Если братья наши меньшие не могут говорить,
это еще не означает, что с ними не
говорит сам
БОГ
Он помнил все… начиная с самого момента рожения, с первого вздоха, когда, вылетев из теплой материнской утробы, плюхнулся на шершавую солому. Его охватил страх: раньше он слышал частые удары своего маленького сердца в унисон с другим, более медленным,но очень родным биением. Раньше ему было так тепло и уютно. А теперь его охватила дрожь как от незнакомого ему холода снаружи, так и изнутри, когда наступила необходимость дышать, когда с каждым вздохом холодная струя воздуха входила вовнутрь.
Еще недавно он пребывал в постоянной неге с наполовину открытыми глазами, о предназначении которых и понятия не имел. Теперь же, он тщетно силился увидеть то, где ему пришлось оказаться: он был уверен – это конец…
Но вдруг осленок почувствовал теплое дыхание, почему-то очень знакомое и родное, когда измученная родами ослица уткнулась волосатой мордой в его животик, щекоча и нежно облизывая своего первенца. Он помнил, как отлегло от сердца, как в него по крупицам возвращалось чувство защищенности с каждым прикосновением теплого материнского языка. Тепло языка возвращало его к жизни, очищая от “следов” пребывания в том знакомом, но ушедшем навсегда мире.
Но больше всего его изумило осознание предназначения глаз, которые постепенно, с каждым новым прикосновением теплого языка матери приоткрывали ему новый, незнакомый, но очень светлый мир. Вот значит почему ему нужны глаза – глаза, которые долгое время видели лишь мрак.
Первое, что он увидел, была его мать, склонившаяся над ним, трущаяся своей серой мордочкой и посылающая взглядом своих больших овальных глаз безмерную любовь ему, своему детенышу. Но в его памяти все же осталось чувство бескрайнего блаженства, которое нельзя было сравнить ни с чем: он увидел над собой наполненные, разбухшие розовые соски материнского вымени с белоснежными капельками теплого молока, нетерпеливо капающими на кончик его носа. Дрожащими, все еще слабыми ножками он все же сумел подняться и прильнуть к соску, вдыхая манящий запах жизнедающего эликсира и наслаждаясь той изумительной влагой, которую может дать только мать . Он помнил все...
Он помнил, как к нему подбежал мальчик, с огромными черными глазами и темными кудряшками на голове. Впервые , насытившись материнским молоком, закрыв глаза, он ласково терся о теплый бок матери, когда почувствовал, как кто-то нежно треплет его за ушки – это был хозяйский сын, 5-и летний Ариэль, который стал для него самым родным существом после мамы. Он-то и дал ему имя – Баруш.
Вдоволь наигравшись его ушками, Ариэль долго всматривался ему в глаза, затем обнял его крепко-крепко, чмокнул в мокрый нос и сказал своему отцу:
– Я дал ему имя, Баруш. Теперь он мой друг, отец.
– Сын! Ты не можешь давать человеческое имя животному, – улыбаясь ответил отец Ариэля. – Это же осленок!
– Он не животное, он мой друг! Он – Баруш! – настаивал на своем Ариэль.
– Ну Баруш, так Баруш, – сдался отец.
Тот день был первым днем их знакомства, первым днем большой дружбы и взаимной привязанности. Он помнил все...
Он помнил, как вначале многое удивляло его : и самостоятельно, без чьей-либо помощи, бегущие ручейки; и ветер, неожиданно появляющийся неоткуда, будто гиганской метлой засоряюший песком и глаза, и нос; и птицы, с такой легкостью взлетающие и парящие долго без устали; солнце и луна, сменяющие друг друга на небе. Баруш был очень впечатлительным и любознательным осленком. Но больше всего его воображение поражал человек, это удивительное создание, имеющее несравненное превосходство над всеми остальными.
Он не переставал открывать для себя человека, и в этом ему помогал самый дорогой друг, Ариэль. Мальчик не отходил от Баруша ни на шаг, он расставался с ним только перед сном. Ариэль постоянно беседовал с осленком как с равным. Он не уставал знакомить Баруша со всем, что окружало их. Благодаря такому активному общению осленок научился понимать человеческую речь, почти каждое слово, и в этом было его уникальное отличие от своих сородичей, которые воспринимали лишь отдельные слова, необходимые для исполнения команды.
Однажды, заметив увлеченный разговор внука с осленком, его бабушка сказала:
– Ариэль, счастье мое! Неужели тебе не надоело говорить с осленком? Он же не понимает ничего!Может, тебе нравится, что он постоянно молчит и смотрит на тебя преданными глазами?
– Бабушка! Он все понимает, и он не молчит. Я могу слышать, как Баруш думает.
– Это невозможно, мальчик мой! Может, несколько слов, чтобы сделать то, что приказал ему человек.
Душа Баруша стала метаться, он понял каждое слово, сказанное бабушкой Ариэля. Желание опровергнуть утверждение бабушки привело к тому, что неожиданно для себя Баруш прокричал:“Ариэль прав,я все понимаю!”, но вместо этих слов, фальцетом,из его вытянутой серой мордочки с розовыми губами, вырвалось традиционное ослинное “иии-аа, иии-аа!”
Бабушка громко рассмеялась:
– Ну вот видишь? Он согласился со мной!
– Нет! Он хотел сказать, что все понимает! – обиженно возразил маленький мальчик.
От беспомощности у Баруша задрожали коленки. Ариэль подбежал к нему, обнял за шею и тихо шепнул в длинное ухо:
– Мы же с тобой знаем, что ты все понимаешь, вот только говорить не можешь, мой Баруш!
В тот день Баруш понял,что именно отличает человека от остальных:человек может говорить. Ему так сильно захотелось говорить! Это желание так запало ему в душу! Он готов был отдать свою жизнь за одно лишь произнесенное слово… Ночью в хлеве он поделился своей мечтой со своей мамой. "Никакому животному не дотянуться до человека" ответила мама, и ввела Баруша в еще большее отчаяние. Он искренне завидовал человеку. Он помнил все...
Он помнил многое, связанное с человеком, что вызывало у него неподдельный восторг. Руки и особенно человеческие пальцы... Барушу интересно было наблюдать за руками хозяина-кузнеца: он умело обращался с какими-то странными предметами, повторяя одни и те же движения рукой. Его завораживали пальцы, перебирающие крупу и бобы; пальцы, что шили и ткали; месили тесто и пекли хлеб; доили молоко и готовили корм для скота. Ему тоже хотелось уметь делать все, что могут делать руки и пальцы человека.
Однажды, увидев бабушку Ариэля за тканием паласа, Баруш пришел в восторг от движение ее пальцев, так ловко справляющихся с целым рядом цветных нитей. Для себя он сделал вывод: человек, увлеченный своей работой, обычно повторяет одни и те же движения. Баруш внимательно следил за руками бабушки Ариэля, его поражало умение пальцев так быстро сотворять что-то. Затем он в очередной раз взглянул на свои копыта и тоскливо вздохнул:" Да! И здесь человеку нет равных!"
Недалеко от бабушки стояла корзина с мотками ниток, а рядом бегали ребятишки. Один из детишек опрокинул корзину, и самый большой клубок покатился вниз и вот-вот должен был попасть в грязную лужу. Бабушка окликнула Ариэля:
– Ариэль! Мои нитки!
Баруш кинулся за мотком и схватил его зубами в последний миг. Затем победно подошел к бабушке и положил моток в корзину.
– Ну что, бабушка! – услышал Баруш голос друга. – Теперь ты веришь, что Баруш понимает все, о чем мы говорим?
Баруш был вне себя от счастья, Ариэль защитил его, впервые сравнив его, осленка, с самим человеком. Весь день в его ушах звенели слова мальчика:"Теперь ты веришь, что Баруш понимает?”. Он помнил все…
Он помнил, тот день, когда Ариэль впервые пошел на учебу к местному ребе Элиезеру. По дороге Ариэль объяснял Барушу, что если человек умеет писать и читать, то это чудесно, и тогда он, Ариэль получит знания. Чтобы Ариэль получил знание, его отец продал 2-х овец. Баруш пытался понять, что значит “получить знание”? И почему это стоит аж 2-х овец? Он долго ждал Ариэля у дома ребе и за то время ожидания перебирал в своей голове разные вариации слов “получить знание”. Баруш понимал, что “знание” – это то, что не каждый может себе позволить. Он понимал, что это то, что необходимо Ариэлю.
За время ожидания, увидев ручеек и молодые побеги портулака, Баруш решил подкрепиться, чтобы достойно понести на своей спине эту, такую важную и тяжелую поклажу под названием “ЗНАНИЕ”. Когда Ариэль вышел от ребе Элиезера с маленькой котомкой через плечо, Баруш забеспокоился:"Неужели старый ребе не дал “ЗНАНИЕ” Ариэлю?" Когда мальчик подошел поближе к осленку, то заметил в его глазах смятение. Ариэль ласково потрепал Баруша за ушки и всю дорогу рассказывал, что люди могут специальными знаками, т. е. буквами, переносить на бумагу все, что хотят рассказать, подумать и представить. Так пишутся рукописи, так писалась Тора. Вот и сегодня ребе Элиезер дал ему задание: выучить три буквы. Если выучить все буквы, то можно будет читать.
Баруш, опустив длинные ушки и, склонив на бок голову, намеренно медленно цокал домой, с упоением слушая Ариэля, который восторженно рассказывал ему о “ЗНАНИИ”. Когда вдали показалась макушка кровли жилища Ариэля, Баруш остановился и тоскливо замотал головой. Ариэль, почувствовав, что его длинноухого друга что-то тревожит. Он подошел к осленку, долго всматривался в его глаза и сказал:
– Я знаю, Баруш! Ты тоже хочешь получить знание. Тебе хочется иметь руки и пальцы, и тогда ты смог бы писать, не так ли?
Баруш еще ниже опустил свою голову, касаясь травы краем своих поникших ушей. Ему стало стыдно, что он посмел мечтать, как человек. Но Ариэль опустился перед ним на колени, крепко обнял его, поцеловал его в влажный нос и улыбнулся:
– Послушай, Баруш! Ты знаешь, почему я никогда не сажусь верхом на тебя? Ты знаешь, почему я никому не разрешу ездить верхом на тебе? Для меня ты не ослик, а друг. И я для тебя тоже друг, а не человек. Я буду учить тебя буквам, хочешь? Если получится, то и ты сможешь научиться читать. Это будет нашей тайной. Ну как?
Баруш от счастья замотал головой, подпрыгнул, лягаясь задними ногами, и стал нарезать круги перед своим другом! Он смотрел на Ариэля и думал: вот это – ЧЕЛОВЕК!!! Он помнил все...
Он помнил, как Ариэль сдержал свое слово. Как он терпеливо царапал на восковой табличке заветные буквы, как медленно и внятно объяснял Барушу все то новое, чему его научил ребе Элиезер. Обычно Ариэль учил Баруша дважды в неделю, на обратном пути домой после занятий с ребе Элиезером. Эти дни Баруш ждал с особым нетерпением, его радость не имела границ. Со временем Ариэль придумал, как именно учить Баруша читать: он брал с собой маленький ножик, вырезал из коры смоковницы буквы, раскладывал их на земле у порога ребе, а сам заходил к учителю. Баруш не тратил время зря, прилежно впитывая “ЗНАНИЕ”. А на обратном пути они останавливались под большой раскидистой пальмой, Ариэль называл буквы, а Баруш воодушевленно тыкался носом в правильный ответ. Барушу казалось, что научись он читать, может ему удастся и произнести эти слова.
– Баруш! – как-то весело сказал Ариэль – А ты очень способный ученик. А я, стало быть, твой ребе Ариэль!
Через некоторое время Баруш научился складывать слова, а вскоре стал и читать свитки Ариэля, что давал ему ребе Элиезер. Все было прекрасно, но говорить ему так и не удавалось. Хоть Ариэль и понимал без труда мысли Баруша, и не было никаких преград для общения друг с другом, однако с каждым днем желание произнести хоть одно слово преследовало его с еще большей силой. Ночью в хлеве он часто пытался воспроизвести звучание хотя бы одной буквы. Но обычно поднимался переполох, просыпались все обитатели и хлева, и курятника. Мама глубоко вздыхала, мотала головой и призывала оставить несбыточную мечту: ведь если бы был хоть один осел, сумевший произнести хоть одно слово, то люди знали бы об этом. Но Баруш приводил свой довод, он же научился читать. "Это говоришь ты, осленок, и кто об этом знает?" – отвечала мама. Он помнил все…
Он помнил, как однажды ребе Элиезер вышел с Ариэлем после урока. Увидев осленка, увлеченно переставляющего пухлыми розовыми губами вырезанные из коры буквы, он всплеснул руками и воскликнул:
– Бог мой! Что это он делает???
От неожиданности Баруш вздрогнул и попятился назад. Ариэль подбежал, ногой разворошил буквы, заслонил спиной морду Баруша, как-бы защищая осленка, и хрипло ответил:
– А что он сделал? Ничего…играет..
Ребе Элиезер спустился по ступенькам, мягко отвел мальчика от осленка, пригнулся и взглянул Барушу в глаза.
– Он что? Знает буквы? – тихо спросил ребе – Я же видел, он их перекладывал.
Ариэлю ничего не оставалось, как признаться во всем. Он рассказал о Баруше все, и когда закончил свой рассказ, из его глаз полились слезы – он боялся за своего друга: по закону скотина не могла равняться человеку, не могла быть членом семьи. За такую провинность Ариэля Баруша могли послать на живодерню.
Увидев водицу, капающую из глаз мальчика, Баруш осторожно подошел к нему, внимательно всмотрелся сначала в правый, а потом и в левый глаз. Он никогда не видел такого, но всем сердцем почувствовал, что Ариэлю страшно, и сделал мгновенный вывод – человек льет водицу из глаз, когда ему страшно.
Барушу тоже захотелось, чтобы и из его глаз закапала вода. Ему ведь тоже тяжко как и Ариэлю. Но водицы не было, видимо ему не так страшно, как Ариэлю, подумал осленок и, чтобы развеселить своего друга Баруш, из разбросанных на пыльной дороге букв сложил:“Я – ОСЕЛ ”.
Ребе Элиезер опустился на ступеньку, схватился за голову и стал закатываться от смеха. И из его глаз покапала водица, что немало удивило Баруша. Успокоившись и придя в себя ребе Элиезер воскликнул:
– Чудны дела Твои, Бог Мой!
В тот день они с Барушем вернулись позже обычного, ребе Элиезер не хотел расставаться с таким чудом. Он обещал, что не расскажет никому об осленке и, насытившись увиденным, напоследок спросил:
– Ариэль! А тебе известно значение имени Баруш?
Немножко успокоившийся Ариэль, пожал плечами.
– Я не знаю почему ты решил дать ему это имя, но оно означает "Благословенный" …
Он помнил все...
Он помнил, как в ту ночь в хлеве вспоминал о водице, капающей из глаз человека. Он искренне не понимал, что это? Но осознавал, что и это, наряду с умением говорить и писать, под силу только человеку.
Еще много раз Баруш становился свидетелем капающей из глаз водицы, и каждый раз это явление изумляло его: она капала, когда человеку и больно, и весело; она капала, когда тоскливо и хорошо; она капала и во время веселой песни, и когда играли грустную мелодию; она капала, когда рождался ребенок, и когда умирал кто-то. Одним словом, после самой большой загадки человека - умения говорить, перед Барушом вырисовалась другая, не менее интересная, но абсолютно непонятная способность человека – выливать водицу из глаз.
Как-то он, сложив из букв предложение, спросил Ариэля, почему у людей капает вода из глаз? Ариэль пожал плечами, не зная что ответить. Со временем он стал замечать, что капельки слез окрашены в незаметные с первого взгляда разноцветные оттенки. Он стал понимать, что именно прячется за этими капельками: страх имел серый оттенок, смех и радость – ярко оранжевый; грусть и тоска черный оттенок, а любовь…вот это чувство окрашивало водицу во все оттенки ярко-желтого, будто водица капала с самого солнца. Как же сильно Барушу хотелось, чтобы и из его глаз закапали желтые капельки, ведь он так сильно любил Ариэля! Он помнил все…
http://www.proza.ru/2018/02/07/476
( продолжение следует )