Ох уж эта весна! Солнечные брызги, теплые потоки ветра, поднимающие на улицах маленькие пыльные вихри и удушающие запахи цветущей акации. Весной мы обрываем и лопаем ее белые гроздья, а осенью сладкую коричневую мякоть плодов. И как тут усидеть в аудитории и не сбежать с занятий? Как дождаться перерыва?
Я бегу по ступенькам вниз, торможу на середине пролета и, схватившись за перила, поворачиваюсь к подружкам, которые спускаются за мной следом. Ох уж эти модницы на высоченных каблучках. Не то что мои легкие и простенькие туфли, чуть старомодные, но такие удобные. Я бы прям через несколько ступенек сиганула. В брюках-то плевое дело, не то что эти юбки, в которых не попрыгаешь через три ступеньки. А девчонки хохочут друг над другом, что по лестнице как цапли вышагивают и только в этот самый момент завидуют чуть-чуть мне и моим туфлетапкам. "Смотри, смотри! Ты видела таких куриц?"-обращаются ко мне. "Конечно! И сейчас наблюдаю стаю страусов."-отвечаю им. "Я не согласна. Я элегантная жирафа."-заявила одна из подружек. "У жирафов шеи длинные, а у вас ноги."-отпарировала я и смех за мной грохнул с новой силой. Где-то внизу хлопнула входная дверь и мы услышали низкие раскатистые голоса парней. Девицы попытались успокоиться и пихали друг друга локтями прыская в кулачки. Итак, мы спускаемся вниз, хихикая и переглядываясь, а парни поднимаются нам навстречу. Я так заболталась, что одна из подруг зыркнула поверх моей головы и вдруг , взмахнув рукой, крикнула:"Осторожно! Ты сейчас врежешься в него!" Я вовремя обернулась, так как навстречу мне поднимался молодой человек. Нас предупредил один и тот же голос и мы замерли на месте, уставившись друг на друга. Я нависла над его лицом, вцепившись в перила. Будь я на каблуках, точно бы не удержала равновесие и рухнула на него. Это был парень нашего курса, но с другого потока из национальной группы. Я знала его и других ребят, но не особенно интересовалась кем-то из них. Это были взрослые молодые люди, уже отслужившие в армии.
Лестницы. Лестницы ведущие вверх, лестницы ведущие вниз- как коварны ваши ступени! Нет, не тем, что они сулят неожиданные взлеты или катастрофические падения. Они приводят к незапланированным встречам. Да-да, встречам! Они сталкивают вас лбами или взглядами. Именно взглядами, когда ты просто не успеваешь спрятать эмоции или впечатления от неожиданной встречи. Самое первое, самое непосредственное впечатление. Эти большие светло карие глаза красивой формы растерянно и удивленно уставились на меня. Мягкие губы небольшого рта, обычно плотно сжатые, неуверенно разомкнулись как-бы для слов, которые никак не шли на язык. Над этой нелепой сценой загоготали парни, проходящие мимо. За моей спиной хихикали девчонки. Я очнулась от слов, обращенных не ко мне:" Ты чего застрял?"-и первая нашлась что сказать, так как нам было никак не разойтись. "Извини, ты в какую сторону?"- спросила я и замерла на месте. "Ой, проходи пожалуйста."- с сильным акцентом произнес парень и освободил дорогу, шагнув к стене. Его отвлек подгоняющий оклик товарищей:" Арслан, ну ты скоро?"-и наши взгляды разошлись, а я заторопилась вниз. Оглянувшись, я перехватила хитрые взгляды подруг, которые тут же бросили перешептывания за моей спиной. Я нахмурилась и вылетела из подъезда.
Так все началось. Мы часто пересекались в училище и общежитии, где в одном из подъездов находились учебные классы. Я училась на оформителя, он на деревянщика. Мы с девчонками уже почти всех знали, а с некоторыми ребятами старших курсов успели подружиться. Но круг Арслана держался обособленно. В группы металлистов и деревянщиков чаще всего шли взрослые парни, которых не привлекал размытый образ свободного художника. Отслужившим в армии нужна была конкретика, реальный заработок, который мог доставить только реальные навыки. Мы, зеленые птенцы, так спешащие покинуть школьные гнезда, резвились в потоках свободы, сулящих новые знакомства, новые впечатления и новые эмоции. Мы еще мало задумывались о хлебе и заработке и плохо представляли себе будущие обязанности. Мы просто наслаждались. Вероятно, парням из окружения Арслана мы казались слишком беспечными. Те, кто учился на старших курсах, не очень от нас отличались. Они, подобно нам, пришли в училище со школьной скамьи и пока просто отсрочили свое неизбежное столкновение со взрослой жизнью. Пока мы с восторгом впитывали все новое, иногда с тайным страхом, граничащим с эйфорией, Арслан и его парни осваивали вполне конкретные навыки владения инструментом и материалом. Взрослые и серьезные они казались нам, малолеткам, скучными. Мы дружили с девочками из их группы, которые вынуждены были пойти на курс деревянщиков, так как на наш курс им не хватило проходных баллов. Эти девочки искали связей и общения вне своей группы, так как тоже чувствовали скованность в присутствии старших ребят. Так же существовал языковой барьер. Эти парни были набраны из поселков и плохо владели русским языком. Они хорошо понимали язык, но стеснялись своего произношения и сторонились нас. А русскоязычных в училище было большинство. Но это на первом курсе. Потом мы все теснее сближались в общении, постоянно посещая некоторые совмещенные предметы, а также вместе проходя практики на природе.
Что уж там у меня перещелкнуло в нашем столкновении на лестнице, но парень привлек мое внимание и стал мне интересен. Это был высокий, стройный, красивый казах с мягкой шевелюрой слегка вьющихся волос, что для его национальности все-таки редкость. Мужчины-казахи обычно коренастые, крепкого сложения, среднего или ниже среднего роста. Лица у них скуластые, а волосы прямые и жесткие. Это, конечно, все стереотипно, но и на типичного узбека он был мало похож. Слишком светлая кожа, волосы не достаточно темны, и опять же его рост. И все-таки сразу было видно, что он азиат. Высокий лоб, густые мягкие волосы, четкая линия бровей и большие светло карие глаза излучающие тепло. Острая линия подбородка сердечком была несколько безвольной и маленький рот выглядел по-женски нежным. Эти мягкие губы чаще всего были сдержанно сжатыми. Говорил он мало, неохотно, как-бы внутренне перестраиваясь на чужой язык, и так тихо, что, плюсуя акцент, его трудно было сразу понять. Но в общении был всегда спокоен и вежлив. Я тайно следила за ним и обнаружила, что он также не обделил меня своим вниманием. Было ли это ответом на мой интерес или ему самому так хотелось, но мы стали чаще сталкиваться в перерывах и на общих мероприятиях. Он не уклонялся от встреч, но и не искал сближения. Казалось, я нравилась ему, и то, что он не проявлял инициативы выглядело для меня странным. Хотя в ту пору, опьяненная собственным взрослением, я была настолько бесшабашной и языкастой, что вполне могла выглядеть колючкой и отъявленной балаболкой.
Не смотря на то, что буквально у всех складывалось впечатление, что я запросто завожу новые знакомства и мне легко в общении, это было далеко не так. Да, какая-то необузданная энергия рвалась из меня и динамировала вокруг. Но все это так ловко встраивалось в чужое общение. Если у моих подруг происходило новое знакомство, я на правах подруги могла подключиться к общему кругу. И если меня встречали благосклонно, то тут и проявлялся весь мой неуемный, безудержный темперамент общения. Да, я была несносна. Слишком много шума и болтовни, слишком большой голод общения в домашнем кругу. Я изливалась потоками среди сверстников и дома, опустошенная, обычно отмалчивалась. Моя мама, обремененная работой и собственными проблемами, мало интересовалась мной. Ей хватала знания, что я хорошо учусь и не голодная. Этого было довольно. И тут она вдруг обнаружила, что я выросла и это, наконец, пробудило в ней долгожданный интерес. Но я уже нашла место, где могла безнаказанно проявлять свои эмоции. И дома я могла вести себя скучающе спокойно. Я была поверхностно общительна со всеми и ни с кем близка. Девочки быстро разбились на группы. Я была со всеми и ни с кем конкретно. Кто-то из них жил рядом и их сблизил общий путь туда и обратно. Две девочки вместе снимали комнату в частном доме, что тоже поневоле сближало. А двух объединило общее имя Виктория. Да, такой повод тоже может объединять. К тому времени я уже не просто примирилась со своим собственным именем, но и смогла его полюбить настолько, что меня радовал тот смешной факт, что в детсаду нас, Марин, в группе было три, в школе в классе две, а в училище я оказалась единственная. Но это меня не спасло: я оказалась вне группы. Подруга для всех. Новые подруги, новые интересные знакомства, первые чувства и желание с кем-нибудь поделиться тайнами своего сердца. Пятнадцать-шестнадцать лет. Девчонки влюблялись, мальчишки влюблялись. Свободное общение на занятиях, что не возбранялось преподавателями. Общение, смех,поддержка и скоро первые секреты начали раскрываться одни за другими. Но не мой. Слишком шумная, все на показ, что даже не остается сомнений, что что-то осталось в рукаве .
Как-то на занятиях композицией, проходящих в корпусе общежития на пятом этаже, мы с девчатами, свободно перемещаясь из комнаты в комнату, выбрали себе ту, что находилась на солнечной стороне и, раскладывая бумагу для эскизов и механические карандаши на столах, разоткровенничались. Парни собрались в маленькой дальней комнате и не мешали нашей болтовне. Преподаватель запаздывал. Понижение тона, выразительные взгляды, прыскающие подавляемые смешки создавали иллюзию сохранения тайны. Это при открытых дверях во всех комнатах этажа. В комнате парней царила полная тишина, как-будто там и не было никого. Мы обсуждали мальчиков, подтрунивали друг над другом, намекая на пристрастия. И так насели на одну из подружек, что та, мечтая отвлечь от себя пристальное внимание, решила переключить его на кого-нибудь еще. "Марина,-начала она.- Признавайся! А тебе хоть кто-нибудь нравится тут? Ведь уже второй курс заканчивается. У всех кто-нибудь да был на уме. Макс до сих пор не определится: то ли Вика ему нравится, то ли Оксана." Мы громко рассмеялись на последней реплике, но девчонки от меня не отстали:"Колись! Неужели никто?" Легкое смятение улеглось и захотелось пошкодничать. "А как же! Столько раз влюблялась." И я начала перечислять имена общих знакомых, расхваливая их качества и зажимая пальцы на руках. Девчонки веселились и иногда начинали спорить, когда речь заходила об общих любимцах. В какой-то момент вспомнили о парне из нашей же группы. У нас была общая шутка, которая затрагивала нас всех и всех веселила. Мы буквально создали свою династию с дедушкой, бабушкой, четой родителей и многочисленными детьми. Я была жена и мать. Кто такой безответственный поручил мне эту роль? И я, как-будто опомнилась и испугалась разоблачения, позвала, повысив голос, чтобы было слышно в другой комнате:" Андрей? Слышишь? Это все наветы, милый. Не слушай сплетни." В комнате парней дружно заржали.
Мы посмеялись и девочки вернулись к открытой теме:"Ну все-таки..." Я размякла от веселья или может оттаяла и немного уступила:" Нравится. Есть такой" Глаза девчонок загорелись. Начались многозначительные переглядывания:" А дальше?" "Дальше?" И понеслось по кочкам. Фразы общие, характеристики тоже, только из конкретного: "высокий" и "красивый". И голос мой звонче и смех девчонок раскатистей. Так разошлись, что и не заметили, что подошла другая группа с преподавателем. Они шли мимо нашей открытой двери и, привлеченные весельем, притормозили на пороге. А я, когда разойдусь, люблю руками помахать, да на пяточках повертеться из стороны в сторону. Круть! И мой взгляд уперся прямо в ненаглядного, моего тайного сказочного принца. Стоит такой красивый, слушает вместе с друзьями. Увидел, что я повернулась и поздоровался. И парни его тоже. Смотрит добродушно, но серьезно. Я ответила на " здрасти" общим для всех приветствием, а в голове огонь:" Давно ли стоят? Многое ли успела разболтать? Вроде ничего конкретного. Так, шутки одни. Господи, не могу смотреть. Аж слепну." И я, круть, в обратную сторону и тем же тоном продолжаю рассказ. Слышу, группа проследовала в свой класс в дальнюю комнату. А к нам присоединился преподаватель и мы вынуждены были угомониться и настроиться на работу. В процессе занятий я взяла себя в руки и успокоилась.
В перерыве наши парни и вторая группа ушли на обед, а мы с девчонками заранее сговорились, принесли с собой бутерброды и потому остались. В тишине опустевших комнат мы почувствовали себя как на необитаемом острове и пошутили на эту тему. Вдруг кто-то вернулся к старому разговору:" Ты нас так заинтриговала. Но тут пришел препод и ты не успела нам сказать, кто твой принц." Я спокойно усмехнулась и, впившись зубами в бутерброд, пробурчала:" Так это же шутка, болтовня одна. Нет никого." Девчонки разочарованно уставились на меня, а я готова была ликовать и ерничать, но не тут-то было. Я сидела лицом к окну и спиной к двери. И вот за моей спиной прозвучал голос Оксаны. Начала она недоверчиво, но потом уверилась в собственном впечатлении и добила меня." Как же, шутка! А это был он!" "Что?"- интерес девчонок тут же вернулся. "Кто? О ком ты говоришь?" Я с изумление повернула к ней голову, пытаясь сразу проглотить непрожеванный кусок. Подружка, довольная и убежденная в своей правоте, расхаживала за моей спиной с улыбкой на губах: "Тот "высокий" и "красивый"! Из другой группы, который первый поздоровался!" Она поставила жирную точку и победно уставилась на меня. "Ну признавайся, признавайся!"- давила она, а девчонки заинтригованно, но все же с недоверием переводили взгляд с нее на меня и все ждали хоть какой-то ответ. Я могла все отрицать, врать, промолчать. Но я имела такую особенность, которая преследовала меня долгие годы: если кто-то утвердительно говорил мне правду, которую я знала сама, то я уже не могла врать и отнекиваться. И я подтвердила догадку Оксаны: "Да, это он и есть." Оксана была очень довольна, что не ошиблась. А девочки были шокированы и не верили. И требовали подтверждений. Мы немного поболтали об этом. Потом пришли остальные и мы вернулись к занятиям. Я позже спрашивала Оксану, как она догадалась. То ли тон поменялся или может взгляд выдал. Вроде ничего такого. Выглядело так, будто немного застеснялась при посторонних. Ведь никто из девчонок не придал этому значения. Оксана сказала, что тон чуть поменялся, обесцветился голос. Показалось, что я хотела сменить тему, но не сделала этого. И он смотрел на меня. А я отвернулась. Она не была уверена на все сто, но хотела узнать наверняка, вот и поймала меня на правде. Все же скажу: очень мало людей знают меня хорошо. Были редкие случайные попадания. И все они приходили от близких или расположенных ко мне людей. Спасибо кому-то, кто следит за этим.
---- практика ----------------
В конце мая почти две недели у нас была весенняя практика. Проходила она в городском зоопарке. Каждый житель нашего города мог гордиться им. В самых ранних моих воспоминаниях он присутствует ярким волнующим пятном. Одно плохо: зоопарк находился за городом в так называемом культурном зеленом кольце. Автобусы туда ходили регулярно, но меня всегда укачивало в транспорте. Особенно на дальние расстояния. В мае уже было жарко как летом. Но утрами еще приятно было пройтись по городу и проехать в автобусе, стоя у открытого окна под прохладными струями воздуха. Мы на место приезжали к десяти, ждали свою компанию и работница зоопарка, следую договоренности, пропускала нас по студенческим билетам бесплатно. И мы маленькими группами разбегались, разлетались и растекались по тенистым аллеям. Первые дни мы просто гуляли по огромной территории и редкие из нас сразу кидались запечатлеть тот или иной вид или образ. Потом каждый нашел себе местечко по душе и началась тихая кочевая жизнь с этюдниками, легкими подрамниками, папками или тубами для эскизов. Некоторые из нас были так увлечены идеей запечатлеть все, что увидят, что их можно было встретить буквально повсюду. Другие предсказуемо долго оставались на своих излюбленных местах и скамейках. В любом случае было столько кочующих в поиске нового места, что мы всегда могли найти друг друга. Мы восхищались удачными этюдами других и очень радовались, если что-то получалось у самих. То, что рождалось сразу, так отличалось от статичных постановочных композиций, которые мы мусолили в аудитории неделями. Прибывание в зоопарке обычно заканчивалось купанием в искусственном озере Тулпар, которое находилось рядом. Это освежало ребят и девчонок от дня, проведенного среди звериных клеток. Как нам тогда казалось, приятно было смыть въевшийся запах животных и с мокрыми головами возвращаться в город в душном автобусе. Но не мне. Сначала я ходила с девчатами к озеру и ждала их на песчаном берегу, но ни разу не купалась, выискивая разные предлоги для оправдания. А потом и вовсе перестала ходить, дожидаясь подруг где-нибудь на скамейке в тенистой алее зоопарка. У меня не было купальника. То есть он был, но не купленный в магазине, а сшитый мной самой на руках. Я одевала его под одежду, но ни разу не рискнула продемонстрировать его на людях, до того он казался мне нелепым и не аккуратно сшитым. Нас, детей, в семье было трое и многие вещи просто не входили в необходимую статью расходов, а считались роскошью. Пока брат и маленькая сестренка могли смело купаться в трусах, я мучилась и парилась, лишенная этого удовольствия.
Пересекаясь с Арсланом и его приятелями я заметила такую особенность: в своем кругу он не только пользовался уважением, но там вовсе отсутствовал дух мальчишеского безобразия. Большее, что можно было заметить, это короткое переглядывание, иногда легкая улыбка. Мы были им не интересны и большинство после приветствий просто проходили мимо. Только некоторые останавливались около нас ненадолго. Девочки из национальной группы были нашими ровесницами и сразу присоединились к нам. Они чувствовали скованность в присутствии старших парней. Существовали традиции, диктующие им определенные нормы поведения. Арслан часто задерживался около нас и вежливо интересовался нашими успехами, рассматривая этюды. Обычно я отмалчивалась в его присутствии, хотя за секунду до его появления полностью владела всей предоставленной мне аудиторией. И стоило ему покинуть нас, как дух безудержного балабола возвращался ко мне с удвоенной силой. Если парень осмеливался что-то спросить, что было ему совсем не легко, я огорошивала его такой колкой фразой, что вводила в недоумение не только его, но и присутствующих рядом девочек. Они потом говорили мне, что я очень безбашенная и рискованная, но я просто не контролировала себя. Ничего не получалось, потому, что я и сама не понимала причину своего поведения. Ведь он мне нравился. Наверное, слишком сильно. Также я начинала чувствовать скрытое раздражение от его присутствие. Арслан всегда говорил мало и тихо. Первое было понятно, а вот второе напрягало. Я, по нетерпению или другим причинам, всегда спешила и умудрялась переспросить его раньше, чем смысл его слов доходил до меня. К моменту повтора я уже сама понимала смысл фразы и чувствовала себя неловко от собственной поспешности, бестактности и ощущения, что глупее меня вообще нет никого на тысячи километров. Девочки тактично, я бы даже сказала, дипломатично отмалчивались и не влезали в разговор. Никто не мог тогда меня успокоить, что это защитный механизм и действие его далеко не пустое. Проявление этого своеобразного барьера я многие годы списывала на свою зажатость и кучу комплексов. Я много копалась в себе. На людях же демонстрировала полную беспечность и пренебрежение к сложившимся устоям.
--- пленэр ---------
Когда весенняя практика подошла к концу, я смогла наконец передохнуть от выматывающих поездок в душном автобусе, приевшегося запаха зверинца и отношений, которые находились в полном ступоре. Все зачеты, экзамены были сданы. Теперь предстояло еще одно испытание. Собирали желающих для выездного пленэра на природе. Это была редкая удача по тем временам. И мне предстояло отстоять свое право поехать вместе со всеми. Я хорошо училась и получала стипендию, но этого было не достаточно. Обучение в художественном училище было очень затратным, так как дорогие материалы для творчества в наших магазинах отсутствовали. Приходилось заказывать необходимое тем, кто часто бывал по делам в Ташкенте. Мне с трудом удалось убедить мать, что это нужное дело. Она со вздохом выделила мне недостающую сумму. Из нашей подгруппы поехали почти все, несколько из соседней. Кто-то ехал с национальной группы, но кто именно я не знала. Я была рада возможности вырваться из дома, из города, задыхающегося от летней жары. Все детство мама отправляла нас отдыхать в летние лагеря. Это был способ отдохнуть друг от друга. Но вот уже несколько лет я проводила летние месяцы дома.
Ехали мы на неделю в горы в Аксу-Джабаглийский заповедник. В нашем городе всегда было много обществ, занимающихся горным альпинизмом. С кем-то из них договорились насчет палаток и спальных мешков. Запаслись провиантом. Раздобыли старенький ПАЗик, который довез нас, растрясая по узким каменистым дорогам, до места. Из национальной группы с нами ехали Арслан, две девочки, еще один парень и преподаватель. Мы из города выехали по шоссе, потом свернули на Сайрам и пыльной разбитой дорогой в горы мимо "Красных Скал" и "Бургулюка", летних лагерей, названных по местности, где они находились. Проехали несколько горных аулов и поползли вверх в горы по узкой тряской дороге вдоль пропасти, находясь иногда так близко от края, что кто-нибудь из девчонок не мог сдержать испуганного возгласа. Вот пешком бы оценить все эти красоты, но из автобуса было реально страшно смотреть по сторонам. Встреться нам машина, мы бы не разъехались ни за что. Иногда на дне обрыва поблескивала лента реки или были видны дымящиеся строения поселка. В этих горных населенных пунктах жизнь текла также, как и все века до нашего появления. Наконец мы углубились в какое-то урочье, переехали бурную горную речку и тут же на берегу у подножия самой горы остановились. Это было то самое место, где нам предстояло разбить лагерь. Сразу четко определились с туалетом: мальчики налево, девочки направо. Потом все время смеялись над этим разделением. Разбредаясь в поисках подходящего места для рисования, мы забирались вверх и все, что происходило внизу, было как на ладони. Кто куда пошел и так далее. Оставалось только деликатно не смотреть. Но мы строго следовали этому уговору, чтобы хотя бы внизу случайно не сталкиваться и не приводить друг друга в замешательство. Мальчишки, как истинные джентльмены, быстро поставили палатки себе и нам, с удовольствием выслушивая наши восторженные комплименты. Решили вопрос дежурства по кухне. Парней приставили к девчатам для тяжелой работы: таскать воду, запасать дрова, разжигать огонь, ставить котел, помогать его мыть. Также предупредили девчат, чтобы далеко от лагеря без парней не ходили. Мало ли какой зверь здесь водится, все-таки заповедник. А через несколько часов к вечеру парни привели двух баранов в дополнение к нашему провианту.
Лето в горах- мечта многих горожан. Все ждали незабываемых впечатлений. Я сгорела в первые два дня пленэра. Кожа у меня всегда была чувствительна к солнечным ожогам, а тут еще горы и чистейший воздух. Так как наше южное лето исключало переохлаждение, а лагерь находился в низовье, мы брали с собой вещей по-минимуму. На мне была легкая рубашка и шорты, а в сумке запасная рубашка, трико, пара носков, трусы и крем для рук. Уже вечером первого дня я почувствовала как мои ноги начали гореть. В нашей палатке разместилось шесть человек и нам выделили три спальных мешка по одному на двух человек. Мы с Оксаной влезли в свой мешок и относительно спокойно проспали первую ночь. Мне было больно, когда кто-нибудь из нас двоих принимался ворочаться во сне. Но я перетерпела, так как было неудобно беспокоить подругу. Утром, увидев свои раскрасневшиеся ноги, я все-таки рискнула опять напялить шорты. Единственная смена- трикотажные штаны, выглядели совсем не фасонисто, а так хотелось выглядеть не хуже других девчат. Я намазала ноги кремом и отправилась с подружками обследовать ближайшую территорию. В месте нашей стоянки не было особенно сложных троп, да мы и не искали их, просто витой дорожкой поднимались выше и выше. Мало что может сравниться по красоте с горными видами, многие утверждают, что ничего. Мы пару раз выбирали место и делали зарисовки. Но солнце нещадно палило и мы решили вернуться в лагерь. Тем более, что подошло время обеда. Пока мы лазили по горам, старшие парни во главе с мастером, так мы звали преподавателя, уже разделали тушу барана. Нас устроило, что не пришлось присутствовать при этом.
Жара согнала в лагерь и всех остальных исследователей местности. Все делились своими впечатлениями, с удовольствием уничтожая свои порции еды. Одна группа в составе трех парней и двух девушек успела пройти довольно далеко. На пути им встретился каменный мост. Через него шла та пыльная дорога, по которой мы приехали сюда. Она вела высоко в горы. Оттуда, по словам путешественников, было рукой подать до края снежной вершины, одной из ближайших к нам. И ребята планировали более продолжительный поход на другой день. Нужно было только запастись водой, провиантом и головными уборами от солнца. Остаток дня мы посвятили эскизам, удобно устроившись на небольшой удлиненной платформе, которая находилась в тени, тогда как горные склоны перед нами были ярко освещены солнцем. Мастер, подошедший посмотреть на наши наброски, удивленно оглядел меня и, пряча улыбку в усы, пошутил: "Марина, ты так загорела, как-будто солнышко ходило вокруг тебя целый день." Все развеселились и я храбро поддержала шутку, мечтая побыстрее оказаться в палатке, но боясь обнаружить перед другими, как это меня беспокоит.
Вечер второго дня четко показал мне, как я была неосмотрительна и получила сильные солнечные ожоги на ногах. Перед сном мы довольно весело провели время. Одна из тем: мои ноги. Слова сочувствия и шутки по тому же поводу ходили по кругу, вызывая новые приступы смеха. Спать в одном мешке с кем-то я уже не могла. Мне предложили занять его одной, но я отказалась, так как боялась даже представить, как я туда полезу. Теперь мое место было с краю в ряду, чтобы меньше сталкиваться с кем-нибудь во сне. Мне выделили одно из одеял, которые мы расстелили себе под мешки. Я намазала ноги кремом, подождала немного, пока он впитается и влезла в трико. Потом укрылась своим покрывалом и девчата закутали меня в одеяло. Так мне предстояло спать ночью. Но я почти не спала, если не считать краткого забытья. Зато я слушала горы. Постоянный грохот воды в реке ночью был особенно отчетлив. Казалось, он катит и катит мимо нашей стоянки невидимые камни, захлебывается собственным потоком и все время кому-то грозит. Невидимые сверчки стрекочут по всей округе. Незнакомые, непонятные шорохи словно шепот невидимых существ. И звезды, их не видно в палатке, но я знаю, что они огромные. Такие большие, каких не увидишь ни в городе, ни в полях среди равнины. И они следят за всем, что происходит в горах, за нами. Может это они шепчутся друг с другом в ночи? Ох уж эти утомительные ночи, когда ты остаешься один на один со всеми шорохами и звуками в незнакомом месте. Пространство полно ими. Но ни одного такого, который бы принадлежал зверю. Это немного успокаивает, а еще мирное, размеренное дыхание спящих рядом с тобой людей. И ты завидуешь их безмятежному покою, потому что сам лишен его целительного действия.
В третье утро и последующие дни я ходила в трико. Обнаружились волдыри от ожогов по всей поверхности обеих ног. Несколько раз в день я забиралась в палатку и обильно смазывала их кремом. Девочки отдали мне все имеющиеся у них запасы. Уехать отсюда было почти не реально. Автобус должен был приехать за нами только в конце недели. Внизу по дороге было несколько мелких поселений, но находились они очень далеко. О сотовой связи в то время мы не имели никакого представления. Мне было совестно беспокоить преподавателя, так как сама была виновата, и я скрыла от него тяжесть полученных ожогов. Девочки сочувствовали мне, но не выболтали никому о моей проблеме. Об этом знали только мои подруги и две девочки из параллельной группы. Я оказалась прикованной к своему лагерю. На облюбованной нами платформе я делала эскизы в компании или в одиночестве. Кто-нибудь из подруг помогал мне подняться на нее по тропинке или потом спуститься вниз в лагерь. Ходить было тяжело, но если посидеть на одном месте, то потом подняться было еще больнее. С середины недели у меня почти всегда имелась компания. Мои подружки достаточно нагулялись и набегались по окрестностям и, утолив свой аппетит впечатлениями, все чаще присоединялись ко мне для совместного занятия набросками. Но другая часть девчат вместе с парнями что ни день продолжали свои восхождения. Они, переполненные эмоциями, возвращались в лагерь с подарками. Мало кто из них что-либо рисовал. Они приносили горные пахучие травы, такие забористые и ароматные. Мы заваривали из них чай. А также интересные камни. Однажды принесли завернутый в платок кусок пористого снега. Он выглядел как спрессованные мелкие стеклянные бусинки. Словно прозрачный бисер. Снег таял в руках медленно, как будто не хотел сдаваться и превращаться в воду. Ребята рассказывали, что дошли до самого края снежных пластин и ходили по ним. Пористый снег был так тверд, что только скрипел под ногами, но даже не трескался. Иногда они приносили ягоду: барбарис либо облепиху на коротких колючих веточках. Парни снимали рубахи и заворачивали в них веточки, так как колючки впивались в пальцы.
Мы знали друг друга не первый год, но как-бы со стороны. Теперь нам всем предстояло познакомиться поближе и подружиться. Совместные обеды, занятия, прогулки и отдых у вечернего костра в таком романтическом месте действительно сближали нас. Не только чужие, но и давно знакомые люди раскрывались по-новому. Мастер, подобно двум старшим парням, говорил с видимым акцентом, но не был закрыт от людей или надменен. Мы с удовольствием слушали его рассказы из жизни. Невысокий, ни чем внешне не выделяющийся среди других, он оказался очень интересным человеком. Как-то зашел разговор о линиях судьбы на руках, о предсказаниях. Мы, девчата, тогда очень увлекались хиромантией. Одна девочка гадала по руке, на картах и могла рассказать о том, что значит тот или иной сон. Мальчишки обычно относятся к подобным разговорам с насмешкой, но мастер неожиданно проявил интерес. Мы поговорили на эту тему, он признался, что верит в хиромантию и предсказания. Он попросил нас показать свои ладони и довольно усмехнулся, пряча улыбку в усы. А потом показал нам свои ладони. Я никогда не видела ничего подобного. Считается, что на одной руке линии показывают, что вам предназначено судьбой. А на другой, что было сделано вами во время своей жизни, что вы изменили в своей судьбе. В большинстве ладони человека почти идентичны, лишь маленькие, незначительные различия могут присутствовать. Руки мастера поразили нас. Рука судьбы напоминала просто морщинистую поверхность без отчетливых линий, а линия жизни вообще отсутствовала. Тогда как на другой руке все линии были глубокие и четко прочерченные в бугристой поверхности. Мастер сказал, что одна гадалка сказала, что у него не было судьбы, что он все сделал сам и себя создал тоже самостоятельно. Он рассказывал, что вырос в далеком ауле, выучился и стал преподавателем, а также работает над картинами.
Конечно, я многое не смогла увидеть, но каждый день был для меня эмоционально насыщенным. Впервые за многие месяцы я могла быть так близко к человеку, который мне давно нравился. Он приходил на полюбившуюся нам с подружками платформу в компании друга, иногда один, подолгу сиживал с нами, наблюдая за нашей работой. Иногда приносил свои наброски. Говорил, как всегда, мало тихим спокойным голосом. Арслан снова и снова делал попытку найти какую-нибудь тему для разговора. Но на любое его обращение ко мне я отвечала колким выпадом и замечанием. Я была как на иголках. Я понимала, как глупо и неуместно мое поведение, но ничего не могла с этим поделать. Каждый раз после очередного разговора, я боялась, что все: он больше ни за что не подойдет ко мне. Но он возвращался. Он явно был не болтун и точно не шутник, иначе смог бы отвечать на выпады, обращать их в шутку. Я с жалостью наблюдала за всеми его попытками как-то наладить контакт, чувствовала себя настоящей свиньей. Девчонки подшучивали надо мной и с укором спрашивали, зачем я так издеваюсь над парнем. Но что я могла ответить в свое оправдание? Только то, что меня просто волной отбрасывает в сторону при его приближении. Если бы не мои обожженные ноги, я бы бежала прочь, не смотря на то, что он мне нравился. А может именно по этой причине. Арслан не пытался со мной заигрывать. Он хотел только общения. А может это мое поведение не давало ему повода верить в более серьезные отношения с моей стороны. Отбить охоту я была мастер.
Мы с девчатами, наблюдая за тем, как парни купаются в ледяной воде и вброд переходят реку, тоже предприняли пару попыток залезть в нее. Большее на что нас хватило- это, держась за руки цепочкой добраться до середины. Потом нашу цепочку разорвало под сильным натиском бурного потока и, потеряв поддержку друг в друге, мы побоялись идти дальше и повернули назад. В самом глубоком месте реки нам было по пояс, а так еще мельче, но нас сносило и мы цеплялись за валуны и старались перебороть натиск набегающих волн. Кое-как выбрались на берег, с дрожью по всему телу и дробным стуком зубов. Мы решили, что больше не стоит рисковать. И дальше удовольствовались только плесканием у самого берега. В четверг выпал наш день готовить обед. Мы с Лейлой и прикрепленный к нам Сережа возились у костра, когда где-то совсем рядом вдруг послышался протяжный вой. Мы в недоумении и некоторой робости замерли на месте, пытаясь определить откуда идет звук. Но постоянный грохот реки мешал нам сосредоточиться. За дни нашего проживания в горах, мы ни разу не встретили ни одного серьезного зверя, если не считать нескольких мышей или крупных насекомых, которые здесь водились в изобилии. Жуки, пауки, сверчки, но не волки же! Первый звук замер в воздухе и какое-то время не было ничего кроме шума воды. Затем вой возобновился. Утробный, протяжный, пробивающийся сквозь грохот. И почти сразу к нему присоединился другой. Нашему недоумению не было предела. Но нам удалось, наконец, определить возможное место, откуда шли эти странные, пугающие звуки. Они шли от реки. Мы втроем осторожно проследовали вниз к реке. Высунув любопытные лица из-за валуна, мы обнаружили двух сидящих на мокрых прибрежных камнях девиц, которые вдохновенно издавали эти душераздирающие звуки, задрав свои головы вверх к небу. Напряжение спало и, несколько разочарованные, мы спросили их, что это за спектакль они тут устроили и подняли всех на уши. На что они ответили, что им стало так тоскливо и скучно, что захотелось повыть. Даже горами, оказывается, можно пресытится. Они еще немного повыли, утолив свой душевный голод, а мы от души посмеялись над ними и направились вверх к котлу. Но с площадки, где мы рисовали, уже спешили взволнованные ребята. Они слышали вой и заметили, как мы побежали к реке. Самих артисток они за камнями не видели. Мы успокоили их, рассказав о том, как надо развлекаться, когда скучаешь. А следом за нами с реки вернулись наши волчицы. До конца пленэра это прозвище закрепилось за ними. Да и потом было много поводов вспомнить этот случай.
В пятницу мы сидели на своей платформе с мольбертами и делали зарисовки, вспоминая разные веселые моменты нашего пребывания в горах. Многие сходились на том, что уже подустали от однообразных дел и понимают тех, кому стало скучно. Одна из групп ребят продолжала болтаться по горам в погоне за новыми впечатлениями. Но мы уже пресытились. Арслан с Каримом тоже часто куда-то отлучались. А в данный момент они спустились к нам на площадку откуда-то слева и присоединились к общему разговорю. Друг Арслана пробыл с нами не долго и отправился вниз к своей палатке, а сам Арслан остался. Он пробрался на мою сторону, осторожно огибая треножники наших этюдников, и уселся рядом. Значит хотел задержаться. Девочки, хитро переглядываясь, посылали мне какие-то знаки. Я старалась делать вид, что ничего не вижу. Общий разговор как-то утих, а может кое-кто просто пытался услышать, о чем разговариваем мы. Арслан попросил посмотреть мои готовые рисунки. Я кивком головы показала на папку, лежащую рядом, и тоже осмелилась спросить о его работах. Он передал мне листы, которые держал в руках и взял мою папку. Какое-то время мы молча рассматривали работы друг друга. Но скоро любопытство победило и девчонки тоже захотели посмотреть его наброски. Листы Арслана пошли по рукам. Воспользовавшись моментом, пока другие увлеклись обсуждением его работ, он обратился ко мне с каким-то вопросом. Из всей фразы я разобрала только то, что он обратился ко мне по имени. Я ничего не поняла и, повернув к нему голову, попросила повторить. Он поднялся со своего места и тихим, но твердым голосом произнес: "Марина, у тебя такие добрые глаза." Я работала стоя и замерла на месте, уставившись в его красивое спокойное лицо. Я не находила слов, которыми могла бы ему ответить. Только молча смотрела ему в глаза. "Очень добрые."-добавил он, но больше не нашелся, что сказать. Девочки, увидев мое замешательство, уже стали обращать на нас внимание и переглядываться между собой. Я очнулась от оцепенения и в растерянности отвернулась в сторону своего этюдника. Арслан молча стоял рядом. Когда девочки пересмотрели его работы и вернули ему, он ушел, спустился вниз к лагерю. Девочки стали меня расспрашивать, что он сказал. Я спросила, разве они не слышали? На что они сказали, что он всегда говорит так тихо и они, хоть и прислушивались, но ничего не разобрали. Я была смущена и растеряна от его слов и пока не хотела это обсуждать. Я отнекивалась и девчонкам пришлось отступить.
Вечером в палатке атака продолжилась. С некоторых пор к нам в палатку подселили еще одну девочку Катю. Она училась в нашей подгруппе, так как по распределению попала к нам. Но все ее подруги были в другой и свободное от занятий время она проводила с ними. Кому-то из парней не досталось спального мешка. Нам, девочкам дали самые большие,а им одиночные. Катя спала в одном из таких мешков. Когда она узнала, что я не сплю в мешке, то отдала свой парням и стала спать в нашем с Оксаной мешке. Именно с Катей я не была особенно близка и не хотела при ней откровенничать. Хотя она, конечно, была в курсе моего увлечения. Но девочки наступали и я не устояла, передала им слова Арслана.
Чем дольше мы были в горах, тем сильнее стали нарушать дисциплину. Мы вставали теперь позднее, а наши путешественники уходили все дальше и надолго и получили пару замечаний от преподавателя, который нес за нас ответственность. Они отшучивались, но не принимали его слов всерьез. Вот и суббота началась подобным образом. Мы встали поздно, но уже кое-кто, получив свой утренний паек, успел улизнуть из лагеря. Утром нам выдавали на завтрак консервы. А потом дежурная бригада начинала готовить обед, который делали в расчете на то, чтобы хватало и на ужин. Все остальные до обеда были совершенно свободны. Часов в одиннадцать мы сидели на своих позициях за работой. Вдруг в наши привычные звуки добавился новый. Это был звук приближающейся машины. Вскоре из-за ближайшей скалы появился старенький автобус. Пока он медленно переправлялся через ревущий поток и потом пытался по дороге в горку набрать скорость, мы разглядели, что он полон людей. В автобусе было много мужчин, одна молодая женщина и мальчик. Все они были мусульмане. Дорога шла мимо нашей площадки. Из автобуса звучала громкая музыка, все были веселы. Увидев нас, они принялись нам кричать и махать руками. Мы помахали им тоже. Это дало нам новую пищу для разговоров. Мы предположили, что это родственники- члены одной семьи- и они выехали на природу на пикник подальше от городской суеты и пыли. Когда пришло время обеда, вернулась наша группа путешественников и получила очередной нагоняй от мастера. То ли он уже устал следить за нами за эти дни или действительно считал их пристрастие к постоянным шатаниям бесполезным времяпровождением, но он запретил им покидать лагерь до конца срока нашего пребывания в горах. Он больше не казался миролюбивым и спокойным. Мои девчата спустились вниз обедать, а я попросила их принести мой обед наверх и осталась одна. Когда никого не было рядом, я могла скинуть с себя маску бравады и беспечности и немного погрустить над своим нелепым положением. Я в горах. И я привязана к своей платформе, как легендарный Персей к скале. Вернулись девчата и рассказали, что путешественникам попался на дороге автобус. Он ехал по мосту и дальше вверх по дороге в горы. А на обратном пути встретили девушку с мальчиком гуляющую вблизи все того же моста. Но мужчин с нею не было.
Не смотря на наказ мастера, в послеобеденную пору из лагеря ушло три парня и две девушки. Мастер, обнаружив это, сильно рассердился. Ужинать сели уже в сумерках, так как ждали загулявших товарищей. И в это время мимо нас проехал автобус, который возвращался в город. Видно им понравилось на природе, раз они задержались до темна. Нас беспокоило долгое отсутствие ребят, а мастер был просто вне себя. Вроде старшие парни отпросились у него, чтобы навестить кого-то из знакомых в ближайшем кишлаке. Но куда и зачем ушли девушки? Все надеялись, что они увязались вслед за парнями. Они вернулись, когда все легли. Мы услышали разгромный отчет разгневанного преподавателя. Сначала он отругал их всех. Потом отправил девушек спать, а с парнями вел долгий разговор на казахском языке. Те мычали в ответ что-то нечленораздельное, чем еще больше гневили мастера. Конечно, мы не спали, а ждали возвращения Кати. Откинув полог, она нырнула в палатку и ползком пробралась на свое место. Девчата зажгли фонарь и посветили ей, пока она забиралась в мешок. От гулены несло дымом и забродившим вином. Девчонки закидали ее вопросами: "Что случилось? Где они были? Куда их занесло?"-и так далее. На которые она с видимым удовольствием отвечала. Похоже, что она была в том блаженном приподнятом состоянии, когда все кажется прекрасным и невероятно увлекательным. Они с Ольгой навязались парням и ушли с ними в какой-то ближайший кишлак. Там их тепло встретили, накормили и напоили. Так как на обратном пути девчонок сильно развезло от выпитого, то парням пришлось буквально тащить их на себе. Оттого они и задержались так долго. По пути их по очереди рвало и к месту стоянки они явились почти в нормальном состоянии. Рассказ из уст Кати звучал как забавное приключение. Мы рассказали, что мастер был очень сердит их отсутствием. Но наши слова вообще никак не повлияли на настроение девушки."Вы еще главного не слышали! Я вам сейчас такое скажу!"- заявила она. Мы в миг обратились в слух. "Представляете, Арслан признался мне в любви! Он сказал, что у меня такие красивые волосы! Прям так и сказал!" У меня больно сдавило в груди. Я видела, что девочки одна за другой украдкой косятся на меня. Я молча слушала похвальбу пьяной девушки и не понимала, как можно было быть такой бестактной. Ведь Катя знала о моем отношении к Арслану не один месяц. Разве только спиртное делало ее такой бессердечной. Мне показалось, что она была счастлива сообщить эту новость и получила удовольствие от того, что смогла причинить боль.
Всю ночь в моей голове пожаром горела мысль:" Он променял добрые глаза на красивые волосы." Мне было больно. Я могла вспомнить, что сама столько времени отталкивала его, была колючей и неприветливой. Катя была, безусловно, привлекательной девушкой и пользовалась вниманием парней, но я не уважала ее. В этом мнении о Кате я была не одинока. Поразило то, что парню понадобился какой-то день, чтобы сменить пристрастия. Презирала ли я его? Не знаю. Я была слишком убита этой новостью.
Утром нас подняли раньше обычного. Мастер собрал всех до завтрака и был очень строг. Никаких отлучек- и это последнее предупреждение. Парни сидели с поникшими головами, в то время как у нашкодивших девчат был вполне себе задорный вид. Ольга даже пыталась подразнить мастера. Кажется тем, кто не провинился было более совестно, чем самим шатунам. Мы приступили к завтраку и даже не успели еще разойтись по местам где работали, как из-за скалы показался милицейский УАЗик. Он пересек реку и остановился на тропинке. Вышли два милиционера и проследовали к нам, спросили старшего группы и попросили собрать всех присутствующих вместе. Кто был рядом, побежали сзывать всех к месту, где мы обычно обедали. Когда все собрались, один из представителей правоохранительных органов объявил:
- Вчера на отдых от одной из организаций города выехала группа сотрудников: несколько мужчин и одна женщина. По пути молодая женщина вспомнила, что в одном из лагерей по пути следования отдыхает сын ее подруги. Женщина уговорила мужчин заехать туда и забрать с собой мальчика на время их пикника. Потом они проехали мимо какого-то лагеря туристов, а также встретили одну группу в количестве пяти человек выше по пути в горы. Когда сотрудники организации отдыхали, женщина с ребенком покинула их и ушла. Они обнаружили это не сразу, искали обоих и уже в сумерках решили вернуться в город. Утром в милицию пришла мать мальчика до которой дозвонились сотрудники лагеря и сообщили, что ее подруга забрала с собой мальчика, но вечером его не вернули. Стали искать обоих, так как девушка тоже не вернулась. Теперь сообщите, что видели вы и кто вчера покидал лагерь?
Мы были ошарашены. Тех, кто не покидал лагерь, отпустили в палатки, остальных долго допрашивали. Уточняли, кто последний мог видеть женщину с ребенком. Мы в палатках обсуждали происшествие. Что толкнула молодую девушку одну среди мужчин ехать так далеко в горы? Корпоратив подразумевает выпивку, вольное обращение. Что заставило ее покинуть компанию вместе с ребенком семи-восьми лет? Зачем она вообще забрала его из лагеря и почему его отдали? Странная история и наши ребята могут оказаться втянутыми в нее. После опроса милиционеры уехали, но вернулись еще раз к вечеру и опять расспрашивали нас всех. Исчезновение девушки и мальчика заслонило все события недели. Стало известно, что последний раз их видели у моста и по срокам последним свидетелем оказался наш Сережа. Позже их уже не видели. Сотрудники милиции объехали все окрестности, посетили все ближайшие кишлаки, обследовали берег реки на всем протяжении. Я долго думала об этом и могла бы сказать, что если что и произошло, то именно до реки, до нашего лагеря. Я из-за больных ног не покидала свой пост на площадке почти весь день. И даже если бы я проглядела парочку, то вместе с ребенком она ни за что не смогла бы пройти через реку. Хотя именно реку считали одной из виновниц трагедии. Возможно подвыпившая женщина упала в реку, но чтобы упасть туда вместе с мальчиком? Много вопросов без ответа, но пока даже какой-нибудь случайной вещи пропавших не было найдено. Арслана я почти не видела. Его вместе с другими ребятами постоянно вызывали для разговора. Я даже была рада, что обстоятельства держат его на расстоянии от меня. Так я была разочарована в нем. К ночи мы были вымотаны и если честно, просто не могли дождаться утра понедельника.
Понедельник был днем нашего отъезда. Нас поднял приезд представителей органов. Девушка еще не была найдена. Опять отозвали ребят, которые отсутствовали в лагере в день происшествия. А остальные сворачивали палатки и собирали вещи. В десять подъехал наш транспорт. Это был не тот автобус, который привез нас на стоянку. Машина была похожа на небольшой армейский вездеход. Мастер торопил нас со сборами, милицейские не отпускали опрашиваемых ребят, потому, что хотели провести их по маршруту. А водитель говорил, что ему все равно до наших проблем и он уедет, если мы не соберемся в течении получаса. Завтракали мы на ходу, вскрывали консервы и ковыряли их ложками уже в салоне внедорожника. Было тесно, одна лавка у стены, длинное узкое окно сверху и маленькое на дверце сзади салона. Мы уселись прямо на свои мешки. Троих ребят не отпустили. Мастер остался с ними в лагере. Меня удивило, что Арслан с другом и Катя ехали с нами. Они ведь тоже отсутствовали в лагере в тот день. Старшие парни подсели поближе к водителю и беседовали с ним на своем языке. Был еще один неприятный для меня момент, но на фоне последних событий он не так впечатлял. Мы возвращались в город и мои трикотажные штаны были сильно замусолены после недельной носки. Надевая шорты я в темной палатке не видела состояния своих ног. Это был шок для многих, а для меня еще и унижение. Краснота на ногах спала и боль прошла, но на большей поверхности обеих ног вздулись колонии мутных полупрозрачных волдырей. Я собрала себя в кулак и как ни в чем не бывало полезла в салон. Увидев пузыри, девочки посочувствовали мне "Как же ты сгорела! Представляем как ты мучилась все это время!" Но мы торопились покинуть лагерь и переключили внимание на остающихся. По дороге назад нас трясло и мотало. Где-то на въезде в первое поселение нас догнала и остановила машина милиции. Дверь отворили и спросили Катю. Оставшиеся в лагере ребята сказали, что она была с ними. Ее забрали, а мы в недоумении продолжили путь. Когда проезжали другое село и транспорт опять остановился, мы подумали, что опять кого-то хотят снять. Но нет. Арслан с ребятами вышли покурить. Обзор был плохой. Мимо открытой дверцы прошли какие-то местные женщины, но я была удручена своим внешним видом и всеми происшествиями, что ни на что не обращала внимание. Остановка продлилась где-то пятнадцать минут. Все это время вокруг машины вертелась какая-то детвора. Потом парни вернулись и автобус поехал. Арслан сел недалеко от меня. Но я старалась не смотреть в его сторону. Мы только отъехали, а он уже обратился ко мне. Не смотря на мое переменившееся к нему отношение, я вынуждена была повернуться к нему и услышала: "Марина, ты видела того мальчика? Это мой сын." Я удивленно уставилась на него не в силах что-нибудь ответить на его слова. Я не следила за ним. Также для меня было новостью, что он вообще женат. Машину трясло и слышно было плохо. Я даже подумала, что ослышалась и опять не поняла его. Но он улыбался и как-будто ждал хоть какого-то ответа и я кивнула. Ему показалось этого достаточно и он пересел на свое место около друга в глубине транспорта. Я уже убедила себя в том, что мне опять что-то померещилось, когда одна из девушек, которые учились вместе с Арсланом, вдруг спросила меня: "Марина, мы правильно услышали, что там был его сын? Выходит он женат. Мы два года проучились вместе с ним в одной группе и не знали об этом." Я уставилась на них в еще большем смятении. Выходит: все верно и мне ничего не показалось. Он действительно это сказал. Остаток пути до города прошел без происшествий. После возвращения наших ребят еще таскали по судам. Арслан какое-то время ходил за Катей как приклеенный, но без особого успеха. А у меня на ногах два года была граница загара от линии шорт на бедрах до линии носков на щиколотках. Но мне было все равно. Арслан одним своим признанием снял всю боль и тяжесть с моего сердца. И оно отпустило его без сожаления.