«Вот они подъехали — показали аспиду!
Супротив милиции он ничего не смог:
В.Высоцкий
Глава 5
Зима наступила рано. Уже в октябре дорога была заснежена, её укатали, стало скользко. Я работал на посту 49 км, ночь прошла хорошо. Под утро стали появляться люди: кто-то приходил на остановки, чтобы ехать на работу, а кто-то, наоборот, приезжал сюда тоже на работу: в ДЭУ-119, на Механический завод №1, на Берсеневскую базу, в ПМК-19, в совхоз «Майдарово». Вот, сколько только одних предприятий было рядом с постом. Время около половины восьмого, пора готовиться к сдаче смены.
Дежурный передал, что на нас идут две «боевые», что означало: две
автомашины «Зил-117», не охраняемые, без пассажиров. 47-й просигналил, что его прошли, жду на перекрёстке. Вот они показались из-за бугра, двигаются к переезду. А у меня два самосвала, «ЗИЛ-555», выехали в средний ряд для поворота налево в ДЭУ. Надо их срочно убирать. Я дунул в свисток, для привлечения внимания, поднял вверх жезл, машина в правом ряду остановилась, пропуская меня. Я с поднятым вверх жезлом пошёл на середину перекрёстка. Посмотрел направо, машина достаточно далеко, подал сигнал жезлом для поворота налево первому водителю «ЗИЛ-555», а он стоит. Не успел я поднести свисток ко рту, как справа услышал сигнал клаксона, удар и я лечу. Упал я на руки, вниз лицом, чувствую, что подняться не могу, но переломов нет. Сплюнул на укатанный снег – крови нет. Надо мной кто-то плакал, кто-то пытался меня поднять, но его остановили:
- Не трогайте его, надо замеры делать, - проговорил кто-то.
- Подними, подними, - проговорил я мужчине, склонившемуся надо
мной, и меня подняли.
На ногах меня поддерживали с обеих сторон. У поста стояли «ЗИЛы-117», и
через стекло окна я увидел, как один мужчина говорит по телефону. Он вышел, посмотрел в нашу сторону, и они уехали. Виктор Есаков в это время
был в дивизионе и рассказал мне:
- Когда человек из ФСО передал дежурному по селектору, что сбит инспектор, в дежурке наступила немая сцена. Гусев Николай Иванович, как-то ссутулился и, молча, пошёл в свой кабинет.
Водитель «ГАЗ-53», который на меня наехал, ехал со своей женой- она,
как раз и плакала- может поздно меня увидел. Нажал на тормоза, а машина пошла юзом на меня. Хорошо, что он мне посигналил, я повернулся боком и, упав, не стукнулся головой об асфальт. Я был в сапогах на кожаной подошве, и стоял на скользкой дороге, благодаря этому у меня не было перелома ноги от удара бампером. Правда, целый месяц правое белро сильно болело от ушиба.
Приехал Великов, оформил материал о ДТП, в поликлинике меня
осмотрел врач, но я больничный листок не стал брать. Отлежался пару дней, а потом вышел на работу. Меня ставили на стационарные посты, а там можно много не ходить, стой на перекрёстке. Претензий я к пожилому водителю не имел, сам виноват – подставился. Но с тех пор я навсегда вбил в мозги слова капитана из группы сопровождения: «Никогда не стой спиной к транспорту». Я ещё два раза в дальнейшей службе убегал от наезда на меня автомашинами.
15 ноября 1976 года наше отделение было реорганизовано в 1-й дивизион дорожно-патрульной службы. В Управлении ГАИ был создан полк ДПС, и командиром назначен подполковник милиции, Романенко Сергей Иванович. Гусев Николай Иванович вернулся в 15 отделение СНГ, а оттуда пришёл к нам в дежурную часть майор милиции, Уральский Валентин Алексеевич. Из Солнечногорского ОВД перевёлся Старостин Сергей Васильевич, на должность замполита, вместо Гусева. К нам на службу многие приходили, и многие уходили, по разным причинам.
Иван Захаров, получив диплом об окончании МАДИ, перевёлся в УГАИ Московской области, что на Дурасовском переулке, в Москве, на должность старшего дежурного по Управлению.
В вечернюю смену я обслуживал участок с 49 по 61 км. Была осень, темнело рано. Мне по рации передали, что у поворота на Берёзки автомашиной был сбит пешеход, который погиб. Я выехал на место происшествия. Водителем, совершившим наезд на пешехода, оказался детский писатель, Успенский Эдуард Николаевич. Он ехал со своим другом в Москву. Я выслушал Успенского и свидетеля о происшедшем, и выяснил, что пешеход был сбит на проезжей части, не на пешеходном переходе, и, судя по всему, находился в нетрезвом состоянии. На специально выделенном служебном микроавтобусе, «РАФ-977», ко мне подъехал оформитель,Великов Александр Сергеевич. Он сказал, чтобы я отобрал объяснения у водителя. Конечно, Эдуард Николаевич был подавлен,- погиб человек - а его друг активно добивался от нас: чего ему дальше ожидать. Мы не объясняли, потому что материал поступит в орган дознания, а там вынесут решение. Я протянул Успенскому бланк объяснения, рассказал, как его заполнять, и он исписал почти три страницы. Когда я протянул объяснение Великову, и он начал читать, пассажир продолжал допытываться:
- Ну, как там?
Александр Сергеевич дочитал до конца, и сказал:
- Года на три уже написал.
- А что неправильного? – забеспокоился спутник Успенского.
Для нас было принципиально важно объективно и точно отражать в составленных материалах дела точное положение вещей и место наезда. Успенский, как писатель, секунды расписал так, что складывалось впечатление: будто этого несчастного пешехода он увидел метров за сто. Для понимания: одно дело, если пешеход внезапно вышел на проезжую часть, и совсем другое, если он находился на проезжей части. Заявления, что не увидел, или, что был ослеплён встречной машиной, указывает на вину водителя. Должен видеть, ослепили – останови машину. Успенский переписал объяснение, и оно уложилось в полстраницы.
22 января 1977 года в ГУВД Московской области была объявлена «Сирена». По-простому: тревога для всех сотрудников органов внутренних дел Московской области. За день до этого на 10 км дороги Дмитров - Загорск у села Жестылёво на стационарном посту был убит инспектор 2-го дивизиона дорожного надзора милиции, старший лейтенант милиции, Косарев. Через сутки был обнаружен труп таксиста, и убит он был из табельного пистолета инспектора.
В области вводится усиленный вариант работы, были отменены выходные дни. На стационарные посты стали заступать по два сотрудника. На служебных машинах в экипаже должно быть не менее двух человек. Вся милиция была поднята на розыск двух установленных преступников, а они были жителями Сходни, Химкинского района.
Я в ночь заступил на пост 49 км вместе с лейтенантом, Александром Ефимовым. В 4 часа, двигавшийся в сторону Москвы львовский автобус остановился напротив нас, из него вышли люди. Как только автобус тронулся, двое мужчин, сошедшие с автобуса, побежали к посту. Я выскочил на крыльцо. Они мне на ходу крикнули:
- Остановите автобус, там явно вор, подсел к нам в Ложках у магазина.
Я сразу же, по громко говорящей связи связался с Дурыкинским постом:
- Срочно задержите автобус, там преступник, он уже у вас на подходе,
никого из пассажиров не выпускать.
Эдик Ковальчук мне не поверил, но я уже кричал:
- Идиот, тормози, не теряй время, не успеешь остановить.
И они с Пономарёвым выскочили на улицу. У них в это время, на противоположной стороне от поста, стоял автобус «ПАЗ-651», перевозивший рыбаков. Он сломался, и рыбаки высыпали наружу покурить. Володя
Пономарев к ним подбежал:
- Быстро садитесь в автобус. Возможна перестрелка.
Все быстро скрылись, но трое любопытных остались на обочине, спрятавшись за автобусом. Русские, как не вспомнить Задорнова.
На сигнал жезлом водитель львовского автобуса остановился за перекрёстком, и открыл свою дверь. Ковальчук кричит ему, высунувшись из-за автобуса сзади, с левой стороны:
- Выходи, руки вверх!
Эдуард не знал ситуации дела, но действовал правильно, благодаря опыту работы в отделении милиции. Тут подъехал Ефимов со словами: «Ну, где этот воришка»? – чем разрядил обстановку. Воришка этот был рецидивистом, два дня, как освободился из колонии, и добирался домой из Калининской области. По пути он забрался в продуктовый магазин, и набил сумку коньяком, колбасой, деликатесами. И уехал бы, если бы не проголосовал дежурному автобусу Солнечногорского ПАТП, в котором ехали бдительные работники этого предприятия.
Делом чести подмосковной милиции было задержать бандитов, убивших сотрудника МВД. На это были брошены все силы. И через неделю их взяли. Сначала их обнаружили сотрудники Химкинского ОВД на платформе «Фирсановка», но те успели сесть в электричку. Не зря они здесь появились. Вечером они снова здесь оказались, хотели ограбить магазин. На
платформе трое сотрудников милиции направились в их сторону:
- Стой! Руки из карманов не вынимать.
Они махом перепрыгнули через парапет, и бросились бежать. По ним была выпущена очередь из автомата, но не попали. В ответ прозвучал одиночный выстрел из пистолета. В населённом пункте стрелять было опасно. Преступники ушли, но круг сужался.
После окончания смены, экипаж служебной «Волги» в составе сотрудников 1-го дивизиона дорожного надзора милиции: Подъячева и Максимовича, а также инспектора 15-го отделения по сопровождению негабаритных грузов, Козырева, ехал в Молжаниновку сдавать оружие. Проезжая 35 км Ленинградского шоссе в 23.30 на автобусной остановке у санатория «имени Артёма» сотрудники в свете фар увидели двух парней. «Они!». Увидев, что милицейская автомашина резко затормозила, те рванули в кусты, и побежали по снегу в сторону железной дороги.
Началось преследование, но у преступников было преимущество во времени, и, к тому же, на заснеженном поле преследователи были более уязвимы. Преступники произвели два выстрела в сторону сотрудников ГАИ. К первому экипажу сразу присоединился второй. Старов Виктор Иванович, Кондратьев Женя, и второй брат Козырева тоже начали погоню. Наткнулись на брошенный полушубок, после него следы раздвоились: один вёл в сторону Фирсановки, другой в сторону Сходни. Не тут-то было. Октябрьская железная дорога была полностью перекрыта сотрудниками Химкинского ОВД, Ленинградское шоссе блокировано сотрудниками 1-го дивизиона. Бандитам ничего не оставалось, как снова встретиться и уйти в Сходню. С Одинцова был доставлен кинолог с собакой, прибыла опергруппа сотрудников в
бронежилетах.
В Сходне преступники зашли в частный дом на Ленинской улице к одной бабушке. Они ей рассказали, что их избили и ограбили, и попросили проводить их до станции «Сходня». При выходе из дома бандитов взяли. На их совести было четыре убийства, и более 140 краж и ограблений.
Работая на перекрёстке у поста 47 км, я увидел, как в сторону Солнечногорска проезжает «КАЗ-608» («Колхида») с бортовым полуприцепом, гружёный каким-то скарбом. А маленький поросёнок передними копытами упёрся в борт, вот-вот выпадет. И метров через сто он действительно выпрыгнул, упал на асфальт, вскочил и, пробежав между машинами, нырнул по откосу в кусты. Я бросился к телефону, передал Трубаеву, чтобы он остановил эту автомашину с калининскими номерами. Однако Анатолий Александрович машину остановить не успел.
И подъезжает ко мне на пост Фёдор Карпик, сменщик Великова, чтобы оформить ДТП, «мелочёвку», - аварию без пострадавших с небольшим материальным ущербом, - начал чертить схему места аварии. Я ему рассказал о поросёнке. Он, со словами: «Это подождёт», - отодвинул бумаги, отправился его искать. Украинская кровь сказывается. И он его нашёл. Правда, пока за ним гонялся, потерял фуражку.
С утра я вышел на пост 47 км. Была суббота и, можно было, пока не закончился развод смен в дивизионе, между делом, просмотреть прессу, разгадать кроссворды. Но, конечно, не выпуская из внимания дорогу. Газеты нам привозили каждый день водители почтовых машин из Калинина, проезжающие мимо нас ночью из типографии Москвы. Зафиксировав проходящую машину дипломатического корпуса в журнале, я передал её номер в дежурную часть. Услышав мой голос по селекторной связи, Пиюренко, находившийся рядом с дежурным, обратился к Карпику:
- Сегодня суббота, и Астанин на посту? Ну-ка, Фёдор Ульянович, спроси у него: «Рассказ Чехова».
Тот меня спрашивает:
- Вить, рассказ Чехова?
Такой вопрос стоял в кроссворде, в газете: «Московский комсомолец», и
ничего не подозревая, понимая: о чём идёт речь, я сразу ответил:
- Злоумышленник.
И тут же услышал голос Валерия Григорьевича:
- Астанин, делаю тебе замечание за плохое несение службы.
Подловил меня командир.
- Есть, товарищ майор, - ответил я по уставу.
Работали мы с Пономарёвым на постах в ночную смену: я на 47 км, он
на 49. Под утро машин совсем не стало. Время 6.30, и ко мне подъезжает Пиюренко Валерий Григорьевич, с водителем, Женей Кондратьевым. Я думал он с проверкой, а нет, уселся за стол, развернул газету. Я стою на перекрёстке с Кондратьевым. По громко говорящей связи, динамики которой были выведены наружу, вызывает меня Володька, специально растягивая второе слово:
- Сорок седьмая-я-я.
Я посмотрел на начальника, он не среагировал. Пономарёв снова:
- Сорок седьмая-я-а-а, - ещё больше упирая на последний слог.
Я пошёл на пост. Валерий Григорьевич, сидя за столом, продолжал читать газету.
- Сорок седьмая.
- Слушаю, - ответил я, выключив уличные динамики.
- Рассказать анекдот? – вдруг предложил Пономарёв.
Я посмотрел на Пиюренко. Он покивал головой в знак согласия.
- Не надо,- нажимая на кнопку передачи, ответил я.
- Ну, слушай, - говорит Володька, не обращая внимания на предостережение.
И он начал рассказывать скабрёзный анекдот, довольно неинтересный.
Пиюренко рукой позвал Кондратьева послушать анекдот вместе с нами.
Закончив рассказ, Володька сам же радостно рассмеялся, хотя смеяться было не над чем. Пиюренко нажал кнопку:
- Понамарёв.
Наступила пауза, и уже настороженным голосом Володя ответил:
- Слушаю, Валерий Григорьевич.
- Делаю замечание на первый раз, - объявил командир.
- Есть, замечание, - ответил Понамарёв.
Обслуживал я подвижной участок с 41 по 49 км, и стоял на перекрёстке у монумента защитникам Москвы. Была осенняя пасмурная погода, и ко мне подошёл молодой человек в чёрном демисезонном пальто.
Он попросил меня вызвать «скорую помощь». Я видел, что он вышел из леса.
- А что случилось? – спросил я.
- Я вскрыл себе вены, - жалобно так, ответил он, и согнул в локте левую руку.
Рукав был промокшим насквозь, и капли крови падали на землю. Терять время было нельзя, и я остановил самосвал «ЗИЛ-555», водитель которого
возил землю из Зеленограда на братскую могилу к монументу защитникам Родины.
- Давай в 3-ю горбольницу, - сказал я водителю.
- Мне туда нельзя, проезд запрещён.
- Я с тобой поеду. Вот, он вены себе порезал, - сказал я, залезая в кабину за потенциальным самоубийцей.
- Из-за бабы, небось, - предположил водитель.
- А, из-за чего же? – ответил я.
- Дурак! Взял бы: повесился. Никто бы не видел, - не выдержал он.
На Анатолия Татарчука в Управление ГАИ поступила жалоба. Он
оформлял дорожное происшествие без пострадавших. Виновник аварии вёл себя настолько нагло, что возмущало не только пострадавшего водителя, но и Анатолия. И что обидно, на его машине повреждён был только бампер, а у второго участника повреждений было достаточно для большого ремонта. Физика: «бьющий» всегда меньше страдает, вспомните куриные яйца на Пасху. А тогда ОСАГО ещё не было, и далеко не все страховали свои автомашины. Татарчук видел, как у второго водителя чешутся руки, и, когда наглец в очередной раз заявил, что ему всё по «фигу», Толя демонстративно отвернулся в сторону от дороги. За спиной послышался удар, и говорун оказался на земле. В своём заявлении жалобщик написал: «С молчаливого согласия инспектора ГАИ я получил в глаз».
Лето, полдень. Работаю совместно с Понамарёвым на посту 49 км. После зимних событий было принято решение на этом посту работать вдвоём. Володя остановил «Москвич» за нарушение и прошёл с водителем в помещение. В это время подъехал Лёва Шватров, - он работал в штабе, - и я решил сходить за водой на колодец, находившийся недалеко в посёлке. Когда я вернулся с полным чайником, Володя мне показывает фото Эдиты Пьехи с подписью: «Владимиру Борисовичу от Эдиты Пьехи». Он мне рассказывает: «Заполняю извещение: водитель: Броневицкий Александр Александрович. В техпаспорте ищу графу: «Принадлежность машины». Написано: «Эдита Пьеха». «Это кто»? – спрашиваю его. «О, это моя жена. Да, вон она в машине», - обрадовался водитель, и предложил подойти к ней. Звезда эстрады сидела на переднем пассажирском сиденье.
- Эдита, подпиши ребятам открытки, - попросил Броневицкий певицу.
Она открыла бардачок:
- Вас как зовут? – спросила меня.
- Владимир Борисович, - отвечаю.
Подписав мне открытку, она взяла вторую.
- А Вас как зовут,- обратилась она к Шватрову.
- Лёва.
«Лёве от Эдиты Пьехи». Так и написала».
В Дурыкино вода у нас была природная. Стационарный пост ГАИ 47 км находился на краю деревни. За постом, рядом, была поселковая Администрация сельского Совета. Если пройти за здание администрации, то тропинка через поляну вела к оврагу. Там был родник, и мы туда ходили за водой. При сдаче поста, чайник с водой должен был быть полным, поэтому в течение дня ждёшь момента, когда тебя кто-то может подменить из рабочей смены, и ты сможешь сбегать за водой. Но потом, в километре от родника организовали мусорную свалку, и вода в нём иссякла.
Показательно принимал пост майор милиции, Васильев Николай Николаевич. Он, вместе с Гусевым Николаем Ивановичем к нам в отделение пришёл из 15 отделения по сопровождению негабаритных грузов. А до этого, до прихода к власти Никиты Сергеевича Хрущёва, работали в охране Кремля. Васильев зайдёт на пост, в первую очередь поднимет крышку чайника. Если воды в нём не до краёв, то он выносил чайник на улицу, из него поливал цветы на клумбе, и не спеша отправлялся на родник. А ведь полчаса назад у тебя чайник был полным, но водитель, которого ты остановил, захотел попить, как ты ему откажешь. Или кто-то из сослуживцев нальёт кружечку. У тебя ноги гудят, хочется домой, но ты терпеливо продолжаешь нести службу, пока вернётся сменщик. Он придёт, поставит чайник на подоконник.
- Где командир? - спросит в первую очередь.
Место нахождения командира знать было обязательно. Пол в помещении должен быть подметён, или сделана влажная уборка. Потом Николай Николаевич посмотрит записи в книге телефонограмм, откроет журнал угнанного транспорта, ознакомится с записями прохождения автомашин
интуристов и дипломатического корпуса. Наконец скажет:
- Давай оружие.
«Фу, пост сдал». Он осмотрит пистолет «Макарова», который я ему передам,
вытащит обе обоймы, удостовериться: все ли патроны на месте, и тогда
распишется в журнале приёма - сдачи поста. Школа!
Потом мы стали ходить за водой в Дурыкинскую больницу, расположенную в ста метрах от поста в старинном одноэтажном здании из красного кирпича, там был водопровод. Зимой мы убирали помещение с помощью снега: кинешь две - три лопаты и выметаешь щёткой. Чистый пол важен только на момент сдачи поста, а через минуту он становится, как в магазине, от того, что ты сам ходишь туда-сюда, приглашаешь водителей, пол становится такой же, какой был пять минут назад.
Приехал я с развода на пост 49 км в 15.30, на службу в вечернюю смену, менял Трубаева Анатолия Александровича. Он находился на перекрёстке, журнал приёма-сдачи лежал у него на подоконнике окна помещения поста снаружи.
- Вить, ты пока не заходи на пост, пусть проветрится. Я солярочкой - ша, и чистота.
Действительно, жёлтый линолеум блестел, как новый. Но когда настала
пора мне сдавать пост ночной смене, пол был чёрным. Мало того, что я был в валенках с калошами, так, сколько ещё водителей было здесь у меня с подошвами из каучука и резины. Пришлось линолеум оттирать бензином.
Январь 1977 года был холодным. Я работал в вечер на 47-м посту. В 18 часов ушли женщины из сельсовета, и приём в больнице был закончен. На улице ни души, деревня погрузилась в домашние дела. Уличные, ртутные, фонари вдоль дороги, в границах деревни, высветили одинокого пешехода, видимо, сошедшего с только что проехавшего маршрутного автобуса: Крюково-Солнечногорск. Он перешёл дорогу у перекрёстка и подошёл ко мне. Это был пожилой мужчина, совсем седой, без головного убора, и было видно, как сильно он замёрз.
- Мальчик,- обратился он ко мне, - можно у тебя погреться?
- Конечно, конечно, пройдёмте в помещение, - сказал я, и, взяв его под
локоть, сопроводил на пост.
Он мне рассказал, что в Крюково с него хулиганы сняли шапку .
- Надо же, - сокрушался он, - в войну таких не было.
Отогревшись, мужчина попросил:
- Мальчик, мне в Липуниху идти, я не дойду. Нет ли у тебя чего-нибудь, надеть на голову.
На посту не было ничего, что могло бы заменить головной убор, и я снял с себя шарф и обмотал им голову деда чалмой.
- Дойдёте?- спросил я, всё - таки, два километра идти.
- Дойду, дойду. Теперь хорошо.
- Смотрите, а то, может, кого-нибудь попросим вас довезти, правда, это
проблематично.
- Не надо, дойду. Спасибо.
Согнувшись, он ушёл в темноту по бетонке, и ещё долго занимал мысли в
моей голове. Через несколько дней, снова, заступив на пост 47 км, я увидел свой шарф на подоконнике.
Наступила весна. Ко мне в Дурыкино на пост заехал начальник смены Серёгин Владимир Николаевич, и в это время к нам подошёл и обратился с просьбой гражданин:
- Помогите, пожалуйста, мне угрожают в собственном доме.
- Кто угрожает? – спросил Серёгин.
- Рабочие, они у меня террасу строили. Я живу по вашей линии в
крайнем доме, - объяснил он.
- И как угрожают?
- Ножом, - ответил гражданин.
Ножом – это серьёзно, решили мы. Серёгин вызвал второго инспектора с
поста 49 км, чтобы он меня подменил, и мы выехали на служебной автомашине. Я, взяв инициативу на себя, первым вошёл дом. Трое мужчин, совершенно трезвые, находились в кухне, и я им от порога сказал пройти в комнату и сесть на диван, потому что на кухне было мало пространства. Пистолет я вложил в кобуру. При досмотре ножа у них не оказалось, конфликт произошёл на почве денег при расчёте за работу. Внутренне я уже
был на стороне работников, но сказал им:
- Если речь идёт о расчете за проделанную работу - это одно, это –
гражданский спор, но если вы угрожаете, да ещё с применением холодного оружия, это - уголовная статья, ребята. Чувствуете разницу?
Владимир Николаевич меня поддержал, высказав хозяину, что всё должно быть по совести. Мы оба подозревали, что здесь не всё было по-честному.
Не только мы помогали охране общественного порядка, но и сотрудники милиции помогали нам в обеспечении безопасности дорожного движения. Была конкретная взаимопомощь. Хорошие отношения были с местными органами внутренних дел, не говоря уже о ГАИ Клинского и Солнечногорского районов, ГАИ Зеленограда. Находился я в Пешках, обслуживая участок с 49 по 61 км, когда мне проезжающий в сторону Клина водитель сказал, что в Ложках серьёзное происшествие. Опять же на попутной автомашине подъезжаю туда. На повороте на станцию Поворово столкновение. На перекрёстке регулирует движением сержант милиции, помогая с разъездом автомашинам. Он мне передал документы водителей, участников ДТП, данные на свидетеля, и поехал дальше на службу в Солнечногорский отдел милиции.
В сторону Москвы, от самого переезда до поворота на Малое бетонное кольцо в сторону города Истры были нанесены сплошные линии продольной разметки, образуя резервную зону, и этот участок дороги просматривался хорошо. Некоторые нетерпеливые водители попадали в нарушители, совершая обгон с выездом в средний ряд. Так, работая на посту 47 км, мною за обгон был остановлен автобус «Скания» с финскими туристами. Мне, даже не пришлось объяснять водителю его нарушение, он сам это признал. Но, как только я взял у него документы, пассажиры начали за него заступаться:
- Мы просим вас не наказывать водителя. У нас капиталистическая
страна, он потеряет работу, - попросила одна из них.
Я пошёл им навстречу, а они начали предлагать мне сувениры. Я, конечно,
отказался. «Мы из Советского Союза, у нас всё есть, нам ничего не надо», -вспомнил я такое изречение.