Не зная, что делать дальше, Кудамов, наконец, решился и позвонил своему бывшему шефу – начальнику уголовного розыска республики.
Когда–то, работая под его началом, он мог убедиться, что опыт борьбы с криминалом у полковника Широкова был таким, что равняться с ним в МВД республики было некому. Среди молодых оперов о нём ходили легенды.
Десяток лично раскрытых им убийств и разбойных нападений, оперативная разработка полусотни арестованных им воров и насильников, вошли во многие обзоры, и даже учебники по тактике раскрытия преступлений.
Кудамов честно рассказал ему, что дела в отделе плохи и нужна реальная помощь.
Группы по оказанию помощи иногда заезжали в его отдел, скажем, в прошлом году. Направлялись они министерством по графику. Включались в них представители от пяти до десятка служб. Действовали они по наработанной схеме: проверка показателей служб в горотделе, приобщение к своим справкам прокурорских замечаний, потом перечень выявленных недостатков и проведённых в командировке мероприятий. Завершала их труд справка по оказанию помощи городской милиции, что положительно повлияло на конечный результат.
«Палочная система» была для таких «групп по оказанию помощи» просто необходима. Легко можно было сосчитать проценты, тенденции к улучшению или наоборот, а потом делать выводы. Однако такого рода помощь Кудамов просил своего бывшего начальника в этот раз не присылать, а приехать лично и взять с собой хорошего опера и криминалиста.
Через три дня чёрная «Волга» с тремя буквами МММ в конце номера въехала во двор горотдела. За рулём её сидел сам полковник Широков.
Для начала он заперся с Кудамовым и Олтуховичем и внимательно выслушал обо всём, что у них было наработано по раскрытию краж и какие соображения на этот счёт имеются. Посмотрел статистику и, какой она могла бы быть при нормальной регистрации.
– Вы понимаете, господа офицеры, что сами под статьёй ходите? – кричал он поздно вечером в кабинете на Кудамова и Олтуховича, – Если прокурору станет известно о ваших художествах и он начнёт своё расследование уже против вас, то минимум, что вы получите это возможность подметать город или работать грузчиками на продскладе. Нижний Тагил по вам плачет.
– Не мы же эту систему оценки работы по учёту «палочек» и «галочек» придумали. Вон у финнов – никаких «палочек». Спроси, какой процент раскрываемости – начальник полиции города тебе не ответит. Потому, что ему это не нужно. У них спрос за то, если долго на преступления не выезжали и мер по розыску не приняли. А мы всё в процентики играем.
– Ты в Костомукше работаешь, а не в Финляндии, – рассвирепев, сквозь зубы произнёс полковник, – будь любезен наши правила соблюдать. А нет – Суоми близко, работай там.
Он вышел из кабинета, хлопнув дверью.
– Ага, – прошептал Кудамов ему вслед, – ждут меня в Суоми.
Утром Широков провёл совещание со всеми начальниками служб, убеждая проявить самое тщательно внимание к отработке информации, любой, даже, казалось бы, незначительной, которая выходила за рамки повседневной жизни. Конечно же, должна была быть нацелена на раскрытие и агентура, и доверенные лица. Доклады по своим линиям службы Олтухович заслушивал ежедневно. У Кудамова совещание руководства начинало свою работу после девятнадцати часов, когда большинство служб уже не работало и основная масса посетителей не отвлекала от основного вопроса – задержания неуловимого вора.
Снова и снова возвращались они к тем кражам, о которых стало известно, невзирая на то, были они зарегистрированы или нет.
Нацеливание агентуры и доверенников, как ни пытался Широков на это упирать, мало что могло дать в условиях приграничного и столь специфического города. При тщательной фильтрации граждан, проживающих в городе, наблюдалось почти полное отсутствие ранее судимых лиц. Чем они занимались и в какое время за последние недели, было выяснено почти по минутам.
Агент в наличии был только один и он ничего не мог просветить, поскольку уже появилась уверенность – кражи совершает человек ранее не судимый. К этой же мысли склонялся и прибывший из Петрозаводска криминалист Кедров, который с Оладушкиным проанализировали все изъятые с мест происшествия следы. В картотеках его отпечатки пальцев не значились. Понемногу Широков просил ему вызывать потерпевших и беседовал с ними отечески, пытаясь уловить какие–то детали, которые могли бы пролить свет на кражи. Если потерпевшие заявляли о краже у них вещей выменянных у финнов за водку или купленных с рук, без паспортов на товар или чеков, таких, опросив, беспощадно отправляли без надежды на возврат вещей. Более того, разъясняли ответственность за фарцовку и скупку краденого. Такая не совсем законная политика позволяла накапливать информацию, не портя показатели регистрацией.
В конце концов картина вырисовывалась следующая: квартирный вор, исключительно в дневное время заходит в жилище граждан, не оставляя следов взлома. Из квартир пропадают деньги и ценные вещи, чаще всего драгоценности. Может пропасть и что–то оригинальное (как мебельные ручки у Максаковой или китайский болванчик, с качающейся рукой). Никогда вор не берёт сигареты и спиртное, что для криминальной публики не характерно. Никогда не берёт все деньги, как будто оставляя хозяину на жизнь. Все кражи совершены в домах построенных фирмой «Финстрой». Ни одной кражи с подбором ключа в домах русской постройки совершено не было.
Выводы были такие:
Безработных в городе нет, незаконно проживающих тоже. Погранконтроль и участковые бдительно отслеживают ситуацию. Значит, это с виду нормальный работник какого–то предприятия города, где имеется сменная работа. Кражи он совершает в своё выходное время, возможно даже перед сменой, а потом идёт на работу. Этакий Костомукшский вариант братьев Толстопятовых, которые не покидали Доску Почёта, а по выходным грабили сберкассы и инкассаторов. Похоже, что он стал обладателем ключей, которые открывают замки фирмы «OBLOW». Жители ключей в связи с утерей не заказывали, да и ключей понадобилось бы слишком много. Подбирать ключи из большой связки у него не было времени, значит, у него есть отмычка.
Во время обсуждения действий сотрудников по розыску вора, Кудамова посетил начальник финской охраны Рейно Руотсалайнен с товарищем, который назвался Сеппо.
Это была обычная встреча российского начальника полиции, как они его называли представителя финской стороны, отвечающего за безопасность людей и имущества.
Кудамов немедленно вызвал переводчика, которым у него в отделе по совместительству был сержант Киеливяйнен, который служил начальником ИВС.
Финны и русские обменялись приветствиями. Кудамов попросил разрешения присутствия при разговоре представителя МВД полковника Широкова, как сам же его и представил. При этом оба финна вскочили и поклонились. Киеливяйнен перевёл их реплику, что это для них большая честь, поскольку звание полковника в полиции имеет только начальник полиции всей Финляндии.
Потом начались разговоры о том, что случилось за месяц на территории финского посёлка, что интересного есть услышать от «херра Кудамова». Тут Руотсалайнен сказал, что кроме обычных краж из помещений на стройке и через окна бытовок, в одной бытовке был выломан замок, судя по оставленному следу ногой. Он показал снимок следа на белой двери бытовки. Сеппо что–то спросил у него по–фински. Переводчик тут же откомментировал:
– Спрашивает, знает ли начальник русской полиции, что кражи, инструмента мешают нормальной работе. А они должны комбинат сдать русской стороне вовремя.
– Сколько у Вас краж, о которых вы мне ещё не сообщали, – спросил Кудамов, а сержант немедленно перевёл.
– За неделю четыре кражи, херра Кудамов, – ответил Рейно.
– В городе? На объектах?
– У них в бытовках, в коттеджах и из экскаватора.
_Что можно украсть из экскаватора? – поинтересовался Широков.
– Аккумулятор и кепку с радиоприемником.
– Сколько она стоит эта кепка, надо ли шум поднимать?
– Они, собственно, шум и не поднимают. Кепка не дорогая была бы, но в неё встроен радиоприемник. По УКВ музыка идёт, песни передают. Финляндия ведь рядом. Если необходимо, можно что-то на этой волне сообщить экскаватарщику. Она входит в оборудование – пояснил мрачно Кудамов.
-А что Сеппо так раскипятился?
-Вчера у него из бытовки украли инструмент и куртку. На куртку он рукой махнул, а без инструмента рабочему нельзя.
– Выдаст фирма новый и все дела, а этот спишут.
– Он же не в СССР живёт. Выдадут, конечно, но из зарплаты высчитают. Инструмент у них хороший и стоит хорошо, не то, что музыкальные брякалки, до которых падки пацаны. Да и настоящий мастер только своим инструментом пользуется. Рейно ему сказал, что я из невостребованных изъятых вещей, которые у нас хранятся, ему что-нибудь подберу, они, ведь, для этого вместе и пришли. Но ему свой нужен, к которому он привык.
– У вас теперь преступность по городу подскочит, кражи, как я понял, не раскрыты.
– Не подскочит. У нас с Херра Рейно Руотсолайненым негласное соглашение: они о кражах официально не заявляют, чтобы не портить мне «обедню» и не омрачать советско-финскую дружбу на государственном уровне. Однако о каждом таком эпизоде мне сообщают, и список пропавших вещей с приметами представляют. Мы, если их находим или изымаем у кого-нибудь, возвращаем украденное.
– И на этом все?
– За все время совместной стройки только два уголовных дела было.
– Да, майор, дела у вас здесь не столь красивые, как вы в отчётах представляете в МВД. Мы Ваш опыт распространяем, как отличное противодействие корыстным посягательствам и лучшую профилактику преступности, а у вас тут айсберг криминала, который из отчётов не виден. Прокурор ещё на вас дела не завёл?
– Нет пока.
– Вот именно пока. Вас только и спасает, что нет официальных заявлений от финнов, и он их вызвать для допроса не может. Но наших–то, может и скоро это всё полезет наружу как тесто, которое вовремя в корчагу не затолкали.
– Нас и финскую сторону устраивает работа без официоза. Мы и они понимаем, что найти воров не просто. Возврат вещей у нас упрощён до предела. А если бы официально, вот бы мы погрязли в этих актах, протоколах и декларациях. Мороки сколько с ними не представляете. Вещи нужно опознать, вызвать потерпевших и свидетелей, а они, как здесь часто бывает, уже давно в Финляндии. Кто за эти поездки платить будет? Валюту для этого, где взять? Вещи, опять же, нужно оценить, а тут такая ерунда, что и не рассказать. Представьте себе, что подержанный стереомагнитофон в Финляндии оценивают в полсотни, редко в сотню марок, у нас в случае кражи переводят его стоимость по официальному курсу золотого рубля, т.е. ущерб уже от десяти до двадцати рублей. Получается мелочёвка, чистый "отказник", работа впустую. А сил уходит сколько ... Так на какой ляд нам эта регистрация нужна?
– Но его же у нас можно продать за четыреста, а то и тысячу рублей?
– Что я цен не знаю? Но вы же знает порядок оценки. Поэтому мы с Рейно немножко оба облегчаем себе жизнь и полюбовно вопросы здесь решаем, а иногда у них в сауне.
Финны вслушивались в этот эмоциональный диалог, но сержант и не думал переводить всё это без команды начальника. Потом Руотсолайнен ткнул в фотографию на столе:
– На двери след одного удара. Других следов ударов не было, – добавил Рейно, – это тренированный человек, он умеет наносить мощные удары ногой.
– А ведь это наш советский кирзовый сапог армейского образца, – сказал Кедров, внимательно разглядывая эту фотографию.
Потом Рейно добавил по–фински ещё несколько фраз.
– Есть ещё одна странность, – перевёл Киеливяйнен, – грабитель прихватил с собой замок, который вылетел из двери от удара.
– А не связаны ли эти вещи между собой? Замок был случайно не фирмы «OBLOW»? – спросил полковник.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался финн.
– В городе, в домах финской постройки, совершена серия краж из квартир, где в дверях были установлены замки именно этой фирмы.
Олтухович, скоренько уточните: не было ли в «Финстроевских» домах пропаж замков, – обернулся он к капитану, вглядывающемуся в фото разбитой двери.
Тот вышел из кабинета и через десять минут доложил:
– В домах вывинчено и украдено два замка из входных дверей финских домов.
– Вот вам и след, – заключил Широков, – этот умелец замки изучал. Осталось найти этого «Кулибина».
– Скорее «Домового», – подсказал Олтухович, – мы его так называем среди оперов. Даже розыскное дело на него решили так назвать.
– Что такое «Домовой»? – поинтересовался финский борец с криминалом.
Когда русские начали объяснять ему значение слова, то он с улыбкой отметил:
– У финнов тоже есть такой парень в сказках. Его у нас Тонтту зовут.
– Это не Тонтту, – отозвался Сеппо, – он добрый, только немножко маленький и в лесу живёт. Этот умный, расчётливый и приносит зло. Это – Тролль.
– А что хорошее название для нашего розыскного дела, – поглядел на него Олтухович.
– Уж лучше, чем «Домовой» согласился Широков. А то, как на «домушника» розыскное дело заводят, так ничего умнее, чем «Домовой» в голову не приходит, причём во всех регионах так.
Кудамов предложил:
– Господа, рабочий день уже фактически закончен, не откажитесь ли выпить со мной по рюмке водки? Полковник криминальной милиции, я думаю, тоже не откажется выпить за знакомство.
После того как всё согласились, начальник горотдела достал из сейфа бутылку «Столичной» и рюмки, все выпили за знакомство и содружество в борьбе с преступностью.
Напоследок, когда финны и русские пожимали у выхода друг другу руки, Сеппо ворчливо пробурчал:
– Вряд ли можно построить реальный социализм в стране, где столько воруют.
– Мы сведём скоро преступность к нулю, – раздражённо бросил им вслед Широков.
– Желаю удачи, прозвучало в ответ.
Весь городской отдел милиции и группа из МВД теперь разыскивали «Тролля».