На следующий день в утренних сумерках Мара разбудила близнецов и Агнессу и велела им собираться на вокзал. Не обращая внимание на изумленный взгляд Агнессы и тихо произнесенный Хельгой вопрос: «А как же Сэм?..», она, уже одетая в свой дорожный костюм, купленный в спешке специально для поездки в Парву, спустилась в вестибюль гостиницы и обратилась к пожилому охраннику, который, казалось, никогда не спал.
- Как прошла ночь? – бодро обратилась она к нему.
- Можно подумать, вы спали, - с доброй насмешкой отозвался он.
- Опять был сильный ветер, я знаю, но, быть может, что-то ещё произошло?
Тот задумался, будто решался: говорить-не говорить…
- Говорите, - спокойно и властно произнесла Мара.
- На самом деле, узнавать уже не у кого. Хотя я ухитрился поболтать с одним местным наркоманом, который клянется каждый день, что уедет из Парвы, и каждый день я нахожу его в одном и том же месте. Откуда он берет наркотики, понятия не имею. Думаю, у него каким-то образом образовался запас. Но как только кончится запас, этот пройдоха и сам кончится, и никуда он уже не уедет. В некотором смысле он мой информатор.
- И что вещал информатор?
- Вещал, мне кажется, свои видения. Хотя до сегодняшнего дня его информация подтверждалась, то есть сны от реальности, по крайне мере, до нынешнего утра, он отличать умел.
- Вы что, в КГБ работали?
- Милая, ты как в воду глядишь. Я разведчик со стажем. Но на пенсию выкинули как и большинство других заслуженных людей в Парве. Так что подрабатываю я не с того дня, как вы сюда пожаловали, а уже лет десять.
- Понятно. Просто так оружие не доверят, даже здесь.
- Ну, десять лет назад не доверили бы, а сейчас всем на всё наплевать, сама видишь.
- Так что рассказал информатор?
Старый разведчик тяжело вздохнул, взглянул исподлобья на Мару, но встретившись c её ледяными глазами, решился заговорить снова.
- Он сказал, что в центре города обвалилась земля и образовался котлован подобный котловану кратера огромного вулкана. Что земля вокруг котлована поднялась, вздулась, как он выразился, а с краев её полилась лава подобно пене, что льется изо рта наркомана, хватившего лишку… Извини, рассказываю со слов, - прокомментировал охранник.
- Собирайтесь, - мрачно произнесла Мара.
- В смысле?
- Собирайтесь, мы все вместе уезжаем отсюда. Я, госпожа Вирта, её внуки и вы. Мы уезжаем. Сэм ведь договаривался с вами на тему того, что мы возьмем вас собой? Не так ли? И машинка какая-никакая у вас наверняка стоит на заднем дворике. Вот, избавите нас от ужаса топать на вокзал пёхом в такой отвратный день и в таких жутких условиях. И так… досиделись. – Она мрачно усмехнулась.
- Машинка есть, только…
- Только?
- Где Сэм?
- Сэм ушёл спасать людей, живущих в тоннелях метро в центре города и, очевидно, пал смертью храбрых. Кстати, очень надеюсь в будущем ещё и на вашу моральную поддержку в установке памятника.
- Кому?.. Где?..
- Сэму как спасителю, хоть и не вполне удавшемуся, но отчасти - таки да. Спасителю несчастных жителей проклятой Парвы. Отгрохаем памятник по полной, а?!.. Ну, например, в Новиграде. На одной из центральных площадей. Сгодится. Короче, дедушка милый, мне отсюда нужно как можно скорее увести двух несовершеннолетних и пожилую женщину, и тебя заодно. Очень рассчитываю на твою сговорчивость.
Старый «волк» чувствовал, сколько боли таит в себе эта резкая и нелепая речь женщины, годившейся ему в младшие дочери или старшие внучки. Поэтому он лишь молча кивнул и отправился заводить свой автомобильчик на заднем дворе.
Тем временем Агнесса оделась и собрала детей.
- Мара… Мара, со стороны центра города будто дым валит… чёрный… его много, так много, будто взорвали ядерный реактор… - прошептал Рихард.
- Пошли отсюда, - ответила Мара, взяла Рихарда за руку и решительно направилась по коридору пустынной гостиницы к лестнице.
Уже через десять минут все пятеро ехали на машине. Город изменился до неузнаваемости. Если раньше его можно было назвать обычным городом, пусть и полуразрушенным, то сейчас он больше напоминал фантасмагорическое место с одной из сделанных с помощью компьютерной графики картин апокалипсиса.
Город был абсолютно пуст, ни души не было видно в пространстве, освещенном тускло-красным светом гигантского костра, горевшего над щербатыми развалинами ранее жилых домов и служебных зданий. Дым от этого костра заполнял небеса, поэтому определить время суток не по циферблату часов или не по мобильному устройству было невозможно. Впрочем, мобильные устройства, и так дававшие постоянный сбой ранее, теперь не работали, и Мара надела на себя механические часы Рихарда, который был не против. Ко всему прочему от гигантского костра летели искры – сильный хаотичный ветер разносил их повсюду, и то и дело где-то вспыхивали деревянные части останков зданий. И Мара с ужасом думала, что вместо того, чтобы добраться до вокзала, вся компания в машине старого охранника погибнет от вспыхнувшего от шальной искры бензобака. «Но идти пешком было бы ещё опаснее, так что из двух зол… Впрочем, я уже не знаю, какое зло тут большее», - думала она.
- Теперь я понимаю, что значит пословица: гори всё синим пламенем. Хоть здесь пламя и не синее, - пробормотала Хельга и заплакала, - Сэм! Сэм там!
- Там или уже в совершенно другом месте, - ледяным тоном ответила ей Мара. Агнесса была сильно напугана, молчала и явно очень боялась за детей.
- Поскорее бы вокзал, - прошептала она.
На вокзале отходил полупустой поезд, и проводница из последнего вагона громко кричала, что если кто остался, бегите сюда, поезд последний, другого не будет. Мара заскочила на ступеньку, оттолкнула проводницу и нажала стоп-кран. Запыхавшаяся Агнесса (которая точно не запрыгнула бы в последний вагон с платформы), дети и старый охранник, навсегда и без сожалений только что расставшийся со своей машиной, зашли в поезд.
- Вы что наделали?! Что наделали?! Вы понимаете, что теперь мы можем не уехать?! Вы понимаете, что машинист может не завести мотор?! В такой ситуации нажимать стоп-кран – безумие! – визжала проводница. У неё была истерика.
- Ничего, заведёт. Сейчас схожу к нему, помогу, - ответила Мара и похлопала проводницу по плечу.
Вскоре снова послышался звук мотора, и поезд медленно тронулся с места. Проводница затихла и спряталась в своём купе, госпожа Вирта с детьми пристроились в одном из свободных купе в середине вагона, старый охранник стоял возле окна в коридоре и грустно смотрел немного в сторону, назад - на гибнущий город. Мара пристроилась у открытой двери последнего вагона, глядящей прямо назад, держалась за железные поручни маленькой открытой площадки перед дверью в вагон и никак не могла решить – спрыгнуть ей или остаться в поезде.
- Вроде сделала всё что надо, моя миссия здесь завершена. Так почему бы не спрыгнуть? Я его бросила. Просто взяла – и бросила. Мне совесть жизни теперь не даст. Хотя, если бы я его не бросила, что было бы с этими двумя пожилыми людьми, очень заслуженными, как выяснилась, и, главное, что было бы с детьми? Я сделала правильно. Но я сделаю ещё правильнее, если теперь всё-таки останусь в Парве. Мой старший сын уже взрослый (при воспоминании о старшем сыне у неё заболело сердце), а младшего возьмут мои родители.
Она уже стала примериваться, как лучше спрыгнуть с движущегося поезда, как вдруг услышала крик Сэма. Слёзы брызнули у неё из глаз. Его казавшаяся по-кукольному маленькой фигура бежала на большой скорости за поездом с каким-то непонятным свёртком в руках, он отчаянно звал её. «Может, это не он? У меня разум помутился», - в какой-то момент искренне подумала Марена, но потом схватилась за голову и бросилась к стоп-крану.
Проводница не выходила из своего купе, и за неё уже начали беспокоиться. За её дверью были слышны приглушённые рыдания: очевидно, она была уверена, что теперь поезд уже точно никуда не уедет.
Вид у меня был, наверное, совсем странный – часть одежды обожжена, часть отсутствовала вообще, и Хельга как настоящий ценитель и знаток бывалый ходила вокруг меня в тамбуре и разглядывала мои мышцы. Я даже не удержался и брякнул: «Ну что, сгодится?»
- Не думала, что ты качаешься, так пока ж ты в одежде - и не скажешь, - проворчала она своим обычным тоном. Впрочем это ворчание мне было уже слишком хорошо знакомо, и я улыбнулся ей от души.
- Он мой вообще-то, - рявкнула на неё Мара.
- Ах-ах! Даже и не думала претендовать! «Я себе красившее найду». – Отчеканила Хельга и, задрав нос, отправилась в своё купе.
Старый охранник улыбался, но был явно усталым и не в настроении, посему довольно быстро удалился в купе. Все остальные продолжили рассматривать мой свёрток.
- Представляешь, его Рагни зовут, - сказал я, обращаясь к Маре.
- Ох! Не может быть! – выдохнула госпожа Вирта.
- Да! Его мать мне так сказала, это не я его так назвал! – воскликнул я.
- И рыжий… Хи-хи… - засмеялся Рихард с искренним умилением разглядывая маленькое личико младенца.
- Вот… Я поначалу решил остаться с теми людьми. Но когда узнал, что среди них есть младенец с именем Рагнар, мои планы изменились. Я хотел и мать его взять с собой, но она была слишком слабая, даже идти не могла. А если бы я её нес, не успел бы на последний поезд и не спас бы даже Рагни. Хотя я и так не надеялся успеть на поезд. Думал, пешком пойду… А как бы пошёл – не знаю…
- А отца у них не было? В смысле – отца Рагни и мужа той слабой женщины? – спросил Рихард.
- Отец Рагни погиб за сутки до того, как я с ними увиделся.
- А я хотела спрыгнуть с поезда, - сказала мне Мара, когда Агнесса и Рихард присоединились к Хельге в их купе, а мы с Марой и рыжеволосым младенцем зашли в купе рядом с ними.
- Поэтому ты меня так легко увидела? - я ужаснулся. Мара стояла в самом конце поезда не просто так, она хотела с него спрыгнуть, выполнив всё, что она должна была выполнить в Парве по её разумению. Но именно благодаря этому она увидела и услышала меня. – Ну конечно, а я ещё мимолётом подумал: вот повезло… Мара не в купе сидит, а пейзажем любуется. Идиот…
- Да ладно. После всего, что ты увидел и пережил… да ещё на таком бегу какие только дурацкие мысли ни приходят человеку в голову. Это как мысли при высокой температуре, когда человек начинает бредить. Хотя если ты пройдёшь сейчас в конец нашего последнего вагона и посмотришь на «пейзаж», то поймёшь, что ЭТИМ любоваться невозможно.
Настроение моё стало улучшаться: Мара хотела остаться в Парве и погибнуть только потому, что понимала, что бросила меня, хотя в этом и была необходимость. Но когда необходимость исчезла, она решила остаться и хотя бы погибнуть так же, как в её представлении погиб я.
И теперь я мог плакать… Искренне, как ребёнок. И я заплакал, и мне не было стыдно. Моё воображение грозило разыграться в воспалённом от усталости мозгу, но я отказался представлять себе, что было бы, если бы Мара неудачно спрыгнула с поезда и погибла, а я с маленьким Рагни на руках нашел бы её… Марена забрала у меня ребенка, достала чистые простыни с полки поезда, перепеленала малыша, отправилась к проводнице и потребовала тёплого и чуть подслащенного молока, лучше козьего.
- Что?! Ау! Голуба! Поезд давно снова набрал скорость, не то что там тронулся с места! И мы ещё двух человек спасли! Не рыдай! Помоги ребёнка накормить! – кричала Мара, щёлкая пальцами перед бледным и неподвижным лицом женщины. Наконец, та стала приходить в себя.
- Да, сейчас, - тихо произнесла она и в очередной раз пропала в своём купе. Чудо… у неё было козье молоко!
- Я просто аллергик… А козье хорошо переношу, - всхлипнула проводница и отдала нам целый нераскрытый пакет козьего молока, который она только что вытащила из своего маленького холодильника.
Потом началась суета по поводу чистых стаканов, всевозможных бутылочек, которыми можно пока что заменить детскую бутылочку и чистых тряпочек, которыми можно заткнуть бутылочку, создав некое подобие соски из чистой ткани. Малыш был не привередлив, аппетит имел хороший и коликами не страдал.
- Будто Рагни вернулся в этот мир… Вернулся, чтобы спасти меня. Ведь я бы не ушёл оттуда, если бы не он. Только ради него… И здоровье такое же… богатырское. Слабый, да даже обычный ребёнок не вынес бы жизни в тоннелях. И сейчас – как ни в чём. Волосы рыжие от рождения, глаза голубые, крепенький, крупненький… Настоящий Рагни! Мой Рагни! – шептал я, укачивая младенца и чувствуя такое счастье, какого не чувствовал никогда в жизни.
Я не заметил, как поезд прибыл на вокзал Новиграда. Мара спала, положив голову мне на колени, и ей было всё равно, что мои штаны обожжены и отчасти продырявлены. А Рагни спал у меня на руках, время от времени почмокивая губками, и я не отрываясь любовался им.
Продолжение следует.