Несколько лет назад у меня случилось стихийное бедствие - ремонт. Я принялась разбирать захламленную антресоль – сколько себя помнила, её дверцы над кухонной дверью всегда напоминали о том, что существует нечто спрятанное с глаз долой, но будоражащее воображение.
... И вот из её недр я с трудом вытащила обитый обшарпанным дермантином чемодан. Мокрой тряпкой сняв толстое войлочное покрытие пыли и открыв тугие замки, я обнаружила в чемодане старые игрушки и объёмистый свёрток. Внутри свёртка оказались сувениры - портреты Ленина, исполненные в разной технике.
Я расставила находки на столе: железная голова на сером бруске мрамора, стеклянная пирамидка с гравировкой, гипсовый бюст и гипсовая статуэтка шагающего вождя, деревянная дощечка с инкрустированным в технике маркетри профилем… Села и погрузилась в картины жизни из своего раннего детства, из которых прибыли все эти ленины.
... Я росла единственным ребёнком в семье. Мамины сёстры, у которых были сыновья или вовсе детей не было, неустанно предрекали ей скорые и неизбежные проявления у меня дурных наклонностей, особенно эгоизма. Аккомпанемент их мрачных пророчеств подмешивал ложку дегтя в самый весёлый семейный праздник. Однако в одном они уж точно ошибались. В отношениях с мамой у меня был могущественный соперник.
- Ты опять капризничаешь? Маленький Володя никогда бы так не стал себя вести!
- И не стыдно тебе? Что бы сказал на это Володя?!
Вездесущий Володя начал меня преследовать лет с трёх, когда мама стала мне рассказывать поучительные истории о Володе Ульянове, будущем великом Ленине. Том самом, под которым чистил себя Маяковский, предсказавший: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Дух Володи-Ленина, слившись с призраком коммунизма, нашел надёжное пристанище в нашей двухкомнатной квартире. И неизменно напоминал о моём несоответствии высоким идеалам.
- Опять не доела? А помнишь, я тебе рассказывала, как Ленин организовал «общество чистых тарелок»?
Ну ещё бы мне не помнить, тоскливо думала я, давясь манной кашей. С буфета на меня взирала железная голова старика на мраморном бруске. Рядом улыбался его усатый профиль на треугольном цельнолитом стекле – когда на стекло падал свет, внутри появлялось радужное сияние. А без портрета оно стало бы просто волшебным, думала я, но боялась сказать вслух.
- Дай свою куклу поиграть Оле, не жадничай, - требовала мама, зорко пресекавшая развитие у меня эгоизма.
- Не дам! – я сердито смотрела в горящие алчным и торжествующим огнём глаза бесцеремонной Оли, своей приятельницы, уже уничтожившей «нечаянно» не одну игрушку.
- А вот маленький Володя всегда со всеми делился. И когда вырос, изменил мир навсегда. Если бы не он, жизнь у нас была бы совсем другой.
Это точно, думала я мрачно, однако старалась соответствовать маминым ожиданиям в надежде на похвалу. Хотя сердце моё разрывалось от переживаний за любимую куклу и ненависти к Володе. Как и следовало ожидать, кукла была растерзана, я кинулась с кулаками на Олю и под её негодующий рёв была подвергнута суровому отчитыванию.
- Оля же нечаянно! Разве маленький Володя стал бы так злиться за нечаянный поступок? Вот уж не думала, что ты такая эгоистка.
Как особенный праздник состоялся наш с мамой воскресный визит в мавзолей Ленина. Чтобы туда попасть, мы отстояли длинную очередь под сырым мартовским ветром. Так вот он какой, этот кощей, думала я разочарованно, углядев маленькую желтоватую голову старика в чёрном костюме, а потом засмотрелась на неподвижных высоких часовых - а они-то, интересно, живые?
- Если бы можно было продлить жизнь Ленину хоть на одну минуту, я бы не задумываясь отдала ему по капле всю свою кровь! – воскликнула дома растроганная мама. Голос её дрогнул, в глазах блеснули слёзы.
- Мам, а ты бы от этого умерла?
- Конечно. Но я бы с радостью отдала за него жизнь! Ленин смог бы помочь стольким людям! Если бы он ещё пожил, на Земле давно наступил бы коммунизм, не было бы нищеты и горя.
- А как же я?
- Ну, у тебя бы остались папа и бабушка.
- Мама, я не хочу, чтобы ты умерла!
- Когда ты вырастешь, ты меня поймёшь.
- Пап, - подошла я вечером к отцу, всегда внимательно следившему за новостями науки. – А можно оживить человека, если он умер?
- Видишь ли, дочка, сегодня считается, что нет, - с задумчивым оптимизмом ответил папа, откладывая газету и снимая очки. - Но научный прогресс развивается стремительно. Скоро врачи научатся легко пересаживать органы…
- А кровь?
- Да, это уж само собой. У нас многие люди добровольно сдают кровь. Они называются доноры.
- А наша мама донор?
- Нет, у твоей мамы и так полно дел. А я сдавал кровь несколько раз.
Вот оно в чём дело. Так, может, папа вместо мамы отдаст свою кровь за Ленина? Папу, конечно, жалко. Но без него я смогу обойтись. А вот без мамы… Правда, есть ещё бабушка.
- Ба, а ты когда-нибудь сдавала кровь?
- В поликлинике сдавала – на анализы, - хмуро ответила бабушка, не отрываясь от вязания. Она считала петли.
- А ты была донором?
- У меня всегда был низкий гемоглобин, мне было нельзя.
Значит, бабушка отпадает.
- А донор может умереть?
- Нет. От потери стакана крови ещё никто не умер.
Значит, не всё потеряно, решила я и немного успокоилась. Врачи не дадут маме умереть.
Но передышка оказалась недолгой. По телевизору показали фильм «Добро пожаловать, или посторонним вход запрещён». Фильм был смешной – до того момента, где ради спасения жизни начальника пионерского лагеря Дынина насосом стали выкачивать кровь из тщедушного пионера, пока вся его кровь не перетекла по трубочкам в мерзкого Дынина.
Вот как это делается, поняла я.
И с тех пор стала особенно внимательно следить за мамой. А вдруг она потихоньку договорится с учеными, позволит им выкачать свою кровь ради старика в мавзолее и умрёт? Взрослые всегда всё скрывают. Я тревожно прислушивалась к разговорам родителей, а если мы шли с мамой в магазин, никогда не соглашалась подождать «на свежем воздухе».
Но однажды я всё же не уследила! Мама совсем потихоньку, без предупреждения, куда-то ушла. Спрашивать бабушку было бесполезно – «Мама, наверное, в магазин пошла», - отвечала она и вновь погружалась в своё вязание. Оставалось заняться рисованием, прислушиваясь к звукам из прихожей. Вот, наконец. Хлопнула входная дверь, голоса мамы и бабушки сменились затишьем. Его подозрительная глубина не сразу меня насторожила. Может, мама ушла снова? Я зашла в комнату родителей – мама лежала на кровати без движения с закрытыми глазами. Лицо её было бледное, открытая сумка с кошельком валялась на полу. Я прислушалась, но не уловила никаких звуков. Подошла ближе – и снова не услышала маминого дыхания. Наклонилась вплотную к её лицу. Ничего! Самое страшное произошло. Мама тайком от меня сдала всю кровь, у неё ещё хватило сил вернуться, но теперь она умерла.
- Мама, мама, мама! – завопила я в отчаянии и начала трясти её за руку.
- Ты что?! - мама открыла глаза и уставилась на меня. – Ты что кричишь? Оглушила просто! Не видишь разве, что я устала? нет чтобы посочувствовать! Нигде от тебя покоя нет …
Счастье от того, что мама осталась жива, как бомба, взорвалось внутри меня. Но эффекта от этого взрыва я не могла предвидеть.
Не помня себя, я выкрикнула:
- Мама, твой Ленин – говно!!
И следом за этим из меня полился поток всех самых «плохих» слов, которые я успела за свою жизнь услышать и запомнить. Я выкрикивала запретную брань с наслаждением отчаяния и ужасом, но остановиться не могла.
Выражение изумления на лице моей мамы быстро сменилось возмущением.
- Ляля, Ляля, что с тобой? Замолчи сейчас же! Я кому сказала!
Но всё было бесполезно. На мои крики пришла бабушка. Я «солировала» ещё какое-то время, а потом побежала в соседнюю комнату и залилась слезами горя. Я так хотела обнять свою маму, пока она ещё жива, а вместо этого всё навсегда испортила! Мама больше не будет меня любить. Я проиграла Володе окончательно и бесповоротно.
В тот день мама со мной не разговаривала, бабушка же, и без того немногословная, мрачно погрузилась в изучение книги по вязанию крючком и спицами и не поднимала глаз. Папа вернулся домой с работы поздно, когда меня уже отправили спать - он работал директором школы и приходил обычно затемно.
Той ночью мне приснился очень страшный сон. Как будто я на даче. Вот мы с бабушкой насобирали в лесу грибов и идём к дому. Входим в калитку, я бегу по дорожке к крыльцу… но на месте дома стоит огромная красная каменная башня с мелкими окнами-бойницами. Мавзолей Ленина.
- Мама! – испуганно зову я.
Где-то наверху в башне открывается с грохотом дверь, похожая на люк, и из-за неё высовывается рука, делая приглашающий жест.
- Иди сюда, не бойся, - раздаётся мамин голос. Я начинаю карабкаться вверх, добираюсь наконец до железной двери и медленно вхожу. Дверь с грохотом захлопывается. Вокруг темно, как в погребе, только впереди маячит свет. Я иду туда и вижу, что на белых простынях лежит белая, как простыня, мама, и не дышит. А рядом стоит ухмыляющийся старик.
- Теперь я твоя мама, - говорит он с хитрым прищуром.
- Нет! – кричу я. – Отдай мне мою маму!
- Хи-хи-хи, - как-то по-старушечьи тонко хихикает Ленин, потирая руки. Стены начинают трястись, раздаётся грохот и я чувствую, как какая-то сила отрывает мавзолей от земли. Подбегаю к двери, она сама распахивается, а за ней видна только тёмно-синяя пустота.
- Хе-хе, - посмеивается Ленин, заглядывая в проём. – А мы уже в космосе! Прогресс!
Не помня себя от ужаса и ненависти, я что есть силы толкаю злого старика в чёрную пустоту. Но вместо того, чтобы полететь в пропасть, он исчезает. А у меня в руках оказывается чёрная железная голова на мраморном постаменте... Голова зашевелилась и скорчила жуткую гримасу.
Очнулась я от собственных криков. Зажёгся яркий свет. Я продолжала вопить от ужаса. А когда, сквозь градом катившиеся слезы, увидела рядом маму, то вцепилась в её ночную рубашку так, что материя затрещала.
- Мама, мама, не уходи!! – повторяла я.
- Да нет же, вот глупая, я тебя не брошу. Ну, что ты?
- Мама, я знаю, ты умрёшь за Ленина, а я без тебя тоже умру!..
- Ира, что она говорит? – раздался папин голос.
Я примолкла.
- Дочка, твоя мама тебя очень любит и никогда не бросит. Ира, пошли поговорим.
...Наутро все портреты с серванта исчезли. Про маленького Володю до самой школы мне больше не напоминали. Ленин вернулся в телевизор.
...Я смотрела на стоявшие на столе сувениры со смешанным чувством. Определить его было очень трудно. Кажется, я даже заплакала, ведь моих родителей уже не было в живых. Потом сложила в старый чемодан свои находки и вынесла на улицу. Дойдя до мусорных контейнеров, я отправила пустой чемодан в бак, а лениных аккуратно расставила на бордюре в привычном порядке: железная голова на постаменте, стеклянная призма, гипсовый бюст, гипсовая статуэтка в полный рост, дощечка с инкрустацией в технике маркетри.
- Может быть, вы кому-нибудь ещё понравитесь, - сказала я им на прощанье.