Автобиографическая проза
Из писем ко мне моих друзей
и мои ответы друзьям
(1982-1996 годы)
"Как будто белый караван
Залётных птиц из дальних стран..."
М.Ю.Лермонтов
ЧАСТЬ 7 – ещё 2 страницы
* * *
Виктория Швейцер - ещё одна книга о Марине Ивановне – у меня! Цветаева - единственный поэт, с которой я подружилась давно и расстаться нет сил. Иногда говорю себе её словами:
"Веселись, душа, пей и ешь!
А настанет срок –
положите меня промеж
четырёх дорог..."
* * *
Стоять на площади и говорить негромко: «Люди, я тут, я есть, вы про меня забыли..».
Кто-то непременно услышит, подойдёт ближе и скажет:
- Ладно, чего уж там! Пойдём по чашке кофе выпьем и поговорим о чём-нибудь некнижном».
* * *
Друг мой! Вспомнила, что в прошлом году я выслала Вам в конверте золотистый листок клёна. Но, надо полагать, неделикатная почтовая служба превратила этот листок в горстку мусора. Вы, конечно, расстроились, но деликатно промолчали. И в этом году не высылаю Вам осеннего привета.
* * *
Тот, кто своим письмом вызвал меня из небытия, в небытие же меня и отправил. Ему нужно было поколдовать надо мною и самому исчезнуть, наказав меня забвением. Город, в котором он живёт, для меня теперь наполнен колдунами и призраками. И он стал человеком из недоброй сказки.
* * *
В состоянии покоя могут возникнуть прекрасные желания. В беспокойстве не успеваешь и подумать о каком бы то ни было желании.
* * *
Женщина-рецензент в прекрасной книге Вячеслава Куприянова «Домашнее задание» усмотрела в его верлибрах «сердечную недостаточность». Однако, к моему великому удовольствию (и наверное, не только к моему) этот сборник был признан лучшей книгой года. Не означает ли сие, что и поэт и его читатели всё-таки живут в период «сердечной достаточности»?
* * *
До работы народным заседателем в суде я трусливо смотрела на чужую неблагополучную жизнь как в иллюминатор. На первом судебном процессе иллюминатор разбился и я уже отважно высунула голову. Преступники вызывают у меня брезгливость и жалость. А проходимцы, вроде профессорши, которая подала иск к племяннице по разделу наследства, - даже восхищение. Профессорша говорила как с амвона, обличая судей, что даже прокурор растерялся.
* * *
Я хочу быть заражённой чужой радостью. Но заразиться можно только от искреннего «благоухания». Люди, притворяющиеся радостными, не вызывают такого желания. Но - актёры в театре?
* * *
Я уже абсолютно уверена: зажми творческого человека в любые тиски, он всё равно к пиш.машинке или карандашу протянет руки. Правда, если не протянет ноги...
* * *
Друг мой, я помню слова, которые ты сказал мне у дома, когда мы курили. Так часто бывает: кто сказал - забыл, а кому сказали - помнит.
* * *
Когда-то повергла в изумление бывшую жену моего мужа (профессиональную музыкантШУ): она, якобы, была потрясена тем, что я, мОя полы, запросто напевала «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. А ЧЁ тут такого? Могу спеть от начала до конца «Сцену письма Татьяны» - мою любимую арию, на пластинке у меня поёт негритянка Джейн Марш. Арию Кончака могу спеть, Мельника из "Русалки". Да мало ли что!...
Только большая любовь к опере помогла мне прослушать в Одесском оперном театре "Трубадур" Верди на... украинском языке. Сначала было смешно. Потом - музыка победила смех.
* * *
Если приеду к Вам, то самое главное желание: при любой погоде выйти из дому и кругами путешествовать вокруг деревни, не заходя в лес. Как сказал любимый Сократ: «Извини меня, добрый друг, я ведь любознателен, а деревья ничему не хотят меня научить, не то, что люди в городе». И я, как он, не нахожу мудрости у природы.
* * *
Около года звонит в приёмную редакции мужчина, разговариваем подолгу, но он не хочет открывать своё инкогнито. Вчера от него узнала, что он еврей. И мы немного коснулись антисемитизма. Я сказала, что люди, больные национализмом, как правило, мучаются комплексом неполноценности. Мой абонент добавил, что М.Тэтчер как-то в интервью на вопрос: «Почему в Англии нет проблемы антисемитизма?» ответила, что англичане не считают себя глупее евреев. Рада иметь такую единомышленницу.
* * *
На философской конференции исподволь разглядываю лица: ни одной глупой физиономии! Но надо ведь и слушать, что говорят со сцены! Иначе, моя физиономия не обезобразится интеллектом.
* * *
У Нильса Бора был приятель, которого он называл «интеллектуальным партнёром в пинг-понг». Должно быть, это большое удовольствие - иметь собеседника, который мгновенно парирует твою мысль.
* * *
Сэр! Вы всё толкуете о моей непосредственности. Вы сами её утратили? Не залезайте глубоко в интеллектуальные заросли. Они заставляют человека быть осторожным, недоверчивым, то есть лишают непосредственности. И вообще - оставаться мальчиком до старости так трудно! Но мой муж умеет. Говорит, придя на обед с работы: «Сейчас наемся до лопнения».
* * *
Если чужая строка - самое сильное место в стихотворении, то это - плагиат. А если, используя в тексте чужую строку, автор наносит новые необычные краски на чужое полотно, то - слава и автору и чужой строке, способной дать пищу воображению другого автора. В песню «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат...» композитор якобы вставил музыкальную цитату из сонаты Рахманинова. Но разве песня плохая сама по себе? А Рахманинов и вовсе не пострадал.
* * *
Структура верлибра предполагает несведение двух смыслов к одному. Следует выявлять третий смысл из двух первых. Кто советовал, не помню.
* * *
Получая гонорар в «Советском писателе» вдруг поняла, почему так мало печатают новых авторов. Здесь платят аж три рубля за строчку. Вообразила: в редакцию журнала «Москва» (где тоже много платят) приходит приятель заведующего отделом поэзии и говорит: "Слушай! Долгов по уши! Напечатай моих сто строк в следующем номере!"
* * *
Культивирую в себе покой, хотя то и дело всякому его хочется раскультивировать. Но я крепкий орех!
* * *
Испугайтесь вместе со мной! Вчера дома чуть не утопила двухмесячного внука. Успела выхватить его из ванны за ножки и подняла на несколько секунд над водой вниз головкой (как учили в плавательном бассейне в поликлинике). Ребёнок ничего и не заметил. А у меня самой потом ножки тряслись гораздо дольше, чем несколько секунд...
Оказались полезными уроки плавания в детской поликлинике, где в огромной ванне медсестра уверенно окунала с головой на несколько секунд двухмесячного ребёнка (моего внучека!). А мне было боязно.
* * *
Почти всё, что касается Пушкина, мне малоинтересно. Видимо образовался глухой барьер со школьной скамьи, когда Пушкина навязывали. Тогда я любила Блока. А с Пушкиным и теперь у меня сложные отношения. Особенно после того, как прочла его наставления брату Льву и интимное сообщение в письме другу, что у Анны Керн - кривые ноги.