В очередной раз поругавшись с очередной женой, я вышел из общего мира прочь. Негодуя на любимую, жалея себя и её, я шел по улицам, стряхивая с души пепел взаимного непонимания. Знакомые переулки приближались и удалялись, но тоскующая ярость не утихала. Скоро будет дом давнего доброго друга. Зайти? И вдруг я понял,что именно к нему и шёл.
Он встретил просто и радушно. Сели на кухне, поставили чайник. Я закрыл глаза и услышал пламя горящего газа.
— Хочешь, прочитаю сегодня написанное? — спросил друг и, не дожидаясь ответа, принёс из кабинета несколько исписанных листов.
Он читал безыскусно, без всякого актерства, почти без интонаций. Караван образов, горбатый смыслами, неторопливой вереницей проплывал в пространстве моего сознания. И я узнавал в них своё. Рассказ-сон, рассказ-фантазия, настоящий шедевр, достойный пера гения, был трагичен и краток как сама жизнь. Он подмёл душу и остановил привычный ручеёк мыслей. За последним верблюдом пришла пустота. Она была густой и гудящей. Больше ни одного слова, ни одного образа. Единственное, что осталось — яркое, всё заполняющее чувство собственного «я»: беспредельного, немого, одинокого…
— Откуда?! Как… Как ты знаешь МОЁ? — я открыл глаза и с удивлением смотрел в его лицо, сознавая, что спрашиваю совсем не о том.
— Твоё? Да на *** ты мне сдался вместе со своей дурой.
Ничто внутри не обиделось на внезапную грубость, но как-то странно и сильно встряхнуло и вывернуло к реальности. Он неспешно встал, чтобы выключить вскипевший чайник. По пути к плите скомкал листы и выбросил их в мусорное ведро.
— Ты что творишь?! — заорал я, не находя слов, чтобы выразить своё изумление, с трудом перекатывая в голове неуклюжие слова. — Такое… такой… и в мусор?!! Ведь можно напечатать, издать…
— Живое должно умереть, — он спокойной улыбкой наблюдал за мной, разливая крепкий красноватый чай в белейшие полупрозрачные чашки.
Парадоксальная истина этих простых слов вновь странно и сильно встряхнула, и вдруг я со всей ясностью понял, что пора уходить: то, за чем шёл, свершилось; и жизнь звала дальше. Встал, поблагодарил за чай и маленькое чудо преображения. Разгадывать его сейчас не хотелось. Потом, когда-нибудь потом.
Уже у выхода он окликнул:
— Постой, а с женой-то что решил?
— Разведусь, — легко сказалось то, что тихо гнило на дне души последние месяцы.
— Аминь.