Сейчас у меня на память об отце часы, которые он носил когда-то. Перед тем, как уйти от нас в те макаровские дали, из которых уже, увы... Не возвращаются.
Ну, а самыми первыми моими часами были тоже его, «Спортивные», Первого Московского часового завода. Те самые, что в конце седьмого класса, уже по весне, я откопал в материной банке из-под венгерского персикового компота, в которой хранился весь домашний запас пуговиц. Часы оказались без стекла, секундной, минутной стрелок и без капельки фосфора у цифры «8», что когда-то, судя по всему, была на этом самом месте...
В общем, выглядел этот, случайно затесавшийся между пуговиц, агрегат - не особо презентабельно. Но... Как ни странно, после того, как я пару раз — вперед-назад — крутанул рифленое колесико подзавода, часы... Пошли! А внешний вид им быстренько восстановили в часовой мастерской, куда я их самолично отнес.
И в самом начале летних каникул у меня появился шанс поехать к бабуле без какого-либо взрослого сопровождения. По той простой причине, что с часами мне будет точно - до минуты! - известно: когда отходит поезд, на который у меня в Москве пересадка. И я, само собою, не опоздаю на него. Не воспользоваться таким замечательным, прямо волшебным, шансом было бы просто грешно...
Эти отцовы «Спортивные» были у меня долго. Пока я училище не закончил. А закончил я его хорошо. В аттестате о среднем образовании у меня даже троек не было, а диплом о специальном образовании вообще был красным, что давало мне право безо всякой отработки сразу после выпуска ехать и поступать в институт. И это после школы, где все, даже тепло относившийся ко мне учитель математики, светлая ему память, только и делали, что ругали меня. Тот же математик при встрече, как правило, жаловался отцу, что я упорно не хожу на факультатив по его предмету. А посему, пусть отец не обижается, но пятерку в четверти он мне не поставит. В общем, отец был очень доволен тем, как я закончил путягу. Всем своим друганам показывал мои аттестат и диплом, так что я даже стал побаиваться. что он их где-нить по пьяни посеет. Но нет, уж за что-что, но за мои документы отец помнил и всегда приносил их домой.
В общем, на радостях, он решил купить мне часы. Я, конечно, хотел что-то типа "Командирских", но кто же будет у меня спрашивать моё мнение. Отец сразу решил, что часы должны быть в позолоченном корпусе. И купил мне такие часы минского часового завода "Луч".
Но месяца через четыре, уже в колхозе... Они у меня, практически сразу, встали. Понтовые часы для порядочных бюргеров, а не для первокурсников, собирающих черноплодную рябину на бескрайних полях Ленинградской области вне зависимости от реальных погодных условий конкретного дня. И в дождь, и в ветер, и в грязь... Поэтому, в том, что часы остановились на первой же «колхозной» неделе, вообще-то, не было ничего странного или удивительного.
Уже после колхоза, в одном из переулков, где-то в районе Нарвских ворот я отыскал "лучевскую" гарантийную мастерскую, где часы бесплатно отремонтировали. И месяцев девять-десять они вполне исправно ходили. До лета следующего года.
А вот как только у них истек гарантийный срок - практически сразу же! - они взяли и... Снова встали! Поскольку гарантия вышла, на их ремонт нужны были деньги. Которых у меня тогда не было. И я положил ставшие бесполезными часы куда поближе: в прикроватную тумбочку. Чтобы, как оказалось впоследствие, взять их подальше. Поскольку они... Все такие золотые из себя! Они, видимо, обиделись на меня за такое пренебрежительное отношение к ним и... И как-то незаметно исчезли из моей жизни. То ли я их потерял, то ли кто-то в общаге приделал тем часам ноги (что более вероятно), но в армию я уходил уже с теми часами, что когда-то нашел в материной банке со старыми пуговицами.
С тех пор "лучевских" часов у меня не было. Я как-то с большим пренебрежением относился к их качеству. Несмотря на все моё теплое отношение к столице советской Белоруссии и заводу «Луч» с характерным светящимся логотипом над его проходной, напротив которого, в «Доме колхозника», мы жили, когда ещё школьниками ездили в Минск на соревнования.
Но память о тех, «золотых» часах осталась. Даже не столько о них, как о том чувстве гордости, которое когда-то отец испытывал по отношению к моим, таким, в общем-то, не столь уж и значимым достижениям. А, скорее всего, даже не к ним, а больше ко мне, идущему вслед за ним, по его стопам. К тому, кто кровь от его крови и, соответственно, продолжатель всех его дел. Наверное, для того, чтобы эта память была в т. ч. и материальна, на одной из последних предновогодних барахолок, гордо именуемых у нас в городе «Винтажным цехом», я, заметив среди разложенного на одном из столиков товара циферблат с характерным логотипом минского завода «Луч», по внешнему виду вполне относимый к последней четверти прошлого века, не стал проходить мимо. Взял их в руки, пару раз — вперед-назад — крутанул рифленое колесико подзавода, и часы... Пошли! Заговорили своим негромким, но характерным и хорошо узнаваемым: «тик-так, тики-так»...
Заговорили и рассказали мне ту давнюю историю, подняв в моей памяти лица людей, многих из которых я так давно не видел... Почему рассказали? Для чего? Не знаю. Может, чтобы уже я перевел рассказанную ими историю с часового языка на общедоступный и о ней узнал ещё кто-то, помимо меня?.. Зачем?!
Может, это просто Рождество, само по себе создающее волшебную сказочную атмосферу, насыщенную самыми разными историями? Которые только и ждут (или времени, или повода), чтобы материализоваться и быть услышанными. Может, и у этой истории - просто пришло время, чтобы её услышали и рассказали о ней?..
На фото: «Тик-так, тики-так»... Те самые часы минского часового завода "Луч", что и рассказали мне эту рождественскую историю.