Вечером шел проливной дождь. К утру подморозило и все сырое и мокрое превратилось в блестящее и скользкое. К обеду с Залива подул ветерок, закружило белым и пушистым. Обычная Питерская зима.
Дама в длинной норковой шубе с накинутым капюшоном не могла попасть в магазин. Порыв сильного ветра крепко прижал стеклянную дверь, словно приклеил. Дама пыхтела, тянула двумя руками ручку на себя, но ничего не получалось.
- Давайте помогу, - поднявшись на ступеньку, предложил я свою помощь.
Она повернулась на голос и посмотрела сквозь меня. Ветер сорвал капюшон и вцепился в волосы. Ее длинные рыжие локоны, разметались в разные стороны и зашипели змеями Медузы Горгоны.
- Ик, а я пьяненькая, - сказала девушка ветру, смотря в дали снежной круговерти.
Ее большие серо-зеленые глаза зияли пустотой как ночной больничный коридор. На лбу и подбородке надулись гулями свежие счесанные ссадины. Нижняя губа отвисла пухлым оладушком. Белая эмаль крупных зубов окрасилась разводами красной слюны. Мелкими росиночками крови были подведены ее растянутые в полуулыбке блестящие губы. При шумном дыхании у нее под носом надувался и лопался кроваво сопельный пузырь.
Я взял ручку двери и силой потянул. Из продуктового магазина дохнуло теплом и пряным запахом колбасных изделий. Ее сильно качнуло и неведомая сила потянула в дверной проем. Еле успел схватить ее под руку.
- Спппсииба …
- Девушка, а может вы, домой пойдете. Я провожу, - прорезался во мне воспитанный человек, решивший помочь даме несколько раз поцеловавшую асфальтную наледь.
Девушка сделала неуверенный шаг вперед и прислонилась плечом к стенке сейфовых ячеек. Подняв на меня омуты серой мути, она собралась с силами и вежливо ответила:
- А, может вы нахуй пойдете... Только я провожать не буду.
Хорошее настроение не покидало меня целый день. Люблю свой не менее культурный пригород.