«…разброд и шатание..»- так писал классик, а может и не писал, но в тяжёлой голове всплывали эти слова .Откуда? День начинался скверно. Впереди маячил «призрак коммунизма в Европе», экзамен по научному коммунизму. Господи, но почему в голове бродят какие-то невнятные мысли и непонятные тезисы? О чём? О ком? Одним словом- словоблудие...
Вчера было хорошо, а сегодня- плохо. Ремиссия. Проводили нашего друга за «бугор». Очень волновались, пугались и конечно радовались. Удалось! Ещё одна победа! Вырвался, но не без потерь. Он очень хороший человек, мой друг, талантливый художник. Без амбиций, без пафоса, да и вообще, я знаю его «сто лет»… Мудрый Булат Шалович писал :»Каждый пишет, как он слышит…не стараясь угодить…» Я рада за него, но я лишилась друга, думаю навсегда. И день всё-таки скверный- осень, дождь и жуткий экзамен….
Мы дружили с детства, вместе жили, в одной коммунальной квартире на улице Марата, вместе ходили на новогодние ёлки во Дворец пионеров им. Жданова, так раньше назывался Аничков дворец гениального Росси. Глядя на портрет Жданова в вестибюле, почему-то не верилось, что он очень любил детей, просто нам так казалось. Да и трудно было поверить в то, что он был бескорыстным…..обрывки фраз на коммунальной кухне наших родителей, сеяло сомнения в неокрепших советских душах.
С Изей мы дружили, он был из еврейской семьи, третья комната по коридору. Наши семьи не то, что бы дружили, но вполне дружелюбно соседствовали, в отличии от других соседей. Нас угощали мацой, а мы угощали соседей «Селёдкой под шубой». Остальные жители нашей коммуналки, подозрительно поджимали губы и что-то невнятное шептали про жидомассонов. Воспитание и внутренний такт моих родителей гасили все «непонятки» в наших семьях. Папа с мамой всегда уважали чужое достоинство.
Мы вместе с Изей пошли в школу и просидели за партой все десять лет. Я оберегала своего друга от оскорблений и насмешек, щедро раздавая подзатыльники и щелчки. Я чувствовала себя героиней и только печальный взгляд моего друга и слова: « Я сам…», смущали меня.
Однажды, в старших классах я разбила нос красавцу-спортсмену, в которого была тайно влюблена. Он обозвал Изю «жидовскаой рожей», было больно и противно. Я расспрашивала родителей, но они отводили глаза, ничего мне не объяснив. Я рылась в словарях, а потом пошла к родителям Изи за разъяснениями. «Бедный наш народ….»-Задумчиво сказал дядя Яша и вкратце обрисовал мне ситуацию.
Родители Изи были известными людьми в определённых кругах Ленинграда. Дядя Яша- известный коллекционер антиквариата, а тётя Берта- концертмейстер. Благодаря им я научилась разбираться в живописи и полюбила классическую музыку.
«Александр Васильевич,- говорил дядя Яша моему отцу,- у вашей дочери удивительный дар, она умеет просчитывать все ситуации с её интуицией и знаниями..» «А зачем ей это?»- удивлённо спрашивал мой папа. «Ей это очень поможет в жизни, вот увидите…» Помогло, в дальнейшем, но не очень.
После окончания школы Изя поступил на живописный факультет Академии художеств, а я – на юридический, в Университет. Мы редко встречались в нашей обширной коммуналке, но он всегда охотно откликался на мои приглашения в гости, к моим друзьям, если мне не с кем было идти. Он был замкнутым и немногословным, но я всегда ловила его взгляд на себе. Он очень тонко чувствовал музыку, стихи и однажды услышав у моих друзей песни-баллады одного музыканта, сказал: «Очень талантлив…Но ему здесь не дадут развиваться…» Музыкант это услышал и через пару лет, стал известным на ВВС. Изя писал картины, которые многие не понимали. В них переплетались библейские сюжеты и история еврейского народа. Он много мне об этом рассказывал и однажды в порыве благодарности и ранее неизвестных мне чувств, оказалась с ним в одной постели. Утром, одев белую рубашку, мой друг, со всей серьёзностью, предложил мне стать его женой. Я опешила и растерялась, мне совсем тогда « не светило», так рано выходить замуж….и малодушно сбежала в Коктебель, со своими друзьями и подругами.
По возвращению старалась избегать своего старого друга. Молодость бесшабашна и жестока, мы часто не понимаем чувств других людей и не задумываемся о будущем.
Ленинград в то время представлял особую субкультуру –квартирные выставки, молодых художников, музыкальные посиделки на кухнях. Молодой Витя Цой в своей кочегарке, Гуру- Б.Г., с заумными текстами, Юра Шевчук, работающий по ночам в кафе вместе со своей женой…Всё это будоражило и увлекало. Специфика моего обучения на юрфаке, давали некоторые преимущества и зная, законы, я помогала, как могла друзьям и знакомым. Хотя «система» была во всеоружие против молодёжи. После «балла душевного спокойствия», так мы называли 3, меня вызвали в деканат, где руководитель научного коммунизма, с бегающими глазами, вкрадчиво сообщил, что меня не раз видели в обществе «неблагонадёжной» молодёжи. Взяв меня за плечо потной ладошкой, посоветовал сообщать о чём говорят молодые люди в неформальной обстановке. Я вырвалась и убежала. Всю ночь я не спала, а утром написала заявление о переходе на заочное отделение. Родители были в шоке, да и я тоже, если честно. Было противно и страшно.
Дядя Яша меня быстро пристроил к себе в магазин на Петроградской, объяснив специфику работы с антиквариатом. И вся наша семья была ему благодарна. Я встречалась с известными и уважаемыми людьми в городе, консультируя антикварные сделки и стала неплохо зарабатывать. С Изей мы почти не виделись, он писал картины, а я работала, училась и тусовалась с неформалами. Иногда в длинном коридоре коммуналки я встречала его вопрошающий взгляд, но быстро отводила глаза, на ходу бросив: «Привет! Как дела?»
А потом всё как-то резко поменялось, в стране, в умах и в душах. «Золотой телец» утробно ревел на всю страну, сметая всё на своём пути. Появились страшные слова «крыша», «передел», «группировки». Все замерли, не зная, чего ждать от жизни и обстоятельств. Родители остались без работы, Умные люди посоветовали дяде Яше продать магазин, Изя собирался на «историческую Родину», а я пошла в адвокатуру. Через многочисленных знакомых соседей, меня устроили практику, где я оспаривала и защищала в суде, сомнительных людей и сомнительные сделки. Было страшно, но я стала единственным кормильцем в семье. Появилась бессонница и неуверенность в завтрашнем дне. Жизнь находилась на грани… Никто не знал, что ждёт впереди, но была надежда, Вдруг всё будет хорошо, русское «авось»…которое спасало неоднократно.
В конце 90-х всё и переменилось, не сразу, но «дышать стало легче». Изя уже несколько лет жил в Канаде и даже помогал родителям, через знакомых и дальних родственников. Мне тоже перепадало: то духи, то косметика, а однажды даже дублёнка… А через пару лет мы случайно встретились в Италии. Я была на отдыхе и обомлела, когда меня взял за руку респектабельный мужчина. «Изя, ты?»-ахнула и засмеялась. « А кто ещё может быть?»- с улыбкой ответил он. Мы не расставались все десять дней, отпущенные мне на отпуск. Казалось, что мы и не расставались. И опять оказались в одной постели. «Почему ты меня никогда не любила?»-спрашивал он меня, зарываясь в мои волосы. «Глупая была…» «А сейчас?» «И сейчас, Изя…» «Ты выйдешь за меня замуж?», его глаза глядели мне в душу. «В другой раз…» Хотя прекрасно понимала, что другого раза может и не быть. Далёкий свет нашей юности грел и разрушал…
Дядя Яша сердится, но он обещал, что Изя пока ничего не узнает. Теперь уже в Санкт-Петербурге у него растёт маленький сын, Яша. Он купается в любви своих дедушек и бабушек, а остальное…привет из юности, далёкой и неспокойной.
2018.январь.