- Таша! Это правда? Прогулка верхом? - радостно, но странным образом будто совмещая в голосе эту явную радость с испугом, быстро повернувшись к только что вошедшей в комнату Натали, произнесла Катрин.
- Не пойму, что тебя так взволновало?- улыбаясь, но явно догадываясь, кто был предметом девичьих волнений, заметила Таша.
-Да, нет, нет, вовсе нет.., - отвечала девушка, но опущенный взгляд и зардевшиеся щеки выдавали её внутреннее волнение .
-В котором часу? Я должна подготовить свою амазонку....
- В два пополудни Идалия с друзьями будут здесь. Так что собирайся, мне нужно отдать ещё распоряжения по дому.
Прежде всего конечно же дети, и Натали направляется в детскую.
- Да постой же, пострел!
Маша, нельзя так! Машенька, он же - братец твой. А ты все его обижаешь, - слышит она увещевания няни, догоняющей детей.
Саша, старший сын, уткнувшись лицом в подол маминой юбки, пытается укрыться там, в широких её складках, от задиры - сестры.
- Маша! Придётся сегодня тебя наказать... А ведь только вчера ты обещала мне больше не обижать Сашеньку, стараясь придать строгость голосу, быстро поднимая сына на руки, - говорит молодая мама своей непослушной дочери.
Но сердиться не получается, и она нежно гладит девочку по волосам.
Маша не теряется и, оказавшись рядом с братом, вновь норовит дотронуться до него, и вот уж тянет за ленточку пинетки, стараясь стянуть ее с ножки годовалого Гришеньки, пригревшегося на нянькиной мягкой груди.
Но няня ловко хватает Машу в обнимку и, поднимая и её на руки, кружится с детьми. Девочка заливается звонким смехом.
- Вот ведь! И смехом своим в отца пошла,- замечает про себя Наталья
и молча улыбается.
Она счастлива!
Общение с детьми всегда было для неё основным смыслом жизни, благотворным и умиротворяющим.
-Думаю, на прогулку детей сегодня нужно одеть потеплей, - прохладно и ветер.... - наставляет она няню.
- Всё исполню, не извольте волноваться, - с поклоном отвечает девушка и торопливо уводит детей в детскую.
С крошечным розовым свертком из дальней комнаты появляется кормилица. Наталья бережно, как величайшее сокровище перенимает на руки свою новорожденную двухмесячную дочь Наталью.
С трепетной нежностью осторожно убирает с лица девочки белое кружево.
Малышка спит, но будто почувствовав прикосновение матери, улыбается .
- Как прошло кормление сегодня? - не отводя от крошки умильного взгляда, спрашивает она молодую женщину.
- Слава богу, крестясь мелко и быстро, отвечает розовощекая кормилица,
и спит хорошо. Не извольте, барыня, волноваться и протягивает руки к Наталье Николаевне, чтобы принять малышку.
Но... мать не проявляет явного желания расстаться со своей младшенькой, - она нежно касается губами её лба, и, забыв о присутствии кормилицы и, казалось обо всём существующем мире, любуется дочерью, прижав к себе розовый кружевной свёрток, всё старается коснуться её нежными материнскими пальцами или губами.
Наконец напоминание няни о скоро приближающемся очередном кормлении возвращает её к действительности.
Она, Наталья Николаевна Пушкина, мадам Пушкина - хозяйка всей снятой в это лето усадьбы на Каменном острове, удобной тем, что сёстры и дети с няней и кормилицей жили в отдельно стоящем от супружеского доме.
- Хозяйка.?! - проговаривает про себя молодая женщина, - и как же это оказалось нелегко вести дом, семью... До замужества мне всё это представлялось совсем иным... - промелькнула на ходу быстрая мысль.
Но, утренние распоряжения по дому уже отданы, - благо вчера брат Дмитрий прислал небольшую сумму из тех денег, которые предназначались для содержания сестёр, и она смогла расплатиться с так докучавшими ей булочником, зеленщиком и портнихой, от которой только-что принесли шикарную амазонку из бархата для Алексадрины, переделанную из бывшей тетушкиной.
- Счастье наше, что тётушка так к нам добра, - вот скинет хоть что-нибудь с барского своего плеча, - и с улыбкой поправляет себя: "с фрейлинского своего плеча".
- Тётушка..! Что бы мы без неё делали? Она как никто другой понимает, что девушкам необходимо быть в обществе, ведь там, на Полотняном Заводе замужество им вовсе не светит,..
Здесь же благодаря ей, фрейлине императрицы Екатерине Ивановне Загряжский, они введены в великосветское общество, по сути, в самые его сливки.
- Вот, - с грустью думает двадцатидвухлетняя красавица, - вот ведь, как жизнь складывается: я, младшая из сестёр, именно я, должна заботиться о них и устраивать их будущее...
Маменька попросту устранилась, а отец ? Да что же отец?! Он по- прежнему не вполне здоров, к сожалению, и, если бы даже хотел, то ничем помочь не смог бы... Он явно не в состоянии заниматься проблемами семьи.
А у братьев своё...
Она тяжело вздыхает...
- Получается, что старшая - я..! И Я должна..!
Я должна... Я, я... всё сделаю, чтобы только устроить их жизнь.
Другого выхода нет... Нет, нет другого выхода!, - уже вслух тихо , но твёрдо говорит себе Натали.
Наталья Николаевна медленно, склонив голову, обременненная множеством непростых обязанностей, данных именно ей судьбой, бредет по двору, она направляется к дому, отведённому здесь на Каменном острове лишь для неё и Пушкина.
Сегодня с утра его нет, - неотложные издательские дела оторвали его от семьи.
Мысли об устройстве жизни любимых, но незамужних старших сестер, ее не оставляют; она задерживается у резной белой скамьи, опускается на неё.
Пристально выглядывается в небо.
День явно нельзя назвать солнечным: гряда объёмных, серо-белых облаков, чуть подсвеченная снизу золотисто- розовыми едва-едва пробивающимися сквозь них лучами летнего, и потому все же достаточно мощного солнца, движимая ветром, как сказочная каравелла величественно плыла по небу, понемногу открывая его и позволяя солнцу занять свои закономерные летние позиции.
- Таша!- слышит она голос Александрины, как всегда уже имеющей вид безупречный, - в белоснежной блузке,(так идущей к её тёмным волосам, уложенным в красивый узел) и колышущейся на широком кринолине юбке из лёгкого тёмного шелка с мягким поясом, прекрасно подчёркивающим её удививительно тонкую талию. Тонкость и стройность которой передалась сестрам от матери, в молодости по красоте своей превосходившей красоту Натали, но уступавшей всё же в красоте своей матери - несравненной красавице Ульрике.
Она подходит к сестре, нежно обнимает её за плечи.
Наталья, едва глянув на сестру, продолжает молча созерцать небо.
Проходит минута.., другая...
Наконец Александрина прерывает молчание.
- Ты чем-то озабочена сегодня Таша, я это сразу заметила. И не пытайся отрицать..! Я даже знаю чем. Сказать? Сказать?
Наталья с грустной улыбкой оборачивается к сестре.
- О чем ты?
- Ты знаешь... О том, что чувства Катрин к этому.., к этому красавцу скрыть уже невозможно. Что, явно проявляя привычные знаки внимания к тебе, он даёт понять и Катрин, что к ней он не равнодушен.
А знаешь, - вдруг прерывает её Таша, - наша малышка уже улыбается...
Таша! Но..,я должна сказать, что в свете говорят, будто он весьма наглядно стал и за Бобринский волочиться.
- Вот как?! - незамедлительно прореагировала Натали.
-Впрочем, мне все равно, - пытаясь резко закончить разговор и, не глядя сестре в глаза, ответила Таша.
- Ты знаешь, что я не придаю серьёзного значения его ухаживаниям, мне весело с ним и только...
- Возможно... Возможно он для тебя столь же важен, как красивый веер для бала, а его комплименты - обычная вещь в общении с дамой света.
- Но... он лишь одну тебя выделяет во всяком обществе, не отводит от тебя непростительно пристального взгляда, с тобою танцует на балах.
- И что же с этого? Он неплохо танцует...
Натали вновь понуро опускает голову.
-Да и вовсе...! Он редко со мной танцует. Да и вовсе не со мной только и с Идалией, и... И потом, - мы ровестники...
- Да знаю, знаю... Да, конечно же, да и она - наша кузина, но..!
-И что же "но", что?
- Наша Екатерина..., она кажется ... любит его... И она... очень ..., очень взрослая...
Александрина приблизилась к сестре и , взяв её руки, прижала к своему лицу.
- Таша, - почти прошептала она, - я боюсь за неё, ведь она у нас старшая.
Таша!, - тихонько повторила она, стараясь вывести сестру из состояния задумчивого оцепенения.
Но она, не проронив ни слова, погруженная в какие-то свои мысли, молчала.
Только после продолжительной паузы, глядя прямо в глаза Александрины,она тихо, но твердо произнесла.
- Поверь, Азя, я не менее твоего озабочена её судьбой и люблю её так же, как ты. Мне очень тревожно... Кажется, он становится для неё главным человеком на Земле. Ты знаешь, как она бывает непреодолимо настойчива в достижении задуманного. Да, она молчит, молчаливая для нас но... Боюсь, боюсь за неё!Так мне тревожно...!
Она быстро отвела свои руки от лица Ази и сомкнув их приложила к собственной груди, будто собираясь каяться в чём- то.
- Но почему?! Отчего именно он? Кто может мне все это объяснить?!
И скажи, что я могу сделать? Что? - уже громко, что было в общем-то не свойственно ей, говорила она сестре.
- Остаётся положиться всем нам лишь на господа бога...
Не поздно ли мы заволновались, вчера он говорил комплименты тебе, а уединялся с ней.
- Нет, нет. Этого не может быть. Возможно тебе показалось? Я не заметила ничего предосудительного...
-Ты была занята обсуждением сегодняшнего маршрута с кузиной и князем Трубецким и ещё....
- Нет, ну нет же. Это же.., это же просто невозможно. - Невозможно, никак невозможно, - упорно, находясь в полном недоумении, - повторяла и повторяла Натали.
Она была столь взволнованна, столь взолнованна, что Александра уловила будто легкую дрожь во всём её теле.
-Милая моя! Таша! Да здорова ли ты?! Стоит ли тебе принимать участие в прогулке? Ведь ты едва оправилась от последних родов?
- Но, как же? Как же ? Я же должна сопровождать своих незамужних сестёр!
Александрина молчала. Возразить было нечего, Обязательным правилом было сопровождать незамужних девушек даме замужней, поэтому, роль экскорта для сестёр выполняла обычно их младшая, либо тетушка Екатерина Ивановна Загряжская, знатная, влиятельная и известная в великосветских кругах.
- Нет, я не укоряю тебя, дорогая, - говорит Натали, ласково глядя в глаза Александрине, - ты же знаешь, что прогулка верхом меня не утомляет, тем более, что братец позаботился обо мне: намедни я получила его подарок - моё любимое дамское седло.
Думаю, что непродолжительная прогулка будет мне по силам.
- Но Александр Сергеевич будет гневаться, - будто пытаясь возразить, реагирует Александра, - он ведь итак говорит, что это сёстры тебя баламутят....
-Да, он... он - то не скоро ещё приедет .., будто размышляя ещё о необходимости предстоящей прогулки.
Я должна... Да, конечно же, должна сопровождать вас.
Ведь мы с Пушкиным отвечем за вас перед матерью.
Звук приближающихся шагов заставил прекратить так утомившую уже их беседу.
Тема разговора была резко изменена,
- Надеюсь, дорогая, ты уже примерила свою новую амазонку?
Не сомневаюсь, что именно Александрина Гончарова на сегодняшней прогулке будет
признана самой шикарной наездницей, и не только кавалергардами, но и нашими
дамами.
- Дамами? Вот уж нет..! Вслух, - во всяком случае. Скорее всего их восхищение проявится ироничной улыбкой на их лицах.
Но, все, всё! Ухожу примерять свою восхитительную амазонку - предмет будущей зависти всех наших светских красавиц.
Иллюстрации:
1.верх. чета Пушкиных.
2.средний ряд.Каменноостровская. дача
Здесь в 1834 и 1836 годах два летних сезона прожил с семьей Пушкин, на даче Доливо-Добровольского, по Большой аллее Каменного острова.
3.ряд.Екатерина и Александра Гончаровы., Екатерина Дантес и её муж Жорж Дантес.
4внизу. сёстры Гончаровы