Никогда не забыть мне впечатления, полученного от одной из передач православной радиостанции «Радонеж». Высокопоставленный служитель церкви отвечал на вопросы слушателей. Один молодой человек попросил высказаться о Бесконечности и обитаемости других миров. Ответ «духовного наставника» сразил меня. «МЫ О ТАКОЙ ЕРУНДЕ ВООБЩЕ НЕ ДУМАЕМ – И ВАМ НЕ СОВЕТУЕМ.» Что ж, как говорится, видно птицу по полёту. Жаль только, что немало людей до сих пор охотно и даже радостно подставляют свои крылья для обкорнания такими вот «учителями»…
Если задаться целью собрать воедино множество поразительных примеров, доказывающих беспомощность современных традиционных верований перед духовными запросами ищущих Бога людей, то получится потрясающее свидетельство деградации религиозной мысли. И необходимость пересмотра многих церковных положений станет очевидной для всякого честного и непредубеждённого человека. От многого привычного придётся отказаться, многое необычное придётся признать.
Сторонники традиционного православия, приводя доводы в его пользу, говорят о нём: «Так у нас сложилось исторически». Но почему надо думать, что уже всё сложилось? Неужели остановилась жизнь? А если не остановилась, то полезно вспомнить, какими неожиданными и непредсказуемыми поворотами богата история, как всё невероятно переплетено и связано между собою. И сейчас ведь продолжается эволюция, идёт жизнь. Стоит ли ограничивать и обеднять её своими представлениями о ней? Тем более, что эти представления столь явно не отвечают требованиям времени. Прошлое существует для будущего – и только тогда оно живо и востребовано вполне. Пытаться сделать будущее похожим на прошлое – значит отнять смысл у того и другого.
Традиции, лишённые творческого подхода к ним, имеют свойство вырождаться в маразмы, тормозящие развитие. Всё то, что имеют сегодня стоящие горой за сохранение традиций, появилось именно благодаря свободному, живому отношению к традициям. Революционное Учение Христа, религиозные реформы киевского князя Владимира и патриарха Никона – всё, чем дорожат нынешние враги обновления мысли, в своё время встречало сильное сопротивление, недовольство и вражду со стороны тогдашних блюстителей «веры отцов». Трагикомизм ситуации состоит в том, что защитники национальной самобытности, яростно оберегающие накопления и достижения своих предков от всего, что, по их мнению, не согласуется с отечественным историческим опытом, сами того не замечая, воюют с тем, благодаря чему этот опыт вообще был возможен. В самом деле, разве византийское православие, насаждённое Владимиром на Руси, не воспринималось подавляющим большинством его современников как нечто чужеродное, нерусское? А церковные преобразования (и не только церковные) при Петре Первом – разве на них не плевались возмущённые бородатые русичи, разве не сравнивали они неистового Петра с Сатаной? Так что, если бы выдающиеся деятели истории поступали так, как советуют сейчас поступить наши реаниматоры национальной православной идеи – то есть, держались бы твёрдо (вернее, упрямо) дедовской веры – то не было бы тогда и самого православия, и вообще всего, что принято называть исконно русским. Кажется абсурдом, но, действительно, быть русскими нам помогало отсутствие страха потерять свою русскость. Её, собственно, и невозможно потерять, поскольку нет ничего абсолютно русского, если искать его во внешнем. Потерять можно совесть, душу – то, что не измеряется в материальных единицах, и вот тогда-то мы и перестаём быть русскими, и обезличиваемся, и утрачиваем способность определения того, что нам нужно и что не нужно, что наше, а что не наше. В таком состоянии вполне естественно, что самыми русскими для нас оказываются балалайка, водка и православие (как и для иностранца), пусть даже их приверженцы – совершенно заурядные люди, не отличающиеся глубиной мысли и чистотой поведения; а великие идеи и высочайшая нравственность, выраженные не нашим языком, не покрытые позолотой и не увенчанные крестом (непременно православным), оказываются чужими. А между тем, именно этим «чужим» на протяжении всего существования держалась Русь. Именно умение узнавать Дух в тех его выражениях, что не похожи на знакомые нам выражения наших отцов, и готовность перенять у других народов то, что на данный момент необходимо нам для дальнейшего духовного роста, именно это свойство зовётся духовностью и верой в Бога. Это и двигало нас по пути эволюции, и давало силы жить, побеждать и укрепляться как нации. Какую эпоху ни назови в качестве примера русскости, в любой из них, хотя и в разной степени, происходила ассимиляция «нашего» с «не нашим», никогда не прекращалось привнесение новых черт, которые сегодня уже воспринимаются как самые что ни на есть наши, родные, а в своё время нередко принимались в штыки. Борьба старого с новым вечна, как сама жизнь, ибо это и есть сама жизнь. И особенно эта борьба обостряется в переломные моменты истории, когда назревает необходимость сделать решительный шаг вперёд, повинуясь естественной потребности обновления.
Опыт, накопления, традиции предполагают не только то, что сохраняется, но и то, что уходит, выполнив свою миссию. Если бы развитие заключалось лишь в сохранении старого, то развития бы не было. Обновление – это одновременно и воскрешение забытых основ, и очищение от старых вредных привычек. Периодическая переоценка ценностей необходима, как генеральная уборка в доме, после которой легче дышится и жизнь делается яснее. Главное – не перегнуть палку в любую из двух сторон: не «упокоиться со отцами», закоснев в непробиваемом фарисействе, и в то же время не сломать живое, способное ещё приносить добрые плоды. Найти эту мудрую середину, суметь отличить мёртвое от живого может лишь дающая жизнь Любовь. Потому наши заботы и тревоги должны быть в первую очередь о возрождении в себе этой мудрой Силы, которая сама всё расставляет по местам так, как это угодно Богу. «Только любите – остальное приложится.» Как это ясно, убедительно и в то же время – как несовместимо с сознанием теперешнего человека, предпочитающего материальное духовному! Предпочтение это настолько прочно сидит в сознании, что понятие духовности уже мало связывается с Духом как таковым, Духом без плоти, а отождествляется главным образом с внешней обрядностью и с определёнными внешними действиями и обязательствами в рамках конфессии. Высказывание «Вера без дел мертва», к сожалению, стало чем-то вроде индульгенции для пропуска в жизнь и укрепления в жизни ДЕЛ БЕЗ ВЕРЫ, этакой церковной разновидности материализма и атеизма, упрятанных под оболочку видимой религиозности.
Как хочется спасти Православие, освободить его от лишней материи, открыть заново сияющим в Духе и Истине!
Всякий знает – невозможно быть вполне человеком, не ответив на вопрос: «Зачем я? Что я такое?» Так же можно зваться русским православным – но не быть им по существу. Нужна именно суть православия, та суть, что важнее самого православия, которое и существует-то лишь ради своего внутреннего нетелесного зерна, а не ради себя самого. Ни одно явление, даже весьма значительное, не несёт смысла в себе самом, хотя и связано с ним. Смысл явления стоит от явления как бы в стороне, вернее, впереди, предоставляя ему тем самым возможность развития, достижения всё большего и большего смысла. И вопрос «Зачем?» олицетворяет собой процесс мышления, постижения, выполняет роль связующего моста между явлением и его смыслом, сутью. Не для сомнения и отрицания нужен этот вопрос, а для утверждения, ибо прочно стоять может лишь то, что крепко понято.
И если мы хотим понять, что же делает нас русскими, нам надо понять, ЗАЧЕМ нам быть русскими и что это такое. Как только мы, спросив себя так, окажемся в области причин и достанем до корня явления русскости, мы увидим, как от этого НАШЕГО корня отходит бесчисленное множество разнообразных отростков, называемых нами раньше НЕ НАШИМИ. И станет ясно, как день, что русскими нас делает то же, что и китайцев делает китайцами, индусов индусами, но уж никак не то, что отличает нас, детей Земли, друг от друга. Яркость индивидуальности обусловлена богатством внутреннего её наполнения – то есть того, что едино во всех народностях и верованиях. А если что не едино, то это не наполняющее, а наполняемое, не суть, а форма. Нелепо называть сущностью, основой национального верования то, что отличает эту нацию от другой, ибо это относится не к Песне, а лишь к манере её исполнения.
Излишне говорить о том, во что превращается песня, когда являют не её, а свои исполнительские особенности. Зато когда человек поёт-любит во всё сердце, когда он счастлив и силён духом, и выражает непосредственное чувство восторга бытия, как расцветают его индивидуальные качества! Как интересен, неповторим и выразителен он тогда! Непохожий ни на кого, он тем не менее всем своим видом и делами проповедует единую для всех силу Жизни, силу Любви.
Он знает, ЗАЧЕМ живёт.