В татарской деревне Кузеляр ограбили местную сберкассу.
Вечер душной, пыльной августовской субботы. Заведующая сберкассой Аслюмат Фаисовна Бесланова раздражённо смотрит на часы. Отделение работает трижды в неделю, по вторникам, четвергам и субботам. Сегодня у всех людей выходной. Они купаются на пруду, топят бани, делают домашние дела, а ты парься в тесном кресле как дурочка! За всю смену – три человека, и то с утра.
Зачем районное банковское начальство выдумало по субботам полный рабочий день в кузелярском отделении? Но не дай Аллах уйти раньше семи часов. Припрётся какая-нибудь старуха, застанет дверь на замке и нажалуется. В прошлый раз Бесланову половины премии за это лишили.
Аслюмат Фаисовна тяжко вздыхает. Огромный бюст, плотно обтянутый пропотевшей белой кофточкой, грузно всколыхнулся и осел. Сквозь хлопковую ткань под грудью и под мышками проступают влажные вязкие пятна. Чётко очерчиваются тугие лямки белого бюстгалтера. Напряжённые соски нахально оттопырились твёрдыми горошинами, глядя вперёд и немного вниз.
Бесланова - тридцатишестилетняя, рано располневшая женщина с высокой рыжеватой причёской. На лице у неё выделяются пухлые щёки, по-восточному изогнутые смоляные брови и крупные земляничные губы. Губы соблазнительно выпячены, сдавленные щеками. Кажется, что Аслюмат Фаисовна постоянно тянется поцеловать собеседника.
Глаза – чёрные, от степных предков, сильно суженные складками век, окрашенных тёмно-зелёными тенями. Носик аккуратной кнопочкой почти спрятался на фоне щёк. В мочках ушей качаются золотые серьги в форме лебедей. Шея с двумя жировыми подбородками украшена тройной цепочкой того же благородного металла.
Раздавшееся от обильного питания тело обтянуто пресловутой белой кофточкой без рукавов. Голые плечи мерцают каплями пота. Титанический зад, едва влезающий в стандартное кресло-вертушку, облеплен чёрной форменной мини-юбкой. Когда Аслюмат встаёт, на заплывших ягодицах сквозь ткань обозначаются контуры влипающих трусиков. На тучных ляжках и икрах по центнеру весом трещат и поблёскивают до упора растянутые гладкие капроновые колготки. Туфли женщина скинула, они валяются под креслом.
Скучным взглядом Бесланова обводит обшарпанное помещение избушки отделения сберкассы, где отправляет обязанности заведующей, кассира-операционистки и завхоза в одном лице.
Жалких попыток косметического ремонта почти не видно. В потолке трещины, в углах паутина. Районный отдел давал денег на «косметику» ещё весной. Аслюмат Фаисовна, дама практичная, составила липовую смету, сама подписала акт выполненных работ, а вместо ремонта офиса купила домой душевую кабинку.
Эту развалюху рано или поздно снесут, на кой чёрт в неё вкладывать? Зато у Беслановой, единственной в Кузеляре, отныне есть душевая кабинка с водонагревателем. Топить баню и вообще утруждать себя физически Аслюмат не любит. Огород садит кое-как, скорее по традиции, нежели ради еды. Полоть и вскапывать нанимает местных алкашей.
***
Времени без пятнадцати семь. Через пятнадцать минут Бесланова запрёт сберкассу, придёт домой и наконец-то выпустит упревшие толстые ляжки из противных мокрых колготок. Примет душ, выпьет коньячку.
Аслюмат смотрит на монитор банковского старенького компьютера. Полная белая рука тянется к клавиатуре и раскладывает на экране пасьянс "Паганини". Неудачный расклад - выгодных ходов всего два.
За дверью, в «предбаннике» отделения раздаётся лёгкий шорох. Кого там несёт?
- Время вышло, касса закрыта! – торопливо кричит Аслюмат из-за низенькой стойки, не сворачивая карточную игру.
В отделение проскальзывают двое парней в медицинских марлевых повязках, оставляющих открытыми только глаза. Первый держит нож, второй – моток широкого чёрного скотча и полураспущенную верёвку. Закрыв дверь на крючок изнутри, парни перемахивают через стойку к скалоподобной женщине возле компьютера.
- Тихо, корова! – говорит первый, сунув холодное лезвие между двумя подбородками Аслюмат Фаисовны.
Второй запрокидывает женщине голову и прижимает катушку скотча к роскошным земляничным губам. Плёнка с треском разматывается по кругу, стягивая рот, щёки, затылок пленницы. Скотч в несколько слоёв неудобно защемляет Аслюмат мочки ушей, расплющивает губы и широкие скулы. Ошеломлённая Аслюмат почему-то думает, что волосы на затылке после липкой ленты не отмоются. Склеенные пряди только выстригать.
Убедившись, что теперь толстушка-кассирша не закричит, первый налётчик снимает руки Аслюмат с клавиатуры и крепко выкручивает за спинку кресла. Жертве стягивают сзади запястья верёвкой, вдавливают в мягкое сиденье, обвязывают локти, живот и крупный бюст, сращивая пленницу с пластиковой спинкой.
Одна верёвка впивается в выпуклый сосок левой груди, другая – прикусывает правый. Ещё две верёвки ложатся выше и ниже бюста, а между ними грабители сооружают ловкую поперечную стяжку буквой «Х». Тугой верёвочный хомут больно сдавливает женские груди у самого основания. Четыре или пять верёвочных витков врезаются в сдобные брюшные складки заведующей.
Сквозь ленту скотча Бесланова издаёт лёгкий стон от боли и неудобства в напрягшихся сосках. Груди окаменели. Она до сих пор ничего не понимает в происходящем, всё случилось чересчур быстро.
На ночном канале Аслюмат Фаисовна видала боевики и криминальную хронику. Там люди в масках тоже врываются в банки, трясут оружием и связывают работниц. Но чтобы подобное случилось в унылом и обыденном Кузеляре?.. Такое попросту не укладывается в голове. Дежурства в убогой деревенской сберкассе наполнены негой и бездельем, кошка за порогом мяукнет – уже событие.
Не встречая сопротивления, налётчики надёжно привязывают полную женщину в мини-юбке к креслу за верхнюю часть тела. Затем делают на верёвке несуразный квадратный узел и задирают Аслюмат левую ляжку, облитую скользкими золотыми колготками. В лица им веет пропотевшим за день капроном и солоноватым ароматом потайных женских мест.
Аслюмат Фаисовне продевают верёвку с узлом между ягодиц и подгибают под сиденье разведённые босые ноги, чтобы пальцы, обтянутые колготками, не касались пола. Через секунду округлые лодыжки заведующей прочно привязаны к трубчатой опоре кресла-вертушки. Растопыренные гладкие коленки женщины торчат в стороны как два могучих таранных орудия.
Более не обращая внимания на обезвреженную Аслюмат, бандитская парочка в масках проворно вытряхивает наличные деньги из железного ящика и рассовывает по карманам. Пленница только сейчас заметила, что гости явились в перчатках.
В последний момент парень, который принёс верёвку и скотч, видит на столе дамскую сумочку хозяйки. Перевернув ридикюль, он высыпает содержимое, выбирает из кучки мелких вещей кошелёк и сотовый телефон, которые тоже отправляет в карман брюк.
С этим преступники спокойно покидают сберкассу. Снаружи лязгает чугунная запорная штанга, ею заведующая на ночь перегораживает входные двери.
***
Связанная Аслюмат Фаисовна случайно взглядывает на циферблат. Без тринадцати минут семь. За окном по-прежнему солнечный августовский вечер. Ветер играет пыльными хвостами вдоль тихой деревенской улицы, на мониторе компьютера горит недоложенный пасьянс "Паганини" с парой выгодных ходов. Невозможно поверить, но грабители наворотили дел всего за полторы минуты!...
«Ерунда какая-то!» - тупо думает начальница обчищенной сберкассы.
Её ограбили. Аслюмат произносит это про себя и замирает от изумления. Её, Аслюмат Фаисовну Бесланову, заведующую Кузелярским отделением банка, прослужившую больше пятнадцати лет, нагло связали и ограбили прямо на рабочем месте! Замотали рот, унесли подотчётные денежные средства, да вдобавок личный кошелёк и мобильный телефон. И глазом не моргнули. Произнесли единственную фразу: «Тихо, корова», упаковали верёвками руки-ноги и банально ограбили. Да что же это такое произошло в мире и Кузеляре?
На банковские деньги начхать, сущие копейки. Всей выручки за день было тысячи полторы, тем более они застрахованы. Но сотового телефона и денег из кошелька по-настоящему жаль.
Первым делом надо звонить по 02. Мобильник у Аслюмат забрали (тут она со всхлипом сглатывает под скотчем от обиды), но стационарный телефон банка никуда не делся. Вон, на тумбочке стоит. Сообщить, догнать, наказать негодяев!
Легко сказать! Аслюмат Фаисовна дёргается в кресле и … мычит в нос от ужасной боли. Верёвки глубоко впиваются в неё со всех сторон, кресло угрожающе скрипит под семью пудами женской плоти. Его единственная ножка давно разболталась, а починить было некогда.
Пленница вдруг понимает, что несмотря на спешку грабители скрутили её очень грамотно и крепко. Крепче, чем можно подумать. Руки, груди, расставленные ляжки – всё схвачено неимоверно тугими узлами. Аслюмат не способна отодрать от губ кляп из скотча и достать до телефона, пока руки у неё связаны за спиной. Она не может подняться с кресла. Она лишена возможности даже оттолкнуться ногами от пола и подъехать к телефону, поскольку ноги у неё подвешены в воздухе под сиденьем.
Грабители предусмотрели всё и непонятный квадратный узел в промежности тоже оказался затянут не зря. Сейчас он упирается сквозь тесные мокрые трусики точно во влагалище Беслановой. При каждом движении твёрдый угловатый ком грызёт интимное место Аслюмат, словно жадный и злой любовник. Он раздражает и мучит пленницу, но вдобавок причиняет какую-то сладостную сексуальную боль. Скрученная женщина чувствует, как её интимные губы помимо воли возбуждаются, разбухают, обильно истекая увлажняющими соками.
До Аслюмат Беслановой начинает доходить истинный кошмар положения. Во-первых, её намертво прикрутили к креслу и заклеили рот. Во-вторых, воришки закрыли сберкассу снаружи – она отчётливо слышала лязг чугунной штанги. В-третьих, рабочий день закончился, и никто из деревенских не додумается, что заведующая сидит связанной в запертой конторе!
Как быть? Что делать? В отчаянии сдобная женщина вертится в трескучем кресле, но только жутко натирает себе узлами руки, лодыжки и пах. В уголках заклеенного рта скопилась слюна, которую некуда сплюнуть.
Крупная пленница с восточными глазами и земляничными губами воет от бессилия. Если даже кресло сломается, она просто грохнется на пол и останется лежать под ним беспомощной колодой. До телефона два метра. До окна – чуть больше. Там Аслюмат видит привычную улицу, залитую солнцем.
Там идут мальчишки с удочками и бегает чья-то собака. Они не знают, что совсем рядом сидит их запертая и связанная односельчанка, потеет себе в колготки и злится. Они свободны и могут идти куда хотят. Вот она, воля! Протяни руку, разбей зарешёченное окошко и зови на помощь. Но руки вывернуты назад, ноги подвешены под креслом, а рот стянут крепким скотчем...
Собственное бессилие бесит Аслюмат до зубовного скрежета. Тело звенит и ноет от напряжения, верёвки впиваются в запястья, ляжки и щиколотки. Мерзкий узел в паху врезался в половые органы так, что по коже бегут огненные мурашки. Беспомощной узнице одновременно сладко, стыдно и больно. Кроме далёких уличных криков и жужжания заблудшей мухи в углу узница слышит только потрескивание своих тугих сырых колготок, скрип сиденья и острый запах собственного пота.
Измученная неподвижностью и возбуждением, Бесланова снова пробует пошевелиться, но верёвки тут же впиваются крепче. Просунутая в лоно петля хищно вгрызается в интимное место сквозь капрон и трусы. Петля мокра и горяча от женского сока. Она раздражает и мучает кассирше промежность, мешает, злит, надоедает.
Аслюмат месит пальцами воздух за спиной, но не может ухватить ни одного узла на запястьях. Ягодицы онемели от долгого сидения, чешется грудь, чешется под грудью, по лбу и плечам бежит пот, смешанный с помадой и косметикой.
На стуле собралась целая лужа пота и сексуальных жидкостей. Пленница ёрзает от зуда в теле, но не может ни сдвинуться, ни почесаться, ни удовлетворить физическое возбуждение, разъедающее её в паху. Томительно, ужасно и безвыходно.
Возбуждённые соски недовольно ноют под лифчиком и верёвочными петлями. От безвыходности Бесланова плачет, роняя слёзы на липкую плёнку, опутавшую рот.
***
Когда-то к ней тайком ездил богатый любовник из города по имени Рустем. Восторгался её пышными формами, не скупился на подарки. Но был у Рустема свой бзик: он привозил с собой наручники.
В любую жару он заставлял свою грузную подружку надевать кожаные трусики, плотные колготки, поверх колготок – ещё и эластичные чёрные лосины. Вдобавок - высокие каблуки и кожаный лифчик. Дождавшись, пока Аслюмат упакуется в кожаную сбрую, Рустем надевал ей наручники за спиной. В таком виде усаживал временную невольницу перед собой и заставлял заниматься оральным сексом. Или клал любовницу в постель, тёрся ей о груди и гладкие лосины между ног. Даже снимал это безобразие на видео.
Рустему забава нравилась, а Аслюмат – категорически нет. Она чувствовала себя сердитой грудой жира и пота, втиснутой в тесные колготки, измазанная косметикой, слюной и половыми выделениями. Никакого удовольствия от орального секса в наручниках она не получала. Утешало лишь то, что щедрый Рустем задабривал её очередным подарком и не удерживал в наручниках дольше тридцати-сорока минут.
Однако терпение Аслюмат лопнуло, когда Рустем попытался ещё и выпороть её плёткой по аппетитному нежному заду. Женщина, панически боявшаяся боли, закатила истерику и порвала отношения с городским «извращенцем».
Впрочем, сексуальные штучки Рустема не идут ни в какое сравнение с тем, что довелось испытать кузелярской лесничей Фаризе Ихтямовой. Аслюмат Фаисовна знает о её приключениях из деревенских сплетен.
***
Лесничая Ихтямова как-то застала на делянке четверых приезжих браконьеров. Вместо того чтобы тихо прошмыгнуть мимо и вызвать подмогу, Фариза Ихтямова решила проявить героизм и задержать нарушителей в одиночку. Вынула удостоверение и вышла из-за кустов. И заорала что-то типа: стоять, это лесная охрана!
Героический план Фаризы бездарно провалился. Замешательство жуликов длилось всего несколько секунд. Сообразив, что женщина-лесничая здесь в единственном лице, и кругом никого нет, браконьеры шутя отняли у Ихтямовой удостоверение, связали по рукам и ногам, а рот заткнули её собственными трусами и колготками. Удивлённую пленницу закинули в кузов грузового «Урала» с манипулятором, увезли в сторожку посреди жуткой глухомани и держали там трое суток.
Об этих трёх днях Фариза под страшным секретом рассказала только родной тётке. Естественно, вскоре подробности знал весь Кузеляр.
В сторожке похитители-браконьеры вытесали из еловых плах тяжёлые колодки с отверстиями. В одну заперли шею и запястья незадачливой лесничей, в другую – её широко расставленные ноги. Ихтямова неподвижно сидела в колодках почти голой. Иногда ради смеха ей устраивали «банный день»: цепляли за колодки на крюк манипулятора и макали в маленькое лесное озерцо, пугая лягушек. Особой необходимости в кляпе не было, потому что всюду была безлюдная тайга. Но когда измученная рабыня чересчур долго оглашала лес матом и воплями, браконьеры вновь пихали ей в рот обслюнявленные колготки и трусики. Пленницу не забывали кормить, давали пить разбавленный спирт и все три дня эксплуатировали смазливую лесничую по сексуальной части.
Вдоволь насладившись Ихтямовой, «лесные братья» освободили из неподъёмных оков обнажённую, опухшую, полупьяную Фаризу. Женщину отвезли на том же «Урале» к ближайшей дороге и высадили на обочине. На всякий случай руки ей не очень крепко связали колготками, а во рту оставили кляп из трусиков, чтобы жертва ещё с полчаса оставалась беспомощной и безмолвной, а они успели удрать подальше.
По дороге изредка проезжали машины, но связанная Фариза постыдилась являться на люди нагишом. Отбежав за деревья, кое-как перетёрла о расщеплённый пень колготки на запястьях и смастерила себе юбку из папоротника, прежде чем выйти на дорогу, целомудренно прикрывая обнажённую, искусанную комарами грудь…
После этой сексуальной одиссеи Фариза Ихтямова немедленно уволилась из лесничества. Ходить в лес она вообще перестала, а от вида еловых плах ей становилось дурно. Милиция возбудила уголовное дело, но оно за версту пахло "глухарём". Фариза даже цвет и номер браконьерского "Урала" за три дня не запомнила!
- Четыре кавалера за жопу держат, до номера ли тут? - смеялись в деревне беззубые бабки.
***
Аслюмат Бесланова встряхивает обклеенной скотчем головой, отгоняя ненужные мысли. Плевать на идиотку Ихтямову, попёршую грудью против четверых браконьеров. Надо срочно искать выход, как спастись самой. Она связана, заперта и не может кричать. Её, Аслюмат, в деревне спохватятся разве что во вторник, когда сберкасса окажется закрытой. Через три дня! К этому времени она околеет от злости и голода, вся обмочится и посинеет.
Приходится рассчитывать только на себя.
Аслюмат Фаисовна снова дёргает связанными руками и ногами. Кажется, конечности уже отекают от верёвок. Ещё немного, и она вообще не сможет двигаться. План видится один: ломать под собой проклятое старое кресло. Конечно, она брякнется мордой в пол, но, наверное, хоть часть петель ослабнет, когда отломится ножка?
Злость придаёт пленнице сил. Для начала она напрягает бицепсы за спиной и пытается расшатать пластиковую спинку кресла, налегая всем весом вперёд и назад. Пот ручьями заливает покрасневшее лицо Аслюмат, а узел во влажном паху доводит её почти до сексуального исступления. Во время кратких передышек она наклоняется лицом к углу компьютерного стола и скоблит по нему пухлой щекой, отрывая ленты скотча со рта.
От таких упражнений вскоре Аслюмат ужасно вымотана и задыхается, зато празднует двойную победу: скотч наполовину сполз, освободив правый уголок распухших губ, а спинка старенького кресла треснула и повисла между локтями. Верёвка, стягивающая бюст, действительно, слегка сдала. Бесланова обрадованно водит округлыми плечами, давая ей соскользнуть пониже.
Со связанными запястьями сложнее - они скручены только между собой и снабжены отдельным узлом. Сжав зубы от боли в ягодицах, куда ей давит самый мучительный узел, Аслюмат прыгает в кресле как бешеная наездница. Из глаз брызжут слёзы – от дикой боли и животного наслаждения. Такой извращённой боли ей не причинял даже пакостник Рустем со стальными наручниками.
Крак! Не выдержав скачков стокилограммового распаренного тела разъярённой женщины, дрянное дешёвенькое кресло благополучно рассыпается. Слава Аллаху, креслу сто лет в обед, и Аслюмат до сих пор не купила себе новую офисную мебель!
Грохот падающей Аслюмат Беслановой должен бы слышать весь Кузеляр. Узница лежит на полу с разбитой бровью, ушибленным бедром и прикушенным языком, ревёт и смеётся от счастья. Ничто больше не держит её ноги согнутыми, уродливая подставка кресла разлетелась пополам. Ненавистный узел в промежности жалко сполз в область коленей. Хитроумная система верёвок на ляжках практически перестала существовать.
Но полное и окончательное освобождение отнимает у заведующей сберкассой ещё больше часа. Неповоротливая и усталая, Аслюмат долго встаёт с пола со связанными руками и ногами, стоя на коленях у стола, сдирает об угол остатки чёрного скотча с лица. Лента падает вокруг плеч, словно старинное жабо. Потом - трудное поднятие тяжёлого тела с колен на ноги и рекордный прыжок со спутанными ногами к окну, и битьё лбом в стекло, и безумный крик сквозь решётку на деревенскую улицу.
- Люди-и! На помо-о-ощь!
***
Проходившие мимо сберкассы пожилые супруги Мурсалимовы немного одурели, увидев в разбитом окне орущее лицо заведующей. Симпатичное лицо Аслюмат распухло, перепачкано косметикой, слезами и следами скотча. На счастье, старик Мурсалимов - отставной военный, сохранил ясную память и здравый ум. Он быстро смекает, в чём дело.
С двери банковского отделения откидывают чугунную штангу. Замка грабители не нашли, поэтому просто уложили перекладину в крючья. До смерти истерзанной Аслюмат Фаисовне наконец-то развязывают руки и ноги. Потом Мурсалимова провожает бывшую пленницу домой, а старик военный, стараясь ничего не трогать, запирает сберкассу и бежит звонить в милицию.
К приезду участкового, который живёт в центральном посёлке, счастливая Аслюмат Бесланова успевает наплакаться на плече у любопытных старух-соседок, принять горячий душ, заклеить боевые раны на разных частях тела и выпить несколько стаканов спиртного. Надевает свежие колготки и нижнее бельё, наряжается, подкрашивается… Глазам участкового Шевкета Замарова предстаёт не потерпевшая жертва банковского налёта, а сдобная лучезарная красавица, вполне довольная жизнью.
Участковый Шевкет Замаров, конечно, рад, что ему досталась симпатичная и сексапильная потерпевшая, а не глухая вонючая бабка. Но всё остальное плохо: 1) его разбудили на ночь глядя и погнали в Кузеляр из районного центра; 2) ограбление сберкассы является серьёзным ЧП, которое портит оперативную обстановку на участке; 3) более-менее стоящих улик налётчики на месте преступления не оставили.
Да и сама потерпевшая, несмотря на свежесть и пышнотелость, оказывается на редкость тупой овцой.
- Аслюмат Фаисовна, что вы пишете в объяснении? – устало вразумляет участковый, с трудом скрывая зевоту. – «Меня привязали к креслу за руки и ноги, и сделали узел в паху, который причинял невыносимые физические страдания…»
- Но ведь так и есть, Шевкет Зарипович, - искренне обижается Аслюмат Фаисовна. – Мне ужасно больно было, я даже плакала!...
- Следствию это не поможет. Приметы преступников давайте, во что были одеты, во что обуты?
Аслюмат по-детски надувает пухлые лаково-помадные губы.
- Я не помню. Растерялась. Один повыше, другой пониже. В марлевых масках. Ещё перчатки запомнила. Поймите, меня до того больно связали между бёдер…
- Я понял, - кисло говорит участковый. – Свои ощущения между бёдер вы на полстраницы расписали. Только про них газетчикам рассказывайте, а не мне.
- А про меня и в газете напишут? – Аслюмат Фаисовна искоса бросает взгляд на зеркало. На рассечённой брови красуется пластырь и он совершенно не к месту для газетного снимка.
- Напишут, - вздыхает Шевкет Замаров. – Если хорошо попросите, даже свяжут для правдоподобия, рот заклеят и сфотографируют.
Он думает, что сам бы с удовольствием всадил кляп в самодовольную улыбку Беслановой да скрутил ей за спину руки, чтобы не достала.
***
Августовский налёт на кузелярскую сберкассу становится для Кузеляра, пожалуй, самым значимым событием после Октябрьской революции столетней давности. Правда, заведующей Аслюмат Беслановой от души влетело от районного начальства за экономию на системе охраны. Припомнили ей и отсутствие ремонта, который значился по документам, а на деле обернулся домашней душевой кабинкой. Зато к ней приезжали журналисты из ближайшего городка и съёмочная группа мелкой телекомпании.
Аслюмат Фаисовна ненадолго превращается в местную телезвезду и знаменитость. Участковый Замаров ошибся: журналисты не предложили связать Бесланову для фотосессии. Но заведующая сберкассой в красках описывает всем любопытствующим свои муки в сломанном кресле, а если поблизости нет мужчин, охотно показывает, где именно грабители связали её верёвкой. Мужчинам этого знать не полагается.
Воскрешая в памяти события того вечера, Аслюмат почему-то снова и снова вспоминает, какие ощущения испытывала, будучи крепко привязанной к служебному креслу. Скрученные руки, заклеенный рот, стянутые груди… Возможно, бывший любовник Рустем был прав? Связанная женщина выглядит гораздо соблазнительнее, чем свободная. Партнёрша, которая не может сопротивляться, а только бьётся и мычит, одним своим видом напрашивается сделать с нею что-нибудь непозволительное. Стерпит «через не хочу», куда ей, бедной, деваться?
Но узел между ног, шайтан их возьми, всё равно был сделан слишком туго и неправильно! Интересно, что будет, если Аслюмат наденет колготки, ляжет в постель, возьмёт верёвку и попробует сделать себе узел сама? Сегодня же?...
(использована иллюстрация из открытого доступа)