Морские волны с шумом врезались в камни, пенясь и разлетаясь на мириады мелких капель. Огромные валуны у подножья скалы, словно сказочные герои, защищали природную стену от водяной стихии, приумножая величие Утренней Звезды – замка, стоящего на вершине обрыва.
Точнее, когда-то это был замок - его остроконечные башни сияли на рассвете, отражая лучи восходящего Солнца.
Но это было давно. За замком долго ни кто не ухаживал, и он потерял свой прежний блеск, став серым и мрачным – таким же как и многие другие старые замки. Тем не менее, старинное массивное строение все еще внушало уважение, а поселившаяся там несколько лет назад семья, пыталась вернуть ему жилой вид.
Появление профессора Эрика Моргенштерна с супругой – Марией и двумя детьми тогда стало главной новостью для жителей деревушки рядом с замком. С одной стороны из-за того, что обычно новости в этом месте были на уровне отелившейся коровы или рекордно-большого кочана капусты, с другой – из-за того, что предки Эрика – хозяева замка – здесь не появлялись уже два поколения.
* * *
Вечер.
Ужин семьи Моргенштерн подходил к концу. Виктор и Анна - дети Эрика и Марии - встали из-за стола, и мать, благословив, отправила их спать. Благочестивого спокойствия хватило только на короткий путь до лестницы на второй этаж, после чего визг и улюлюканье возвестили о том, что ребята решили добежать до своей комнаты наперегонки.
-Как проходят опыты? – наконец нарушила Мария воцарившееся молчание.
Эрик иногда в общих чертах рассказывал о своей работе в лаборатории. Устройство замка дало возможность расположить все в потайных комнатах, доступ к которым имел только он. А Мария и не стремилась туда попасть, полностью доверяя здравомыслию мужа и зная, что отвлекать его от работы нельзя.
-Еще чуть-чуть и я полностью расшифрую записи прадеда! – в глазах Эрика сиял азарт и восторг. – Он вплотную подошел к разгадке вопросов сотворения нашего мира. Развил теорию множества вселенных. Я чувствую, что в конечном счете мы сможем значительно продлевать жизнь! А может и создавать её самостоятельно!
Мария с неподдельным вниманием слушала мужа. Сейчас, когда Эрик находился на пике своей исследовательской деятельности, она считала своим долгом поддерживать его. Тем более, что её муж все держал в себе, не обсуждая свою работу ни с кем из научного мира. Она была его единственной отдушиной, хотя даже ей он никогда не рассказывал каких-либо подробностей – все только в общих чертах.
-Я уверен, что если б прадеда не объявили еретиком… - Эрик сжал в руке вилку – невежество и суеверия он считал одними из худших пороков человека. – Он бы уже закончил свою работу. Может даже сидел бы сейчас рядом с нами… К счастью, сейчас другие времена: девятнадцатый век подходит к концу. Время прогресса! Наука шагает семимильными шагами.
-Времена то другие… - не уверенно подтвердила Мария и замолчала. Она решила не портить мужу настроение рассказами о том, что жители деревни смотрели на неё не дружелюбно, когда она ходила за продуктами. Тем более, что ей могло это лишь показаться – все эти перешептывания за её спиной.
-Что, старые базарные вороны опять каркают лишнего? – улыбнулся Эрик, словно прочел мысли своей жены. – Не обращай внимания! Осталось не много. Я закончу исследования, и мы уедем от сюда. Просо сейчас мне нужно уединение и покой, которые город не может мне дать…
Еще долго они разговаривали. Но уже не об исследованиях. Конечно, как и многие ученые, профессор Моргенштерн был весьма увлечен своей работой. Иногда он пропадал в лаборатории с утра и до поздней ночи (что не удивительно, ведь его опыты (как он сам считал) должны были перевернуть мир науки). Но как бы там ни было, для профессора на первом месте всегда была семья. Особенно жена.
Когда беседа закончилась, Эрик встал из-за стола, подошел к Марии сзади и поцеловал её в шею. Затем он помог жене встать (как того требовали правила этикета), и они вместе проследовали в спальню…
* * *
Почему?
Почему люди боятся того, что не понимают?
Это – инстинкт или рефлекс?! Это способ выжить, доставшийся от предков: относиться с опаской ко всему новому? У новорожденных он отсутствует. Только обжегшись от пламени свечи, уколовшись об иглу, будучи укушенными пчелой, они начинают видеть угрозу в неизведанном.
А у взрослых страх перед неизвестностью иногда приобретает извращенные формы.
Недаром говорят, что у страха глаза велики…
Сначала кто-то бросает неосторожную фразу. Может даже шутку.
Затем эту фразу повторяют вновь и вновь, и вот уже «шутка» превращается в «слух».
Слух становится предметом сплетен. Перетекая через фильтры многих ушей, извращаясь многими языками, он обрастает новыми подробностями. Увеличивается, подобно снежному кому. И чем чаще сплетни повторяются, тем охотнее в них верят.
Так, если однажды сплетник увидит, как ты переходишь мост с незнакомым человеком противоположно пола, то вскоре ты узнаешь от десятого рассказчика, сколько у вас «общих детей», как их зовут и в чем причина вашего будущего развода.
Так, ученый, замкнувшийся в своих исследованиях, в умах невежд и болтунов становится колдуном и приспешником Сатаны.
Люди, в чьих скучных жизнях ничего не происходит, особенно охотно верят в самые небывалые, в самые жуткие сплетни - сплетни, описывающие не происходившие события, заставляющие тлеть угольки в их остывших сердцах.
А самое страшное начинается, когда находятся те, кто способен разжечь эти угольки. Для этого даже не обязательно быть превосходным оратором. Достаточно лишь искры…
* * *
Лаборатория профессора Моргенштерна была огромной: множество комнат под замком и внутри него объединяла сеть переходов и тоннелей, перемещаясь по которым, остаешься незаметным для тех, кто находится в «официальной» части замка. При этом проходы были оборудованы тайными окошками и глазками, через которые можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи. Эрик с легкостью мог проникать в лабораторию и покидать её в разных частях замка, так, что его никто не видел.
Зазеркалье. Так еще можно было бы охарактеризовать лабораторию Моргенштерна. Те, кто жили снаружи, никогда не был внутри. А тот, кто жил внутри, никогда не выходил наружу…
-Тяжелый выдался день. – профессор вышел из кабинета для химических опытов, на ходу снимая халат. На заляпанной непонятного цвета ткани можно было насчитать с десяток дырок. – Сейчас только поужинать и спать!
На выходе его встретило существо. Оно помогло профессору снять халат и подало сюртук.
Существо по своему телосложению напоминало человека и по настоянию Моргенштерна носило человеческую одежду. Адам – так профессор назвал существо – имел серую кожу, худощавое телосложение, большую безволосую голову с черными (без радужки и белков) глазами. Длинные пальцы, остроконечные уши, маленький рот, два отверстия вместо носа – если б Адам появился в местной деревне, его бы закололи вилами, не дав вымолвить ни слова.
Существо это появилось, когда Эрик пытался запустить одно из устройств, собранных его прадедом. По частично расшифрованным записям было понятно, что оно имеет отношение к работам по доказательству существования иных миров. Тогда, в результате эксперимента от перегрузки сгорел электрогенератор, а в лаборатории появился кожистый кокон. Эрик только успел зарисовать его в свой журнал, как из него вылупилось серое существо размером с трехлетнего ребенка. Всего пол года понадобилось, чтоб Адам вырос до размеров взрослого человека, выучил язык и некоторые науки на уровне, позволяющим быть незаменимым помощником для профессора Моргенштерна.
-Сегодня Вам придется ночевать в лаборатории, Отец. – речь Адама была безэмоциональной - под стать ученому уму. Эмоции – единственное, что пока не мог объяснить «Отец» своему «сыну».
-Почему это? – недоуменно приподнял бровь Эрик.
-Там опасно.
-Что? Что значит «опасно»? – профессор продолжал застегивать пуговицы сюртука, когда через секунду он вдруг осознал всю серьёзность сказанного. Адам никогда не шутил и использовал слова буквально – строго по их назначению.
Моргенштерн сорвался с места, оттолкнув серого помощника, и помчался по лестнице наверх. По мере приближения к потайному входу в замок, воздух становился жарче, запахло гарью. И вот он увидел бушующее пламя там, где была дверь. Он побежал к другому проходу, но и там полыхал пожар. Лабораторию и проходы спасало лишь то, что стены между ними и основной частью замка были каменными.
Эрик метался от двери к двери и выл, словно раненый зверь – но не от боязни, сгореть заживо – все его мысли сейчас были обращены к жене и детям.
«Причал!» - внезапно всплыла мысль у профессора. У лаборатории был выход к тайному лодочному причалу в пещере внутри скалы. Через него можно было выбраться наружу, минуя пламя. Моргенштерн побежал к этому выходу, сбросив стесняющий его сюртук. Пот струился по его раскрасневшемуся лбу. Местами от жара опалились волосы на его лице.
-Вы не успеете. – все тем же раздражающе-спокойным голосом произнес Адам, когда профессор пробегал мимо него. – Вашу семью уже не спасешь.
-Что? – Эрик замер, тяжело дыша. Сейчас он выглядел как зверь, готовый наброситься на добычу. – Что ты сказал?
-Я видел. Там было много людей. Более пятидесяти. Они пришли внезапно, схватили Марию и детей. Кричали что-то про колдунов, дьявола и костер.
У профессора расширились зрачки, ноги подкосились, и он оперся спиной о стену, медленно сползая на пол.
-Что это значит? Вы не учили меня таким словам. – продолжил Адам, но увидев, как оседает его «Отец», подбежал к Моргенштерну. – Отец, что с Вами?
-Почему? – взгляд Эрика сфокусировался на безразличном лице Адама. Глаза профессора налились яростью, и он схватил своего помощника за горло. – Почему ты не позвал меня, когда это началось? – закричал Моргенштерн, сжимая пальцы.
-Я не знал… - хрипел Адам. – Я не знал, что все будет так. Про подобное поведение людей Вы мне не рассказывали… К тому же Вы ничего не смогли бы сделать. У них численное преимущество. Они могли бы забрать и Вас.
Слова Адама превращали гнев Моргенштерна в слабость – пальцы его постепенно разжались, взгляд устремился в пустоту.
Серое существо говорило правду. Оно просто не умело лгать. А его аналитические способности превосходили способности Эрика. Моргенштерн теперь понимал, что как бы он ни был зол, он ничего не смог бы сделать.
-Что это было? – спросил Адам, потирая шею. В его голосе не было и капли обиды или злости на «Отца». «Наивное существо» (как его иногда мысленно называл его Эрик) ничего не знало о ненависти и гневе. Оно даже обижаться не умело. Единственной эмоцией его сейчас было только непонимание. – В чем причина их поведения и Вашего?
Какое-то время профессор сидел, уставившись в точку на противоположной стене. Затем он вдруг поднялся и с отрешенным видом, словно в тумане, прошел в кабинет химии. Вернулся от туда с флаконом этанола и пустым мерным стаканом. Под еще более удивленным взглядом Адама, Эрик смешал в стакане небольшое количество воды и спирта, а затем выпил залпом.
-Употребление этанола угнетает функцию мозга и может вызвать отравление. – предупредительно произнесло существо.
-Угнетает функцию мозга… - горько усмехнулся Моргенштерн. – Это именно то, что мне сейчас нужно, чтоб заглушить мысли о том, что происходит наверху.
Эрик поставил флакон спирта на стол, к которому пододвинул стул. Он хотел было принести второй стакан для Адама, но подумал, что для него этанол может оказаться смертельным. Смерть этого существа не входила сейчас в планы профессора.
-Присаживайся. – Моргенштерн пододвинул еще один стул и разбавил водой себе еще одну порцию спирта. – Мне надо многое тебе рассказать…
* * *
Этой ночью Эрик не спал. Не помог даже этанол. Адаму же сон был нужен в меньшей степени, чем людям. А разговоры о видах человеческих эмоций и вовсе прогнали его сон.
Ранним утром, задолго до крика первых петухов, профессор Моргенштерн, борясь с головной болью, вышел через одну из потайных дверей из лаборатории в жилые помещения замка. Чуть поодаль за ним шел Адам.
Внутренности Утренней звезды были покрыты толстым слоем пепла. Сгорело все, что могло гореть. Местами обвалилась крыша. Через дыры её внутрь капала вода: на улице шел дождь, смешивая запахи сырости и гари.
Эрик медленно шел через коридоры, стараясь оттянуть момент неизбежного. Пока он не знал, что случилось с семьёй, оставалась хоть какая-то надежда. Призрачная, но все-же осязаемая. Как надежда студента, который учил только один билет и мечтал вытянуть на экзамене именно его.
Но камни стен, местами еще на столько горячие, что к ним нельзя было прикоснуться, лопнувшие глазницы окон, все еще тлеющие балки перекрытий – всё говорило о том, что надеяться не стоит.
И вот дверь во внутренний двор. Точнее – зияющая дыра в стене: от двери остались только тяжелые кованые петли. Несмотря на тучи, Моргенштерну показалось, что уличный свет на пару секунд ослепил его. А потом он увидел свою семью. И упав на колени, зарыдал.
В центре двора посреди огромного пепелища торчало три столба, и на них висели привязанные цепями обгоревшие тела его детей и жены. Наверное, если б не пошел дождь, начавший тушить костер и заставивший «палачей» попрятаться в своих теплых, сухих домах, здесь была бы просто одна большая куча пепла.
-НЕТ! НЕТ! НЕТ! – рыдая и долбя кулаками землю, превратившуюся в грязь, бормотал Эрик. – За что?
-За что?!! – закричал он, глядя в небо, словно надеясь услышать ответ. Но услышал только шелест дождя и далёкие раскаты грома.
Или это был глас Бога, солидарный с его горем?
Утерев слёзы рукавом рубахи (что было бессмысленным в ввиду дождя), Моргенштерн поднялся с коленей и подбежал к воротам замка. В нескольких километрах от него внизу с чувством выполненного долга спали жители деревни.
-Я отомщу вам! – заорал профессор, словно пытаясь перекричать гром. – Я отомщу! И вы содрогнетесь от ужаса, когда настанет мой час!!!
Простояв несколько минут, глядя на маленькие дома внизу, словно стараясь запомнить каждую крышу деревни, Эрик развернулся и направился вглубь замка. Он буквально пронесся мимо Адама, не удостоив его даже взглядом. И, наверное, к лучшему. Безумный взгляд промокшего насквозь профессора Моргенштерна горел гневом и, казалось, мог сверлить камни. «Наивному существу» оставалось молча следовать за ним…
Еще до того как закончился ливень Эрик и Адам сняли со столбов Марию и детей, чтоб похоронить их в фамильном склепе глубоко под Утренней звездой и не дать селянам надругаться над их телами.
И не зря: жители деревни вернулись. Обнаружив пропажу «ведьмы и дьявольских отпрысков», они решили, что к этому приложил руку сам Сатана. Замок был наречен «проклятым местом», и ворота его были заколочены, а после - освещены.
* * *
Прошел год.
Эрик Моргенштерн и его «сын» много и неустанно работали в лаборатории. Благо, запасов еды в подземных кладовых замках могло хватить на несколько лет безвылазного существования. Кроме того был свой колодец с пресной водой и доступ к морю, в случае необходимости наловить рыбы (правда этим случаем Моргенштерн так ни разу и не воспользовался).
Однако выходить всё-таки приходилось. Чтоб купить угля или съездить в город за химикатами. Для этого профессор как раз и использовал причал: отплывал на лодке с Адамом на пустынные берега подальше от деревни, а потом изображал из себя странника. После нескольких месяцев в подвалах Утренней Звезды профессору не надо было скрывать свою внешность: его бы никто не узнал. Похудел, сгорбился, волосы прожгла седина, неухоженная борода на лице, впалые щёки, мешки под глазами. Если раньше он был молодым и симпатичным мужчиной тридцати лет, то сейчас больше походил на бродягу-алкоголика. Завершали образ простые крестьянские одежды и широкополая шляпа – обычный побитый жизнью сельский житель.
Вот и в этот раз Адам поджидал своего «отца» в лодке в условленном месте. Эрик вернулся, держа за плечами походную сумку.
-Поездка в город прошла успешно? – поинтересовалось существо, когда лодка отплыла от берега.
-Да. – ответил Эрик, глядя в сторону берега – туда, где за холмами лежала злосчастная деревня – обиталище убийц его жены. – Этих реагентов будет достаточно, чтоб синтезировать нужные мне объемы вещества.
-Вы говорите о своих последних опытах? – за последний год Адам так и не научился изображать эмоции, хотя узнал о них больше. Будь помощником Моргенштерна человек, то и в интонации голоса, и на его лице легко читалось бы удивление.
-Да. – сухо ответил профессор.
-Но зачем вам столько? Опыты на мышах показали, что под его воздействием молодняк проявляет необоснованную агрессию по отношению к взрослым особям. Больше ничего примечательного.
-Мы распылим его в сторону домов тех, кто убил Марию, Виктора и Анну.
-Погибнут люди. – этот разговор по интонациям говорящих был похож не на спор, а на обмен мнениями.
-Да. Погибнут виновные.
-Ваш газ не обладает избирательностью с точки зрения определения степени ответственности за смерть вашей семьи.
-В этой деревне живет три категории людей. – голос Эрика дрогнул от гнева. – Те, кто убил мою семью; те, кто им не помешал и те, кто не осудил убийц потом… Больше мы не будем обсуждать этот вопрос!
* * *
Вечер.
Этот день не был годовщиной казни семьи Моргенштерн, но он идеально подходил для задуманного. Профессор учел все факторы: направление и силу ветра, атмосферное давление, влажность, плотность вещества в газообразном состоянии относительно плотности воздуха… В общем все, чтобы выпустить газ, и он в виде густого тумана начал спускаться в сторону деревни.
А там в это время садились ужинать и не подозревали о грозящей опасности. Даже если кто, гуляя по улице, и обратил внимание на приближающийся туман, то максимум – перекрестился, сплюнув в сторону сгоревшего замка. Никто не бил в колокола, никто не пытался убежать.
Туман же быстро достиг первых домов и начал проникать внутрь через дымоходы, щели, приоткрытые двери – как любопытный хорек он пользовался любой лазейкой, которая могла существовать.
В одном из таких домов за ужином собралась семья: отец, мать и два сына (десяти и двенадцати лет). Комнату освещала керосиновая лампа, стоящая посреди стола. Все молча ели.
-Это от лампы, или на улице кто-то костер решил разжечь? – вдруг нарушил молчание отец, помахав рукой перед носом, словно разгоняет клубы дыма перед собой. – Как будто горелым завоняло.
-Ага, прям как год назад, когда вы семью в замке сожгли. – ответил ему старший сын, замерев с ложкой супа в руке.
Эти слова застали всю семью врасплох: в деревне после случившегося о семье из замка никто не вспоминал: как будто и не было там никогда Моргенштернов. Перед глазами матери семейства как наяву всплыли события прошлого года: вот она, её муж и дети в толпе орущих людей идет к замку, как будто туда приехал цирк; вот из замка выволокли женщину с двумя детьми; кажется, её звали Мария; Мария пытается вырваться, отбивается, кричит как раненая львица, кусается, пытается дотянуться до своей дочери и сына; дети Марии рыдают, но их стоны утопают в общем рёве толпы; слишком быстро во дворе замка устанавливают столбы и приковывают к ним «ведьму и дьявольских отродий»: похоже кто-то приготовил их заранее и тащил от самой деревни; семью Моргенштерн обкладывают хворостом и поджигают; толпа ликует, но не долго: вопли сжигаемых заживо заставляют людей притихнуть, они стоят молча, пока тела Марии и её детей не обмякнут, и так же молча возвращаются в деревню; кто-то поджег замок, идёт дождь…
-Что?.. Что ты сказал? – как будто не веря своим ушам, спросила пришедшая в себя женщина.
-Вы сожгли их! – взгляд старшего сына сиял ненавистью, зависшая перед его ртом ложка с супом дрожала.
-Замолчи! – отец врезал сыну подзатыльник, отчего тот выронил ложку с супом.
-Что? Правда глаза режет, убийца? – прошипел старший, потирая затылок.
-Да я тебя!.. – мужчина вскочил из за стола, опрокинув свой стул, и схватил пацана за грудки.
Но…
В здравом уме он, конечно, ничего бы не сделал, промолчал бы, вел себя покорно. Даже если б и была сказана какая-то неуместная фраза за столом, разгневавшая отца, парень стойко выдержал бы порку, а потом в полном молчании и одиночестве провел бы ночь на стоге сена в сарае. Но сейчас газ Моргенштерна действовал на его неокрепшую психику. Только через двенадцать часов он начнет осознавать, что вместо традиционно покорности, с силой ударил отца коленом в пах, а после схватил со стола нож, которым резали хлеб, и несколько раз воткнул ему в спину.
Только через двенадцать часов его младший брат поймёт, что он в порыве гнева-наваждения схватил со стола керосиновую лампу за ручку и разбил её об голову собственной матери, заставив сначала её, а потом и весь деревянный дом полыхать…
И это была только одна история одной семьи. А таких была вся деревня…
Бессмысленно описывать каждое убийство, совершенное той ночью. Достаточно сказать, что юные душегубы проявили изрядную изобретательность в вопросе уничтожения взрослого населения. Смерть собрала богатый урожай…
* * *
Эрик Моргенштерн не рискнул приблизиться к деревне, пока там действовал его газ, разумно полагая, что сам может попасть под горячую руку детей-убийц. Потому он забрался на останки одной из башен своего замка и наблюдал за исполнением своего плана мести через подзорную трубу. Он видел, как по улицам деревни люди гонялись друг за другом и использовали различные подручные средства как орудия убийства. Он довольно улыбался, наблюдая, как деревня начала гореть.
Единственное, что ускользнуло от его внимания – Адам. Помощник профессора подобрался к деревне достаточно близко, чтоб видеть всё творящееся там безумие своими глазами. Сначала им двигало научное любопытство: на сколько действие газа его «отца» на людей будет отличаться от воздействия на мышей. А потом его заинтересовали эмоции людей – никогда еще он не видел столько страха и ненависти в разных лицах в одном месте, никогда не видел столько смертей. До того как потерять семью, Эрик Моргенштерн рассказывал ему о ценности человеческой жизни, Адама же – не-человека – назвал ключом к совершенствованию людей. Что же происходило сейчас? Разве сейчас ценилась жизнь? Разве совершенствовались люди? Нет! Это была просто бессмысленная бойня, далекая от правосудия. И он – Адам – помогал в создании сводящего с ума газа.
Незамеченный Адам возвращался в замок. В спину ему подул ветер, принося запах гари из погибающей деревни, и кое-что еще…
-Где ты был? – спросил Эрик, когда его «сын» зашел в лабораторию.
-Наблюдал за деревней. – ответил Адам.
-Тебе не стоило так рисковать. – нахмурил брови профессор, но тут же сменил хмурость на улыбку. -Это триумф, не правда ли?! Все сработало четко по плану! Моя семья, наконец, отомщена!
-Месть… Вы мне мало рассказывали о жажде мести. – если б Эрик Моргенштерн не был погружен в пьянящее чувство отмщения, он заметил бы, что Адам, произнеся это, наверное, впервые в жизни проявил эмоции; и эмоции говорили о зарождающемся гневе. – И то, что я увидел в деревне, мне не понравилось. Все эти бессмысленные смерти.
-Бессмысленные? ХА! Не смеши меня! – хохотнул профессор, его глаза сияли безумием, сейчас в своем некогда белом, а теперь запачканном реактивами, халате он был похож на злобного колдуна. – Там был совершен акт возмездия! Правосудия! Это ли не имеет смысла? Убийцы Марии, Виктора и Анны были приговорены и казнены мною. Каждый виновный в смерти невинных должен был умереть!
-С девяносто процентной уверенностью могу сказать, что сегодня погибли и те, кто не причастен к смерти вашей семьи. – эйфория начала спадать с Эрика, и он наконец увидел выражение лица своего помощника. – А раз вы говорите, что виновные в смерти невинных должны умереть… Что ж…
Это на столько не укладывалось в голове Моргенштерна, что он даже не сопротивлялся.
-Прости, отец, это – всего лишь правосудие… - тихо произнес Адам, когда его тонкие, но сильные пальцы обхватили шею «отца» и начали его душить.
* * *
Из леса вышли два парня и девушка. Они были одеты в удобную летнюю одежду, позволяющую гулять по лесам и полям, и не быть покусанными клещами. За спиной у них были туристический рюкзаки, у одного из парней к такому рюкзаку был привязан небольшой котелок.
-Ты уверен, что хочешь исследовать этот замок? – спросила девушка. – Его даже на картах нет – на столько эти развалины скучные.
-Вот именно! Представляешь, сколько тайн он может скрывать? Люди приезжают смотреть на кучку камней Стоунхенджа, а тут – целый замок!
-Говорят, тут бродят призраки из деревни, что когда-то была возле замка. – почти шепотом произнесла девушка. Трое туристов как раз проходили мимо торчащих из травы камней, свидетельствовавших, что когда-то здесь была жизнь. Дальше и выше по склону чернели остатки Утренней звезды: время не пощадило её. – И еще – тут пропадают люди…
-Двадцатый век подходит к концу, а ты нам про призраков заливаешь! – усмехнулся её собеседник. – Тем более, если тут есть призраки, мы заснимем их на нашу камеру! Это будет сенсация!
-Если тут и пропадают люди. – произнёс парень с котелком. – То только навернувшись с развалин какой-нибудь башни замка или стены. Всё же он на отвесной скале находится.
Так – разговаривая и перекидываясь шуточками – трое туристов добрались до замка. И всё это время за ними наблюдали.
-Через пол часа они достигнут ворот Утренней звезды, «отец». – человек в одежде серого цвета – чем-то средним между рабочей робой и военной формы – обратился к серокожему существу, следящему по многочисленным мониторам за тем, как три человека в удобной летней одежде, с рюкзаками за спиной, вышли из леса.
-Их не будут здесь искать? – спросило существо.
-Нет, я позаботился о том, чтоб все считали, что они гуляют в лесах в противоположном их пути направлении. Глушитель связи работает без проблем – они не смогут отсюда ни с кем созвониться по своим мобильным телефонам.
-Отлично, «одиннадцать тридцать семь». – существо развернулось на кресле к человеку, с которым разговаривало. Этим существом, конечно, был Адам. И прошедшие десятилетия никак не сказались на его внешности. – Мне нужны образцы, чтоб продолжать опыты по «совершенствованию людей». Доставь их в лабораторию. Живыми.
«Одиннадцать тридцать семь» коротко кивнул и бесшумно растворился в воздухе, как рассеивается табачный дым. Изображение одного из мониторов показало, что спустя пару секунд, он материализовался в одном из помещений сгоревшего замка – сверху над землёй.
Адам встал с кресла и вышел из пункта наблюдения. «Одиннадцать тридцать семь» был одним из лучших его проектов. И дело было не только в умении его телепортироваться на значительные расстояния, но также в полном и беспрекословном подчинении «отцу» - Адаму. Серокожее существо устремилось вглубь лаборатории мимо многочисленных стеклянных сосудов, в которых были забальзамированы результаты «отрицательных» экспериментов – люди, опыты над которыми прошли не так удачно, как над «тридцать седьмым».
Но неудачи никогда не останавливали Адама. Тем более, что периодически удавалось раздобыть новых подопытных. Проект совершенствования человечества был еще не окончен. И новоявленному «отцу» было необходимо подготовить лабораторию к приему новых «гостей»…