В детском доме за каждым звеном закреплялась территория, которая к восьми утра должна была быть вычищена до блеска. Веники на уборке экономили — их хватало только на неделю, а денег для покупки новых у детдома не было. Чтобы выйти как-то из положения, мы рвали на нашем огороде полынь, из которой получались неплохие метёлки. Их хватало на два-три дня.
Если двор замусорится, наше звено опять попадёт в чёрный список старшей вожатой. Хотя, честно признаться, мы просто не вылезали со двора. А тут ещё на утренней линейке объявили, что образцовые звенья поедут в Москву в знаменитый цирк на Цветном бульваре.
В детском доме начался ажиотаж. Огород в считанные минуты избавили от остатков полыни. Пока наше звено ловило мух и отсыпалось по утрам, вожатые других звеньев подсуетились и запаслись вениками, вырвав всю траву на территории детского дома. Нам тоже хотелось поехать в Москву. Что-то надо было срочно придумать. Сырье на веники можно было найти лишь за пределами детского дома, но выходить за ворота строго запрещалось.
Это можно было сделать лишь украдкой, не позже шести утра.
Рассвет только забрезжил, когда я разбудила ребят. Незаметно выскользнув за ворота и пройдя дальше за городские дома, мы обнаружили в поле неподалёку от цыганского табора целые заросли полыни.
Приметив место, решили вернуться сюда на следующий день.
Цыган легко узнать: головы женщин покрыты цветастыми платками, у девушек вьющиеся до пояса волосы, яркие платья, браслеты и бусы; у каждой цыганки — длинная пёстрая юбка, да не одна. У мужчин чёрные кудри до плеч, густые бороды. Воспитатели иногда стращали:
— Не будете слушать, придут цыгане и утащат вас в табор! Будете всю жизнь просить милостыню.
Цыган в городе не любили и опасались. Базары, ЦУМ и другие оживлённые места были наводнены ими. Зазеваешься — и кошелёк пропал. Гадалки легко разводили доверчивый народ. Кто же не хочет узнать свою судьбу?!
Было страшновато идти в их логово. Люди с большими чёрными бородами были похожи на Карабаса. Но поездка в Москву, в цирк, перевешивала все детские страхи.
После рассказа Чехова «Каштанка» я просто бредила желанием попасть в это чудесное место под названием «цирк», да не где-нибудь, а в самой Москве. Фантазии не давали мне покоя: я уже ясно видела весёлого клоуна, который за руку ведёт меня на арену, рядом на задних лапках прыгают разодетые в наряды собачки; тигр, словно котёнок, лежит у моих ног, а слон подаёт хобот и здоровается. Зрители аплодируют моей храбрости, а наши задиры-мальчишки задаривают меня цветами
...У моей подруги Зины была одна особенность, насвистывать песенку или отбивать руками дробь, везде и всюду, при любых обстоятельствах. Казалось, без этого она просто не могла жить. С нами сейчас не было нашей подруги Розы Кашиной. Мы называли себя ансамблем «Трио», Зина отбивала чечётку, я пела, а Роза шла вторым голосом.
Если особенно не придираться, получалось нормально. Мы мечтали, что когда вырастем, создадим свой ансамбль, где сами будем и музыкантами, и исполнителями. В детдоме было много детей с хорошим слухом и голосами. И детдомовцы участвовали во всех праздничных мероприятиях школы.
Свист Зины означал: я согласна!
Витька шмыгнул носом:
— Да, было бы здорово побывать в самой Москве.- сказал он.
Долговязому Никитину было все равно, слонов и тигров он в учебнике уже сто раз видел. Вот в джунгли попасть, было бы дело! У него и кличка подходящая — Обезьяна. Все дети в песочнице копошатся, а Колю воспитатели с дерева снимают. Он прыгал с двухметровой высоты и хоть бы хны. Ничего ему не было. Руки целы и ноги на месте. Необычная привычка была у нашего друга — лазить по всему, что выше него.
— Никитин, у тебя что, ноги резиновые? Ох, доведёшь ты до инфаркта меня, — нервно говорила воспитательница.
Перед набегом я для убедительности спросила:
— Кто «за», чтобы поехать в цирк?
Все дружно подняли руки.
В пять утра следующего дня мы двинулись к табору. Метрах в пятидесяти протекала речка, ветерок доносил запах сырости, туман росой ложился на траву и нашу одежду. Из-за высокой густой полыни стойбища не было видно. Раздвинув траву, мы увидели людей, спавших прямо на земле, застеленной кошмами и одеялами. Подальше расположился небольшой шатёр. Под слоем тлеющих углей догорал костёр. На привязи похрапывали лошади. Неподалёку виднелись несколько телег и привязанный к дереву бык.
Осмотревшись, мы убедились, что в лагере тихо и спокойно. Полыни вокруг — завались, рви, сколько хочешь.
— Кому она нужна, кроме нас? — сказала я вслух, чтобы подбодрить товарищей. — Нам же и спасибо скажут, что территорию от сорняка очистили. Попомните мои слова!
От моей речи сонные ребята воспряли духом.
Вспомнилось, как мое звено вечно отрабатывало очередную проделку. Все играют, а мы на огороде грядки пропалываем. Ничего, в этот раз всё будет по-другому! Всем покажем, кто в Москву поедет!
— Повезло цыганам — нашли дармовую рабсилу, — съязвил Синикеев и продолжил:
— Если бы не цирк, меня бы здесь не было. Ты погляди, спят тут себе, хоть в горн дуди, а мы паши на их грядках. И хоть бы одна собака тявкнула.
— Типун тебе на язык, Синикеев, — шикнула Зина-барабанщица. — Накаркаешь на нашу голову.
Деваться уже некуда. Нарвали травы и тихо ушли. И действительно:
ничего не скрипнуло, не треснуло.
В детский дом вернулись довольные, наша мечта была совсем близко. Каждый думал о своём. А я чувствовала запах цирковой арены и в честь меня гремели фанфары.
Полыни хватило на два дня. Через день мы смело пошли в заветное место добывать веники.
Пришли затемно. Траву рвали на ощупь, с запасом. Когда рассеялся туман, обнаружили, что находимся в несколько другом месте. Так же, как пришли, тихо двинулись обратно.
Все бы ничего, да по дороге увидели яблоню. Ее красные спелые плоды еще издали заворожили. Вот только к стволу был привязан здоровенный бык. Заметив нас, он занервничал. Поднявшись с земли, бык заревел и низко опустил голову, затем дернул веревкой, угрожая разнести все вокруг в пух и прах. Яблоки с дерева слетали в разные стороны разбрызгивали сладкий сок.
Невозможно было отвести глаз от заветных плодов. Неодолимое желание собрать их пересилило страх. Я оглянулась назад — табор спал.
— Хорошо, что бык лаять не умеет, — подумалось мне.
Яблоки были красные, вкусные, такие мы впервые ели, и мы позабыли все на свете. Москва была далеко, а яблоки — вот они, дразнили нас ароматом и просились прямо в рот. Тут-то и пригодились обезьяньи навыки Кольки.
У меня появился план.
— Коль, ты яблоки, что лежат возле быка, хочешь съесть?
— Кто же их не хочет?! Да только глянь, какая морда у скотины! На рога поднимет, мало не покажется!
— Глаза боятся, — говорю ему, — слушай, я буду стоять неподалёку от быка и отвлекать его. А ты лезь на яблоню и попробуй отвязать верёвку, которой он привязан к дереву. Место здесь болотистое, он помчится за мною и увязнет. Синикеев и Зина будут в это время находиться возле лагеря, если кто проснётся, свистнут.
— А бык что будет делать? — недоумевал Колька, думая почему-то о животном, а не обо мне.
— Коля! Бык — не собака, зачем ему яблоки стеречь? Он ими уже по горло сыт. Вырвется на свободу и будет травку щипать.
Не успели все встать по местам, как Никитин запрыгнул на дерево и, не дожидаясь моего сигнала, отвязал верёвку. Через минуту бык уже был на свободе.
Я спокойно шла к назначенному месту, как вдруг сверху раздался Колькин крик:
— Тома, беги!
Предупреждение прозвучало слишком поздно. Бык уже на всех парах мчался в мою сторону. Услышав за спиной стук копыт и звериное дыхание, я оглянулась — огромный зверь с налитыми кровью глазами находился в трёх метрах от меня. Рога неимоверных размеров готовы были уже проткнуть, сбежать я бы не успела. Секунда — и вдруг бык споткнулся, и вздымая волны жижи, упал на колени, уткнувшись мне прямо в ноги.
Пока бык поднимался, скользя по болотной тине, пыл его угас, а я уже сидела на единственном дереве вместе с моим обалдевшим от страха товарищем, наблюдая сверху за животным.
Как я за три секунды оказалась на яблоне, это до сих пор остается загадкой для меня, ошарашенный моей прытью Колька какое-то время просто открывал рот.
— Ну т-т-ы даёшь — выдавил он, — даже я с такой скоростью не прыгаю по деревьям.
Случилось так, как я и предполагала. Бык, почувствовав свободу, двинулся в сторону стада коров. Чимкент в то время был небольшим городком. За пятиэтажками, окружавшими наш детский дом, был пустырь, а дальше частные постройки.
Набрав яблок, мы, довольные, возвращались к себе. По дороге все яблоки были съедены, и о нашем приключении никто ничего не узнал.
Трава, которую я нарвала, не походила на полынь. Растение было высокое, листья резные, редкие, и веник из него оставлял много мусора. Пришлось мести двор тем, что было, а затем мы собрали остатки травы и выкинули в огород.
Вкусные цыганские яблоки не давали нам покоя, мы ещё раз вернулись за ними и снова отвязали быка.
Тем временем по городу гуляли слухи. В таборе царил переполох.
Цыгане считали, что вокруг происходит нечто мистическое: с яблони исчезли все яблоки, трава вырвана, но главное, бык по кличке Бешеный, к которому, кроме хозяина, никто не мог подойти, каким-то образом срывался с привязи.
Это наводило на обитателей ужас. Чьих рук дело? Кто посмел?
Быка находили и возвращали всем табором. Очевидцы наблюдали такую картину: цыгане, цыганки и цыганята громко кричали и тащили на верёвке мычащую корову, которая, упираясь от страха перед орущей толпой, ни в какую не хотела идти туда, куда ее вели. Следом, размахивая большущими рогами, ревел Бешеный и послушно шел за той, что раскачивала перед ним покатыми боками. Шум стоял, как на базаре.
Горожане изнывали от любопытства и дожидались финала.
— Вот это да! Настоящий цирк! И в Москву ехать не надо! — наблюдая за происходящим, сказал кто-то хохоча.
Нас видели, как мы с охапками травы возвращались ранним утром.
Через два дня моё звено вдруг вызвали к заведующей. Это не предвещало ничего хорошего. Войдя в кабинет, мы сразу обратили внимание на чужих людей — мужчину и двух женщин.
«Цыгане!» — вдруг ёкнуло в груди. Несмотря на жару, женщины были в цветастых платьях, подолами касавшихся пола. Из-под круглой шляпы мужчины выбивались чёрные кудри, выше густой чёрной бороды глаза, словно буравчики, внимательно разглядывали нас.
— Что мы натворили? — стала вспоминать я. Несмотря на то, что мы были в майках и трусах, меня кинуло в холодный пот.
— Товарищи цыгане пришли на вас жаловаться, — железным голосом произнесла Людмила Алексеевна, продолжая внимательно разглядывать свои розы в палисаднике.
Поняв, что о наших приключениях все-таки узнали, мы виновато уставились в пол.
— А что мы сделали, Людмила Алексеевна?
— Как чито? — вдруг крикливо вмешалась чужая женщина, сильно коверкая слова. — А кито животный мучил? Она за неделю потерьял сто килограмм. Пятьсот весил, зарезать ми его на мьясо хотели. Ми бедные люди, зачем нас обижать? — стыдя нас, качала головой она.
— Кто организатор? — перебил крик цыганки бородач. В его голосе слышались недоумение и любопытство. Ему хотелось узнать, чьих рук это дело. Он подозревал хорошо организованный кем-то подвох.
Ну как можно было поверить в то, что эта голопузая малышня могла учинить на его территории погром, над которым весь город теперь смеялся.
Мы, потупив взгляд, продолжали молчать. Здесь своих не сдают.
Наконец, указав на меня длинным пальцем, Людмила Алексеевна приказала:
— Назови свою фамилию!
Я виновато пробормотала что-то под нос.
— Громче Мумбетова, громче! Пусть все знают своих героев в лицо! — съязвила заведующая.
Терпеть не могла, когда мою фамилию намеренно искажали:
— Умбетова я! От слова Ум-на-я!
Людмила Алексеевна поперхнулась от дерзости.
— Простите нас, пожалуйста, — шмыгая носом, жалобно прогундосил Витька. — Мы больше не будем обижать бедных цыган!
Бородач подпрыгнул на стуле:
— М-да, жарко тут у вас, — проговорил он и глаза его заискрились...
— Ну что с них взять?
Он, махнув рукой в нашу сторону, что-то сказал женщинам на цыганском, и они молча удалились из кабинета.
Вскоре табор снялся и покинул город.
Это была главная новость, горожане говорили об этом на каждом углу. Моему любопытству не было покоя, и я побежала к Ольге Михайловне, которая жила в самом центре и обычно знала все городские слухи.
— Ольга Михайловна, цыгане, говорят, уехали насовсем.
Она усмехнулась:
— Да, теперь твоих «друзей» милиция ищет. Вы же коноплю с их территории принесли.
— Какую ещё коноплю? — спросила я.
— Ту, что с полынью перепутали. Сначала никто понять не мог, каким образом трава к нам попала. А когда на вас пришли жаловаться, сразу стало все ясно.
Затем продолжила:
— Сколько времени по городу искали источник анаши, а ты на раз плюнуть нашла. И как тебе удаётся попадать каждый день в разные истории, — нервно захихикала она. — Даже цыгане от тебя сбежали.
Я поняла, что наше звено сделало хорошее дело, и появилась надежда, что нас возьмут в Москву и даже наградят медалями. Но ожидания мои не оправдались. На следующий день объявили список тех, кто едет, и нас, к сожалению, в этом списке не оказалось.
— А почему мы не едем в цирк? — недоумевал Витька, наивно надеясь, что, может, в последний момент звено пожалеют.
— А зачем вам далеко ехать? — услышал он металлический голос вожатой. — У вас главный клоун уже есть, вот пусть свой цирк вам и показывает!