Глава 2
Убежище
Лукерья гребла до тех пор, пока солнце полностью не показалось из-за деревьев. Как только небесное светило начало пригревать, а туман над водой исчез, она подала влево и причалила к заросшему мелкой травкой меловому склону, возле которого весь берег зарос высокой осокой и чаканом.
- Остановка «Язык»! Граждане! Не толпитесь, выходите по одному, - шутливо, тихим голосом протянула женщина, как кондуктор в трамвае и выскочила из лодки.
- Что значит «Язык»? - не поняла Фроська, - я что-то не знаю тут такого места. Языка что ли брать будем?
- Это значит язык на плечо и вперед, - засмеялась Лукерья, забираясь в чакан и вытаскивая оттуда два тележных колеса, ось к ним, бечеву и различные сыромятные ремни.
- Это меловой длинный выход из земли, который огибает река, поэтому и язык. Но можешь его называть меловой косой или останцем. Мы его пересечем по прямой. Потому как если на лодке, то сначала надо по реке петлю пройти, а потом еще и его огибать. А так, верст двадцать сэкономим, - пояснила тетя Луша, пока они прямо на мелководье, скрепляли колеса с осью, - а вообще-то, я его гусем зову. Так как очень уж он на гусиную голову похож.
- А далеко это, по прямой? - обеспокоенно спросила девушка.
- Да нет. Версты полторы от силы, тут вон уже и видать. Что похудеть боишься? – усмехнулась Лукерья.
- Просто думаю, а как же мы дальше без лодки? На колесах поедем?
- Так мы ее с собой заберем! А на колесах как нибудь потом, по более подходящей местности.
Лукерья привязала к носу лодки бечеву, подвела под водой ось импровизированной тележки под середину плавающей долбленки и ловко примотала к ней ремнями.
- Ну, теперь давай на склон и тащи, пока сама не поедет, - скомандовала она Фроське, подавая конец веревки и хватаясь за лодку сзади.
Та и сама была рада размяться, так как уже продрогла от утренней сырости. Поднатужившись, они заволокли лодку на склон и трусцой помчались к противоположному берегу останца.
Примерно через полчаса, они, так же спрятав колеса, уже плыли дальше.
Фроська любовалась умиротворяющими пейзажами и с замиранием сердца радовалась своему возвращение в родные места, в которых она не была уже года четыре, а Лукерья, внимательно прислушивалась и приглядывалась к окружающему пространству, что бы успеть принять меры в случае их внезапного обнаружения кем-то посторонним.
К удивлению Ефросиньи, через короткий промежуток времени они опять причалили, но на этот раз к обрывистому песчаному берегу, нависающему над водой метра на четыре, на котором небольшими группами росли деревья.
- Давай, скидывай одежку, коли не хочешь потом ее сушить, - тихо сказала ей тетя Луша, - положим ее в непромокаемый мешок.
Та, молча, подчинилась, так как тетя Луша, еще до этого, велела не открывать рот пока она не разрешит. Женщина разделась сама, достала из-под лавки вещмешок, и быстро уложив туда их одежду, обувь и узелок с сокровищем, скользнула за борт лодки.
- Поторапливайся, слезай! - скомандовала она ничего не понимающей Фроське, не особо желающей лезть в холодную, не прогретую солнцем воду.
- Сейчас притопим лодку. Тут, у берега коряжка есть, вот под нее и заведем. А потом ныряй за мной и в нору, что в обрыве. Да воздуху побольше набери, ход длинный, -пояснила Лукерья, стоя по грудь в воде и одной рукой держа вещмешок, а другой, придерживая борт долбленки.
Фроське, глубина оказалась по шею. Тело сразу же продрогло и покрылось мурашками.Зачерпнув бортами лодки побольше воды, они, вместе с тетей Лушей, надавили на нее руками и нырнув под воду, завели лодку под торчащие из берега корни дерева.
После того, как лодка была спрятана, женщины немного проплыли вдоль обрыва и одновременно нырнули там, где показала Лукерья. Здесь, глубина оказалась метра под три, но нора находилась немного повыше, под сплетением коряг затонувших когда-то деревьев.
Фроська держалась рядом с тетей Лушей, побаиваясь незнакомой реки. И как оказалось не зря. Как только они нырнули и приблизились к корягам, оттуда, из темной зеленоватой норы, на них метнулась что-то черное и большое. Девушка, успевшая разглядеть только длинные усы и чью-то огромную башку, выпустила от неожиданности весь воздух и ринулась на поверхность. Крутя в испуге головой и судорожно дыша, она увидела, как из воды, медленно всплывая, показалась голова тети Луши.
- Испугалась? – улыбнулась она, - Это сом. Только что вернулся с кормежки и тоже претендовал на жилье, но я его уговорила повременить, - показала она вниз.
Фроська, набрав в легкие побольше воздуха опустила голову в воду и стала разглядывать дно. Оно смутно проглядывалось в утреннем свете, но, тем не менее, кое- что можно было разглядеть.
Например, то, что оно песчаное и поросло водяными лопухами, а так же то, что над ним, безвольно уплывая по течению, медленно скользит темная туша здоровенного сома, величиной где-то в сажень.
- Как ты это сделала? – поразилась Ефросинья.
- А это не я, это ты.
- Как это?
- Да ты, как только увидала его, так дунула задом, что он в твоих пузырях и задохнулся, - с серьезным видом пояснила тетя Луша.
Фроська, закрыла рот рукой, еле сдерживая смех и фыркая через ладошку.
- Ну как? На самом деле, теть Лушь, - немного погодя переспросила она.
- Потом расскажу, - отмахнулась та, - ныряй, не бойся. Если боишься, держись за мою ногу.
- Может, убьем его и зажарим? Гляди, какой огромный.
- У тебя, я смотрю, одно насилие на уме. Все бы кого убить. Смотри, с такими мыслями недолго и самой на тот свет отправиться, - строго сверкнув глазами, предостерегла Фроську тетя Луша и скрылась под водой.
Пару раз, глубоко выдохнув воздух, Фроська опять нырнула за Лукерьей и поплыла, вглядываясь в зеленоватый сумрак и стараясь не выпускать из виду ее пятки.
Вынырнула она в полной темноте. Рядом, с чем-то возилась тетя Луша. Через какое-то время, послышался стук деревянной крышки, зажегся масляный фонарь вверху и Фроська, обнаружила себя в срубе колодца. Судя по всему, он закрывался в отсутствии хозяев деревянной крышкой, которая была примерно в метре от поверхности воды.
Поднявшись из сруба по торчащим деревянным колышкам и протиснувшись через люк, она оказалась в помещении.
- Добро пожаловать в мою берлогу! - улыбаясь, пригласила девушку Лукерья.
Фроська огляделась. То, что тетя Луша называла берлогой, больше походило на обычную небольшую хату, с потолком из бревен в накат, срубом стен и дощатым полом. Здесь было сухо. Только окон не было, хотя при этом, откуда-то чувствовался приток свежего утреннего воздуха, как будто они были открыты настеж.
Возле двух противоположных стен были устроены лежанки, а между ними, длинный шкаф на несколько отделений и небольшой стол со скамьями. У противоположной стены выделялся деревянный короб до потолка, с деревянной же решеткой. С одной стороны от короба, в стене, была небольшая дверь, а с другой, кухонный шкаф и рукомойник. Как объяснила тетя Луша Фроське, короб являлся вентиляцией для притока свежего воздуха. Сверху, вентиляция выходила в высоко расположенное дупло дерева, росшего над убежищем.
- Да тут прямо хоромы! - удивилась девушка.
- Хоромы, не хоромы, а прожить столько, сколько нужно, что бы тебя перестали искать, можно, -ответила тетя Луша.
- Жаль, окошек нет, на белый свет поглядеть, - огорчилась Фроська.
- Ну, почему же нет. Кое-что есть, - ответила хозяйка «берлоги», открыв одно из отделений шкафа и доставая оттуда две казачьи бурки, только и находившиеся там.
- Это исторические бурки. Еще с турецкой войны, - ласково сказала она, погладив их рукой.
Расстелив бурки на полатях, она опять подошла к открытому шкафу и повернула не заметную до этого круглую крышку на его дальней стенке, закрывающую собой небольшое круглое отверстие. В помещение, полился тусклый дневной свет.
- Снаружи, это выглядит как норка стрижа в песчаном обрыве, - пояснила она, - читать при таком свете вряд ли получится, но посмотреть день или ночь на улице, можно. Тут их несколько, для наблюдения за различными участками реки и леса.
- Вот это да! – впечатленная хитростью постройки, восхитилась Фроська.
- Это дед мастерил, Тот самый, с которым мы только что виделись. Он у нас знатный плотник, - с гордостью заявила Лукерья.
- А он что, тоже в твоей организации состоит? – спросила Ефросинья, понижая голос.
- Состоит, состоит, - рассмеялась Лушка, - а кто, по-твоему, нам лодку подогнал и колеса припрятал?
- Значит мы с ним подельники, – резюмировала девушка, протирая уставшие глаза.
- Ты хоть умойся, как следует, подельник, а я пока приготовлю поесть, - сказала ласково Лукерья, улыбаясь и подавая рушник, - а то физиономия у тебя,как у кочегара.
Фроська глянула на себя в зеркало над рукомойником и убедилась, что так оно и есть, хотя у тети Луши, как ни странно, лицо было чистым.
- Вот черт усатый, - вдруг услышала она, - порвал все таки.
Оглянувшись, Ефросинья увидела, что тетя Луша рассматривает вещмешок, в котором у них лежала одежда.
- Кто? Сом? – спросила она.
- А кто же еще? Он как пасть свою открыл и кинулся на меня, я ему мешок в нее и сунула. А потом нажала на губу изнутри, место там у них особое есть, он и поплыл дальше, отбросив всякое желание кусаться. Думала, легко отделалась, а смотри ж ты, порвал!
- Ну да ладно. Платья и обувку высушим, мешок зашьем, - подвела итог женщина и опять полезла в шкаф. Из другого отделения она достала пару чистых льняных платьев и протянула одно Ефросинье.
- На, оденься, - сказала Лукерья.
Платье, к удивлению Фроськи, оказалось в пору. И в нем было удобнее, чем в тех лохмотьях, в которых они до этого были.
Пока тетя Луша готовила, она, взяв фонарик, лежащий на столе, с разрешения хозяйки обследовала и то, что находилось за дверью. Там был длинный проход, заканчивающийся тупиком. Сбоку от него находился небольшой нужник, закрытый занавеской. В нем, кроме дырки в полу, был какой-то механизм с ручкой и ушат с водой.
Вернувшись, девушка обнаружила, что тетя Луша готовит кашу на странном аппарате, стоящим в кухонном шкафу и издающим приятный аромат.
- А это что? – заинтересовалась она.
- Ну, это что-то типа керогаза, дедова конструкция, только на самогоне, который опять же, по собственному рецепту гонит дед. Для таких дел этот самогон просто незаменим. Копоти от него нет и горит чисто, без вони.
- А его пить можно?
- Нужно! Но только в определенных случаях, - засмеялась тетя Луша.
- А ты мне можешь показать, как механизмом у вас тут надо пользоваться, тем, что в коридоре, - смущенно спросила Фроська.
- Туалетной комнатой, что ли? Да как обычно. Только после своих дел ручку покачай. Это чтобы то, что там есть, в реку незаметно смылось, - рассмеялась хозяйка «берлоги», - и руки можешь там же помыть, рукомойник там есть.
- Ну, все, садись ужинать, каша готова, - сказала она, когда Фроська вернулась. Открыла тушенку с горохом и вывалила содержимое в обе чашки с гречкой. После чего поставила на стол кружки и плеснула туда жидкости, пахнущей тем самым приятным запахом.
- «Гречневая каша - матушка наша, а хлебец ржаной - отец родной», - процитировала тетя Луша, ставя на стол туесок с сухарями и берясь за ложку.
- Это самогон? – уточнила Фроська.
- Пей, давай! Отравы не налью, - рассмеялась та.
Девушка выпила, и тоже принялись за кашу. Но, не успела она доесть последнюю ложку, как почувствовала, что живот ее наполнился приятной теплой сытостью, глаза закрываются, голова идет кругом, мысли куда-то исчезают и она, стремительно и неудержимо проваливается в сон.
Тут, видит Ефросинья, что сидит она на берегу моря-океана, по которому листья кувшинки часто плавают. И знает она, что по ним, может то море перебежать и в любом месте очутиться. Вдруг слышит, страшный храп сзади. Оглядывается, а это к ней белоказаки крадутся и все с закрытыми глазами. Страшно так храпят и руками перед собой водят. Ее, стало быть, ищут.
Хочет она убежать, а ноги-то и не идут, как ватные стали. Испугалась Фроська. Оглядывается вокруг и видит, как из моря-океана большой сомище выныривает. Да не простой, а весь белый-белый, как кусок мела. Усы и глаза у него лазурные, а тело бриллиантами, золотыми позументами и царскими вензелями украшено.
И говорит он Фроське дедовым голосом, посмеиваясь: «Садись на меня милая, мигом тебя домчу куда надо».
И вот, она уже на белоснежном соме по морю-океану несется, с ужасом видя, как он превращается в щупленького деда в армяке.
- Что же ты, Ефросинья, кобыла этакая тяжеленная, на меня залезла? - с упреком говорит он, - Али совесть совсем потеряла? Заездить меня собралась?
И пока смотрела Фроська на деда, почувствовала сильный удар всем телом. И видит, а это она об низкий, идущий прямо над самой водой деревянный мост ударилась.
Тут же дед исчез, а с моста, схватил ее за шиворот какой-то рыжий казак с выпученными глазами.
- Ага, попалась! -зарычал он. А Фроська, завопила от ужаса не своим голосом и начала его ногами пинать.
- Фрося, проснись! Просыпайся лапушка! – услышала она сквозь сон в полупамятстве, чувствуя, что не в силах открыть глаза.
Но неожиданно, почувствовала хлесткие удары по щекам. Раз, другой, третий! И тут же пришла в себя, как и не спала.
Она лежала на полу, а рядом, на корточках сидела тетя Луша.
- Ну, ты и спать горазда! Еле добудилась! А храпела так, что я уже подумала, потолок обвалится. Как десяток патефонов на полном заводе, - засмеялась Лукерья.
- Что пора уже? – спросила Фроська, протирая глаза и к своему удивлению, не чувствуя на щеках боли от ударов.
- Да нет еще. Испугалась я, что ты мне все жилье тут порушишь. То лежанку пинала, то стенку, а потом и меня начала. Того и гляди все в щепки разнесешь, - засмеялась Лукерья.
- Да сон мне тут снился, - смутившись, пояснила Ефросинья, - и яркий такой, как взаправду.
- О, милая моя, да ты у нас не только полиглот, так еще и ясновидящая! – заключила тетя Луша, внимательно выслушав весь сон.
- Это те, которые наперед все видят?
- Ну, что-то вроде того.
- Да что это за ясновидение такое?! Кошмар какой-то, а не видение! – возмутилась Фроська.
- Ну, на деде, думаю, тебе вряд ли удастся задарма прокатиться, а насчет остального посмотрим, - усмехнулась Лукерья, - садись за стол, почаевничаем. Вода сейчас закипит.
- Это все от самогона того. Ну, то, что я храпела и пиналась. Точно, - сделала вывод Фроська, вспомнив запах.
- Да какой самогон! Ты его даже и не нюхала, - хохотнула тетя Луша.
- А как же то, что было в кружке? – растерялась девушка.
- Так это я тебе травяного настоя дала, кипятком запаренного, что бы ты силы восстановила. Дед еще ставил, - усмехнулась она.
И пока Фроська ждала чаю, на нее, неожиданно, накатили воспоминания о том времени, когда ее впервые назвали полиглотом, с чего собственно и началось ее знакомство с тетей Лушей.