Заведующий тупиком

               

  Он, сколько сам себя помнил и, чуть меньше столько, сколько об этом помнили ему другие,  был заведующим тупиком. Его отец был заведующим этого тупика, дед, а поэтому это заведение должно было перейти к его сыну по праву прямого наследства, без каких-либо последствий. Это был его «фронт работы». Он знал, что в его Лабиринте ещё миллионы таких тупиков и у каждого из них есть свой заведующий, поэтому относился к этому со всем возможным почтением, ощущая себя нужной частью целого большого организма, служащей очень важной цели. 
  Каков истинный размер Лабиринта и его настоящая цель, никому из них было наверняка не известно. То ли нужно было попасть в центр Лабиринта, толи найти из него выход... Каждый строил догадки в своей голове сам, насколько хватало фантазии, на основе прочитанных книжек и доползающих слухов, но, как правило, было не до этого. Это не имело значения. Особенно важного – не имело. С каждым из них был проведён подробный инструктаж.   При вступлении в должность, каждый произнёс присягу хранить верность Лабиринту и своему тупику в нём, защищать стены от надписей и избегать неловких моментов в обращении с посетителями.
  Он заступил в должность
  В его обязанности входило, в любой час утра или вечера, да и любой другой час, встретить любого, заблудшего к нему случайно или по иной уважительной причине, напоить чаем и наказать любым другим гостеприимством из прилагающегося списка и отправить в обратный путь, убедив заблудшего, что это тупик и дальше прохода быть не может. Но не по той причине, что его нет.  Для каждого отдельного человека, можно было придумать свою собственную причину, а не потому, что впереди стена. Таким образом, творческий подход к работе поощрялся.  Иногда даже, похлопыванием по плечу.
   Как у любого простого заведующего, в тупике была скромная обстановка, не нуждающаяся в подробном описании, разве что...
Стол.  На столе стоял телефон. А раз был стол, то был и стул, нельзя же всё время стоять за столом. К тому же, выписывать справки об отсутствие справки удобнее сидя, кто не пробовал, тот наверняка не знает. Был ещё складной стул для случайных гостей. Ещё кровать, нельзя же всёю жизнь сидеть за столом,  и мусоропровод.  Мусоропровод, последнее время, особенно докучал. Там жил, в шестом поколении, заведующий мусоропроводом. Было впечатление, что он  хранил там какие-то тяжёлые железные штуки, которые, похоже,  постоянно перекладывал с места на место, а не только когда вывозил  мусор.
    Как только он садился за стол работать, перед ним оказывался телефон, характерной особенностью которого, было отсутствие диска. Звонить с него было нельзя, он работал только на приём. Для антуража, он нарисовал на нём старый герб из незабвенного прошлого, а на стены повесил фотографии свергнутых диктаторов, жертв секты Свидетелей Демократии.
  Он, как человек законопослушный и трудолюбивый, честно выполнял свою работу, можно сказать, светился, как лампочка. Когда к нему забредали редкие гости, он им искренне радовался, ставил на плиту чайник и распаковывал вкусное печенье. Исчерпав на этом лимит отпущенного гостеприимства, объяснял, что это тупик, что выхода из него нет, как только вернуться назад и попробовать другую ветку, не отпускаясь в долгие рассуждения о смысле и цели Лабиринта, ибо сам до конца не знал ни цели его, ни его назначения. С какой целью в него проникали посетители, он не интересовался – это считалось дурным тоном, к тому же, не входило в его прямые обязанности. А любопытством он отнюдь не страдал. За его трудовые успехи, ему подбрасывали через стену еду. Не то чтобы её было много или она была разнообразной, но вполне себе съедобной, как в дешёвой столовой в лучшие времена.  Главное, что с голоду никто не умирал...  Если что-то оставалось, он отправлял  в мусоропровод, где её доедал смотритель мусоропровода. Так как-то и жили себе, на вполне себе тупиковой ветви эволюции, с полным осознанием того, что это так есть и по-другому быть не может. Во всяком случае, не должно было быть по-другому.  Время шло само собой, а оно и не могло не идти, ведь стоять могут только часы, которые его показывают, но не время.
  Лабиринт стал его родиной так, как дворцом становится типовая однушка, где-то у чёрта на куличиках, только потому, что в ней  и единственно там,  как нигде и никак,  чувствуешь себя, как дома.
   Но как-то он стал замечать, что количество еды, перебрасываемой через стену, становилось всё меньше и меньше. Кормить «пришельцев» становилось нечем, поскольку едва хватало на поддержание тела, для, находящегося в нём, своего личного духа. Телефон звонил всё реже. Поползли слухи, что у Лабиринта сменились хозяева. Он впервые слышал, что у чего-нибудь могут быть хозяева. Ведь  это Что-нибудь принадлежало Всем.
   Однако никто долгое время ничего не объяснял и жизнь скользила по накатанной колее, принимаемая как должное, своё скольжение. Это как полёт мусора в мусоропроводе. Если где и бывает остановка, то ненадолго.  А потом полёт заканчивается и мусор отправляют на мусоросжигательный завод. Ну или просто забрасывают  землёй.

  Однажды, в телефон позвонили. Точно, позвонили, потому что он бы не смог сделать это сам.  Будильник и тот нужно заводить. Это было не удивительно, ведь к этому он был предрасположен, как ни что другое.  Это его и не удивило, однако заставило вздрогнуть. В последнее время, он неохотно подходил к телефону и заставлял себя снимать трубку. Не то чтобы он боялся новостей, просто не хотел узнавать ничего нового.  Своих догадок было достаточно.
Голос на том конце объявил Заведующему, что теперь это его личный тупик и он может делать с ним всё, что пожелает. Даже ему объяснили, что это и есть настоящая свобода – делать, что пожелаешь, о которой он так долго мечтал. Хотели сказать о чём-то ещё, но гудки перебили говорившего на вдохе, не дав сказать «б».
Он подумал, что не о чём таком и не мечтал. Он совсем не мечтал. Он запретил себе это делать, так как не чувствовал в этом настоящего смысла.  Чувство подсказывало ему, что будут происходить какие-то перемены, но личный опыт  не позволял ему провести худо-бедно  адекватный анализ...
  Через стену перелетела пачка макарон и из порвавшегося пакета по полу разбежались короткие червячки, мелкой дробью отпечатав свои разбежавшиеся поползновения и замерев, притворившись мёртвыми, поняв, что за ними никто не гонится.  Он провожал их безучастным взглядом, словно бы пытаясь определить главаря этой шайки и сварить первым, но не стал даже собирать их, а просто отправился спать. В горизонтальном состоянии мысли равномерно распределялись по поверхности и выстраивали совершенно другую цепочку размышлений «о вечном». Но чаще, он просто составлял какие-то истории, которые могли бы стать похожими на разсказки, но рваться к столу, чтобы записать их,  было лень, а на утро, если он их не забывал, то рассказывал проходящим, чтобы поддержать разговор за чашкой чая.

  Прошло какое-то время, без которого нельзя было обойтись, по той причине, что никогда ещё без него  обойтись не удавалось. Хотя, «та причина, что никогда», являлось совершенно достаточным, всё объясняющим аргументом.
  Проспав бок о бок с пустотой, не избегая провокаций вызванными ассоциациями, он понял, что это тот самый случай «никогда», когда с самого утра был подходящий ветер, но  царь казался совершенно не настоящим.

  Телефон больше не звонил. Приходили люди. Одни из них искали центр Лабиринта, другие – выход из него, но складывалось впечатление, что хотят они только пожрать.  Он заваривал им один пакетик на двоих и указывал на один и тот же путь, обратно, постепенно ненавидя их всем, чем мог. Потом он стал ненавидеть их сразу, после их появления на его горизонте, если  можно так выразится.  Почему человек должен ненавидеть другого человека только потому, что он есть? Или хочет есть.
  Из мусоропровода раздавался стук железной трубой. Заведующий мусоропроводом в шестом поколении просил выкидывать побольше еды и отделять её от несъедобного типа мусора. С него требовали повышения производительности труда, а мусора поступало всё меньше и меньше. Он тоже хотел есть. Кроме как желание есть, ничем и ничего нельзя было объяснить.

  Наконец пришли люди, которые отличались по своему внешнему виду от тех, что приходили раньше. Он их и ждал и не ждал одновременно. Видно было, что эти ничего не искали, потому что, всё  уже нашли, из чего  Заведующий тупиком и понял, что «наконец».  Остатки памяти о гостеприимстве сделали предложение сесть за стол, разложив на нём столовые приборы. Пить чай они не стали – стали осматривать стены, постукивать по ним костяшками пальцев, понимающе переглядываясь между собой. Заведующий сидел на стуле, ожидая завершения мероприятия и выяснения приговора.  Они сняли портреты свергнутых диктаторов и отправили их в мусоропровод.
«Это раздражает адептов демократии» - пояснили они, хотя их никто не просил об этом.  Это и так было понятно каждому обращённому демократу.
  Потом они спросили, не он ли является хозяином тупика.
  Он был только Заведующим, но, вспомнив о последнем звонке, на всякий случай, сказал что является. Оценив паузу, они продолжили осмотр, с характерным хрустом давя несобранные макароны, своими подкованными сапогами,  и ушли. Каждый сделал из визита свои выводы, одни единственно возможные, другие – единственно верные.            

  После того, как  они удалились, он ещё какое-то время сидел за столом, разматывая накрученный клубок нервов, пытаясь найти в себе понимание, как выйти из сложившейся ситуации. В его случае, нужно было выходить из собственного тупика, и он знал эту дорогу, но дальше путь был неведом. Искать центр Лабиринта или выход из него? Был, правда, ещё один путь...
 Он заглянул в мусоропровод. Там было тихо, мусор никто не выкидывал,  видимо, его производство  временно прекратилось. Его удивило, что там так светло, словно наверху был сдвинут люк и на его место поставлена Луна,  и чисто.  Это напомнило ему, о странных слухах, про какой-то свет в конце тоннеля...  Насколько там будет чисто, никто достоверно предположить не мог, но многие верили. К стенке была приставлена лестница.  Полоска света из приоткрытой двери, намекала о том, что его кто-то ждал, там, внизу.  Расправившись с одолевавшими его сомнениями и опасением, что какой-нибудь тяжёлый мусор догонит его голову, он сделал первый шаг...
  Путь не был долгим и опасным. Он не свалился вниз, так же, как и ничего не упало на него сверху.  Впрочем, как и следовало ожидать.  Со стороны это выглядело, как побег из курятника...
 
 На дне мусоропровода, если можно описать это место так,  он огляделся.  Теоретически он должен был знать, что мусор из него периодически куда-то исчезает, поэтому стал искать глазами признаки этого волшебного места. Найти его оказалось нетрудно – свет отчётливо очерчивал контур двери, за которой, как он стал предполагать, прятался выход.
В его сознании промелькнула здоровая мысль, что это и есть единственный выход из этого Лабиринта, но она его испугала своей невозможностью и он её отогнал, как навозную муху от места её вдохновения.

  - А, вот и  Вы. – Встретил его человек, словно бы знал  его очень давно, а ожидал ещё дольше. Этот человек и был, с некоторых пор, хозяином мусоропровода. Он сидел и пил кофейный напиток, в котором ничего не было от напитка, разве что, он был жидкий,  и, тем более, от кофе, разве что, он был коричневый. 
Он сидел за старым полированным столом и держал в руках потрёпанную книгу, с явно выброшенной судьбой.
Он выглядел, как тайный агент из какой-то позапрошлой жизни, о которой все уже давно забыли, а она продолжалась в чьей-то индивидуальной памяти, никоим образом не выдавая своё присутствие.
 -- Давно ждёте? – Заведующий тупиком увидел, аккуратно приставленные к стенке, его портреты свергнутых диктаторов и, собранные в кучку, обломки телефона.
 -- С самого начала.
Хозяин мусоропровода не стал уточнять, с какого именно самого, но явно необходимо было крошечно, хотя бы в двух словах, что-то объяснить. 
 -- Понимаете что, -- пригласил он бывшего Заведующего тупиком к столу, пододвигая к нему пустую чашку, взглядом  указывая на ингредиенты, которые нужно было в ней смешать самостоятельно, чтобы получить напиток, похожий на кофе.
 
 -- Понимаете, что, -- продолжил он, когда дело было успешно сделано и из чашки вылезло облачко пара, включающего в себя характерный запах...
  Он опять недоговорил, переложив листы книги закладкой.
 -- Я расскажу вам одну историю. Она даст ответ на вопрос, который вы, должно быть, не в состоянии сформулировать.
-- ...
 Находясь в дефиците общения, каждый хочет рассказать свою историю. Например ту, в которой на кухне стоял чайник со свистком и он не успевал его выключить в нужный момент и тот будил всю квартиру. Эффект дверных проёмов, косяков...

  Он был мусоропроводчиком в девятом поколении и по выбрасываемому мусору мог без труда определить экономическое состояние Лабиринта, его политические и гастрономические пристрастия.  Он давно заметил, что в мусоропровод стали меньше выбрасывать съедобных остатков и на дне стало выживать намного труднее. Он часто сидел без света, поэтому научился наливать кипяток в кружку в полной темноте, не переливая через край и складывать на счётах разные числа. На этих же счётах, он рассчитал траекторию пуска  ракеты, построенной по древним чертежам, знаниям,  вычерпанным им из старых книг, которые, девять поколений его родственников, хранили в тайном месте мусоропровода  и не сожгли в самые лютые времена. Мало кто знал, из тех, у кого ещё  была возможность  пользоваться им, что мусоропровод служил когда-то ракетной шахтой, которая была готова к использованию в любой момент только благодаря Смотрителю мусоропровода. Как оказалось, чтобы всё в любой момент работало, за этим всем нужно как следует следить, даже, понимая наверняка, что это может совсем не пригодиться в будущем, как не понадобилось и в прошлом. После того, как её приватизировали в очередной раз, её приспособили под мусоропровод. Каким бы дерьмом люди не были, они всё равно хотят жить в чистоте.
  Заведующий тупиком заметил на правом виске у заведующего мусоропроводом следы от наложенных швов, словно бы там старательно что-то срезали вместе с кожей,  оставив  шрамы, или это было заделанное отверстие, после неудачной попытка самоубийства.

 - Как насчёт того, чтобы полететь отсюда со мной? – спросил он, после того, как прочёл краткий курс Истории Мусоропровода.
- Новые хозяева скоро будут ломать стены, прорубать новые двери в своём Лабиринте. Брать мзду за возможность прохода по короткому маршруту. Засыплют всю шахту... – тут он осёкся... – Засыплют весь мусоропровод  строительным мусором. На расчистку завалов уйдёт много времени.
 - Откуда вы знаете? – Прикинулся идиотом Смотритель Тупика.
 - Мне рассказывал дед. А ему – его дед. К тому же, об этом написано в книгах, – он повернулся к книжному шкафу. – Многие считают, что они хороши только для растопки печи.  Пламя становится более духовным.
 Не ясно, с первого раза, была ли это шутка или, как всегда, всё было всерьёз.
 - Разве можно верить тому, что написано в книгах? – пошутил в ответ Смотритель Тупика, смастерив на лице подобие улыбки.
 - Не знаю. Верить ничему нельзя.

 - Вы знакомы с электротехникой?
 - Не совсем. - Его способности в электротехнике сводились к тому, что если бы он оказался в глухой деревне, даже если вдруг, там осталось ещё немного электричества, то он без труда отличил бы включатель от выключателя.
  Услышав тот ответ, в котором не сомневался, он долго смотрел сквозь шахту мусоропровода на небо, но оно было закрыто крышкой полной Луны, словно бы сошлись в один момент все цели и предназначения.
 Он вспомнил свой странный разговор с отцом, когда он спросил его -
- Что у тебя с голосом?
- Горло болит.
- Надо закрывать рот, когда смотришь на звёзды.
- И глаза.

Почему-то, как ему показалось, это имело отношение к этому моменту, который, начавшись, мог никогда не закончиться. А мог и совсем не начинаться, получив удар тупым предметом по голове, который не скроешь ни под каким пластырем.

 Потому что, никто не должен покидать Лабиринт.

                Заведующий тупиком

Заведующий тупиком, моно инструментальное порно.
Северо-западный синдром, обожествляющий слякоть.
В точке прикосновения, экзистенциальное спорно,
Кожура консервативна - против проникновения в мякоть.   

Скульптор увековечил профиль героев в куске пластмассы,
Соблазнительным персонажем всех малых и мыльных опер.
Объединив все противоречия за и против, нуля и фазы,
Если за дело  взялась бы не мисс икс, а мистер Пропер,

Кажется, он бы проникся, с большим трудом, эпопеей рая,
Пользуя вместо хорошей хозяйки пол грязной кухни.
Не наблюдая границы, в  пределах конца  и края.
За абсолют, приняв парадигму успешной навозной мухи,

Выгнав заочно из облака рваный инертный месяц,
Выделив долю фрустрации в общей вине  бекона.
Выслушав мнение лифтов об устаревшей структуре лестниц,
Пренебрегая падением сверхновой звезды с балкона.