Следующим вечером Громов сидел в кресле Свиридьянова. Тот нервно метался по кабинету и оправдывался.
– А как, по-вашему, я должен был поступить? Это же стандартная реакция. Вдруг что-то вышло бы из-под контроля? Ну, вы же знаете? – Жалобно говорил он.
– А сами вы почему там не были? – Громов закинул ноги на стол, каблуки ботинок стукнули о дерево.
– Александр Сергеевич, – молил Свиридьянов, – ну очень много дел вчера было. Я сам не мог… Тут бумаги разбирать, и потом ехать в…
– Ладно, ладно, – перебил его Громов, – так уж и быть, я сам разобрался. Часто у вас тут такое?
– Вообще-то, да, – признался Свиридьянов, – как Жизнелев спился, тут всё стало приходить в упадок. Сначала больницы, школы. Когда оттуда всё выдоили по максимуму, добрались и до заводов.
Свиридьянов проникнулся доверием к Громову и говорил всё открыто, надеясь на понимание.
– А что же ты тогда не вписался? – Спросил Громов.
– Жизнелев всё-таки мой друг. Он человек властный, не хотел никого лишнего впускать. Я с ним до конца стоял, – расправил плечи Свиридьянов.
– И далеко достоял? – С издевкой спросил Громов.
– Далеко, – не понял сарказма Свиридьянов. – Иногда даже кажется, что войны избежали. Гвардейцы Пахана тут уже потом появились. И всё стали контролировать. Сейчас им противостоять невозможно.
– Вижу, вижу, – сказал Громов, рассматривая ногти на левой руке. – Архиерей Димитрий – ещё тот фрукт, – задумчиво сказал он.
– Я с ним вообще стараюсь видеться как можно меньше, – признался Свиридьянов.
Он ещё немного походил по кабинету, теперь уже медленнее, – и вдруг кинулся к столу, стараясь как можно больше приблизиться к Громову. Громов чуть откинулся назад, не понимая, что означает этот бросок.
– Слушайте, ко мне вчера приходили священники, – он говорил нервно и быстро. – Тут есть двое местных, они как псы архиерея, агрессивные и бешенные. Один из них, огромный, людей крестом избивает. Тут один прихожанин уже второй месяц от этого креста в коме валяется.
– Хм-м-м, – задумался Громов. – И чего хотели? – Поведение Свиридьянова его неприятно удивило, ему только не хватало истерик и психических обострений
– Мне кажется, меня скоро уберут с поста. Я ещё не знаю как. Но у архиерея Димитрия свои возможности. Он до меня доберётся. И что потом мне делать? Куда идти? А вдруг вообще убьют? – Свиридьянов схватился за грудь, его дыхание участилось, стало прерывистым.
Громов убрал ноги со стола и подвинулся ближе к хозяину кабинета.
– Ты тут что, откинуться при мне решил? – Серьёзно спросил он. – Может, хватит, а? Ничего, пройдёт. Никто тебя никуда не уберёт. Ещё архиерея пересидишь.
Громов встал и, стуча каблуками о деревянные половицы, подошёл к вешалке, снял пальто. Засунув руки в рукава, он сказал:
– Ладно, ты тут держись, не унывай.
Свиридьянов поднялся и, не глядя на Громова, протянул ему руку. Громов её пожал.
– Не знаю, увидимся ли ещё. Я думаю, скоро уеду. Там, в Москве, дел много. Телевизор не смотришь? – Настороженно спросил Громов.
– Да времени нет, Александр Сергеевич, – сказал Свиридьянов, – вы заходите перед отъездом. Я тут буду.
– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотал Громов и вышел из кабинета.
* * *
На улице темнело. Небо затянуло плотными облаками. Вдалеке виднелись вспышки молнии, освещавшие тёмные клубы туч. Не то снег, не то дождь падал на лицо Громова, вызывая отвратительные ощущения. Он залез в машину и поехал к Аникею.
Громову казалось, что вдали от столицы дни пролетают быстрее. О разговоре с Начальником он старался не думать. Сейчас он мало что мог изменить, поэтому лучше себя не накручивать. Как-нибудь всё само собой образуется: так всегда было и всегда будет.
Фары освещали чёрное полотно асфальта, тёмно-синие силуэты голых деревьев пролетали по обеим сторонам дороги. По радио играла отвратительная электронная музыка, заглушаемая сильными шумовыми помехами.
Дождь со снегом усиливался. Дворники соскребали потоки воды. Вспышки света показывались за кронами деревьев. В стороне в небе гремело. Свернув с шоссе на дорогу, ведущую к церкви, Громов заметил в темноте что-то движущееся перед машиной. Через десяток метров фары осветили трёх существ, с виду похожих на людей: двое стояли над третьим, лежащим на земле. Попав под яркий свет, двое схватили третьего и быстро поволокли его в сторону леса. Громов притормозил. В этот момент на дорогу выбежал ещё один и сильно ударился о капот машины. Громов резко нажал на тормоз, он был уверен, что сбил кого-то. Но тот резко выскочил из-под капота, вытаращенными, какими-то нечеловеческими глазами уставился на Громова и побежал за остальными в лес. Громов заметил обильную растительность на лице и жёлтые, бешенные зрачки. Из бардачка он достал «глок» и зарядил его. Две мыcли боролись в его голове: ехать дальше или выйти и проверить, что произошло и были ли это люди?
Не заглушая двигатель, Громов открыл дверь, ливень тут же накрыл его плотным потоком. Решив, что раз уж он вышел и намок, то терять уже нечего и действовать надо быстро, он побежал в сторону, где исчезли убегавшие. Удар молнии осветил голые стволы деревьев и поломанные ветки, подтверждавшие, что Громов на правильном пути. Снеговая каша, смешанная с дождём, хлюпала под ногами. Пару раз Громов поскальзывался, но, зацепившись за ближайший ствол, сохранял равновесие. Вскоре он услышал где-то впереди пронзительный крик. Очередная молния осветила три тёмные фигуры в нескольких десятках метров. Нагнувшись, они копошились над чем-то на земле. Подбегая ближе, Громов выстрелил в воздух, раздался негромкий хлопок, но существа его услышали и обернулись.
– Не двигаться, суки! – Закричал он.
Двое из них вскочили на обе ноги, третье продолжало сидеть, нагнувшись над чем-то, что напоминало человеческое тело. Громов остановился, как вкопанный. На него смотрели две пары жёлтых нечеловеческих глаз. Третье существо, не вставая, подняло голову и уставилось на Громова. До нитки промокший, он направил пистолет на одного из них.
– Вы чем там занимаетесь? – С угрозой в голосе громко спросил он.
Снова ударила молния и озарила весь лес ярким, каким-то неестественным светом. В этот момент время замедлилось, а все ощущения усилились. Громов почувствовал удар каждой капли, падающей на его лицо и мокрые волосы, каждую струю воды, текущую ему за шиворот. Он увидел каждое дерево с торчавшими в стороны голыми ветками, окружавшие его.
Под этой вспышкой молнии, а ему казалось, что она длится целую вечность, он успел рассмотреть тех, за кем гнался. Он увидел, что существа полностью покрыты мокрой, похожей на собачью, шерстью. Ноги существ, на которых шерсти было больше, чем на груди, заканчивались лошадиными копытами. Запах мокрой шерсти ударил Громову в нос. Страшными были и морды существ: жёлтые страшные глаза с узкими, как чёрточки, зрачками; над ними, прямо изо лбов извивались по два кривых рога, изо рта вылезали грязные клыки, а вместо носа торчали чёрные с двумя мокрыми ноздрями пятаки. За спинами, как змеи, извивались хвосты. Не снимая существ с мушки пистолета, Громов понял, что перед ним – черти. Ему никогда раньше не доводилось сталкиваться с чертями. И сейчас, под этой вспышкой света молнии, его пронзил страх. Громов отчетливо понимал, что эта вспышка дана всем, чтобы хорошенько продумать следующие действия. Как только молния погаснет, черти ринуться на него всей группой. Он направил пистолет на того, кто стоял ближе. Молния погасла. В момент, когда кромешная темнота ударила по глазам, Громов дважды нажал на курок, и «глок» выпустил два плевка в ринувшегося на него чёрта. Громову пришлось уворачиваться, чтобы тело со страшным воплем не сбило его с ног. Второй чёрт, с пронзительным свинячьим визгом накинулся на Громова и повалил на землю. Уставившись на него горящими жёлтыми зрачками, он раскрыл рот, и лицо Громова обдало влажной гнилью. Упершись локтем в волосатое горло, Громов приставил пистолет к животу и ещё два раза нажал на курок. Чёрт замолчал, жёлтые глаза потухли. Громов скинул с себя тело и быстро встал, приготовившись к обороне от последнего. Тот всё это время сидел, согнувшись над лежащим на земле телом. Он медленно поднялся, сверкнул на Громова жёлтыми глазами, и, развернувшись с таким же визгом, как и остальные, поскакал в сторону, сбивая ветки и маленькие деревья на своём пути. Раздался особенно громкий раскат грома. Громов опустил пистолет и осмотрелся. Два тела убитых им чертей растворились в темноте. Громов подошёл к лежащему на земле телу, нагнулся. Это был человек, он ещё дышал. Громов убрал пистолет и взвалил тело себе на плечо. Не видя почти ничего перед собой, Громов направился, как ему казалось, по направлению к дороге. После схватки стало темнее, и разбирать дорогу стало ещё сложнее. К тому же, тело оказалось тяжёлым и тянуло Громова вниз, на холодную, мокрую землю.
Громов шёл медленно, осторожно, стараясь не поскользнуться и не упасть. Неожиданно начавшаяся гроза закончилось, молнии уже не вспыхивали, озаряя светом землю, и Громову приходилось надеяться, что направление он выбрал правильное. Громов был уверен, что идёт уже больше часа и что ходит по кругу, когда между деревьями он заметил две светящиеся фары и услышал шелест работающих дворников.
Открыв дверь автомобиля, он усадил человека на пассажирское сиденье. Потом сам уселся за руль. Вода стекала по кожаной обивке кресел. Сидеть в холодных, мокрых брюках было неудобно и неприятно. Громов включил подогрев сидений, зажёг свет в салоне и посмотрел на человека. Это была пожилая женщина. Выбившиеся из пучка на макушке мокрые седые волосы прилипли ко лбу и щекам. По бледному лицу с синими губами стекали капли воды.
– Мать, а мать… – Тихо окликнул её Громов.
Женщина не отзывалась.
– Мать, очнись, – сказал Громов громче.
Женщина пришла в себя, открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света в салоне. Лицо её стало оживать, морщины медленно задвигались. Она опять приоткрыла глаза. Рассматривая Громова, она не понимала, что происходит и, на всякий случай, забилась в угол.
– Тише, тише, мать, – сказал Громов. Он весь промок, волосы прилипли ко лбу. – Всё в порядке.
– Ушли эти? – Дрожащим голосом спросила женщина.
– Ушли, ушли, – постарался успокоить её Громов, стараясь говорить как можно мягче.
– Слава Господу, – она быстро трижды перекрестилась. – А то я думала, что уже и не спасуся.
Громов завел машину и тронулся, сам толком не зная, куда едет. Ему хотелось начать двигаться как можно скорее.
– Куда тебя отвести, мать? – Спросил он, не выключая свет в салоне.
Женщина осматривалась вокруг, явно не понимая, ни где она, ни что только что произошло.
– Как я сюда попала? – Пробормотала она, вглядываясь в уходящую вдаль дорогу.
– Так я тебя принёс, – сказал Громов.
– Как принёс? Откуда? – Всполошилась она.
– Да ты не волнуйся, мать, я тебе зла не желаю. – Попытался успокоить её Громов. – Я по дороге ехал, к священнику Аникею. Знаешь такого?
– Знаю, знаю, – торопливо сказала женщина, – хороший священник, добрый. Он такие проповеди ведёт, заслушаешься. Каждое воскресенье к нему…
– Да, да, мать, так и есть, – прервал её Громов. – Я к нему и ехал. Смотрю, в темноте что-то шевелиться. Подъезжаю, освещаю фарами обочину. То ли люди, то ли не люди, никак не пойму. И тебя куда-то в лес тащат. Один чуть под колёса не бросился. Ну, я выбежал и за ними.
– Ой, ой, – испуганно воскликнула женщина. Она закрыла уши ладонями и что-то быстро-быстро зашептала. Громов чуть притормозил.
– Да что ты будешь делать, – сказал он тихо сам себе. – Мать успокойся, хватит.
Но женщина не останавливалась. Таращась на дорогу, она продолжала бубнить какие-то заклинания.
Громова это разозлило, схватив её руку, он с силой отдернул её от уха.
– Да успокойся же ты!
Она пришла в себя.
– Это всё черти, – с ужасом сказала она, – опасно ночью из церкви выходить. Ой, опасно. А я вышла, понадеялась, что пронесёт, дура. Сама уже не помню, зачем вышла, как в трансе каком-то была. А тут меня чёртики эти – хвать. Чуть не пропала. – Она покачала головой.
Громов не знал, что говорить, но точно понял одно: ему как можно быстрее надо выдвигаться в Москву. Разбираться, что тут происходит на самом деле, он совсем не хотел: кто знает, чем это всё может обернуться...
– Ох, мамочки, мамочки, – запричитала она. – Как же всё это плохо. Ведь эти черти… Они не первый раз… Батюшки наши их всё изгоняют, изгоняют, да никак изгнать-то и не могут. Те всё лезут...
Громов думал, как бы осторожно прервать женщину, чтобы её монолог не затянулся на всю дорогу.
– Но, ничего, голубчик. Скоро всё изменится. Старое закончится, начнётся новое. – Вздохнула она.
Громов насторожился.
– Мать, это что ещё значит? Ты о чём?
– Так ведь Он придёт. Придёт, и все исправит, наладит…
Громов подумал, что бабка совсем сумасшедшая, и заволновался, как бы ни начать сходить с ума вместе с ней.
– Кто Он? – Вполголоса спросил Громов. – Куда придёт?
Бабка странно засмеялась, её смех заставил Громова вздрогнуть, ему вдруг стало холодно.
– Как же кто? – удивилась она. – Он самый. К нам придёт, сюда. В страну нашу. Всё по-новому будет, – ласково сказала она.
Громов все больше чувствовал, что сходит с ума.
– Вот и церковь моя, чуть подальше. – Указала бабка в стекло корявым пальцем. – Я там и выйду. А звать-то тебя как?
– Александр я, – с неохотой ответил Громов.
– Буду молиться за тебя, Александр. А то чтобы со мной стало сегодня, если бы не ты, и Богу самому неизвестно…
Громов ничего не ответил.
«Кадиллак» подъехал к большой архиерейской церкви, построенной по дороге к дому Аникея. Дождь почти закончился. Только вдалеке всё ещё раздавались раскаты грома.
– Ну, всё мать, береги себя, – сказал Громов, открывая ей дверь.
– Спасибо тебе, сынок, – сказала женщина и трижды перекрестила Громова. Он закрыл дверь и поехал дальше.
Громов хотел избавиться от этой сумасшедшей как можно скорее. Есть такие люди, в присутствии которых думаешь, что реальность искажается, и ты сам сходишь с ума вместе с ними. Вот эта бабка – одна из них. Адреналин всё ещё играл в его жилах, и мысли в голове сбивались: что за черти, что за бабка?
Доехав до дачи Аникея, он вышел из машины. Передние сидения пропитались водой. «Как бы ни пришлось менять обивку», – подумал Громов. Идя через темноту дачного участка, Громов, на всякий случай, достал пистолет. Но, к счастью, ничего страшного не произошло, и он спокойно дошёл до дома. В коридоре он с полминуты стоял, уставившись в красный угол, не зная, что делать. Он сильно волновался, но все же решил подойти. Впервые он искренне поклонился и перекрестился трижды, на всякий случай. Потом прошёл на кухню, включил свет. Сняв мокрое пальто, он положил его на всё ещё тёплую печь. В коридоре послышался звук. Громов наставил дуло пистолета на дверной проём; свет из кухни освещал деревянный пол в коридоре. Громов был готов ко всему. Но из темноты появился всего лишь Аникей в тулупе. Увидев направленное на него дуло пистолета, он замер. Громов выдохнул и опустил оружие. Аникей вошёл на кухню.
– Дождик сильный? – Спросил он, осматривая мокрую одежду Громова. – Вот выпейте, чтобы не простудиться, – он достал графин с самогоном и налил Громову. – Вы какой-то весь грязный, взъерошенный.., – Громов осмотрел свои брюки, они и впрямь были все в грязи. – Страшно выглядите, как будто чёрта увидели, – с опаской сказал Аникей. – Не уж то ли наткнулись? Ох, ты, батюшки, – он покачал головой.
Громов посмотрел на него исподлобья и залпом выпил.
– Ну, ничего. Завтра жена постирает, – сказал Аникей.
– Не надо, – отрезал Громов – я утром уезжаю.
– Ну что же вы… Где же вы всё-таки так испачкались, мокрый весь, – покачал головой Аникей.
Громов на минуту задумался.
– Аникей, – обратился он к священнику, – ты разве грома не слышал? Гроза на улице была страшная…
– Разве? – Изумился Аникей, – не слышал. Глух стал на старости. Что уж поделать…
Громов выпил ещё. Он бы выпил всё содержимое графина, но наутро надо было ехать и, желательно, как можно раньше.
Громов попросил Аникея разбудить его. Аникей кивнул, пожелал спокойной ночи и, аккуратно прикрыв дверь, удалился. Громов разделся и залез на печь. Положив под подушку пистолет, он заснул крепким сном.
* * *
На следующее утро Громова разбудил Аникей. Он схватил его за руку и сильно затряс. Громов моментально проснулся и машинально схватил Аникея за шкирку, готовый напасть.
– Тише, тише, Александр Сергеевич, – Аникей поднял обе руки.
– Сколько времени? – Спросил гость, жмурясь от резкого света включенной лампы. На улице ещё было темно.
– Полседьмого, Александр Сергеевич.
Громов потёр глаза и начал слезать с печи, пока хозяин копошился на кухне, готовя завтрак.
– Такие новости… вы не представляете… только что узнал…
– Что? – Спросил Громов, доставая новую пару брюк из своей сумки, – ни свет ни заря же ещё.
– Да как же… У нас все рано встают, тут же все новости и разлетаются.
– Что за новости? – спросил он, широко зевая и продевая ногу в штанину.
– Два трупа в лесу нашли, тут недалеко. Местные мужики. Поговаривают, что один, вроде, из гвардии Пахана.
Громов замер. Он совсем забыл о вчерашнем происшествии в лесу. Стало трудно дышать.
– И что? – Голос Громова сорвался, он откашлялся и переспросил, – нашли убийцу?
– Никак нет, – Аникей не заметил вдруг изменившегося состояния Громова, – да и как их найдут? Вы же видели, какая у нас тут полиция, ничего же не могут.
– А они уже приехали на место? – КНОПБовец почувствовал, что ему становится нехорошо. Он прокручивал в голове всё, случившееся ночью. Значит, это были никакие не черти, а обычные люди. Но как же та бабка, которая валялась еле живая на земле? Она тоже видела чертей! Ему становилось всё хуже. С трудом застегнув молнию на брюках, он отодвинул от стола стул и осторожно, чтобы не потерять равновесие, сел. «А один ведь успел удрать», – вспомнил он. Если это всё-таки были не черти, а люди, то он уже бы сидел в кабинете Свиридьянова, или, ещё хуже у Димитрия. Ведь если Громов так хорошо рассмотрел их при вспышке молнии, то и они его наверняка тоже заметили. Но что они там делали, да ещё с той бабкой?..
Громов потёр ладонью лицо. «Не просто же так они там собрались, – думал он, – ведь чего-то хотели они от той женщины… Можно сказать, что я её защитил… Они сами под колеса бросились… И предупредительный выстрел в воздух, как надо, сделал... Да и вообще, двое из них на меня напали, это была самозащита... Нужно срочно ехать к Свиридьянову».
Громов побросал всю валявшуюся в комнате одежду в сумку, застегнул молнию.
– Я не буду завтракать, – сказал он, натягивая пиджак, – в Москве срочные дела. Надо как можно быстрее ехать.
– Ну, как же так, – развёл руками Аникей, – уже? Жалко, жалко. Будем по вас скучать. Я думал, может хоть, в полицию заедете, поможете им. Им любая помощь нужна.
– Не уверен, вряд ли, – отрезал Громов, – дел много, надо ехать.
Громов представил себе, как в один момент всё может рухнуть, развалиться, как детские куличики в песочнице под дождём. Как всплывут все конфликты со Следственным Комитетом, к ним добавятся все эти огромные суммы налички, найденные в квартирах работников Комитета, да ещё выяснится, что высокопоставленный работник КНОПБа, будучи на задании, по ночам бегает по лесу и стреляет в людей. Надо позвонить Начальнику.
Наспех попрощавшись с Аникеем, Громов забрался в машину и поспешил в город. Кожаные сиденья высохли и даже выглядели не так плохо, менять обивку не надо. Выехав из посёлка, Громов погнал, как ещё несколько дней назад гнал сюда Аникей. Он проехал мимо злосчастной огромной церкви, мимо нескольких полицейских машин и карет скорой помощи, стоявших у дороги на том месте, где вчера Громов подобрал бабку.
Набрав номер Начальника, он, нервничая, ждал ответа.
– Да, Громов, – ответил ему строгий голос.
– Алексей Алексеевич, говорить можете? – Спросил Громов.
– Могу.
– А я могу? – Спросил Громов.
– И ты можешь, Саша. Всё проверили – чисто.
– Тут ****ец, Алексей Алексеевич, полный. Если это всплывёт, то Комитет может попасть под реальный удар.
– Ну, не знаю, что ты там натворил, – сказал Начальник, – но Виктор Церберев больше не проблема, так же, как и Здорин.
– Как не проблема? – удивлённо спросил Громов. – А как же аресты?
Громов резко дёрнул руль и подрезал ржавые «жигули», «жигули» загудели и дёрнулись в сторону.
– Один отправляется замом губернатора X-ской области, второй – на должность уполномоченного Пахана по вопросам занятости в Б-скую. Оба занимают свои новые должности через два месяца. Пахан подпишет все бумаги о переводах на днях. Нехера им обоим было…
– А деньги? – Спросил Громов, не сбавляя скорости. – А как же Лейбман, он сядет?
– Да, помурыжат его немного. Ничего, утрясётся.
– Как ты всё это прокрутил? – Спросил Громов.
– Приедешь – расскажу. Это только начало. У меня планы большие... Кстати, что у тебя там? ****ец-то какой?
– Да я тут, – начал Громов, запинаясь, – как бы сказать… Двух типов положил. Местных.
– ****ь, Громов, только этого нам не хватало. – Разозлился Начальник. – Кто об этом знает? Кто знает, что это ты их завалил?
– Пока, надеюсь, никто. Может быть, если только глава местного УВД, но он вряд ли что-то сделает. Совсем бесполезный тип.
– ****ь, да ты охуел?! Как глава местного УВД?! – Взревел Начальник. Но очень быстро замолчал. – А кто там глава, кстати? – Уже спокойнее спросил он.
– Вот именно, – сказал Громов. – Свиридьянов. Он совсем никакой, его этот архиерей местный задавил, как вошь. У них тут, кстати, полный ****ец. Если разбираться, то можно по подбородок в дерьме утонуть.
– Правильно, не просто же так мы тебя туда отправили. Но, на самом деле, то, что там происходит, нас не касается. Если дело в Комитет передадут, то тогда ладно. А пока убери там за собой всё, понял, а? А то, и правда, не нужно нам сейчас столько негатива в наш адрес. Всё, отбой. – Начальник повесил трубку.
Под гудки клаксонов встречных автомобилей, нарушая все возможные правила, Громов влетел в город и уже скоро остановился у здания полиции.
Пройдя по знакомому коридору, не обращая внимания на красный угол, он без стука вошел в кабинет Свиридьянова.
– Доброе утро, Александр Сергеевич, – Свиридьянов поднял голову от заполнения каких-то бланков.
– Доброе, – ответил Громов.
– Слышали, у нас тут двойное убийство, – сказал он как-то уж слишком спокойно. – В лесу два трупа нашли.
– Слышал, тут у вас новости быстро расходятся. Я приехал попрощаться.
– Всё-таки решили зайти напоследок? – Улыбнулся он, вставая с кресла. – Вот уж и не ожидал. Но раз вы зашли, позвольте мне задать пару вопросов. Тут дело складывается так, что вы можете стать одним из подозреваемых в убийстве. – Свиридьянов говорил спокойно и даже добродушно. Верил ли он в то, что это Громов вчера расстрелял двух местных жителей, Громов не мог сказать. Как ему показалось, Свиридьянову было абсолютно всё равно.
– А что, есть свидетели или какие-то улики против меня? – Так же спокойно спросил Громов.
– Да вот мужчина сегодня утром пришёл. Весь взъерошенный, – сказал Свиридьянов, указывая на бумаги, лежащие на столе. – Сказал, что вчера был при происшествии, когда убили двух его друзей. Свидетель он, значит. Ночью шёл дождь. Они гуляли по лесу. Появился мужчина с пистолетом. По описанию очень на вас похож.
– Раз они ночью по лесу ходили, – перебил его Громов – как он мог вообще увидеть, кто это стрелял?
– Говорит, молния сверкнула, вот он и увидел, – сказал Свиридьянов, садясь обратно в кресло. – Да вы присаживаетесь-присаживаетесь, – он показал на стул.
– Спасибо, спешу, – отрезал Громов. – И откуда он знал, как я выгляжу? – Он вспомнил, что ездил к заводоуправлению. Маловероятно, что это был кто-то из той толпы.
– Он и не знал, – вздохнув, сказал Свиридьянов, – я знаю. Описание – один в один вы. Странно, не правда ли?
– Очень странно, – сказал Громов. – Кто это вообще были, потерпевшие?
– Да трое местных алкашей. Один когда-то давно сидел за тунеядство, второй проходил недавно по статье за экстремизм, но был оправдан. В общем, не знаю, кому понадобилось в них стрелять? От того, который пришёл, такая вонь стояла… Весь кабинет провонял, пока он показания давал.
– Аникей сказал, что один из них, вроде бы, из Гвардии Пахана?
– Чепуха. Аникей и не такое может сказать.
Громову намного полегчало. Не хватало только влезть в драку с Гвардией! А так, оказывается, всё не так плохо.
– А ещё полицейский привез бабку, местную прихожанку. Она к нему сама подошла. Сказала, что видела кого-то. Рассказала, что с ней случилось. – Продолжал Свиридьянов.
«Вот же сука», – подумал Громов.
– Её поздно вечером подвёз мужчина на чёрной большой машине. Подобрал недалеко от места происшествия. Она долго вспоминала, и узнала место, где её подобрали. Оказалось, рядом с местом преступления. Имя водителя, правда, не смогла вспомнить. Но описание водителя точь-в-точь совпадает с тем, которое дал алкаш, то есть с вашим описанием. Хотя, вообще-то она плохо всё помнит. Говорит, как из церкви вышла, так память и отшибло. Только какие-то обрывки: лес, машина…
Свиридьянов говорил всё это так спокойно, даже немного устало, как будто подобное он уже слышал и говорил много раз. От его интонации Громову стало не по себе.
– Я не знаю, что произошло на самом деле, – продолжал Свиридьянов, – да и знать на самом деле не хочу. Но я вас предупреждал, Александр Сергеевич, чего бы вы тут не делали, не исправить. У нас своя реальность.
– Я не понимаю, – начал Громов.
– И не пытайтесь понять, – перебил его Свиридьянов, – вам повезло, что единственные, кто вас видел, это алкаш и местная сумасшедшая, и застрелили вы двух деревенских алкашей, а не ещё кого-нибудь.
– Деревенская сумасшедшая? – Переспросил Громов. Он вспомнил, как бабка несла какую-то ахинею.
– Ну, да, – сказал Свиридьянов, – она вообще больная. Её постоянно находят в разных местах губернии, и она никогда не может объяснить, ни что она там делает, ни как она туда попала. Постоянно про чертей рассказывает. Мол, они её крадут. Однажды местным дачникам пришлось её вытаскивать из болота. Все подумали, что та решила утопиться. Но нет, она всем трындела, как общалась с водяным, и тот зазывал её жить к себе. А что эти трое в лесу делали, я вообще не представляю. Их деревня-то далеко, а они у элитных дач ошивались. Налакались опять самогона. Свидетель этот, видно не первый день в запое.
– А вы этот самогон не пьёте? – Настороженно спросил Громов.
– Больше не пью, – ответил Свиридьянов, – когда-то пил. Его не понятно на чём гонят. На херне какой-то.
– Мне понравился, – буркнул себе под нос Громов.
– И всем нравится, – грустно сказал Свиридьянов, – и алкашам, даже Гвардейцы им глаза заливают. Всё-таки вам очень повезло, что это алкаши в лесу на вас наткнулись, а не Гвардейцы.
– Это правда, – признался Громов.
– Ехать бы вам, – сказал Свиридьянов. – До архиерея случившееся не дойдёт. Да и до таких мелочей ему дела нет. Об алкашах никто и не вспомнит. Третий недельку послоняется, а потом и сам куда-нибудь сгинет. А бабку эту никто слушать не будет.
– Тогда, до свиданья, – Громов протянул ему руку. – Всего хорошего.
Свиридьянов встал, и добродушно улыбаясь, ответил рукопожатием.
– Спасибо вам, – негромко сказал Громов, уже стоя у двери.
– Да чего уж там. Всё равно это же асоциальные кадры. Считайте, пользу принесли.
Свиридьянов выглядел очень усталым, у него впереди был длинный рабочий день. А у Громова – долгая дорога в столицу.