Глава 6.
Капитана и борт-инженера разбудил телефонный звонок. Было уже не рано.
- Слушаю,- зевая, Тарас Павлович взял трубку. - Да, это я. Я слушаю, да... Да!!!...- вскрикнул он вдруг, совершенно проснувшись.- Повтори, родной?!?
- И сто раз повторю: согласен.
- Клещ, ждём! Ясенево. Дом у развилки за Окружной-кольцевой, не доезжая до кэгэбэшной высотки. Два кэмэ от метро, автобусов куча. Свои колёса? Отлично. Дом узнаешь сразу, один он тут, если не считать... да, того... сколько таких, не знаю. Может, и тут такой не единственный. Безопасность для воров - прежде
всего... Не заблудишься, ждём,- Тарас Павлович заполыхал лицом, казалось, лицо его осветило комнату.
- Кто там согласен?
- Микола, не поверишь... наш, третий! Из "святой троицы"!
- Клещёв?
- Он самый. Согласен лететь. Помнишь? Метр с кепкой, космос прямо-таки для него, я имею ввиду - корабль...- Тарас Павлович сбавил скорость, это как бы прямой упрек верзиле Невинному...
- Лёша? Бесцветное нечто... но памятное...- чувствовалось, что Николай Павлович среагировал на мысль о космическом корабле для космонавта ростом метр с кепкой...
- Да, он согласен лететь... Представляешь, помнит меня... вот у кого память, так память...- согласия лететь, для капитана было достаточно, чтобы не задавать вопросы: откуда что-то о нём известно какому-то Клещёву Лёше, о сущестовании которого позабыл он совершенно, не напомни Клещёв о "святой троице", так и
не вспомнил бы.
- Я не особо радовался бы,- ляпнул робот Цезарь.
- И ты на связи? Замолчи, Цезарь.- Что с ним? Ещё одной особенности нахватался от людей: не торопился выкладывать то, о чём думал. Но не его дело раздумывать да сомневаться, его дело сообщать, что заставило его о чём-то подумать или засмоневаться. Мысли со знаком минус несколько присекались, со знаком плюс -
выкладывались начистоту. Что-то его смущало, уж не нетактичность ли, проявленная по отношению к росту Николая Павловича? Понятно, не скроешь, но и упрекать ни к чему. Да и какие могут быть недоразумения между бывшими школьными приятелями?
Завертелось всё в доме весело и быстро, листочки календаря - и те замельтешили, срывая дни и приближая желанный день декабря месяца.
- Втроём быстрей в три раза,- рассуждал робот Цезарь.
- А вчетвером?
- Не знаю,- робот Цезарь отворачивался.
- Тарас, мы виделись с тобой последний раз, когда после восьмого класса ты бросил школу? Память что-то мутноватой становится...- трещал Клещёв. Росточком был он крохотный, зато болтун - огромный.
- Наверно, не помню. Напомни, что конкретно прояснить вздумал?
- Ты был женат?
- В восьмом классе?- Странно, радовался встрече, а встретились и... осечка: радость словно заморозило.
- Рассмешил. Вообще? После того промелькнула не одна восьмилетка годиков, а женский вопрос для космонавта вопрос первостепенной важности. Или я ошибаюсь?
- Поговорим после возвращения на землю. Но допустим?
- И дети есть у тебя? Должны бы вроде быть, вон ты какой накачанный.
- Сын.
- С женой не сложилось?
- Назвала меня чекнутым и оформилась в психушку. А что?
- Интуиция?
- Кто знает, в дурдоме проще и платят больше.
- Да-а, с больными намного проще, чем со здоровыми дураками.
- Наверно.
- Не нравится мне, как ты отвечаешь. Но дело хозяйское.
- Про твою жену ничего не спрашиваю?
- А! Вот-вот, это уже кое-что... но об этом после возвращения. Ты, правда, названную сумму выплатишь? Или это приманка? Для простаков?
- Ты себя простаком, конечно, не считаешь?
- А ты считаешь?
- Я, Клещ, могу и отказать тебе, если ты предрасположен к ссоре. Не пойму, чего ты заводишься? Ехидничаешь, что ли? Вопрос серьёзный, летишь ты или не летишь?
Николай Павлович Невинный и робот Цезарь слушали молча. Их как бы и устраивала ссора капитана с Клещевым, во всяком случае, восстанавливать "святую троицу" Миколе вроде перехотелось. Робот аж фыркал, настроенный против новенького.
- Сам-то ты женат?
- Был.
- Выходит, и у вас не сладилось?
- А это уж чья бы корова мычала, а чья бы и молчала.
- Хорошо. Я умолкаю. Ты летишь или яловый?
- Зарплату подавай. За работу впереёд. Вот так теперь повсюду и твой космос не исключение...
Наверно, разговор в таком тоне продолжался бы, но заорал кот Цезарь, и тот шум, какой производил он, можно было перекрыть только подобным же. Пререкания прекратились, Тарас Павлович отсчитал и передал деньги человеку-биомассе авансом в счёт предстоящего плёта. Время ожидания омрачило странное поведение
Леши Клещева. Ожидание и без того состояние тягостное. Кто не знаком с тем, как медленно тянутся его минуты? Каждая способна вытянуться в неделю, в месяц, в световой год, и тогда расчёты робота Цезаря о минутах, о цифрах и числах, связанных с многомерными минутами, обретали смысл, и смысл этот заключался в том, что при всей обнажённости цифр самое простое дело запутывалось до самых
неразрешимых тайн. Время - это живое число. Совсем недавно времени у космонавтов была целая гора и...вывнь да положь, что есть. Если нервы слабые, то на этом всё может и закончиться. А остановится время - то, какому конца края не будет, так, что и стоячее не возьмёшь его, оно проскользнуло уже куда-то во вчера, в позавчера, в позазавчера... жди его теперь, сколько влезет, не дождёшься никогда. Таким оно и стояло перед экипажем. Работа поглощала с головой, только не могли они заставить Землю изменить скорость вращения.
- Любите цирк?- задал удививший экипаж вопрос капитан. Помолчал, ожидая ответа. Ответа не последовало, он продолжил. - Я, признаться, в детстве ещё полюбил цирк и дорогу к Цветному бульвару нахожу с закрытыми глазами. И взял я три билета на утреннее представление. Как вы?
- А мне?- возник робот Цезарь. - Я предупреждал... предупреждал когда ещё, Тарас... Или ты не считаешь меня за человека? Не ошибись...
- Ошибаетесь, Цезарь Павлович.
Взяли в цирк и его. И произошло невероятное. Цирковая программа была отменена. На манеж вышли Тарас Павлович Котов и робот Цезарь, Николай Павлович Невинный и Лёша Павлович Клещёв, и публика... и у публики с первой секукнды из глаз брызнули слёзы. Ну, представьте, три человека вовсе не в клоунской
одежде, один выше другого, осказыватся, все Павловичи. Не смешно? Конечно, нет. Кроме того, мало что все они Павловичи, так они ещё и родились в один день. И до сих пор выясняют, не в один ли час родились они? Тоже не не смешно? Так они ещё и учились в одном классе, и были такими неразлучными, что их величали "святой троицей" по причине успеваемости - знаниями он не превышали трех баллов. Вот эти вот люди и есть - бог отец, бог сын и бог дух... Опять не смешно? А Цветной бульвар запрудили толпы, люди не понимали, что происходило в помещение цирка, если хохот стоял гомерический? Если на Малом кольце остановилось движение транспорта? Если эти люди на манеже собрались лететь в космос на "Икаре"? Если рассказ обо всём этом - о космонавтах, об "Икаре", о
полете в космос - вёл робот по имени Цезарь? Космический полёт был гвоздём их программы. Дело в том, что публика принимала их за циркачей, за труппу профессионалов, за отработанный беспроизрышный шедевр. Давно
закончились два отведённых на представление часа, так они ещё пару часов проторчали на манеже. Это был цирк и для артистов цирка. Крышу взорвало, когда публика узнала о том, что на орбите находится ещё и кот Цезарь, и этот кот Цезарь выдал своё позывное "мя-я-у-у!" - И тут на просьбы органов правопорядка покинуть помещение публика никак не прореагировала, тогда пришлось вызывать пожарников, и пожврники сперва схлестнуи трансбоем клоунов с манежа, затем смысли и остальную публику. Из ревности к славе кота Цезаря, Цезарь Павлович сокрушался:
- Были в цирке и не видели цирка...
- Увидим ещё,- заверил его Лёша Клещёв.
Но вот старт.
Тарас Павлович Котов, Лёша Павлович Клещёв в кабине управления кораблём, Николай Павлович Невинный и робот Цезарь в машинном отсеке. Если роботу Цезарю дать отчество Павлович, то не надо будет указывать на его физиологию - робот... Надо бы сосредоточиться.
- Взгляни!- показывал на экран Тарас Павлович.- По нашему курсу, чуть задерживаясь, следует кот Цезарь. Мы опережаем его, ну да, догонит в своё время. Состыкуемся и он станет твоим спарингом, вы - биомасса, ваши
биоритмы обаготят человечество нужными сведеними о здоровье и долголетии, о том, как научить человека ходить по космосу яко посуху... Кот Цезарь...
Стоп! Но если и кот Цезарь Павлович, то какая-то сплошная хохотня получится... Или нет? Хоть собрание проводи и ставь на повестку для тему об отчестве.
- Не хохми, капитан. За "яко посуху" можно и поплатиться, поимей в виду. Нашел время хохмить, цирк закончился. Старт, что ли?
- Да, да! Внимание! Пуск!- прозвучали его команды, он нажал кнопки...
Выдвинулся за "Икаром" и завертелся винт. Быстрее. Быстрее. Слился с прозрачным воздухом. Корабль качнуло, подняло, словно на родительских руках. Тарас Павлович нажимал конпки. Корабль переместился в объятья неба. Земля внизу. Чтобы увидеть Землю, надо было приблизиться к иллюминатору или включить
монитор...
Мало кто в Ясенево видел пронизывающую воздух стрелу. На автобусной остановке в небо не смотрел никто, пассажиры посматривали в соторону, откуда должен был показаться рейсовый автобус, но автобус, даже "Икарус" - не космический корабль, задерживаться для него дело привычное, как и то, что смотреть на
пустое шоссе, откуда должен появиться нужный номер автобуса, тоже дело знакомое. И всё же три женщины провожали взглядом улетающий в небо предмет. "Не пойми, не разбери,- говорила дама средних лет,- на чём
теперь только не летают..." "Скорей всего это иностранцы?"- предположила другая женщина примерно её же возраста. И ещё одна дама, схожая возрастом с первыми двумя, тормошила спутника: "Не опоздаем ли на самолёт, дорогой? Не взять ли такси?.." Первые две женщины средних лет держали в руках ёлочки, третья -
безбровая, с плоским лицом - продолжала суетиться возле своего щеголя, поторапливая. Стоял солнечный, ясный день, лучи, отражаясь от белоснежных скверов, слепили, да и выделить на фоне белых облаков серебро летящего
тела, было непросто, а тело приближалось и приближалось к облакам, пронзило их, скрылось в мареве. Мирным, спокойным, безмятежным оставалось небо, ничего в нем, судя по его поведению, не происходило. Случайная старуха проводила подслеповатым взглядом пронизывающую облака удлиненную спицу, перекрестилась и
отправилась неторопко дальше недолгим путём.