто промолвил старец.
 Именно в этот момент, возникнув ниоткуда, со стороны моря к джонке подплыла большой лодка с косым рыбацким парусом.  Чиркнув дном по галечнику, лодка наполовину выскочила на берег и с нее сошли пять хорошо вооруженных крепких мужчин в меховых накидках. По их поведению и громкому говору было понятно, что и для них на этом избранном клочке суши джонка остается невидимой. Бегло осмотревшись, один человек быстро взбежал на скалу и устроился на площадке, наблюдая за берегом. Двое других, собрав иссушенный хворост, развели под самой скалой бездымный костер, громко и безбоязненно разговаривая по-японски.
- Они тоже ждут моего посланника, - сжимая плечо шамана и тихо шепча в самое ухо Тору, Ясухиро-сан указал на сидевших у огня.
- Это люди рода Фудзивара, соперничающие за влияние при дворе. Старая родовая рабовладельческая знать, стремящаяся восстановить свое прежнее положение в Японии. Они ненавидят мудрого и просвещенного императора Сёму, который открыл страну для всего нового и прогрессивного: религии, торговли, искусству, разнообразнейшим знаниям.  И слишком хорошо знают весь мой маршрут, хотя о цели моей поездки знал только очень узкий круг приближенных нашего монарха, - с горечью посетовал он своему собеседнику.
Уже заметно светало, Тору разбудил Ронга с Изаму, беззаветно поверивших в безопасность ситуации и безмятежно спящих сном праведников. Кратко рассказав о событиях утра и указав им на десант неприятеля, он вопросительно посмотрел на воинов. Ронг прижал палец к губам, призывая к абсолютной тишине, скосив глаза на гамаки, где посапывали подростки.
Самурай и монгол молча спустились за оружием, и вышли на палубу с мечами и луками. Гневными струнами вздрогнула тетива и стрелы, свиснув на прощанье своим владельцам, впились в тела заговорщиков. Стрелки вопросительно переглянулись и довольно улыбнулись друг-другу: стреляли они отменно!
Изаму аккуратно обнажил катану, отстраняя Ронга от борта, поправил прическу и шагнул из джонки на камень. Уверенной и властной походкой поднимался самурай на скалу, не заботясь о скрытности своего движения.
Человек, притаившийся на гребне и наблюдавший за морем, что-то заметил на горизонте и пронзительно свистнул своим подельникам. Заметив приближающуюся игру солнечного лучика на лезвии меча, человек вскочил, скинул накидку, и в его руках тоже блеснуло оружие. Зазвенела сталь. Несколько взаимных ударов, меч наблюдателя был отброшен прочь, а сам он ранен: мастерство Изаму было подавляющим. Отступать  было некуда: отскочив на самый край скалы, обезоруженный боец выхватил нож, полоснул себя по животу и бросился вниз на камни. Следом за ним, плавно кружась, с вершины скользнуло черное перышко. 
Подобрав меч и накидку, Изаму спустился вниз, где его уже ждали все мужчины:
 – От берега к острову приближается парус, - были его первые слова. Обыскав тела и лодку врагов, воины спрятали убитых, завалив их камнями. Нигде не было найдено ни единого намека на их принадлежность к какой-нибудь клановой группировке.   
                _

 Парус приближался, за его движением со скалы уже следил Бэй. Мичи под той же скалой поддерживал огонь в костре, на котором готовился настоящий завтрак. Учитывая любые неожиданности, весь экипаж джонки экипировался надлежащим образом, а Рюу подготовил к бою пушки. На верхней палубе были установлены штурмовые щиты, а судно снято с якоря и удерживалось около берега одним канатом, закрепленным за причальный камень.
К островку, ориентируясь на дым, тихо подошла небольшая высокая лодка с круглым корпусом и закрытой кормовой частью в виде каюты: скорее прогулочная, нежели грузовая или рыбацкая. Прямой парус из льняной ткани с вызывающим рисунком распластанного черного дракона опустился, и на берегу очутилась фигура полноватого молодого человека в голубом китайском халате. В руках у него была трость, за поясом был заткнут короткий китайский меч. Круглое розовое лицо с чуть-чуть раскосыми глазами и высокой прической, закрепленной несколькими золотыми булавками, дополняло портрет брюнета. Следом за ним на камни вышел очень крупный парень, скорее моряк, нежели воин, неся в руках небольшой ларец. Они оба с восхищением воззрились на боевую джонку, у которой по обоим бортам с абордажных щитов скалились тигры. Еще несколько гребцов остались в лодке, с любопытством выглядывая и рассматривая окружающее. Между тем,  два носильщика вынесли из лодки большой тюк, тщательно упакованный в темную ткань и перевязанный веревками. Положив тюк на камни, они застыли в поклоне и чего-то ждали.
Старец поспешил на берег, широко улыбаясь и приветствуя прибывших вежливыми поклонами и рукопожатиями. Следом за ним самурай и Мичи вынесли с джонки почти такой же тюк и передали его носильщикам, забрав ими принесенный. Церемония обмена подарками закончилась, оба гостя с встречающими  зашли на корабль и прошли в каюту, где уже был накрыт стол, и курились ароматические свечи. Начало разговора и завтрака решено было начать только в узком кругу соплеменников господина Ясухиро.  Поговорили они довольно быстро и обменялись ларцами, с виду очень похожими и по форме, и по размеру, и даже из одного материала, отделанные полосками меди и темного серебра.
За завтраком посланец микадо представил своих гостей, как Вужоу и Кианфана, доверенных лиц важных сановников правительства вана Бохая. Все пограничные и таможенные процедуры были соблюдены. Однако рассказ Ясухиро-сан о его злоключениях по пути к месту их встречи поверг деловых людей местного королевства в безграничное удивление и возмущение. Военные победы и хозяйственные реформы правителя Да Уи, практически исключали подобные случаи на территории государства. Оба торговца, обладая достаточным образованием и хорошо владея китайским языком, в течение нескольких часов рассказывали своим новым слушателям о захватывающих путешествиях по Шелковому пути, где они специализировались на сделках с пушниной и редкими растениями. Что, собственно, и привело их в страну Волшебных Зеркал. После этих слов торговцев с такими громкими именами лицо Ронга несколько напряглось, и все дальнейшее он слушал еще более внимательно.
Далеко за полдень они засобирались назад и, взяв на буксир лодку бандитов, отбыли на материк. После отплытия бохайцев старец раскрыл полученный от них ларец и вынул несколько свитков шелка. На первом была запечатлена охранная грамота короля Бохая для японского купца Ясухиро, дающая ему право закупать и продавать нужные ему и имеющиеся у него товары в пяти столицах и в пределах всех 15 областей; 62 округов и 125 уездах королевства. Особым правом осуществлять сделки являлась и морская торговля в восточной столице-порту Шуайбинь.
На втором свитке была карта «Соболиного Пути» со всеми реками, дорогами  и горными тропами до самого Бэйхая – северного моря среди гор и непроходимой тайги, в которое впадает тысяча рек, а вытекает только одна. Когда Ясухиро-сан красочно и подробно рассказал о предполагаемом маршруте до конечной точки, Бэй не выдержал и радостно сообщил, что он был там и видел это Великое озеро:
– Тамошние монголы называют его Байгаал-далай! Всего два сезона  назад я ходил по Селенге с караваном из Даду: туда мы везли чай, сахар и ткани; а оттуда, уже по зимнику,  меха, шкуры и кость морского зверя!   А еще местный шаман подарил мне деревянную фигурку Хан Хутэ Баабай – бога Байгаала, который живет в невидимом городе под скалой на большом острове Снов. Только эта статуэтка из горного кедра у меня пропала, пока я после морского боя доплыл до лодки Тао!
Третьим предметом в ларце был опечатанный красной печатью нефритовый пенал с затейливой рунической резьбой, в котором находилось тайное письмо Хранителям великой реки Черного Дракона от жрецов Субинь.
Вечер прошел в сборах и горячих обсуждениях грядущих событий. Проверяя оружие, мальчики решили пострелять в цель на берегу. Изаму и Ронг так же решили блеснуть своим мастерством и показать подрастающим воинам технику точной стрельбы.  Закрепив мишень на дереве перед скалой, стрелки отошли к кромке воды и молниеносно выпустили стрелы: мишень была поражена в яблочко. Передав свои луки Бэю и Мичи, мужчины встали в сторонку, а Рюу вскинул свой арбалет. По сигналу они выстрелили и веселой стайкой кинулись к мишени: арбалетной стрелы там не оказалось. Но в скале, прямо за мишенью пульсировало  раскаленное сквозное отверстие, будто каленая стрела пронзила камень и ушла в неизвестном направлении. На глазах изумленных лучников отверстие затянулось, и монолит обрел прежнюю цельность.
На темнеющем небе, где звезды еще только-только должны были появиться, одна Полярная звездочка уже загоралась призывным голубым огнем. 
С рассветом джонка рассталась с островком и направилась на север, где в Японское море несла свои обильные воды Черная река.
                _

                II. Лунная стрела Дракона :
                «Звон тетивы лишает слуха
только неопытного стрелка»
 
Амур Хара-Мурэн – Черная вода, так на наших картах зовется эта могучая река, - заговорил Ронг, разглаживая карту ладонью, - а берет она начало в горах моего отечества - Хамаг Монгол. И вот здесь, где в нее впадает Сунхуацзян, заканчиваются владения Бохай; в эти  горы  не пойдет конница Хубилая, но очень захочет попасть По-Ло, побывав лишь в  южной столице королевства. Он знал об этой  стране: в монгольских преданиях говорилось о том, что сама  страна Волшебных Зеркал – Субинь, возникла из Волшебного зеркала. На землю упало зеркало, и из зеркальной глади появилась страна Субинь.  Покорившие весь мир воины Чингисхана не решатся  вступить в войну с ее обитателями.
Но еще до этого пришествия,  когда воинственные соседи все же завоюют Бохай и разрушат это удивительное государство, священная гора Байтоушань разверзнется,  изрыгнет лаву,  и засыплет пеплом все пространство до самого моря, - предрек монгольский воин мрачное будущее цветущей страны, оставшейся за кормой джонки.
Деревянный дракон на носу судна уверенно рассекал мутноватые речные волны; Тору старался держаться ближе к высокому скалистому берегу, где была и вода посветлее, и мелей почти не было. Не смотря на необозримую ширину реки, заросшие почти джунглями берега были плохо различимы, и русло ее было очень сложно определить.
Ближе к вечеру судно приблизилось к большому острову, на котором, как было отмечено на карте, посреди леса возвышалась трехглавая гора. Именно это место было выбрано шаманами хранителей Черной реки для передачи заветного нефритового пенала.
На вершине самого верхнего отрога горел сигнальный костер, обильно сдобренный черным дымом. Наверняка, это был опозновательный знак и места встречи, и очевидная готовность хозяев к приему гостей. Джонка спустила парус и вновь продемонстрировала невидимым зрителям свою магическую  способность двигаться без руля и без ветрил: гребные колеса подогнали корабль к каменистой косе, где уже и на берегу, и привязанные к деревьям стояли несколько больших и маленьких лодок. Бортовые тигриные пасти и горящие глаза хищников давали понять, что экипаж корабля готов дать отпор не дружелюбному приему. Бэй соскочил на берег и закрепил якорь у корней мощной ивы, разметавшей свою буйную крону под свежим ветерком.
Быстрые сумерки упали на реку и лес; в глубине острова заухал какой-то ударный инструмент, и на берегу перед джонкой появилось несколько людей, окруженных многочисленной свитой с яркими факелами в руках.  Огни-факелы  медленным хороводом закружили среди деревьев под мерные удары, будто земные молитвы собирались в стаю перед дальним полетом к Богам. К самой кромке воды подошли два высоких бородатых человека без оружия с шевелюрами, как у прибрежной ивы, в своеобразных подпоясанных халатах:
- Это айны, - узнал подошедших Ясухиро-сан и сделал знак Изаму и Мичи.
Те опустили один из абордажных щитов на камни и сошли на косу, поклонами приветствуя бородачей. Изаму почтительно заговорил с ними и, взяв под руку старшего, повел его по сходне на борт джонки. Мичи проделал то же самое со вторым, о чем-то бойко переговариваясь. Щит поднимать не стали, но Бэй занял позицию около заряженной пушки у замаскированной бойницы. В полном вооружении были только Изаму и Ронг, но они на этой встрече играли роль охраны и советников главных переговорщиков: Ясухиро-сана, Тору и Рюу в своем золотистом кимоно.
В это время айнами на берегу был разведен большой костер, вокруг него рядами на принесенные стволы деревьев сели мужчины и женщина, а шаман в одной набедренной повязке начал свой таинственный обряд. Снова забил барабан из полого бревна и ритмичные звуки горловых пластинок музыкантов наполнили ночной воздух  варварской мелодией. Взошла полная луна, отражаясь в тысячах переливах волн, и ночь превратилась в молочный сумрак с ярким пятном дымного кострового огня. Ронг и Бэй внимательно следили за развитием событий на острове, не выпуская оружия из рук.
Пять мужчин сели за стол с дымящимся золотистым чаем. В наступившей тишине слышалось только настороженное дыхание переговорщиков и потрескивание свечей, в пламени которых сгорали благовония.
Ясухиро-сан с полупоклоном начал медленно говорить: его слова на язык айнов переводил Изаму, стоящий за его спиной:
-  Мы просим позволения людей вашего племени пройти по великой реке Черного Дракона для поломничества к священной горе Пидан. 
Японец еще раз учтиво поклонился. Его поклону последовали и все остальные. После этих слов Ясухиро-сан передал в руки старейшины нефритовый пенал с посланием жрецов священной горы. Косматый предводитель айнов, который свои густые темно-русые усы и бороду при каждом глотке из пиалы придерживал специальной палочкой-инау, трепетно принял письмо из рук в руки. Он заверил своих собеседников в гостеприимстве племени и пригласил всех присутствующих на берег к шаманскому костру разделить их праздник. Ясухиро-сан с благодарностью принял приглашение. Перед уходом айнам были вручены традиционные подарки, тюк с которыми следом за ними снесли с джонки Изаму и Мичи.
Ронг и Рюу пристально вперились в приближенного микадо: эта встреча и  диалог его и его слуг с аборигенами на краю цивилизованного мира вызывал очень много справедливых и обоснованных вопросов:
- Да-да-да, вы конечно же, правы; я должен объясниться и поведать все тонкости нашей бохайской миссии, - закивал Ясухиро-сан:
- Айны - это самые древние жители Японии, которые создали там былинную культуру Дзёмон.  Их соплеменники и сейчас живут на соседних островах и материках, сохраняя свои язык и обычаи. Они не обрабатывают землю; главное для них - охота и рыбная ловля. Поэтому для айнов жизненно важно сохранять равновесие природы  и  человека: у них не существует крупных поселений, поскольку для поддержания жизни такой утари – людям, живущим на одной реке – необходимы значительные пространства нетронутой природы. Они никому не подчиняются, полагаясь на свое воинское искусство и духов, живущих во всем их окружающем.
Подобно японцам, корейцы и китайцы прибывали на острова очень давно и столетиями все эти пришельцы оттесняют аборигенов-айнов на север, на остров Эдзо. Одна из особенностей военных действий честных и доверчивых айнов – заканчивать их за столом переговоров. Вожди воюющих сторон собираются на пир, там обсуждают условия перемирия и в результате часто становятся родственниками. Это их и губит: когда японцы на пиру просто убивают айнов; и это же привело к тому, что правящая верхушка японцев внешне уже отличается от остального народа, потому что среди них  много айнов.
Поэтому в поход, который пролегает по владениям этого народа,  я взял с собой людей из рода Абэ, среди которых подавляющее большинство связаны с айнами узами крови и боевого братства.
Изаму и Мичи по родству - айны,  - добавил к своему рассказу Ясухиро-сан. Тем временем шаман у костра раздувал пламя пляски: уже половина мужчин и женщин, вскочив с места, повторяли за ним звуки и движения! Большая чаша хмельного напитка гуляла по кругу, и всем участникам ритуала становилось все веселее и интереснее!  Наконец, шаман, закончив церемонию приветствия гостей, гортанным возгласом завершил общий танец и повлек племя за собой в глубь лесистой части острова.
Около отвесного края огромной скалы, вокруг которого большим полукругом располагалась обширная поляна, окруженная старыми деревьями, почти посередине росла огромная ива, очевидно, являющаяся доминирующим тотемом этих людей. Под деревом лежала здоровая туша раненого медведя, хриплое дыхание которого было хорошо слышно в слабом шуме деревьев и молчании заметно присмиревших айнов. Помощник шамана поддерживал сдержанный огонь жертвенного костра, накрытые столы ломились от яств, но что-то, видно, не складывалось с сегодняшним пиршеством.
Яркая луна оказалась в самом центре небосвода и каждая травинка на поляне была прекрасно различима. Мужчин с джонки посадили за центральный стол со старейшинами утари, мальчики были посажены рядом с боку стола, что являлось знаком высочайшего расположения, не смотря на юный возраст гостей.
Пока шаман колдовал у костра и бросал на большой плоский камень кости, верховный вождь собравшихся представителей племен поведал о событиях последних дней, которые не на шутку взволновали его сородичей:
- Айны, что означает настоящие люди, чтобы уберечься от самых грозных враждебных сил или болезней нуждаются в помощниках для общения с божествами – инау.  Душа инау передаст просьбу доброму божеству, и тот не откажет. Но для всех нужен особый инау: сперва охотники добывают медвежонка-сосунка. Этого слабого «человека» приносят в деревню. С того дня у всех окрестных айнов начинается Жизнь в ожидании Праздника. Три-четыре года ждать надо. Но люди теперь защищены от болезней, голода, войн. Все напасти уйдут, потому что впереди Праздник.
И вот в особое полнолуние на много дней пути вокруг наступает мир. Из разных самых дальних мест приходят по суше, приплывают по морю гости. Их встречают с радостью и почетом.
Наступает время игр, состязаний и танцев. Бывшие враги втягивают друг-друга в пляску, забывая обиды. Затем происходит главное: из дома-клети выводят медведя. О нем все это время заботились лучше, чем о собственных детях. Теперь люди собрались вместе проводить дорогого гостя в другой мир. Медведь долго будет помнить айнов. Но сначала пройдет он между рядами стоящих и сидящих людей, чтобы каждый мог попрощаться с «человеком». Айны сбиваются в огромную ликующую толпу. Она ведет медведя к священной площадке, где застыли вырезанные из дерева похожие на него «люди». Выходит шаман с большим, в свой рост, луком. Две стрелы ударяют медведя в левый бок и выпускают его душу на волю. Ведь она – самый умный, самый умелый инау.  И тогда Хозяин Леса – медведь – даст счастливую охоту, а Хозяйка Моря – касатка – пригонит на острогу айна морского зверя или прикажет киту выброситься на берег. Только бы душа косматого «человека» дольше помнила айнов!
Но вчера ночью стрелы шамана не смогли выпустить душу косматого «человека»: они отскочили от него, как от скалы!  Но вдруг третья стрела, просвистевшая неизвестно откуда, ударила ему в грудь и повергла на землю к корням родового дерева. Он ни жив и ни мертв: он чего-то ждет. Или кого-то: сегодня вы привезли нам благую весть от наших предков. Сегодня великая ночь, сегодня должен состояться великий Праздник!   
Костер вспыхнул белым огнем, когда шаман бросил в огонь свои гадальные кости, собранные с камня торопливой рукой и расположившиеся в необычной странной композиции! Среди звездного неба блеснула зарница, осветив поверженного зверя до последней шерстинки. Его глаза блестели живым огнем, и не было в них ни боли, ни страха. Под левой могучей лапой торчала арбалетная стрела Рюу.
Юноша поднялся из-за стола и решительным шагом подошел к медведю. Следом за ним тенью скользил Тору, держа в руке обнаженное бронзовое зеркало. Дракон протянул руку и вырвал стрелу из раны: медведь взревел и взвился на задние лапы. Кровь из раны алой струей брызнула на юношу, не оставляя следов на его кимоно, блещущее золотом в лунном свете. Рюу поднял темно-красную от крови стрелу над собой и могучий «человек» замертво рухнул к его ногам. Айны взревели от восторга и, уже не обращая внимания на шамана и старейшин, взялись пировать. Чаши с хмелем вновь замелькали по столам мужчин и женщин, радость и веселье поглотили ликующих людей.
 Гости раскланялись со старейшинами и, сославшись на утомительный путь, получили согласие на продолжение Праздника у себя на корабле. Не успели они взойти на борт, как тут же подоспели несколько знатных вождей с чашами, полными мяса, рыбы и другими дарами лесов и рек. Через некоторое время, взяв обещание, что джонка не покинет остров до следующего полудня, восторженные айны покинули судно.
Ронг и Изаму не сомкнули глаз до самого рассвета; стоя на корме, они прислушивались к  мерному плеску бегущей воды, к отдаленным звукам веселья, сопровождаемым пульсом барабана. Самурай любовно обнажил лезвие катаны, которое холодным блеском заиграло под холодным светом луны:
- Прекрасный меч, - поцокал языком  японский потомок айнов; - наше предание гласит, жили-были дед-айн и дед-японец, однажды Бог в ответ на их молитвы посетил старцев и велел айну сделать меч, а японцу – деньги… 
Они зовут нас эмиси – от слова меч, - задумчиво и печально продолжал Изару; - и они  не любят встречаться с нами в открытом бою: один эмиси стоит ста человек. Самурайская техника ведения боя во многом построена на айнских боевых приёмах и несет в себе множество айнских элементов. А часть самурайских кланов по своему происхождению – айнские. Этим утром на медвежьей поляне будет состязание воинов – мы всё увидим своими глазами.  И он плавным движением вернул катану в ножны за пояс своего кимоно.
                _

                III. Отблеск белоголовой горы :
 
                «Высота духа всегда возвышается
                над  вершинами  земной  тверди»

Первый луч солнца встретился с темными глазами Тору: рассветный туман плыл по реке и тело тайца, казалось, парило над незримой палубой. Шаман медитировал на носу джонки в одной набедренной повязке, и его бронзовый загар придавал сидящей в позе лотоса фигуре вид большой храмовой статуэтки.  Перебирая в памяти все события прошедшей ночи, он жертвенно ждал следующего действия этой завораживающей пьесы архаичного театра.
И вот почти бесшумно на голову деревянного дракона из поднебесья приземлился все тот же громадный ворон: теперь он был на расстоянии вытянутой руки и каждое его перышко, слегка прихваченное сединой по нижнему краю, было отчетливо видно. Насмешливо повернув голову боком к Тору, он повел своим круглым оком, несколько раз беззвучно раскрыл клюв, будто что-то выговаривая, и канул в туман. Было слышно хлопанье его крыльев и как бы недовольное покашливание. Очевидно, джонка несколько обгоняла птицу на пути к одной и той же цели, и птица это понимала, но не торопилась.
Сосредоточение было бесповоротно прервано, но ожидаемый сигнал был получен: вместо ворона перед Тору в таком же наряде, как и он, появился шаман Ночного Костра:
- Ты великий шаман, - дружелюбно начал он с откровенного признания,  разглядывая тату на торсе тайца, - можно я прикоснусь к твоим знакам?
В знак согласия Тору раскинул руки и прикрыл глаза. Горячие ладони айна пробежались по прохладной коже, испещренной красными татуировками. Оставшись довольным прочтением их ритуального смысла и внутренней направленностью, косматый человек со светлыми глазами еще раз похвалил достижения Тору.
С уважением и трепетом прикоснулся он и к дракону на носу джонки: и пригласив воинов Корабля на состязание в честь Праздника, которое начнется с ударами гонга, он исчез так же незаметно, как и появился. И опять в тумане за бортом послышалось хлопанье крыльев и птичья перекличка.
Солнце взошло и когда оно полностью погубило туман и высушило росу даже в тени больших деревьев и скал, раздались тягучие и глубокие удары гонга. Действительно, такой звук мог позвать только на великие дела.  Пара мальчишек закричала и замахала руками на косе около джонки, зазывая  экипаж на зрелище праздничных боев.
Было решено, что из уважения к хозяевам, участие в состязании бойцов примут Ронг и Изару.  Поляна уже кипела от возбужденных зрителей. Гостей, как всегда, разместили на лучших местах среди старейшин и вождей племен, участвующих в Празднике. На ветке могучей ивы висел гонг, и помощник шамана в очередной раз призывно ударил по его медному диску. На середину поляны вышел старейший вождь и для воинов, которые впервые принимали участие в Празднике, поведал, как самый главный и великий дух айнов «Великий Небесный Змей», улетая на небо, забыл на земле свои палочки-инау, и чтобы не возвращаться превратил их в иву. И вот теперь, лучшие воины нашего народа покажут свое воинское искусство здесь, на священной земле родовой Ивы. Несколько десятков воинов лесных, речных, степных и горных утари, разбитые на пары, замерли в ожидании своей очереди на бой.
Искусные воины – «джангинами», дрались без щитов двумя короткими немного изогнутыми мечами, хотя предпочтительнее были луки с бронебойными наконечниками для стрел, пропитанные ядом «сукуру» из корня эконита и яда паука. Либо боевыми колотушками, которые использовали как пращу или кистень. Колчаны для стрел и мечи они носили за спиной, за что их называли «люди, из волос которых торчат стрелы».  Но это в бою с врагами. На Празднике каждая пара по договоренности выбирала оружие соперничества и вела схватку или до явного преимущества, или до первой крови. За этим внимательно следили старейшины, и по их сигналу начинался и заканчивался бой с определением победителя.
Пока на поляне звенели мечи, свистели стрелы и скрещивались кистени, люди шамана под самой скалой на медленном огне готовили мясо медведя для пира Победителей. Аромат жаркого бодрил и подгонял бойцов на решительные действия. Зрители свистом и криками подбадривали соперников, и радостным ревом каждый раз приветствовали победителя!
И вот, когда осталось только два ловких и сильных бойца, прошедших  через сито поединков на выбывание, один из них вдруг указал на Изаму, как на своего следующего соперника. А второй – на Ронга. Сделав такой выбор, они откровенно посмотрели в сторону шамана, который сидел отдельно рядом с гонгом под родовой Ивой. Тот утвердительно кивнул головой и вышел на поляну перед старейшинами и гостями:
- Великая река Черного Дракона принесла к нашим берегам удивительный корабль с мужественными людьми, которые привезли на наш Праздник магические вести от наших предков. Это их стрела предопределила наше будущее. Это за ними прилетел Черный Ворон – хозяин реки, бегущей с блистающей белоголовой горы.  Если наши воины скрестят оружие с воинами Корабля, то их ждет доблестная слава, а нас надежная защита и уверенность в победах, - убедительно завершил он свою речь.
В подтверждение своих слов опять громыхнул в призывающий гонг, и вся поляна наполнилась одобрительным ревом празднующей толпы айнов. Старейшины оживились, одобрительно загомонили и вопросительно посмотрели на гостей. Как и предвиделось, Ронг и Изаму поднялись из-за стола, и вышли на поляну. В их осанке и походке была такая уверенность в своих силах и способностях, что по рядам зрителей пробежал тревожный ропот.  Но их соперники горели отвагой и  азартом: им так хотелось блеснуть успехом на виду у  родных  и соплеменников, что они метали вокруг грозные взгляды и энергично демонстрировали воинственные жесты!
Сначала было решено стрелять из луков: у скалы были поставлены четыре мишени и стрелки были отведены на довольно большое расстояние, чтобы можно было оценить не только меткость выстрела, но и его убойную силу.
И опять оружие воинов Корабля вызвало удивление и восхищений, ибо боевые луки монголов и своим видом, и по своим качествам превосходили и самурайские, не говоря уже о луках лесных жителей. Но для настоящего бойца сам  лук - это не главное, что и доказали соперничающие воины: все их стрелы точно поразили цель.
Против Изаму вышел высокий и мощный еще молодой и светлоглазый воин: его волосы были на японский манер заплетены в косичку и закреплены гребнем на затылке. Несколько шрамов на плечах и теле говорили о том, что он уже участвовал в сражениях и, вероятно, искушен в поединках. В его руках были два коротких меча для ближнего боя; неутомимо играя их лезвиями, он двигался вокруг японца быстрыми вкрадчивыми шагами. Самурай, расправив черные крылья кимоно, стоял в центре поляны и  плавно поворачивался всем корпусом к противнику, встречая его взгляд и не обнажая оружия. Айн кружил вокруг соперника на расстоянии двух клинков, выжидая момент для стремительной атаки. И вот он решился, прыгнув к  противнику для нанесения удара. Сверкнула разящая катана и, молниеносно отбив одним ударом оба меча и осадив воина, снесла прыткому айну косичку с гребнем, не задев головы. И снова меч японца был спрятан в ножны, а его тело в позе покачивающейся змеи с напряженными и несколько расставленными руками вдоль тела, было обращено к растерянному меченосцу. Яростный рев толпы ясно дал понять, кто победил в этом поединке. Изаму поклонился сопернику, старейшинам и зрителям.
Подошедший Ронг, похлопал его по плечу и жестом направил на почетное место за столом, заняв его позицию на поле брани. Окинул взором своего противника: ему противостоял коренастый мужчина средних лет и среднего роста, крепкий и зрелый боец с заросшим лицом и буйной шевелюрой, его обнаженный торс был опоясан мышцами и слегка лишним жирком. Двумя руками он держал широкий меч с расширяющимся лезвием, скорее всего, корейский. Наклонив голову вперед и глядя из-под густых бровей тяжелым и прицеливающимся взглядом, он, по сигналу старейшины к началу боя, сопя и постанывая, медленно и неотвратимо двинулся вперед. Его меч на уровне глаз покачивался вперед-назад, бугры мускулов перекатывались по широким плечам и коротким мощным рукам. Гибкий и стройный монгол, уходя от него по кругу, несколько раз звонко приударил кончиком кавалеристской сабли по лезвию меча, вызывая его на выпад. Но суровый боец, медленно следуя за Ронгом, выжидал и готовился к решительному действию. И когда он в очередной раз сделал шаг с незначительным поворотом, преследуя отступающего, два быстрых и сильных удара по мечу с двух сторон его остановили. А третий удар, удерживающий меч, позволил хозяину сабли на встречном движении стремительно нырнуть за спину наступающего, и тут же тупая сторона клинка впилась в горло неповоротливого айна.  Исход поединка был решен. 
Поляна ненадолго притихла: сноровка и воинские навыки гостей удивили видавших виды старейшин, вся жизнь которых проходила в вечной борьбе за выживание с природой и с враждующими соседями.
Но тут снова ударил гонг, и шаман пригласил воинов, участвовавших в этих двух поединках, к зажаренной туше медведя. Каждый из них отрезал приглянувшийся кусок, а остальное мясо разнесли по столам Праздника. Снова замелькали хмельные чаши и веселящиеся айны продолжили сытное ликование.
_

Вернувшись на корабль через некоторое время, мужчины собрались на военный совет, на котором решили как можно скорее расстаться с гостеприимными хозяевами, пока уязвленные опьяневшие воины из чистого любопытства не вздумают вновь померяться силами.
Именно в этот момент на палубе вновь появился шаман; почувствовав это ожидаемое пришествие, его предупредительно встретил Тору. Два человека тонкого мира понимали друг-друга почти без слов:
- Вам надо уходить, и вы уходите, - сказал шаман на своем языке, показав рукой на запад, и таец утвердительно кивнул головой. Они сели друг перед другом на палубу в тени паруса, и Мичи, по просьбе Изаму, принес им столик и две чашечки чая.
-  Когда первые айны освоились  в этих  краях,  здесь уже существовало древнее государство Шуби. Им вовсе не было необходимости иметь армию.
С течением времени в Шуби приходили разные люди. Они селились рядом с шуби, строили дома, строили города. Позволяя им это, шуби оставались приветливыми хозяевами для гостей, но не перенимали их обычаи. Но все шло к тому, что шуби становилось все меньше и меньше. Мы не знаем теперь, как выглядел народ шуби. Говорят, что шуби были низкорослыми и с большими глазами. Глазами, не свойственными ни китайцам, ни корейцам, ни другим восточным народностям. К моменту создания Бохая шуби уже вступали в браки с разными народами. И стали похожи на остальных. Но настоящие шуби считали своими дальними родственниками «летающих людей».  Изображая  их, скорее похожими на демонов, с оскаленными зубами, большими глазами и обязательно с крыльями.  Шуби-птицы иногда прилетают с вершины Пидана.  Обитают они в пещерах  глубоко под землей. Очевидно, поэтому и имеют большие глаза. Только жрецы Пидана могут с ними разговаривать.  Мы прочитали  письмо жрецов: они просят вернуть им книгу шуби, которая хранится у нас очень давно. Никто не может ее прочесть; она лишь немой  символ  наших  предкав. 
Но мы согласны ее обменять… - шаман замолчал и заглянул в глаза Тору, - на лунную стрелу Дракона;
Таец вошел в каюту и кратко передал просьбу айнского шамана. Рюу молча протянул ему арбалетную стрелу.  И пододвинул к нему ларец, якобы бохайских купцов. Тору выложил из него все находящиеся там свитки и осторожно уложил на белую шелковую подушечку потемневшую стрелу. Ларец как будто и был для нее сделан. Выйдя на палубу, мудрый кормчий с поклоном передал айну драгоценную ношу. Шаман открыл ларец: железная стрела истекала горячей кровью, которая впитывалась в ткань, исчезая и не оставляя следа. Ее сладковатый звериный запах ударил в ноздри шаманам из разных времен, и они на мгновение потеряли возможность видеть и слышать окружающий мир. Это, действительно, была стрела Дракона, приносящая древнему народу спокойствие и благополучие.
Тут же на джонку скользнули два воина, опасливо косясь на Тору: как две капли воды - вылитый разящий самурай, внесли продолговатый бочонок из драгоценного черного дерева. Шаман, закатив глаза и произнося заклинание, передал бочонок со свитками книги шуби в руки тайца. И исчез.
                _

Поработав колесами, джонка ослабила причальный канат; Бэй забросил якорь на палубу и Тао-моряк поднял парус.
 Волны черной реки вновь рассекал нос корабля с резной фигурой дракона, оставляя за кормой Остров Рода айнов с могучими ивами.  Уходящие от русла реки волнами сопки и увалы покрыты кедровниками. Выше кедрачей идет дремучая елово-пихтовая тайга, над которой высятся блестящие на солнце скалы предгорья. Под сенью хвойных деревьев растут теплолюбивые клены, ильмы и бархат, стволы оплетены лианами – лимонником, диким виноградом и актинидиями. Временами вдоль пологого берега видны затопленные деревья – с торчащими во все стороны корявыми щупальцами вздыбленных комлей и ветвями все еще зеленых крон.
Испуганные появлением джонки взлетают кормящиеся на мелководье цапли; мимо бортов проносятся изумрудные зимородки, выстроившись в ряд, и хлопая крыльями; изящные длинноносые утки со скоростью судна бегут по перекату против течения, опираясь лапами на напирающую воду.  Среди ветвей гнездятся яркие, экзотической окраски птицы – мухоловки, широкорот и мандаринка; летают крупные разноцветные бабочки. И все это поет, пищит,  свистит и щебечет; а ветер смешивает и разносит аромат цветов, горечь хвои и запах влажной земли… - Рюу впитывал все эти пейзажи и образы, свитые в один букет, смешанные в одну гамму ощущений. Его душа наполнялась чувствами восторга и величия от многогранной  простоты нетронутой природы.
Похоже, эти же чувства разделял и крупный ворон, уже давно переминающийся на борту мчавшейся джонки по прохладным водам потока. Птица внимательно следила за выражением лица юноши и вела себя тихо, как бы боясь спугнуть то очарование и колдовство, захватившее сердце молодого человека.
Птицу заметил Тору, он подошел к Рюу и указал на пернатого гостя: очевидно, нам надо менять курс, он прилетел за нами, и поведет нас дальше за собой, предположил шаман. В подтверждение этих слов, ворон несколькими прыжками набрал взлетную скорость и лег на крыло, круто поднимаясь вверх мощными взмахами крыльев.  Набрав высоту, он какое-то время кружил над их головами, а потом стал уходить на юго-восток в сторону все более вырастающих гор, четко прорисовываясь на фоне краснеющего солнца.
Этот полет наблюдали уже все люди Корабля, как они себя теперь ощущали с подачи ивового шамана:
- Значит вот она где начинается, река Черного Ворона, - сверил значки на карте с полетом птицы Ясухиро-сан.  - И мы снова возвращаемся в границы Бохая, - добавил он, ни к кому не обращаясь;
- Завтра будет ветер, - по цвету заходящего солнца определил Тору, - надо приставать к какому-нибудь острову на ночевку и готовиться к новому походу;
- Вот такой остров, - указал на карте старец, - от него до нужного устья рукой подать. И река в этом месте порожиста, по-прежнему широка с крутыми и практически недоступными для человека берегами. 
Остров, не намного возвышаясь над уровнем реки, был, по сути, одним громадным овальным базальтовым монолитом почти без растительности. Пронизанный  десятком крупных и мелких извилистых трещин-проток, кое-где с небольшими песочными косами, каменистыми перекатами, заросшими молодым тальником и разнотравьем. Его почти плоская поверхность, веками отшлифованная половодьями, ледоходами, метелями и суховеями, отсвечивала бликами заката. 
Закрепляя якорь в трещине, Бэй призывно крикнул и замахал руками, приглашая попутчиков к необычайному зрелищу. Когда экипаж в полном составе столпился у борта, он указал на странные рисунки и фигуры, выбитые на поверхности камня, оживающие в падающих лучах солнца по всей поверхности острова. Рукотворные ямки и лунки, расположенные странным образом; концентрические круги и изображения невиданных зверей, напоминающие многие татуировки Тору, были явно магической границей между миром живых и царством духов.
Таец вышел на остров, его босые ноги прилипали к нагретому за день базальту, впитывая древнюю память и живительную энергию предков. Он жестом показал, что останется здесь один до утра.  Войдя в центр одной из фигур, он принял сидящую позу Покорности и замер в ожидании прихода ночи Откровения.
Первые лучи нового дня осветили крупного ворона, по-хозяйски прогуливающегося по зеркалу камня. Роса покрывала валун только на значительном расстоянии вокруг Тору, внутри же фигуры, как оказалось, в виде Гаруды - человека-птицы, камень по-прежнему был сухим и теплым.  Сильный клюв ворона звонкими ударами по рельефу одного из соседних петроглифов вернул шамана из небытия.  Тут же перепорхнув к одной из ближних проток, ворон ловко выудил из воды несколько крупных раковин. Позавтракав мидиями, он подлетел к еще оцепенелому человеку и выронил к его ногам три продолговатых дымчатых перла. Влажный речной жемчуг, только что взятый из трепетной плоти, дробно застучал по гладкой каменной тверди.  Шаман собрал рассыпанные перламутровые капли и, прижав их в сомкнутой ладони к груди, направился к сонной джонке.
И обещанный ветер пришел: судно, влекомое парусом, наполненным надеждой и свежим ветром, устремилось по вновь открывшемуся притоку в глубь горного массива.  Берега, поросшие сосной и лиственницей, становились круче, а русло – гораздо уже и каменистее. Река, бурля и пенясь на небольших порожках, все  стремительнее несла свои воды.  Слева появился небольшой заливчик почти с отсутствием течения; по спокойной и  прозрачной глади угадывалось глубокое место. Небольшая ровная площадка на опушке леса, вымощенная каменными плитами, переходила в прямую дорогу, уходящую в глубь тайги. Джонка мягко ткнулась в песок и бортом пристала к невысокой пристани из обтесанного дерева. Кругом не было ни души.
Разогретый воздух был наполнен запахом хвои и пением птиц. Почти летний полуденный зной на берегу переходил под кронами сосен в приятную прохладу. Речной холодноватый ветерок смешивался с жарким дыханием леса и эти два потока превращались в расслабляющее тепло. Все было напоено миром и покоем.
С высоты птичьего полета было видно, как семь фигурок в черных кимоно неспешно сошли на берег. Пояса людей отягощало оружие, старец же еще не расставался с черным бочонком. Навстречу им из леса ленивой рысцой появилась пара крупных тигров, и как-то привычно заскочили на джонку. Негромко перекликаясь рычанием и не глядя по сторонам, они мирно улеглись на палубу, постукивая по ней хвостами.
Ронг пожал плечами, довольно констатируя случившееся, поднял и закрепил щит-сходню, восстановив полностью защиту бортов от посторонних. Оторопевшие люди Корабля двумя группами двинулись по направлению к таежной трассе, уже абсолютно уверенные в том, что их имущество на джонке, как и сама джонка, остаются под надежным надзором.
Юноши шли впереди, живо обсуждая появление тигров и заинтересованно разглядывая дорогу, деревья, облака. Очевидно, дорога была очень древней: по тщательно подогнанным отшлифованным погодой и временем камням была уже продавлена колея, неглубокая, но колея. И вместе с тем, между камней не росло ни травинки, ни былинки. Только путь, которым движутся многие и постоянно, может быть таким и выглядеть именно так.
Прямая, как стрела, дорога, уходя в сторону от реки, неуклонно поднималась вверх по сопке. Ближе к вершине уже начали попадаться высоченные кедры и, бегущие редкие облака, стали почти невидимы из-за сомкнувшихся крон. Светлая мозаика из теней, колеблющихся могучих деревьев, мелькала под ногами на гладком камне. И вся эта дорога казалась воздушной и ирреальной среди высвечивающихся отдельных стволов и далеко прозрачного леса.  Но вот за  еще одним довольно крутым подъемом  на плавной и круглой вершине среди поредевшей тайги дорога заканчивалась квадратной террасой, с которой открывался захватывающий вид широкой перспективы. Среди синеющей вдали каймы гористого горизонта возвышалась гигантская белая вершина Чанбайшаня с волшебным небесным озером в кратере спящего вулкана. Там, в туманном далеке с высоких водопадов, начинала свой бег стремительная Сунхуацзян, на берегу которой сейчас дивные тигры стерегли заветную джонку.
- Стойте, -  предостерегающе вскрикнул Тору, останавливая двинувшихся на площадку товарищей, - смотрите, что у нас над головой! 
И он указал на громадный грубо обработанный брус из песчаника с вкраплениями ярких блестящих кристаллов и прожилок кварца, установленный на высоте трех человеческих ростов на еще два таких же глыбы. Камни были скрыты высокими елями, обросли мхом и лишайниками, но даже через этот зеленый наряд на них просматривались глубоко выбитые рунические символы.
Терраса начиналась прямо за линией портала: выстлана она была таким же звездным песчаником в виде больших плит разного размера, но подобранных и соединенных почти без зазоров. По границам, ровной как стол, площадки не было никакой растительности, кроме цветущей травы, а прямо за ней сопка, видимо, обрывалась  крутыми скалами.
- Это древние врата в храм жрецов подземной страны Шуби, - предположил Ясухиро-сан, - и мы должны попасть туда или все вместе, или только те,  кто передаст им книгу шуби;
- Все вместе, - решительно сказал Тору и построил в шеренгу мужчин, поместив между ними юношей.
Обняв друг-друга за плечи, они медленно и взволнованно ступили сквозь каменные ворота на площадку дальнего вида блестящей белоголовой горы.
С хрустальным звоном дрогнуло пронизываемое пространство, и они разомкнули руки на такой же площадке, но уже в большой пещере, просторный вход в которую был сформирован глыбами песчаника в виде магических ворот гораздо меньшего размера.   
                _

                IV. Жемчуг протяжных галерей :

                «Каждая ступень, ведущая вниз, уже
                была когда-то возведшей наверх»

Ослепительный лунный свет заливал пещеру и просторную площадку, в глубине которой располагался квадратный базальтовый алтарь, испещренный священными знаками народа шуби. 
Да, это был пещерный храм, где в благодатное бохайское время смешались и буддизм, и несторианство, и, исконно приемлемый для широкого населения королевства, шаманизм. Вот и сейчас субиньский жрец в широком наряде с нашитыми на него маленькими зеркалами и аппликациями из кожи в виде гигантских, с распростертыми крыльями, стилизованных воронов лежал ниц около алтаря в окружении горящих свечей и факелов. Голова его была обрита наголо, а видимая часть босых ступней ног покрыта незамысловатым узором. Жрец в пещере был один, но издалека и, казалось, из-за пределов пещеры доносилась музыка бубна и колокольчиков. Через некоторое время он воспрянул и обращаясь к Тору, произнес:
- Великий Шаман Черного Ворона, тебе предстоит сегодня решить судьбу твоих друзей и воздать должное их планам и предначертаниям.
Тору взял бочонок из черного дерева из рук Ясухиро-сана и с поклоном передал его жрецу. Тот хлопнул в ладоши и этот звук со звоном разошелся под сводами. Из мглы дымящих факелов вышли еще два жреца, один их них узким ножом распечатал бочонок и выложил из него на алтарь три свитка из упругого тончайшего листового золота, покрытых черными значками. По краям в листы свитков были впечатаны мелкие незнакомые камни серого цвета с многочисленными гранями. Они поблескивали матовым светом, и между ними пробегало искорками слабое свечение.  Все три жреца рухнули на колени и поцеловали камень алтаря. Потом они бережно и тщательно свернули свитки и уложили их в тот же бочонок, аккуратно впечатав его дно на прежнее место.
- Это книга народа шуби «История древних зеркал» - она бесценна. Народ шуби будет бесконечно благодарен вам, чужеземцы; и готов помочь выполнить те миссии, которые привели вас сюда волею божественного духа Пидана;
Жрецы в поклоне поставили бочонок в центр алтаря и удалились. Верховный жрец расставил всех вокруг камня и жестом предложил Тору продолжить действо. Шаман достал из мешочка на поясе три речных жемчужины Ворона и подбросил их на рунный жернов. Бойкими горошинами замелькали они и раскатились по сторонам: по жемчужине выпало побледневшему Ясухиро-сану, невозмутимому Изаму и удивленному Ронгу. Жребий свершился, и пришло время покидать этот храм:
 - ты был в Лхасе и ты посвящен в течение времени  подземного мира, не подозревая об этом  - обратился жрец к Ронгу.
- В горах Тибета есть вход в подземелье. Через него ведет подземный ход в сторону Японии, через Китай, другой ход идет через Монголию… Время в подземных ходах течет по другому: тебе хватило бы пол дня, что бы оказаться на Пидане.
Земля, как грецкий орех: в некоторых местах каменные перегородки доходят почти до центра Земли.  И именно в этих перегородках пробиты тоннели. Особая порода камня охлаждает тоннель, не позволяя жару огненной магмы проникнуть в катакомбы. Тоннели проходят под уровнем поверхности глубоко под землей, а в горах, наоборот, поднимаются внутри гор к поверхности. По преданиям народа Шуби, все ходы ведут в подземную страну, расположенную под островной страной «будущих вулканов» - может быть Японией?
По учению Будды, мистический центр Земли также находится под землей. Это – Агарти – «недоступная». В Агарти живут древние посвященные, намного превосходящие людей в управлении неведомыми энергиями, и даже влияющие на ход  событий, - завершил Жрец свой монолог с Монголом.
Тору достал и протянул жрецу бронзовое зеркало, которое подарил ему советник микадо:
- Это из наших Зеркал, - чуть помедлив, произнес жрец, - но очень древнее, одно из первых. В нем заключены особые свойства и большая сила;  И он, торопливо поклонившись, бережно передал его Ронгу:
- Ты должен взглянуть на свой путь, Арэта!  Арэта – Новый…
Подойдя ближе ко входу в пещеру, где лунный свет был ярок и прозрачен, воин взглянул в фосфоресцирующую поверхность бронзового провидца: ему хватило нескольких мгновений. И он вернул Зеркало Тору немного дрожащей рукой.
А Жрец тем временем ровным голосом давал пояснения японцам:
- И золото Шуби, и бохайское золото добывается и находится не в этих горах, и не в этих реках. Его приносят по подземным ходам из подземной страны Шуби, из недр вулканов. Расплав выдавливает сквозь базальтовые породы рудное, сплавленное в слитки, золото, а не рассыпное. Вы найдете его там, в тоннеле.
И он снова звучно хлопнул в ладоши. Из разных углов пещеры опять появились два жреца, одетые теперь уже в дорожные обыденные одежды: один подошел к японцам, другой – к монголу.
Пришло время расставаться: в глазах у Мичи  блеснули слезы, но он молча поклонился каждому своему соотечественнику, получив ответный поклон и несколько слов в наставление.
Арэта насмешливо потрепал по головам Бэя и  Рюу, и шепнул на ухо Тору:
- Мы скоро увидимся, очень скоро! 
Потом он простился со старцем и самураем. С ними уже навсегда. После этого каждый из них пошел своей дорогой.
Луна уходила, и ее свет в пещере уступал свое место мерцающим огням факелов и свечей. Воздух был пропитан незнакомыми и возбуждающими ароматами; по-прежнему доносилась звенящая музыка с меняющимися ритмами; жрец снова ненадолго припал к алтарю.
- Нам тоже пора? – обратился к нему Тору, собирая притихших мальчишек к одному краю алтаря;
- Да, вас еще ждет дальняя и нелегкая дорога, - задумчиво ответил жрец;
- Но не будет таких путей и преград, которые не покорятся вам. И вы прославите имена свои великими делами и ратными подвигами. Идите, ваш корабль ждет свежего ветра.
Он завернулся в свой летящий плащ, оставив видимыми только несколько маленьких зеркал, отблескивающих игрой пламени. И распахнутые крылья Черного Ворона.
Приобняв мальчиков за плечи, Тору вышел с ними из пещеры во тьму неизведанности на склон горы Пидан.  Некоторое время перед ними стояло колеблющееся марево ночи с редкими звездами. Но вот пелена упала, и они вновь увидели далеко перед собой величественную белую вершину. И ощутили сияние летнего дня. Вокруг по-прежнему стояли высокие кедры и ели, а воздух вновь пахнул нагретой смолой и дикими цветами.
- Об этой горе рассказывал нам Арэта? – спросил Бэй, указывая рукой на блистающий конус вулкана;
- Наверное, об этой, - отозвался Рюу, щурясь от контраста факельной ночи и яркого дня;
- А тигры-то нас заждались, - напомнил всем Тору об ожидающей их встрече с хозяином тайги; - интересно, как там наше мясо в трюмной бочке?
И тут люди Корабля почувствовали зверский голод: дали о себе знать и новизна пещерных ощущений, и горечь разлуки с мудрыми и сильными товарищами. Дорога назад вниз с сопки к берегу реки занял несколько больше времени, чем наверх к порталу.
Джонка стояла в том же положении, в котором ее и оставили. Только один из щитов был сброшен с борта на причал, правда, несколько криво: очевидно, сошедший с корабля не дал себе труда позаботиться о порядке. Вдобавок к этому, по настилу пристани и щиту цепочкой расположились свежие красные пятна. Тору и юноши обнажили свои мечи.
На середине палубы лежала туша крупного оленя, из-под перекушенной шеи капала и натекала лужица горячей крови. Чуть в стороне, в тенечке от борта, в расслабленной позе, потягиваясь и облизываясь, расположилась тигрица.
Пройдя бочком вдоль борта к корме, экипаж осмотрел нижнюю палубу, найдя все припасы не тронутыми и упаковки товаров не нарушенными. Второго тигра нигде видно не было.  Следом за ними в трюм спустилась тигрица и преданно боднула головой в бедро Рюу. Тот бесстрашно потрепал ей загривок, и они неразлучной парой направились на верхнюю палубу.
Пока Бэй на камнях около причала разделывал тушу, остальные собирали дрова и разводили огонь. Тору собрал одному ему известные травы и листья, завернул в них отобранные куски и на время положил в бочку, установленную в холодной воде. Все, что осталось после разделки, без излишней скромности  съела тигрица, разбросав кости по берегу по мере их объедания. Сытая и умиротворенная она вернулась на джонку, до блеска вылизала своим шершавым языком следы крови на палубе и улеглась на носу.
Ближе к вечеру они жарили и ели парное мясо, пили зеленый чай, вглядываясь в пламя костра. Смотрели, как ласточки чертили воздух над бегущей водой и, как сама вода, отскакивая от камней, стремилась к далекому морю. Как садилось солнце.
Пред закатом все улеглись в свои гамаки, и лишь тигрица вытянулась на палубе.
Рюу проснулся, ощутив на своем лице горячее дыхание. Улыбчивые глаза полосатого зверя помогли ему проснуться и тут же вспомнить все, что произошло днем раньше. Хотя, был ли это один день, один час или один год - вряд ли кто мог сказать с какой-то определенностью. Громадная кошка тихо муркнула, позвав за собой,  вывела юношу на утреннюю палубу.
На сопки, покрытые нарядной тайгой, надвигались темные облака, следом за которыми с дальних гор торопились уже черные тучи. Непогода была совсем рядом, хотя рассвет еще оставался светлым и теплым. Но струящийся холодок уже рябил гладь заливчика, а макушки высоких деревьев начинали клониться от верхового ветерка.
Словно почувствовав непогоду, на корму поднялись и остальные:
- Видите, торопит нас река Черного Ворона, торопит, - почему-то улыбнулся Тору и достал из своего заветного мешочка четыре жемчужины, оставшиеся у него после ухода с острова Око Дракона. Раздав жемчужины мальчикам, он объяснил Мичи, что и зачем нужно будет с ними сделать.
- А как же Кацуми? – с надеждой и тревогой спросил юный айн у Рюу, кивнув на тигрицу;
- Кацуми? – переспросил император: - Ты назвал ее так?
- Да, Кацуми – побеждающая красота, так у нас называют красивых и сильных девочек! – засмеялся Мичи;
- Бросайте жемчужины в воду, - серьезно сказал Тору, и они все, подойдя к самому краю кормы, выпустили свои перламутровые камушки на глубину.
Четыре маленьких круга, разбегаясь по глади залива, пересекались и гасили друг-друга. Четыре морских перлины мелькнули в прозрачной воде и запорхали светлоглазыми мотыльками ко дну таежной реки. Четыре души человеческих замерли в ожидании чуда, в предвосхищении очередного перевоплощения.
Джонка покачнулась на крупной волне, вокруг нее расходились большие круги по изумительно чистому и прозрачному водному пространству. Впереди высился крутой скалистый берег огромного острова.
Кацуми прижалась мощным телом к ногам Рюу, сразу же почуяв новые запахи и новую обстановку. Даже тигриное сердце дрогнуло в предчувствии перемен и учащенно забилось под новым небом. А по новому яркому и синему небу бежали белые облачка, летний ветерок гулял и шумел в дальних березах на каменистом береге. Над водой кричали чайки.
- Это Ольхон, - хриплым от волнения голосом сказал Бэй, - это та самая скала острова Снов, под которой есть невидимое стойбище бога Бэйхая – северного моря;
-  Вот в этом месте нам и было предначертано оказаться, - уверенно определился Тору, посылая Бэя и Мичи ставить парус, а сам взялся за рулевое весло.
Западную оконечность с внушительным каменистым мысом венчала зеленая вершина, поросшая соснами и ельником; именно к ее подножию направил судно прозорливый кормчий. Обходя остров слева, и не подходя вплотную к берегу, они бросили якорь и стали осматриваться. Даже вблизи берега было очень глубоко: якорный канат был вытравлен полностью, чтобы зацепиться за дно.  Каждый камешек, круто уходящего вниз уклона, был отчетливо различим.  Не смотря на жаркий день, в тени гористого берега от воды веяло свежестью и холодком.
Тем временем Тору не сводил глаз с прибрежных окрестностей; как, впрочем, и Кацуми, переводя взгляд с Рюу на берег и обратно!  Наконец, он разглядел то, что искал и, громко сзывая всех к себе, указал на далекий шлейф дыма, поднимающийся с одного из склонов на значительном удалении от места стоянки. Якорь был поднят, и джонка без паруса, только движением колес направилась дальше вдоль валунов и утесов, окаймляющих труднодоступный берег.  Обогнув небольшой мыс, за которым открылся укромный заливчик с обширным устьем многоводного ручья, они увидели прямо перед собой пологий отрог высоченной горы, поросшей редким сосняком и ельником. 
Вверху на склоне, от скрытого деревьями и подлеском костра, белесым столбом поднимался сигнальный дым. Но через некоторое время он исчез, скорее всего, достигнув определенной цели.  И там, где в синеющей вышине он растворялся, высоко над скалами Эжен и запрокинутыми лицами юношей, с широко раскинутыми крыльями парил белоголовый царь-орел.
Джонка почти вклинилась в середину дельты ручья, умываясь его говорливыми струями. Щиты вдоль бортов были поставлены и вооруженные юные воины вместе с оживленно кружащей по палубе тигрицей подготовились к встрече любых неожиданностей.
Тут же с высокой кормы взлетел крупный черный ворон. Сделав круг над заливчиком, он по крутой спирали медленно набирал высоту. Орел, заметив его полет, начал плавное снижение навстречу. И вот птицы закружили крыло в крыло. Пара витков и они резко пошли на снижение в сторону джонки: еще несколько мгновений и в  капитанскую каюту с палубы к зачарованным мальчикам вошли Тору и Арэта.
Нервно подрагивая, Кацуми с шумом втягивала своим влажным носом воздух с их невероятной смесью птичьих и человеческих запахов. Арэта так же показалось очень необычной эта парочка – юный император и молодая тигрица. Ничуть не изменившийся монгол поочередно с радостью  потискал  своих младших побратимов! 
- Я очень рад видеть вас на земле Баргуджин-Токум, - начал он рассказ, когда все расселись за чайной церемонией, - земле моих предков. Когда тэнгри Угутэй нойон задумал переселить монголов могучий шаман Награй боо с женой Заграй хатан попросил оставить его на Ольхоне. Тэнгри разрешил ему остаться, к тому же в качестве дворца подарил гору Ижимей, а вместо детей, которых у него не было, дал орла. Хозяин Ольхона и всего Бэйхая Хан Хутэ Баабай уступил шаману этот дворец, а сам стал жить в пещере на мысе Бурхан. И он тоже считает орла своим сыном. Теперь они оба считают сыном-орлом меня, - ровным тоном закончил Арэта.
  - Из пещеры верховного жреца горы Пидан я прошагал под землей почти дневной переход, до дворца шамана Награй боо меня провожал субиньский жрец: только он мог правильно держать направление в темноте и поворачивать в нужные ответвления тоннелей. Перед входом во дворец жрец простился со мной и повернул назад: ему нельзя выходит из этого тоннеля в другие земли. И здесь, в Баргуджин-Токум еще не было таких пришельцев, как я. Кстати, Бэй, у меня есть для тебя подарок, - и монгол протянул белобрысому юноше фигурку Бога Байгаала;
- Это та самая, которую ты чуть не утопил! Не теряй больше! - с улыбкой добавил Арэта; - Забота этого божка тебе очень пригодиться в нашем походе, - добавил воин, перемигнувшись с Рюу;
- Я думаю, Бэй уже должен увидеть себя Настоящим в бронзовом Зеркале? - спросил тигриный вождь у владельца и хранителя тайных знаний;
-  Он это должен почувствовать сам, и само Зеркало подскажет ему этот день и час, - ответил Тору, - а теперь самое время выпускать Кацуми на охоту. Надо отметить нашу чудесную встречу знатным ужином! Я видел маралов на горной поляне, они сбросили рога и теперь легкая добыча для такой охотницы!
Кацуми не подвела. Вечером было жареное мясо. Ночью был спокойный сон.
                _

А ранним утром две большие и такие разные птицы снова взлетели над лесом и опустились у вершины Эжен. Там на полянке около скалы с отвесной и плоской поверхностью, смотрящей строго на восток, наверняка, еще с самого вечера, горел маленький костер. Его остывающие угли подгорелой веточкой шевелил старый сгорбленный человек в кожаной накидке, подпоясанной таким же ремешком с многочисленными подвесками из кости, бронзы, дерева и нефрита. Его голову с редкими седыми волосами покрывала небольшая потертая кожаная шапочка, расшитая темным бисером. Это был шаман Награй боо. Не дожидаясь приветствий Тору и Арэта, предвосхищая их слова и мысли, он медленно проговорил:
- Я уже очень старый человек, Тору… Пообещай мне, что потом ты вернешься сюда и займешь мое место.
С трудом встав, жестом пригласил мужчин последовать за ним и шаркающей походкой вошел в скалу, как в плотную пелену тумана. Это действительно, наверное, была всего лишь завеса; ибо восходящее солнце без видимых помех ярко  освещало громадную пещеру. И ее вход, отметил Тору, так же был обрамлен монументальными брусками песчаника, которого на этом острове днем с огнем не сыщешь. И в этих глыбах блистали звездочки и просвечивали капилляры включений кварца.
Но старый шаман, не задерживаясь у древнего алтаря, на котором курились светильники, прошел в глубь пещеры и стал спускаться по ступеням на нижний ярус своего подземелья.  Им пришлось опуститься довольно глубоко, миновав несколько уровней. Ни факелов, ни других светильников на стенах не было, но они светились своим каким-то естественным серым светом, что делало помещения и переходы вполне осязаемыми. Такой же свет был и в тоннелях, по которым довелось пройти Арэте на этот далекий Ольхон.  Наконец, они опустились до обширного невысокого зала, по почти правильной окружности которого, располагался десяток входов в широкие галереи. Они уходили полого вниз в разные стороны, стены здесь светились гораздо интенсивнее; причем, чем ближе подходили люди к определенному входу, тем сильнее он светился, и тем темнее становились другие. Прямо по центру зала зиял вертикальный колодец, огороженный каменной стенкой из камня, которым был оформлен и портал верхней пещеры.  Очевидно, это был вход в неведомую сферу, о которой сейчас и предстояло услышать от хозяина Острова.
Старик, все еще держа в руках веточку для костра, присел на каменный приступок, который проходил вдоль всей стены. Арэта и Тору сели по сторонам от него, освещаемые ровным слабеющим загадочным светом. Его тихий голос звучал под толщей горы звучно и внятно:
- Много годовых циклов назад, когда померкло солнце, с неба на остров рухнул Зуб Дракона, пронзивший скалу Бурхан и  ушедший глубоко в недра Ольхона. За ним спустился хан духов Байгаала и встретил здесь охотника, которому и передал шаманский дар.  Зуб же Дракона прожег своим жаром  из-под земли  гору  Эжен, оставив  колодец и обнажив входы в эти пещеры и тоннели. Иногда жар его становится нестерпимым, а свет в подземелье – ослепляющим. Даже вода вокруг острова начинает бурлить, губя рыбачьи лодки, а ветер – срывать деревья и камни. 
Сделав небольшую паузу, еще раз припомнив и пережив из сказанного, шаман Ольхона продолжил:
- В этом зале нечасто появляются путники из подземных стран. Чаще всего они просто переходят из одного тоннеля в другой, делая пометки на камне. Кто они, откуда и куда лежали их дороги – неведомо. Только Арэта поднялся наверх и вышел к моему костру. Он смог пройти сквозь скалу и обрести крылья.
Но у него другой путь, Тору, - устало закончил свою историю Награй боо, обращаясь к тайцу.
Потом он встал, его негорючая веточка, будто подняла его правую руку и увлекла к одной из галерей:
- Туда тебе надо идти, воин, - указал он на широкий вход в тоннель; - оттуда ты и должен будешь вернуться для своего предначертания. Пойдемте на воздух, завтра у вас будет очень трудный день.
Все трое вернулись к костру, угли, как и прежде, оставались негасимы. От штрихов архаичных рисунков на скале отскакивали солнечные зайчики, а далеко внизу в устье ручья золотой рыбкой поблескивал кораблик. Всюду же, куда хватало глаз, блестела ровная гладь великого озера.
Арэта и Тору стали спускаться с горы по крутой звериной тропке. Оживленно беседуя и строя планы, они вдруг заметили несколько человеческих фигурок, крадущихся через редкие заросли ельника, к джонке. В руках у них были луки, на поясах болтались мечи. Вряд ли это были охотники, и вряд ли это были все люди, которых удалось заметить.
Арэта приложил палец к своим губам, призывая своего невооруженного товарища к тишине и осторожности. Жестом он указал ему путь в укрытие в стороне от тропки и в следующий момент огромный орел взмыл в воздух. По широкой дуге он спустился к судну и тревожным клекотом привлек внимание тигрицы. Та тоже уже почувствовала приближение чужих и враждебно зарычала в сторону берега. Птица снова взлетела ввысь: стрелки приближались. На расстоянии полета стрелы они остановились и скучились за большим камнем: берег был плохо проходим. Легче всего было пройти по руслу ручья, но это их очевидно не устраивало.  Орел, закружив над ними, гортанно закричал: задрав головы, люди забеспокоились. Но когда они разглядели блеснувшие  золотом когти грозной птицы, их охватило смятение, и они кинулись прочь от заклятого места.
Местное население свято верило, что орел понимает людскую речь и за непочтительное отношение к себе жестоко мстит. Человек, убивший орла, непременно и сам вскоре умрет.  Вот ворон такой защитой не пользовался и поэтому Тору появился только тогда, когда нежеланные гости исчезли из вида.
За вечерним чаем Арэта поведал суть своего появления на Ольхоне столь магическим образом: он удостоверился, что пространство и время ведут себя в этом лабиринте совсем по-другому. И с помощью этого чуда иного мира можно совершить невозможное, если только воля и энергия личности являет собой из ряда вон выходящее:
- Принцесса Мяоянь, звезда моего сердца, после нашего отъезда с По-Ло ушла в горный монастырь на севере; мы поклялись быть вместе. У меня теперь есть возможность попробовать вызволить ее, - с волнением заключил молодой монгол.
- Бэй и Рюу, вы поможете мне в этом? – обратился он к юношам, слушающим его с широко раскрытыми глазами. В ответ те бросились к своему старшему товарищу с радостными криками.
- Мы с Мичи оставим джонку здесь, а сами будем ждать вашего возвращения в горном дворце, - сказал Тору, помня луки пришельцев. Мичи заметно погрустнел, но шаман, положив ему руку на плечо, поклялся, что у него еще все впереди.
Утром следующего дня вся компания, как следует, закрепив судно и забрав самое ценное с собой, начала нелегкое восхождение.  Только Кацуми наслаждалась своей прогулкой, с восторгом рыская по окрестностям.  К костру шамана она прибежала первой с тушкой зайца в зубах. Положив добычу к его ногам, она отошла к скале и смиренно прилегла, привалившись боком к нагретому камню. Через некоторое время подошли и остальные.
Награй боо улыбчиво поприветствовал юношей, впервые его увидевших, и уверенной поступью направился ко входу в свой чертог. Едва он коснулся монолита, Кацуми кубарем скатилась внутрь.
Пораженные юноши, подталкиваемые воином, вошли в пещеру. Хотя Тору и рассказал им о своем впечатлении проникновения сквозь камень, даже собственный опыт заставил их трепетать. Они теперь совсем другими глазами смотрели на тщедушную фигурку старого шамана, хитро прищурившегося.
Арэта и юноши вновь надели свои кольчуги и шлемы; монгол подпоясался саблей, а Рюу и Бэй традиционно вооружились арбалетом и копьем.
Старый шаман, подойдя к алтарю в виде шестигранной плиты высотою до бедер, покрытой письменами, знаками и амулетами, указал на три кубка с пахучей жидкостью. Зажег несколько пучков травы и несколько свечей: горьковатый и цветастый дымок поплыл под высокие темные своды. Воины взяли кубки, и выпили чудесный настой. Тору, обнажившись по пояс, стоял лицом к дневному свету, раскинув руки и напевая свой речитатив. Покончив с этим, вся свита вслед за  Награй боо стала спускаться к заветной галерее.
У самого ее входа их поджидал маленький зверек, который мигом исчез, увидев косолапо приближающуюся тигрицу.
- Это проводник, - сказал хозяин острова, - особая порода пещерных лисиц: 
 - Надо идти за ней, здесь остался ее выводок, она приведет вас назад.
В густом полумраке далеко впереди поблескивали глаза перепуганной лисицы. Кацуми прилипла боком к бедру Рюу и больше не интересовалась окружающим животным миром. Уходящие взмахом рук простились с оставшимися в зале и тронулись в путь.
Несколько раз они пересекали невидимые и почти неощутимые барьеры пространства, которые лопались с хрустальным звоном, пропуская путников сквозь себя. Лисица, привыкнув к присутствию грозного хищника, семенила в нескольких шагах, очевидно гораздо более опасаясь того, что впереди. Но вот она стала часто оборачиваться и повизгивать. И, наконец, поджав хвост, окончательно остановилась около входа в очередное ответвление и прижалась к стенке тоннеля.
- Значит, мы уже там, где должны были оказаться, - подытожил Арэта и обнажил свой клинок. Тигрица тут же выдвинулась вперед и осторожно вошла в значительно уменьшившуюся галерею, жадно принюхиваясь к свежему воздуху.
Перед ними был обыкновенный подземный ход, выложенный грубо обработанным камнем. Буквально, через несколько шагов по проходу Кацуми остановилась и обернулась к ведомому: прямо перед ее озадаченной мордой клубилась непроницаемая плотная дымка. Рюу ласково прихватил тигрицу за холку и вместе с ней шагнул сквозь призрачную преграду.
Пелена стала гораздо прозрачнее, и вслед за ними ее пересекли Арэта и Бэй. Дымка позади них исчезла и вместо нее оказалась обыкновенная кирпичная кладка, плотно перегораживающая проход. На стеллажах вдоль стен до самого потолка стояли бочки, корзины и ящики со всякими припасами. Бэй протянул руку к стене, но его рука погрузилась в стенку, не встретив никакого сопротивления: проход продолжал существовать. 
Поднявшись по небольшой лестнице, Арэта приоткрыл тяжелую дверь и выглянул наружу. Была глубокая ночь: хозяйственный дворик чисто символически  освещался масляной лампой. Но в некоторых окнах темнеющих зданий мерцало пламя свечей, и шепот молитв долетал до внимательного слушателя.
- Это несторианский монастырь, - оглушительно зашептал воин; - Он серьезно не охраняется, но надо быть очень осторожными: надо быстрее найти Мяоянь;
- Доверь это нам, - попросил его Рюу, - Кацуми справится с этим лучше, чем кто-нибудь еще. Будьте здесь и держите дверь полуоткрытой, что бы мы легко нашли дорогу назад, - добавил он, останавливая рукой попытку друзей выйти наружу;
- Как же вы ее найдете без меня! – возмутился оторопевший воин, - ты же никогда не видел принцессу! Кого вы мне приведете?
- Не сомневайся, мой друг, - успокоил его своим фатализмом император, - может быть, именно для этого тигрица и вспрыгнула на борт нашей джонки.
Мягкой походкой Кацуми без тени сомнения направилась в глубину сада к отдельно стоящей фанзе: в ее окнах не было света и тишина ночи нарушалась только звоном цикад.  Рюу заглянул в окно: при слабом свете тлеющих благовоний на циновке посередине маленькой комнаты на коленях стояла хрупкая девичья фигурка, закутанная в монашескую одежду. Она что-то говорила тихим голосом, время от времени поглядывая на запертую дверь. Но вот дверь отворилась и на пороге появилась тигрица: девушка, увидев ее, тут же вскочила и забилась в угол. На легкий шум, откинув занавеску,  из соседнего помещения вышел тучный мужчина в нарядном халате, который тут же был прижат к полу мощной лапой зверя. Не медля ни секунды, он потерял сознание, и его лицо замерло в маске ужаса. 
Рюу заглянул в окно и сказал внятным голосом:
- Принцесса Мяоянь, если мы все правильно понимаем,  вам надо спешить. Вам очень надо спешить!
Девушка захватила со столика какой-то узелок и метнулась к двери, не обращая внимания на тигрицу. Рюу поймал ее руку за дверью, и они почти шагом двинулись на заветный дворик. Через несколько минут они были на месте; приоткрытая дверь распахнулась и взволнованный Арэта бросился к принцессе. Они тут же узнали и обняли друг-друга.  Совсем рядом послышался топот бегущих ног и Кацуми радостно бросилась навстречу. Раздались пронзительные крики, и топот ног начал быстро удаляться.
Экспедиционный отряд быстро ретировался в подземную кладовку, где уже во всю хозяйничала лесица. Метнувшись к стене, она пронзительно заскулила – хода назад не было. Бэй недоверчиво шлепнул ладонью по кирпичу – в ответ раздалось глухое эхо:
- Мы в ловушке, - сказал он спокойно, - хотя реальной опасности пока и не предвидится.
Рюу вскинул арбалет, и стрела со звоном пронзила стену: от пробитого отверстия по камню, как по воде, качнулись круги, и на месте кирпича вновь обозначилось туманная субстанция. Лисица тут же канула в ее глубине. Не медля ни минуты, вся компания покинула пределы монастыря.
Первое, что они увидели, выйдя из монастырского ответвления, был полноватый и розовощекий Вужоу, пригвожденный арбалетной стрелой к противоположной стене тоннеля. Камень вокруг его тела слегка пульсировал синеватым свечением: и был этот торговец из Бохая в неприметном одеянии путника мертвее мертвого. Арэта, прикрыв ладонью глаза своей красавице, провел ее мимо, указав взглядом Бэю на подстреленного шпиона. То, что именно этот человек оказался здесь, говорило об очень многом: в частности, о случае с людьми, подкрадывавшимися к джонке в священном месте Ольхона.  Бэй обыскал еще теплое тело бедолаги и не нашел абсолютно ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на появление купца вдали от общепринятых торговых путей. 
Между тем, чуть вдалеке призывно поскуливала лисица, выражая явное желание поскорее вернуться к норе с потомством. Бэй возвратил стрелу арбалетчику, обтерев ее о халат убитого, и все они дружно зашагали назад по старому, уже однажды пройденному, маршруту.  Благополучно миновав все временные ловушки и перекрестки, уже через несколько часов оказались в знакомом помещении, где под горящими светильниками их с нетерпением и тревогой поджидали Тору и Мичи.
Волнующие их ожидания сбылись самым неожиданным образом: оба юноши вернулись заметно повзрослевшими и изменившимися. Их головы покрывали тщательно зачесанные и заплетенные в косички волосы, закрепленные драгоценными булавками и гребнями на затылке. И, конечно же, поразила грациозная и в тоже время мужественная принцесса. Она трезво восприняла свое чудесное освобождение и встречу с любимым, не менее чудесное подземное путешествие с перенесением в совершенно другой мир.
Старый шаман уже все знал: когда гордый своей удачей Арэта появился перед его глазами с красавицей принцессой.
- Гоа-Марал, - назвал девушку Награй боо: - Прекрасная Косуля, ты будешь достойной женой этого воина.
Завтра в долине на восточной части острова начнутся игрища: съедутся люди всех уважаемых родов Баргуджин-Току; шесть дней и ночей вокруг каменной сопки будут водить хоровод. Чтобы праздник состоялся, должно быть выполнено обязательное условие – людей должно быть собрано столько, чтобы танцующие Ёхор вокруг горы, взявшись за руки, могли сомкнуть хороводный круг. А если круг не сомкнется, то и праздника не будет.
Сейчас скот перегнали на обильные летние пастбища, и пастухи позволят себе передышку: на этом празднике будут отобраны ловкие всадники и меткие стрелки для военных дружин. Самое время для вашей свадьбы и славы жениха, -  полу закрыв глаза, будто вглядываясь в будущий день, проговорил Хозяин Острова:
- Отдыхайте, утром будем ставить Белую Юрту.
                _

  С первыми лучами солнца джонка причалила в заливе, глубоко вдающимся в глубь острова. По его западному берегу проходила высокая стена, сложенная из дикого камня еще в давние времена, когда Ольхон служил только местом захоронения вождей племен, посвящения шаманов и принесения жертв духам предков. В этом месте стена перегораживала весь остров и за ее пределы могли проникать только избранные мужчины во главе с шаманом. Вот и сейчас, на жертвенном камне святилища среди скал, лежали освежеванные тушки барана и зайца; а их шкуры висели рядом на березовых кольях. Вокруг сопки выстраивались люди, берясь за руки и окружая ее уже четвертым кругом!
В обширной долине были разбиты сотни шалашей, навесов и юрт разного цвета и размера, над которыми вились дымы, и пахло аппетитной едой. Множество рыбацких лодок и несколько крупных купеческих и грузовых суден с товаром прибыли для праздничной торговли. Столы ломились от обильных кушаний и молочной водки тарасун. Раздались первые удары бубнов шаманов, и хороводы Ёхора тронулись в свое непрерывное круженье. Сменяя друг-друга, мужчины и женщины днем и ночью будут то идти, то бежать, подчиняясь ритму гипнотизирующей музыки. На самой высокой точке горы расположен краеугольный камень. Это торжественное седалище духов шаманов, пребывающих вне времени и пространства, - место, где раньше они часто проявляли себя, входя в состояние транса.
Но сейчас этот камень был занят: когда приехавшие шаманы собрались подняться для своих обрядов на сопку, они увидели на ее вершине Белого старца. Замолчали бубны, замерли и упали ниц витки хоровода.
Белоголовый орел с жертвенным зайцем в блестящих золотом когтях пролетел над головой старца и сел у входа громадной белой юрты, которая незаметно для окружающих появилась у самой запретной стены. Проследив за полетом орла, люди вновь обернулись к вершине, но там уже никого не было.
Несколько старейшин, уже на первой зорьке отведав всего понемногу, отправились к юрте и скрылись за ее пологом. Выйдя через некоторое время, они объявили многочисленным любопытным, что здесь начинается благословенная свадьба! Присланные люди стали выносить из удивительной юрты столы, заставленные питьем и снедью, а за центральный стол усадили жениха и невесту.
И вот так, за пиршеством и танцами проходил, час за часом: люди ели, пили, гуляли и веселились. Рядом с молодоженами сидели Тору и юноши, а вокруг шумел и бурлил праздник: по торговым рядам сновали покупатели, выбирая и торгуясь за привезенный товар. И только Кацуми смиренно лакомилась в тени и покое юрты, коротая время до ночной охоты.
Ближе к вечеру, согласно обычая, Прекрасная Косуля разожгла семейный очаг, и дымоход белой юрты сообщил о рождении новой семьи. Молодые отбыли на джонку, а Тору и юные воины остались в юрте дожидаться темноты. Когда мрак ночи застлал долину, где только высокие костры освещали ликующее круженье хороводов под мерные удары бубнов, люди Корабля под бдительным оком тигрицы вышли на берег залива. Обходя с тыла торговые ряды и привязанные лодки, они искали тех стрелков, которые вопреки древним заклятиям, перешли стену и приблизились к священному месту Ольхона. Но все усилия были тщетны: ни следа, ни намека на их присутствие обнаружено не было.
- Осталось последнее средство, - подумав, сказал Тору; - завтра утром я взойду на вершину горы и попрошу духов открыть мне искомое;
- Но старый шаман, Белый старец, наверное, знает истину, - засомневался Бэй, - надо просто спросить у него об этом;
- В эти дни ему будет не до нас, - догадался Рюу: - слишком много людей вокруг, слишком много шума и суеты. Духи уходят от такого столпотворенья.
- Мичи, - попросил император, - принеси с джонки мой арбалет; проверим еще раз его проницательность. Кацуми тебя прикроет.
И вот во тьме замерцали желтые огоньки – это глаза тигрицы просигналили о ее возвращении. Рюу вложил стрелу в ложе и натянул тетиву: выстрелив вверх, в сторону только что обойденного становища, они пытались проследить полет вестницы удачи.
Перечеркивая ясные точки звезд, стрела понеслась в засыпающем пространстве: Кацуми бросилась следом.  Где-то далеко впереди послышался легкий всплеск и слабый удар по дереву. Тору обнажил меч, но тут же передумал:  следом за ним это повторили и юноши; неожиданно из темноты возникла тигрица, с нетерпением нахлестывая себя хвостом. Пятерка охотников скрытно направилась за ней вдоль берега.  Вот она остановилась и брезгливо зашла в холодную воду, ткнувшись мордой в борт большой и высокой лодки с закрытой кормой. Это было явно купеческое парусное судно, способное выдержать серьезный переход и перевезти много груза. Из воды торчала стрела, впившаяся в борт ниже ватерлинии. Тору по трапу из одной доски с перекладинками зашел на лодку и заглянул в каюту: там стоял одуряющий запах тарасуна – экипаж был мертвецки пьян. Но не только экипаж: знакомая атлетическая фигура купца Кианфана бесформенным кулем громоздилась в углу каюты среди нескольких рулонов шелка. И вот он-то был действительно мертв: его горло было перерезано от уха до уха.
Вернув стрелу дракону, Тору молча и только одним жестом ладони увел команду за собой в гостеприимную юрту, где их ждал обильный ужин и дорога в  новый день.
                _
      

                V. Путь к северной звезде :

                «Ошибки надо искупать и искушать:
                зачем  же  их  ещё  и  признавать? »

Утром хоровод не утихал и на смену уставшим танцорам приходили все новые и новые соплеменники. У подножия сопки происходила маленькая заминка: как старательно не стучали в кожаные барабаны пришлые шаманы, подняться вверх по тропинке к вершине сопки у них не выходило. Какая-то неведомая сила лишала их способности ориентироваться и они, как слепые котята, кружили внутри хоровода. Но именно они по ритуалу должны были испросить духов о разрешении начать состязания воинов и предсказать удачную охоту на целый год. И вот, на глазах недоумевающего шаманского братства на заговоренный камень сел крупный черный ворон и дорога на сопку открылась. Прекрасно понимая роль птицы, шаманы с молитвами и бубнами взобрались на вершину. Там в одной набедренной повязке их встретил Тору в сидящей позе Созерцания: его мистический узор красных татуировок пульсировал и перемещался.
Шаманы, образовав небольшую цепочку вокруг него, сконцентрировали свои усилия по слиянию с предками, и фигурка тайца растворилась в воздухе. Еще яростнее застучали бубны и истовее закружились вокруг скалы, впадая в транс, посредники духов.
Блистало солнце, тени людей исчезали. Вдруг под раскат грома дальней грозы перед белой юртой дугой вспыхнула стена бушующего огня и сквозь него впрыгнула к вращающемуся кругу танцоров неопалимая Кацуми. Через миг огонь опал, а таежный зверь исчез в юрте.
Шаманы грянули в барабаны и поспешили спуститься с горы, объявив о скором появлении могучего витязя.      
- Ты все сделал правильно, Тору, - с улыбкой начал говорить хозяин Ольхона, - сумел собрать бьющую через край энергию окружающих и поднять огонь спящего Дракона: сжечь все худые помысли людей…  Но зачем ты прогнал через него тигрицу?
- Это произошло не по моей воле, она просто испугалась грома и не вовремя выскочила наружу! – засмеялся кормчий.  – Думаю, что теперь самое время появиться Арэте и воплотить предсказание шаманов в быль для своего народа;
- Да, его время пришло. Думаю, что Белый старец поддержит его, - заключил Награй боо.
- Разве Белый старец – это не ты? – удивленно воскликнул Тору;
- Это не только я, - ответил старый шаман; - это и духи птиц и зверей,  воды и растений, всего живого, что окружает меня здесь. Это еще и Присутствие Дракона и его камня-кристалла Вечного Знания.
Когда по всем землям разнеслась слава Будды, я послал своего сына-орла в Тибет разузнать о его чудесах. На обратном пути орел очень устал, увидел в степи падшую лошадь  и утолил свой голод. А когда он вернулся назад, то не смог снова облечься в тело человека.  Жена моя, Заграй хатан, не сумела пережить эту потерю.  Но с тех пор все эти красивые белоголовые птицы на острове носят в себе мою кровь, мою боль, мою жизнь.
И вот по каменными венам Земли  к колодцу пришел воин Арэта,  Дракон принял его и отдал мне в сыновья. Теперь и он - тоже часть Белого старца.
К белой юрте собирались вожди племен и старейшины родов: увидеть свадьбу и послушать витязя. А потом уж и посмотреть на него в деле. Арета и Гоа-Марал встречали их поклоном и усаживали за столы. Принимали подарки. Наливали пенную чашу. Когда все собрались и расселись, монгол стал говорить:
- Все мы здесь дети древних и великих предков. Великих не кровавыми сражениями и не жестокими походами. А тучными пастбищами и многочисленным скотом. Вы умеете пахать землю и ковать железо. Добывать соболя и ловить омуля.  Дымят ваши кузни и вертятся мельницы. У вас красивые женщины и быстроногие дети. Сюда к вам с товарами приехали купцы из Срединной империи и Тибета, из далекой Индии с берегов теплых морей. Им нужны  меха, нефрит, золото и чистые камни.  Мир велик: и разных людей много. Добрых и сильных, жадных и несправедливых. Я много видел, многое знаю. Хочу теперь жить среди вас со своей красавицей-женой. Со своими будущими детьми.
И красноречивый воин поднял свой бокал; все смотрели на него – за его плечами высился Белый старец в шаманской маске Волка. А когда все осушили свои чаши, Старец исчез.
Конь Арэты мчался, как вихрь; стрелы жалили цели насмерть; а сабля его перерубала железо: вожди и старейшины назвали его каганом Бортэ-Чино – правителем и защитником.
                _

Черный ворон догонял лодку, споро уходящую под парусом к южному гористому берегу. Она отплыла в ранние предрассветные сумерки, когда  отгулявший народ забылся беспробудным сном. Над гладкой поверхностью воды стелился утренний легкий туман. Небольшому парусу на короткой мачте помогали три пары весел: не проспавшихся гребцов подгонял тонкий голосок сухонького человека в серой одежде. Далекие отроги только маячили в туманной дымке, и путь был еще очень не близок. Вдруг гребцы убрали весла и подтащили к борту массивный мешок, тщательно перевязанный веревками. Привязав к нему несколько тяжелых камней, они  с натугой спихнули его в воду. Бездонная глубина без всплеска приняла в себя тело невезучего бохайского купца.
Ворон спикировал на расходящиеся круги, коснувшись лапами воды забвения, и снова поднялся в воздух. Серый человечек заметил птицу, отдал резкую команду, и весла вновь энергично заработали. Ворон закружил над плывущей лодкой, то снижаясь над ней, то поднимаясь на порядочную высоту: уже несколько стрел просвистело в его сторону. Два гребца и маленький человек сопровождали полет движениями своими луков и арбалетом. Лодка, не меняя курса и отстреливаясь, рвалась к манящему берегу. Все же, при очередном вираже над беглецами, стрела арбалета задела крыло и птица зачертила кончиками перьев по поверхности воды.  Лодка тут же притормозила и стала быстро разворачиваться к месту предполагаемого падения.
Но могучий орел опередил ее, отделившись от синеющей вышины, он сгреб барахтающуюся над волной тушку ворона и по крутой дуге взмыл в просторное небо.
Приземлившись на ближайшую скалу, Арэта бережно расположил Тору на камнях:
- Что происходит, мой друг? Зачем ты преследуешь эту лодку? – спросил он запыхавшись. Шаман в нескольких словах обрисовал детали ночного приключения и связал это с появлением и смертью известных им торговцев. И даже после их гибели кто-то продолжает действовать: надо бы знать и причины происходящего, и цели этих людей.
Стрела разодрала кожу на руке выше локтя, но серьезно вреда не причинила. Перевязав рану товарища, Арэта снова взлетел и рассматривал внизу под собой лоскут скользящего паруса и поблескивающие весла. Он увидел, как перед лодкой появился барашек вспенившейся воды; растущая волна подхватила суденышко и  понесла по его по громадному кругу, всё убыстряя движение. Бешено вращающаяся воронка углублялась и двигалась по направлению к острову. Парус и весла уже сгинули в пучине, а сидящие в лодке были парализованы ужасом происходящего и скоростью перемещения. И вот водяной вихрь достиг берега и вместе с тучами брызг изверг на песчаную косу деревянные обломки и скомканные тела экипажа. Монгол и таец с оружием в руках обошли каждого: уцелеть удалось только маленькому человеку, ранившему Тору. Его сморщенное лицо с жидкой бородкой еще не старого человека несло на себе печать жесткого и волевого характера даже в теперешнем беспомощном положении. Голова выглядела великоватой для его тщедушного тела, а высокий лоб говорил о светлом разуме полураздетого и ободранного пленника. Учитывая решительность и предполагаемую агрессивность стрелка, Арэта его надежно связал. И привел в сознание.
- Я не буду говорить с вами, - заявил тот внятным голосом, когда рассмотрел собеседников и ясно осознал свое положение;
- Мы никому не причиняли вреда и не хотели его причинять. Но обстоятельства сложились так, что ваша команда вышла из-под контроля, и следует непредсказуемыми путями, принимая нелепые решения, - в сердцах прокомментировал он последние события;
- Но у нас нет, и не было никакой определенной цели, - возразил Тору, - мы просто движемся по воле случая и руководствуемся только внутренним чутьем;
- Кто вы и чем мы обязаны вашему вниманию? -  присоединился со своим вопросом Арэта.
Похоже, человечек полностью пришел в себя и резким броском с поворотом  головы в сторону сломал себе шею. В его глазах, наполненных бессилием и разочарованием, медленно угасал огонечек жизни.
- Вот и полетали, - огорчился Тору, обводя руками берег, на котором лежали тела неизвестных то ли противников, то ли просто попутчиков;
- Их надо, наверное, прибрать?
- Не надо, - отрешенно произнес монгол, - братья о них побеспокоятся. И он кивнул головой в небо, в высокости и прозрачности которого реяла целая дюжина белоголовых орлов. 
                _

 Ёхорские игрища закончились, разъехались вожди и старейшины родов, племен и стойбищ. В долине перед стеной был разбит лагерь молодых воинов, отобранных для обучения и пополнения  регулярного войска. Белую Юрту, резиденцию кагана Ареты, перенесли за стену в запретную часть Ольхона, где без посторонних глаз с ним могли бы видеться его пернатые братья и сам Белый старец.
Вечернее чаепитие только начиналось и история с ранением Тору, загадочной лодкой неизвестно откуда появившихся и так трагично ушедших из жизни бохайских купцов держали всех в напряжении. Поморщившись от легкой боли в руке, шаман вспомнил и перечислил все события, произошедшие с ними в этой связи:
- Сначала был пиратский налет на судно японцев, которые следовали в Бохай с совершенно секретной миссией, - начал анализировать таец;
- Потом была неудавшаяся засада на нас или на этих несчастных купцов на острове в водах Бохая;
- Следующая попытка нападения на нашу джонку в запретной священной зоне Ольхона под самым носом у Хозяина Острова;
- Дальше невероятное появление в подземной галерее торговца Вужоу и его случайное попадание под стрелу арбалета, которая спасала нас от ловушки в монастырском погребе. Именно он, очевидно, напугал лисицу и погнал ее своим появлением вслед за нами;
-  Варварское убийство второго торговца, Кианфана, и ночное бегство лодки с игрищ;
- И, наконец, появление на первом плане маленького человечка и его мужественная смерть. Вот из чего нам стоило бы сложить картинку, - задумчиво закончил Тору;
- Вужоу и Кианфан – «пять континентов» и «тысяча парусов» – так переводятся их имена, - неожиданно подал голос Мичи и сам удивился своим словам;
- А как «читается» твоё имя, Мичи? – спросил его Бэй;
- «Тропа», -  эхом откликнулся юный айн, - но это мое японское имя, которое мне дал хозяин – Ясухиро-сан;
- Значит, ты наша тропа в Японию для встречи с Ясухиро-сан, - быстро заключил Бэй и вопросительно посмотрел на шамана, ожидая дальнейшего плана действий.
Глотнув чая, Тору прозрачным взглядом обвел всех сидящих за столиком на невысоком подиуме, застеленном белым верблюжьим ковром. В открытое отверстие в потолке юрты струился дым от очага. Сидящая чуть в стороне молодая пара не принимала участие в разговоре, но, почувствовав звенящую тишину, присоединилась к замолкшему кругу. Девушка села между Рюу и Бэем, взяв своими ладошками их за косички. Мальчишки счастливо заулыбались. Арэта, повинуясь жесту Тору, подкинул в очаг несколько специально приготовленных поленьев и пучков травы. В юрте запахло лесом, степью и ветром.
Шаман раскинул руки, прикрыл глаза и костровый дым, стелясь и вращаясь вокруг сидящих, накрыл их прозрачным куполом. Теплота горения и созданное ирреальное пространство расслабляли и  уводили сознание за границы юрты, острова и окружающих гор. Создавшийся момент единения и благожелательности помог шаману войти в тонкий мир и услышать его истину. Таец зашептал слова благодарственной молитвы на своем языке, но окружающие понимали и поддерживали каждое её слово. Дым рассеялся и снова устремился к потолочному выходу в небо. Из-за марева дымки в юрте появился Награй боо и, потеснив сидевших, присел к чайному столику; Мичи мгновенно поставил перед старцем пиалу горячего чая:
- Говори, - сказал старый шаман, глядя на Тору и вдыхая аромат напитка, отлично зная, что тот расскажет:
- Я не увидел этих людей за краем; ни их душ, ни их теней – они там не существуют: очевидно, они еще не рождены в нашем свете, - неуверенно ответил Тору;
- Это так, - подтвердил хозяин острова, - и на вас нет их крови, - успокоил он Рюу. Это были только временные оболочки будущих людей, и вы больше никогда  их не встретите: они поступали неправильно, вмешиваясь в нашу жизнь.
  Но я знаю, что они хотели найти с вашей помощью: камень-кристалл Вечного Знания. В давние времена, когда после Большого Оледенения вернулось тепло, наши люди расселились от Рипейских гор до х’Арийского моря – Байгаала. Оно разлилось тогда пуще прежнего, и рыбы там водилось видимо-невидимо. А уж климат какой нежный стал, плодородной стала Земля. Жили люди без нужды и печали.  Но продолжалось счастье и безмятежность только два Круга Лет. А потом была здесь  великая битва Добра и Зла, и был завещан этим водам камень Кали-Ма, камень Ориона.
Искали и ищут его правители всех империй, которые были и есть на земле. И искать будут: вот чьими посланцами были люди из лодки. Вот что караулит Дракон  под этим Островом, - разъяснил Награй боо  видения Тору.
- Думаю, что пора кристалл вернуть Дракону, -  решился сказать старец, - но сделать это может тоже только Дракон: рукам обычного человека такое не под силу.
Рюу пискнул и схватился руками за грудь: вновь его черное кимоно наливалось  желто-кремовым цветом, а в распахнувшемся вороте запульсировали тигровая тату и новая родинка. За его спиной вспорхнула Кацуми и озадачено зарычала.
- Кажется, Дракон уже зовет тебя к себе на помощь, Рюу, - вымолвил побледневший старик.
Он никак не ожидал такого скорого и явного проявления Всевышней сути своих слов. И эта предопределенность тут же нашла свое продолжение: на месте поникшего старого шамана возникла статная фигура Белого старца. Он коснулся молодого императора, и они покинули пределы юрты, что бы тут же оказаться перед каменным алтарем горного дворца. Массивная плита скользнула в сторону, и под ней, в древней керамической чаше лежал скромный серый камень величиной с кулак. Когда свет вечерней зори коснулся его граней, маленькие искорки побежали сначала по его поверхности, а потом вспыхнули в самой его сердцевине холодным стальным огнем. Это и был заветный камень-кристалл Вечного Знания.
Рюу наклонился и взял его в руки. Старец пошел впереди, показывая путь, и они молча спустились в подземный зал к колодцу Дракона. Его низкий купол был ярко освещен лучами света, бьющими из входов многочисленных в стенах круглого зала тоннелей, радиально уходящих от колодца. Из самого колодца клубился темно-кровавый свет, сопровождавшийся тихим и ровным гулом. Будто бездна земных недр зияла в его узком стволе. Мальчик поднес на вытянутых руках камень к зияющей пропасти и раздвинул ладони. Кристалл на минуту завис над подземной вселенной и стал медленно опускаться: его движение вниз сопровождалось угасанием света галерей и смыканием отверстия в полу круглого зала. Вот створ колодца исчез совсем, образовав первозданную каменную гладь монолита; а свет стен пещеры вернулся к прежнему накалу.
- Всё, - прошептал Белый старец, - Дракон вернул свою потерю и может успокоиться. 
В зале вдруг появилась лисица с тремя маленькими зверьками; следом за этим большая часть тоннельных входов затянулась, как старые ожоги, будто их и не было никогда.
- Мы все видели, Рюу. Наверное, глазами старца, - сказал Бэй появившемуся в юрте императору. 
– Да, ведь он же обещал нам, что мы уже тоже его частица, - пояснил Мичи слова товарища, робко приближаясь к оцепенелому от пережитого мальчику.
- Это было будто бы и не со мной, - честно признался Рюу; - я как пустой орех:  ничего не чувствую и ничего не ощущаю. Как лунный шар – яркая  игрушка на  вышивке звездного неба. Мне так просторно и спокойно.
И мальчик заснул с безмятежной улыбкой на уставшем лице прямо на ковре у чайного столика. Удовлетворенная тигрица, зевнув устрашающей пастью, улеглась у него в ногах и строго посмотрела на окружающих.
                _

Утром десяток молодых воинов разбирали, упаковывали и переносили юрту на джонку. Тору, Бэй и Мичи участвовали в сборах и погрузке судна, распределяя груз равномерно по палубе и в трюме. Каган Бортэ-Чино со своей Ланью-женой и Рюу прощались с Награй боо в его дворцовой пещере на вершине Эжен:
- В Вечном Эле происходит следующее, - начал вспоминать мальчик-император Джао Бинь историю своей родины:
- Великий Тюркский каганат теряет силы и приверженцев. Император Сюань-цзун династии Тан соблазнами легких военных побед и подаркам Шёлкового пути привлекает на свою сторону Хойху (уйгуров): низкого роста, гордых и жестоких, превосходных всадников и лучников, более алчных, чем все остальные степные племена.
Но до их владычества в Эле еще есть время: Бортэ-Чино и Гоа-Марал предстоит откочевать к истокам Онон-реки к Бурхан-халдун и основать новый род, который породит божественного Суута-богдо Чингисхана. В конце же своего пути тот на одной из скал Ольхона оставит на память потомству тринадцать рисунков, символизирующих его самого с двенадцатью нойонами. Здесь он поставит большой таган с котлом и лежащей в ней лошадиной головой. И здесь же будет погребен.
Слушая Рюу, старый шаман утвердительно кивал головой, подтверждая его оценку происходящего и будущего. Он зримо ощущал, какие разительные перемены произошли в молодом человеке после того, как серый кристалл согрелся и ожил в его ладонях.
                _

Джонка отошла от острова и направилась на юго-запад к устью Селенги.  Пройдя вверх по течению всю дельту реки с ее огромными лугами и пастбищами, судно причалило к скалистому берегу, на котором кагана ждал отряд воинов в полторы тысячи сабель. Караван был уже готов отправиться в путь: несколько сотен верблюдов и лошадей были завьючены кожами, меховыми шкурками, нефритом, драгоценными камнями и скарбом. Целый род, доверившись судьбе молодого воина, отрядил лучших горцев дружественных племен в давно покинутые края предков. Арэта ушел к истокам своей реки.
Ранним вечером, медленно вращая гребными колесами, судно отвалило от береговой поляны, и мутное течение быстро вернуло его в изумрудные воды Байгаала. Оказавшись на глубине, корабль лег в дрейф, бросив плавучий якорь, который удерживал его на одном месте. Яркие звезды высыпали на остывающем от солнца небе.  И хотя на севере оно было необычайно светлым, одна звезда горела ярким и призывным светом.
- «Главная царица священного неба» - так зовут эту звезду, - сказал Рюу, указывая рукой на путеводное светило;
- А в самую короткую летнюю ночь человек, рожденный для удивительных дел, от ее блеска отбрасывает три тени;
Словно в подтверждение его слов вокруг джонки по воде заскользили яркие пятна и начало расплываться сияние, волнами всплывающее из темной бездны. Световая лужа, покачиваясь на волне и медленно смещаясь в направлении взошедшей звезды, увлекала за собой дрейфующий корабль.
- Дилун направляет нас на север, - почтительно заметил таец, отрешаясь от магии Ольхона;
- Значит, здесь рождаются Драконы? – спросил Мичи, заворожено всматриваясь в воду за бортом; - Я слышал, что яйца драконихи могут лежать на дне тысячу лет, а появление детёныша вызывает грозы, ураган и падение звезд!
Мальчики до самого утра стояли на носу и смотрели, как волны света играли вокруг плоского корпуса, переливаясь цветами от нежно-розового до золотисто-кремового. А рано утром увидели в надвигающемся скалистом береге огромное ущелье, куда с шумом и клокотанием на перекатах стремительно вырывались окружающие воды.
Теперь уже вода, светящаяся нежно-зеленым цветом, втягиваемая из глубины в прорыв, широкой струей понеслась по узкой бурной реке, теснящейся между расступившихся гор. Джонка, управляемая только этим потоком, скользнула в новое русло, где с пеной и брызгами полетела в новый день.
На громадном камне, который с двух сторон огибала разделенная на два рукава мятежная Анкара, высился Белый старец. Высоко в небе над его головой кружила пара крупных хищных птиц, внимательно следящих за передвижениями юркой джонки.
                _