Только что по телеканалу "Звезда" показали фильм о дикторе Левитане. И я вдруг вспомнил, что тоже имею отношение к этой замечательной жизни.
Точнее - не к самому Юрию Левитану, а к легендам вокруг него.
Впрочем, в правду рассказа, что приведу ниже, я и сам не верю. Однако, если это даже просто легенда - пусть она будет записанной. От Левитана не убудет, а нам укажет на ещё одну глухую тайну войны.
Итак.
В семьдесят третьем году по заданию редакции газеты Краснознаменного Одесского военного округа "Защитник Родины" я оказался на военном аэродроме "Мокрянка", под Мелитополем. От той поездки осталось воспоминание ночных посадок воздушных гигантов Ил-76. Представляете - затерянные в темноте краЯ притушенного аэродрома, нарастающий гул в небе, и вдруг ниоткуда, из темноты вспыхивают и пронизывают воздух до самой земли три яркие луча самолетных прожекторов. Отблеск света разгоняет темноту вокруг кабины и передней кромки крыльев, и кажется, что на землю опускается мифический дракон.
Мороз по коже. Тогда я особенно почуваствовал мощь нашей державы.
Ну вот. Встретиди меня три лейтенанта. Два - протые, один - старший. Фамилия его, помню, была Простветов, и он был очень известным в округе офицером.За то, что оставался самым старым старшим лейтенантом в армии. Ему было уже около сорока пяти лет, но с него всякий раз снимали капитанскую звездочку через день, после присвоения звания. За всё хорошее. А главное - за бурное её обмывание.
На этот раз эти три дурня уговорили меня сходить в недалекий поселок за самодельным вином. "Ты, -говорят, - корреспондент, тебе наши патрули по барабану. А на поселке, у деда Петлюры, выменяешь за бушлат и упаковку люминала трехлитровую банку с вирноградным броженым соком. Оно крепче самогона будет."
Я пошел. Пацан на поселке прорычал вокруг меня на мопеде и упал. Пока поднимался, потирая коленку, показал мне дом деда Петлюры.
Я пошел, сопровождаемый дюжиной миролюбивых поселквых собак.
Зеленый высокий забор, словно без калитки. За забором зеленая же крыша и оттуда, из усадьбы, внезапно понеслись мощные звуки радиосигнала. Люди советской эпохи их хорошо помнят - первые ноты песни Шостаковича "Родина слышит". Та-та-та-тата, Та-ти-та-тата... Их, как глас Божий, всегда передавали во время бедствий и торжеств народных. И по поводу вайны, или по случаю нового космического полета.
И точно. Тут же до озноба, до крупных мурашек по коже голос Левитана: "ГАвАрит МАсквА! Работают все радиАстанции СоветскАго САюза и ЦентральнАе Телевидение. Передаем СААбщение ТАСС. Сегодня, 27 сентября, в 15 часов 18 минут по мАосковскАму времени произведен запус кАосмическАго кАрабля-спутника "САюз12". Пилотами -кАосмонавтами кАорабля спутника "САюз-12" являются граждане САветскАого Союза Лазарев и Макаров. Передаем биографии Атважных пАкАрителей космоса"... И пока небеса рассказывали мне о жизненном пути отважных героев, я искал калитку.
Калитка нашлась сама. Отнывший её изнутри мужична на деда никак не тянул. Лет сорока пяти, поджарый, с военной выправкой. Я спросил деда Петлюру,- мужчина благосклоно пропустил меня во двор.
Двор , по советским временам, огромный. Неколько построек, и всё увито виноградником. Вдоль дорожек корзины с виноградом, винный дух разлит в воздухе.
Мужчина, встретивший меня, нажал какую-то кнопку у себя на груди, и громогласное радио умолкло. Он пояснил, что всю жизнь занимается радиоделом, и у него дистанционное управление личным радиоузлом.
Потом появился Петлюра - невнятный плешивый карлик, молча принял от меня дары армии, и так же молча сунул в руки трехлитровую банку. Я попросил мужчину открыть мне калитку.
А он предложил сесть и поговорить:
-Я сам военный, - представился он - полковник войск связи в отставке Вегеря. Если угодно - сын деда Петлюры. Я заметил - вы неравнодушны к голосу Левитана. А я служил при нём почти сорок лет.
Меня ждали два лейтенанта и самый старый в армии старший лейтенант. Но я был журналист, и уходить после такого сообщения сына деда Петлюры мне не позволяла профессиональная совесть. И я сел в плетеное из виноградной лозы кресло за круглый садовый столик, напротив расположился полковника войск связи. И из всего, рассказанного мне, передам вам теперь самую суть.
Она в том, что еще весной 1941 года младший полтитрук Вегеря попал служить в Московский Радиоценетр. И там скоро был приставлен обслуживать аппаратуру для молодого диктора Юрия Левитана . Много чего наговорил мне оставной полковник, но для легенды больше всего подходят два необъяснимых даже для него случая:
-Первый приходится на июль того же сорок первого года. До того я уже привык почти неотлучно быть за дверью рубки, откуда Юрий (тогда пацан совсем) читал сводки совинформбюро. Тексты ему вручались в Кремле лично, и я шел с ним , храня диктора и пакет, до Радиоцентра. Процедура расписавна по секундам.
А тут на подходе к студии - немецкие самолеты . И пошли бомбить радиовышку. Мы стоим на улице, под радиоколоколом, и понимаем, что передать сообщение не имеется никакой возможности. Во первых - просто физически не успеем в студию. Во вторых - её на наших глазах разбомбили.
А до начала передачи сводки - секунды. Левитан стоял и гулко плакал, почти стонал раскатистым басом. Прохожие оборачивались.
Но ровно в 14 часов, секунда в секунду, над нашими - моей и Левитана - головами радиоколокол, рокоча, произнес голосом уже известным всей стране: "В последний час. Ат САвецкага Информбюро. Сегодня наши войска на смоленском направлении..."
Мы столяли, раскрыв рты, не понимая, что проиходит. Через пару минут к нам подъехал закрытый военный броневик и увез нас в редкцию Центрального радиовещания.
Я потом боялся спросить у Левитана, как такое могло быть? И решил для себя так. Видимо - в неизвестном мне месте сначала сводки со слов Левитана записывают на граммофонные пластинки. А в крайних случаях запускают запись в эфир.
С тем и прожил всю войну. Был вместе с Левитаном в Свердловске, потом вернулись в столицу. И всё бы ничего - я уж забывать стал о том случае. А 9 мая 1945 года вместе с Юрием Борисовичем получаем мы в Кремле пакет с сургучными печатями. Знаем только, что это Приказ Верховного Главнокомандующего о победоносном завершении войны с Германией, и ещё точное время, когда обязаны вскрыть пакет в студии, уже у микрофона.
До передачи оставалось минут пятнадцать. А ходу по Красной площади от Кремля до Радиоцентра - минут пять. Мы и пошли без задней мысли.
А на площади...Боже ж ты мой - там миллион народу, не меньше. Куда там пять минут - за пару часов не пробраться сквозь толпу. Ткнулись назад - а там уже тоже людское море. Левитан начал кричать, что он - Левитан, но его тут же осадили, посоветовав, как все, ждать выступления Левитана.
Он опять плакал от бессилия. А я понимал, что мне за срыв передачи обычным наказанием не отделаться.
Но ровно в назначенное время репродукторы со всех зданий и столбов, знакомым до поседней буквы, ликующим голосом Левитана заговорили о том, что "Великая Отечественная вАйна пАбеданосно завершена".
Мы еще час протискивались скволь клокочущую толпу. Когда вошли в здание Радиоцентра, все встреченные нами сотрудники принимались обнимать Левитана и трясти нам руки. Очевидно, что необъяснимой подмены никто не заметил.
После войны наши дороги начали расходиться, а нынче я слышу Левитана только по радио. Вот кака сегодня. И радуюсь, и боюсь. Радуюсь тому, что много помогал совершенно незаурядному человеку. Боюсь того, что слышу не Юрия Борисовича, а неведомого мне двойника Левитана, гениального дублера.
...Я спросил полковника - вдруг, всё-таки, речь идет о граммофонной или манитной записи? Он покачал головой:
-Нет, во время войны никаких записей не велось. Да и магнитофонов еще не было надежных. И потом: все сводки Левитан получал непосредесвенно перед чтением, он даже содержания их не знал!
-Но вел для себя вы нашли хоть какое-то объяснение? - спросил я полковника Вегеря.
-Нет, не нашел. - ответил он. - Просто еще больше убедился, что страна наша куда мощнее, чем мы думаем, и что у нее есть подстаховка на самые крайние случаи.
Я поблагодарил и ушел. Я нес трехлитровую банку вина от деда Петлюры трем советским лейтенатам, один из которых, по возрасту, уже мог быть Маршалом...