Гуру обнял бабу Лалу, и она стала ему что-то говорить. Пока они медленно к нам приближались, Алешка не выдержал и громко прошептал:
– Вы это видели, дядя Кирилл?
– Я не поверил своим глазам… – шепнул я в ответ.
– Дядя Кирилл! Я его почему-то боюсь!
– Уже поздно бояться, Алешка!
– Если что с нами случится, ведь нас и не найдут! – еще более громким шепотом произнес Алешка. Пока мы с Алешкой перешептывались, “жонглируя” опасениями за свою будущую судьбу, баба Лала и гуру почти подошли к нам.
– Не начинай разговор, пока он не встретится с нами взглядом, помнишь? Так сказала баба Лала, – в последний момент успел я напомнить Алешке наказ цыганки.
Все еще обнявшись, гуру и баба Лала медленно прошли мимо нас, не обращая никакого внимания. Медленным шагом они обошли дом и, видимо, вошли в него, т. к. мы услышали скрип открывающейся двери.
Пока они проходили мимо, я успел разглядеть гуру Цагара: он был похож на сушенную хурму; цвета горчичного меда морщинистое, но в то же время, жилистое тело, лишенное какой-либо растительности; среднего роста; такая же золотая серьга в левом ухе, как и у бабы Лалы; отсутствие обуви не мешало ему спокойно ступать по мелкой гальке, рассыпанной по земле; тихий, но очень красивый тембр голоса. И, что удивительно, это был голос не старца, а скорее зрелого мужчины. А походка… то ли пантеры, то ли барса – вкрадчивая, бесшумная, каждый шаг которой производился не вовне, а,казалось, вовнутрь. Его лицо было обращено вниз, и взглядом мы с ним не встретились.
– Дядя Кирилл! Этот гуру похож на свежую египетскую мумию! – робко произнес Алешка.
– Интересно! Он так же проворно поднимается на столб, как и спустился? С ума сойти!!! Я и в 18 не смог бы!
– Знал бы дорогу обратно, ушел бы, – жалобно произнес Алешка.
– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи! – решил я сострить, вспоминая известное шуточное высказывание, желая хоть как-то разрядить обстановку. – Да, Алешка! Мы с тобой умудрились влезть в сомнительную авантюру по самое нехочу…
Скоро на крыльцо вышла баба Лала и, помахав рукой, пригласила нас в дом.
Гуру Цагар стоял к нам спиной, опираясь обеими руками о край старого стола. Когда мы вошли, баба Лала набалдашником своей трости указала нам на лавочку у стены, на которую мы с Алешкой послушно сели.
Он медленно обернулся, и что нас поразило, так это его глаза: огромные, сверкающие, разного цвета глаза молодого человека – один синий-синий, а другой – ярко зеленый. Вот значит кому цветом своих глаз обязана баба Лала, подумал я.
Он улыбнулся по-доброму, посмотрел на нас и что-то произнес на своем языке, обращаясь к бабе Лале. Мы, естесственно, ничего не поняли и выдавили коллективную нежную улыбку в ответ. Затем гуру Цагар подошел ко входной двери, открыл, протянул руку, держа ее на весу и стал щелкать пальцами.
– Я позвал буйволицу, Лала! – мягким голосом произнес он. – Наши гости устали с дороги, им нужно выпить свежего молока с диким медом. Оно их умиротворит… помоги, Лала.
В его речи чувствовался незнакомый легкий акцент. Еще через несколько минут баба Лала вышла из дома с ведром в руке, а мы сквозь открытое окно увидели огромную дикую буйволицу. Она смирно стояла, пока баба Лала доила молоко. Ее громадные рога и массивный торс выглядели устрашающе.
Набрав целое ведро буйволиного парного молока, баба Лала вернулась в дом. Гуру Цагар высунул свою руку в окно и слегка махнул ею. Буйволица, что все еще стояла неподвижно, тряхнула головой и цокая удалилась. Мы с Алешкой переглянулись. Баба Лала наполнила деревянные кружки теплым молоком, добавила по большой ложке меда и протянула их нам.
– Не бойся, чаворале! – улыбаясь обратилась она к Алешке. – Мы всегда даем это молоко нашим ребятишкам. Да, да! Не кипятим, оно очень целебное! Еще никто не захворал.
Молоко и в самом деле было очень вкусным. Через короткое время наше напряжение спало: нас по-доброму разморило, и снова захотелось спать. Гуру пошел к двери и поманил нас рукой. Выйдя за дверь, он стал подниматься по боковой деревянной лестнице и привел нас в большую комнату под крышей. На полу лежали странные матрасы неровной, как обычно принято, формы. На них были такие-же подушки в пестрых наволочках и толстые пледы в полоску.
– Здесь заряжаются природой все те, кто приходят ко мне в гости, - тихо произнес гуру Цагар. – Матрасы и подушки набиты целебными травами, в основном душицей и валерьяной. Одеяла из натуральной верблюжьей шерсти. Так что отдыхайте. Поговорим попозже.
Мы с Алешкой, как маленькие дети, тут же юркнули под одеяла и, как вспоминали позже, мгновенно уснули.
Этот полноценный и здоровый сон навсегда остался в моей памяти – так я не спал никогда.
Просыпался я в непривычной неге; помню, потянулся и стал приоткрывать глаза. Некоторое время совершенно не соображал где я, и что я здесь делаю. За окном вечереет, а я лежу в незнакомом для меня месте… Мысли и память воссоединялись странно медленно, с трудом выстраиваясь в логическую цепочку. Когда я повернул голову вбок и увидел Алешку, мирно посапывающего на соседнем матрасе, вот тогда я вспомнил все.
Почему так рано смеркает, спросил я себя. Мы ведь добрались сюда к полудню… Неужели мы так долго спим? И почему так тихо и покойно? Где баба Лала, где гуру Цагар?
Я вылез из-под пледа и осторожно потормошил Алешку:
– Алешка, – шепотом позвал я его, – просыпайся.
Он приоткрыл один глаз и, оглядевшись, спросил:
– Дядя Кирилл! Зачем просыпаться, ведь еще ночь?
– А ты хоть помнишь, что с нами, где мы и почему?
Он приподнялся, опираясь на локоть, огляделся,моргая глазами, вскочил с постели и громко спросил:
– Это, что? Мы все это время спали?
– Да-да! – неожиданно мы услышали голос гуру Цагара. – И, не только вы, но и все, кто когда-либо спал на этой волшебной постели, удивлялись продолжительности своего сна. – Он вновь по-доброму улыбнулся. –Ну, вставайте, прошу к столу. Если голова отдохнула, то вслед за ней просыпается желудок.
Когда мы спустились вниз, баба Лала сидела за столом с неизменной трубкой в зубах. На столе лежало большое глиняное блюдо с зеленью и сыром, рядом стопка лепешек и четыре запеченные рыбы.
– Кушайте на здоровье, – сказал старик и стал наливать какой-то напиток в деревянные кружки.
Видимо, увидев в моих глазах тень недоверия, он тут же добавил улыбнувшись:
– Пока вы у меня в гостях, вам никто и ничего не угрожает. Это домашнее молодое вино из дикого винограда – сам делал. Это речная форель и лепешки – сам испек, пока вы отдыхали. Еще теплые…
Мне стало не по себе и крайне стыдно за мое недоверие к этим людям. Видно, и Алешка томился сомнениями. После слов гуру мы, понурив головы и опустив глаза, стали молча есть.
– Какая же я сволочь! Старик старался, готовил нам еду, пока я валялся на матрасе, вместо того, чтобы быть благодарным, я еще и сомневаюсь в порядочности этих людей, – злился я на самого себя, уплетая вкусную еду за обе щеки.
– Многие, кто приходят сюда впервые, часто не доверяют мне вначале… и это понятно. Но через короткое время все становится на свои места, – спокойно сказал гуру, с улыбкой глядя мне в глаза, заворачивая в лепешку кусочек сыра и зелень.
– О, Боже! – подумал я, еще ниже опуская голову, – Неужели он читает мысли?
Гуру положил свою ладонь на мою голову, ласково погладил, вновь улыбнулся и, взглянув мне в глаза, тихо проговорил:
– Да! Иногда! Когда хочу…
Его слова еще больше смутили меня. Я посмотрел на Алешку, но тот, словно проголодавшееся дитя, невозмутимо, запихивал в рот один кусок за другим. Закончив трапезу мы поблагодарили гуру и бабу Лалу.
– Папо! Я прилягу, а ты уж помоги этому чаворале, – обратилась она к гуру, показывая на Алешку.
– Папо – это по цыгански, папа? – спросил Алешка.
– Папо – это по цыгански – дед! – хрипло ответила баба Лала и пошла в сторону лестницы, ведущей к тому заветному матрасу.
– Да тут помощь нужна обоим, – тихо ответил старик и взглянул на нас изподлобья. – Лала! Ты иди отдохни, а утром двинитесь в дорогу.
Только тогда я сообразил взглянуть на часы – было 8 вечера.
В свете тусклой лампы над очагом я заметил фотографию, на стекле которой подпрыгивали блики от света лампы и горящего очага. Увидев мою заинтересованность, гуру сказал:
– Не стесняйтесь, пройдитесь по дому. Разомните колени… пока я подготовлюсь.
Я поднялся и пошел к фотографии. Подойдя поближе я сумел разглядеть ее – это был групповой снимок: черно-белый, местами пожелтевший, человек 10-12; часть в европейской одежде, а часть в индийской традиционной. В середине группы была одна единственная женщина славянской внешности. Рядом с этим снимком я увидел другую фотографию, поменьше: похожая на русскую седовласая женщина в платке; огромные светлые глаза на круглом лице; ладонь правой руки приложена к щеке; доброе, мудрое лицо. Присмотревшись, я понял – это была одна и та же женщина на обеих фотографиях. Эта дама сильно заинтересовала меня, и мне захотелось спросить о ней у гуру. Но , помня наказ бабы Лалы не начинать разговор с гуру, пока не встретишься взглядом, я воздержался от вопроса.
Как и в прошлый раз гуру Цагар заговорил первым:
– Это – Елена Блаватская – мой друг… Великая русская женщина. Снимок сделан в январе 89г., а в апреле 91-го она оставила этот мир...
От его слов Алешка поперхнулся, закашлялся и, забыв о наставлениях бабы Лалы, вскочил с места:
– Как это, 89г. и 91г., гуру Цагар? Простите, но ведь на дворе сейчас 1987 год, не так ли?
Тот усмехнулся:
– Так! Сейчас – 1987 год, верно! Снимки были сделаны в 1889г. , а мадам Блаватская ушла в мир вечноживых в 1891! Сейчас понятно? – Алешка присел обратно на стул. – А вот этот молодой человек, – он показал на одного из индусов, сидящих на полу, – это я, правда, помоложе, ха- ха!
Мы с Алешкой прилипли к групповому снимку и узнали в том молодом человеке нашего гуру – это был точно он! Его глаза и взгляд не изменились с прошлого века. Вот теперь мы полностью поверили словам бабы Лалы о том, что гуру Цагару на самом деле очень много лет. Судя по-всему, гуру заметил наше крайнее удивление:
– Я надолго задержался в мире мертвых, это правда! Человек живет в этом мире до тех пор, пока ему есть что делать! Причин много, много и объяснений. Но суть жизни одна – отработка кармы!
– Простите , чего? – спросил Алешка.
– Кармы… Карма – это совокупность наших действий. Действий в наших мыслях, чувствах, эмоциях и поступках. Карма – это взаимодействие с окружающим нас миром , т.е. судьба. Она может быть плохой или хорошей, формируясь с нашими действиями, совершенными по отношению к миру – благими делами или греховными. Теперь понятно?
– Значит ли это, что наша жизнь – это отработка судьбы? – спросил Алешка.
– Всегда и для всех! В мироздании существует неизменный Закон Справедливости, так устроен мир ради блага для всех живых существ. Знаешь пословицу – “Что посеешь, то и пожнешь”?
Алешка покачал головой, не соглашаясь с ним, и попытался что-то возразить. Но гуру резко повернулся к нам спиной и Алешка осекся. Наступила тишина. Неожиданно гуру заговорил тихим, но в то же время строгим голосом:
– За унижение кого-то, мы будем унижены; за оскорбление – нас оскорбят; за ложь – быть нам обманутыми; за неприятие – нас не примут; за ненависть – возненавидят; за непочитание отца и матери – не жди от детей уважения. И, соответственно, зеркально будет отражаться все доброе…
Гуру Цагар достал тоненькие палочки, поставил в стаканчик и зажег. Они стали тлеть, и по всему дому разнесся ароматный запах.
– Все религии мира имеют свои Заповеди, что есть Божьи ограничения, на которых держится Закон Справедливости, т. е. отношение к ближнему. Закон Кармы – это механизм, контролирующий порядок и справедливость во всей Вселенной. Ведь сам Бог – и есть Бог порядка. Закон Кармы – это лучший учитель и воспитатель. Этим Законом движет Воля Божья. – Сказав это, гуру обернулся к нам, посмотрел на Алешку, на меня и улыбнулся.
– Вижу в ваших глазах полное неприятие всего, о чем я сейчас говорил.
– Гуру Цагар! Вот вы говорили о Справедливом Законе, верно? – среагировал Алешка.
– Я говорил о Законе Справедливости, который в корне отличается от твоей формулировки – “справедливый закон”.
– Если позволите… я могу рассказать о моей жизненной справедливости, о своей судьбе. А вы, мудрый гуру Цагар, объясните мне, чем я это заслужил? Вот дядя Кирилл знает меня с детства, – я кивнул, – он не даст соврать...
Тут гуру Цагар резко поднял ладонь и этим жестом остановил эмоциональную речь Алешки.
– Хочешь, я расскажу тебе о тебе? – Алешка было поднялся и снова сел, кивнув соглашаясь.
– Почему ты его так сильно боишься? – спросил гуру, прищурив глаза, и приблизив свое лицо к Алешкиному.
По моему телу пробежали мурашки. Алешка от неожиданности выговорил что-то невнятное.
– Я спрошу тебя снова – почему ты его так сильно боишься?
– По-по-потому, что о-о-он ст-ст-страшный..., – заикаясь пробормотал Алешка и добавил шепотом, – если бы вы могли его увидеть, то непременно бы испугались.
– А я, вижу его сейчас! Хочешь опишу? Горбун в лохмотьях, кривая улыбка, волосы почти седые, редкие зубы… Абсолютный гротеск!
На моей голове зашевелились волосы, а Алешка, после этих слов, закрыл лицо руками.
Гуру Цагар подошел к нему, погладил по голове и ласково сказал:
– Опусти руки, дитя! Не бойся! Ты его не сможешь увидеть!
Алешка осторожно опустил ладони и стал оглядываться по сторонам.
– Скажи мне, мой мальчик! А что бы ты сделал, если этот горбун оказался бы тебе родным человеком? – тихо спросил гуру.
У меня пересохло в горле, руки дрожали, я прилип взмокшей рубашкой к стене и боялся пошевелиться. Судя по “стеклянным глазам”, Алешка впал в оцепенение. Очнувшись, он опустил голову и уставился в одну точку, потирая вспотевшие ладони. Так мы молчали минут 10. За это время гуру заварил какие-то травы, разлил отвар в чашки, снова положил по ложке своего дикого меда и спокойно протянул его нам.
–Не волнуйся, я все тебе объясню! Пейте, вам нужно успокоиться, чтобы воспринять то, о чем я буду с вами говорить.
( продолжение следует )
http://www.proza.ru/2018/02/06/871