Этап 8.
Народный подвиг – это, как Былина,
Что навека, что суть Народа торжество!
Был тяжек путь от Сталинграда до Берлина,
Но, мы, народ, осилили его!
Нас не смогли сдержать ни сталь, ни пламя!
Хоть немец выдохся и стал уже не тот,
Но путь сей вымощен был нашими телами,
На пули не скупился злобный готт!
Ведь гнал вперед полки и батальоны,
Стратег, по прозвищу солдатскому «Мясник»,
На его совести большие миллионы
Тех, кто погиб или калекой сник.
А в кинохронике, задымленной пожаром,
Гремело только русское «УРА»!
Но эти Десять Сталинских ударов,
Равны в последствиях ударам топора.
Враг цвет страны на страшной плахе этой
Кусками живой плоти изрубил!
Ведь Сталин - Вождь, Глава Страны Советов,
Стратег, тот, что не думал, а долбил!
Мы натиск выдержали бешеный под Курском
Над нами пенилась кровавая заря,
Пролито было море крови русской,
Но Киев взяли мы к Седьмому Ноября!
Гремели барабаны и тромбоны,
Шагали немцы по Садовому кольцу.
Кто брал тогда в расчет народа стоны?
Тут главное – война пошла к концу!
А то, что живы мы лишь Сталинской заботой,
Информбюро, крича о том на всю страну,
Мы, сообщило, сбили трижды больше самолетов,
Чем немец наклепал за всю войну!
Нормальной психике такое видится едва ли,
Но может были приняты в зачет,
Те наши самолеты, что сбивали,
Из-за ошибок сами мы ещё...
Бывало ж так, что сами мы бомбили
Свои к броску готовые войска.
И артиллерией так по своим лупили!
Что ж, правда жизни и сурова, и жестка.
Ура! Дошли, хотя, как нас учили,
Имели право только умирать!
Но Гитлеру пилюлю подперчили,
В который раз разбив «арийцев» рать!
Конец войне! Да! Мы дошли и встали!
Вколочен немцу в лоб дубовый клин!
Хоть трудно передать, как мы устали,
У наших ног поверженный Берлин!
Залита щедро нашей кровушкой солдатской
Столица побежденного врага!
Салют последний над могилой братской.
Цена Победы получилась дорога!
Газеты мира не жалеют красной краски
На цвет не хмурятся, хорош он или плох...
И Фриц глядит так злобно из-под каски,
Мгновенно выполнив команду: «Хенде хох!»
Горкин остановился, потому что уже минуты две все его слушатели косились на Воловаида, поднявшего вверх указательный палец правой руки.
- Слушаю Вас, Легна. – произнёс Радомир, переведя дыхание.
- Вы знаете, Радомир… - начал Воловаид. – простите, что я вас остановил, но тут, знаете ли такой момент, который я бось упустить впоследствии. Просто не вспомню во-время. Мы сейчас прослушали в вашем исполнении описан-ие периода войны «от Сталинграда до Берлина», когда закрученная Герма-нией пружина всей своей мощью развернулась в обратную сторону. И по вашему выходит, что Верховное Главное Командование только мешало Красной армии воевать? Так?
- Не понимаю, откуда вы это взяли? Я постоянно твержу только о непрофессиональном ведении войны с точки зрения огромных и несоразмерных людских потерь. Приводить конкретные примеры мне кажется бессмысленным, так как они уже десятки раз описаны в трудах военных и послевоенных историков. На всех этапах войны, на всех театрах боевых действий Красная Армия несла неоправданные военной необходи-мостью потери. Генералитет матерно орал на офицеров, офицеры – на солдат. И команда «Любой ценой» была излюбленным в командирском и коммисарском обиходе. За потери с них никто и никогда не спрашивал. Даже хоронить убитых толком не озабачивались. В итоге войны наши потери были практически всегда втрое больше немецких. Итог по сальдо с будьдой у нас свыше 11 миллионов погибших, на 3.6 миллиона у них. И чем это можно объяснить? Лишь полной бездарностью военного руководства. Ну, в крайнем случае, можно вот на высочайшую квалификацию немецкого военного командования сослаться. По сравнению с нашим, разумеется. Но ведь тогда получается совсем уж нелепая ситуация, это не мы в этой войне победили, это они в ней проиграли в результате более политических, чем военных ошибок. Это я про нерасчетливость на зиму и снег, дожди и распутицу, ограниченность людских и материальных ресурсов страны и неприемле-мость такого огромного плеча снабжения вермахта, зашедшего на слишком уж большие расстояния от своих баз. – Горкин развёл руками.
- Но вы совершенно упускаете из виду усилия Правительства по организации военного производства, снабжение армии боеприпасами и продовольстви-ем, аммуницией и… - Воловаид остановился, загибая пальца, перебитый
Радомиром.
- То о чём вы говорите проходит под категорию «при прочих равных». Немцы по-вашему ничего на войну не тратили? Их расходы в соизмеримых ценах на одну треть выше наших были. То, что они по Европе насобирали себе в плюс после 39-го года и до 41-го, так оно вполне компенсируется при сравнении с лендлизом. А вот с потерями нестыковочка в три и более раз. А в остальном все расчетные показатели равны. И скорость движения армии от границы до Сталинграда и обратно. Немцы там оказались через примерно полтора года после начала войны, а русские вышли назад к государственной границе через два. Хотя тоже, как ни крути, ведь 25-30% разница. Но, как говорится, не будем мелочиться. А если начинать в экономику закапываться, то наш выигрыш войны стоил значительно дороже, чем их проигрыш. По всем показателям. Но скорость восстановления Германии в сравнении с Советским Союзом, тут уже просто нонсенс какой-то. Кто кого победил становится просто неясным, начиная с конца 50-х годов. Германия уже полностью стояла на ногах, а мы-то стояли в очередях за мясом, крупами и макаронами. И в 45 году была она полностью в руинах, тогда, как Россия лишь на 30%. Хотя абсолютные показатели могли быть и противоположного свойства…
- Ну, наконец-то, хоть что-то близкое к объективности в ваших словах проскользнуло. – Нехаш возмущенно крутил головой во все стороны, призывая присутствующих в свидетели.
- А все остальное – чистая клевета, по-вашему получается?
- Замутнённая вашими высказываниями правда тоже, знаете ли, недорого стоит и мало кому нужна, господин Горкин! – хрипло выкрикнул Нехаш и гордо отвернулся, укладываясь в привычную спираль.
Все остальные из присутствущих промолчали. А Радомир, пожав плечами, продолжил.
Глава 24.
Пусть немцы пёрли, но славяне не прогнулись!
Хоть на расправу с унтерменшами легки,
В войну на нас тогда так боши оттянулись,
Что до сих пор зудят у русских кулаки.
Там у Европы и Америки с Германией
Свои расчеты, их подход всегда един.
Мы ж совладали с ней, с немецкой пироманией,
Но счет у нас пока один – один!
Германия платила репарации,
Решив с вендеттою демократически вопрос.
ЭСЭСЭСЭР, как все другие нации,
Себе все то, что нужно, то увёз,
Подрассчитав ущерб всего чего угодно,
Понятно - порожденного войной...
Но есть ещё кровавый счет народный,
Свой личный, праведный и часто именной!
Да, я считаю, что жестокость - это плохо,
Но месть святая сбудься и свершись!
Господь сказал, что око и за око,
А это однозначно, жизнь за жизнь!
Мне страшно думать, что могло бы статься,
Начни бы деды так выравнивать расклад,
Но до сих пор я думаю, признаться,
Что немцы наш не оплатили ад.
Их к нам вломилось десять миллионов,
За весь тот срок, покуда шла война.
Да, ровно столько Гитлер под знамёна
Призвал тогда их. Цифра всем видна?
А вот теперь возьмем и наши сорок
Разделим на те десять, это ж шок!
Вы посмотрите, сколько судеб, злобный ворог
Нам изурододовал! За ним большой должок!
Есть сложности в подлунном этом мире,
Я ж свой подсчет упрощено подбил.
Он прост, как дважды два равно четыре,
Вот ровно столько каждый бош убил...
И за базар он, сволочь, не ответил,
Ведь за него вступился Новый Свет,
Как справедливости той не было на свете,
Так до сих пор, простите, нет и нет!
* * *
- Что-то такое нецивилизованное в ваших строфах звучит. Око за око! Кулаки у вас зудят! А злобный ворог не ответил за базар? Так что ли? С оттенком некоторого превосходства развернулся в сторону Радомира Воловаид.
- Ну так. И что?
- Да ничего. Но мы ведь, некоторым образом, на в высшей степени демократической территории находимся. А тут такие оголтелые призывы к мести звучат. И некому унять крикуна, получается? Это я к вам, господа Пернатые, обращаюсь. – Легна выбросил вперед праву руку, но птицы угрюмо молчали в ответ.
- Я в самых первых строках этой главы отметил это словами «но есть ещё кровавый счет народный, свой личный, праведный и часто именной!» Так вот от имени этого самого народа я и считаю нужным подобные сужденя выразить. И звучат они на мой взгляд риторически. Поэтому ваши попытки изобразить мои слова, как призывы к насилию, мне представляются совсем уж надуманными. – Радомир пожал плечами. – Тем более, что я с этим разделом, «о жертвах фашизма», ещё и не закончил вовсе. Поэтому давайте уж в конце обо всем таком и поговорим. Если, конечно, никто из остальных присутствующих возражать не будет.
- Да что уж тут возражать, при таком-то «союзном» единодушии. – Воловаид покосился на согласно кивавших головами Игла и Кроу.