Она, опустив голову, разглядывала кольцо на исцарапанном пальце. Ещё недавно – сбивчиво, волнуясь, перебивая себя, и застревая, она рассказала то, что случилось с ней вчера, когда она возвращалась домой, ранним вечером. И теперь, полностью вымученная, не ждала ни приговора, ни вопроса, ни сочувствия – ждала, когда пройдёт только что пережитое напряжение. Ещё немного, и ей захочется уйти, но она притворится, что не услышит этого желания. Будет сидеть, ещё чего-то ожидая – от меня? От себя?
Проблема состояла в том, что когда она начала рассказывать , то говорила на чистейшем русском языке. Когда же начали случаться все главные неприятные события вчерашней истории, она, нервничая, заговорила на своём родном языке.
И, естественно, я почти ничего не понял; только то, что на неё было совершено нападение. Видимо, местной шпаны, но насколько она пострадала, я не знал. И не знал, что теперь делать, звонить ли в полицию – но что я мог предъявить в этом случае? Когда я сам только на интуитивном уровне понял, что что-то случилось, хорошо – нападение (хотя плохо, конечно), но какой адрес я назову? Ведь я совершенно не знал, где живёт (то есть снимает квартиру) моя помощница.
Лучше бы зарыдала. Тогда у меня появилась бы возможность подойти, приобнять её за плечи, принести воды. Мы бы задвигались, и ситуация как-то рассеялась.
Я подошёл к балкону. Давно тянуло застоявшейся предгрозовой маетой, где-то погромыхивало. Через мгновение природа разразилась таким обилием ливня, что взвизгнула сигнализацией чья-то машина.
Обернувшись, я увидел её вопрошающие глаза. Тотчас опустила. Но что-то изменилось. Она откинулась на спинку кресла, и вдруг сказала строго и чётко: «Я ошиблась дверью, а уйти невозможно.» И голос, и слова были так неожиданны, что я почему-то посмотрел на комнатную дверь. И даже заметил все её мельчайшие трещинки, крошечные сколы краски, и невесть как забившуюся в раме двери карту с отвёрнутым уголком. На уголке смеялся, и тряс бубенцами джокер .
Она ещё выглядела взволнованной, но я чувствовал, как она набирает силу.
Смотрела мимо меня – в окно, руки уже спокойно лежали одна на другой.
Сейчас выпрямится, придвинет клавиатуру, и достучит незаконченную фразу. А потом поднимет глаза, ожидая диктовки.
«Так. Итак. Тик-так.» Я проснулся глубокой ночью. Оттого, что явственно слышались чьи-то шаркающие шаги по квартире. Шаги сопровождались переливчатым звучанием, точно множество стеклянных браслетов на запястьях индианок, танцующих свой ритуальный танец.
- Так. Итак. Тик-так, - продолжал тихонько напевать этот кто-то, и когда на кухне гулко ударилась о плиты пола чайная ложечка, я окончательно проснулся.
Страшно не было. Было любопытно, и я двинулся в сторону кухни.
За кухонным столиком сидел, спиной ко мне, карлик в причудливых одеждах. Он пил чай, с шумом втягивая его прямо из блюдца. Потянувшись за печенюшкой в вазочке, я услышал тот же звон, какой я принял за стеклянные браслеты индианок – это был бубенец, вшитый в манжету его рукава.
- Что Вы здесь делаете? Это моя квартира! – воскликнул я.
Карлик обернулся, и осмотрев меня с ног до головы, сказал,
- Ваша? Вы уверены?
- Да, я уверен, - начал я бодро-оборонительно, но почему-то смешался, и понёс какую-то чушь о «дарственной, купле-продаже, нотариусе, потолках три шестьсот, даже упомянул о справке из БТИ.» И закончил свою нелепую тираду совсем уже слабо и неуверенно,
- А Вы кто такой?
- Ха, ты меня знаешь! – весело ответил карлик, и заулыбался ярко-розовыми щёчками.
«Действительно, знаю, - думал я, - «Но откуда?»
Весь предыдущий день пронёсся передо мною, как старая фильма, в убыстренном темпе.
- Ты Джокер! – воскликнул я, - из карты!
- Но почему же сразу на «ты»? – поморщился Джокер.
- Из карты, говоришь, - продолжил он, – Ну-ну…
- Из колоды карт? – неуверенно предположил я.
- Оставь ты эти колоды! – уже с ноткой недовольства ответил Джокер.
- Может и оттуда, - сейчас тебе это всё равно не понять.
- Ты лучше ответь мне, раз уж проснулся. - Зачем девушку обидел?
- Я..? Обидел?
- Да-да, вот именно. Девушку.
Которая работает на тебя, печатая всё это.., что ты называешь литературой.
- Я не обижал.., - недоуменно промолвил я.
- Как же, «не обижал» , - глаза Джокера полыхнули зеленовато, недобро.
- Не обижал.., - продолжал он, - а зачем же она тогда плакала на лестничной площадке?
- Я.., я.., не видел, - оправдывался я.
- Мог бы и догадаться, раз писатель, - строго молвил он.
И, услышав звуки открываемой входной двери, спросил,
- А это кто?
- Нюша пришла, домработница.
- Да, заболтались мы с тобой, - Джокер спрыгнул с табурета, и… исчез.
Оставив меня в полнейшем недоумении.
«Может быть, приснилось?» - успел подумать я, укрываясь в своей постели.
Досыпать сладчайший утренний сон.
Луч заходящего, оранжевого солнца бил в самые глаза так, что зажмуренные веки не спасали. В самый зрачок, в самую сердцевину. Мне казалось, он доставал до самого мозга, и там плавил, размягчал предыдущие события.
Вскочив с постели, я увидел, что вся комната полна этими яркими полосками света. Они преломляли привычные предметы, и комната казалась чужой, точно я находился в декорациях неизвестного фильма.
Я прошёлся по всему дому, заглянул и на кухню – всё, как прежде. За исключением того, что никого не было дома.
С Нюшей всё ясно – отработала своё, и ушла.
«Но почему..?» - недодумал я мысль, так как понял, что не помню даже имени девушки, которая вот уже полгода приходит ко мне работать, печатая и правя мои произведения?
« Как же так?» – вопрошал я себя.
- Значит, прав Джокер, - когда говорил, что я обидел девушку.
Я сидел и горевал по этому поводу.
И вдруг, вдруг… (не слишком ли много этого «вдруг»?) И тем не менее – вдруг я точно увидел объёмную книгу в суперобложке, на которой выпуклыми золотыми буквами было написано «Яся». Точно – Яся! Вот имя моей девушки – помощницы!
Тут всё всплыло от самого начала: и как Яся появилась в моём доме, и как поначалу я сомневался в её профессиональных способностях – слишком юной, неопытной казалась она. И как, стоило ей присесть к компьютеру, и начать печатать с листов мои заковыристые, перечёркнутые, со всеми стрелочками-вставочками, с ужасным (что уж скрывать) почерком, как легко ориентировалась Яся во всём этом хаосе, где я сам порой запутывался и нервничал.
А лёгкая девушка Яся уже через минут двадцать представила чистейший, объёмный текст, полностью соответствующий содержанию. Как радовался я, найдя столь идеального помощника! То есть помощницу, конечно; с небрежно заколотыми светло - русыми волосами, пряди которых выбивались, и щекотали ей шею.
- Ясечка.., - так захотелось назвать её нежно, и я произнёс это имя вслух. Хотелось перекатывать её имя внутри, точно держишь вишенку, а прокусить её не хочется, бережёшь драгоценный вкус – Яся, Ясечка, Ясенька, Яся-Яся-Яся..!
И стал вспоминать все мелочи, связанные с Ясей. Вспомнил, как друг позвонил, и порекомендовал Ясю, как хорошую помощницу. Вспомнил её диалог с Нюшей в прихожей, Нюша волновалась, – «Откуда такие исцарапанные руки?»
- Котята, - просто и весело отозвалась Яся. И рассказала, что она подобрала у своего дома троих, и что были они совсем маленькие и беззащитные. Матери-кошки не было рядом дня два, или три (это сообщили ей старушки-соседки, что всегда сидят на лавочках у подъезда), а это означает, что либо с ней что-то случилось, либо она сама бросила своих детей. Кошки – не люди, они своё потомство не оставляют, пока те не вырастут до сознательно кошачьего возраста. Значит, оставалось второе. И Ясино сердце дрогнуло, взяла всех троих.
Я вспомнил так же, что Яся родом из города Львова. А какими ветрами её занесло в Москву, это уже было неведомо мне – то ли позабыл за суетой дней, то ли информация так и не дошла до меня от моего друга. «Отлично!» - восторжествовал я, - «Замечательный повод начать с ней разговор!»
- Дааа.., - продолжал я свой внутренний монолог, - «Отлично-то, отлично. Но вот уже второй день, как она не приходит. Может быть, мы вообще больше никогда не встретимся? Или то, что случилось с ней позапрошлым вечером, столь роковым образом сказалось на судьбе Яси?», - загрустил я.
- Я найду её, чего бы мне не стоило! - отогнал я от себя тревожные мысли.
- И начать надо с тех слов, с той фразы, которую она бросила в тот день, и которая так ошеломила меня. А почему? – всё пытался я докопаться до истины. – Потому, - ответил я сам себе, - Что ни единого лишнего слова, кроме самых необходимы слов вежливости, или совсем уже запутанных вопросов по работе, я от неё никогда не слышал.
«Как же она тогда сказала?» - вспоминал я, - «Я ошиблась дверью, а уйти невозможно» .
- Что это значит? Что? Что?» – Не понимаю. Вот о чём надо бы спросить Ясю.
Долго я ломал голову, но выплывали лишь какие-то фантазии, которые я одну за другой отметал, как ненужные, фантастические, нереальные.
- А не думаете ли Вы, хм.., молодой человек, - раздался уже знакомый мне голос Джокера, -
Не думаете ли Вы, что Вы крайне эгоистичный, равнодушный человек? – продолжал Джокер.
Я обернулся, поскольку Джокер устроился позади меня, прислонясь к самой стеночке моей
обширной тахты.
- Почему вдруг такой интерес к девушке, которую Вы столь долгое время воспринимали, как прикладной предмет? Что сподвигло Вас так резко поменять отношение к ней? Может быть то, что она единственный раз просила Вас о помощи? – уже с ёрнической интонацией продолжал он.
Я отметил, что Джокер окончательно перешёл на «Вы».
- Ребусы разгадываете? Непонятно, почему она сказала именно эту фразу, а не какую-либо другую? Хорошо, я объясню Вам, если уж так приспело, - «Ошиблась дверью?» - Вашей дверью она ошиблась. А то, что «Уйти невозможно» - да, сейчас у Яси такое положение с визой, что если она уедет на родину, то вернуться уже не сможет. Просрочена её виза. Только вот почему она не уехала вовремя? Неужели ей так дорога была работа у Вас? Или что-то другое? – Не пытались рассмотреть ситуацию с такой точки зрения? – продолжал насмешничать Джокер.
Но в его словах была правда, я чувствовал это всем своим существом. И мне стало стыдно. Я даже не представлял, что стыд может быть таким жгучим, таким мучительным.
А Джокер продолжал, - Вы были настолько не любопытны, что даже не дали себе труда раскрыть книгу, да-да, ту самую, на обложке которой написано «Яся», - а ведь это я Вам её незаметно подсунул.
«Ах, вот оно что»… - думал я. И ещё я понял, что Яся мне нужна. И не как помощница, а
как дорогой, очень близкий человек. Я вспоминал черты её лица, и каждая чёрточка, ямочка, морщинка напоминали об этом. Лёгкая девушка Яся – да, именно такова она во всём. И я понимал, что именно такого характера лёгкость присуща людям умным, цельным и честным.
Я полностью ушёл в свои мысли о Ясе.
Помню, что в один момент я отвлекся, почувствовав незримую, очень деликатную помощь Джокера. Он точно понимал, что сейчас происходит нечто очень важное, и его первое амплуа шута сейчас сменяет другое, так же присущее ему по статусу – вершителя судеб.
Никогда не думал, что тишина может быть такой оглушительной.
И в этой звенящей тишине стукнула, распахнувшись, входная дверь. Мы подпрыгнули от неожиданности. Но когда я ринулся к ней, и увидел в дверном проёме силуэт Яси, то уже не было никаких «мы», Джокер исчез, по всей видимости, исполнив свою задачу.
Хотя.., когда я обнимал свою любимую Ясю, зарывшись в копну её душистых волос, мне показалось, что из-за угла прихожей показались ярко-розовые щёчки, раздвинутые широкой улыбкой.
И тихонько звякнул бубенец.