Скоро исполняется 100 лет, как красный командир Василий Иванович Чапаев впервые вторгся со своим отрядом на территорию Уральского казачьего войска (конец апреля 1918 года). Никто его сюда не звал, никто не был рад его появлению на земле Уральских казаков. Сидел бы себе тихо – мирно в Николаевском уезде Самарской губернии, и никто бы из Уральцев о нём не знал, и никто бы не желал ему скорейшей погибели. Но, нет же, пришёл «Антихрист» с огнём и мечом на казачью землю, убивал, грабил и насиловал со своими верными товарищами.
Из – за волжских гор зелёных
На Яицкий городок
Большевистские громады
Потянулись на Восток.
Много есть у них снарядов,
Много пушек и мортир,
И ведёт их, подбоченясь,
Сам Чапаев – командир.
Хочет он Яик мятежный
Покорить, забрать в полон.
И горят, дымятся села,
И народный льётся стон…
Почитай во всех посёлках
Казни, пьянство и грабёж…
(Отрывок стихотворения взят из романа Д. Фурманова «Чапаев»)
Только, сколько веревочка не вьётся, конец всегда найдётся. В небольшом уездном городе Лбищенске нашёл Василий Чапаев смерть на свою буйную голову. Убили уральские казаки легендарного красного командира В. И. Чапаева, в ночь на 5 сентября 1919 года. Да так скрытно убили, что до сих пор спорят историки и краеведы, как это случилось и, что же произошло на самом деле тогда. Самое интересное, что все свидетели и очевидцы боя, случившегося той сентябрьской ночью, не говорили правду об убийстве В. И. Чапаева. Выжившие в ту роковую ночь красноармейцы, в один голос, рассказывали о героической гибели своего командира. Уральские казаки, о таком знаменательном для них событии, как по команде хранили упрямое молчание или откровенно врали. «Разговорить» уральского казака было тяжело, а уж иногороднему (не казаку), он, вообще, ничего не расскажет…
«Может быть, – задавался вопросом Е. Коротин, – на их упрямство влияли ещё жившие тогда старообрядческие традиции. Но в большей степени, – тут же, констатировал Евгений Иванович, – боязнь: как бы чего не вышло. Память о том жестоком геноциде, которому подверглись уральские казаки после революции, накрепко засела в головах. Уже потом, когда мы сблизились и сдружились, поведали о здешнем случае: в колхоз «Кушумский» был назначен новый председатель. Как – то вечером, направляясь из правления домой, подошёл к старикам, которые сидели на завалинке, и вступил с ними в разговор (видимо, хотел показать себя):
– Ну, казачки, расскажите, как вас Чапаев бил?
Один из казачков мрачно заметил:
– А где Чапаев – то?
– Ну как где? Вы же его убили!
– А ты говоришь он нас бил. Это мы его били.
На другой день старичков увезли».
Помню в моём детстве, которое совпало с «хрущёвской оттепелью», родители постоянно говорили мне и братьям, чтобы ничего лишнего не болтали на улице. В нашей семье тогда проживала прабабушка – казачка, бывшая свидетелем и очевидцем многих событий гражданской войны на берегах Урала. Однажды, ей довелось разговаривать с Чапаевым, который заехал на автомобиле в посёлок Кушум. Было это накануне Лбищенского боя, после которого жизнь казачьего населения Кушума и окрестных посёлков превратилась в сущий ад. Рассказы старой казачки об ужасах геноцида, усилившегося после гибели Чапаева, надолго врезались в мою память. Ей довелось побывать в заложниках, дважды быть подвергнутой публичной порке шомполами, чуть было не расстрелянной, за невзначай сказанную фразу. Мне, советскому школьнику, с трудом верилось, что все эти зверства чинили бойцы Красной армии. Нам то, ведь, в школе внушали другое: «красные» были хорошие, а «белоказаки» – плохие…
Мой отец был родом из Калёновского посёлка. Именно оттуда, по версии многих историков, начался знаменитый Лбищенский рейд (1 – 5 сентября 1919 года), завершившийся полнейшим разгромом штаба 25 – й дивизии и уничтожением злейшего врага Уральского казачества Василия Ивановича Чапаева. Однако, я никогда не слышал от отца, чтобы калёновские казаки участвовали в этом рейде. А, ведь, деду Михаилу было 13 лет, когда на его глазах происходили драматические события лета и осени 1919 года. Впоследствии, он рассказывал о них писателю Валериану Павловичу Правдухину, во время его приезда в посёлок Калёный, а позже, своему сыну – моему отцу. Если дед Михаил не боялся рассказывать сыну о своих беседах с «врагом народа», расстрелянным в 1938 году писателем В. П. Правдухиным, то мог бы рассказать и об участии калёновских казаков в налёте на Чапаева. Однако, не рассказывал…
«По рассказам земляков и из книги Д. Фурманова о Чапаеве, – вспоминал Правдухин, – я знал, сколь ожесточённой и упорной была в этих местах гражданская война. Но то, что я увидел своими глазами, превзошло мои ожидания.
Эта приуральная полоса, где я теперь проезжал, от Уральска до Калёного, пострадала больше всего. Красные стояли в Сахарновском посёлке, в десяти верстах от Калёного, когда казаки свершали свой знаменитый обход по Кушумской долине. Мимо Чижинских болот и со стороны Сламихина вышли на Лбище, где стоял Чапаевский штаб и находились тыловые склады. Красноармейцы, отступая от Сахарного, в порыве гнева жгли казачьи станицы, где из каждого закоулка на них ощеривалась тупая ненависть и из каждого окна плевалась огнём смерть».
Может прав был Правдухин, написав, что казаки «мимо Чижинских болот и со стороны Сламихина вышли на Лбище»? Может быть, он знал то, чего не знали другие советские писатели, в частности, Д. А. Фурманов? Может быть, ему земляки – калёновцы поведали какие – либо особые тайны? Возможно, что так и было. Ведь, обширный район Чижинских разливов был местом базировки многих партизанских отрядов уральских казаков. Здесь располагались хутора богатых казаков – скотоводов. И красный командир Чапаев об этом знал, поэтому и не совался в этот район, до поры до времени. А его комиссар Фурманов писал: «… территория казацкая – вся широкая степь, по которой будет он скакать вдоль и поперёк, в которой всюду найдёт привет казачьего населения, будет жить у тебя в тылу, будет неуловим и бесконечно вреден, – серьёзно, по настоящему опасен».
К сожалению, В. П. Правдухин (1892 – 1938) не был уральским казаком. Его отец, Павел Иванович, на рубеже веков (1899 – 1903) служил простым священником в Калёновской единоверческой Пророко - Ильинской церкви. Ещё подростком, Валериан, подружился со сверстниками – казачатами, и оставался верным этой дружбе до конца жизни. Однако, не думаю чтобы ему, «иногородцу», незнакомые уральские казаки могли доверить самые сокровенные тайны гражданской войны.
«На пустынной Лбищенской площади больших размеров безлюдно и тихо, – вспоминал позже Правдухин. – Лишь в дальнем углу, на завалинке около кооператива, сидят трое казаков и лущат семечки. Воспользовавшись часовой остановкой, я направляюсь в лавку за папиросами. Приостанавливаюсь около казаков и спрашиваю у них, где здесь квартировал Чапаев в памятную ночь казачьего набега со стороны Сламихина.
– Вот здесь, – указали они на разрушенный кирпичный дом.
– Из вас не видел ли кто, как он погиб?
– Как не видать. Народ видел. Этим порядком, сказывают, отступал, – махнул казак рукой вдоль улицы. – Там вот повернул переулком, а на Красном яре в Урал спустился, – с еле уловимой усмешкой под усами неторопливо объяснял мне казак.
Я поспешил к автобусу. Казаки продолжали тихо беседовать, не оглядываясь в мою сторону».
Фраза: «Как не видать. Народ видел», могла означать, что у кого не спроси, все скажут одно и то же, а, точнее, общепринятую версию гибели Чапаева. Младший сын Чапаева, Аркадий, когда приезжал в Лбищенск, во второй половине 1930 – х годов, тоже получил такой же ответ. Его увещевания к старикам – лбищенцам, рассказать ему правду о гибели отца, остались без ответа. Казаки – старики хранили упрямое молчание.
«Еле уловимая усмешка под усами» означала, что казак говорил с явной иронией и, наверняка, врал незнакомому иногороднему интеллигенту, в обличие которого перед ними предстал столичный писатель Правдухин. Например, эксперты на государственной службе легко определяют, врёт человек или нет по его улыбке. У людей при воспроизведении ложных сведений на лице может непроизвольно появиться улыбка. Встречаются и жизнерадостные люди, для которых такая манера поведения – норма, но для остальных неуместная улыбка выражает ложь по отношению к заданному вопросу. Объясняется это тем, что благодаря лёгкой усмешке человеку удаётся внутренне скрыть волнение и произносить ложь намного правдоподобнее.
«В Лбищенске я спросил у казачонка, – вспоминал Правдухин, – вертевшегося около автобуса, помнит ли он что – нибудь о войне в их крае.
– Маманька сказывала: мужики по станицам шли. Казаков били. Сам – то я малой был. Не видал. Пожары, быдто, помню, да как папанька уезжал, помню».
По воспоминаниям калёновцев, Валериан Павлович не только охотился, но и собирал рассказы стариков о былом житье – бытье, о гражданской войне. Однако, рассказать правду в своей книге путевых заметок и воспоминаний «По излучинам Урала», он не смог. В его очерках не называются, даже, настоящие имена собеседников, за исключением, Матрёны Даниловны и Георгия Косаревых. Упоминая о событиях гражданской войны, Правдухин ссылался на роман Д. А. Фурманова «Чапаев». По сути, это первая книга, положившая начало процессу мифотворчества о легендарном начдиве – 25, герое гражданской войны Василии Ивановиче Чапаеве (1887 – 1919). Надо заметить, что роман Д. А. Фурманова, хотя и написан на основе реальных событий, но не является документальной хроникой. Это художественное произведение, в котором присутствует вымысел. Поэтому, доверять ему полностью и безоговорочно, нельзя.
«И казаки решили сделать последнее отчаянное усилие, – писал Фурманов, – обмануть бдительность своего победоносного противника и ударить его прямо в сердце. Они решили проделать из – за Сахарной глубокий рейд мимо Чижинских болот по Кушумской долине, – как раз мимо тех мест, где по весне у Сломихинской била их Чапаевская дивизия, – выйти незаметно в тыл красным войскам и внезапным ударом сокрушить всё, что сгрудилось в Лбищенске».
Однако Д. Фурманов «посылая» казаков в глубокий рейд по Кушумской долине, вероятно, запамятовал, что Чапаев сам же и оставил в своём тылу казаков. «И Чапаев нащупывает пути, – писал Фурманов, – которые бы вели к намеченной цели. Усихинский маневр – не то, совсем не то, что надо. И войска сгруппировываются, лобовым ударом берут вторую уральскую столицу – Лбищенск… Потери… да, потери, но результаты уже более серьёзные. Пяток таких ударов – и кончено!..». В. И. Чапаев бросил все силы своей дивизии на казачьи станицы, расположенные вдоль Урала, а «зачистку» широкой степи южнее железной дороги Уральск – Саратов, отложил до «лучших времён».
По сути, это была смертельная ошибка, которая стоила В. Чапаеву жизни. Вероятно, чтобы сокрыть этот стратегический просчёт Чапаева, делающий его полководческий талант «нулевым», была придумана версия о глубоком рейде казаков, с хорошо спланированной операцией, которую возглавил опытный генерал Сладков.
«На операцию свою возлагали они надежды очень крупные, – писал Фурманов, – и потому во главе дела поставили опытнейших военных руководителей… Над Лбищенском собирались чёрные тучи, а он не знал, что так близка эта ужасная катастрофа…».
Не зря говорят: «у страха глаза велики». Боевой соратник В. И. Чапаева, принявший командование 25 – ой дивизии после его гибели, И. С. Кутяков предполагал, что Лбищенск атаковал 2 – й конный корпус казаков под командой генерала Сладкова в составе двух казачьих дивизий. Он же, обвинил в измене лётчиков, не сообщивших Чапаеву об опасности.
«Многие из нас были убеждены, – писал Иван Семёнович, – что лётчики, обслуживающие Чапаева, были чужими людьми в Красной Армии. В течение шести суток, совершая утренние и вечерние рейсы, как они не могли не заметить врага. Если даже предположить, что 2 – й кавалерийский корпус казаков не мог быть обнаружен на марше, так как он передвигался исключительно ночью, то днём то он стоял на месте в 25 километрах от нашего аэродрома! Как бы не густы были камыши, всё же пяти тысячам сабель не укрыться в них от лётчиков. «Близорукость» лётчиков была поэтому очень подозрительна. Личный состав авиаотряда безусловно был контрреволюционным. Так оно и оказалось. Пятого сентября в 10 часов утра все четыре аэроплана перелетели к врагам в Калмыков, чтобы сообщить об уничтожении белыми базы и штаба Чапаева».
Как бы в подтверждение своих домыслов, И. С. Кутяков привёл в своей книге «Василий Иванович Чапаев» показания начальника штаба Уральской армии полковника Моторнова, который так описывал события в Лбищенске: «Лбищенск взят 5 сентября с упорным боем, который длился 6 часов. В результате были уничтожены и взяты в плен: штаб 25 – й дивизии, инструкторская школа, дивизионные учреждения. Захвачено четыре аэроплана, пять автомобилей и прочая военная добыча».
Старожилы Лбищенска – старые казаки, промеж себя говорили, что ещё до начала основного штурма, половина красноармейцев была перебита во сне, без лишнего шума, холодным оружием. Среди выживших красноармейцев поднялась такая паника, что ни о каком упорном сопротивлении не могло быть и речи. Казаки с наступлением темноты сняли дозорных и начали вырезать красных на квартирах по окраинам города, задолго до штурма. Потом, прогремели взрывы гранат, поднялась беспорядочная стрельба из винтовок, и начался общий штурм. Чапаев к тому времени был уже мёртв. Казаки в плен никого не брали. В суматохе уличного боя, нескольким красноармейцам удалось вплавь переплыть реку Урал.
Вот, Дмитрий Фурманов, и придумал героическую гибель Чапаева в водах Урала: раненый Чапаев пытается доплыть до противоположного берега, но сражённый казачьей пулей тонет в реке. Тело Чапаева среди убитых не нашли, а так, как говорится: «и концы в воду».
«А Чапаев – где он? – как бы спрашивал себя Фурманов и далее писал. –
В окопах долго удержаться не удалось, – и сюда проникли по берегу казаки. Надо отступать к обрыву… Чапаеву пробило руку. Он вздумал утереть лицо и оставил кровавые полосы на щеке и на лбу… Петька был всё время подле.
– Василь Иваныч, дайте голову завяжу! – крикнул он Чапаеву.
– Ничего… голова здоровая…
Они шаг за шагом отступали к обрыву. Не было почти никакой надежды – мало кто успевал спастись через бурный Урал. Но Чапаева решили спасти.
– Спускай его на воду! – крикнул Петька.
И все поняли, кого это «его» надо спускать. Четверо ближе стоявших, поддерживая бережно окровавленную руку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному срыву. Вот кинулись все четверо, поплыли. Двоих убило в тот же миг, лишь только коснулись воды. Плыли двое, уже были у самого берега – и в этот момент хищная пуля ударила Чапаева в голову. Когда спутник, уползший в осоку, оглянулся, – позади не было никого; Чапаев потонул в волнах Урала…»
После скоропостижной кончины Д. А. Фурманова (1891 – 1926) процесс мифотворчества не угас, а начал набирать всё новые обороты. А когда на экраны страны вышел художественный фильм «Чапаев» (1934) братьев Васильевых, версия гибели раненого Чапаева в волнах Урала утвердилась, как хрестоматийная. Эта версия возникла сразу после Лбищенского боя, когда выжившие свидетели будто бы видели Чапаева на правом берегу Урала, но на левый (бухарский) берег он не приплыл, и трупа его не нашли – как это явствует из разговора по прямому проводу между членом Реввоенсовета 4 – й армии И. Ф. Сундуковым и временным военкомом чапаевской дивизии М. И. Сысойкиным.
Сундуков: «Товарищ Чапаев, видимо, был сначала легко ранен в руку и при общем отступлении на бухарскую сторону пытался тоже переплыть Урал, но ещё не успел войти в воду, как случайной пулей был убит в затылок и упал у самой воды, где и остался».
Сысойкин: «Относительно Чапаева это правильно, такие показания давал казак жителям форпоста Кожехаровский, последние передали мне. Но на берегу Урала трупов валялось много, товарища Чапаева не было. Он был убит на середине Урала и утонул на дно».
Как было сказано выше, уральские казаки про убийство Чапаева упрямо молчали, или врали. Но, вероятно, жители Кожехарова сказали комиссару Сысойкину правду, не подумав о последствиях. Да, и лишнего времени заводить с кожехаровцами «задушевные» разговоры, у красного комиссара не было. Из Сахарновской чапаевская дивизия панически бежала, но уже за Лбищенском её арьергардные части догнали казаки, и грянул бой.
«Во Лбищенске отдыхали недолго, – писал Фурманов, – снялись и пошли… Тут настигли преследовавшие от Сахарной казацкие части, и завязался бой – бой не на жизнь, а на смерть».
Посёлок Кожехаровский следовал за Лбищенском, отстоял от него в 15 верстах. Вероятно, первый бой с казаками завязался на подступах к нему. Поэтому жители посёлка, надеясь на скорую победу над красными, могли смело заявить комиссару дивизии Сысойкину, что «антихрист» Чапаев был убит уральскими казаками в Лбищенске, наповал.
Надо заметить, что под влияние «Чапаевского» мифотворчества попали и уральские казачьи офицеры – эмигранты Павел Андреевич Фадеев (1893 – 1977) и Леонтий Лукьянович Масянов (1894 – 1978). В воспоминаниях они ссылались на книгу Д. Фурманова, или на фильм братьев Васильевых. Как известно, мифы и легенды передаются из уст в уста и плотно фиксируются в подсознании. Мифы – это «гремучая» смесь из правды и лжи. Поэтому дальнейшей задачей моего исследования будет попытка отделить правду от вымысла, который имеется в воспоминаниях казачьих офицеров – эмигрантов, участников Лбищенского рейда.
Сразу оговорюсь, что не буду рассматривать архивные материалы П. А. Фадеева, которые взял за основу при написании своих очерков историк Сергей Балмасов («Гибель Чапаева по документам белых», «Лбищенский рейд и уничтожение штаба Чапаева», «Чапаева – уничтожить!»). Считаю, что это ремейк фильма «Чапаев», дополненный элементами фантастики и приключений. Вероятно, Павел Андреевич написал этот очерк сенсации ради, исключительно для добычи «хлеба насущного». Известный факт, что большинство белоэмигрантов влачило крайне нищенское существование. Не исключаю, что данный материал мог быть написан в недрах КГБ, а уже после смерти Фадеева был помещён в фонды Госархива. Наоборот, очерк «Гражданская война на Уральском отдельном фронте», опубликованный П. А. Фадеевым в журнале «Родимый край» в 1967 году, содержит много интересных сведений о Лбищенском рейде. Хотя, и в нём переплелись мифы и реалии. В частности, довольно сомнительным является участие автора воспоминаний, а также Т. И. Сладкова в Лбищенском рейде.
«Он, – писал Масянов о полковнике Сладкове, – командовал такими великолепными боями, как Шиповский и, особенно, Лбищенский. И, несмотря на это, к нему было какое – то предубеждение, а, может быть, и зависть. Но, казалось, что он не искал популярности, а был всегда весел и ровен со всеми в своих отношения».
Вероятно, в приведённом выше отрывке речь идёт о первом Лбищенском бое, про который редко вспоминают историки. «Во главе своего полка Т. И. Сладков принял самое активное участие во взятии Лбищенска 17 апреля 1919 года, – пишет Д. Ю. Дубровин. – После ряда тяжелых атак уральцам удалось прорвать оборону красных и при активной поддержке своей артиллерии взять город. Победителям достались огромные трофеи…».
Полковник Тимофей Ипполитович Сладков (1884 – 1956), 2 апреля 1919 года был назначен командующим Лбищенским конным полком, который входил в состав 2 – й Уральской казачьей дивизии. В составе этой же дивизии находился 1 – й Партизанский конный полк, в котором служил есаул Фадеев, под командованием Абрамова. Полковник Т. И. Сладков принял 2 – ю дивизию летом 1919 года. Он не был «кровным» казаком, поэтому офицеры – уральцы относились к нему предвзято. Несмотря на его неоспоримые достижения в борьбе с красными, полковник Сладков так и не стал генералом в Уральской отдельной армии.
К сожалению, историк Д. Дубровин поторопился объявить Т. И. Сладкова «победителем Чапаева». На самом деле, Чапаева, этого злейшего врага уральского казачества, уничтожил сводный отряд двух Уральских конных дивизий под командованием полковника Н. Н. Бородина! К такому выводу меня подвели воспоминания П. А. Фадеева и Л. Л. Масянова.
6 – ая Уральская конная дивизия была сформирована 31 июля 1919 года в районе Сламихинской и Глиненской станиц, из частей действовавших на Сламихинском фронте. Формально входила в состав 3 – го Урало – Астраханского корпуса Уральской отдельной армии. Летом 1919 года её силы составляли: 37 офицеров, 1455 шашек, 350 штыков, 4 орудия, 38 пулемётов. К августу 1919 года в её состав входили: 1 – й Новоузенский конно – партизанский полк, 3 – й Чижинский конный полк, Царёвский пеший полк (позднее передан 1 Уральском корпусу) и отряд степных партизан (позже развёрнут в 4 – й Сламихинский партизанский конный полк), 7 и 8 артиллерийские батареи (8 орудий). Командовал 6 – й конной дивизией полковник Николай Николаевич Бородин, который имел боевой опыт стремительных захватов городов Новоузенск и Александров Гай.
«Красные, медленно, временами с упорными боями, – вспоминал Фадеев, – продвигались на юг и в конце июля заняли Лбищенск (в 120 верстах от Уральска). Левый фланг Уральск. Отд. Армии вёл непрерывные бои по хуторам, уничтожая высаживающиеся красные части и оставаясь постоянно немного уступом по отношению к главному направлению».
«Хутора», которые упоминал П. А. Фадеев, располагались в долине реки Кушум, которая брала начало от посёлка Кушум, постепенно удаляясь от Урала, она уходила в степь и терялась в урочище Камыш – Самарских озёр. Если от Лбищенска до реки Кушум было расстояние в 35 вёрст, то уже на высоте Калёного до Кушумской лощины было около 70 вёрст.
«За август красные продвинулись ещё на 100 вёрст и после упорного боя заняли Сахарный, – писал далее Фадеев. – В это время нахождение конных частей на фланге и сзади не было уже необходимостью, и дивизия была вызвана на главное направление».
Вероятно, не вся 2 – я конная дивизия отошла за Калёный. Полк героя – партизана полковника В. Г. Горшкова остался в тылу красных. И вместе с частями Сламихинского фронта участвовал в налёте на Лбищенск. Там же, полковник Горшков вступил в командование 6 – й дивизии, после гибели Н. Н. Бородина. По сути, это и определило судьбу 2 – го Партизанского полка, который позже официально включили в состав 6 – й дивизии.
«В конце декабря 1919 года, – писал Масянов, – 6 – ая дивизия в составе полков: Сламихинского, Чижинского, 2 – го партизанского и Поздняковского иногороднего, находилась в Рын – песках, недалеко от Ханской ставки Букеевской орды.
Командовал ею полковник Горшков, вместо убитого в Лбищенске полковника Н. Н. Бородина».
Изучив расстановку сил на 1 сентября 1919 года, я пришёл к выводу, что не было никакого «глубокого рейда в тыл красных». На Лбищенск напали части Сламихинского фронта и степные партизаны, которые, по сути, уже находились в тылу красных войск. И. С. Кутяков явно преувеличил число нападавших на Лбищенск казаков, – пять тысяч! На самом деле, в налёте на Лбищенск участвовало около одной тысячи человек. Большему числу, просто неоткуда было взяться. Многие казаки, в том числе атаман В. С. Толстов, на тот момент болели тифом.
«Когда убедился Чапаев по мергеневскому бою, – писал Фурманов, – что лобовой удар надо временно оставить, – Сизову дал задачу идти по большому пути, а Шамарина направил к Кушумской долине, на Кзыл – Убинский посёлок, чтобы выходом против Сахарной облегчить захват этой станицы Сизову.
В это же время сюда из – под Сломихинской двигались казацкие полки; они набрели на хутор, где задержался ивано – вознесенский обоз. Начались ужасные расправы. Случайно спаслись, убежали только три красноармейца. Они и сообщили о случившемся. В бригаде затревожились – отсюда казаков не ждали. Повернули полк опять на хутор, на выручку обоза. Но вернуть его целиком не удалось – всё лучшее захватили казаки с собой, с боем отступая от хутора».
Вероятно, красный обоз стал лёгкой добычей казаков – партизан, которые действовали на Сламихинском фронте, и не позволяли красным частям закрепиться в степи за Кушумом.
А вот, что писал казачий офицер – белоэмигрант П. А. Фадеев:
«30 – 31 августа дивизия под командой полк. Т. И. Сладкова выступила из Калёного в степь, – утверждал Фадеев. – Состояла она из конных полков 1 – го Партизанского с полк. Н. Абрамовым, Лбищенского с полк. Н. Лифановым, 2 – го Партизанского с полк. В. Гаршковым и Кавалерийского с полк. Ф. Поздняковым. Были приданы два орудия из только что полученной батареи английских пушек с командиром батареи ес. А. Юдиным. Чтобы не быть замеченными красными, дивизия за ночь должна была углубиться в степь, днями отдыхать, а ночами выйти на высоту Лбищенска. К этому же времени туда же должен был подойти с частями Сламихинского фронта полк. Бородин, который и будет командовать всем отрядом.
Выйдя на высоту Лбищенска, дивизия остановилась в складке местности, возле колодцев зимовника в 15 верстах от Лбищенска. Подошёл и отряд полк. Н. Н. Бородина, остановившийся на днёвку для восстановления сил конского состава, что было необходимо после утомительных походов по степям.
На следующую ночь отряд приблизился к Лбищенску, полки спешились, оставив коноводов. В этом деле, как и весной при первом разгроме Лбищенска, 1 – ому Партизанскому полку достался тот же участок, а 2 – ой Партизанский также остался в резерве. Как и весной, полк. Абрамов должен был командовать участком в степи, а пишущий эти строки, как и тогда – вести полк в атаку».
Как говорится, всё бы ничего, но «Кавалерийский с полк. Ф. Поздняковым» – это же 1 – й Новоузенский конно – партизанский полк, воевавший на Сламихинском фронте. Этот полк состоял из богатых мужиков Новоузенского уезда, которые далеко от родных мест не уходили. Другой участник Лбищенского боя, служивший в 3 – м Чижинском полку прапорщик Л. Л. Масянов, иначе обрисовал боевую обстановку, которую представил П. А. Фадеев. Кстати сказать, Масянов в отличие от Фадеева, особо не афишировал своё участие в налёте на Лбищенск 5 сентября 1919 года.
«Решено было, чтобы поправить немного положение, – писал Масянов, – атаковать красных в городе Лбищенске, где находился штаб Чапаева, его курсанты и масса провиантских складов и резервные части.
Назначенным отрядом командовал полковник Т. И. Сладков.
Отряд выдвинулся в степь и прошёл скрытно 120 вёрст и очутился на высоте города Лбищенск. По дороге встретили массу порубленных красных, валявшихся непогребёнными. Это Уральцы незадолго до этого разгромили отряд красных, шедший с линии в степь».
Как видим, в рассказе Л. Л. Масянова речь идёт об единственном отряде. Вероятно, Масянов ошибочно указал в качестве командира отряда Т. И. Сладкова, а нужно было показать полковника Н. Н. Бородина. Это отряд Бородина скрытно проделал путь по степи в 120 вёрст, от Сламихина до Лбищенска. Маршрут отряда Н. Н. Бородина пролегал мимо тех самых Чижинских разливов (или болот), о которых писал Фурманов. Эти разливы оставались у отряда, всё время с левой стороны. Надо заметить, что в степи за Кушумом, помимо массы беженцев, находились хутора конезаводчиков, тучные табуны которых паслись в Чижинских разливах. Поэтому красные лётчики могли не обращать внимания, на часто встречающиеся скопления людей или лошадей в степи за Кушумом. А судя по последнему абзацу, в степи случались частые столкновения красных войск с казачьими частями. Поэтому командование красных, и лично Чапаев, реагировали на это, как бы уж, через – чур «спокойно».
«Когда Батурин сидел у Чапаева, – писал Фурманов, – мимо Петьки, несмотря на сопротивление, прорвалась к ним какая – то доброжелательная казачка, у которой сын служил в Уральске, и впопыхах старалась рассказать и убедить, что приближается опасность, потому что «в поле ездют», но и это предупреждение не имело никакой силы: Чапаев и Батурин только усмехнулись, подумав, что женщина говорит про тот самый разъезд, который наскочил на обозников…
Уж полночь давно осталась позади, чуть дрожали предрассветные сумерки, но спит ещё станица спокойным сном.
Передовые казацкие разъезды тихо подступили к околице, сняли часовых… За ними подъезжали, смыкались, грудились, и когда уже довольно накопилось, двинулись чёрной массой».
Как видим, Чапаева погубила банальная беспечность. Разве могли знать казаки, что красные пропустят мимо ушей сообщения о предстоящей опасности. По рассказам местных жителей, красные накануне налёта на Лбищенск, не только не выставили дополнительные караулы, но вдобавок, ещё, и перепились изрядно. Понадеялись чапаевцы, что белоказаки далеко, а Лбищенск – это глубокий тыл. Потому и царило в их рядах спокойствие.
«Что у казаков была связь со станичниками, – писал Фурманов, – в том нет никакого сомнения. По крайней мере, в некоторых избах сразу обнаружились засады; оттуда били и винтовки и пулемёты; склады и учреждения дивизионные указывались чрезвычайно быстро, – всё подготовлено и рассмотрено было заранее…»
Вероятно, когда полковник Бородин повёл свой отряд на Лбищенск, то он планировал напасть на склады, чтобы пополнить дивизию боеприпасами и амуницией; попутно разгромить штаб 25 – й дивизии, деморализовав тем самым, на некоторое время, командование красных войск. Однако, когда разведка донесла, что в Лбищенске находится сам Чапаев, да ещё беспечно отдыхает со своими приближёнными, решение созрело мгновенно: Чапаева – уничтожить! Что, собственно, и было исполнено без «лишнего» шума.
«На зорьке 5 – го сентября спешились казаки и ворвались в город, – писал Масянов, – и начался ужасный уличный бой.
Фурманов, в своей книге «Чапаев», довольно верно его описал.
Разгром красных был полный, несмотря на то, что они упорно сопротивлялись, только единицам удалось бежать, переправившись на Бухарскую сторону через Урал.
И сам Чапаев был убит на Урале, когда он бежал на лодке. Казаки потеряли 150 человек, в их числе замечательный полковник Бородин. Захвачено много пленных и масса трофеев. Этот блестящий бой, можно сказать, был лебединой песней уральских казаков. Уральцы окончательно выдохлись, станицы были полны больными тифом. Каждое утро нагружали большие рыдваны трупами умерших – этим занимались пленные красные».
По сути, неважно, как и где был убит Чапаев: на квартире, на Урале, на лодке или переплывающим реку в плавь. Главное, что казаки знали, что они убили своего злейшего врага Чапаева. Выполнив сложную задачу, казаки забрали трофеи и двинулись в сторону Уральска, а дойдя до посёлка Коловертного повернули в степь, взяв направление на Сламихин.
«После этого разгрома красных в Лбищенске, – вспоминал Масянов, – их головной отряд, бывший в Сахарновской станице, струсил и начал отходить по направлению к Уральску. Разгромить этот отряд Уральцам не удалось, он, уходя из станицы Сахарновской, наложил снаряды в великолепный собор Псковского стиля и подорвал его.
Прошёл этот отряд Лбищенск и увидел весь ужас бывшего здесь боя, так как трупы ещё не были убраны. Выйдя из Лбищенска, отряд начал сжигать все станицы и посёлки до самого Уральска на протяжении около 200 вёрст. А некоторое время спустя красные, оправившись, снова повели наступление вниз по Уралу и на станицу Сламиинскую, и ясно увидели, что в сущности воевать – то им уже не с кем.
В станицах они увидели полные избы умирающих людей и на улицах трупы умерших».
Ещё одна причина сомневаться в участии П. А. Фадеева в налёте на Лбищенск, заключается в незнании им реальных потерь, понесённых казаками в том бою. Про смерть Н. Н. Бородина сообщалось в приказе по Уральской отдельной армии, а про другие потери знали только участники Лбищенского рейда.
«Наши потери, если не считать полк. Бородина были ничтожны, – писал Фадеев. – В 1 – ом Партизанском полку, кроме Ур. Юшкина, было ранено ещё 2 – 3 казака. В других потери были также незначительны. Смерть полк. Бородина была большой потерей не только для нашего отряда, но и для всего Войска. Посмертно он был произведен в генералы.
К вечеру 5 – го сентября, после короткого отдыха, полки 2 – ой Партизанский, Чижинский и Позднякова выступили из Лбищенска на Уральск».
Судя по воспоминаниям П. А. Фадеева, в Лбищенске остался отряд из 1 – го Партизанского и Лбищенского полков, под командованием Сладкова. Этот отряд встретил на подступах Лбищенска отступающие красные части и даже пытался, якобы, их сдерживать. Отряд Сладкова отступал с боями до Прорвинского посёлка, пока не оказался зажатым в «клещи» меж двух красных дивизий: отступающей от Сахарновской станицы и подошедшей им на выручку из Уральска. Полковник Сладков повернул свой отряд в сторону реки Кушум, а красные не стали его преследовать. Там, у Кушума, отряд Сладкова отыскал лётчик, посланный из штаба Уральской отдельной армии.
«По получении сведений от лётчика о полном крушении красного фронта, – писал Фадеев, – отряд полк. Сладкова повернул на линию р. Урала и, совместно с преследовавшими красных каз(ачьими) частями с фронта, выбили большевиков из Богатского, Прорвинского и Янайского посёлков. Красные зацепились на хорошей для них позиции в Скворкинской станице, где и задержались на целый месяц».
Последнее утверждение также ставит под сомнение факт участия Фадеева в Лбищенском бое 5 сентября 1919 года. Вероятно, отряд полковника Т. И. Сладкова, в составе 1 – го Партизанского и Лбищенского конных полков, участвовал в преследовании отступающих красных войск из - под Сахарной. И полковник Абрамов мог быть ранен в Лбищенске, но не во время боя 5 сентября, а двумя днями позже, в ходе погони за отходящими красными частями. И самый главный вопрос: почему полковник Сладков не ударил в тыл отступающим красным частям? Всё это даёт основание считать, что П. А. Фадеев допустил умышленный вымысел, называя себя участником Лбищенского рейда и боя 5 сентября 1919 года.
«Как после первого разгрома Лбищенска, – писал Фадеев, – 2 – ая Конная дивизия и в её составе 1 – ый Партизанский полк, которым я временно командовал (и командовал до конца существования Урал. Отд. Армии) после ранения полк. Абрамова в Лбищенске, была отправлена на левый фланг Армии с задачей препятствовать подходу красных пополнений со стороны ЖД станций Шипово и Зелёный».
Ещё один веский аргумент, вызывающий сомнения в правдивости рассказа Фадеева, это одинаковое содержание первого и второго Лбищенских боёв. Судя по его воспоминаниям, эти два боя в точности повторялись для 1 – го Партизанского полка и для него лично, что в принципе невозможно. Не зря же говорят, что «снаряд в одну воронку дважды не падает». Воспоминания П. А. Фадеева были опубликованы в 1967 году в Париже, а сборник Л. Л. Масянова «Гибель Уральского казачьего войска» появился в Нью – Йорке (США), в 1963 году. Надо заметить, что П. Фадееву очень не понравилась характеристика, данная Л. Масяновым действиям илецких казаков в ходе гражданской войны, которые интересы Илецкой станицы ставили выше общевойсковых. Например, в критический момент боёв, Бархансков увёл своих илецких казаков с фронта. Кроме того, Фадеев в воспоминаниях не привёл ни одного правдоподобного эпизода Лбищенского боя 5 сентября 1919 года. Почему то, сцены боя в его очерке, самым чудесным образом перекликаются с книгой Фурманова или с фильмом братьев Васильевых. Наоборот, Л. Л. Масянов привёл в своей книге эпизод, который полностью подтверждает его участие в последнем Лбищенском бое.
«Я раньше упомянул о сходе мужиков, – вспоминал Масянов, – собранных по приказанию командира казачьей сотни в громадном селе Перелюб. Они отказались нам оказать помощь. Здесь очень оправдалась русская поговорка «Гром не грянет, русский мужик не перекрестится.
В последнем бою в Лбищенске мне достался портфель одного советского комиссара, где были официальные документы, где говорилось о том, как в окрестностях этого села Перелюб вспыхнули крестьянские восстания, и как крестьяне уничтожили два карательных отряда и, наконец, третий отряд, гораздо более сильный, с артиллерией, жестоко подавил эти восстания.
А ведь, только два – три месяца перед этим казаки их звали на борьбу, предлагая оружие и всё необходимое. И уже после Лбищенского боя, к нам выбежало оттуда 4 человека, пройдя расстояние не менее 300 – 400 верст. Они полностью подтвердили эти документы. Один из них штабс – капитан, фамилию не помню, поступил в наш Чижинский полк, оказался очень боевым и, бедняга, в первом же бою был убит».
Слова Л. Л. Масянова во многом подтверждает перелюбский краевед Юрий Иванович Бычков, который на основании архивных материалов написал замечательную документальную книгу «Родина рассветная моя».
«Многие годы спустя, – пишет Бычков, – один из командиров белоказаков вспоминал, как настороженно и враждебно встретили их в Перелюбе. Казаки тогда, а было это в июле 1918 г., собрали на площади села многолюдный митинг, звали добровольцев на борьбу с советской властью. Им ответили, что ни красным, ни белым они ни одного человека не дадут. Уехали казаки, не солоно хлебавши, а уже через месяц в Чапаевской дивизии оказалось около 400 жителей с. Перелюб и округи».
А уже летом 1919 года в Перелюбском районе началось «восстание зелёных». В Пугачёвском архиве сохранилась подробная докладная записка милиционера М. И. Антонова, который стал вольным или невольным свидетелем начала мятежа против коммунистов. Милиция поймала несколько дезертиров и предала их суду, на котором для всех просили расстрела. Народ же, потребовал освободить своих односельчан. Ночью в село нагрянул карательный отряд по борьбе с дезертирами и увёз с собой арестованных. На другой день каратели вновь появились в селе, а там уже вовсю шёл митинг.
«Точно установить нельзя, – пишет М. И. Антонов, – открыли приехавшие стрельбу или нет, но толпа встретила карателей оружием. Несколько человек убили, а часть ускакала. Дезертиры кинулись в погоню, но никого не догнали».
«Так началась «зелёнка», – пишет Бычков. – Восставшие расставили везде караулы, разъезды, вели активную разведку и большую агитацию. В Смоленке появились четыре офицера, которые возглавили восстание, и «масса попалась на их удочку».
В Перелюб нагрянули два карательных отряда, но дезертиров взять не удалось. Более того, перелюбцы разоружили оба отряда (обошлось без крови) и арестовали милиционеров…, крепко избив их. Правда, вскоре двоим милиционерам удалось бежать из – под ареста. После этого «офицерами и другими паразитами велась среди масс активная агитация на тему: «Долой войну и коммунистов!». Как сообщает Антонов, в боях, по частным сведениям, убито около 500 человек».
Таким образом, можно констатировать, что Л. Л. Масянов говорил правду. А то, что он не стал детализировать Лбищенский бой, а сослался на книгу Д. Фурманова, по – человечески понять его можно. Кому же будет приятно вспоминать ужасные сцены расправ казаков над красноармейцами.
«Теперь сопротивления уже не оказывали нигде, – писал Фурманов. – Казаки гонялись за убегавшими, нагоняли их, ловили и зарубали на месте…
Если захватывали группу, командовали:
– Жиды, комиссары и коммунисты – выходи!
И те выступали вперёд, не желая подводить под расстрел красноармейцев, – только не всегда их этим спасали».
Возможно, таким же образом уральские казаки расправились и с Василием Ивановичем Чапаевым. По слухам, его убили на пороге избы, в которой он стоял на постое…
К сожалению, жестокость во время гражданской войны была обоюдная. Только уральские казаки защищали свою землю от непрошенных «гостей», а Чапаев выступал в роли жестокого завоевателя – «антихриста», против которого на священную войну поднялся и стар и млад. Представился сей удобный момент, и уничтожили уральские казаки Чапаева – антихриста, а «во след им улыбался старый дедушка Яик…».
Источники:
Бычков Ю. И. Родина рассветная моя. – Саратов, 2013.
Дайнес В. О. Чапаев. – М., 2010.
Дубровин Д. Ю. Победитель Чапаева. Боевой путь полковника Т. И. Сладкова//Казачьи ведомости. 2005 г. №№ 8 – 9.
Коротин Е. И. Из истории собирания, публикации и изучения фольклора уральских казаков/Интернет – ресурс: new.yaik.ru/forces…
Кутяков И. С. Василий Иванович Чапаев. Л., 1935.
Масянов Л. Л. Гибель Уральского казачьего войска. – Нью – Йорк, 1963.
С Правдухиными по Уралу./Авторы - составители: Комаров А. К., Комарова О. А., Васильева Н. А./. - Уральск, 2017.
Фадеев П. А. Гражданская война на Уральском отдельном фронте//Родимый край. 1967 г. №№ 70 – 77.
Фурманов Д. А. Чапаев. – Алма – Ата, 1982.