Линда была обворожительна в расцвете сил и лет! Цвела и пахла! И не было в ауле мужчины, не посмотревшего в след красавице и юноши, не проводившего её взглядом. Не было человека, который бы не пожелал её, засмотревшись на блестевшие оливковые глазки, припухлые красные губки, точёный прямой носик и чистое личико, белые ножки и ручки, плоский животик с пупочком в пирсинге, прикрытый достойным одеянием, под которое хотелось заглянуть, и прикоснуться к гладкой коже, почувствовав упругость тела! Обхватить ладонями созревшие яблоки груди, ощутив через ткань стоящие соски, и впиться в них губами!Заскользить дальше руками по округлости плеч и бёдер, через шёлковую ткань одежд,познавая фундамент жизни устойчивости и изящества в колоннаде ног, которые хотелось раздвинуть; и пытать счастья у источника жизни и вдохновения, лаская поющую птичку желания, и торить путь наощупь пятью бурами, исследуя впадинки и ложбинки изнуряюще долго, пока не изойдёт истомой и секретом пещерка с сокровищами, пока ещё не принадлежащими ни одному разбойнику! Пока тело не начнёт двигаться в конвульсиях навстречу поршню-завоевателю, готовому ворваться в волшебные недра, когда под камланиями приоткроется дверца, ждущая снятия заклятия закона и воспитания! «Сим – сим! Откройся!» И земля не уйдёт из-под ног, потому что невозможно уже будет понять кружиться голова, или в самом деле, произошло локальное землетрясение с амплитудой десять из десяти баллов по десяти-бальной шкале…
Земля всё ещё уходит из-под ног! Ты вдруг ощущаешь её кружение вокруг своей оси и одновременно вокруг солнца, потому что спазм внизу живота, вдруг отпустивший тебя, словно выстреливает тобой из артиллерийской пушки; и ты несёшься на ядре, как барон Мюнхаузен, обозревая под собой захваченные территории; и от ощущения всемогущества и совершенства мира тебя подташнивает и укачивает! О, не проходящая магия чувств! Тонкость миров! Ведь в воображении ты уже владеешь этой гордой недоступной красавицей, диктуя свою волю, поворачиваешь спиной, и прогибаешь её спину, заставляя наклониться вперёд, принять позу блудницы, исследуя новые тропы по пути удовольствия!..
Вдруг смех принцессы переносит тебя в реальность, где твой зрелый дядька, седьмая вода на киселе, шепнув что-то фривольно-лестное, ей на ушко, и получив в награду улыбку красавицы, расправил усы и спину и сидит гоголем, вызывающе смотрит на племянника – «Что,тюлень! В присутствии девицы слова молвить не умеешь! Учись, пока я жив!» А вот тут уже преимущество возраста племянника на лицо! Ведь красавица, смеётся над шуткой, а сама игриво и располагающе – ободряюще больше поглядывает на молодого красавца племянника, чем на дядю, который, оказывается, прочит её в невесты ему, Зауру. Он всё же, сумев улучить момент, отвёл дядьку в сторону, и спросил прямо, над чем смеялась девчонка, когда смотрела на него вызывающе, после того, как пошептали ей явно нечто запретно – сладкое… Дядька сказал. «Да, видишь ли ты, ведь вон и Давид с неё глаз не сводит! Ему ещё рано, конечно, о чём-то серьёзном думать! Шестнадцать не возраст, чтобы жениться! Сначала надо богатым стать!» - «Как ты дядька, Абрам?» - «Можно и как я! Только мне уже поздно жениться! Потому как уже женат!.. Но кое-чего и мне не поздно, - добавил игриво, - а даже в самый раз, и полезно, и забавно, интересно и славно!» - «Зачем обижать Давида, он же в неё по уши влюблён!» - «Мал, зелен да не зрел, а пока поспеет, этот фрукт будет сорван! Вопрос, кем? Отвечать надо правильно и прямо сейчас! Подумай, если не ты, то кто же?.. неужели подаришь кому-то такой цветочек?.. или ты не мужчина?.. ведь её точно съедят! Всё равно кто-то её возьмёт! Давай сыграй жениха! Я сказал так: Заур хороший жених! Он прямо сейчас готов на тебе жениться! Я помогу, только соглашайся! Прямо сейчас всё будет у твоих белых ножек! Скажи только «да», всё в твоих ласковых ручках! Я бы сам каждый пальчик расцеловал на ручках и на ножках, и саму тебя всю вылизал, как верный пёс охранял бы ваш сон и дом! Вот как я сказал!» - «Она грозила пальчиком и смеялась!» - «Разве я сказал, что украду её и сам съем её зрелые персики, а если не съем, то покусаю?.. Да, признаю, я так сказал, тогда и сейчас говорю тебе! Кто ты, горный козёл или орёл! Сокол Сапсан! Что ты за джигит, если не можешь украсть невесту!» - «Давид на неё смотрит как на невесту!» - «Долго ей ждать такого жениха! Сорви этот цветок, или я сорву его! Давид не успеет к ней руки протянуть, как она моя будет! Он способен сейчас лишь вдыхать аромат её, но пальцем не посмеет коснуться!..»
…Ай! Она услышала, что говорят между собой Абрам с племянником Зауром; и поняла про кого говорят - Давид, мальчик хорошенький, смотрит на неё, не отводя глаз, ловит каждое слово её, каждое движение, услужить готов, только бровью поведи!.. Она даже попробовала: «Винограда хочу!» И через некоторое время на столе не только что виноград, а целое застолье со сладостями, фруктами и вином случилось!.. Даже совестно стало! Получилось, раскатали для неё скатерть – самобранку, а Давид за это платить будет!.. Ох, не в её пользу вино подыграло! Но у мужчин и без того горячих, глаза загорелись!
«Ты, Давид, почто розу чайную в своей сакле прячешь! Давай-ка, мы ей мир покажем! Пусть с нами Ереван посмотрит! Фонтаны! Улицы! В Кинотеатр или театр сходит! Музей! Экскурсию давай делай! Ты стол накрыл! Мы ей город покажем! Что ей одной сидеть с бабушкой! Разве она не человек, что у неё глаз нет или у тебя сердца? Экскурсию дарим! За всё платим! Не надо волноваться! Зачем обижаешь! Тут два горных орла! Два Сапсана в четыре глаза присмотрят за девушкой!» - «Она гостья!» - «Гостьей и останется! Ты что думаешь! Мы джигиты невест крадём? У меня итак три жены! А Заур? чем тебе не угодил? Разве за ним водиться какой грех, что я о том не знаю?! Пусть девушка мир увидит! Разве ты за неё уже решаешь?.. разве ты ей муж или брат?»
Давид помрачнел, заволновался, загорячился! «Не надо, Линда, не надо тебе ехать!» - но показал своё неудовольствие, и ушёл, кто-то старший его окликнул, позвал зачем-то, вдруг вернулся, подошёл к ней, отвёл в сторону: «Смотри, если что, вот здесь я ключ от флигеля храню, где я сейчас живу. Я уехать должен, но вернусь!» Сказал так, словно прощался, посмотрел серьёзно, словно наперёд что-то знал, вздохнул и вновь окликнутый, подгоняемый голосом и долгом, повернулся и пошёл по своим делам.
«Хочешь обидеть нас? Или ей не доверяешь? Всё будет хорошо! Зачем так волноваться? Ну, предложил я, да и ладно, нет - так нет, дело хозяйское!»
Воцарилось молчание… «Он же тебе мал совсем!» - поедем с нами!.. Ну, сбегаем, у меня внедорожник за углом дома… э, была не была! Соглашайся! Все дела! Если что сами ответим за всё! Что мы дети! Заур на тебе жениться хоть сей момент! Хочешь, я женюсь!»
Вино сыграло роль, да ведь пригубила лишь! Потащили они её за собой!
«Нет – нет – нет – нет! Погодите! Что же я?.. никого не предупредив! Не простившись!» - «Так ведь, простились же! Давид бабушке передаст! Не переживай! Мы за тебя ответим, ежели что! Может, тебя жених ворует, муж будущий!..»
Придумала она?.. или в самом деле показалось, что выбежал на дорогу Давид, и смотрит вслед внедорожнику?..
Давид на дороге! Она во внедорожнике! Что за игра слов? Давид на дороге! Дорог Давид, но мал! Сосем мальчишка! Внедорожник вне дороги куда-то уносит её! За рулём дядька Абрам! А её обнимает и обнюхивает Заур! И руки его дрожат, и сам он вздрагивает, от случайного прикосновения к её груди. Придерживая, приобняв за плечи, его руки словно случайно дотрагиваются, задевая её округлости, от чего обоих бросает в жар, но вот левая осмелевшая, поправив кофточку, так и осталась лежать на ней, от чего вдруг на неё напала такая слабость. Но компромисс немножко обоих успокоил! Он её крепче прижимал к себе, позволяя рукам, словно случайно, в ритм движения автомобиля, поглаживать её кругленькие груди; а она от ощущения одновременно обстоятельств, не зависящих от неё, и от чувства защищённости, потому что она словно передала за себя ответственность и право решения;она расслабилась в его руках, успокоилась, глядя на сменяющиеся в окошке виды, задремала, через сон, чувствуя, нежные прикосновения его губ в районе виска и чуть выше, и его смелеющие руки на своих грудях; внизу живота разливалась истома…
Бабушка русская вышла замуж за карачаевца, и всю жизнь прожила в Дагестане, родила дочь, которая уехала в Россию и тоже родила дочь, вернув бабушке внучку, сама пропала в просторах необъятной русской земли. И внучка Линда, выросшая в светловолосую красавицу, не обременённая слишком надзором знала только эту землю, обычаи и традиции, а мать помнила лишь по фотографиям. Гостья белокожая среди смуглых тел, в помыслах вольная и верная духу свободы в горной стране, в крови носила генетическую память о просторах и далях страны, «ушибленной ширью». И верила чувствам своим девичьим, и силе слова мужского! Эмоции и желания живой души и русская страсть в крови пересилили традиции и обычаи! Сердце билось, щёки пылали…
Уж по-другому стали её целовать и ласкать. Сильные требовательные губы сосали всерьёз до боли и слёз на ресницах; сердце пугалось остаться вовсе без губ! Руки сильно сжимали груди, и глубже врезались в одежды преграды. Уж на ногах своих чувствовала она руки мужские, силой раздвигающие ноги, проникающие за границы, очерченные нарядом. Лицо щекотало усами и дыханием дядьки: «Если Заур не возьмёт, я возьму, будешь четвёртой женой, не бойся, ты же хочешь, вся влажная, получи ты своё удовольствие, расслабься, ты теперь с нами! У нас всё впереди! Экскурсии, рестораны! Музеи, театры!»
За страхами остаться без губ и без грудей, ослабив от сильной хватки ноги, она уже не могла оценивать трезво ситуацию; где-то на дороге остался стоять Давид, подгоняемый требовательным голосом и своими делами, за которыми неизвестно, было ли ей место?.. Почему не Заур, а Абрам командует её телом?.. и земля кружиться?.. когда её подпоили?.. незаметно, что подмешали в её бокал, что придало эффект опьянения и кружения?.. вдруг через короткую боль стало волшебно хорошо! Земля ещё больше закружилась! Она сама оторвалась от земли, или душа её от тела, и поднялась в вышину, и полетела над землёй с бешеной скоростью!..
Возвращаться было болезненно и неприятно. Её омывали в ручье, вытерли насухо и одели, только не в свою одежду, а в рубаху Заура: «В городе купим, что захочешь! Ничего, бывает! Это ты выпила на голодный желудок! Фрукты это не закуска!»
Дядька сел за руль. Она вновь оказалась в объятиях Заура; теперь не стесняясь, он открыто целовал её в губы, за ушком, в шею, в висок, куда пришлось, тычась в неё при каждом подпрыгивании или повороте машины. Ей было стыдно, ведь только что она побыла в руках его дядьки. Она пыталась понять, не брезгует ли ею теперь названный жених; поняла, что тому тоже очень хочется её, и всё, и больше ему ни до чего нет дела! Она чуть расслабилась. Где-то на дороге остался стоять мальчишка, влюблённый в неё, наверно, именно так она теперь будет вспоминать детскую его влюблённость! Её сдёрнули жёстко во взрослый мир желаний и страстей, где отступают и законы, и обычаи.
В магазине ей купили платье на свой вкус, решили не вести её туда в мужской рубахе Заура. Оделась она в гостинице, где они сняли номер на троих, после чего порядком проголодавшиеся, утолили аппетит в ресторане, и пошли снова в номер, в котором предавались по очереди любовным утехам и удовольствиям. Вечером пошли куролесить по городу. До музеев и театров дело не дошло. «Тебе будет лучшая экскурсия!» Караоке, дискотека, бары – уже не знали, какой по счёту! Кинотеатр посетили!.. и сколько было выпито, не считали! В кинозале при просмотре «Маркиза Де Сада» она с двух сторон ощущала внимание к своему телу. Сели они на последний ряд, впереди большого кинозала вырисовывалась парочка одиночных зрителей. Сами кадры фильма были шокирующе навязчивы! Но и они не могли перешибить реальную физику собственных тел. В конце концов, её посадил к себе на колени дядька, да так что она чувствовала его вставшее достоинство, и ласкали через платье, и целовали так,- рот в рот с языком,- что она готова была задохнуться, едва успевая перехватывать дыхание! Когда она порядком уже была возбуждена, её увёл Заур до туалета, был с ней, потом все пошли куда-то, где играла музыка, и сверкали огни, где сладко елось и горько пилось!.. Снова возбуждённый Абрам пытал, хорошо ли ей с ним, зажав где-то между стеллажей и коробок!.. Она не помнила, что они ещё делали, кроме того, что пили и тусили, им было дело только до её щели; ни о каком образовании её, кругозоре, речи уже не было; лишь теплилась надежда, что мужчины разрулят ситуацию; выберутся из колеи, в которую въехали со своими обычаями и традициями! Она не знала уже, чья же она невеста? Возможно, у неё два мужа… невероятно, но факт… четвёртой женой быть не хотелось, а захочет ли её взять в жёны Заур, она сильно сомневалась. Всё кружилось, сон и явь смешались, мелькали огни светомузыки, дёргались в ритме тела, словно через них пропускали разряды электрического тока разрядом не меньше ста ватт… лишь мальчик стоял на дороге… ничего больше вспомнить не представлялось возможным… и даже эти воспоминания мутны и расплывчаты… и не она это… и ни с ней всё происходило… происходит…
Она провела у себя меж ног – было влажно, липко, и всё болело!.. в дверь стучали, потом открыли: «Освобождайте номер – срок оплаты закончился!» Потом: «Ты как, сама дойдёшь? Скорую не вызвать?» - «Сейчас… не надо!» Она схватила комом брошенную одежду, проскользнула в ванную комнату, омывшись в душе, привела себя в порядок. Платье выглядело помятым и неопрятным. Другой одежды не было... «Девушка! Это ваши деньги! Заберите!» - «Это не мои...» - «Да что ты говоришь! Нам чужого не надо! Бери! Не модничай! Пригодятся!» - всё понимающие глаза горничной смотрели жалостливо и оценивающе: «Первый раз?» Линда не знала, куда глаза деть, щёки горели, хотелось провалиться на месте. Вдруг та сняла с себя простенькую кофточку и протянула ей: «Бери, не стесняйся! Я, всё равно, её выбросить хотела!» И деньги взяла и сунула ей в руки.
На глазах обоих девушек выступили слёзы, у одной от стыда, у другой от жалости… Линда взглянув в это зеркало души, вдруг поняла действительное положение вещей, пугающе трезво и безоговорочно – «обжалованию не подлежит!» Словно судья вынес свой приговор, - нет мужей, нет женихов, и даже её, той, гордой и независимой, свободной и чистой, прекрасной и недосягаемой, совершенной и безукоризненной нет! Есть использованная и выброшенная кукла!
Разве, кроме того, что ей довелось испытать море новых ощущений, запретных и сладких, изменилась она сама? Нужная, казалось, всем и сразу; она вдруг стала никому не нужной?..
Дорога домой была, как в тумане. Поймала такси. Доехала. Прежде, чем везти, таксист уточнил, есть ли деньги. Она механически протянула все, что были. Не задумываясь, что делает не так; тот взглянул ошалело, понял, что девка не в себе; молча, однако, сгрёб деньги, и воровато оглянувшись, повёл машину. До села не довёз немного: «Дальше сама давай! Тут немного осталось, метров сто!» Она крадучись под утро вернулась туда же, откуда начала свой путь… и вот куда он её привёл! Пробравшись к флигелю, она поняла, что он пуст; вспомнила, как Давид показал, где хранится ключ, как будто всё знал заранее, что она вернётся сюда побитой собакой, поджавшей хвост, готовой ко всему и даже ни к чему! Ключ был на месте. Открыв дверь, она проникла внутрь, и решила дожидаться Давида, пока это возможно, пока её кто-нибудь не хватится. Пока кто-нибудь не начнёт её искать. Вести себя тише воды, ниже травы. Она долго намывалась, приглушая, как могла текущую из водопровода струю, боясь быть преждевременно услышанной и обнаруженной. Ей всё казалось, что она грязная, и не достойная теперь ни звания невесты, ни жены. Она готова была стать безропотной служанкой в доме, где её раньше хотели бы видеть госпожой и хозяйкой; чтобы только ей позволили омывать пыль с ног человека, прежде смотревшего на неё, как на идеал совершенства! И может быть, она способна искупить свою вину, если бы он ей только позволил это! Замолить всё ласкою и любовью, преданностью, если честь была поругана. Всё не хотелось верить, что её бросили, как использованную ветошь! Возможно ли, вернуть всё на круги свои? Утаить? Скрыть происшествие?Ведь чести не прибавит мужчинам их поступок, разве будут они ещё и языки распускать о своих приключениях!? Но это от людей! От Бога не скроешь!.. как и от Давида, ставшего ей вдруг строгим и милостивым судьёй! Скрывать не хотела! И не могла представить, как будет рассказывать ему о том, что произошло с ней всего за сутки, всего несколько часов, поменявших полностью её, перевернувших всю её жизнь!
И мальчик должен был быстро повзрослеть, приняв решение, от которого зависело очень много – жизнь человека, судьба прежде любимой, казалось, женщины, вера в добро и прощение, в Бога и человека!..
Сердце замирало у неё в ожидании справедливого приговора, решения, которое должен был вынести молодой человек, прежде не бравшийся ею всерьёз во внимание! Мальчишка, только начинающий путь взрослого мужчины, воина и защитника, жениха и мужа! Шестнадцатилетний пацан! И от его решения много зависело! И любовь, и вера, и надежда ходили рядом, не решаясь оставить заблудшую оступившуюся душу!..
Только бы дали его дождаться, чтобы услышать всё самой из первых уст, покаявшись, получить прощение и возможность остаться женщиной, достойной счастья, дома, любви, родить детей, любить своего мужчину…
Время тянулось медленно. Она затаилась. И где-то вызревала обида, невидимая и тайная, протянувшая щупальца из души прямо в древо родословное, губя ещё не народившиеся почки; вендетта расправляла крылья горгульей… и невозможно было предсказать будущее, потому что оно было неустойчиво, шатко, и постоянно менялось, предвещая ещё не сделанный выбор Давида «быть или не быть» розе чайной в подстаканнике, Линде в судьбе его!.. «быть или не быть!?»