Сказки для Андрейки.
5 часть.
Я получаю от тебя коротенькое письмецо.
«Жду на нашем вокзале только 24 часа. Время пошло».
Я срываюсь с места и мчусь на вокзал.
Ты сидишь на перроне и встречаешь каждый поезд. К счастью, перрон один и пропустить состав не возможно.
Я стою в тамбуре и кричу на весь перрон.
- Андрей!
Передо мной огромной горкой возвышается необъятный баул. Ты с радостной улыбкой подходишь к вагону, но по мере приближения к тамбуру, улыбка на твоём лице меняется, приобретая недоумённый характер.
- Лен, это что?
- Андрей, помоги мне его снять, а? – пыхчу я и изо всех сил пинаю баул впереди себя.
Ты подхватываешь его и, едва удерживая, с грохотом ставишь на перрон.
- Лена, это что?
- Ой, Андрейка, там много чего, - весело говорю я и легонько приветственно целую тебя. Ты как-то рассеянно отвечаешь на мой поцелуй, а сам широко раскрытыми глазами смотришь то на меня, то на баул. – Я там, у соседки старый керогаз взяла. Представляешь, ещё работает, а столько лет прошло! Канистрочку с керосином, сковородку, кастрюльку, пару мисочек и кружек алюминиевых, ложки, ножики, днушку, чтобы рыбу чистить. Полотенца большие и маленькие. Одеяло двуспальное, две небольшие подушечки. Стульчик складной. И ещё кое-что по мелочам. Там мыло, мочалку, шампунь, косметичку с нитками и иголками …
Ты смотришь на меня, слушаешь и вдруг начинаешь беззвучно хохотать.
- Мать, ты обалдела? Ты куда собралась со всем этим?
- Как куда? С тобой. Идти куда глаза глядят!
- И что, ты всё это будешь тащить?
- Андрейка, ну, вспомни, как было в прошлый раз? Ни поесть толком, ни попить, ни укрыться.
- Ну, положим, нам с тобой не было холодно и без одеяла, - как бы, между прочим, сказал ты. А я вдруг вспыхнула, как маков цвет, и молниеносно глянула в твои глаза. Лучше бы я туда не смотрела ;
– Так ты собираешься с этим баулом идти, куда глаза глядят?! Далеко ли уйдёшь, мать моя?
- Ну … - нерешительно заблеяла я.
- Ладно, пошли в зал ожидания, а потом всё решим, - решительно сказал ты, и схватился за баул. – Лен, ты случайно, мангал не втоптала туда вместе со свиной тушей?
- А что, надо было? – обиженно пробурчала я.
- Чиво?!
Но я уже тихенько семенила рядышком и помалкивала.
Войдя в зал ожидания, ты сказал.
- Сходи в кафе и закажи нам кофе, а я сейчас.
И я упорхнула. Взяла кофе и несколько бутербродов, уселась за столик и жду тебя. Вижу, ты идёшь с гитарой, и только.
- Андрей, а где баул?
- А нет его? И не ищи. Он нам не нужен.
- Но, Андрей? … - оторопела я.
- И никаких «но». Пойдём, как в первый раз – налегке!
- Да, но там был ещё короб с нивелиром, а в нём твоя лестница верёвочная и набор складной из ножа-ложки и так далее.
- Ну, это-то я взял, не сомневайся, - и ты выставил на стол мой нивелир.
- Андрейка, а я ещё тебе там подарок приготовила … - опять заговорила я.
- Подарок? Ещё один? Какой? – с любопытством спросил ты.
- А вот и не скажу, понял! – я уже пришла в себя и надулась. Я так старалась подготовиться. Так тщательно всё продумывала, причём, в кратчайшие сроки. А ты?..
- Лен, ну, ты, вроде, баба неглупая, но, порой, такую дурищу из себя строишь? – прочитав мои мысли, сказал ты. – Ведь же очевидно, что далеко не уйдёшь с такой поклажей.
- Да, ты прав …
- Конечно, я прав, ибо я – мужчина. А подарок свой ты мне на обратном пути отдашь. Идёт?
- Я подумаю! – всё равно, упрямо не уступая, ответила я, но ясно было, что ответ на этот вопрос отчётливо искрится в моих хитрющих глазах.
6 часть
Мы брели по ночной гравейке, держась за руки. Ты что-то романтическое мурлыкал, всей грудью вдыхая ночной воздух, а я шла рядом и канючила.
- Андрейка, там ещё аптечка была, с лекарствами. И ножнички были маленькие. И подарок для тебя.
А ты, лишь молчал, и насмешливо фыркал.
- Андрей, куда мы идём?
- Лен, судя по тому, что дорога не асфальтированная, мы должны скоро прийти в село.
- Да, но там впереди лес. А я ночью в лесу боюсь ходить.
- Да, не дрейфь ты! Вон, уже огни видны.
И, правда, на дороге показались огоньки. Маленькие и подвижные. И их стало много. И они, эти огоньки, встревожили меня.
- Андрей, это не те огоньки, про которые ты думаешь. Это глаза зверя. Уж поверь моему опыту.
Мы настороженно остановились. Огоньки стали быстро приближаться, а потом они начали окружать нас, и послышалось рычание.
- Собаки, твою мать. Видно, за сучкой бегают? – зло сказал ты, снимая гитару и хватая её за гриф, чтобы отгонять собак на случай нападения.
- Нет, Андрей, это не собаки, - сказала я и испуганно прижалась своей спиной к твоей. – Собаки бы гавкали. Это волки, Андрейка, волки.
И как бы в подтверждение сбоку кто-то протяжно завыл. Ты начал размахивать перед собой гитарой, не подпуская их близко, а я с обратной стороны махала нивелиром. Но волки всё приближались, клацая зубами. И тут меня осенило.
- Андрей, лестница! – закричала я и начала судорожно открывать короб и вынимать из него верёвочную лестницу. – Зажги её и отмахивайся. Они боятся огня.
Я перекинула через плечо тебе лестницу, а ты сунул мне гитару.
- Отмахивайся, пока я буду поджигать.
Я с яростью махала гитарой, а ты, щёлкнув зажигалкой, начал поджигать верёвки. Лестница неохотно задымилась и медленно начала тлеть.
- Ну же, ну же! – как заклинание твердил ты.
И верёвка вспыхнула, правда, не ярким пламенем. Но ты начал крутить ею вокруг своей головы и от этого она стала более активно тлеть и с неё посыпались искры. И теперь, в свете огня, я отчётливо увидела, что не ошиблась. Это действительно были волки. Их трудно не узнать по характерному повороту всем туловищем, так как мощная холка не позволяет им ворочать головой. Ах ты, зараза!
Но волки, завидев огонь и искры, остановились. Но не уходили, продолжая рычать на расстоянии. И тут вдруг, высоко в небе, послышались звуки, похожие на выстрелы. Волки прилегли на лапы и насторожились.
- Лен, вон видишь дерево?! Бежим к нему!
И мы побежали, что есть мочи, к небольшому деревцу, стоящему у дороги. Я бегу впереди и тащу тебя за руку. А ты продолжаешь размахивать горящей лестницей. В считанные секунды мы оказываемся у дерева. На удачу, под ним оказался небольшой камень. Я вскакиваю на него, хватаюсь за ветку и, сама не знаю, каким образом, оказываюсь на ней. Через секунду и ты был рядом. Ветка угрожающе прогнулась, но выдержала.
- Лезь выше, - прохрипел ты.
Я начала карабкаться вверх, отыскивая более прочную ветку. Так и есть, я обнаружила две толстые ветки, которые росли почти рядом.
- Андрей, я нашла отличное место. Две толстые ветки, и они рядом. Давай сюда.
Мы уселись на них и стали осмысливать происходящее. Внизу, под деревом, мерцала горящая лестница, но благодаря ночной прохладе и влажности, она вскоре зашипела и потухла.
- А ты молодей, матушка! – вдруг как-то необычно проговорил ты и широко и искренне обнял меня и прижал к себе. – Я больше всего боялся, что ты станешь убегать и этим навлечёшь волков на себя. Что бы я тогда дела? Мне пришлось бы тогда и от волков отбиваться, и тебя ловить?
- Эх, Андрейка! Я во второй раз в жизни вижу волков так близко. Потому и сообразила, что это они. Это счастье, что верёвка твоя оказалась в коробе. Она нас и спасла. Ну, и ты, конечно, – и добавила едва слышно. – Мужчина мой любимый.
- Нет, дорогая, я думаю, что на сегодня фейерверков с нас достаточно? Подожди, а кто стрелял?
- Ты тоже слышал выстрелы?
- Ну, да?
И мы стали всматриваться в дорогу, но там было темно. Даже волчьих глаз уже не было видно.
- Странно, - проговорил ты. – Ладно, давай устраиваться здесь. Правда, это не наше с тобой гнёздышко на сене, но вниз спускаться, я думаю, пока рискованно.
- Я тоже так думаю.
Ты начал осматриваться, дабы выбрать удобное место, а потом вдруг опять стал хихикать.
- Ну, мать, ты и шустра. Так дала дёру, что мама не горюй, да ещё и меня волокла, чуть ли не на себе. Сильна, мать!
- Это ты сейчас подкалываешь, если грубее не сказать, или хвалишь? Или ещё что? – весело отозвалась я.
- Ладно, ладно, давай устраиваться, - миролюбиво сказал ты. – Скоро рассвет, а там - разберёмся.
Я проснулась от ощущения, что звонит будильник. Откуда он мог тут взяться? А может, мне приснилось? Но я опять услышала мягкий звон будильника. Я открыла глаза и увидела перед собой на ветке музыкальное кружево. Бог мой, откуда оно здесь? И тут я почувствовала за спиной, что ты пошевелился. Мы сидели на разных ветках, прижавшись спиной, друг к дружке и прислонившись к стволу. Я немного повернулась, чтобы взглянуть на тебя, и увидела, что ты эдак уютненько устроился на берёзе (а это было именно это дерево), закинув свои длинные ноги ещё и на третью ветку. Молодец, что ту скажешь! Я стала осматриваться сквозь ветви и едва не ахнула. Перед нами раскинулось ячменное поле, а вдоль дороги, по широкой меже, буйно цвели ромашки.
- Андрейка! Андрей! – тихонько позвала я тебя.
- У? - тут же отозвался ты, будто и не спал вовсе.
- Вот ты не веришь моим видениям? А вот посмотри вокруг. Вот оно, моё видение! Вот оно, ромашковое поле!
Ты громко потянулся.
- Давай слазить, что ли? Не век же здесь сидеть? Лен, а где моя гитара? Я помню, что тебе её отдавал?
Я глянула вниз и увидела, что гитара преспокойно лежит на той ветке, которую мы покоряли самой первой. « А где мой нивелир?» – пронеслось у меня в мозгу. Я похлопала себя по бокам, и тут же ощутила под рукой холодное железо короба. Фуууу, слава Богу, он здесь. И когда только я его нацепила обратно на плечи, ума не приложу?
- Да вот же она! Я в первую очередь спасала нашу кормилицу, а уж потом свой зад, - весело проговорила я.
- Ой, ой, ой! Небось, от страха и не помнила, что делала? – я метнула на тебя быстрый взгляд: забыла, блин, что ты мысли мои читаешь, холера! - Ладно, давай спускаться.
И ты полез первым, а потом помог мне спрыгнуть. Пока ты на минуточку отлучился за дерево, я тоже не теряла зря время, решив почистить пёрышки. Заодно подобрала не сгоревшую до конца верёвочную лестницу.
- Зачем тебе этот огарок? – услышала я за спиной твой голос.
- Андрей, дорога длинная, может ещё пригодится …
Ты снял с ветки гитару, осмотрел её, удовлетворённо хмыкнул, и мы пошли по ромашковому полю. Ты шёл, посматривая на меня, а потом вдруг подставил мне подножку, и я кубарем покатилась в ромашки.
- Ты чего?
- Я-то ничего? А ты чего такая колючая? – ты вдруг оказался рядом и тихонько шепнул мне на ушко.
- Я колючая? Это кто ещё из нас колючий? – и я провела ладошкой по твоей щеке.
Лучше бы я этого не делала. Я тут же почувствовала, что ромашки мягкие и пушистые, горячие и пружинистые …
Ты лежал в ромашках и блаженно улыбался. А я сидела рядом и рассматривала тебя.
- Андрей, одевайся. Рядом дорога, сейчас кто-нибудь будет ехать и сглазит тебя. Вот, слышишь, машина шумит?
И я выглянула из ромашек. Но на дороге было пусто, хотя отчётливо был слышен шум проезжающей машины, и не одной.
- Андрей, ты слышишь шум машин?
- Угу.
- Но дорога пустая?
Ты приоткрыл один глаз, потом приподнялся и раздвинул ромашки.
- И, правда, пустая. Но я слышу шум.
- Андрей, у меня такое ощущение, что кто-то очень ревностно оберегает наше с тобой уединение. Мы никого не видим, но и нас никто не видит.
- А разве так бывает?
- Пути волшебства неисповедимы! – изрекла я, и тут же услышала у себя над головой лёгкий смешок. – Я, кажется, знаю, кто нас охраняет? И догадываюсь, кто стрелял по волкам. Вернее не стрелял, а имитировал звуки выстрелов.
- И кто же? – спросил ты, опять укладываясь в траву.
- А ты взгляни вверх и всё поймёшь сам.
Ты опять открыл один глаз, повращал им немного, а потом усмехнулся.
- Волшебное кружево? А оно как здесь оказалось? Хотя, я не удивлён. Оно ведь тоже с нами бредёт, куда глаза глядят, - и ты протяжно зевнул. – Лен, ну, коли мы, никого не видим, и нас никто не видит, давай поспим немного, а то на дереве как-то не очень удобно было высыпаться.
И ты тут же провалился в сон. А я взяла твою курточку и решила прикрыть тебя ею, как вдруг на ноге увидела небольшой, запёкшийся кровью, шрам. Но не стала тебя трогать, пожалела будить. Прилегла рядышком, и, вслушиваясь в трели жаворонков, задремала.
- Лен! Лена! – услышала я над ухом твой вкрадчивый голос. – Просыпайся, дорогая! Солнышко уже высоко, пора в путь.
Я открыла глаза и повернулась. Ты сидел и натягивал на себя джинсы.
- Твою мать! – вдруг выругался ты. – Только сейчас заметил.
- Что такое?
- Да вот, смотри, штанина порвана. Твою мать! – с досадой сказал ты.
Я глянула на твои джинсы и увидела, что они разорваны по внутреннему шву от щиколотки и чуть выше.
- Андрей, а ты заметил, что у тебя нога расцарапана?
- Да видел уже, - всё с той же интонацией, ответил ты. – Наверно, когда поджигал верёвку, а она не хотела разгораться, одна сволочь цапнула меня за ногу. Я-то её, зверюгу эту, отшвырнул, но хватануть, всё же, она меня успела.
- Эх, сейчас, видишь, как пригодилась бы моя аптечка и нитки с иголками.
Ты раздражённо причмокнул языком, но, молча, полез в свои вещи и вытащил оттуда мою косметичку с иголками.
- На, только не канючь.
Я обрадовано схватила косметичку, открыла её и увидела, что помимо ниток, в ней ещё лежали лекарства и пузырёк с йодом.
- Ой, Андрэшка, какой же ты замечательный. И удивительный. И хороший. И любимый!
И я обхватила тебя за шею и начала чмокать, куда придётся. Несколько раз попала в бровь, один раз в глаз, раз или два в нос, раза три лизнула щетину на щеке, но до губ так и не дотянулась.
- Ну, хорош, хорош уже! Телячьи нежности! – сказал ты, но не сердито. – Как мне теперь идти-то? Придётся штаны закатывать, типа шорты.
- Глупости. У тебя что, личной швеи нет? Давай сюда, я в миг всё зашью, тем более, разорвано по шву. Делов-то?! А ты пока обработай ранку йодом на всякий случай.
Ты опять стащил с себя джинсы, и я принялась за дело. А ты нехотя, но всё же, помазал ранку на ноге, а потом что-то там ковырял в куртке, что-то там проверял, но мне не показывал. Ну, и ладно, мне чужие тайны не интересны.
7 часть
Мы услышали за спиной цокот копыт и понукание. Обернувшись, мы увидели, что на дороге нас догоняет лошадка. В телеге сидел старик и понукал животное.
- О! Сейчас нас подбросят! – весело сказал ты.
А я подумала: «Странно, машины шумят, но мы их не видим, а лошадку увидели? Что-то тут не то? В чём подвох?»
Но телега уже остановилась возле нас.
- Здрасти, дедушка! – поприветствовал ты старика. Я тоже поздоровалась. – Далеко ли до деревни?
- Здрасти, здрасти, люди добрыя! – ответил старик низким и хриплым голосом, от которого я вздрогнула. – Да недалече, за лесом. Сидайте, подвезу, чего ноги сбивать? Лошадка нас сейчас и довезёт.
Ты положил гитару на сено, а сам уселся в конце повозки, свесив ноги чуть ли не до самой дороги. Я примостилась рядом с тобой. И мы тронулись. Повозка двигалась мягко и бесшумно. Ты, спросив разрешение у старика, закурил и сидел, молча глядя прищуренным глазом вдаль ускользающей от нас дороги. Я же немного покивалась в такт движению телеги, а потом откинулась на сено и закрыла глаза. Тишина, мерное постукивание копыт и покачивание повозки начали убаюкивать меня, но вдруг …
… Я услышала какой-то странный звук, похожий на клекот птичий. Я открыла глаза и посмотрела на тебя. Ты сидел, спиной ко мне и не шевелился. Я глянула по сторонам. Мы ехали уже через лес, который был почему-то тёмен, хотя я точно знала, что сейчас день и светит яркое солнце. Но в лесу было темно. Я приподнялась и позвала тебя.
- Андрей! Андрейка! – но ты даже не шелохнулся.
Тогда я повернула голову к старику и едва не закричала в голос. Вместо старика сидел огромный гриф и сверкал на меня горящими глазами. Я, не сводя с него глаз, протянула к тебе руку, чтобы показать на чудо, и вдруг почувствовала под ладонью жёсткую шерсть. Я глянула на то место, где сидел ты, и увидела там волка. Он тоже глядел на меня горящими глазами и рычал, показывая клыки. И вдруг у лошади на спине появились крылья, и она, громко заржав, взмахнула ими и полетела вверх, унося с собой и повозку.
«А причём тут Пегас?» - неожиданно промелькнуло у меня в мыслях. Но повозка набирала высоту. Гриф, широко взмахнув крыльями, взлетел выше неё и теперь, парил над нами, мчащимися неведомо куда. А волк впивался когтями в доски настила в повозке и скалился на меня. И тут у меня промелькнула догадка – рана на ноге! Волчья слюна попала в рану, и ты стал превращаться в зверя. Я села и увидела, что у волка только голова и половина туловища звериные, но ноги ещё человечьи.
«Надо немедленно высосать из его ранки волчий яд, и мой Андрейка обратно станет человеком и вернётся ко мне! Я должна защитит от злых чар своего любимого человечка, спасти его от нечистой твари!» - подумала я, и тут же схватила волка за ещё человеческие ноги, повернула к себе и впилась губами в рану на ноге.
- Уууу!!! – услышала я невыносимый и мучительный вой …
- Уй, ю-юй! Ты обалдела?! – уже отчётливо услышала я твой голос, а потом почувствовала, что меня кто-то схватил за плечи и отчаянно трясёт.
Я открыла глаза и увидела твоё рассерженное и одновременно встревоженное лицо. Но это был ты! Ты! Мой Андрейка!
- Андрейка, Боже мой, с тобой всё в порядке? – затараторила я, и с силой обхватила тебя руками, как бы стараясь на ощупь убедиться, что ты - это ты!
- Со мной всё нормально. Я это, я! А с тобой что? Вдруг как подпрыгнула, схватила за ноги, чуть не скинула меня с телеги, а потом ещё как грызнула мою ногу да по самой ране, что у меня от боли искры из глаз посыпались! Ты что, очумела? Опять дурь в башке закрутила?
- Ой, Андрей, я и сама не знаю. Может, приснилось, может, привиделось?..
- Ты прекращай, давай, со своими привидами. А то я уже и не знаю, чего от тебя ждать в следующий раз?
- А что, ещё и следующий раз будет? – хитро так и заискивающе проговорила я. А потом опасливо посмотрела на возницу. Старик сидел спиной к нам и только иногда удивлённо поглядывал на нас через плечо.
- Ты знаешь, мне вдруг показалось, что возница вовсе не старик, а старый гриф, который хотел заманить нас неведомо куда, а ты начал превращаться в волка. Вот я и подумала, что во всём рана твоя виновата. Из неё надо вылизать слюну волчью, - и я опять покосилась на твою ногу.
- Э, э, э! Ты это брось! Я же обработал рану йодом, успокойся и ничего не придумывай, - и опять начал беззвучно хохотать. – Сказочница ты моя, всё никак не угомонишься.
Но я уже ничего не слушала, а лишь успокоено прижималась к тебе. Слава Богу, ты со мной!
- Я извиняюсь спросить, – вдруг проговорил старик скрипучим голосом, который уже не вызывал во мне чувство страха. – Вы кем друг дружке будете? Брат со сестрицей?
- Ну, как-то так, - ответила я.
- Не слушайте вы её. Это – моя спутница по жизни! – при этих словах я ущипнула тебя и прошипела:
- Чё ты врёшь?
- Видать, годков у вас много в разнице, я замечаю? – продолжил расспрашивать старик.
- Многовато, отец, - с сожалением в голосе сказала я.
- Так ить не с годочками живут люди, а с душами. У нас после войны было дело. Солдатка жила. Хорошая солдатка, честная. Выросла у неё дочка и привезла в дом жениха свово. А тот как увидал будущую тёщу и взыграл – не хочу на дочке жениться, я мамашу полюбил.
- Да ну?- удивлённо воскликнул ты.
- А нема чего удивляться. Молодка-то годочков под сорок была, самый сок, самая красота! Не мудрено было влюбиться.
- И что потом?
- А что? А ничто. Всей деревней выперли мы этого ухажёра обратно в город, только вот, может и зря? Ездил он потом, всё вокруг дома ходил да высматривал Матрёну нашу, но она даже и носа к нему не казала. Оскорбилася за дочку, да и про себя подумала о насмешке. А потом и сгинул этот парень, перестал ездить, говорили, завербовался куда-то к чёрту лысому, да и сник. Вот вам и годочки? Не в годочках дело, а в людях, - замолчал старик. – Видать, и, правда, полюбил хлопчик нашу молодицу, да от тоски и съехал на край света.
Мы все дружно помолчали немного.
- Дед, а у вас в деревне можно комнатку снять на денёк, чтобы отдохнуть немного на природе?
- Почему ж нельзя? Да хоть ба и у меня. Там пристроечка есть, сын строил. Жил годочков пять с семьёй, да тоже в город укатили, а домишко остался. Живите, чего уж там. Можете и не на день.
- Отлично, дед, там и сговоримся.
- Андрей, - шепчу я. – Так мы больше никуда не пойдём?
- А, по-моему, с нас приключений достаточно. Да и нога, что-то, и правда, побаливает, - пожаловался ты. И я встревожилась, но промолчала.
8 часть.
Пока вы с дедом сидели за столом и что-то яростно обсуждали, я шепнула бабке.
- Глафира Сергеевна, может у вас тут в деревне бабка есть, которая лечит?
- Отчего ж нету? Есть. А что случилось, милая?
Ну, я и рассказала хозяйке о нашем приключении. Она слушала и покачивала головой.
- Ой, и, правда, совсем нас волки одолели. Ввечеру бывает, и по улице бродят, но на людей не нападали. Видать, чужих в вас учуяли. Ой, беда, беда. Пока наши мужики беседуют, пошли к Матрёне сходим.
Мы со старушкой шли по деревне и со всеми раскланивались. Она здоровалась, ну, а мне, что оставалось? Тоже кланялась. Подошли к дому на окраине. Стали входить на крыльцо, а тут и сама хозяйка вышла к нам навстречу. Женщины что-то пошушукались, а потом, моя хозяйки и говорит.
- Вечерком надо будет тебе со своим прийти сюда. Матрёна всё сделает, всё приготовит.
Легко сказать – прийти. А вдруг заарканишься, да не пойдёшь? Ведь, не веришь ты во всё это, сам говорил. Что же придумать? Как же заманить тебя сюда?
«А чего хитрить-то?» - со строгостью к самой себе подумала я: «Скажу всё, как есть, честно. Андрейка мудрый человек, всё правильно поймёт. В конце концов, это ему надо».
Возвратясь назад в дом, я увидела, что старик сидит один за столом, а тебя нет.
- А где же Андрей?
- Да вон, по двору ходит, хозяйство моё осматривает. Хороший мужик у тебя, молодичка, умный, рассудительный, душевный.
- Да не муж он мне, Павел Петрович.
- Знаю. Давно понял, что зазноба у вас необычная. Трудная она у вас.
- Это точно, - едва слышно проговорила я, и у меня вдруг навернулись слёзы. – Лёг он мне на душу, ох, как лёг. И сама не думала, что так получится. Ну, да ничего, прорвёмся. В добрых отношениях мы с ним, ну, и ладно.
Но старик лишь покачал головой и промолчал.
- Так я пойду, поищу его? Можно по вашему двору походить?
- Иди.
Я сделала несколько шагов, и вдруг вернулась.
- А знаете, Павел Петрович, - решительно сказала я. – А ничего трудного у нас нет. У него жизнь шумная, стремительная, многогранная и суетная. И эти поездки «в никуда», для него, как островки необитаемые, на которых он может чувствовать себя самим собой. Находиться в какой-то житейской и простой обстановке, с простыми людьми и просто, без суеты, и наворотов, смотреть на окружающий его мир. А для меня это настоящая удача - быть верной Пятницей для своего любимого Робинзона.
- СильнО же твоё чувство к нему! СильнО!
- Наверно, - усмехнулась я. - Я как-то над этим не задумываюсь. Так я пойду, поищу его?
- Да беги уж, - мягко проговорил старик, и глаза его засветились добрым светом.
Ты стоял, скрестив руки на груди, у раскрытых ворот какого-то огромного сарая и что-то сосредоточенно рассматривал.
- Андрейка! – тихонько позвала я тебя. – Что там?
- Кузня, Лена, кузня, - ответил ты. – Старик, оказывается, кузнецом был в молодости. Говорит, что давно уже не занимался этим делом, а инвентарь весь в сохранности лежит, досмотренный. Честно, я боюсь даже порог переступать, издали всё рассматриваю.
Я заглянула через твоё плечо в проём ворот, но кроме печи и каких-то мехов, подвешенных к балке, больше ничего не поняла.
- У моего дядьки, маминого брата, было что-то похожее, но маленькое, чисто для небольших нужд. А здесь, почитай, мини цех какой-то?
Но ты молчал. А я подумала – надо сейчас ему сказать о том, что вечером нужно к знахарке сходить.
- Андрей, а пошли вечером со мной. Я покажу тебе свой интерес и своё пристрастие.
- Интересно, интересно? Опять колдовать собираешься? – я внутренне даже подпрыгнула от неожиданности – опять прочёл мои мысли, зараза.
- Ай, с тобой так не интересно! Ты всё про меня знаешь, а я про тебя ничегошеньки не ведаю.
- Чудачка ты! – вдруг с необыкновенной теплотой обнял ты меня за плечи и прижал к себе. – Давай, выкладывай, что уже придумала? Думаешь, я не понял, что ты мою царапину лечить собираешься?
- Кстати, она болит?
- К сожалению, да. И стала дёргать, видно, и правда, инфекция попала. А тут нет врача, я уже спрашивал у деда. Он мне тоже посоветовал к Матрёне сходить, она может компресс сделать из трав.
- Ну, вот и хорошо, лада моя, вот и замечательно. Вместе и сходим. Я как раз у неё о травах поспрашиваю, для себя, для своей хвори.
Ты оторвался от меня, благоговейно втянул в себя запах кузни и решительно и широко шагая, вошёл в неё. Я тихонько, прячась за твоей большой фигурой, последовала следом. Кузня была просторная. В ней стояли ещё и слесарные столы, к которым были прикручены тиски разных размеров. В углу лежал какой-то металл, по стенам был развешан инструмент, о назначении коего я даже не догадываюсь. В специальном ящике лежали разные молоты и молоточки. Что там было ещё, мне даже трудно передать, не бабье это дело.
И тут меня привлекло нечто моё, нечто особенное, стоящее у стены. Я подошла ближе и ахнула. Это была ножная швейная машинка, механическая. Настоящий Зингер. Станина у неё была стальная, а боковые ножки были выкованы в особый, характерный узор. Справа было огромное колесо-маховик, на которое была надета тонкая, но стальная, цепочка, ведущая к зубчатому колёсику на самой машинке. Под иголкой, прижатая лапкой, лежала тряпица.
- Ух, ты! – у меня от восторга просто дух заняло.
Ох, как же давно я не видела такую машинку, лет 45 так точно?! У моих бабушек были почти такие. Но в точности такая была у бабы Мани, родной сестры папиной мамы. Ох, и любили мы крутить это колесо, когда снимали цепь для того, чтобы покласть в банку с керосином. Оно вращалось легко и с огромной скоростью. А вот пользоваться такой машинкой, нажимая на педаль, я так и не научилась, у меня маховик шёл то вперёд, то назад, и я ломала иглы.
Я трепетно поглаживала машинку пальчиком и едва не ревела в голос, наполненная воспоминаниями, как слезами.
- О, дорогая! Тут есть кое-что для тебя! – воскликнул ты. «Неужели он хочет выковать для меня пояс верности?» - насмешливо пронеслось у меня в мыслях, но озвучить это я не решилась. – Иди, посмотри, какую форму я нашёл.
Я подошла ближе и увидела что-то запылённое и какое-то тёмное, не понятно из чего сделанное, но контуры углубления отчётливо вырисовывались в виде небольших птичек. И я поняла, о чём ты хотел сказать. Ах ты, лада моя! Какой же ты внимательный!
- Что, нравится? – услышали мы за спиной голос старика.
- Ещё бы! – ответил ты.
- Ну, что, давай горн разогревать. Тут мне по малости нешта сделать надоть, да силы мои уже не те. Вот ты и поможешь.
- Я?!! – с придыханием спросил ты, и глаза твои заиграли с мальчишеским блеском.
- Отчего ж нет? Не справишься?
- Так я никогда … - запинаясь, сказал ты и растерянно огляделся.
- Да ничего тут мудрёного нет. Давай, будем огонь разжигать, время-то идёт? А то завтра, небось, обратно в город укатишь? Пакуль здесь, подсобишь мне.
- Да, конечно, - засуетился ты. – Что надо делать?
- Пошли за мной, - сказал старик, и вы вышли из кузни.
А я ещё постояла чуток возле машинки и пошла к Серафиме Сергеевне. Нужно было подготовиться к ночи. В дому том, что мы поселились, давно никто не жил. Хозяйка убиралась там изредка, да годы уже у неё не те, тяжело тряпкой махать в двух домах. Вот мы и решили с ней вдвоём прибраться в пристройке, да навести там кой какой порядок.
Звон стоял на всю деревню. Соседи заглядывали через изгородь и понимающе улыбались. Видать, давно кузня не звенела на всё село? Вот и любопытно стала сельчанам, что ж там такое делается? Детвора висела на заборе, но во двор не лезла, хозяйка их шуганула прочь. Мало ли влезут куда, потом отвечай? Я несколько раз подходила к воротам и наблюдала за тобой. Ты был разгорячённый, весь пыхтел, размахивая тяжёлым молотом. А в глазах светилось торжество и величие, и какое-то ухарство, исконно русское, будто ты делал нечто хорошо тебе знакомое, нечто такое, что ты хорошо умел делать. Нечто настоящее, кровное, мужское.
- Алена, давай мужикам баньку истопим? – сказала, подойдя ко мне, хозяйка.
- А успеем, Глафира Сергеевна? – засомневалась я.
- От чего ж не успеем? Котёл, поди, от вчерашнего ещё не остыл. Сейчас, враз нагреется, пока мужики наши молоточками стучат.
Сказано - сделано.
- Глафира Сергеевна, а как же к Матрёне идти?
- А вот после баньки и сходите. В вечор самое время будет. Её снадобье тоже не быстро делается, тоже времечко надо настояться да крепости набраться. Так что вечерком самое правильное будет пойти.
9 часть.
Мы стоим в сенях перед широкой и массивной дверью. Я молитвенно сложила руки на груди и не могу без слёз смотреть на эту дверь.
- Лен, ты чего? – ты наклонился и заглянул мне в лицо. И мягко добавил: - Пошли, нас же ждут.
И протянул руку, чтобы постучать в дверь. А я судорожно схватила тебя за руку и с силой сжала в своей. Мы остро глянул на меня, но промолчал.
А я стою и, не отрываясь, смотрю на кованную самодельную ручку двери, на широкий и нелепый железный язычок над ней, на который стоит только надавить большим пальце, как тут же с обратной стороны поднимется щеколда, и дверь сама собой откроется. А за нею … Моё детство!.. Мои самые горячие, самые трепетные воспоминания. Оттого я и оттягиваю этот момент. Момент, когда ты надавишь на железный язычок, и невольно поклонившись, дабы не стукнуться головой о косяк, широко переступишь высокий порог.
- Здравствуйте!
Из-за шторки к нам вышла хозяйка. Она была просто, но очень аккуратно одета. На голове у неё был платок, но завязан он был не по-старушечьи, под подбородком, а по-бабьи, на затылке. Она окинула нас зорким глазом.
- Входите.
Я тоже нерешительно вошла в горницу, только уже ступая на высокий порог, так как переступить его у меня просто не хватило шага. Войдя, у меня тут же закружилась голова, и я привалилась к дверному косяку. На меня обрушилось моё детство в полном объёме. Вот они, два узких одностворчатых шифоньера, в которых бабушка и тётя Настя, хранили свою одежду и бельё. Вот он, этот небольшой и абсолютно круглый стол, который, раздвинувшись, становился овальным и умещал за собой всю огромную семью, даже вместе с пополнение в виде зятьёв, невесток и внуков. Потеснившись, усаживались все, тем самым символизируя семейную сплочённость и нерушимость. Вот они, деревянные с круглым сидением, венские стулья, которые казались очень хрупкими и изящными, но прочнее их невозможно было что-либо найти. И самое главное, вот он, этот удивительный диван, с боковыми валиками, вместо перил, с высокой деревянной задней стенкой, на которой были сооружены полочки, и на них, как и здесь, этом чужом доме, стояли фарфоровые котики и рыбки.
О, Боже, дай мне сил!
Между тем мы стояли и молчали. Ты рассматривал старую, послевоенную мебель и утварь в доме, а Матрёна внимательно рассматривала нас обоих.
- Ну, что ж, - сказала она, – проходи, мил человек, сидай на диванчик, а я сейчас всё принесу.
И она скрылась за шторкой, которая разделяла помещение надвое.
- Лена, ты чего? – тихонько проговорил ты. – Чего ты там застыла и будто сжалась? Как-то странно ты себя ведёшь, даже неловко перед человеком?
- А вы не волнуйтесь, молодой человек, - зазвучал голос хозяйки, и она появилась из-за шторки. В одной руке у неё был небольшой глиняный бочоночек, а в другой - скамеечка, типа пуфика. – Она и не может иначе вести себя в моём доме. Её мой дух не пускает. Правда?
И Матрёна взглянула на меня внимательным глазом.
- Да нет, Матрёна Ивановна, не в колдовстве дело, хотя, вы всё правильно почувствовали. Да иначе и быть не могло. Дело в том … Ваш дом, его убранство обожгло меня воспоминанием о моём детстве. О моих, давно ушедших, близких. О счастливом времени, - и голос мой задрожал.
И тут я почувствовала, что кто-то вьётся у моих ног, будто опутывает их путами, или, наоборот, снимает некие тяжкие оковы, которые не пускают меня войти в этот дом. И зазвучало громкое урчание. Я опустила глаза и увидела огромного полосатого кота, который тёрся об мои туфли и пел свою кошачью песенку. Матрёна глянула на него и вдруг лучисто улыбнулась. И её лицо неожиданно озарилось едва заметным светом.
- Ну, чего ж стоять у порога? Проходи, молодичка, милости просим. Мой Васька одобрил тебя.
А ты сидел на диване и, молча, наблюдал за всей картиной, будто пытаясь разгадать некую тайну. Но ты её знал, ты её чувствовал, ты с первого взгляда смекнул, что к чему. Встретились две силы колдовские, и им нужно было понять, светлые они или, напротив, темные. И только кошачье чутьё сможет безошибочно в этом разобраться.
- Давайте, показывайте свои раны, - уже мягче сказала хозяйка, и подсела к тебе, поставив пуфик у твоих ног.
Ты закатал вверх джинсы, и нашему взору открылась почему-то увеличившаяся в размерах рана. Матрёна поцокала языком и покачала головой. А потом взяла твою ногу и положила себе на коленки. Ты попробовал сопротивляться, но она, не отрывая глаз от раны, строго подняла руку вверх. И ты подчинился. Потом она пальцами легонько провела по ране, и ты стиснул зубы и подавил в себе стон.
- А вот это правильно, вот это молодец! – удовлетворённо сказала знахарка, и, глянув на меня, добавила. – Поди, Алена, за шторку. Там на столике увидишь чистую тряпицу. Возьми её и подержи в своих руках. Долго держи, пока я не позову тебя. Поняла?
Я моча кивнула.
- Ступай.
И я прошла на другую половину дома. И у меня опять едва не остановилось сердце. Я увидела сбоку небольшую печь с лежанкой, столик кухонный в виде тумбы, самодельные табуреты, такие же лавочки, на которых стояли горшочки с алое, или столетником, как говорят в народе. И полочки. Несметное количество полочек было развешено по всем стенам. А на них расположились полотняные мешочки, чем-то наполненные. И на каждом мешочке был вышит либо цветочек, либо листочек, либо веточка. Я подошла ближе и увидела, что это вышиты различные травы. Видно, чтобы не искать нужную травку, хозяйка вышивкой пометила содержимое мешочка. Мне стало так тепло и уютно в этой комнатке, что просто дух захватило. Я взяла со стола большую и длинную, в несколько слоёв сложенную, тряпицу, скомкала её в ладонях и прижала к своим губам. И тут же почувствовала некий шепоток. Я подняла голову и прислушалась. Нет, тихо. Я опять поднесла к губам тряпицу, и опять услышала шепот, отчётливый и внятный: «Защити моего любого от сил чёрных, от глаз завистливых, от дум коварных, от людей нечестных». Это мои губы всё это шептали сами по себе? Или мои мысли тайно внушали то, что было на душе? Или, быть может, сердце горячо молилось об исцелении …
И тут меня позвала Матрёна. Я вошла и увидела, что ты полулежишь на диване, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Нога твоя покоится на пуфике, а сам ты дышишь глубоко и ровно.
- Он уснул? – спросила я.
- Нет, просто он отдыхает. Я немного пошептала над ним, вот он и успокоился. Хороший у тебя мужик, крепкий, с характером, волевой, но ему нужна неограниченная любовь и ласка.
- Знаю я, Матрёна Ивановна. Потому и стараюсь, насколько мне это позволено, одарить его этой любовью, пусть и тайною, и этой лаской, пусть и не до конца излитою.
- Ну, и правильно. Всё правильно ты делаешь, милая! – ласково добавила она и провела рукой по моему плечу. – А теперь, давай будем ему примочку делать на рану. Злых духов и яд волчий я уже изгнала из неё, теперь заживить надо.
- Матрёна, а можно я это сделаю?
- Так, а кому ещё это делать, как не тебе? Ты же уже заговорила на него повязку-то, да?
Я с удивлением глянула на неё и кивнула. Она улыбнулась и отступила в сторону, давая мне возможность подойти к тебе.
Я тихонько и аккуратненько нанесла лопаткой мазь из бочонка глиняного тебе на ранку, а потом прижала тряпицу и начала обворачивать ею твою ногу. Ты открыл глаза.
- Лен, - позвал ты. Я подняла на тебя глаза и строго насупила брови, как бы говоря – помолчи. Я закрепила повязку у тебя на ноге и медленно натянула на неё штанину.
- Всё, Андрейка, завтра будешь как огурчик.
- Что, правда, то, правда! – послышался голос хозяйки. – А теперь прошу посидеть со мной, почаёвничать. Когда ещё нового человека-то можно будет увидеть? Побеседовать с ним?
А и, правда, куда нам спешить? Почему и не поговорить о том, о сём, с интересным человеком? Не часто в нашей суетной жизни такое случается.
Мы не спеша шли по вечерней деревенской улице. Я повисла у тебя на руке и ни о чём не думала. Мне было просто хорошо.
- Ну что, мать? Эти сутки вместили в себя столько приключений, что иному и на месяц не хватит? Ты довольна?
- Ну, да, как-то так …
- А ведь ещё ночь впереди, не так ли?
- А можно, сегодня ночью я тебя удивлять буду?
- Тааак?! И что мы опять придумали? – резко останавливаясь и недоумённо поглядывая на меня, протянул ты. – Знаешь, мать, я уже начинаю побаиваться, когда ты начинаешь, эдак ласково, каким-то лилейным голоском щебетать. Так и жди подвоха. Давай, выкладывай, чего задумала?
- Потом узнаешь, - шепнула я и, подпрыгнув, чмокнула тебя за ушко. - Не волнуйся, на колдовство и приключения у меня уже нет сил. Но, на кое-что приятное ещё найдутся.
- Дааа?! – вопрошающе протянул ты. – Тогда, чего мы ждём?
И ты почти бегом потащил меня за собой.
10 часть.
Мягко едет повозка по гравийной дороге. Приглушённо цокают подковки у лошадки, чтобы не нарушать покой, царящий в природе в момент нарождения нового дня. Мы едем в город на вокзал. Тебе пора уже возвращаться в свой суетный и кипучий мир. Да и меня ждут дома свои обязанности. Мы вновь устроились в хвосте телеги. Я сижу, сгорбившись, а ты улёгся на сено и что-то мурлыкаешь.
- Павел Петрович! – вдруг позвал ты нашего старика. – Я вот всё думаю о том, что знахарка не может быть той самой Матрёной, о которой вы нам рассказывали? По годам не получается.
- Это её дочь. Та самая, от которой жених хотел к матери переметнуться.
- Так их обеих звали Матрёна? – это уже я вставила свой пятак.
- Нет, дочку звали Мария. Она тогда училась в городе на медсестру. А потом долго работала то ли в больнице, то ли в аптеке, толком и не ведаю. Но когда вышла на пенсию, да похоронила Матрёну, приехала сюда и стала тоже заниматься знахарством, как и мати. А люди со всех деревень и хуторов по привычке приезжали лечиться к Матрёне? Вот так и Марийка стала Матрёной.
- Интересный сюжет, - проговорил ты, а я покосилась на тебя, но промолчала.
- Я вас, ребятки, только до города довезу, а там уже до вокзала сами доберётесь.
- Конечно, конечно, Павел Петрович, - затараторила я. – И так спасибо вам, что подбросили.
- Захотите отдохнуть, приезжайте, будем рады!
- Приедем, - твёрдо сказал ты.
- Ну, и хорошо! Ну, и добре! – довольно пробурчал себе в нос старик.
Мы идём по городу. Утро, воскресенье, тихо, машин мало. Тебя это удивляло и радовало одновременно. После многомашинного потока в столице, эта захолустная тишь и благодать умиляла и успокаивала. Ты шёл и как-то неосознанно улыбался, посматривая на старинные трёхэтажные домики. А я плелась рядом, держась за твою руку. Гитара висела на твоём плече и легонько постукивала меня в бок при ходьбе.
- Андрейка, в этот раз гитара тебе и не пригодилась даже.
- Как это не пригодилась? Очень даже отлично она защищала нас от хищников!
- Я не об этом, Андрей!
- Ты о музыке? О песнях? Да ни вопрос! – и ты вдруг подхватил меня под мышки и, как маленькую девочку, поставил на оказавшуюся рядом скамейку. А потом опустился передо мной на одно колено и запел.
Милая, ты услышь меня!
Под окном стою я с гитарою.
Так взгляни ж на меня,
Хоть один только раз!
Ярче майского дня
Чудный блеск твоих глаз!
Милая, так услышь меня!
Под окном стою я с гитарою.
А я дурашливо прижала руки к груди, закатила глаза и стою на скамеечке, покачиваюсь. Потом ты встал и начал петь что-то своё, весёлое. А я соскочила со скамьи начала лебёдушкой похаживать вокруг тебя, типа танцую. Потом резкий аккорд, и мы раскланялись друг перед дружкой. И громко рассмеялись.
И вдруг сверху послышались аплодисменты, и к нашим ногам упало что-то звенящее. Я увидела на асфальте связанный в узелок носовой платочек. Я присела возле него и развязала узелочки. В платке оказались деньги. Несколько бумажек и монетки. Я, молча, повернулась к тебе и показала содержимое платочка, лежащего на асфальте, так как я не решилась взять его. Тогда ты вскочил на скамейку, поклонился кому-то невидимому и опять запел. В доме начали открываться окна, несколько человек вышли на маленькие открытые старинные балкончики, и возле нас стала собираться небольшая толпа. А ты пел одну песню за другой, и в тебе чувствовался такой кураж, будто это была прощальная гастроль. Ну, да! Пожалуй, так оно и есть! Когда ещё у тебя получится вырваться из суеты сует и пойти туда, куда глаза глядят?
Увлечённые концертиком, мы не заметили, как возле нас остановилась патрульная машина. Из неё вышел капитан милиции и через толпу стал пробираться к нам. Я увидела это, и мои глаза тревожно замерли на одной точке – на фуражке милиционера. А потом я кивнула тебе, мол, оглянись. Ты повернулся и, оборвав песню на полуслове, соскочил с лавочки. Капитан подошёл и откозырял.
- Капитан Мандрик, - представился он. – Что тут происходит?
- Да вот, поём, - спокойно ответил ты.
- Это хорошо, что поёте, - вежливо отреагировал капитан. – Ваши документы?
Я похлопала себя по всем карманам и похолодела. Блииин, мой же паспорт и пенсионная книжка остались в бауле, который ты у меня отобрал! И что теперь будет? А ты порылся во внутреннем кармане курточки и достаёшь … два паспорта! Я отчётливо увидела свой паспорт! Ах, же, ты, люба моя! Какой же ты внимательный и заботливый! И скрытный, зараза. Всё предусмотрел, но мне - ни слова. Вот же?! Хотя? Настоящий мужчина и должен быть таким только лишь потому, что он – МУЖЧИНА, и этим всё сказано. Власть и деньги должны быть в его руках. Власть, но не тирания.
Пока я так рассуждала мысленно, капитан начал рассматривать наши паспорта. Толпа вокруг нас поредела, но самые стойкие или любопытные оставались стоять, перешёптываясь между собой, готовые в любой момент заступиться за нас, если что? Первым был открыт мой паспорт. Милиционер глянул на меня, потом в паспорт.
- Елена Евгеньевна?
- Да.
- Очень приятно, - и капитан протянул мне паспорт.
Потом он взглянул на твой российский документ и слегка нахмурился. Но развернув его и прочитав фамилию и имя, он вдруг резко вскинул на тебя глаза и внимательно всмотрелся в лицо. Потом его взгляд просиял, и он протянул тебе паспорт.
- Андрей Викторович? Нарушаем тишину, господин артист.
- Так мы уже всё, уходим, - беззаботно сказал ты, засовывая паспорт во внутренний карман курточки. – Нужно успеть на дневной поезд.
- Мы можем подвезти вас, если вы не против? - вдруг радушно проговорил капитан. – Мы как раз туда направляемся на дежурство.
- Что ж, поехали! – весело сказал ты. А потом повернулся к толпе и, приложив руку к груди, раскланялся перед всеми так, как ты это умеешь делать. От души и искренне. – Спасибо, друзья мои, за сердечный приём, и извините, что нарушили ваш покой.
И опять, ото всюду послышались аплодисменты и возгласы, типа чего уж там, всё равно сегодня воскресенье, почему бы и не послушать хорошие песни вживую. А я, воспользовавшись моментом, быстренько собрала с асфальта денежки, которые ещё наподбрасывали зрители из толпы, и сунула их в карман. Чего добру пропадать, заработано же?!
Я уже сидела на заднем сидении милицейской машины, а ты ещё раз помахал людям и сел рядом. Машина развернулась и помчалась к вокзалу.
- А ведь я вас узнал, - повернувшись к нам, сказал капитан. – Правда, не сразу, но узнал. Вы сейчас куда направляетесь?
- Да вот, посажу Лену на поезд и домой, в столицу.
- Жаль, - проговорил капитан с грустью. – А может, останетесь, и мы организуем встречу с нашими сотрудниками в нашем Красном уголке? А? У нас уголок большой, и там есть всё для выступления.
- Я бы с дорогой душой, капитан, - искренне ответил ты. – Но время моей временной свободы истекает, понимаешь? Надо возвращаться. Дела ждут, съёмки, и отменить это всё, или отодвинуть не в моей власти.
- Жаль, - опять повторил капитан.
- Да не надо жалеть, капитан! Я ещё не раз собираюсь сюда приехать, вот, и организуем встречу! Ни вопрос! – тут уже я вскинула на тебя глаза и внимательно посмотрела тебе в лицо – в правду ли ты собираешься ещё не раз приехать, или так, для отговорки всё это сейчас говоришь?
- Да? – оживился капитан. – Ну, тогда, когда приедешь, звони на 102 дежурному, они все будут предупреждены.
- Договорились.
Мы стоим на привокзальной площади.
- Андрей, а где мой баул? И что? Мне теперь тащить его обратно?
- А что ты, мать, предлагаешь? Отдать его местным бомжам? Так я сейчас!
- Ага, счас он. Там стока добра! Одна канистра с керосином чего стоит?
- Керосин, говоришь? – задумался ты. – Постой-ка, постой-ка? Слушай, Лен, подожди меня здесь, я сейчас.
И быстренько, чуть ли не бегом, куда-то подался.
- Андрей, куда ты? – крикнула я тебе в догонку.
Но ты лишь махнул рукой, и я осталась стоять одна на тротуаре, на привокзальной площади в маленьком провинциальном городке, в котором по необъяснимой воле судьбы, вдруг обрела своё необычное, непонятное, загадочное счастье.
Размечтавшись, я и не заметила, как возле меня остановилась легковушка, и из неё вышел ты.
- Андрей, это ещё что такое? Ты же сказал, что тебе нужно возвращаться домой? – не поняла я. – А тут - машина? Где ты её взял?
- Так мне и нужно возвращаться домой. А машина эта моя, - говорил ты и, между тем, доставал из багажника мой баул.
- Так ты приехал сюда на машине и молчал?! – возмутилась я. – Зная, что есть машина, ты заставил нас идти на своих двоих, да ещё и сражаться с волками?!
- Хоть протряслась немного, мать, с пользой. Форму приобрела, – невозмутимо сказал ты. – И потом, могу я хоть немного отдохнуть от руля, как ты считаешь? Пройтись пешком с хорошим человеком, проехаться на телеге, пообщаться с простыми, но увлекательными людьми? Я не прав?
- Да прав ты, конечно. Прав, лада моя, - согласилась я, довольная, что оказалась в статусе хорошего человека для тебя. – Только в одном ты не прав. В том, что не доверяешь мне. И это печально.
Но ты промолчал, открывая баул и вынимая из него канистру.
- Лен, посиди в вокзале в кафе, я а крутнусь и завезу керосин нашим старикам. Он им очень даже кстати будет.
- Точно, Андрейка! Какой же ты молодец, дружа! Только помоги мне затащит баул, а то я с ним одна не справлюсь.
- Пошли, заодно я тебе билет куплю на поезд. Ой, подожди, - вдруг остановился ты, вынул из внутреннего кармана курточки бумажник, раскрыл его и растерянно почесал за ухом. – Только вот деньги у меня не ваши, твою мать. Нужно менять.
- Андрейка, а ты забыл о заработке?
- Какой ещё заработок? - отрешённо спросил ты, думая о своём.
- А вот! - и я вытащила из кармана носовой платочек с деньгами. – Я подобрала монетки, что кидали нам зрителя за твои песни.
- Ай, точно! – хлопнул ты себя по лбу. – А я подумал, что в суматохе мы о них забыли? Ну, и много ли мы заработали?
- Ты, Андрейка … Это ты заработал. Сейчас посчитаем, может, на билет и хватит? – и я протянула тебе наши деньги.
- Лен, зачем они мне? У нас они не в ходу. А ты ими сможешь правильно распорядиться.
- Андрей, давай сделаем так. Ты купишь мне билет, а остальные возьмёшь с собой, ибо тебе ещё ехать до границы. Мало ли какой вопрос возникнет? Согласен?
- Ладно, убедила. Давай сюда, - со вздохом сказал ты, забирая у меня деньги.
- Только я из этой кучки медяков возьму себе на счастье пятачок. Вижу, есть они там, - и я достала из кучки копеек одну монетку. Зажала в пальцах и держу, высоко подняв перед собой. – Мой первый заработок в качестве бродячего артиста, - тихо произнесла я.
А ты вдруг взял этот пятачок у меня из рук и положил его в карман на курточке, а из кучки копеек взял другой и вложил мне обратно в пальцы.
- Считай, что мы поменялись с тобой талисманами. Я за своим приеду, учти, - и легонько щёлкнул меня по носу. А потом решительно подхватил баул и понёс его в вокзал.
Мы сидим на перроне на скамейке. Всё сделано, все дела завершены, все обязанности выполнены. Мы ждём мой поезд. Ты куришь, а я роюсь в бауле.
- Андрей, ты помнишь, я обещала тебе подарок?
- Конечно, помню. Я никогда ничего не забываю.
- И я тоже никогда ничего не забываю, Андрейка, - сказала я, вынимая из баула две книги. – Вот, смотри. Это две, совершенно эксклюзивные книжечки. Других таких нет. На корешке написано «Сказки для Андрейки», – ты повернул голову и внимательно посмотрел на книгу, а потом на меня. – Здесь я напечатала первое наше с тобой путешествие, то есть, первые четыре части. А дальше идут чистые листы бумаги, как в блокноте. В них ты можешь дописывать всё, что посчитаешь нужным дополнить к нашим приключениям. Вот, одна книга твоя, а вторая для меня.
И я протянула тебе книгу. Ты взял её и начал листать. Листал, листа, и вдруг бросил на меня недоверчивый взгляд.
- Так сколько частей тут должно быть напечатано, ты говоришь? – задал ты вопрос с подозрительной ноткой в голосе.
- Четыре, - насторожилась я.
- А я, вот вижу, тут пятая есть часть. И шестая, и седьмая, и восьмая, - перечислял ты, пролистывая страницы. – Вплоть до десятой. И написано «Конец».
- Андрей, этого не может быть, - прошептала я, и заглянула в книгу через твоё плечо. Ты продолжал листать, а я с изумлением видела своими глазами новые записи. – Андрей, но я ничего не писала? Я всё время была рядом с тобой? Ведь мы ещё толком и не выбрались из этого приключения? Откуда?
И я схватила свой экземпляр и начала его листать. Точно! Вот битва с волками, а вот ты поёшь на улице. А вот … Откуда? Кто?
- Сама говоришь - пути волшебства неисповедимы! – посмеиваясь, проговорил ты.
- А я, знаешь, о чём подумала? - проговорила я, задумчиво листая книгу. – О том, что только вместе мы сможем писать продолжение.
- Тогда, дорогая, продолжение следует! – весело отозвался ты.
И тут вдалеке загудел приближающийся поезд. Я засуетилась, закрывая баул, и помкнулась встать, но ты вдруг схватил меня за руку, и, не глядя мне в лицо, произнёс.
- Посиди ещё со мной. Не спеши. Поезд ещё не остановился, ещё не объявили посадку …
И у меня что-то горячо защекотало в груди и сердце замерло.
- Не хочется расставаться? – тихо спросила я. Ты едва приметно покачал головой. – Андрей, я признаюсь тебе в одной вещи. Когда-то, ещё на заре нашего с тобой знакомства, когда мы ещё немного переписывались, ты мне прислал коротенькую записочку, в которой одним словом ты очень точно охарактеризовал своё отношение ко мне. Ты написал: «Старая». И теперь, когда я слишком высоко начинаю улетать в своих фантазиях и домыслах, я громко произношу себе это слово вслух, и тут же опускаюсь с небес на землю. Нет, в этом слове нет ничего обидного. В нём – правда жизни для нас.
Ты, молча, сжал мне руку. Поезд, скрежетнув тормозами, запыхтел и остановился.
- Андрей, ты поможешь мне втащить баул в вагон? – и я встала.
- Ну, конечно! А как ты будешь потом с ним справляться, когда приедешь?
- А там меня сыновья встретят, не волнуйся. Они знают.
И мы пошли к вагону.
Мы смотрели друг на друга через окно в вагоне. Поезд тронулся, и я сказала одними губами.
- Продолжение следует?
- Продолжение следует, - может расслышал, а может, прочёл в моих мыслях вопрос, и утвердительно кивнул ты.
КОНЕЦ.