Как это - быть в духовке

Вячеслав Абрамов
Что-то останавливает от изложения соображений на тему о духовных традициях и сообществах.

Раз традиции и сообщества есть, значит они нужны. В принципе, всё, что проявляется и воплощается, для чего-то нужно. Как минимум для того, чтобы понять: действительно оно нужно, или без этого вполне можно обойтись. Чтобы примкнуть к другому.

Но ведь и мысли, вызвавшие соображения, - тоже для чего-то вылезли, или для кого-то понадобились. Как минимум, для меня самого.  А кому неинтересно, просто может не читать. И в этом эти мысли ни чем не отличаются от всех других, своих или чужих, полезных или бесполезных.

Вот так я себя уговорил их записать. Читать или не читать – Ваш выбор.

Духовные и околодуховные учения, традиции, сообщества многочисленны и многолики. И хотя они активно и центростремительно разобщаются, как и всё мирское, в них есть одно не убиваемое общее. Общее в том, что независимо от декларируемых слоганов и текстов во имя чего и зачем, в них создаётся и специфически оформляется психологическое убежище.

Подходы разные. Организуются общины и сообщества, в которых за счёт создания доступного пониманию, структурно простого внутреннего мира уменьшается напряжение, а внешняя сложная ситуация упрощается. Такой уход в убежище  всегда и везде объясняется условием или спасения, и тогда даже обзывают себя церквями; или хотя бы самосовершенствования, - тогда называются учениями.

Для представления публике достоинств и преимуществ «духовной жизни» рисуется простая в восприятии картинка, и даётся свод простых правил. Чаще это правила канонической, ритуальной формы и правила самоограничения. Реального и конкретного содержания «духовного» никто не объясняет. Производятся разные «толкования», но в них никто не может вникнуть, окромя их авторов.

В любом солидном учении выделяются «иерархи» и продвинутые апологеты, которые и выстраивают ценностную структуру упомянутого упрощённого мира. Как «скелет» в каждом учении используется какая-то сверх ценностная идея. Всё содержание духовности как убежища чаще всего сводится к неким «особым переживаниям», которые так же объявляются сверх ценностными. Ещё добавляют понятные и простые ценностные элементы типа «только у нас спасётесь», «только мы хорошие», «только мы молимся/медитируем правильно» и т.п.

Это всё понятно и обоснованно. Спрос рождает предложение. Существует множество людей, которые остро нуждаются в убежищах, эти убежища существовали, и будут существовать. Они совершенно необходимы при такой распрекрасной нашей жизни.

Но когда к убежищу сводится суть духовной традиции, то получается не очень-то духовно: духовность просто как абстрактная идея.

Разграничением между духовным убежищем и духовной традицией как таковой являются понятия дел (работы) и пути. Не какой-то отвлечённой работы и пути куда-то вдаль, а с целью движения к постижению. Это первый разделительный столбик.

И подлинным содержанием действительно духовного учения является постижение духа по его действию в человеке. Чаще, правда, говорят о постижении истины. Однако истина - только в духе и только дух несёт истину, а языка духа мы не разумеем, - значит, и истины не уразумеем, пока не одухотворимся, и не будем ходить в духе.

Ценностью любой духовной традиции является установка о том, что привлечение, стяжание духа есть самая важная из задач, которые человек ставит перед собой.

При этом понятно, что сам путь содержит множество деталей, противоречий, опасностей, соблазнов, спадов и подъёмов. Описание этого пути содержит не меньше подробностей и эмоций, чем в путешествии, но и подробностей и эмоций другого уровня. Но главное – конкретное содержание. 

Описание пути не переносится в книги учений и духовных традиций. Не только вдохновленный, даже духовно «подсвеченный» текст предназначен для работы с ним, а не для познавательного прочтения. И тут сразу можно сориентироваться, что тебе предлагают: убежище, где отсутствие содержания и постижения, или - путь.

Путь - ключевое слово, путь изначально подразумевает протяжённость, неизведанность, отсутствие гарантий того, что цель будет обязательно достигнута.
    
Второй пограничный столбик стоит на том, что такое целеполагание, как самосовершенствование, указует на непричастность предлагаемого к духовной традиции. Духовная традиция именно как путь не может быть нацелена на идею самосовершенствования, тем паче – психического и телесного оздоровления. Она может предложить идею постижения, слияния с Богом, но не может предложить идею самосовершенствования. Бывает исправление, совершенствование, но оно никогда не «само». Оно только в единении, в отдаче, в любви.
    
Другое дело, когда совершенствование – это этап начала пути. Как способ обратить на себя более-менее объективный взгляд. Чтобы ты понял, что из себя представляешь, чего стоишь. И убедился, что сам не можешь ничего!

Возможен вариант, когда людей заманивают, понимая, что другая мотивация им просто недоступна, и поэтому предлагается система самосовершенствования с расчётом на то, что некоторая часть людей, вовлекаемая в идею совершенствования, потом станет готова к более глубокой мотивации.

А по существу идея постижения и идея самосовершенствования - совершенно разные вещи. Если перед тобой учение, опирающееся на идею самосовершенствования, то в лучшем случае это «побочный» продукт, созданный в духовной традиции и отданный на всеобщее пользование. Если не кем-то продаваемый, как румяные пирожки.

Например, методика под названием «нейролингвистическое программирование» есть часть одного из буддийских направлений. Этот материал перевели в приемлемую форму и стали использовать в психотерапии, а потом в разнообразных психологических тренингах. Аутогенная тренировка была «сляпана» на основе Раджа-йоги.

Таким образом, мотивация указывает на то, что же предлагается: убежище или путь. Мотивация, сформулированная как идея самосовершенствования, явно указывает на «технологический продукт». Про мотивацию продления жизни тела через радостные состояния психики даже не упоминаю.
    
Происходящие изменения могут для постороннего наблюдателя выглядеть как совершенствование, но внутри настоящей духовной традиции не будет ни такой формулировки, ни такой рефлексии. Поскольку единственная достойная цель - постижение.

«Трансформации», которые при этом происходят, необходимы для достижения постижения, но они - побочный результат, следствие прохождения определенных этапов, и не являются даже промежуточной целью.
    
В обществе и в масс культуре распространена параноизация или шизофренизация духовной идеи. Это продукт агрессивного незнания. Поиски абстрактных истин проявляют абстрактных «наставников», потом в экстазах, в снах, в так называемых медитациях появляются глюки, «небесные женихи», «божественные собеседники» и т.п.

Возможно, что один раз на тысячу или на сто тысяч действительно может произойти такое проявление с действием некой духовной силы. Но это – эксклюзив, который «показывается» уже подготовленному его правильно воспринять.

И ещё один индикатор - отношения между духовным сообществом и человеческим обществом как социумом. В этих отношениях нет жесткой границы: вот духовное сообщество, а вот - всё остальное человечество. Принадлежность к духовному сообществу не социализированная принадлежность, это не обязательно монастырь, какая-то одежда, волосатость или полное удаление всего, что отрастает. Это другая жизнь. И, естественно, чтобы жить этой жизнью, нужно стать другим.

И ещё есть отличие между обычной жизнью в социуме и в духовном сообществе: последняя по мирским меркам выглядит беднее. Чем беднее? В жизни в духовном сообществе отсутствуют захват или экспансия. Не говоря о захвате территории.

В духовном сообществе предполагается «целевое бытие», а живущие целью почти всегда люди целеустремленные или одержимые. Но не фанатики. Хотя отличить фанатизм от целеустремлённости сложно. Это удаётся только по делам и их результатам. «По плодам их узнаете их». Произвёл добро - значит, не фанатик, а целеустремленный. Не произвёл, а шизанулся или впал в паранойю - фанатик.

Все основные заблуждения и прелести приходят на этапе целевого бытия. Почему? Потому что легко создать пародию на целевое бытие. Для того чтобы различить, целевое это бытие или видимость целевого бытия, годится тот же критерий убежища или пути, он помогает обнаружить разницу.

Целевое бытие - это фаза восхождения, она связана не только с внутренним, но и внешним «напряжением». Идёт нарастание трудностей и всяких мешающих соблазнов. Потому что приходится идти против своего эго и его пронизывающего тебя влияния. А ещё потому, что ты находишься внутри социума, он будет тебя закручивать в свою сторону, затягивать в налаженную колею, расставлять ловушки.

А поскольку это совершенно противоположно обычному сценарию «чем дальше, тем легче», - то естественно, что это тоже служит критерием отбора и различения. В духовном будет сценарий «чем дальше в лес, тем толще партизаны»…

Нагнетание таинственности, как часто практикуется, не поможет. Те, у кого пустая, не притягивающая цель, оказываются не в состоянии осуществить следующий шаг, и всё.

Сама по себе жизнь в обычном варианте, если к ней творчески относиться, если быть в обычном смысле слова «духовным человеком», - может дать и радость творчества, и обретения знаний, или власти и влияния, и многое другое.

А тут предлагается бедная и однонаправленная жизнь. Другой вариант, когда специальная ситуация, скажем, монастырь. Тогда всё развивается внутри замкнутого социума, по определенным правилам. Но и там проявляется тот же принцип - не всякий послушник проникается духом. Далеко не всякий.

Нет насилия в духовном, даже над собой - это основной принцип духовности. И поэтому же невозможно создать структуру, дающую одинаковое достижение всем. Не может быть одинаковых результатов. Потому знание, которое духовное сообщество добывает и реализует в различных практиках, существенно отличается от того знания, к которому мы привыкли.

Привычное знание предназначено для всех, кому оно требуется, оно стандартно. Человек произведён по социальным правилам, эти правила делают людей похожими.

Конечно, и духовное сообщество не может состоять из одиночек, но в нём одномоментно присутствуют и те, кто только пытается сделать первый шаг, и те, кто уже близок к вратам. Слово «одиночка» в этом случае употребляется не в привычном смысле, а в том, что это человек, осознавший свою сущность, если быть точным – это сознательная молекула. Не следует переносить это понятие автоматически из одной жизни в другую. В некоторых традициях есть классическое одиночество – пустынники, отшельники, но это сейчас неактуально и наверное гораздо реже, чем мы можем предположить. Но внутренне они, вероятно, совсем не одиноки, они как раз гораздо менее одиноки, чем живущие в бездушном социуме.

Кроме того, жизнь традиции, которая растворена в обществе, связана с проблемами нахождения внутри всего общества.    

Но даже само чувство причастности к духовному сообществу - это уже очень много. Через него появляется чувство причастности к жизни человечества как целого, когда это, конечно, не абстракция.