Темный Карнавал.
Автор: Грэм Стивенсон.
Перевод: Владимир Торин.
Никто не видел, кто их повесил, но к тому времени, когда Клэнси вышел на крыльцо, у конной лавки на другой стороне улицы уже собралась небольшая толпа.
Плантагенет трудно было назвать городом. Это был скорее «салун да парочка друзей» в пустошах далеко, далеко к югу от Малифо. Лишь золотая лихорадка и, может, еще три поколения после нее, сделали бы количество жителей хотя бы трехзначным. Таким образом, чужаки на единственной улице между небольшими однообразными домами, построенными из странновяза, были крайне редкими и сразу же привлекали внимание.
Появление афиш было и вовсе чем-то неслыханным.
Клэнси пересек широкую пыльную улицу и присоединился к возбужденной толпе, разглядывающей стену лавки Эйвери. Ему тяжеловато давалось чтение, но когда никто не подгонял и времени было в избытке, он читал довольно сносно. Его взгляд полз вниз по афише, а губы рассеянно шевелились, оформляя слово за словом.
- «Темный Карнавал мистера Купера»,- пробормотал он.
- Ну, это просто нечто, не так ли?!- воскликнул, сияя от радости, Эйвери, лысеющий владелец конной лавки.- Карнавал в Плантагенете!
- Это нечто, так и есть,- согласился Клэнси, задаваясь вопросом, был ли Эйвери более доволен предстоящим карнавалом или тем, что его лавка использовалась для рекламы.- Не думаю, чтоб к нам когда-то заезжал карнавал.
Владелец лавки прикусил нижнюю губу, и она стала совсем белой – особенно в контрасте с кожей клубничного цвета.
- Осмелюсь предположить, что нет.
- У них есть слон!- изумленно отметила миссис Форман, тыча пальцем в нарисованное животное – специально для тех, кто еще не заметил пестрый витиевато-вырисованный центр афиши.
- Здесь говорится: «Вы будете поражены чудесами Карнавала!»,- прочел Роберт Коллиер, владелец салуна «У Нэнси».- Как вы думаете, что они имеют в виду?
- Ну, у них есть летающие обезьяны,- предположила Салли Брайт, которая была одновременно и барменшей, и пассией Роберта. Ходили слухи о том, что салун был назван в честь первой жены Роберта, и Салли поставила себе цель во что бы то ни стало заполучить кольцо на палец, чтобы затем получить законную причину потребовать смены названия салуна на «У Салли».- Я не видела ни одной раньше.
- У них есть Мамма… Маммер…- Эйвери запнулся на незнакомом слове.- Как вы думаете, что это?
- Муммеретки,- поправил Роберт, нахмурив лоб.- Звучит по-египетски.
- У них есть слон,- повторила миссис Форман, не уверенная, что ее первое восклицание оказало достаточное воздействие на прочих.- Поразительный Мистер Орешек – так его зовут.
- Черт побери!- воскликнул темноволосый мальчик, с трудом пробравшийся сквозь толпу взрослых.- Вы только гляньте, что приезжает в город!
- Следи за манерами, Билли Дуглас!- раздраженно бросила миссис Форман.- А еще за локтями! Ты едва меня не задел.
- Извините, миссис Форман,- покорно ответил мальчик, но всем его вниманием уже безраздельно владели основные цвета афиши.- Ух ты, как вам этот мужлан?!
- «Этот мужчина»,- поправила миссис Форман с непререкаемой важностью в голосе. Она учила детей Плантагенета по часу каждое утро (кроме воскресений), наставляя их в основах письма, математики и, конечно же, хорошим манерам. Ежедневное укрощение шестерых маленьких монстров города повышало в поселении ее положение и позволяло ей наслаждаться завидным заблуждением среди своих соседей в том, что она образованная.
- Мур… Мер…- пытался выдавить мальчик.
- Меркурий,- закончила за него миссис Форман.- Он был богом римлян.
- О! Держу пари, он такой сильный, что поднял бы и Хуана!- сказал Билли.
Почему именно конь, принадлежащий Эйвери – огромный Клейдесдаль* из Европы, более восемнадцати ладоней в холке, – носил мексиканское имя, было за гранью чьего бы то ни было понимания, включая и самого Эйвери.
- Вероятно, он смог бы,- согласился Клэнси, отмечая внушительное телосложение силача и то, как он без каких-либо видимых усилий удерживал над головой железный штангу. Если действительность была хотя бы наполовину столь же впечатляющей, как иллюстрация, он на самом деле заслужил имя «Меркурий».
Что-то небольшое ткнулось в спину Клэнси и начало решительно карабкаться ему на плечи в поисках лучшей точки обзора.
- Что там такое, па?- спросил Майки и, зацепившись пухленькой рукой за отцовскую шею, подтянул себя повыше.- Что творится?
- Карнавал, сынок,- пояснил Клэнси.- Едет к нам, в город.
- У них слон,- в очередной раз заявила миссис Форман.
- Что это?
- Там, на афише,- сказал Клэнси.- Большое серое животное посередине.
- Это будет потрясающе!- подытожил Билли Дуглас.
- Су-он,- повторил Майки.
- Верно, сынок,- Клэнси усадил сына на плечи, и по обе стороны его шеи повисла ножка с разбитой коленкой.- Размером с дом.
- И это придет сюда?
- Так пишут на афише.
- Ух ты!!!
День тянулся неумолимо, но жар от поднимающегося солнца было легче переносить благодаря мыслям о том, что Темный Карнавал уже в пути.
Дети вели себя так непослушно, что миссис Форман была вынуждена отпустить их после совершенно невыносимых двадцати минут занятий, и они провели остаток дня, играя в догонялки в пыли, визжа и сражаясь друг с другом: кто-то хотел быть Мистером Орешком, кто-то – Меркурием, а кто-то – мистером Купером, загадочным Хозяином Манежа.
Клэнси с усмешкой глядел на них, когда мог отвлечься, но в маленьком городке работы для плотника было больше, чем кто-то мог бы себе представить, и большую часть дня он потратил на то, чтобы повесить двери в салуне «У Нэнси». Роберт Коллиер был убежден, что после того, как разошелся слух о золотом самородке размером с желудь, найденном в ручье примерно в тридцати милях к северо-западу, просто обязан произойти бум. Он как следует вложился в расширение задней части салуна, пристроив три гостевые спальни и комнату для игры в покер для крупных игроков, которые, по его мнению, неизбежно прибудут в город.
Клэнси же рассматривал саму возможность золотого бума со скептицизмом, но что он знал точно, так это то, что следует держать рот на замке – работа есть работа, и он не собирался лишать себя неплохого жалованья, пытаясь открыть своему работодателю глаза на суть вещей.
Жизнь хоть никогда и не была легкой, но все стало хуже некуда, когда умерла жена Клэнси, Клемм. Приграничные города таили в себе множество опасностей, и свой конец Клемм, как и многие другие здесь, встретила жуткой зимой: началось все с кашля, который затем перерос в чахотку.
Остаться одному с шестилетним сыном, который не мог понять, куда пропала его мать, для Клэнси было вызовом, с подобными которому он никогда не сталкивался. Иногда он задавался вопросом, сможет ли его измученное сознание продержаться еще хотя бы день, и было трудно не поддаться отчаянию, которое вытекало из рваной раны его жизни.
Как бы то ни было, день следовал за днем, словно шаг – за новым шагом, и непостижимым образом все шло своим чередом.
Это чувство пустоты никогда не оставляло Клэнси, но он не забывал лицо Клемм, запах ее волос, к тому же Майки нужен был отец больше, чем когда-либо, поэтому он собрался и принялся медленно, но упорно собирать осколки своей жизни вместе.
Клэнси привинтил петлю обратно и, толкнув дверь, хмуро отметил, как створка застряла на полпути, так и не дойдя до рамы. Странновяз был единственным местным деревом, которое, насколько он знал, росло в пустошах Малифо в любых количествах, но с ним было чертовски сложно работать: плотное, кривое и узловатое, и, казалось, даже обладающее враждебной природой. Если бы Роберт серьезно озаботился ремонтом, он, возможно, раскошелился бы на доски из дуба или даже на доски из приятной мягкой сосны для дверей, но, очевидно, он посчитал дополнительные расходы неоправданными.
Что-то бурча себе под нос, Клэнси снова начал отвинчивать дверь. Несмотря на то, что он трижды подтесал чертову деревяшку рубанком, она все никак не желала устанавливаться. Либо дверь, либо сама рама покосились за то время, как он их соорудил какой-то час назад, и если бы он был суеверным, то поклялся бы, что строптивый материал намеренно над ним издевается.
- Клэнси!
Он подошел к пустой оконной раме в конце зала и высунул голову. Эйвери стоял на другой стороне улицы, вытирая руки о передник, его лицо сейчас выглядело еще более покрасневшим, чем обычно. Он ткнул пальцем куда-то в начало улицы.
Темный Карнавал прибыл.
Они появились в дымке полуденной жары, пробираясь сквозь пустоши и, без сомнения, двигаясь прямо к городу.
Поначалу различить можно было лишь фургоны, по меньшей мере, дюжину, раздутые, как грибы; все, что они волочили на себе, было пестрым, ярко раскрашенным. Ветер принес пронзительные звуки трубы.
К тому времени, как стали видны даже мелкие детали, собрался едва ли не весь город, а дети так и вовсе просто обезумели от волнения, когда покачивающийся серый валун во главе процессии оказался слоном.
Карнавал поглотил горожан одним махом, по улице прогрохотала вереница фургонов, в то время как незримые до того фигуры внезапно посыпались отовсюду, словно самим своим присутствием заманивая людей на будущее шоу.
Опасаясь, как бы Майки не бросился к слону, не обращая внимания на угрозу быть растоптанным, Клэнси с тревогой схватил сына. Массивный Мистер Орешек неуклюже прошел мимо, фыркая пылью из хобота и хлопая своими огромными, будто накрахмаленные простыни, ушами. Серая кожа слона была окрашена – сплошь покрыта разноцветными яркими треугольниками, а его бивни и голову украшала тонко плетеная ткань; золотые кисти по ее краям вздрагивали с каждым шагом гиганта.
На спине животного громоздилась огромная связка из сундуков, ящиков и рулонов ткани, все они были увязаны вместе в довольно шаткую конструкцию, которая, несомненно, погребла бы под собой любого бедолагу, коему вздумалось бы развязать веревки, чтобы разобрать ее.
Откуда-то раздавалась сумасшедшая трубная музыка, бойкая мелодия казалась скорее какой-то маниакальной, нежели праздничной.
Элегантная, неестественно тонкая и угловатая фигура, кружась в пируэтах, промчалась мимо. В первое мгновение Клэнси решил, будто перед ним предстал изможденный человек в коричневой одежде, но тут же понял, что фигура сделана из дерева. Это было некое подобие манекена, но не простого, а механического и подвижного, да еще и в трагической маске. Манекен резво пронесся мимо, взметнув тянущийся за ним, будто хвост кометы, длинный пестрый шарф. За ним неслась, дико визжа от восторга, Бекки Холландер.
- Это же Меркурий!- закричал Майки, повиснув у отца на руке и оттягивая его прочь от деревянного человека.- Это силач Меркурий!
Во плоти мужчина оказался еще крупнее, чем представал на плакате. На нем было облегающее трико, а в руке он нес чугунную штангу с той же легкостью, с какой обычный человек мог бы нести метлу. На другом его плече сидела стройная женщина в пыльном узком платье; нижняя половина ее лица была скрыта вуалью.
Когда Меркурий приблизился к ним, Клэнси вдруг понял, что мнимая вуаль женщины на самом деле была пышной блестящей бородой, расчесанной и нафабренной так же тщательно, как и ее волосы. Их взгляды пересеклись, и в ее глазах появилась усмешка, вызванная выражением его лица.
- Меркурий!- кричал Майки, размахивая обеими руками, чтобы привлечь внимание гиганта.
Услышав свое имя, Меркурий поднял штангу и несколько раз выжал ее над головой с такой легкостью, с какой Клэнси обычно потягивался утром в постели. Сам Клэнси пристально наблюдал за игрой мышц и толстых сухожилий, в то время как силач поднимал то, что, вероятно, весило больше двух сотен фунтов.
Вместо того чтобы впечатлиться, Клэнси вдруг отметил поднявшееся в нем беспокойство: если бы столь могучему человеку в голову пришло взять что-то, что принадлежит другому, его нельзя было бы остановить.
Фургоны катились мимо, один за другим, каждый новый казался более таинственным, чем предыдущий, а поднятая с сухой улицы пыль окутывала их. Проворная фигура перепрыгнула с одного фургона на другой и развернула сияющие конечности. Клэнси потребовалось пару мгновений, чтобы осознать, что это была обезьяна с металлическими крыльями.
Самый большой фургон как раз полз мимо – на его крыше была установлена круглая платформа, напоминающая огромный барабан, выкрашенный в полосатые конфетные цвета. На ней стоял, по-видимому, невосприимчивый к качанию и дрожи транспортного средства, сам мистер Купер, Хозяин Манежа. Одет он был в безукоризненное, такое же, как на афише, темно-бордовое пальто. Также на нем были фрак, полосатые брюки, жилет и шарф.
Он поглядел прямо на Клэнси и низко театрально поклонился, сорвав с головы блестящий цилиндр и при этом прикоснувшись длинными пальцами к груди. Сквозь глубокие тени вокруг его глаз Клэнси различил проглядывающий в них светящийся ум.
- Дамы и господа, мальчики и девочки!- Его царапающий и скрипучий голос с легкостью пронзал безумный трубный кавардак и грохот едущих фургонов.- Сегодня вечером вы испытаете нечто за гранью вашего понимания! Вы увидите чудеса, которые бросают вызов здравому смыслу! Трюки, которые бросают вызов логике!
Фургон мистер Купера прогрохотал мимо, и Клэнси понял, что он был последним в процессии. Артисты уже отошли далеко вперед, постепенно исчезая в облаке пыли у дальней границы города, за которой располагался лес.
Хозяин Манежа профессионально развернулся на своем неустойчивом подиуме лицом к наблюдающей толпе:
- Я сердечно приглашаю вас, всех и каждого!- воскликнул он.- Присоединяйтесь к нам на закате! Вы станете свидетелями и почетными гостями... Темного Карнавала!
Последний фургон грохоча вошел в желтый пыльный вихрь, и Клэнси увидел прощальный взмах цилиндра, после которого не осталось ничего, кроме угасающих скрипов и отдаляющихся труб, а также возбужденного гомона его соседей.
- Мы пойдем? Мы же пойдем, па? Ну! Мы можем пойти, а?- Клэнси никогда не видел, чтобы глаза Майки были так широко распахнуты, и он уже знал, что, какая бы ни была цена за вход на это странствующее шоу ряженых, ему придется заплатить.
- Ну, весь город там будет,- ответил он.- Каким бы я был отцом, если бы только мы с тобой остались дома, так ведь?
Крепкое радостное объятие сына уже стоило любой платы за вход.
Любопытство Клэнси было задето, и оставшаяся часть дня ему казалась необычайно длинной. И если время ползло медленно для него, то для детей оно, вероятно, тянулось просто невыносимо, и до того, как солнце, наконец, пошло к закату, он стал свидетелем и слез, и даже истерик.
Карнавальный народ в последние светлые часы дня не тратил времени впустую. Лагерь расположился примерно в пятистах ярдах от края города, фургоны образовали полукруг ярдов сто в ширину. В его центре циркачи возвели огромный шелковый шатер в красную, белую и пурпурную полоску. Шатер был круглым, и его ближайший к городу полог был отвернут, подобно апельсиновой корке, образуя некий заманивающий вестибюль, который вел внутрь сооружения.
Когда солнце налилось бронзой и затонуло на горизонте, у входа в шатер загорелись рыжие факелы, снова завыли трубы.
Горожане с нетерпеливыми и возбужденными усмешками на лицах направились на свет факелов, стоило лишь ему зажечься. Клэнси спотыкался, пытаясь поспеть за Майки, который тянул его за собой, словно взбудораженная собачка на поводке.
Перед шатром прыгали и резвились артисты, всячески изворачиваясь и жонглируя. Роберт Коллиер был первым, кто к нему добрался, Салли держала его под руку. Было весьма неловко, когда Роберт помахал своим кошельком и вопросительно посмотрел на бородатую даму, стоявшую подле входа в шатер и лениво выдыхавшую дым от сигариллы.
- Сколько… сколько за вход, мэм?- спросил он.
Она одарила его столь долгим взглядом, что Роберт даже сглотнул, а затем громко рассмеялась. Прочие циркачи поддержали ее.
- Мы артисты, а не обычные работники, добрый сэр,- сказала бородатая дама, вскинув тонкую руку к темному проему.- Проходите свободно, вы все! Мы возьмем с вас только то, что вы сами захотите нам отдать.
Роберта, казалось, это удовлетворило, и он поспешно засунул свой кошелек обратно в жилет.
- Вы сама любезность, мэм,- сказал он и нырнул в шатер.
Когда известие о бесплатном входе, будто лесной пожар, распространилось по толпе, горожане хлынули вперед, потекли в темное нутро шатра, не озираясь, и Клэнси пошел с ними.
- Добро пожаловать!- воскликнули артисты, когда они вошли.- Добро пожаловать! Добро пожаловать!
Внутри шатра оказалось теснее, чем Клэнси предполагал. Полукруглые трибуны были установлены с трех сторон периметра, образуя сидячую зону в форме подковы, которая смотрела вниз, на манеж по центру и занавешенный выход, что вел за кулисы и к стоящим снаружи фургончикам.
Толстые канаты были натянуты и пересекались над головой, поддерживая конструкцию шатра изнутри, и Клэнси смог различить там несколько тонких досок, что вели к отверстию в самом центре сводов.
Было темно и слегка пахло затхлостью, но, тем не менее, шатер быстро наполнился бормотанием и толчеей рассаживающихся горожан, все они выжидающе глядели на манеж и на полог в задней его части.
- Где Мистер Орешек, па?- спросил Майки, ерзая на сидении рядом с отцом.
Клэнси взъерошил светлые волосы сына. Будучи единственным белокурым ребенком в Плантагенете, Майки сразу осознал, что оставаться незаметным среди прочих неряшливых сорванцов ему не удастся, особенно, когда речь идет о выявлении виновника какой-то шалости или чего-то подобного.
- Ты ведь уже сегодня его видел, малыш. Он скоро появится.
Хмурые тени внезапно ярко осветились, когда вспыхнули железные жаровни вокруг манежа, разлив горячий янтарный свет по лицам зрителей. Едкий дым начал подниматься от светящихся на дне жаровен углей; Клэнси даже дернулся, когда этот дым коснулся его ноздрей, принеся с собой сладкий чужеземный аромат, из-за которого его начало слегка мутить.
- Дамы и господа!- раздался глубокий голос откуда-то из-за занавеса.- Мальчики и девочки! Добро пожаловать… на Темный Карнавал!
Занавес разошелся в стороны, и слоновья тень вырвалась на манеж. В закрытом пространстве Мистер Орешек казался настолько огромным, что это просто не укладывалось в голове; его макушка под расшитой тканью терялась в быстро сгущающемся дыму, его серая туша ворвалась в шатер так быстро, что даже зрители на дальних трибунах инстинктивно подались назад, чтобы она, продолжая нестись, не задавила их мимоходом.
Огромное животное остановилось, содрогаясь, в центре шатра, и с его спины соскочила проворная фигура, приземлившаяся с кошачьей грацией в свете жаровен.
Это был мистер Купер.
Он раскинул руки в стороны и просиял, являя собой воплощение эффектности. В одной руке он сжимал ореховую трость с золотым навершием.
- Добро пожаловать, дорогие друзья!- проревел мистер Купер, и выглядящая весьма злобной обезьяна в коротких полосатых штанах и феске, соскользнула с шеи слона и приземлилась у его ног.- Я приветствую каждого из вас! Что за шоу мы припасли для вас этим вечером! Что за зрелище!
Снаружи шатра тут же загудели безумные трубы, и занавес снова разошелся в стороны. Из-за него выскочило несколько неистовых циркачей; деревянные фигуры, завертевшиеся в сальто на краю манежа, сорвали вздохи изумления и крики восторга у восхищенной публики.
- Муммеретки, дамы и господа!- воскликнул мистер Купер, в то время как фигуры деревянных артистов проносились мимо него, едва уловимые для глаз.- Вы будете смеяться! Вы заплачете! Вы будете визжать!
В какой-то момент одна из Муммереток застыла – этого было достаточно, чтобы Клэнси увидел пару сверкающих мечей в ее руках, – после чего швырнула себя в воздух и закрутилась, рассекая густой дым, который плавал уже над головами зрителей.
Приземлилась Муммеретка мягко – на одну ногу – и вскинула клинки, в то время как другая уже мчалась прямо на нее, чтобы в следующий миг перепрыгнуть через партнера; ее яркий желтый шарф неистово трепетал за ней. Клинки вспорхнули, из толпы вырвался пораженный вздох, но вторая Муммеретка приземлилась, невредимая, в метели из желтых конфетти.
Прежде чем сорвались аплодисменты, они покинули манеж, вращаясь как волчки.
Клэнси попытался уследить за движениями Муммереток, но они были слишком быстры, а дым – слишком густым. В его голове что-то пульсировало, а тошнотворный цветочный запах наполнил его всего.
Другие Муммеретки продолжали гримасничать, отыгрывая что-то вроде коротенькой трагедии, в которой два манекена изображали запретную связь, в то время как мистер Купер рассказывал об их обреченной любви. Сценка закончилась так быстро, что Клэнси не был уверен, понял ли он все увиденное, и он не мог с уверенностью объяснить, зачем двум возлюбленным понадобилось протыкать грудь друг друга мечами, прежде чем ревнивая третья Муммеретка разбила их головы в щепки огромным деревянным молотком.
Пока все это происходило, откуда-то раздавался чей-то несмолкающий маниакальный смех, при этом у Клэнси мелькнуло сомнение, что смеялся кто-то из зрителей.
Но если странная драматичная концовка сценки оставила во рту неприятное послевкусие, то оно почти сразу же рассеялось при появлении Меркурия. Он поднимал это, гнул то, он изумлял и поражал, и толпа требовала большего – лица людей раскраснелись, их глаза ярко сияли в корчащихся пара;х жаровен.
- Давай, Меркурий!- кричал какой-то ребенок, взбудоражено подпрыгивая на соседнем стуле.
- Полегче, парень,- ругнулся Клэнси, когда мальчик ткнул его локтем, оторвав его тем самым от удивительных вещей, происходящих на манеже.
Мальчик удивленно посмотрел на него.
- Прости, па.
Клэнси моргнул, затем рассмеялся. Конечно. Это же был Майки. Как было нелепо с его стороны забыть, что это он.
- Худышка Лиззи, Бородатая Леди!- воскликнул мистер Купер.- И неподражаемая Лола Баритон!
Зрительские трибуны исторгли очередной рев удивления, и Клэнси снова повернулся к сцене. Он увидел женщину, которая совсем недавно ехала на плече Меркурия. Сейчас же она вышла на манеж рука об руку с весьма причудливым циркачом.
Было предельно ясно, что Лола Баритон – это мужчина, но, тем не менее, вел он себя, как женщина, проворно вытанцовывая по манежу в потрепанной балетной пачке, с блестящими подтяжками и на высоких каблуках – и все это несмотря не его габариты. Лицо клоуна было покрыто белым и красным гримом, подносил он себя жеманно и игриво, но было что-то необъяснимо зловещее в том, как он скакал по манежу.
Клэнси потер переносицу и покачал головой, когда нелицеприятная парочка начала музыкальный номер. Голос Лолы был необычайно глубоким, и Клэнси узнал в нем голос конферансье, которого он не слышал довольно давно. Или прошло всего несколько минут? Он уже не был уверен.
Когда песня закончилась, Лола Баритон принялась глотать пылающие мечи, которые демонстрировала всем Худышка Лиззи, после чего состоялась запутанная игра в кошки-мышки, в ходе которой Лолу по всему манежу преследовал бабуин в феске, сжимающий миниатюрный пылающий меч. Дикий ужас, написанный на лице Лолы, был уж слишком убедительным, когда она цокала на своих каблуках вокруг слона, по-прежнему, стоявшего в центре манежа. Суетливая погоня с бабуином выглядела чересчур реалистично, чтобы быть смешной, но, конечно же, раздавался смех, а Клэнси так и не мог понять, откуда он исходил.
Тем временем действие причудливого шоу продолжалось…
Мистер Купер объявил Барнабаса:
- Он мужчина? Он медведь? Или рыба? Только он знает наверняка!
И волочащее ноги, пускающее слюни существо, которое вывели на манеж на цепи, вызвало у зрителей одновременно ужас и восторг.
Лола Баритон запела новую песню, но на этот раз ей аккомпанировал ряд стеклянных банок с зеленоватой жидкостью, в которых плавали сушеные головы. Она все пела, в то время как головы одна за другой подпевали ей каждая свою строфу. К этому моменту дым затянул собой уже все в шатре, но Клэнси точно различил, что их маленькие челюсти двигались в такт словам.
Он был уверен, что это какой-то фокус: нити или скрытые рычаги. Но на деле все это не имело значения, Клэнси смеялся вместе с остальными.
А жуткий карнавал все продолжался.
Мистер Купер представил Атро и Фиоби, и они появились из отверстия в центре шатра, спускаясь по длинным, закручивающимся спиралью полоскам шелка, переплетая собственные конечности с тканью лент, вращаясь на них и скользя к земле. И пусть это выглядело весьма впечатляюще, затем они проделали свой путь обратно – вверх по шелковым лентам, вонзая тонкие серповидные лезвия в ткань, поднимаясь и затягивая себя все туже и туже, пока в какой-то момент не достигли свода. Теперь они походили на трепыхающуюся в коконе паутины розовую муху с запутавшимися конечностями, и только их головы торчали наружу. Выглядели они при этом, как единое целое.
Трубы загудели, и они начали падать, вращаясь невероятно быстро, в то время как шелк разматывался, словно нить йо-йо; блеснули серповидные лезвия, и беспорядочная груда из частей тел, разбрызгав в стороны кровь, упала на манеж.
Громогласная волна криков и смеха, возгласов, аплодисментов и ужаса омыла шатер. Клэнси глядел на дергающиеся в судорогах куски мяса, не веря своим глазам, но тут на манеж выбежал сам мистер Купер – он набросил на останки черный шелковый плащ.
Жаровни заискрились, тучи дыма взмыли в воздух, плащ был отброшен в сторону – и две Муммеретки поднялись на ноги, целые и невредимые, и Клэнси зааплодировал и засвистел вместе со всеми остальными, не особо уделяя внимания тому, что пол манежа был все еще влажным и алым от крови.
И все продолжилось – снова и снова.
Клэнси почти забыл о гуле в голове, когда на манеже развернулось очередное действие, а за ним еще одно. Он был рад, когда мистер Купер позвал всех детей с трибун вниз, чтобы те присоединились к шествию Мистера Орешка, и он, наконец, избавился от белобрысого сопляка, который толкался в момент кульминации буквально каждого трюка.
Трубы пошли на крещендо, а жаровни разгорелись ярче. Дети радостно замаршировали по краю манежа, после чего слон вывел их через занавес, и шоу продолжилось. Клэнси почувствовал несказанное облегчение, когда их увели, но почти сразу же забыл о них – его мгновенно заворожил вернувшийся Меркурий, борющийся со львом прямо перед ним.
Зверь разорвал спину силача до костей, когда они схватились, но Меркурий был невозмутим – он сжал злобного ревущего хищника своими руками и принялся скручивать его. Это продолжалось до тех пор, пока хруст львиного позвоночника не услышали даже на самом дальнем ряду. Под восторженные крики Меркурий поднял поверженного противника над головой, демонстрируя его каждой трибуне по очереди. Клэнси видел ребра, на миг промелькнувшие в окровавленной плоти силача, когда тот поворачивался, но это лишь придало его образу больше внушительности. Он зааплодировал.
На этом представление не закончилось. Муммеретки вернулись на сцену, появившись, как призраки из дыма, и проткнули мечами грудь нескольких добровольцев из зала. Клинки выскользнули из спин, окрасившись багровым, но когда номер закончился, а добровольцы вернулись на свои места, то смеялись они вместе со всеми остальными.
Клэнси ревел и аплодировал, пока не охрип и не содрал кожу с рук. Смех теперь звучал, не смолкая, стирая каждый акт, стирая даже повествование мистера Купера, но это не имело значения. Только шоу имело значение. Только блеск грима, вспышки стали и кровавое поклонение толпы.
И потом, совершенно внезапно, все закончилось.
Жаровни зашипели и погасли, погрузив шатер во тьму. Были видны лишь факелы у входа снаружи и бледный голубоватый палец звездного света, пробивающийся через отверстие в пологе шатра, и в этом звездном свете застыла фигура мистера Купера.
Он тяжело дышал, был бледен и весь взмок, а его голос напоминал скорее шепот, когда он вытащил свой блестящий цилиндр прямо из темноты.
- Наше шоу подошло к концу, добрые люди. На этом все. Мы оставляем вас с нашими наилучшими пожеланиями! Вы, бедные души, заплатили сполна.
Сказав это, он надел на голову цилиндр и исчез в его тени, и больше никто из жителей Плантагенета его не видел.
Горожане на ощупь побрели к выходу из шатра, следуя на рыжий свет факелов. Клэнси брел среди них, тяжесть в уставших костях словно тянула его к земле. Его голова готова была вот-вот разорваться, и он потер виски в тщетной попытке унять недомогание.
Никто не произнес ни слова, когда они, пошатываясь, разошлись по домам; на всех лицах кругом было написано одно и то же, все глаза раскраснелись, все плечи устало опустились. Воздух после душного и задымленного шатра оказался резким и свежим, но Клэнси так и не почувствовал себя лучше даже к тому времени, как вернулся домой.
Он остановился на своем крыльце, пытаясь поймать что-то неуловимое, плывущее в глубине его замутненного сознания. Что-то, что он забыл. Он похлопал по карману жилета – его часы были на месте. Он пошарил внутри жилета – его кошелек никуда не делся. Он засунул руку в карман брюк и вытащил ржавый дверной ключ – именно там он и должен был быть.
Надоедливая мысль заставила его замереть, порыться в голове, но он твердо был уверен, что что-то забыл.
Клэнси вошел в дом и заполз в кровать, не снимая одежды.
Что бы там ни было, это не могло быть важным.
Он бы точно вспомнил, будь это чем-то важным.
Холодные звезды светили намного ярче вдали от Малифо.
Мистер Купер стоял на краю темного леса, нахмурившись. Он был еще слаб после шоу и весьма удручен, но это не могло ждать. Шатер был сложен, фургоны давно уехали, а измученный городок погрузился в наркотический сон; и вот теперь он был очень далеко от него, стоял, в ожидании своего рандеву.
Он почувствовал чужое присутствие, прежде чем увидел нечто, появившееся из-за деревьев с неестественными изяществом и грацией.
Существо было высоким и худым, как хлыст, его синюю плоть покрывали сложные нитевидные татуировки. Оно крадучись вышло из-под ветвей на раздвоенных копытах, из лысого черепа пробивались два длинных спиральных рога, а два его темных глаза были столь же далекими и чужими, как звезды над головой.
- А, Хозяин Манежа вернулся,- сказал Нерожденный со злобным ликованием.
Купер вскинул руку, и небольшая процессия двинулась на вершину холма, возвышавшегося за его спиной. Он смотрел на них, медленно бредущих: пять рыжих голов и одна светлая – с отсутствующим выражением на лицах.
Черные глаза существа скользили по крошечным фигурам, когда они проходили мимо, при этом тонкие игольные клыки сверкнули в алчной улыбке.
- О да,- мягко сказал Нерожденный.- Мне так нравятся твои визиты, Купер. Ты всегда приносишь мне такие прекрасные подарки.
Купер сжал зубы, сердито глядя на существо, но ничего не сказал. Если оно и почувствовало его ненависть, то не подало виду.
Когда последний из детей исчез в чернильных тенях леса, существо удовлетворенно кивнуло и повернулось, чтобы уйти.
- Сколько еще?- вскинулся Купер.- Когда долг будет выплачен?
Нерожденный остановился у кромки леса, выглядел он задумчивым.
- Когда?- снова спросил Купер, его голос дрогнул.- Пожалуйста…
Существо сделало безумно туманный жест и улыбнулось ему, обнажив шесть рядов острых как бритва зубов.
- Вскоре,- сказало оно.
- А потом?- выдавил Купер, делая шаг вперед, его лицо искривилось в злобе и отчаянии.
Нерожденный засмеялся, заставляя его ждать, а после кивнул с видом профессионального садиста.
- Когда долг будет выплачен, мы вернем то, что взяли,- сказало существо.
Купер следил за тем, как тварь растворяется в тени деревьев.
Хозяин Манежа Темного Карнавала. Всего лишь еще одна… марионетка на ниточках.
------------------
*Клейдесдаль – шотландская порода лошадей-тяжеловесов.