Запись двадцать пятая
С деньгами хорошо. С деньгами тебе везде рады, куда ни приди. Пока они есть. А надолго ли хватит заначки на чёрный день матери-одиночки, когда у неё теперь каждый день – чёрный?
Не буду обсуждать и осуждать этот свой поступок. Тогда это было для меня в порядке вещей, сейчас... Сейчас мне стыдно об этом говорить, но что было, то было. Сделанного никакими словами не изменишь. Замолить, говорите? Так молитва - не слова. Точнее, не обычные слова. Молитва – это когда говорит душа. Если так считать, так я отмолил и замолил всё за последние полтора года. За это время я перебрал, наверное, каждый день своей жизни, и оценил каждый поступок. Да и сейчас вот, когда пишу, снова молю у всех прощения. Но лучше от этого не становится. С телом понятно – оно одноразовое. Испортил – не починишь. Но почему на душе легче не становится? Почему груз прошлого продолжает давить? Отпустит, особенно после исповеди, но всё равно возвращается. Сделанного не изменить? Но отмолить можно. Или, всё-таки, нет?
Чего бы я ни сотворил в своей жизни, но эти деньги – самый тяжёлый камень на моей…
Ну вот, Алёха, и приходит твой черёд. Врата ада уже приоткрылись, и меня опахнуло серой. Пока писал, разнервничался так, что стало плохо. Откачивали около часа, потом отлёживался, и вот теперь, когда весь честной мир завалился спать, я, словно вор, пишу свою жизнь. Видно Богу так противна та моя жизнь, что не даёт мне писать при белом свете. И поделом: время вора – ночь. Вот и пишу...
Осторожно, чтобы проверить моё самочувствие, заглядывает в палату Вчерашний День. Сегодня опять её дежурство. Всё в порядке, Светочка, от стыда ещё не помер. Жив, курилка…
С деньгами – хорошо. С ними принимают везде. Так что, к бомжам на теплоузел я не пошёл. На пятачке около магазина, в который я шёл, вертелся помятый мужичок, жалобный вид которого выдавал в нём страдальца.
- Мужик, добавь на красненькую, - он просяще протянул руку. – День рождения дочки обмывали. Похмелиться бы.
Этот для компании не годился, но не бросать же человека в беде, тем более, что ему может пятёрки и не хватает.
- Добавлю, - говорю. – Сколько надо-то?
- А я только собирать начал, - он виновато посмотрел мне в глаза.
Пришлось дать полтинник. День рождения дочери – это «святое».
Да, читатель, именно так. «Святым» я тогда считал дать на опохмел после дня рождения чужой дочки деньги, украденные у своего ребёнка. А компанию и крышу я нашёл у другого магазина. По соседству. Вернее, она сама меня нашла. Катька.
Когда мы завалились к ней домой, оказалось, что там уже дожидались нас две небритые морды, так что, моих денег хватило ровно на два дня. И то без закуски. Но попили хорошо. А, главное, я стал там своим человеком. Тем более, что по законам гостеприимства, теперь они должны были поить меня какое-то время. Где они будут брать деньги на водку, я не представлял, ровно, как не представлял, где их буду брать сам.
Оказалось, всё очень просто.
продолжение: http://www.proza.ru/2018/01/21/564