(из цикла "Госпожа Журавлёва")
Семнадцатилетний студент Гоша Романов в общей толпе пассажиров втискивается в высоченный импортный автобус дальнего следования и проталкивается в середину салона. Найдя своё место, Гоша про себя радуется, что соседнее пока никем не занято, и успевает сесть к окну. Ставит сумку в верхний отсек, бухается на мягкую пружинистую подушку, суёт в уши наушники и шарит в телефоне по опции «Музыка» в поисках чего-нибудь забойного.
Однако почти сразу Гоша думать забывает о телефоне, потому что к его сдвоенному креслу подходит будущая соседка. Что это за соседка!... Крупная, тяжело дышащая, взмокшая от торопливой ходьбы женщина лет под сорок. У неё светлые короткие волнистые волосы, голубые глаза с фиолетовыми тенями, недовольно сжатые жирные губы в тяжёлой пурпурной помаде и два подбородка.
Невероятных размеров бюст облегает полупросвечивающая блузка апельсинового цвета с коротким рукавом. Мощная круглая задница туго обтянута блестящей чёрной мини-юбкой, которая выпукло очерчивает на ягодицах контуры трусиков, а монументальные женские ляжки, несмотря на жару, затонированы золотисто-каштановыми колготками.
Когда женщина с сопением тянется закинуть в багаж свои сумки, Гоша видит у неё подмышками большие влажные полукружья. Одобрительно смотрит вниз, на приподнявшуюся мини-юбку. Юбка предательски оголила многопудовые бёдра соседки без малейшего намёка на целлюлит, даже стала видна граница между основной частью колготок и вшитыми сетчатыми «шортиками» в самом верху.
Взволнованный зрелищем Гоша поспешно отводит глаза, а соседка уже одёргивает юбку и шумно, скрипя сиденьями, устраивается рядом. Её ухо, обрамлённое мокрыми белокурыми завитками волос, украшает длинная золотая серьга в форме змейки. По виску ползут капли пота.
По возрасту женщина годится Гоше в матери, но её полная белая шея, дважды обёрнутая золотой цепью, чиста и безупречна, безо всяких морщин. Бёдра в каштановом капроне едва вмещаются в стандартное автобусное сиденье, и левое вплотную придвинулось к худой ноге студента, обдавая жаром сквозь джинсы. Гоша нисколько не против. Эта огненная дама в колготках и мини-юбке, за километр пахнущая потом, помадой и дразнящими обоняние духами, его определённо заинтересовала. В вызывающем наряде, сердитом выражении лица и округлых её формах – всюду сквозит нечто агрессивное, нахальное и возбуждающее.
Наконец Гоша спохватывается, что чересчур открыто пялится на пышную блондинку. Включив в наушниках альтернативный рок, студент прикрывает глаза, продолжая, впрочем, скрытно изучать свою сексуальную соседку на ближайшие… раз, два, три… целых четыре часа пути!
Вздохнув мотором, автобус трогается. Соседка тоже вздыхает и долго возится, пытаясь приспособить свои телесные объёмы поудобнее. Несомненно, ей очень жарко. Гоша почти физически ощущает, как чешутся и преют полновесные женские прелести, спрятанные под бюстгальтером, колготками и юбкой.
Сама соседка за время посадки удостоила Гошу лишь поверхностного взгляда голубых очей в пушистом веере полуночных ресниц, зачернённых тушью. Когда она чешет вспотевшую ляжку длинными оранжевыми ногтями, каштановая лайкра издаёт до того вкусное хрумканье, что во рту у Гоши пересыхает.
Студент Гоша Романов любит обтягивающую одежду на женщинах – шёлковую, капроновую, кожаную. Однокурсницы иногда позируют ему в соблазнительных нарядах, и Гошин телефон переполнен фотками ягодиц в лосинах, юных ляжек в колготках и молоденьких компактных бюстов в лайкровых маечках. Но эта случайная зрелая женщина весом под сотню кило не идёт ни в какое сравнение с анорексичными «модельными» студентками экономического факультета!
Тесные колготки и тридцатиградусная духота салона явно раздражают грузную попутчицу. Она страдальчески кряхтит, хрустит нейлоновыми ляжками, отдувается, почёсывается. Наконец дама широко раздвигает свои пышные колени величиной с шары для боулинга, совершенно притиснув незаметного Гошу к стене, - видимо, даёт «подышать» влажным бёдрам. При этом женщина ради приличия скромно приминает подол мини-юбки между ног, но успеха не достигает: юбка натянута слишком туго, зато бёдра в капроне обнажаются не меньше, чем на две трети.
После всех телодвижений спутницы несчастного Гошу обдаёт пьянящей смесью ароматов, ударившей из недр чёрной юбочки. Он едва не задыхается в запахе интимного женского пота, натёртого паха, мокрого полиамида. Судорожно сглотнув, парень вцепляется в телефон, как утопающий вцепляется в щепку. В голове у него кружит хоровод фривольных картинок.
Гоша сразу прикидывает, что пассажиру, сидящему чуть впереди и наискосок через проход, будут заметны трусики его соседки, бесцеремонно раздвинувшей ляжки, если он обернётся. Впрочем, там сидит дряхлая бабка в дачной панаме и вертеться не собирается.
Студент слегка завидует стратегически выгодному положению бабки. Будь Гоша в её кресле - он без труда оценил бы трусики своей большой потной попутчицы, зажавшей его в угол. Но с другой стороны, всю дорогу крутить башкой не станешь, утешает себя Гоша. Зато здесь он может без помех скользить глазами по обтянутым толстым ляжкам и выдающейся громаде бюста, стоит лишь чуть опустить веки. И сексуальная соседка, озабоченная жарой и тесными колготками, ни фига не заподозрит.
Раздражённой Любови Петровне и впрямь невдомёк мысли юного хлюпика слева, которого она едва заметила. Любовь Петровна ёрзает, морщится, сдувает с лица липнущие кудри. Она на чём свет стоит молча клянёт неожиданно жаркий майский день, душный автобус и безумно досаждающие новые колготки.
По телу Любови Петровны градом катится пот, в чашечках тесного лифчика булькает солёная влага. Пояс мини-юбки больно вгрызается в раздавшийся живот, а внизу живота вообще происходит безобразие. Узкие трусики «танго» собрали женские органы под юбкой в цепкую горсть. Каждым швом, каждым стежочком они мучительно истязают Журавлёвой нежное место между ляжек.
Тугие новые колготки только подливают масла в огонь. Бёдра, сочная «корма» и промежность женщины жалобно ноют, плотно утрамбованные в капрон. Перевозбуждённые избыточным давлением, «девичьи секреты» Любовь Петровны максимально напряглись, грозя разорвать в клочья капроново-шёлковый плен, но трусики с колготками крепче. В противостоянии натурального женского тела и продукции синтетическо-текстильной индустрии Любовь Петровна стопроцентно проигрывает «всухую»... точнее «в ужасно влажную»!
Ой, какая пытка! Ведь даже рукой пошуровать у себя под юбкой нельзя, даже трусики «танго» и швы в ластовице колготок не поправить! Кругом сорок пассажиров, сорок пар глаз, а впереди - бесконечных четыре часа езды. Обречённо выпустив воздух сквозь зубы, госпожа Журавлёва откидывается на спинку, оставив колени раздвинутыми. В такой не совсем приличной позе между бёдер хотя бы попадает свежий воздух. Небось, воняет от неё, как от застоявшейся лошади…
Вскинув руку, Любовь Петровна убирает за ухо шикарную белокурую прядь. Сидящий рядом Гоша зачарованно таращится на мокрую, аккуратно выбритую подмышку. Подмышка зрелой соседки пахнет клейкими тополиными почками и выпарившимся ночным хмелем. На запястье качается витой золотой браслет, составленный из миниатюрных S-образных пластинок.
В изнеможении студент закрывает глаза и сжимает зубы, но от вездесущего запаха блондинки и её подмышек это не избавляет. Нос себе зажать, что ли?
"Ещё браслетик золотой нацепила... - с неожиданной агрессией думает Гоша. - От наручников бы тебе браслет нацепить, красавица! На обе руки!... Чтоб стянуть их за спину, крепко-накрепко. И в рот - испанский кляп, с мундштуком и лошадиными удилами, чтобы слюни на сиськи капали, как у олигофренки. А ляжки твои жирные в каштановых колготках пошире растянуть и в таком положении цепями приковать! И укусить между ног. Зубами! Прямо сквозь пропотевшие трусы!..."
Гошина фантазия работает вовсю. Много ли нужно студенту, вчерашнему школяру, когда его плечом и задом подпирает привольно развалившаяся, накрашенная блондинка в мини-юбке? Сам по себе в мозгу Гоши складывается сюжет порнофильма из серии «садо-мазо». Интересно, что пышногрудая и пышнобёдрая соседка предпочитает делать в постели? Доминировать или подчиняться?
Он снова косится на потный висок, серьгу-змейку, капризные хищные губы женщины. Такая секс-леди будет хороша в любой роли, решает про себя Гоша. Но поскольку он режиссёр мысленного кино, то заставит её подчиняться.
***
«… Итак, огромная грудастая блондинка и Гоша едут совершенно одни в этом автобусе. Салон абсолютно пуст, лишь силуэт водителя номинально угадывается за глухой матовой перегородкой. Сдобная пассажирка в апельсиновой блузке дремлет прямо как сейчас: полулёжа в кресле, она раздвинула жирные ляжки в каштановых колготках. Ляжки и груди плавно вздрагивают всей гигантской массой на каждой кочке. Голые руки свешены между ног, глаза закрыты. Белокурые волосы раскидались по замшевому подголовнику кресла. Пурпурно-помадные губы бессильно приоткрылись.
Он, Гоша, неслышно подкрадывается сзади. Выжидает, убеждается, что сексуальная красавица спит. Нагибается над нею, хватает за полные запястья и мастерским приёмом заламывает руки спящей женщины за спинку кресла! Жертва ещё ничего не поняла, а Гоша заковывает ей руки за спинкой в штифтовые наручники. Раз-два-три! Штифты на запястьях стянуты намертво, отметая всякую мысль об освобождении.
Теперь рот. Пленница как раз набрала в грудь воздуха, чтобы завизжать от боли и внезапности. Гоша упреждает крик, до упора утопив во рту спутницы кляп. Это ярко-красный, под цвет её помады, упругий силиконовый шар с чёрными ремешками. Запустив пальцы в волнистые волосы на женском затылке, Гоша защёлкивает карабины ремешков между собой. Конструкция очень надёжна, ремешки вокруг головы не позволят женщине выплюнуть кляп, пока их не расстегнёшь.
Онемевшая женщина в наручниках начинает скулить и ворочаться, однако вывернутые и скованные мясистые руки без малейшего зазора заведены за спинку кресла, вжимая в него тушу пленницы. Блондинка пучит голубые глаза, мычит в красный кляп, пытается взглянуть через плечо на своего мучителя.
Сейчас ты его увидишь, милочка! Гоша обходит кресло спереди и резким движением срывает с женщины до пояса апельсиновую блузку вместе с белым кружевным бюстгальтером. Освобождённые тонны грудей с напряжёнными пятачками розовых сосков оседают на упитанный живот, оставшись без поддержки.
Гоша дважды обвязывает женщине живот кожаным ремнём, делая узел за спинкой кресла. Теперь пленница совершенно неподвижна, она срослась с сиденьем. Но остались ещё ноги, великолепные жирные ноги, облитые каштановыми колготками. Ноги тоже надлежит связать, предварительно освободив полуголую пленницу от юбочки. Гоша ножом рассекает на сидящей мини-юбку, небрежно откидывает в проход комок блестящей чёрной ткани.
Вот и то, что пряталось под «мини». Между ляжек нависает животик, подтянутый сетчатым поясом колготок, под брусками откормленной плоти таятся модные трусики белого цвета. Узкие, словно нарисованные в промежности мелом, очень мокрые от боли и невольного полового возбуждения…»
***
Здесь Гошина фантазия слегка стопорится. А трусики прикованной жертвы точно окажутся белыми?
Студент осторожно проводит глазами по колоссальным ляжкам посапывающей соседки. Как режиссёр мысленного порнофильма, он вправе нарядить жертву сексуального насилия в любое нижнее бельё по своему вкусу. Виниловое, кожаное, атласное. Белое, лимонное, бежевое. Но всё же любопытно – какие трусики носит его огромная спутница?
Лифчик у соседки белый, кружевной. Гоша это явственно видит сквозь прозрачную влажную блузку. По идее приличная женщина должна соблюсти цветовую гамму при выборе нижнего белья, чтобы лифчик и трусики составляли гармоничный комплект. Однако, студент Романов - семнадцатилетний салага, откуда ему разбираться в интимном гардеробе приличных женщин?
Может, трусы у пышной блондинки вообще зелёные или чёрные? Гоша хмурится. Зелёные плавки - это было бы не то. Не заводит.
Когда женщина усаживалась в кресло, Гоша различил сквозь мини-юбку только общие очертания её плавочек. Они похожи на упругий треугольный парус, до отказа наполненный юго-западным ветром, то есть не ветром, а монолитными куполами ягодиц. Трусики прильнули к раздутому заду под юбкой без малейшей морщинки. Гоша уверен в одном: плавки сдобной бестии состоят из капельки шёлка и щепотки кружев, а на восемьдесят процентов - из терпкого пота. Запах из-под её юбки просто быка с ног свалит.
Как можно незаметно проверить цвет нижнего белья у соседки, сидящей вплотную? Гоша опять завидует старухе в смешной панаме из переднего ряда. Старухе над этим вопросом даже голову ломать нечего. Обернись назад – и увидишь, что прячется меж раздвинутых ляжек под подолом белокурой пассажирки.
Белокурая королева в апельсиновой блузке мирно дремлет, не подозревая о своей нелёгкой участи. Она не знает, что сосед-хлюпик уже надел ей наручники, воткнул кляп и содрал с плеч апельсиновое одеяние, а теперь задумался над трусиками. Гоша понимает, что не будет ему покоя, пока он не уточнит цвет трусиков красивой пассажирки с волнистой причёской.
Хитрый студент осторожно роняет себе под ноги телефон. Плоский аппарат бесшумно падает на резиновый коврик - можно подумать, что юноша задремал и случайно упустил мобильник. Гоша воровато стреляет взглядом в соседку. Веки Любовь Петровны в густых фиолетовых тенях опущены, ресницы устало подрагивают. В уголке тяжёлого пурпурного рта выступила росинка нежной слюны. Была – не была!
Медленно согнувшись пополам, Гоша делает вид, будто нашаривает упавший телефон. Его нос оказывается в каком-то сантиметре от дамского пышного колена размером с шар для боулинга. Лайкровые колготки блондиночки сверкают как огранённые бриллианты. Страшно хочется лизнуть эту необъятную капроновую гладь…
Автобус встряхивает, туша блондинки плавно колышется. Гоша действительно едва не влипает губами в её капроново-каштановое бедро. Он испуганно хватает с пола телефон и выпрямляется, но в последний миг засекает то, что ему требовалось. В полумраке под сводом журавлёвской мини-юбочки, будто из глубины Великого Каньона, в окружении стен мощных ляжек перед Романовым тускло мелькает меловой мазок.
Бинго! Трусики блондинистой пассажирки с пурпурным ртом - восхитительно, соблазнительно, непристойно белые! Гоша возбуждается ещё больше: он угадал, сорвал джек-пот! Сердце его дико стучит несколько минут подряд, пока он не убеждается, что соседка не проснулась от резкого толчка автобуса, не заметила манёвров студента с упавшим телефоном, когда он нахально заглянул ей под юбку.
Осчастливленный студент Романов откидывается на спинку, и порнографическая съёмка идёт своим чередом…
***
«… Значит, белокурая спутница прочно прикована к креслу, её апельсиновая блузка с лифчиком спущены, мини-юбка разрезана. Между ослепительных бёдер в липких каштановых колготках прекрасно видны потные белые трусики.
Женщина жалобно стонет, хочет сдвинуть ляжки, но Гоша распирает их своими коленками. Наручники дерут пленнице за спиной покрасневшие запястья. Сверкнув глазами поверх застёжек и яркого кляпа, арестантка покорно обмякает в глубине автобусного сиденья: она убедилась, что со штифтовыми наручниками не сладить, можно лишь разодрать себе запястья до костей.
Гоша достаёт ещё полдюжины ремней, сильнее раздвигает женские бёдра, насколько позволяет сиденье, и прочно привязывает крупные колени женщины к подлокотникам, а подогнутые лодыжки в колготках – к ножкам кресла. Готово. Сексуальная рабыня в кресле целиком обездвижена. У неё скованы назад руки, связаны разведённые ляжки, рот переполняет силиконовый кляп. Она способна лишь стонать и трясти головой, рассыпая причёску по голым плечам.
Нож снова идёт в дело. Встав на колени, Гоша точным пассом прорезает пленнице колготки и трусики между ног. Из узкого отверстия показывается влажный, благоухающий женский бутон. От него идут густой солёный аромат и невероятный, обжигающий жар. Гоша погружает лицо в бёдра своей добычи, пробует её на вкус, трётся щеками о скользкий, шипящий капрон, ведёт языком то по окружности надреза в колготках, то слегка касается возбуждённых лепестков в центре...»
***
… Забывшись, Гоша Романов громко причмокивает, вздрагивает и боязливо смотрит на толстую соседку в мини-юбке.
К счастью, усталая Любовь Петровна продолжает подрёмывать, трепеща тяжёлыми ресницами в такт мерному качанию автобуса. Госпожа Журавлёва и допустить не может, что юный сосед-задохлик устроил с ней настоящую сексуальную оргию: выкручивает руки, вставляет в рот кляп, режет трусики и лижет колготки.
Успокоившись, Гоша возвращается в облако грёз, джинсы у него неприлично топорщатся от эротических фантазий. Озабоченный студент безмерно удивился бы, узнай он, какой сон в данную минуту видит соседка в апельсиновой блузке.
На этом автобусе Любовь Петровна возвращается с трёхдневной бухгалтерской учёбы: её отправляли осваивать новую компьютерную программу. Сегодняшней ночью Журавлёва гостила у подружки Катьки Карнауховой, живущей в пригороде, и совершенно не выспалась. Женщины до зари трещали языками, перемывали кости знакомым и вспоминали родную деревню, смакуя белое винцо.
- Всё вдовствуешь, Любаша? – подзуживала Карнаухова, разливая стаканы. – Нет, мать моя, в тридцать девять рано убирать в чулан девичьи радости! Есть ведь кто-нибудь для утехи, колись давай?
Журавлёва намёками дала понять подруге, что её вдовья постель не пустует. Причём «утешителей» у писаной красавицы Любови Петровны в расцвете женских сил - не один и не два. Счёт идёт на десятки!
Не говорить же Карнауховой, что втихомолку от дочери она кувыркается в постели с собственным зятем! И хоть это нечестно по отношению к Ленке, и хоть зять, паразит такой, часто изводит тёщу кляпами и наручниками, но искать кавалера на стороне Любови Петровне не очень-то хочется. Привыкла к паршивцу.
Теперь недосып и поездка в знойном автобусе, помноженные на раскалённое сиденье и тесные колготки, выливаются у Любови Петровны в бредовый, обрывочный сон с сексуальным подтекстом. По сюжету он чем-то совпадает с Гошиным порнофильмом.
***
«…Встрёпанная, затравленная, Любовь Петровна огромной кометой мечется в пустом подвале, пытаясь увернуться от каких-то сумрачных фигур. На ней соблазнительные чёрные лосины и такая же обтягивающая майка. Скользкая одежда помогает полной женщине выскакивать из вражеских рук.
Но численный перевес на стороне противника. Вскоре задыхающуюся женщину зажимают со всех сторон и жестоко ломают сопротивление. С крутых и влажных плеч Любови Петровны сдирают майку, оголив могучие полушария бюста. Раздевая, враги крепко держат её за талию, локти и крупные ляжки, облицованные чёрным блестящим капроном.
Руки пленницы с силой, с хрустом, заламывают назад до лопаток и вбивают кисти в кружевных перчатках в безобразные тяжёлые наручники толщиной с палец. В глазах у Любови Петровны темнеет от неслыханной боли, но это ещё не всё. Клейкими толстыми ремнями сумрачные фигуры вяжут Любови Петровне голые груди, локти и ягодицы. Затем, словно в игольное ушко, пропускают два или три узла через промежность так, что женщина с шумом выдыхает и долго боится вдохнуть.
Связанную Любовь Петровну распинают в невесть откуда взявшемся железном кресле, приковав к нему цепями за раздвинутые ноги поверх лосин и ботинок. Шею пристёгивают цепью к спинке кресла, в скулящий рот водружают чёрный кляп, пахнущий жжёной резиной, и оставляют страдать в полной беспомощной неподвижности…»
***
Любовь Петровна беспокойно шевелится на автобусном сиденье, хватая губами горячий воздух. Сквозь сон ей чудится запах собственных лосин, застоявшийся смрад подвала, кислый вкус железа и гарь кляпа из жжёной резины.
Рядом, упираясь худой ногой в каштановую ляжку женщины, витает и кемарит режиссёр мысленных порнолент Гоша Романов.
***
«…Пленница неистовствует в наручниках. Мучитель Гоша вылизывает её тщательно и бесконечно долго. По необъятному телу белокурой прикованной стервы бежит дрожь. Она произносит носом в кляп какие-то нечленораздельные звуки, глаза из-под ресниц горят от ненависти и запретного удовольствия. Сексуальное желание пересиливает: женщина уже сама хочет податься бёдрами навстречу Гошиному языку, кресло под нею становится влажным.
Но Гоша не так-то снисходителен! Он то отодвигает лицо, облизывая трепещущие ляжки, то на секунду опять ныряет в глубину, ощущая во рту солоноватый, терпкий вкус изнемогающей в наручниках рабыни…»
***
Дремлющая рядом Журавлёва тоже видит себя прикованной к креслу, с той лишь разницей, что вместо колготок на ней тугие чёрные лосины, и никто не вылизывает ей оголённый пах. Зато ремни сжимают мокрое влагалище, будто взведённую часовую пружину.
«…Она киснет в подвале, в луже собственного пота, изнывая от множества ремней, грубо сжимающих тело вдоль и поперёк. Адская затяжка между бёдер глубоко ушла во влажную интимную припухлость под трусиками, заставляя невольницу глухо охать и морщиться.
Цепкие узлы попеременно причиняют женским органам пленницы возбуждение, наслаждение и дикую боль, сдавливая низ живота, чувствительную жемчужинку клитора, внутреннюю сторону ляжек и складки ягодиц. Любовь Петровна то замирает, то вновь начинает биться в кресле, доставляя себе дополнительные страдания.
Она мусолит во рту ком жжёной резины. Между ног всё болит, жжёт и пульсирует. Любовь Петровна готова руку себе отгрызть за желанную сексуальную разрядку, чтобы прекратить эту вечную полупытку - полуоргазм!
Но оргазм никак не наступает, зато напряжение, чередуемое с проблесками полового удовольствия и вспышками боли, отнимает у неё последние силы. А ремни ни за что не позволяют ни глубже нанизаться на них, ни ослабить мёртвую хватку. Любовь Петровна уже выжата как лимон. Ей бы хоть на чуточку скинуть наручники, хоть немножко потрогать себя рукой между связанных ног!...»
***
Костистые пальцы Гоши Романова лихорадочно сжимаются и разжимаются. Кудлатая голова свесилась набок, к жаркому плечу соседки, обтянутому апельсиновой вискозой.
«…Вскоре Гоша ясно видит, что до вожделенного оргазма пленнице осталось совсем чуть-чуть. Блондинка Журавлёва стонет на одной ноте, она замерла в ожидании, зато пульс между ног участился, словно тикают сумасшедшие часы. Гоша отчётливо чувствует языком биение сердца.
- Ы… ы… ы... – вскрикивает красавица где-то вверху. Вероятно, это означает «ещё-ещё!» К ней на всех парах покатывает миг наивысшего наслаждения…»
Спящая Любовь Петровна жалобно кривит пурпурные губы, слюна от автобусной тряски струйкой сочится на подбородок. В мимолётном сне ей, связанной, ужасно хочется достичь оргазма. От яростного желания её интимные губы разбухли под белыми трусиками и каштановыми колготками. Женщина непроизвольно пытается раздвинуть ноги ещё шире, толкнув коленом студента.
«…В подвал возвращаются сумрачные фигуры. Пленница в цепях и лосинах бессильно урчит сквозь кляп, ей хочется крикнуть: люди вы или нет? Делайте что хотите, только дайте мне кончить! Сейчас же! Разве вы не видите, тупые ублюдки, что я уже теку сквозь трусики прямо на ремни, обжимающие промежность, прямо на железное кресло?
Затуманенными мукой глазами перевозбуждённая пленница видит, что сумрачные фигуры принесли с собой блестящий чемоданчик. Они распахивают крышку, а там… Там гнездится полный комплект каких-то зловещих инструментов, проводов и непонятных устройств. Зубчатые колёса, щипцы, свёрнутые бухтами хлысты и неприятного вида зажимы...
Любовь Петровна делает инстинктивное движение, чтобы отпрянуть подальше от пыточного набора. Ремни, наручники и цепи вновь вонзаются в измученное тело, а жёсткий узел между ног с треском вдавливается в лосины…»
***
Студент Гоша Романов отлично понимает, что белокурая сучка в наручниках доведена до кондиции и прострации. Сейчас ей хочется лишь вознестись в далёкий космос. Умелым вылизыванием Гоша довёл сдобную попутчицу до сексуального сумасшествия.
«…Обойдёшься, толстая стерва! Гоша прекращает своё увлекательное занятие, поднимает голову и принимается кусать вздувшиеся бусины потемневших сосков.
Из-под тугого кляпа у пленницы пузырится бешеная пена. Глаза абсолютно остекленели. Мычанием и взглядом она умоляет мучителя лизнуть её, потрогать, схватить в нужном месте…»
***
Автобус громко сигналит. Студент и взрослая женщина в унисон подскакивают и стукаются лбами о передние спинки.
- Да! – хрипло восклицает Любовь Петровна, извергаясь себе в белые трусики. Узел между ног почти её достал.
- Нет! – вторит над ухом сосед по креслу Гоша Романов. Не дождётся сучка, чтобы я позволил ей кончить, когда пытка только началась!
Пассажиры, в том числе бабуля в дачной панаме, оглядываются на сдвоенный вопль, раздаются тихие смешки.
Гоша Романов и Любовь Петровна смотрят друг на друга осоловелыми глазами. Гоша недоумевает: почему его попутчица по эротической фантазии по-прежнему пребывает в апельсиновой блузке и без наручников?
Блондинка Журавлёва, потирая ушибленный лоб, с облегчением соображает, что подвал, кляп и железное кресло ей всего лишь померещились. Будь неладны ночное вино, сырые колготки и дневная жара!
- Извините, - бормочет кудлатый студент и лезет в мобильный телефон.
- Пожалуйста, - смущённо буркает Любовь Петровна, почёсывая ляжку оранжевыми ногтями.
Каштановые колготки снова издают вкрадчивое вкусное хрумканье. Как же ей хочется схватить себя между ног всей пятернёй! Мокрые трусики вот-вот лопнут, взорвутся от распирающего женского желания. Чёртов автобус, чёртова поездка. Почему организм Любови Петровны вечно не считается с местом и временем?
Соблюдая личное пространство друг друга, семнадцатилетний подросток и сорокалетняя дама отстраняются плечами на безопасное расстояние. Журавлёва неохотно сдвигает пышные ляжки, ощущая тесноту и напряжение в невыносимо облегающих белых трусиках.
Гоша держит телефон так, чтобы соседка не заметила выпуклости на его джинсах, и жалеет: почему в междугородних автобусах нет отдельных кабинок для занятий мастурбацией? Ему даже эротических журналов для стимуляции не надо, он сам себе режиссёр.
Насквозь пропотевшая Любовь Петровна сердито думает, что последний раз спала с заразой-зятем целую неделю назад. Это непростительно много, это целая вечность для её пышущего здоровьем женского организма. Хорошо бы сегодня же по приезду поймать зятя тайком от дочери Ленки. Да, она согласна даже на плётку и наручники, лишь бы остального было вдоволь!
Автобус летит по бетонированной трассе, унося с собой два нечаянных сна.