Алфавит значений. Глава 3

Леонид Бликштейн
1. В прошлой главе я отметил, что новоевропейский проект трансцендентальной субъективности (сложившийся в 16/18 веках на основе экстенсивного варианта позднесредневековой синергетической мистики подробнее см. Фреска Бесконечности гл 4)представляет собой в энергетическом отношении односторонний и потому тупиковый вариант развития социальной идентичности.

2. По мере того как связки экзистенциального уровня идентичности с питающими его месономными (атрибутивными) и онтономным (субстанциальными) энергетическими корнями постепенно отмирают в соответствии с принципом субъективной автономии (т.е самоизоляции человеческого сознания от своих жизненных истоков)нарастает хроническая нехватка смысловой энергии внутри этого типа идентичности.

3. Дальнейшая фрагментация и усиление той или иной односторонности внутри субъективного типа идентичности оказывается неизбежным следствием такой нехватки, поскольку развивающаяся в прокрустовом ложе субъективизма экзистенциальная сущность стремится выжить, избавляясь от экзистенциальных обязательств и тем самым сокращая свои энергетические потребности.

4. Например личность, развивающаяся по типу субъективности, может убедить себя в том, что надо жить, руководствуясь только собственным интересом, поскольку такой интерес, будучи правильно понятым, совпадает с интересами общества как целого. Такой поворот мысли очень типичен для ряда европейским мыслителей конца 17-середины 18 века и в наиболее гротескном виде (личные пороки как необходимый двигатель общественного экономического развития) представлен в Басне о пчёлах Мандевиля. Но его можно встретить и у гораздо более влиятельных французских физиократов и их союзников, например у Тюрго с его идеей отмены государственного контроля над рыночной активностью.

5. Попытка Тюрго, ставшего генеральным контролером финансов (говоря современным языком министром экономики) воплотить в жизнь свои теоретические рекомендации в условиях неурожая 1775 г привела к взрывному росту цен на хлеб и массовым волнениям, известным в истории как зерновые или мучные войны, которые дестабилизировали политическую ситуацию, убедив массы, что королевское окружение старается их уморить голодом, и в этом смысле явились прологом к Французской революции.

6. Не нужно думать при этом, что тот же Тюрго являлся бездушным эгоистом и доктринером. Напротив к этому времени он успел зарекомендовать себя, как эффективный администратор практик на посту интенданта, да и к судьбе бедняков он не был равнодушен и рекомендовал создание специального фонда, чтобы обеспечить закупку зерна для них во время начального (как он считал очень кратковременного) взлета цен.

7. А голод 1725 г. ( о нем см. книгу Зов площадей гл. 2)вполне подтвердил реальность коррупции и произвола правительственных чиновников и полиции и их способность нагреть руки на хлебоснабжении во время неурожая путем выдачи (за плату) разрешений на провоз, выгрузку и продажу зерна, продажи закупленного за рубежом низкокачественного государственного зерна по высокой цене и т.д. Так что идею избавиться от посредничества и контроля корыстолюбивых бюрократов, запретив им вмешиваться в процесс ценообразования, можно понять.

8.Тюрго, как представитель новой, образованной и сознательной буржуазии, (воспитанной внутри новой культуры самонаблюдения и самодисциплины, связанной с дисциплинарной революцией 16/18 веков, о которой речь у нас еще впереди) легко мог убедить себя в том, что просвещенное понятие собственного интереса должно включать сознание ответственности перед обществом и приоритет общественных нужд над личными.

9. Образцом такой просвещенной, "конверсионной" (от латинского понятия conversio mentis буквально "преобразование ума")автономной субъективности для самого Тюрго был его друг и учитель физиократ Винсент Де Гурне, о котором он после его смерти написал длинное и прочувствованное "Похвальное слово" (1759). Де Гурне уже в начале 1750х годов выступал за освобождение рынка от правительственной опеки, он впервые ввел в оборот и само понятие "бюрократии".

10. Тюрго взывает к здравому смыслу своих читателей и убеждает их в нелепости внутренних таможенных барьеров и многочисленных законов, определяющих каждую деталь и размеры производимых тканей и других промышленных изделий. Все это, утверждает он, не только вредит торговле, но и мешает беднякам заработать себе на хлеб и вместо этого кормит корыстных бюрократов.Ведь частный интерес, утверждает Тюрго, по мнению Де Гурне совпадает с общественным и поэтому, если избавить рынок от дорогостоящего и обременительного правительственного контроля, этот рынок даст обществу гораздо больше и с меньшими затратами, чем могло бы дать государство. Да и доходы самого государства поднимутся в связи с взлетом экономической активности:

"В общем говоря всякий человек лучше знает, в чем состоит его собственный интерес, чем другой человек, которому этот интерес совершенно безразличен. Из этого господин Де Гурне заключал, что поскольку интерес отдельных людей является совершенно тем же, что и общий интерес, лучше всего оставить всякому человеку свободу делать то, что он хочет. Он находил невозможным, чтобы в торговле, предоставленной самой себе, частный интерес не согласовывался бы с общественным интересом...Поэтому, если, вместо того, чтобы сообразовываться с частными интересами правительство взяло бы на себя предписывать каждому, что ему делать, ясно, что все, что частные лица потеряли бы в виду наложенного на них стеснения, было бы изьято из суммы чистого дохода, произведенного каждый год в государстве...Из этого обсуждения ясно, что со всех точек зрения, с которых государство может быть заинтересовано в торговле, частный интерес, предоставленный самому себе, всегда более надежный путь к общему благу, чем действия правительства, всегда ущербные и необходимым образом руководящиеся неясной и ненадежной теорией." (французский текст подлинника см в Примечаниях ниже)
 
11. Став в 1750х годах интендантом торговли Де Гурне, как указывает Тюрго, проявил такие качества как скромность, любовь к истине, бескорыстие и способность ставить общественный интерес впереди личного:"Он с удовольствием участвовал в таких диспутах, которые могли бы только разьяснить дело и тем или иным образом привести к познаию истины. Лишенный всякого личного интереса, всякого честолюбия он даже не имел той привязанности к собственному мнению, которая связана с самолюбием: он не имел в виду и не стремился ни к чему, кроме общего блага и поэтому высказывал свое мнение с такой же скромностью, как и отвагой... Постоянно забывая о себе, без всякого усилия принося себя в жертву общественному делу...его занимала исключительно общественная польза и его собственное состояние пришло в упадок, также как и его здоровье….Люди, которые чувствовали, насколько он полезен, предложили ему попросить для него милостей у двора, которые бы возместили ему то, что он потерял. Он ответил: “Что не достаточно ценит себя, чтобы полагать, что государство должно покупать его услуги, что он всегда считал такие милости, имеющими серьезные последствия, особенно в тех обстоятельствах (расстроенных финансов и крупной задолженности ЛБ) в которых находилось тогда государство и что он не хотел бы, чтобы его упрекали, что он из за собственного интереса сделал исключение из своих принципов.”

12. Отметим, что несмотря на общий (свой и Де Гурне)постулат совпадения личного и общественного интереса, когда Тюрго описывает поведение самого Де Гурне, он подчеркивает нежелание последнего руководиться собственным интересом в ущерб интересам государства и общему благу и даже "исключение" собственного интереса в случае такого конфликта. Это противоречие между теорией и практикой конечно не случайно, оно отражает в себе внутреннюю противоречивость самой позиции физиократов, предполагавшей, что отклонения от этого совпадения общего и отдельного в ту или другую сторону уравновешиваются и приобретают характер статистических погрешностей, не требующих вмешательства власти, но не снимающих ответственности с частного индивида за то,чтобы правило совпадения все таки так или иначе соблюдалось. Однако индивид индивиду рознь и история в этом смысле с полной ясностью обнаружила, насколько это теоретическое предположение не соответствовало реальности "освобожденной" от правительственного контроля рыночной стихии.

13. Принцип совпадения правильно понятого личного интереса с общественным в рамках верховенства общих для всех законов можно отобразить в контекстограмме просопономной парадигмой (от греческого to prosopon лицо) CFE, где С это нижнее правое контекстное поле автономной личности, F среднее верхнее экзистенциальное контекстное поле субъекта власти, а Е это среднее левое контекстное поле "чужих" ,состоящее из отчуждённых от отдельного (правая имманентная/идеографическая вертикаль СGB)и соединенных с безличной общей для всех закономерностью (левая трансцендентальная/номотетическая вертикаль DEA)индивидов, как членов гражданского общества.

14. Внутри просопономики выделяющая автономную личность С и соотносящая ее с контекстным полем субъекта власти F полувертикальная диссоциативная диагональ частого интереса CF уравновешивается полугоризонтальной ассоциативной диагональю общего интереса СЕ, соединяющей ту же личность с другими членами гражданского общества Е в рамках гражданской солидарности, на базе подчинения общим для всех конституционным законам, как коллективному субъекту власти F (в просопономике это подчинение граждан законам отображается угловой обязательственной диагональю EF). Во время Французской революции эта гражданская солидарность отмечалась массовыми специальными праздниками и церемониями, такими как День Федерации или позже (в конце периода якобинской диктатуры) Праздник Верховного Существа.

15. При этом просопономный CFE и катаномный CFA (где СА это нормативная диагональ, соединяющая нижнее правое контекстное поле С автономной личности с верхним левым контекстным полем А принципов истины и справедливости)либерализм близких к Тюрго жирондистов скоро уступил место радикальной социономике САЕ якобинцев. С трибуны Конвента Робеспьер вслед за своим учителем и вдохновителем Руссо изобличал эгоистический абстрактный разум жирондистов и противопоставлял ему социономную общую пользу, основанную на сочувствии и эмоциональной солидарности (ассоциативная линия СЕ). На рынках полиция ловила спекулянтов, нарушивших жесткий, установленный революционными властями максимум цен на хлеб, этим людям грозила гильотина.

16. Таким образом единство общего и отдельного интереса, которое, как полагали физиократы будет во всяком случае в большинстве случаев (за исключением явных преступников, которые будут намеренно нарушать установленные государством правила)автоматическим, вовсе не оказывалось таковым на деле. Для такого совпадения интересов требовались с одной стороны сознательные усилия пренебрегавшего собственными интересами ради общественного блага индивида (в данном случае Де Гурне), а с другой стороны непосредственная и систематическая угроза государственного наказания для торговцев. В обоих случаях идея "естественной" природной свободы, как совпадения личного и общественного, отдельного и общего не реализовалась. Вместо нее личности и обществу надо было сделать сознательный выбор между той или другой линией поведения.

17. И здесь характерный для субъективного режима идентичности отрыв от месономных и онтономных основ личности и связанная с таким отрывом хроническая нехватка смысловой энергии в принципе ставили наиболее альтруистические (и потому энергоемкие)конверсионные типы субъективности с их многочисленными экзистенциальными обязательствами в невыгодное положение по сравнению с упрощенными хрематоцентрическими (от греческого ta chremata богатство, ср.  хрематономика CFH) и лукроцентрическими (от латинского lucrum прибыль ср. лукрономика HED)типами субъективности.

18 После свержения якобинцев обнаглевшие спекулянты опять вздули цены на продукты сверх всякого предела (максимум был отменен новым правительством Директории)и, осмелев теперь, открыто хвастались своим богатством. Ну а озлобленные, но подавленные массы начинали движение в сторону социализма, который проповедовали сторонники Бабефа. В этих то условиях и пришел к власти Наполеон, припугнувший прежнее скомпрометировавшее себя коррупцией правительство Директории призраком возвращения якобинской диктатуры. 

10. En general tout homme connait mieux son propre interet, qu’un autre homme ; qui cet interet est entierement indifferent. De la, M. de Gournay concluait que lorsque l’interet des particuliers est precisement le meme que l’interet general, ce qu’on peut faire de mieux est de laisser chaque homme libre de faire ce qu’il veut. Or, il trouvait impossible que dans le commerce abandonne a lui-meme l’interet particulier ne concourut pas avec l’interet general. ...Si donc, au lieu de s’en rapporter la-dessus a l’interet particulier, le gouvernement s’ingere de prescrire ; chacun ce qu’il doit faire, il est clair que tout ce que les particuliers perdront de benefices par la gene qui leur sera imposee, sera autant de retranche a la somme du revenu net produit dans l'Etat chaque annee (p. 23)….Il suit de cette discussion que, sous tous les points de vue par lesquels le commerce peut interesser l’Etat, l’interet particulier abandonne a lui-meme produira toujours plus surement le bien general que les operations du gouvernement, toujours fautives et necessairement dirigees par une theorie vague et incertaine. (p. 25)

11. Il se pretait avec plaisir ; ces disputes, qui ne pouvaient qu’eclaircir les matieres et produire de facon ou d’autre la connaissance de la verite. Degage de tout interet personnel, de toute ambition, il n’avait pas meme cet attachement a son opinion que donne l’amour propre : il n’aimait et ne respirait que le bien public ; aussi proposait-il son opinion avec autant de modestie que de courage. (p. 30)...S’oubliant toujours, se sacrifiant sans effort au bien de la chose...il s’occupait uniquement de l’utilit; publique, sa fortune s’etait derangee aussi bien que sa sante... Des personnes en place, qui sentaient combien il y etait utile, lui proposerent de demander pour lui des graces de la cour qui le dedommageraient de ce qu’il pouvait avoir perdu. Il repondit « qu’il ne s’estimait pas assez pour croire que l’etat dut acheter ses services; qu’il avait toujours regarde de pareilles graces comme d’une consequence dangereuse, surtout dans les circonstances ou l’Etat se trouvait, et qu’il ne voulait point qu’on eut a lui reprocher de se preter, pour son interet, a des exceptions a ses principes. »

Текст цитируется по изданию: Anne-Robert-Jacques Turgot, L’Eloge de Vincent de Gournay suivi des Observations sur Gournay par Montaudoin de la Touche, P.: Institut Coppet, 2015. Русский перевод мой ЛБ.