(Отрывок из Части XIV)
Алма-Ата, 1992 год
Однажды, дело было в декабре, я поехала в музей Кастеева, где после ухода с работы возобновила занятия в детской изостудии.
После занятия руководитель студии Николай Николаевич устроил викторину на тему изобразительного искусства. В качестве приза он предложил биографический роман о Леонардо да Винчи.
В викторине я «в честной борьбе» победила менее начитанных деток, и получила «заслуженный» приз.
Когда я вышла из музея, было совсем темно. Я уже направилась к автобусной остановке, но моё внимание привлекла необычная картина: вся площадь перед музеем была заставлена машинами, среди которых выделялся чёрный лимузин «Чайка». Людей вокруг тоже было много. Я подумала, что, наверное, сегодня открывается какая-то выставка. Мне стало любопытно, и я вернулась ко входу, с двух сторон которого стояли молодые люди «одинаковы с лица».
Не задумываясь, я смело прошла мимо них, и они меня не остановили, приняв, вероятно, за приглашённую на вернисаж. В холле уже собралась большая толпа, в которой я обнаружила несколько знакомых лиц. Знакомых не лично, а виденных по телевизору. Теперь я уже не припомню, кто это был, разве что кроме маленького, кругленького Попцова.
***
Олег Максимович Попцов (27 мая 1934, Ленинград) — советский и российский журналист, писатель, политический деятель, крупный деятель советского и российского телевидения. (Википедия)
***
Минут через пять всех пригласили наверх. Я затесалась в общий поток и поднялась на второй этаж по широкой лестнице, по обеим сторонам которой стояли молодые ребята в одинаковых чёрных костюмах, вероятно из того же «ларца».
В большом зале у стены в два ряда были расставлены стулья, напротив которых справа стоял белый рояль, а поодаль слева – два длинных фуршетных стола.
В ожидании того, что должно было произойти, я скромно села на стул во втором ряду. Когда люди заняли все стулья, а те, кому места не хватило, рассредоточились вдоль стен, из двери, ведущей в другой зал, появился совершенно седой, но подтянутый и хорошо одетый человек с красным лицом и широкой белозубой улыбкой. За ним следовали грузный, но тоже одетый с иголочки мужчина и симпатичная девушка-казашка.
- Мать моя! Это же Картер! - прошептала я, и мужчина, сидевший по мою правую руку обернулся ко мне, но ничего не сказал.
Прямо скажу, такого поворота событий я не ожидала. Первое, что пришло мне на ум: «Как ребята из «ларца» могли прошляпить проникновение на такое мероприятие постороннего человека?». Раньше бы меня и на пушечный выстрел к американскому, пусть и бывшему, президенту, не допустили.
В это время мероприятие началось. Сопровождавший Картера функционер произнёс речь, которую переводила симпатичная девушка. Переводила она неважно – либо волновалась, либо опыта у неё было маловато. В одном месте она вообще перевела неправильно то, что функционер, надо отдать ему должное, сказал довольно витиевато. Я шёпотом её поправила. Сидевший справа мужчина опять повернулся ко мне и тоже шёпотом спросил:
- Do you speak English?
- I do, - ответила я.
Пока Картер выступал с ответной речью, мой сосед отрекомендовался членом делегации, сопровождающей бывшего президента, и поинтересовался, какую организацию представляю я.
«Вот влипла!» – подумала я, но отступать было некуда.
- Я представляю Еврейский благотворительный фонд «Дрор», - ответила я, не моргнув глазом, правда не уточнив, что фонд существует только в фантазиях моего зятя, да и еврейкой я не являюсь.
Член делегации неожиданно для меня оживился так, что даже на стуле подпрыгнул.
- Oh, really?! (Правда, на самом деле?) – воскликнул он.
Потом он представился Майклом, спросил, как зовут меня, и стал расспрашивать о деятельности фонда. Я отбрёхивалась как могла. Наша оживлённая беседа привлекла внимание соседа слева, и он недовольно шикнул. Мы замолчали. К этому времени господин президент закончил свой спич, и началась художественная часть приёма.
Сначала выступил акын, продемонстрировавший виртуозное владение домброй, после него оперный тенор исполнил пару арий из популярных во всём мире опер, после чего вышел пианист, который исполнил современную пьесу.
Если предыдущие выступления были просто качественными, то пианист выдал нечто совсем оригинальное. Рояль временами издавал звуки, похожие на звонкую дробь, которую выстукивают струи дождя по металлической крыше, а иногда звучание становилось более приглушённым, я бы сказала «сухим», как шорох осенней листвы под ногами. Публика оживилась, потому что никто не мог понять, как исполнителю удавалось извлекать из инструмента подобные «природные» шумы.
Картер был в восторге. Он долго аплодировал, а потом обратился к пианисту с вопросом:
- How do you do it?! (Как это у вас получается?!).
Пианист открыл крышку рояля и показал, что в некоторых местах к струнам прикреплены металлические гайки, пластмассовые пуговицы и кусочки плотной бумаги так, чтобы молоточки били по струнам через эти вставки.
Молодцы, казахи! Сумели удивить американца.
Концерт закончился, и настало время для бесед и фуршета.
Мой визави попросил меня никуда не уходить, потому что он хочет представить мне своего друга, говорящего по-русски.
Пока Майкл искал своего приятеля, я подошла к столу и взяла сразу две тартинки с красной икрой. Взяла бы и с чёрной, но её уже разобрали.
Русскоговорящий американец интересовался больше моей жизнью, чем фондом. Я про себя вздохнула с облегчением, но, как оказалось, рано расслабилась.
- Вы замужем? – спросил он.
- Да.
- А дети у вас есть?
- Есть? Сын.
- Сколько ему лет?
- Тринадцать, - ответила я, не ожидая никакой засады.
- О! – воскликнул американец. – Бармицва!
***
Бар-мицва, бат-мицва — термины, применяющиеся в иудаизме для описания достижения еврейским мальчиком или девочкой религиозного совершеннолетия. Согласно законам иудаизма, когда еврейский ребёнок достигает совершеннолетия (13 лет и 1 день для мальчиков и 12 лет и 1 день для девочек), он становится ответственным за свои поступки и становится, соответственно, бар- или бат-мицва. (Википедия)
***
Я понятия не имела, что такое «бармицва» и с чем её едят, поэтому на всякий случай решила от неё откреститься:
- Вы знаете – нет, - ответила я.
Мой собеседник высоко поднял брови и с явным недоумением произнёс:
- Почему?!
Хорошо, что я быстро соображаю.
- Ну, мы же советские евреи, - ответила я, как бы намекая на то, что с нас спрос невелик.
Американский еврей скроил недовольную мину, задал ещё пару вопросов и удалился. Майкл, присутствовавший при нашем разговоре, по-русски не шпрехал, поэтому у него не возникло повода облить меня презрением. Напротив, он вынул из кармана визитную карточку и протянул её мне. Я не стала спрашивать, на кой ляд она мне сдалась, а просто его поблагодарила, заметив, что свои визитки (коих у меня отродясь не было) забыла в офисе. Врать – так врать.
Обнаглев окончательно, я попросила Майкла сфотографировать меня с Картером, который в это время подошёл к столу и угостился, как и я, тартинкой с красной икрой. Правда, одной.
- Я подойду к мистеру Картеру и встану рядом, - сказала я Майклу, - а ты меня щёлкнешь.
- O'key, - кивнул головой Майкл.
Я обошла Картера со спины и встала чуть-чуть позади него так, чтобы он меня не заметил, а Майкл, сделав пару кадров, широко улыбнулся и показал мне большой палец.
Приём закончился. Спускаясь по лестнице, я ещё раз «попала ногой в стремя». Поинтересовалась у Майкла, за кого он будет голосовать на следующих президентских выборах. Майкл ответил, что за демократа, и мне показалось, что мой вопрос его удивил.
А чему удивляться? Я не знала, что Джимми Картер демократ, и если Майкл был в его обойме, голосовать за кандидата от консервативной партии он никогда бы не стал. Это сегодня я морально устойчива и политически грамотна, а тогда ни тем, ни другим похвастаться не могла.
Когда, перефразируя любимого мною в детстве Самуила Маршака, я рассказала Сашке о том, «где обедал воробей», он был впечатлён, и долго разглядывал визитную карточку Майкла Левайна.
- Молодец, Миля, - подвёл он итог моему «фуршету с Картером».
- Ага, - возразила я, - так с бармицвой прокололась.
- Да нормально ты ответила, - успокоил меня Сашка. – Кстати, надо написать твоему Майклу письмо с просьбой о поддержке нашего фонда.
- Какой поддержке?
- Финансовой, конечно.
Честно говоря, просить денег у американца, о котором я практически ничего не знала, мне совсем не хотелось.
- Неудобно как-то, - сказала я.
- Ничего, Миля. Попытка – не пытка.
Умел Сашка уговаривать.
Я перевела его письмо с просьбой о пожертвовании, приписав напоминание о том, что Майкл обещал прислать моё фото с Картером. Вернее будет сказать – фото Картера на моём фоне. Сашка воспользовался Алкиным факсом. Через несколько дней от Майкла пришёл ответ. Коротенькое письмецо было написано от руки размашистым и неровным почерком по диагонали листа. «За деньги» Майкл деликатно умолчал, а по поводу фотографии написал, что выслал её на адрес Американского посольства.
Подступов к Американскому посольству у меня не было, поэтому получить фотографию я не надеялась. Правда, весной такой шанс у меня появился. Я случайно встретила бывшую однокурсницу Гулю, которая похвасталась мне, что работает в посольстве США.
- Вот здорово! – обрадовалась я и попросила её узнать насчёт фотографии.
Через пару дней она мне позвонила, и сказала, что фотографии в посольстве не нашли. А жаль.