Ада из ада
- Путь закрыт, — прошептал Никодим Петрович и потащил меня за собой в кусты шиповника, живой изгородью окружающие имение. — Надо переждать.
— Не успеем похоронить Аду, — наблюдая за группой крепостных, с ужасом отозвалась я.
Шесть баб и четверо мужиков что-то оживлённо обсуждали.
— Большую группу мне не осилить, — проворчал Староверов. — Если они задержатся часика на полтора, придётся снова переночевать у деда, что нежелательно и опасно.
— Мама с ума сходит, — всхлипнула я и подумала, что впервые за время отсутствия подумала о семье.
— Кажется, начинают расходиться, — обрадовался Никодим.
— Но в здании нас тоже могут увидеть, — пролепетала я.
— Могут, — согласился Староверов, — но не увидят. Два-три человека я могу погрузить в транс.
Минут через пятнадцать крестьяне разбрелись, мы побежали к особняку, и я ещё раз удивилась сноровке и выносливости старого человека.
Оказавшись в просторной прихожей, мы услышали в отдалении громкие голоса, прерываемые женским рыданием.
— Следуй за мной, — велел Никодим Петрович и выставил перед собой руки ладонями вперёд.
— Антонина Васильевна, голубушка, — кто-то за стенкой басом уговаривал плачущую. — Не волнуйся, с Николя и Лизой ничего дурного не случилось!
— Хозяин и хозяйка в зале, — шепнул колдун и, резко остановившись в проёме двери, забубнил какой-то заговор. — Всё, я их вырубил часика на два. Вперёд!
Странным образом, мимо нас, как мимо пустого места, прошествовала толстая конопатая девка в прохудившихся лаптях и старом застиранном сарафане, она несла самовар. За ней невозмутимо проследовал лакей в красной ливрее и белых перчатках. Больше мы никого не встретили, а потому благополучно поднялись на чердак. Небольшой деревянный сундучок бросился в глаза сразу, и я задрожала, вспомнив зловещую покупку.
— К сожалению, вниз ты потащишь её сама, — изрёк Староверов. — Чтобы быть начеку, мне необходимы свободные ладони.
— Почему не взяли для этой цели Луку? — сморщилась я и обмерла от страха.
— Не твоего ума дело! — фыркнул Никодим Петрович и прислонил указательный палец к губам.
Сундук был тяжелый. Чувствуя приступы удушья, я еле донесла его до входных дверей. Выйдя на белокаменную лестницу, мы завертели по сторонам головами. Путь был свободен, лишь возле бревенчатого сарайчика, в котором по всей вероятности находилась потайная дверца, задом к нам стоял мужик и чесал подстриженную под горшок голову.
И мы побежали. За воротами колдун выхватил у меня сундук, и мои руки ощутили приятную невесомость. Через минут двадцать перешли на шаг, шли долго, молчали и думали о своем. Лишь однажды я решилась задать какой-то вопрос, но поглядев в отсутствующие глаза спутника, захлопнула рот.
Наконец из-за высоких сосен выглянула огромная поляна. Светило солнце и казалось, что на этом поросшем разнотравьем лугу никогда не стоял кукольный терем, не было пожара и массового захоронения злобных существ. Лишь прислоненная к дереву лопата напоминала о содеянном.
Выкопав приличную яму, Никодим Петрович опустил в неё поклажу и распрямился, чтобы вытереть пот со лба.
— А если в сундуке не Ада, а кто-нибудь другой? — прошептала я. — К тому же, мы ей не оторвали голову.
— Сундук не пустой, надежно закрыт на ключ, а любоваться на очередное дьявольское отродье не намерен, — резко ответил колдун и приложил ладонь к сердцу. — Устал я, Оля, домой пора, иначе не дожить мне до столетнего юбилея, и тогда прервется колдовской род Староверовых.
— У вас есть сын? — удивилась я.
— Есть, живет в другой деревне и пока не знает о своих сверхспособностях, — отозвался Никодим Петрович. — После смерти я передам ему то, чем обладаю.
Завалив могилу, мы двинулись в обратный путь. Миновав избы Анисима и Луки, вновь вышли на открытое место — перед барским жилищем было безлюдно, зато во дворе, в круглой беседке, рыдала хрупкая женщина в красивом платье в мелкий цветочек, видимо, барыня. Перед ней возвышался мужчина, и что-то ласково приговаривая, гладил несчастную по голове.
«Сыночка потеряли, — подумала я. — Как я их понимаю»!
— Уже сутки спят, надо будить, — прошептал колдун и шмыгнул к сараю, я последовала за ним.
Дверца распахнулась сразу, будто двадцать первый век стоял по ту сторону надворного строения и с нетерпением ждал нас. Яблоневого сада здесь не было, солнца не было тоже. Над головой гулял прохладный ветер, он гнал в сторону поместья тяжелые, нашпигованные влагой, тучи.
— Вот мы и вернулись, — облегченно вздохнул Староверов, и тут я увидела в его глазах слезы.
В доме стояла тишина. Супруги полулежали на диване.
Колдун провел над спящими руками, что-то прошептал, и они открыли мутные глаза.
— Кто вы? — испугались супруги и переглянулись.
— Торт не поставили в холодильник, — внезапно вспомнил незваный гость и бросился к столу. — Есть-то как хочется!
— Соседи, — улыбнулась я, заметив, с какой жадностью набросился на яства Никодим Петрович. — Соседи по селу, которые избавили вас от злой куклы.
— А если подробнее, — разминая руки и ноги, пробормотала Елизавета. На её лице промелькнуло недоумение.
— Мы освободили вас от Ады и ада, — подал голос колдун.
— Каким образом? — не понял Николай Александрович и потянулся.
И я поведала всё, что мы предприняли. Хозяева поместья внимали каждому моему слову, лишь время от времени из их ртов сыпались междометия.
— Неужели она лежала на чердаке? — поёжилась Рудинская, когда я окончила рассказ. — Почему родители нам ничего о ней не сказали?
— Наверное, потому что не придали значения этой, как им казалось, мелочи, — отозвался Никодим Петрович.
— Ничего себе, мелочи! — воскликнул Николай Александрович. — Опасность поджидала нас и в том веке!
— Благодарим вас, — неожиданно заплакала Елизавета, и её нежный муж бросился обнимать свою возлюбленную. — Благодарим вас, многоуважаемые…
— Почему эта кукла так похожа на вас? — наконец, задала я хозяйке дома давно мучивший меня вопрос.
— Скорее всего, Ада хотела понравиться мне, — сморщил классический нос Рудинский. — Видимо, они умеют менять облик.
— Или им его меняют, — важно изрек Староверов.
— Надеюсь, никто не узнает, что мы из прошлого? — минуя паузу, всхлипнула Елизавета.
— Разумеется, — успокоил супругов Никодим Петрович. — Я насытился, пойдем, Оля, по домам.
Отказавшись от подарков, попрощавшись, мы вышли во двор. Первые звездочки осветили небо, на землю медленно опускалась ночь.
— Ты храбрая девочка, — по-отечески похлопал меня по плечу старый колдун. — Думаю, мы еще не раз встретимся.
В селе не спали, со стороны лавочек раздавались голоса, а потому я без страха зашагала в сторону своего дома.
Мама встретила меня с рыданиями, плачущая Вика бросилась к ногам и обняла их, а папа отвернулся к окну. Я заметила, что он усиленно тёр глаза.
Рассказав всё, что пережила, я сходила в баньку, поела блинов со сметаной и рухнула в постель, чтобы на десять часов забыться мёртвым сном.
А утром, когда мы с Викой завтракали, приехал Виктор.
— Оленька, — кинулся он ко мне. — Что случилось, объясни, Оленька.
— Это ты объясни, что с тобой случилось, — стараясь не расплакаться, возразила я.
— Ничего не помню, — пожал плечами Егоров. — Как оказался на берегу озера, так и не понял. Амнезия.
— Какого озера? — насторожилась я и погладила блудного мужа по голове.
— Лесного, оно находится там, — рассеянно проговорил Виктор и кивнул в сторону сосняка. Того самого, в котором мы вчера устроили массовое захоронение. — Вышел на шоссе, поймал попутку, вернулся в город, поскольку твой смартфон был отключен, позвонил Владимиру Ильичу. Он и сказал, что вы у него.
ЭПИЛОГ
Не проходило и дня, чтобы по телевизору в местной новостной программе не объявляли о возвращении людей, которые не помнили, каким образом исчезли. То же самое, скорее всего, было и в близлежащих городах, а потому я чувствовала себя героиней.
С Витей я помирилась, на следующий день он вышел на работу, а еще через день приехал папа и привёз подарок от Рудинских — мешочек с царскими червонцами, за которые мы получили немалые деньги от нумизматов, что позволило до конца расплатиться с ипотекой и купить недорогую, но новую машину.
А однажды вечером, в конце августа, мы направились в торговый центр, чтобы купить Вике презент на день рождения, дочка увязалась за нами.
— Выберешь себе подарок сама, — торжественно произнёс Егоров и потащил нас в детский отдел.
В нём было немноголюдно, мы прошли мимо машинок, конструкторов, мягких игрушек и упёрлись в стеллаж с куклами. Я уже готовилась отвернуться от мерзких созданий, как услышала крик дочери.
— Мама! — вопила она и захлебывалась слезами. — Мама, там нехоросая тётя!
— Какая тётя? — встревожился Виктор.
Я взглянула на забитые товаром полки и похолодела от ужаса. На самом верху стояла похожая на Елизавету современная кукла, а на бирке, прикрепленной к её руке, крупными буквами было напечатано — АДА.