И вот мы в новой группе будущих лесников. Там образовалось новое окружение вокруг нас с Витькой Утюпиным. Среди них Валерка Коростелев. Это была уникальная личность на курсе. Родом из Елани. Рыжий, даже красный. Роста небольшого. Самый стильный среди нас. Брюки носил самые узкие. Рубашку - с обезьянами. Туфли - узконосые. Прическу - самую модную. Валерка обладал обширными блатными познаниями. Всегда мог пояснить, что значит то или иное зэковское выражение. Откуда все это знал, неизвестно.
Я однажды наблюдал, как на железнодорожной станции, он остановил группу подростков и потребовал у них деньги. Те безоговорочно вывернули свои карманы. Такой страх он внушал. Мы часто ездили к нему домой в Елань. Село было большое, молодежи много. Мы там от души веселились в местном клубе. У Валерки был двоюродный брат - Сашка. Он во всем отличался от него. Во-первых, был не рыжим, во-вторых, слыл совершенно положительным студентом, пользующийся уважением у преподавателей. Учился он на курс старше.
Семья у Коростелева была бедная и, тратясь на тряпки, Валерка практически не ходил в столовую с нами, ссылаясь, что сыт. Но иногда деньги появлялись и у него. Тогда он не жмотился.
Следующие из моего окружения на курсе – это «Косяки». Так обобщенно звали трех ребят из Пермской области – Юрку Косяка, Мишу Лепихина и Ахата Шарафеева. По фамилии Юрки их и звали «Косяками». Все они были отъявленными романтиками – если ехать на практику, то искали самые удаленные места, на праздники, на Новый год обязательно уходили в лес за город и там в палатке или шалаше отмечали событие.
Троица все время собирались перевестись в какой - нибудь охотоведческий техникум и уехать работать в Сибирь. Как они считали, там жить интереснее и романтичнее. Только там можно проявить себя в деле, закалиться физически и духовно.
Ребята любили и понимали юмор. Нам часто приходилось сидеть без денег. Как - то я три дня не был в столовой. Прихожу к Юрке Косяку и прошу занять рубль на один день. Он говорит, что у него только десятка и подает ее мне. Просит сдачу вернуть обязательно. Я побежал в столовую, набрал всего самого вкусного по нашим понятиям: несколько порций горячих оладий со сметаной, котлет с картошкой, компот. Возле кассы развернул десятку и с ужасом увидел, что это был царский червонец. А больше у меня - ни копейки. Хоть сквозь землю провались. Смотрю, в дверях стоит Косяк и ржет. Нормальные деньги принес.
Наблюдал и такую картину: от техникума в сторону Советской идут наши девчата. Навстречу бежит Лепихин и кричит: « Почему вы не на занятиях?»
- Ты что, Мишка, с ума сошел? - смеются девчонки. Время 20.00.
Оказывается, после занятий он лег поспать. Зимой темнеет быстро. Остальные «косяки» решили подшутить – быстренько все под одеяла и между собой затеяли громкий разговор на тему «надо же, опять проспали, классная дама только вчера воспитывала…» Мишка проснулся, не поймет – утро или вечер. Решил, что утро. Он же староста, ему нельзя опаздывать, как этим лодырям. Быстро собрался и рванул на занятия.
Еще один уникальный кадр примыкал к «Косякам» - Юрка Зимин. Он был знаменит тем, что со второго этажа мог с разбегу выпрыгнуть со второго этажа в открытое окно, не глядя, что находится внизу.
Миша Гедров из Ханты-Мансийска. Отец у него там был лесничим. Вот и сын пошел по его стопам. Хорошо учился. Ходил в очках, что среди нас было редкостью. Носил кепку-шестиклинку, как их называли тогда. Однажды Косяки пришили ему на кепку сверху самую большую красную пуговицу от женского пальто. Миша этого не заметил. Так целый день и ходил с пуговицей. Мы тогда в питомнике на практике были. К вечеру наш герой, наконец, обнаружил пуговицу… Потом, как я установил через интернет, он работал директором лесхоза в ХМАО. Сейчас на пенсии, регулярно размещает фотографии о своем дачном хозяйстве.
Альберт Томаткин из-под Камышлова. Здоровый, флегматичный парень, хороший спортсмен, охотник. Видимо, спорт выработал в нем способность к систематизации всего в жизни. Брат его выслал нам его дневник.
Представьте, период, касающийся нашей учебы, начинается записью «11.04.1963 – Сейчас 8 часов 5 минут. Я сижу в 6 кабинете. Еще никто не пришел. Ездил на Поклевскую по фуражку, но подходящей нет.»
Заканчивается этот период записью «18.08.1966 В 12 часов в торжественной обстановке нам вручили дипломы. Все. Незаметно прошли четыре года. Кажется, давно ли сдавали в августе 1962 года вступительные экзамены, а тут уже последние. Грустно».
То есть он описывал каждый наш день за 4 года, не пропустив ни одного. Конечно, он акцентировал свое внимание на своих событиях, но все равно это все было связно с нами. Сейчас, читая его дневники, я восстанавливаю в памяти, что было со мною в 16, 17. 18 лет и очень сожалею, что не выработал в себе такой привычки к ведению дневников. А вообще-то моя последующая жизнь вроде бы располагала к этому: на флотах я как вахтенный офицер постоянно вел вахтенные журналы, в МВД как следователь писал обвинительные заключения и даже в лесоустроительной экспедиции вел абрисы маршрутов, то есть схематические планы, сделанные от руки, с обозначением данных полевых измерений, необходимых для построения точного плана или профиля. Но не смог природную лень преодолеть. А как бы это сейчас все пригодилось!
С Альбертом жил в комнате его земляк Леша Порсин.
Учился с нами Виктор Ячменев. Учащимся был, что называется, уникальным. У него отсутствовала правая рука (потерял ее где-то на лесозаготовках). Витя хорошо пил водку, курил, был заядлым картежником. Случалось, с ребятами целыми ночами играл на деньги. Вместе с его недостатками, были у него и положительные стороны. Он числился в числе сильнейших лыжников техникума. (Был кандидатом в мастера спорта по лыжам). Витька постоянно влипал в какие-то неприятные истории, но за спортивные успехи, его держали в техникуме.
Геннадий Соколов. Он приехал учиться из Пермской области после армии. Для подработки устроился лаборантом к Чулкову Игорю Валентиновичу. В армии служил в Приморье. Рассказывал, какой это благодатный край и рассчитывал, что после учебы, получит туда назначение. Парень добился своего, хотя техникум готовил кадры для Урала.
С Соколовым я случайно встретился в средине 80-х годов в аэропорту Хабаровска. Он летел с женой на похороны ее матери. Тогда мне сказал, что работает в селе Верхний перевал Пожарского района Приморского края. В 2009 году, когда я уже преподавал на юрфаке в Тихоокеанском государственном университете, узнал, что одна из студенток из его села. Спросил, знает ли она Соколова? Она ответила утвердительно. Через пару недель девушка пришла ко мне и передала от сокурсника привет. Он меня хорошо помнил.
Из девчат с нами учились Валя Клюева из Камышлова, Люба Зыкова.
Учебным и производственным практикам техникум уделял самое пристальное внимание. Мы закрепляли теоретические знания в лесхозах, в знаменитом парке-дендрарии Талицы, работали в плодопитомниках, леспромхозах.
В лесах, мы, под руководством преподавателей Чулкова Игоря Валентиновича, Гончаровой Любови Федоровны и Брускова Михаила Васильевича, собирали гербарии, коллекции насекомых-вредителей леса, делали геодезическую съемку, отводили лесосеки, просчитывали запасы древесины.
На третьем курсе проходили лесозаготовительную практику. Нам в Талицком районе была отведена лесосека, и мы на ней отрабатывали полный цикл всех лесозаготовительных работ. Каждый из нас учился валить лес, трелевать хлысты к месту обработки, работать сучкорубом, разделывать стволы на сортименты, готовую древесину трелевать на верхний склад и штабелевать ее. На работу мы уезжали рано утром. Обед привозили на деляну. На ночь на лесосеке оставались дежурные для охраны техники. Нам строго - настрого запрещали в это время пользоваться бензопилами, заводить трактора.
Мы первыми с Витькой Утюпиным и Косяками напросились на дежурство. Поскольку у меня были проблемы с вождением трелевочного трактора, я вечером его завел, но, когда начал работать лебедкой, то гаком зацепил кромку щита. Трактор поднялся на дыбы и заглох. Завести больше не мог. Да, и ребята тоже. Утром от руководителя практики пришлось выслушать уйму нелицеприятного в свой адрес. Потом все улеглось, и мы в том же состава всю практику дежурили на лесосеке Для нас здесь была бесплатная еда, а спать нам в лесу нравилось. Это так романтично казалось.
В сентябре 1964 я проходил производственную практику в Сысертском лесхозе. Выбор был не случаен: с детства я зачитывался сказами Павла Петровича Бажова и непременно хотел побывать в тех местах. Вместе со мною в Сысерть поехали Миша Лепихин и Куйманов Гриша, перешедший к нам из Кудымкарского лесного техникума Пермской области.
Из лесхоза нас, практикантов, направили в Щелкунское лесничество, расположенное на озере Щелкун. Там лесничий Рубахин откомандировал нас в распоряжение лесника Антропова в деревню Космаково, что стоит на берегу озера Багаряк. Антропов приехал за нами на лошади, отвез в свою вотчину и устроил на постой к знакомой старушке. У нее во дворе была пустая избушка на самом берегу озера. Вода в озере чистая, прозрачная. В озере водится рыба: щука, карась, окунь, чебак. Гнездится здесь различная водоплавающая птица.
В общем, понравилось нам все. Поскольку никаких столовых в деревне не было, готовить пищу приходилось самим. Мы пошли в местный магазин, набрали продуктов по своему усмотрению. Купили и несколько банок консервированного мяса кита. Ничего, съедобно.
В то время было сложно с куревом. В магазине его вообще не было. Лесник дал нам с десяток пачек махорки. Вот мы ее и курили. Через неделю махорка нас до того достала, что я попросил у лесника велосипед и в воскресенье поехал в Сысерть, хотя туда было около 50 километров. Там познакомился с городом, накупил целую авоську «Беломор-канала». После махорки папиросы показались такими ароматными!
С лесником мы ездили в лес, за озеро, отводили делянки для лесопользования, проводили пересчет кубатуры леса, занимались посадками. Месяц пролетел незаметно.
Гриша Куйманов уже отслужил в армии. Значился он по паспорту русским, но по виду он был чистым азиатом, вероятно, казахом. Он рассказывал, что родителей не знает, воспитывался в детдоме. Там ему и фамилию дали. У него был исключительный голос. Очень здорово пел армейские песни, например, «полем вдоль берега крутого». Когда по утрам мы переправлялись на западный берег на лодке, лесник и его помощники просили Гришу спеть.
Однажды мы пошли в местный клуб, посидели там, посмотрели библиотеку, попросили у заведующей несколько журналов домой и пошли. Нас догнали несколько местных ребят и стали обвинять нас, что мы украли журналы. На объяснения не реагировали. В общем, рвались в драку. Гриша снял армейский ремень, намотал его на руку, мы с Лепихиным подхватили по хорошей дубине и пообещали, что одному - двум обязательно проломим головы. До реальной драки после этого не дошло, но настроение было испорчено.
Как-то зимой в общежитии мы с «Косяками» сидели и пили вино. Гриша был с нами. Поздно ночью, уже довольно пьяный, он ушел к себе в комнату. Утром нашли его мертвым. Гришу похоронили на Талицком кладбище. Оказывается, у него была серьезная язва, и пить ему нельзя было.
Следующую производственную практику в мае 1965 года я и Витька Утюпин проходили в Щелконоговском лесоучастке Тугулымского района. Выбрали это место по той причине, что в «Уральском рабочем» была опубликована статья об Авраамовом острове – единственном месте произрастания кедра в наших местах. Это был район, где в прошлом скрывались староверы. Там находили старообрядческие книги. В общем, нас могло ждать настоящее приключение. Этот остров находился поблизости от Щелконогово.
На лесоучастке мы познакомились с местными парнями и девчатами. Среди них был курсант-речник в отпуске. Ребята хорошие, но, оказывается, у них в деревне существовало 2 группировки. Мы примкнули к одной из них, то есть, в лице второй у нас образовались враги. До настоящих драк не дошло, но было близко к тому.
В лесхозе пришлось заниматься лесопосадками. Если принять за истину, что мужчина за свою жизнь обязательно должен посадить дерево, то я только в Щелконогово на целую дивизию мужиков деревьев насадил.
День 20-летия Победы в 1965 году впервые после Великой Отечественной Войны был объявлен праздничным, и наши новые друзья предложили съездить в село Фоминское, где, по их словам, хороший клуб и много девчат. Это километрах в 20 от деревни, за озером Гурино. У них были велосипеды и нас с Витькой Утюпиным они подхватили на рамы. Один из ребят, калека-горбатый, ехал на мотоцикле. По дороге выяснили, что в селе вообще много молодежи, а не только девчат. Из достопримечательностей там находился психдиспансер, проще говоря, дурдом.
Клуб действительно был хороший и молодежи много. Но при нашем приезде местные заявили, что клуб закрывается и попросили нас на выход. Девчата куда-то делись, а деревенские парни стали кучковаться. Чувствовалось, настроены они агрессивно. Их было не менее 50 человек против нас, восьми.
Решили, что отдыха не получится, надо уходить. До конца села местные шли за нами, но не нападали. Но опять же не разберешь, все ли они здоровые, или среди них есть сумасшедшие. Психдиспансер же рядом. Я предложил пацанам разбежаться в разные стороны, чтобы деревенские скопом нас не отлупили. Предложение было принято единогласно. Как только вышли за деревню, бросились в рассыпную. Я и еще один парнишка рванули через поле к лесочку.
Догнать нас им было слабо. Погоня быстро отстала. И тут я влетел в болото. Воды по колено. Около часа я в темноте бродил по болоту, пока не выбрался на сухое место. Послышался свист. Это были Витька Утюпин и один из наших деревенских друзей. Потом еще одного нашего подобрали.
Он отвел нас в деревню Гурину. Устроил к знакомым на полати. Заснули мы сразу. Утром просыпаюсь. В доме скандал идет. Это хозяин откуда-то вернулся, а дома спят четыре мужика. Он с женой начал выяснять отношения. Мы встали, успокоили его. Деревенских он знал, и все обошлось. Выходим, а дом на берегу озера и - такая красота! Не зря эти места называют Тугулымской Швейцарией. В интернете все эти виды есть. Смотрите. Дорога назад шла через лес - беломшанник, в котором должно быть много белых грибов, но нам после всех этих приключений было не до грибов. По дороге вышли к староверческому скиту: дом из деревьев в 2 обхвата, огражденный забором из бревен же. Рядом ручей, на котором за небольшой плотинкой пруд, где плавает стадо гусей. У местных идея – одному гусю голову свернуть и пообедать. Едва их убедил, что быстрее нам головы свернут, и пообедать не успеем.
На Аврамов остров мы так и не попали. Подыскивали проводника из деревенских, но никто не согласился вести. Предупредили, чтобы не думали одни идти, там топи попадаются серьезные. Да и, не зная дороги, оттуда не вернешься.
Провожали после окончания практики нас по высшему классу. Полдеревни собралось. Говорят, никого после войны так не провожали и не встречали.
В тот же год после каникул я уехал на практику в лесничество поселка Красного, находящегося в административном подчинении города Верхняя Пышма. Лесничий Альберт был интересным человеком. Он два года назад закончил лесохозяйственный факультет института. Был исключительно музыкальным, прекрасно играл на аккордеоне и рояле. учил этому своих детей. Ходил на охоту.
Как-то принес зайца, жена из него приготовила жаркое. Он пригласил меня на ужин. Я сбегал за вином, стал готовиться. Брюки погладил, носки постирал (они у меня были одни) и, чтобы быстрее высохли, над плитой положил металлический прут и на него их повесил. Носки были нейлоновые. Прут нагрелся, носки расплавились. Пришлось без носков идти в гости.
Следующую практику, весной 1966, года я проходил уже в Свердловской лесоустроительной экспедиции. Наш отряд выполнял лесоустроительные работы в Ирбитском районе Свердловской области.