Посвящается моему очень близкому другу и подруге Юлии Кыльчик(Гарчевой).
Мы, я и моя тринадцатилетняя дочка, прилетели в Брюссель, чтобы слегка дотронуться до Бельгии и уже назавтра продолжить путь дальше в Голландию. Прилетели вечером и ещё в аэропорту взяли заранее снятую напрокат машину и направились в гостиницу. Серый вечерний Брюссель затянулся тучами и оказался холодным. Всё вокруг было незнакомо до любопытства: дома, люди, язык. Мы приехали в гостиницу в десять часов вечера, а вокруг было непривычно светло, как будто вечер забыл о ночи. Гостиница оказалась прямоугольной пятиэтажной коробкой из красного кирпича в стиле конструктивизма. Гостиничный холл не отличался изысканностью, но располагал к себе лаконизмом, рационализмом, уютом, чистотой и улыбающимся портье. В номере, на стене напротив входной двери, было огромное, от пола и почти до потолка, окно, занавешенное гардиной и плотной шторой. Потолок располагался очень высоко и был слегка побелен, выделяя стыки и ямки бетонной заливки. Длинная просторная комната вмещала в себя широкую двуспальную кровать, диванчик, журнальный стол и небольшой полустолик, как будто выходящий из стены. На нём стоял полуночник второй половиной как будто уходящий в стену. На стене от потолка до пола по всей ширине столика были наклеены обои, на котором рисунком изображалась городская улица. Рассматривая обои, создавалась ощущение, будто смотришь на город в окно. Уют чувствовался во всём, располагая к отдыху: теплый паркетный пол, чистые серо-синие стены, мягкий серо-разноцветный диванчик, белоснежная кровать и регулируемый свет от притуплённо-интимного до ярко-праздничного. Воздух в комнате был свежий и чистый, но жилой. Поставив чемоданы к стене и положив дорожную сумку на кресло, мы с любопытством исследовали номер. Довольная усталость навалилась на нас: я развалился на диване, а Хен села на кровать и уткнулась в телефон. И только теперь мы почувствовали голод. Было десять часов, а на улице ещё только смеркалось. Улыбающийся портье с сожалением нам объяснил, что поесть в это время возможно только в центре Брюсселя, а в районе гостиницы ни кафешки, ни магазины уже не работают. Зато в гостинице был пивной бар, и в это время оттуда доносился дружный гам и скандирования. Народ наслаждался футбольным еврокубком. Мы равнодушно посмотрели на широко открытые двери бара и вышли на улицу. Рядом с гостиницей, буквально через дорогу, текла Сена. Улица уже освещала яркими фонарями коричневые кирпичные стены, на которых татуировкой изображались разнообразные замысловатые граффити. Свет освещал брюссельских прохожих и проезжающие машины. Вокруг стояла городская тишина, а ночная прохлада стала докучать нам. Уставшие, голодные и продрогшие, мы вернулись в гостиницу. Пивной бар широко улыбался нам открытыми дверьми, донося до нас смех и гул голосов, переходящий в хоровой возглас одобрения или разочарования. Мы пошли в номер. Зайдя в номер, я достал из чемодана солёные бейгале, преднамеренно взятые с целью "на всякий случай", вынул из дорожной сумки, купленные в аэропорту в дьюти-фри конфеты, мы поужинали. Наевшись и приняв горячий душ, мы пошли спать. Впервые в июле я укрывался пуховым одеялом, одетым в белоснежный холодный пододеяльник. Укрывшись, мне почти сразу стало тепло, и я почувствовал, что засыпаю.
12.08.16