Ворограч
Как же громко каркала эта птица с ветки черешни!
Кра! Кра! – выкашливала она и тяжело перелетала с ветки на ветку, неуклюже взмахивая сломанным в детстве крылом, – кра! Кра!
И кто бы знал, что за птица: то ли грач, то ли ворона, а может быть и даже галка.
Они ж на одно лицо!
Но она бодро отзывалась на вечерний позывной:
– Гаааля! Гааааля!
– Кррра! Гаааля! – и она подлетала поближе и давалась в руки.
Поэтому мои домашние и звали её Галей с южнорусским произношением буквы «г».
Вечером я забирала её на ночлег в дом, оставляя на кухне, а кухня была проходной между коридорчиком и прихожей. Там места птице было предостаточно, если подразумевать её пешие прогулки по полу. Но не тут -то было!
То ли галка то ли ворона и не думала чинно ходить и время от времени гадить: она всегда искала себе приключения, поэтому ежедневно я ожидала от неё сюрприза.
То обнаруживала на полу обрывки и комки бумаги, припрятанные мною для растопки печки, то кусочки стекла от разбитой чашки, извлечённые из мусорного ведра Галей, то разложенные на полу выстиранные накануне кухонные тряпочки, особенно старательно покрытые помётом.
Как всегда, сверху Галиных какашек трепетали на ветру её пёрышки – очень она любила присыпать своё вдохновенное произведение перьями.
Моё терпение лопнуло, когда я её пожалела, и в дождливый день Галя вместо прогулки на дереве осталась на кухне – вымытой и прибранной после очередного разгромного утра, а я пошла в школу на урок.
Возвращаюсь – и что я вижу? –разгром!
Ложки и вилки по полу от входа до кухни по одной вилочке, по одной ложечке, а сверху…ну, сами поняли. Галя особенно не была изобретательной в оформлении конечной изюминки: перья и какашки.
Точнее, наоборот, сначала какашки, а сверху – несколько пуховых перьев.
Чтобы перышки колыхались на ветру во время первого проветривания - так романтичнее.
Проклиная тот день и час, когда я впустила в сердце эту Галю, отозвавшуюся на моё собственное имя,когда я взяла в руки эту прилетевшую неизвестно откуда птицу, я окончательно решила её принести в школу.
А вдруг кто-то возьмёт её и сможет заботиться так, как это делала я ровно год?
Теперь по классу в кабинете биологии разгуливала черная птица.
Ей –богу, я никогда не придавала особого значения разнице между галками, воронами и грачами.Птица и птица.
Они часто сосуществуют в одной громадной стае, ежеутренне пролетающей над городом с ночлега на городскую бойню, в молчании закрывая полнеба своей рассыпающейся и сжимающейся массой, изредка оглашая утреннюю тишину хриплыми командами отцов-командиров. Чудный грай этих стай воистину завораживающий: по неслышной команде, птицы образуют то полотна, сворачивающиеся в трубку, то синусоиды, то плотные сгустки летящих птичьих тел, то почти полное исчезновение стаи и такое же внезапное появление стаи под другим углом развёрнутых крыльев.
Вечером, сытые и тяжелые, они с хриплым ором проносятся как бомбардировщики на низком бреющем полете над крышами, взмывая вверх уже там, на горизонте, в той стороне, где у них намечен ночной аэродром для ежевечернего грая и посадки.
Но кто из них есть кто – грач, ворона или галка – не было надобности знать.
Но первое, о чем хотели знать дети, это что за птица?
Сама ведь учила: узнавайте, спрашивайте старших! Пришлось узнавать вместе с ними.
Пришлось уточнять самой.
– У Гали тело серое?
–Нет, черное! – отвечали дети.
–Значит, – глубокомысленно учила я, – она не ворона. У нас, на юге страны, водятся только серые вороны.
– Выходит, Галя – грач?
– Или галка? – поставила я их в тупик.И себя тоже.
Как отличить сероватую галку от серой вороны? Я судорожно вспоминала признаки отличия этих родственных птиц семейства врановых.
– Галка имеет светлые глаза или ободок вокруг глаз светлый. А шея и затылок галки – серый, светлый. Грач абсолютно черный. – Дети немедленно начали разыскивать глазами Галю, чтобы внимательнее рассмотреть.
– Нет, –кричат передовые разведчики, – не светлые!
Детвора шумно определяла породу птицы, а я внезапно вспомнила бородатых грачей, вышагивающих в моём детстве вслед за трактором по пахоте в охоте за жирными дождевыми червями. Они напоминали сказочных воронов,– так были они величественны и неторопливы. Вечерами они усаживались на трассы по весне и нехотя поднимались на крыло, потревоженные проходящей машиной – иссиня-черные, крепкоклювые, крупноглазые.
– По размеру нужно! – выкрикивали просвещенные детки. – Грачи большие!
–Верно! Грач крупный, а галка как голубь. Какого размера наша Галя?
Потревоженная Галя теперь изображала экспонат: нагло взгромоздилась на учительский стол и чистила прямой светлый нос иссиня-черной лапой. Крылья с фиолетовым отливом для равновесия растопырила, а хвостом зацепилась за край стола.
– Не голубь! Большая! – пронеслось по классу. – Галка не больше голубя- не галка, значит.
–Наша крупная! А глаза! – черные глаза.
– Значит, наша Галя – грач, – подытожила я урок.
– Гаааля! Гаааля! – дети немедленно принялись звать птицу, создавая невообразимый шум.
А Галя с достоинством ответила им:
– Гаааля! – то есть, она согласилась с именем. И добавила по-птичьи, – кррра!
И оставила на столе отметину.
Пока Галя жила в кабинете биологии, дети любого класса терпеливо вытирали « нечаянные радости», оставленные птицей, радовались её проходкам по классу и гордились, что они разговаривали с сестрой ворона, живущего 300 лет. Все чаще они рассказывали друг другу о пролетевших стаях, вспоминали о когда-то сделанных кормушках и скворечниках, хвалились перечислением пород мелких птах в области.
О городских помойках как-то не говорилось.
Они почувствовали свою причастность к живому миру, который был отделен от них окном.
Весной один мальчик забрал Галю в частный дом с садом. Пришел вместе с папой и забрал.
Теперь я сама и все дети знают, чем отличается галка от грача. А уж от вороны, тем более!