Сегодня на обед у меня минимализм с оттенком гештальта. Плоская без рисунка тарелка идеально подходит под кусочки варёной картошки с плавящимся комочком сливочного масла сверху. Зрелище, на котором можно зависнуть или залипнуть, как сейчас выражаются. Масло мягчеет на глазах, становится нежным, податливым, истекает негой. После обеда нужно обязательно вылизать тарелку, чтобы ни капли картофельного масла не пропало. Да, дурной тон, но когда никто не видит, так вкусно облизывать тарелки и пальцы! А если есть риск быть замеченной — вдвойне вкуснее. Сейчас я в расслабленном, великодушном настроении, предвкушение еды делает из людей необычайных жизнелюбов.
Видел бы кто, как я готовила эту минималистичную картошку!
Видел бы ты… Началось-то всё с того, что обычно это ты чистил картошку. Приучил меня беречь кожу рук, маникюром не рисковать. Пока ты её чистил, мир был настолько уравновешен в своей гармоничности, что даже птицы за окном выпевали мелодии для кларнета с оркестром, а облака бежали в ритме секундной стрелки на твоём багете. А теперь дисгармония во всём. И картошка глазастая до неприличия. Хорошо, на ручке овощечистки есть приспособление для вырезания глазков. Для ковыряния глазок, как ты говорил. Эти глазки все были твоими, и я мстительно гасила твоё неуместное картофельное зрение зрачок за зрачком. Даже во вкус вошла, примерно на пятой картофелине. А что? Из меня получился бы неплохой маньяк. Ослеплённые картошки выглядели жертвами чудовищных экспериментов, их измельчение стало уже благим ритуалом избавления от мук. Когда в кипящие кубики тыкала четырёхзубой вилкой, в душе не оставалось ни обиды, ни мстительности. Даже жалость появилась. А после падения кусочка масла и вовсе снизошло умиротворение.
Только на мгновение показалось, что это шарик мороженого, соскользнувший на крупную гальку, нагретую на солнце. Когда ты, балансируя между шезлонгами нес мне безумную пирамидку из всех сортов местного мороженого, растущую из вафельного рожка. Их невозможно было доесть. На мятном мы, липкие и сытые, сдались и принялись согревать ледяные губы друг друга лягушачьими поцелуями. А морская вода была такой же солёной, как та, что только что бурлила в кастрюле. Крохотной кастрюльке, купленной по поводу обретённого одиночества. Такие обычно берут для маленьких детей. Ты был моим ребёнком, других мы не хотели. Теперь я свой собственный ребёнок.
А ты картофель, не спорь. Как бы ты поспорил, хотелось бы знать, когда покрошенный крупными неровными кубиками, остываешь на плоскости тарелки? А душа твоя, едва заметно вьющаяся над останками, годится для лечения кашля. И больше ни на что. Я бы лечила тобою кашель, мне нравится это священнодействие над кастрюлей, облачение в полотенце, соревнование с самой собой — сколько смогу продышать паром, пока на закрытых веках и ресницах оседает влага. Но кашля нет, и паровых процедур не будет. Церемониал принятия пищи куда проще.
Ты смеялся над тем, как я к нему отношусь. Все эти сервировки, аранжировки, соусы и мелодии, подобранные в тон основного блюда. Сегодня на обед двадцатый ноктюрн Шопена. Предельный минимализм минора.
А помнишь, как по моей причуде мы неделю ели бананы? Все банановые блюда из толстой книги "Экзотическая кухня" были перепробованы, осмеяны и отвергнуты тобой. Мне пришлось остаться в компании двух коробок этих странных созданий, не живущих вне связки. Одинокий банан — отверженный банан. Или отделённый для заклания. В плохом расположении духа я безжалостно сдирала с него кожу, медленно, полоску за полоской, или резко, одним рывком. В лирическом же настроении, когда ты распевал "Чунга-чанга синий небосвод", делая упор на "жуй бананы", я выводила из банановых куколок огромных бабочек. Потом они толклись вокруг диафрагмы и щекотались. С ними было не заснуть, и мы не спали…
Всё объяснимо: в бананах содержится триптофан, он помогает организму вырабатывать гормоны радости. И всё же счастье не поддаётся препарированию. А ты знал, что банан — ягода? Странные ботаники, они так много ягод вокруг видят, прямо живут в ягодном мире. Банан — ягода и трава. До десяти метров ростом. Плоды специально снимают зелёными, доспевая на стебле они становятся невкусными. А я их жалела. Думала, бедные бананы, дозреть им не дали, и семечек в них нет, как в их диких братьях. Зелёные бесплодные обмылки. Но нет, им семена для размножения не нужны, в отличие от нас. Я всё из интернета узнала, пока его не отключили. Правильно, некому заплатить и нечем. Раньше ты это делал. Но оказалось, мы тоже трава, так даже в Библии написано. Утром цветём, а вечером опадаем, желтеем и засыхаем.
Всё проходит, как прошли те два ящика бананов. Но ты! Какое ты имел право проходить? Почему мне теперь не нужно думать о маникюре, ослепляя эту несчастную картошку? Мама говорила, что никакое счастье с мужчиной не может длиться вечно, а наше с тобой было вечным. Если бы ты так позорно, так трусливо не сбежал, подглядывая за мной лишь глазками картошки. Я выкинула все твои вещи, слышишь?! И все вещи, которые появились при тебе. Чтобы ничто не напоминало. Но ты всё равно везде. Разговариваю с тобой постоянно. Я не верю в то, что тебя нет. Даже не знаю, где они похоронили то, что сговорились считать твоим телом. Не знаю и знать не хочу. Я вышла из дома только один раз, чтобы вынести к мусорным контейнерам всю нашу жизнь и купить эту кастрюльку. Сегодня я сварила последнюю картошку в доме и спрятала от себя все ножи. Официально я уехала, свет не зажигаю, постепенно звонки в дверь прекратились. На плоской тарелке огромной кровати буду истекать тобой до последней капли. А когда ты весь вытечешь, пожелтею и засохну. Как трава банан…