На следующее утро Громов вошёл в кабинет Начальника и прямиком направился к его столу. Начальник, не поднимая головы, изучал несколько разложенных перед ним листов с текстом.
– Сколько времени? – Поинтересовался он у Громова.
Громов посмотрел на запястье.
– Без двадцати девять, – ответил Громов.
Начальник оторвался от листов.
– Рано ты сегодня. Не бухой? – Спросил он.
– Никак нет, – уверенно ответил Громов.
– Значит, так, – сказал Начальник, – задание есть для тебя. В одиннадцать утра памятник открывают. Там народу соберётся, Лизогуб, министр, куча телевизионщиков. Значит, езжай туда.
– Зачем? – Удивился Громов. – К памятникам-то я какое отношение имею?
– Громов, – сказал Начальник, – езжай. Для улучшения имиджа. Твоё рыло по телеку появлялось, пусть и там помаячит. Мол, мы в культуре шарим и всё такое. Интервью не давай – начнут спрашивать про Лейбмана. Про него вообще ничего не говори. Потом возвращайся. – Начальник снова опустил голову в бумаги.
– Как скажете, – недовольно буркнул Громов и вышел из кабинета.
Задание Начальника Громову не понравилось. Комитет по Надзору предпочитал вести политику более скрытную, чем другие структуры, и Громова это устраивало. Несмотря на то, что громкие дела передавались в Комитет после общественного резонанса, происходящее в самом Комитете от широкой публики скрывалось. Члены Комитета очень редко появлялись на публичных мероприятиях. В некоторых случаях Начальник одобрял общение с журналистами, но только определенным людям; Громов входил в этот избранный круг.
В столице было теплее, чем в N-ской губернии, откуда вернулся Громов; да и снега было меньше. Он активно таял, открывая на газонах, по склонам чёрную мокрую землю. Улицы заливали грязные ручьи, местами на тротуарах и мостовых образовались лужи. В центре столицы шёл не прекращающийся ремонт. Громов подумал, что не удивится, если как-нибудь придётся решать вопросы по массовым хищениям в мэрии столицы. Болезнь, которой болели все губернии, заразила и столицу. Огромный город заполнялся закрытыми за ненадобностью торговыми центрами, вновь построенными церквями. Москвичи бурно протестовали, писали жалобы в мэрию и в Комитет с требованиями не застраивать любимые парки и скверы, но почти всегда проигрывали.
«Кадиллак» Громова подрезал белый немецкий внедорожник «Порше» со спортивными обвесами; номер машины указывал на его принадлежность к одному из кавказских регионов. Громов хотел было возмутиться, но быстро решил, что того не стоит, да и инцидент между крутым кавказцем и сотрудником Комитета мог бы затянуться надолго.
Громов недолюбливал кавказцев, как и многие работники силовых структур. Но что поделаешь, сам Пахан приказал их не трогать. Обогнав несколько автомобилей и создавая многочисленные аварийные ситуации на дороге, белый «Порше» исчез из вида. Сидел бы рядом Покрошин, снова подумал Громов, точно началась бы драка. Кавказцев Покрошин ненавидел до дрожи, особенно борзых. Его моментально охватывала ярость, и отключались все инстинкты самосохранения; он полностью переставал отдавать себе отчёт в происходящем.
Громов остановился на пешеходном переходе. Люди в столице казались живее, чем в провинции. Среди спешащих работяг мелькнула женщина; простая, ничем не примечательная женщина. На поводках она вела трёх милых собачек с короткими лапами. Их лапки и брюшки были сплошь запачканы в московской грязи. Бедняжкам приходилось почти переплывать столичные лужи. Громов далеко не в первый раз встречал в городской сутолоке таких вот собачек, весьма, кстати, недешёвых. Они стали особенно популярными после инцидента с одним высокопоставленным чиновником. Тогда выяснилось, что у него аж двенадцать пёсиков этой дорогой английской породы, и ему приходилось фрахтовать отдельный самолёт для их транспортировки. Некоторые пришли в бурное негодование, узнав о пёсиках, летающих за государственный счёт. Это были те, кто имел обыкновение приходить в негодования по любому поводу, лишь бы он был связан с членами правительства и Паханом. Все остальные обратили внимание на милейших существ и, не смотря на непростое финансовое положение, стали заводить их, отдавая последние гроши. Вот и эти бедные собачки перебирали короткими лапками по грязным холодным лужам, окуркам, битому стеклу и проваливавшимся влажным доскам, которые лежали вместо тротуаров в местах дорожного ремонта, то есть, почти везде. «Странные всё-таки люди», – подумал Громов. А корреспондент, уличивший того чиновника в странном пристрастии к этим милым существам, как доложили Громову, сейчас занимается подсчётом количества носков в гардеробе одного из друзей-олигархов Пахана и их общей стоимости. Обещает, что расследование будет сенсационным.
Громов подошёл к большой группе собравшихся для открытия памятника деятелей культуры, представителей бизнеса и духовенства. Сам министр культуры открывал памятник, возведенный конторой Лизогуба по заказу Администрации Пахана. Памятник герою легенд, выдающемуся русскому гражданину.
Лизогуб, в тёплой синей куртке, маячил перед репортёрами и телекамерами. Рядом с ним стояли несколько прогрессивных писателей и кивали каждому его слову; всем писателям – далеко за шестьдесят. В стороне стояла группа байкеров с мотоциклами.
Громов достал пачку импортных сигарет (таких, как он любил, а не той отечественной гадости, что пришлось курить в N-ской губернии) и закурил.
Министра культуры, невысокого человека в очках и с каштановыми волосами в коротком чёрном пальто Громов лично не знал, но часто о нём слышал. Министр был весьма мидийной личностью и часто появлялся в новостях и разных ток-шоу, страстно высказывая своё мнение по самым разным вопросам. Говорили, что ещё десять лет назад министр торговал в ларьке сигаретами. Но странный вихрь судьбы занёс его на столь высокий пост.
Бросив сигарету на мраморную плитку, Громов обошёл толпу и встал рядом с высокими мужчинами в одинаковых куртках – охраной министра. Мимо пробежал Лизогуб, кивнул Громову. Громов кивнул в ответ. Вдруг из ниоткуда появился министр.
– Чё-то я тут подзаебался уже, бля, – сказал он своим охранникам, растирая руки, чтобы их разогреть. – Где тут сральник, бля, поссать хочу, аж не могу. – Он стал осматриваться вокруг, – вы тут пошироёбьтесь, я ща вернусь.
Он отошёл и встал между двумя чёрными джипами – его машины и машины сопровождения. Клубы пара поднялись из-за машин. Министр вышел, застегивая ширинку.
– ****ь, ну ёпть, – он осмотрел брюки и ботинки. – Опять на туфлю нассал. Веня, бля, поди, – он махнул одному из охранников, – подотри ботинок. Ёпть, сколько он бабок стоил.
Подошёл лысый мужчина, на полторы головы выше министра, вынул из внутреннего кармана белый платок, встал на колено и аккуратно вытер ботинок министра. Вокруг ширинки и на одной штанине виднелись чёрные капли.
– Где этот жополиз, блюдолиз, как там его, ****ь. – Спрашивал министр, осматривая толпу.
– Лизогуб, – сказал охранник, поднимаясь с колена и убирая платок.
– Ну да, он. Где он, ёпть.
– Сейчас найдём, – сказал другой охранник.
Через минуту министр уже держал большие ножницы, они с Лизогубом разрезали красную ленточку. С памятника упало покрывало. Защёлкали камеры, и репортеры потянулись к министру. Памятник Ивану Дураку представлял собой молодого человека, отлитого из бронзы, лежащего на бронзовой печи, весело, немного глупо, улыбающегося, держащего в руке автомат Калашникова. Громов пытался понять: почему Иван Дурак держит автомат Калашникова? Может потому, что в последнее время автомат стал одним из главных символов страны? Его даже пририсовали на гербы нескольких городов.
В прошлом году министр культуры представил свой трёхлетний труд: доказательства существования Ивана Дурака и его роль в развитии России. Не смотря на абсурдность события и возражения исторического общества, министр культуры страстно защищал свои работы от критики и приводил сотни доказательств важности своего труда. Сегодня открытие памятника было приурочено к трехсотлетию смерти героя.
Разрезав ленточку, он передал её кусок охраннику.
– А чё мне с ней делать? – Спросил охранник.
– Вокруг *** обвяжи, чтобы не замерз, – сказал министр и повернулся к репортёрам.
Рядом встал байкер. Это был мужчина огромных размеров с накрашенными ресницами; длинная чёрной коса лежала на кожной жилетке, макушку укрывала чёрная вязаная шапочка. На его огромных волосатых руках росли ухоженные ногти, покрытые чёрным лаком. Громов несколько раз видел этого байкера по телевизору и, не смотря на грубость голоса, никогда не замечал кадыка на шее. С некоторых ракурсов лицо мужчины казалось женственным, но очень некрасивым.
Какой-то журналист спросил министра, какие материалы он использовал, чтобы доказать: Иван Дурак не только реальный, но и близкий к царю человек; более того, его советник по многим вопросам. Второй репортёр, стоявший чуть дальше от министра, не выдержал и спросил, какое отношение всё это вообще имеет к реальной истории страны.
– Да, бля, прямое, ёпть, – сказал министр в своей манере, – я же написал, бля, почитай ёпть, хули вам всем всё разъяснять надо. Совсем упоротые что ли?
– Мы почитали, почитали, – сказал первый, – но, всё-таки, поясните, пожалуйста.
– Короче, неучи, ****ь. Так уж и быть, пособлю вам, идиотам. – Смилостивился над журналистами министр. – Иван Дурак был очень важный деятель в русской истории. Я за это уже разъяснил и нехуй тут полемику разводить. Иван лежал на печи в деревни, смотрел за всеми. Высоко лежал, всех видел. Кто чё там творит. Помогал Царю найти неверных, шпионов, экстремистов и прочую шваль. Советовал царю и, типа, говорил: так-то и так-то – тот шпион, а тот революционер. Это вкратце, бля. Чё теперь не ясно?
– А царь приходил сам к печи Ивана или же Иван ходил к царю и докладывал о своих наблюдениях? – Серьезным тоном спросил не по годам смелый молодой репортёр.
– Бля, ну, иногда люди Государя приходили, иногда Иван на печи гонял до царя. Элементарно же.
– То есть он был доносчиком? – Осторожно спросил другой репортёр.
– Бля, да какой доносчик, ёпть. Он, бля, страну свою любил, и всё, бля.
– А почему Иван Дурак держит автомат Калашникова? – Спросила девушка-корреспондент.
– ****ь, ну это метафория такая. Ты чё, совсем необразованная? Знаешь чё такое метафория, вообще? – Возмутился министр.
– Может вы имеете в виду метафору? – Спросил ещё один корреспондент.
– ****ь, ещё одно слово от тебя, я те, бля буду, за себя не отвечаю! – Заорал он репортёру, несмотря на то, что тот задал вопрос в первый раз.
– Простите, но… – начал снова первый репортёр.
– Не прощу, иди на ***. Бля, у нас документы исторические, всякие дневники там, письма, всякая эта ****а. Чё, ****ь не ясно я повторяю?
– Но автомат-то зачем? – Тихо спросил испуганный журналист.
– Ну, бля, это, типа, чтобы, ну он им как бы,… ну, бля, я знаю, что тогда не было автоматов. Что я, на ***, тупой, по-вашему? – Повысил тон министр. – Метафоритип это такой, сказал же. Типа, он на страже был. Типа, очищать там помогал. Бля, какие же вы все тупые! – Министр разозлился.
Вдруг явно заготовленный заранее вопрос задал репортёр с федерального канала, контролируемого Паханом.
– Насколько, по-вашему, важна персона Ивана Дурака в формировании современной Русской Национальной Идеи?
Министр только собрался отвечать, но влез тот, молодой и смелый репортер:
– Очищать что и от кого? Простите, но это всё походит на какой-то бред и абсурд.
Байкер, все это время стоявший у плеча министра, вдруг взорвался, даже к удивлению самого министра. Очень злой, весь красный и возбуждённый, он затараторил.
– Это всё провокация! Вы отрицаете Великую Русскую историю! Кто вам заплатил?! Русофобы, нацисты, фашисты, экстремисты, сепаратисты, пидерасты, шахматисты, сатанисты – пошли вон отсюда! Это священное место! Тут чтят и любят свою историю! Не сомневаются в великих подвигах своих прадедов! Здесь чтят их священные поступки! Мы носители Русской Национальной Идеи...
– Простите, но причём тут шахма…
– Да все они пидарасы, вам же сказали, чё вы, ****ь, доёбываетесь? – Поддержал министр.
Девушка-репортёр обратился к Байкеру.
– А как вы прокомментируете тот факт, что выделенная вам на реставрацию сумма в сто миллионов рублей «потерялась» в банке, принадлежащих одному из членов вашего мотоклуба.
– Какой, нахуй, член? – Огрызнулся министр, – ты кого членом обозвала, тварь?
– Это всё от дьявола, – снова заговорил Байкер. – Все эти ваши догадки, неуверенность, всё от сатаны. По-настоящему православные люди ни в чём не сомневаются.
– Простите, – прервал его другой журналист, – но какое отношение байкеры имеют к русской православной церкви и, тем более, к истории России шестнадцатого века.
– Ну, всё мразь, ты огребёшь! – Взревел министр. Он сорвал с себя пальто с пиджаком, бросил их на землю и, закатывая рукава белой рубашки, полез на репортёра с кулаками, ударив его один раз в лицо. Полицейские, всё это время стоявшие неподалеку, медленно отвернулись к памятнику и стали его обсуждать.
К избиению репортёров тут же присоединились несколько крашенных байкеров. Громов смотрел на потасовку, стараясь не попасть в кадр. Он отошёл в сторону, достал сигареты.
Не смотря на воцарившийся хаос, Байкер продолжал свой монолог.
– Мы обязаны бороться с этой фашисткой нечистью! Мы обязаны перед нашими дедами! Все, кто всё это разжигают, они должны, обязаны перестать разжигать! – Он орал уже во всё горло, размахивал руками. – Вы хотите погубить страну! Вредители! Из-за вас все проблемы России! Из-за вас!
Громов докурил сигарету, бросил бычок на землю. Делать тут больше нечего. Он отправился к машине.
– Нахера я туда вообще поехал? – Через полчаса спросил Громов Начальника, садясь в кресло перед его рабочим столом.
– Ну, как всё прошло? – Поинтересовался тот, не отрывая взгляда от монитора.
– Да, как-как, – Громов зевнул, – как всегда. Министр этот ****иться полез.
– С кем? – Нахмурился Начальник.
– С журналистами, с кем же ещё, – усмехнувшись, ответил Громов.
– А-а-а, – безучастно протянул тот.
– Так-с, – серьёзно продолжал Громов, – что тут вообще происходит? Ты мне скажешь или нет? Как-то ты уж очень спокоен.
– Ну, да, – согласился Начальник. Он оторвался от монитора. – Ладно, ты прав, – сказал он. – Я, в общем-то, всё разрулил. Можешь не благодарить. Вот, посмотри, – он взял со стола кожаную папку и подвинул её к Громову.
В папке лежали распечатки разговоров Виктора Церберева, Ивана Здорина и еще нескольких высокопоставленных сотрудников ФСБ и СК. С момента вступления Алексея Алексеевича в должность начальника Комитета, все телефонные разговоры высокопоставленных чиновников, глав силовых структур и богатейших российских олигархов прослушивались и, при необходимости, распечатывались. Конечно же, в целях безопасности Пахана.
Громов просматривал распечатки переговоров Церберева с его прихвостнями и со Здориным. Разговоры носили крайне анти-Паханский характер. Якобы, задержание высокопоставленных сотрудников Комитета – саботаж Паханской власти.
– Ну, что думаешь? – Спросил Начальник после того, как Громов закончил читать документы.
– Очень неплохо написано, Алексей Алексеевич, – сказал он и вернул распечатки в папочку. – Очень неплохо.
– Ты знаешь, – Начальник откинулся в кресле, – я сам там не много дописал. Эти ребята и сами наговорили немало.
– А что Пахан сказал? – Спросил Громов.
– Он не удивился. Да ничего, в общем-то, и не сказал. Спокойно всё принял.
– Поверил?
– Да хер его знает… Бумаги подпишет через пару дней.
– Этим двоим сообщили?
– Ага, – лениво сказал Начальник, – всем обо всём сообщили. Новости не смотрел?
Последний раз Громов смотрел телевизор на даче у Аникея, когда услышал об арестах в Комитете, в чём и признался Начальнику.
– Так вот, все только об этом и говорят. Заголовки знаешь какие? «Внезапные перестановки Пахана! Что это значит? Кто за этим стоит?» и прочая херня. А Пахан сам вообще еле соображает. Я, вообще, знаешь, о чём подумал, – начал Начальник.
– О чём? – Заинтересовался Громов.
– Да, на хер, полправительства поменять. Перезагрузить всё, на хер, для профилактики.
– А кто тебе не нравится? – Спросил Громов.
– Да не то, чтобы не нравится… Я тут список составил, посмотри.
Начальник протянул Громову лист, Громов начал внимательно читать.
Первый лист: губернаторы, потерявших доверие Пахана. В нём было аж десять человек, среди них и Жизнелев. Громов узнал ещё пару имён.
– Вот эти трое, – сказал Громов, указывая на губернаторов трёх восточных областей, – сами не уйдут. С одним из них я служил в Федеральной Службе Безопасности. Я вообще не представляю, как ты их сгонять собираешься.
Начальник встал с кресла, подошёл к шкафу с папками и достал бутылку коньяка и два стакана. В этом году Комитет должен был закупить для собственных нужд десять тысяч бутылок конька по три с половиной тысячи рублей за бутылку.
– А этот? – Громов указал на губернатора области, граничащей с Татарстаном. – У него вся область – семейный бизнес, ты как их выкуривать собрался?
Губернатор области, о которой шла речь, стал знаменитым после череды нелепых, глупых, неадекватных поступков. Так, он поделил все предприятия в области между своей родней. Все проблемы объяснял вмешательством западных спецслужб. А ещё купил немаленький участок земли рядом со столицей под роскошные дачи. В довершении всего он умудрился вконец рассориться со всей прессой.
– Саша, ты не переживай. Всем этим я займусь.
– А это кто? – Спросил Громов, указывая на губернатора, чьё имя он раньше не слышал.
Начальник разлил коньяк по стаканам.
– Это – вообще интересный случай. – Сказал он. – Ему восемнадцать лет, а кресло губернатора он на день рожденья от папаши получил. Такие вот детишки пошли, с запросами.
Сын Начальника своё восемнадцатилетние отмечал на семейной яхте в Монако, куда друзей сына доставили на частных вертолётах. Яхта – шестая по размеру в мире, третья – в России. Первые две принадлежали друзьям Пахана – олигархам.
– И как управляет? – Спросил Громов.
– Как? Да, никак. Пьяный всё время, гоняет на машине, губернаторскую резиденцию в клуб какой-то превратил. Деньги бюджетные просерает. Народ скоро на штурм пойдет, тогда тебе и туда придется ехать.
– Тьфу, ****ь. Не поеду. Отправь Стычкина.
– Он занят, – усмехнулся Начальник.
– Тогда Здычкина.
– Он тоже занят.
– Да чем они заняты? – Возмутился Громов, – они же долбоёбы. Вот пусть по провинциям и катаются.
– Ладно-ладно, Громов. Не волнуйся. Мы его сменим быстрее, чем народ выйдет на улицы. Вообще, народ штурмовать-то не очень любит. Не его это занятие.
Прочитав ещё раз список губернаторов, Громов сказал.
– Ты понимаешь, сколько врагов наживёшь себе только после того, как уберёшь вот этих?
– Ну, почему же я, Саша. Их же Пахан убирает, они же потеряли его доверие, а не моё. Я только ему советую, чуть помогаю. Мне Трясогузка позвонил сразу после арестов. Клялся, что не имеет никакого отношения к арестам в Комитете, согласился во всём помогать. Хороший он дядька. – Начальник выпил коньяк. – Сынки, правда, долбоёбы. Ну, ничего. С Трясогузкой мы всё быстро поменяем.
– А на кого ты их менять собрался? – Спросил Громов.
– Ну, Саша, это же всё не в один день произойдет. На весь список уйдет месяцев шесть-восемь. Кого-нибудь с пятого этажа, того же Лейбмана можно. Можем и тебя. Хочешь губернатором стать?
– Ой, нет, спасибо, – отмахнулся Громов. – Надоела мне провинция.
Он посмотрел на второй лист: список чиновников – руководители министерств, ведомств, федеральных служб.
– А на них тебе сколько времени понадобится? – Спросил Громов.
– Ещё столько же, – ответил Начальник, – может, чуть меньше.
Второй список был обширнее, тут маячили знакомые имена. Работа в Федеральной Службе Безопасности позволила Громову прекрасно разбираться в кадровой структуре правительства страны. В списке, переданном ему Начальником были: Министр Обороны, Министр Внутренних Дел, Министр Национальной Идеи и его заместители, Руководитель Администрации Пахана и его первый заместитель, Министр Прав Человека, Глава Федеральной Службы Охраны (того, что на тот момент от неё осталось), Руководитель Федеральной Таможенной службы, Руководитель Федеральной Налоговой Службы, Министр Свободы Слова и с дюжину руководителей государственных корпораций.
– А ты, случаем, самого Пахана заменить не собираешься? – Усмехнулся Громов.
– Не смешно, Саша, – укоризненно сказал Начальник и налил себе ещё коньяку.
– И кого на все их места? – Спросил Громов, допив коньяк из своего стакана и поставив его рядом с бутылкой, чтобы Начальник налил ему тоже.
– Ну-у-у, ты знаешь, сколько желающих, – протянул Начальник и наполнил стакан Громова.
Начальник являлся бенефициаром многих крупных бизнесменов, которые были бы рады поработать на правительственных местах. Многие его друзья уже занимали высокие посты, многие – ещё только планировали. Сам же Начальник с удовольствием тасовал эту колоду: менял глав государственных корпораций на чины в правительстве и наоборот.
– Вообще-то, есть много молодых смышлёных ребят, – сказал Начальник. Они смогут.
– Вот молодые и смышленые всё и развалят, – сказал Громов, – сам же знаешь.
– Ну-у-у, не знаю – протянул он. – Вот ты, например. Куда хочешь? Можем тебя главой ФСБ сделать. Место в СК уже занято, прости.
– Я подумаю, – сказал он лукаво, – предложение заманчивое.
– А, если серьёзно, что думаешь? – Спросил Начальник.
– На место руководителя Администрации можно Валентина Просвина поставить. Я уверен, он справится. А в заместители, – Громов хмыкнул, – он захочет Лизоньку.
– Да, помню такую, – сказал Начальник. – Лизогуба можно куда-нибудь пристроить.
– Надоел он мне. – Громов поморщился. – Его куда не поставь, всё под себя подгребёт. Дай палец, откусит руку. Он и так неплохо справляется.
– А о Покрошине что думаешь? Следак он неплохой.
– Но на Министра Обороны не потянет. – Сказал Громов и выпил коньяк.
– Нет, на оборону я уже знаю, кого поставить, там всё схвачено.
– И когда ты только успеваешь такие махинации прокручивать? – Удивился и, одновременно, восхитился Громов.
– Так я давно уже планирую, в голове всё ношу. Там с парой людей пообщаюсь, тут с парой людей…
– И ты уверен, что люди надёжные?
– Надёжные, не надёжные – не это главное. Важно, чтобы их интересы совпадали с моими. А таких папочек, – он указал на ту, кожаную, с распечатками, – у меня знаешь сколько? На всех хватит. Только вот, чтобы Здорин в последний момент со своей порнухой не вылез.
– Ладно, – протянул Громов.
– Я за вас волнуюсь. – Начальник кивнул Громову. – Хер знает, что и где вы ****е. У меня-то всё в порядке. На меня у него ничего нет.
– Да-а-а, – мечтательно произнёс Громов, допивая коньяк. – Глава Федеральной Службы Безопасности – это неплохо.
– Тоже будешь хоум видео снимать, – укоризненно сказал Начальник.
– Не буду. – Отрезал Громов.
– Будешь-будешь. По полномочиям положено.
– И что, мне тоже тебе отчитываться? – Спросил Громов.
– Да ты и так мне отчитываешься, – улыбнулся Начальник. – Ты только алкашей меньше по губерниям стреляй, и по лесам не бегай, не заяц, а так справишься.
Громов хотел спросить, откуда Начальник узнал про лес и алкашей, но не стал. Начальник имел связи везде, и знал обо всём, иначе бы не стал единолично реформировать правительство, рассаживая везде своих друзей.
– Думаешь, время подходящее? – Спросил Громов.
– Более подходящего уже не будет, Саша, – наставительно сказал Начальник.
– А чем ты будешь заниматься? – Спросил Громов.
– Я тут останусь. Мне и тут уютно.
Громов встал и поставил пустой стакан на стол.
– Кстати, Саша, – серьёзным тоном сказал Начальник, – деньги тебе придётся отдать мне. Об этом даже не спорь.
Громов кивнул, решил пока не сопротивляться. Он встал и вышел из кабинета.