— Твои яйца изумительны, спасибо за завтрак.
— Я счастлив.
Наша квартира напоминала вагон метро, который перевозил всего двух пассажиров. Иногда мы пересекались на короткое время в начале дня или в конце, реже — ночью или днём. В это утро он разбудил меня поцелуем перед самым выходом. На столе завтрак, в дверях он. У меня было ещё целых девять часов выходного дня.
Чемпион методично ломал свою Богоподобность, проявляющуюся яркими вспышками ревностного негодования, когда я отказывала ему в совместном отдыхе, ссылаясь на более продуктивное использование самого ценного ресурса — Времени, в компании с новыми порциями итальянских тканей, немецких ниток, финских ножниц, японских игл и прочих атрибутов портновского искусства. Его присутствие в моей жизни сокрушало и мои убеждения, выработанные за несколько месяцев, которыми я хлестала себя за любое проявление сентиментальности, слабости и подсознательного ожидания заботы от мужчин, отсутствие которой, со стороны мимолётных воздыхателей, привычно разочаровывало. Он умудрялся игнорировать и мою устойчивую нелюбовь к сюрпризам. Довольно успешно.
— Ты голодная?
— Только сексуально. Взяла с собой бананы.
— Я верно понимаю, что за 36 часов ты съела немного дыни и четыре яйца?
— И два огурца!
— Ты чё, бля, под блокадницу косишь?
— Мне было некогда!
— Выйди к администратору, тебя на ресепшене ждёт ужин.
А мне приходилось учиться быть более щедрой в словесном выражении своих эмоций по отношению к нему. Точнее в письменном — пара подаренных им блокнотов moleskine с просьбой записывать в них всё, что я чувствую, придавали этому действию лоск самобытности. Это была, скорее, вынужденная форма касания наших душ, потому что "вагон" мчался практически без остановок, успевая изредка проглатывать нас пару-тройку раз в неделю, и эти моменты были наполнены совсем не словами.
Он был поистине талантливым хакером. Его действия оглушали, лишая ориентации в пространстве и, как только рецепторы восстанавливались, тебя накрывало новой, ещё более мощной, волной его бесконечных граней.
Властный и бесцеремонный, он явился в салон в мою рабочую смену, так же, как являлся домой, внезапно, без предупреждения, и потребовал меня на "Цветущую сакуру".
— Нет, не снимай халат, двухминутной демонстрации в домашней обстановке, когда ты его только дошила, было недостаточно. Разденешься, когда я скажу. Хочу полюбоваться тобой, рассмотреть, какая ты бываешь на работе.
Я присела рядом на диван и он окунул моё лицо в увесистый букет роз кровавого цвета.
— Это тебе. Что-то я подустал, милая, и так соскучился.
В его голосе и взгляде была какая-то глубокая печаль. К слову сказать, массаж он категорически не любил, разве только ласковые поглаживания помогали ему успокоиться, поэтому его присутствие здесь вводило меня в ступор.
— Помоешь меня? Я так люблю, когда ты ко мне прикасаешься.
Это не было чем-то эротичным, скорее, обыденным, но максимально нежным и заботливым. Настоящим. Мы разговаривали на отвлечённые темы, совершенно не обращая внимание на то, что происходит, как когда-то дома, во время совместного приёма ванны, когда он научил меня подолгу оставаться в горячей воде, всего лишь открыв окно, через которое свежий воздух сохранял мозг в тонусе, а вода — согревала и расслабляла мышцы, лишая меня необходимости покидать раньше времени живительную влагу из-за гипоксии.
— Только, пожалуйста, милая, не задавай никаких вопросов и делай то, что я скажу.
Вероятно, моё замешательство фонтанировало CapsLock`ом на моём лице.
По его просьбе, хотя, просьбой это сложно назвать, он был абсолютно уверен в своих действиях, так что это было, скорее, указание, я погрузилась в уже наполненную джакузи и закрыла глаза. Волнение подстёгивало воображение образами из фильмов, но втиснуть его поведение в какой-либо шаблон было практически невозможно. Сладкий аромат роз ласково накрыл пространство над горячей водой, словно объёмное эфирное одеяло, что только на мгновение усмирило моё любопытство, потому что в следующее мгновение я ощутила то, что было совсем нетипичным для этого места — он вложил мне в руку книгу. Книгу?
— Почитай мне, милая. Я хочу послушать, как ты читаешь.
Это был Макс Фрай. Он любил произведения этого автора и бесчисленное количество раз предлагал мне почитать вслух перед сном, когда нам удавалось проводить ночи вместе. Но всё как-то не срасталось.
Лёжа в воде, под нежными лепестками, покрывавшими почти всю поверхность, я читала ему вслух короткие зарисовки из сказок одного из самых загадочных и популярных писателей.
А он, он молча смотрел на меня, обернув бёдра белым гостевым полотенцем, расслабленно откинувшись на диване напротив.
— Теперь это больше похоже на название программы, — резюмировал он наши, растворившиеся в звуках и ароматах, полтора часа.
— И чтобы расставить точки над i, скажу. Я понял и принял твою позицию насчёт времени и еще больше стал ценить, что ты уделяешь мне так много, столь ценных, минут. И слово обида не уместное и позорное слово, порожденное чувством собственной важности, которое будет душиться моим осознанием.