Яростный стройотряд

Анатолий ТОЛПАКОВ
 
ЯРОСТНЫЙ СТРОЙОТРЯД
Повесть
--1-¬Девчата расположились на ступеньках крыльца штаба студенческих стройотрядов области и с большим воодушевле¬нием пели песню «Яростный стройотряд», видимо были очень довольны, уйдя из - под догляда мамаш и преподавателей Воз¬ле каждой лежал рюкзак, значить девчата собрались уже на вокзал и ждали своего командира отряда с замполитом, полу¬чающих последние указания от начальства. Когда девчата ста¬ли уже допевать про яростный стройотряд, из штаба вышли два парня в таких же бледно-зеленых куртках и штанах, явля¬ющейся формой всех бойцов стройотрядов страны. Различие было только одно, на лацкане куртки у командира и замполита висели по три значка, изображающих строительный мастерок с указанием года, проведенного в стройотряде. На лацкане кур¬ток девчат значков еще не было, значить едут в первый раз. Ан¬тона удивляла наивная простота командиров отряда, хоть по значкам очень опытных, едущих руководить клубком из трид¬цати девушек. Что их ждет впереди? Все же смелые люди.
Антон не понимал, почему стройотряд яростный, а не просто нормальный. Раз яростный, значить все должны рабо¬тать как Павка Корчагин на прокладке узкоколейки в буран, но дураков сейчас таких нет, да и каждый здравомыслящий чело¬век понимает, что труд должен быть размеренным, а иначе про¬сто выдохнешься и угодишь как Павка в больничную палату, конечно героически, но не для меня. В Советских фильмах по-казывали только яростный труд, желательно в неблагоприятных условиях, чтобы подчеркнуть героизм и стойкость советского человека, а вокруг обязательно толпились переживающие без-дельники, чтобы поаплодировать герою труда, который с иска-женным от перенапряжения лицом и отбойным молотком в ру-ках, откалывал последние килограммы угля, которых не хвата¬ло до рекорда. Варианты: последние литры молока, последние килограммы зерна в бункере комбайна, последняя плавка в до-менной печи. Хорошо хоть я буду шофером, а руль яростно крутить нельзя, иначе свалишься в кювет. В целинном совхозе имени Горького поставили памятник трактористу- первоцелиннику, который оттягивал рычаг фрикциона и нажи-мал на педаль тормоза, прямо почти завалившись на спину. Это скульптор сделал, чтобы выразить ярость труда, а неблагодар¬ный народ, не долго думая, нарек этот памятник - памятником пьяному трактористу. Под ним даже свидание не назначишь, никакой волнующей страсти.
Так называли памятник обыкновенные жители поселка, а трактористы говорили точнее - памятник Борко; лучшему бульдозеристу, только всегда пьяному. Особо слава Борко про-гремела, когда он обвел вокруг пальца самого директора совхо¬за.
В те времена готовая мука в деревне не продавалась, по-этому мужики собирались ватагой, каждый грузил свои мешки с пшеницей на машину, выделенную совхозом и ехали в Чесму на мельницу. Помогая друг другу мололи, получали муку и от¬руби. Хозяйственные мужики и отруби забирали домой, а такие как Борко продавали их жителям райцентра. На этот раз поку¬пателей не было. Душа Борко, измученная колодезной водой, требовала опохмелки, тогда он закинув на спину мешок с отру¬бями и пошел по поселку, предлагая всем за бутылку самогон¬ки. Нашелся добрый хозяин, купил отруби за бутылку самогон¬ки, даже помог распить эту бутылку , вот и растаяла душонка у Борко , захотелось поговорить и ,когда он вернулся на мельни¬цу, совхозная машина уже уехала.
Недолго горевал Борко. Душа, получившая допинг, тут же нашла выход из создавшегося положения. Он подошел к окошечку кассира, попросил разрешения позвонить в совхоз и бесстрастным голосом передал секретарше директора: -- Забе-рите труп тракториста Борко в районной больнице, - и положил трубку.
Секретарша передала директору, тот, показывая свою человечность, самолично известил жену Борко и на «Волге» повез ее в Чесму. На въезде в райцентр на корточках посиживал «усопший» и покуривал папироску. Был побег от жены, чтобы не получить по морде, долгие переговоры на расстоянии, на ко-торых Борко помалкивал, а жена стыдила его за то, что она-то ладно, а он бессовестно обманул еще хорошего человека, то есть директора совхоза, пока не вышел из машины он сам и не сказал: - Поехали, дома разберетесь.
-Привет Антоха. Давно ждешь? - перебил его мысли Очкарик, протягивая руку. - Ты не забыл фамилию нашего ко-мандира? Я никак не могу вспомнить. Помню только что немецкая.
-Вова, зачем тебе его фамилия? Мы знаем, куда нам при-гнать машины, а в отряд нас возьмут или нет, мы еще не знаем. Нам , главное, получить работоспособные машины. В отряд, пожалуй, нам с тобой и не стоит напрашиваться. Отряд меди¬ков, значить большинство баб и вообще, какие из медиков строители? Пошли, - и они вошли в штаб.
За главным двух-тумбовым столом, покрытом зеленым сукном, сидел не кто иной, как Юра Брябрин, студент пятого курса политехнического института. Чесменский земляк, а в школе девятиклассник. За таким огромным столом, он выгля¬дел даже немного смешно, как будто из баловства решил поси¬деть. Тонкая шея вроде оскорбляла такой солидный стол.
-Антон! Какими судьбами? Должны были послать двух шоферов для стройотряда медиков. Не вас ли? - мельком глянул он на Очкарика.
-Нас, нас Юра. Давай скорей машины, а то руки тоскуют без руля.
-Машины надо получать в Сатке. Вот адрес и инициалы директора. Так что, вечером на поезд и ту-ту-у. - вытянув губы трубкой, пропел начальник штаба. - Может чаю попьем?
-Нет. Мы, шофера, пьем только водку. Юра! Это длин¬ная история. Ни один директор не отдаст студенту нормаль¬ную, ходовую машину. Я на его месте поступил бы точно так же. Так что медики так и не дождутся нас.
-Да, да, - поддакивал Очкарик.
-Все что могу сделать. - развел руками начальник штаба. - Звони. Пойду в обком комсомола. А ты езжай, под лежачий камень вода не бежит.
--2—
В Сатку поезд прибыл рано утром. Сойдя на перрон ре- бятя увидели самую неприглядную картину; сосновый лес на горе стоял без зеленых игл, весь серо-грязный, все что могло покрыться пылью было матово-белым, а вдали пыхтела высо-ченная кирпичная труба белым дымом. Рядом с вокзалом ды¬мил еще один завод, только уже черным дымом.
-Как интересно люди живут в этой преисподней? - живо поинтересовался Очкарик у моложавой, симпатичной женщи¬ны. - Не подскажете, где у вас гостиница?
-У нас, так же как и у вас. Но гостиницу покажу. Из Че-лябинска я, каждый год приезжаю делать ревизию городского ЖКХ.
-Скажите пожалуйста, неужели нельзя ничего поделать с этим белым дымом? - спросил Антон. - Загадил же все вокруг.
-Это не дым, это магнезит, - ответила попутчица. - Са¬ми горожане ничего не могут поделать с этой пылью. Говорят японцы просили улавливать эту пыль, а взамен превратить Сат¬ку в город-сад.
-А наши что? - не удержавшись, перебил Очкарик.
-А наши отказались. Побоялись уронить престиж страны перед капиталистами, Мы, мол, и сами можем превратить Сат- ку в город-сад, да только руки не доходят. Вот закончим с Москвой, возьмемся за Сатку, - улыбалась, не лишенная юмора попутчица.
-Ох и козлы вонючие! - возмущался Вова Очкарик. - А чем вы вечерком занимаетесь? Поговорили бы на темы взаимо-отношений стран, а то ведь у нас здесь ни одного знакомого, словечком перекинуться не с кем.
-У меня есть с кем перекинуться, не заскучаю, - засмея¬лась женщина.
-А дома ведь вас муж ждет, - с укоризной упрекнул Во¬ва.
-Родители у меня здесь живут, - весело рассмеялась женщина.- Рядом с гостиницей. Поэтому и прошусь сюда каж-дый год в командировку. Вы наверно тоже в командировку?
-Да. В командировку, - взял в свои руки разговор Антон - Машины нам надо получить для работы в студенческом стройотряде. Раз вы местная, подскажите, где находится АТП?
Антон не хотел, чтобы Очкарик по своей болтливости договорился до скабрезностей, у него не было тормозов. Жен-щина очень приятная, по склонности к юмору, видать умная. Таких он всегда уважал.
-Ребята, я уж не помню на какой улице находится АТП, можете узнать это в этой автоколонне, - она показала направо, где действительно выезжали из ворот разные автомашины. - Само АТП находится в новом городе, - и махнула гладкой, чуть полноватой рукой за гору. - Это старая часть города, еще вся дореволюционная. Вот этот кинотеатр был когда-то церковью, гостиница так и была номерами для приезжих, потому-что на этой площади располагался базар.
-А как вас зовут? - опять вмешался Очкарик.
-Вера. А вас, товарищи студенты?
-Откуда вы знаете, что мы студенты? - удивился Вова и тут же представился. - Меня зовут Володя, а Антона так и зо¬вут Антон.
Вера заразительно засмеялась, показывая белый ряд ровных зубов и , обращаясь к Антону, сказала. - Товарищ ваш очень смешной. Ну вот мы и дошли до гостиницы. До свида¬ния. - Вера помахала одними пальцами и пошла дальше.
-Да-а-а! Хороша Маша, да не наша, - с сожалением по-качав головой, сказал Очкарик.
Гостиница была двухэтажная, дом старинной постройки из красного кирпича, с разными архитектурными излишества¬ми, которыми советские граждане укоряли мещанство прежне¬го народонаселения. По углам когда—то были водосточные трубы, о которых напоминали крепежные кронштейны, остав¬шиеся целыми только на недосягаемой высоте. Ступеньки и крыльцо были из монолитного камня. Крыльцо когда-то укры¬вал навес, опиравшийся по бокам на кованые раскосы, но со временем листы проржавели до дыр и пришлось работникам ХКХ, которых приехала ревизировать прекрасная Вера, поло¬жить на раскосы лист толстой оцинковки, а чтобы не сдуло по¬рывом ветра, придавить посередине большим камнем. Когда полным ходом идет строительство коммунизма вокруг, не до всяких мещанских излишеств.
Внутри за барьером сидела дежурная бабушка и вязала шерстяной носок. Дело шло к завершению, нужно считать пет¬ли на вязальных спицах, иначе носок не завершится. Бабушка нервничала, сбилась со счета и с глубоким вздохом спросила: - Вселятся?
-Так точно, бабушка! - отрапортовал Очкарик, подавая ей оба паспорта. - Желательно в одну комнату.
-У нас токо одна комната двухместная, с шифоньером и ту держим только для начальства, а вы и в пятиместной пожи¬вете. Полотенцы висят на спинках кроватей, - подавая паспор¬та говорила бабуля. - Умывальник и туалет на первом этаже. Ключа на вахте нет, значить кто—то пришел и дрыхнет, - Ба¬бушка, переваливаясь уткой, пошла впереди, пригласив взма¬хом руки жильцов, продолжая инструктировать. - В умываль¬нике не стираться, чай в номере не кипятить.
-А водку пить можно? - спросил Очкарик, улыбаясь и поглядывая на бабушку.
-Та рази за вами уследишь, пейте. Только бутылки уби-райте, неровен час, проверка придет.
-А девчат можно приводить? не унимался Вова.
-При мне можно, а вот при Моисевне и не вздумайте, все-равно выгонит. Она строгая, раньше в горкоме партии ра-ботала.
-Тогда конечно. - согласился Володя. - Старая дева наверно?
-А ты откель знаешь?- очень удивилась дежурная, пред-ставившаяся как тетя Аня. Так и сказала: - Я что начальник ка¬кой, называть по отчеству? Зовите просто тетя Аня, можно тетя Нюра.
-Раз девок выгоняет, значить завидует им, - сделал вывод Очкарик. - Обидно ей, что никто на нее не позарился.
В номере никто не дрых, два мужика распивали бутылку водки и даже не шелохнулись при виде дежурного администра-тора, только один в шутку предложил: - Теть Аня, дернешь стопарик?
-Да Бог с тобой Степан. Тоже мне придумал, - проворча¬ла дежурная и обращаясь к студентам. - Вот ребяты ваши кро¬вати. Располагайтесь, - и переваливаясь, ушла.
-В командировку? Куда? - спросил толстопузый Степан.
-В АТП. Надо получить парочку автомобилей для сту-денческого строительного отряда. Знаем, что сунут нам само-ходные драндулеты, а что делать? - посетовал Антон.
-Эт ты верно говоришь, - согласился Степан. - Я тоже приезжал в АТП, расследовал несчастный случай на производ-стве. Какой то мудак по собственной дурости придавил себя, а отвечать будут директор и вон Витек - инженер по технике без-опасности. Инструктор обкома профсоюзов я, вот и приходится не по своей воле долбить хороших мужиков. Выпьете?
-С удовольствием! - с готовностью отозвался Очкарик, хоть Антон знал про его негативное отношение к пьянкам, осо-бенно в период экзаменационной сессии. - Сейчас я и за своей сбегаю, неудобно пить вашу на халяву. - и без уговоров всяких выпил, кивком головы приглашая то же самое сделать и Анто¬на.
Активная суетливость Очкарика крайне удивила Антона, ну выбрали его хранителем общих командировочных денег, но это не дает ему никакого права пропивать их с каждым встречным-поперечным. Но тот все-таки, закусив удила, побе-жал в магазин, прихватив портфель.
-А как придавило мужика? - спросил Антон.
-С домкрата упала машина. Не поставил страховочную подставку. Эх Витя, Витя, - укорил Степан Виктора, - вот была бы подпись в журнале по технике безопасности, все было бы шито-крыто. На каждом совещании говорю, берегите свои зад-ницы, следите за документацией. А вы? Как об стенку горохом.
-Степан Борисыч. Ну кто мог подумать, что самый ста¬рый шофер допустит такую глупость. А подпись в журнале, так попробуй их поймать. Самому расписаться, так у него подпись министерская и мужик он склочный был. Попробуй, распишись за него. Узнает, вони не оберешься. Ладно, выгонят с работы, так выгонят, пойду механиком КПП.
-У нас Очкарик подпись самого Брежнева подделает, для него это пара пустяков, - с недоумением сказал Антон. Его удивляла примитивность мышления инструктора профсоюзов. - Он подделал записку декана факультета коменданту общежи¬тия, с просьбой вселить его в общагу, как самого активного и преуспевающего студента. На первом курсе иначе тяжело по-лучить место, приходиться снимать частную квартиру, а это в пять раз дороже, чем оплата за общагу.
Влетел в гостиничный номер запыхавшийся Очкарик и выставил на стол две бутылки водки со словами. - Сегодня по-пируем с достойными людьми, а завтра Антоха за работу. Стройотряд ждет машины, зашиваются без техники, а коровник строить надо, догонять пресловутую Америку по производству молока и мяса, - при этом подмигнул ему.
-Пожалуй многовато будет, мне вечером на поезд, - за-сомневался Степан Борисович, а Антон вкратце передал Очка-рику про горе настигшее инженера по технике безопасности.
-Степан Борисыч, неужели вы покинете в беде своего коллегу Виктора, который пострадал от действий какого-то за- бул..., извиняюсь, про покойников только хорошее или ничего. Но все-равно Виктор тут ни с какого бока. Покойника теперь не оживить, если даже расформировать все АТП. Жизнь продол-жается, за покойника я распишусь завтра в журнале по технике безопасности, криминалистика ничего не докажет.
-Акт уже составлен и подписан, что же я скажу завтра директору?
-Степан Борисыч ! - с укоризной сказал Очкарик. -
Бланки для этого и существуют, чтобы их переписывали. Ди-ректору очень даже приятно будет, если вы это дело пустите на тормозах, но нужно показать что это вам непросто сделать, по-этому попросите оказать какую-то пустяковую услугу.
-Какую услугу он может мне оказать. Разве бутылку по-ставить?
-Ну, например, пусть он нам даст нормальные ходовые машины. Скажите, что Антон ваш племянник. Вот и услуга. Ему это ничего не стоит, зато в обкоме профсоюзов чист и его начальство не будет шерстить. Ну как Степан Борисыч? Надо же выручать Виктора? - Очкарик вел дело так, что все своди¬лось к выручке инженера по технике безопасности.
Уже хорошо захмелевший инспектор обкома профсою¬зов глубоко задумался, часто зевая и в конце концов прилег на подушку. Очкарик , поманив всех пальцем, на цыпочках вышел в коридор. Следом вышли Антон с Виктором.
-Не заспит этот пузан наш разговор? - шепотом спросил Очкарик.
-Кто его знает, что он за человек? - зашептал Виктор. - Главное, чтобы он проспал отправление поезда, а я еще схожу за бутылкой и мы его доконаем. Директор у нас путевый му¬жик, а вот начальники автоколонн говнистые. Ничего, я возьму над вами шефство, если меня выручит Степан Борисыч. Сейчас давайте тяпнем по стопке и тоже вздремнем, я уже вторые сут¬ки не сплю.
Проснулся Антон, услышав говор Очкарика со Степа-ном. Они мирно беседовали.
-Степан Борисыч, ставим закорюку в журнале по тех¬нике безопасности и все проблемы оставшихся в живых реше¬ны . Покойнику на том свете это тоже зачтется.
-Да не против я, только вот на поезд опоздал, а у шуряка сегодня день рождения, обидится.
-Вы же не сказали, чтобы разбудить вас. А шуряк ваш перетопчется, может быть он и рад будет, что народу меньше. Вы же не в бирюльки играете, а расследуете серьезное проис-шествие. Какие могут быть обиды? Завтра и уедете, сделав доб-рое дело для Виктора. Век он будет вам благодарен, вот видите, он еще пузырь купил, чтобы у вас голова не болела, - и Очка¬рик , открыв тумбочку, выставил еще бутылку водки.
-Ну-у ребята! Это по-моему уже лишнее. А поесть забы-ли?
-Один момент, Степан Борисович. Антон! Пошли схо¬дим в магазин, купим что-нибудь пожрать. С этой пьянкой, про жратву забыли.
-Ты думаешь окупятся наши затраты? - спросил Антон у Очкарика, когда они вышли из гостиницы и направились в ма-газин.
-Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Все-таки должна пробить совесть Степана, жрет, пьет на наши деньги.
-А он не просил тебя кормить и поить, ты сам вызвался, поэтому совесть его перед тобой чиста, как девичья слеза, если завтра даже ни слова не скажет директору. По-моему мы будем в пролете, если не сказать в ж... и без денег.
-Пока дышу, надеюсь, как сказал Макиавелли.
-Кто это такой?
-Хрен его знает. Может философ, может писатель. Так я дурю людей, которые хотят показаться умными. Ты второй спросил, кто такой Макиавелли, я и сам не знаю, кто он такой, но они никогда не признаются, что не знают его. Ты помнишь, когда я ходил по всем свадьбам?
-Отлично помню. Если бы догнали, то тебя бы пьяные мужики искалечили. - ответил Антон.
Одно время Очкарик приспособился ходить незваным гостем на свадьбы. Чин-чинарем, приходит на свадьбу, дарит молодым сорванные с городской клумбы цветы и усаживается за стол. Со стороны жениха думают, что он со стороны неве¬сты, а те наоборот. Длилось это пока его не уличил невзрачный мужичок, который знал обе стороны и работали все на одном заводе. На родителей Очкарик никак не тянул, а всех род¬ственников жениха и невесты он тоже знал. Подозрение вызвал у него тост, когда Очкарик закончил словами «так сказал Ма¬киавелли» и попался. Свадьба была выпускников ФЗО, гости тоже. Когда мужик не в шутку пристал с расспросами, начав с Макиавелли, Вова понял, что пора рвать когти и зажав рот вы¬бежал на улицу. За ним ринулась толпа пьяных парней, отнюдь не посочувствовать внезапно нагрянувшей тошноте . По пу-стынной ночной улице города несся Очкарик, за ним с матами- перематами толпа. Мотив у него был более увесистей, поэтому он убежал.
-Один раз только заинтересовались вопросом, кто такой Макиавелли, хорошо хоть убежал. Утро вечера мудренее, утром и посмотрим.
- 3 -
От автоколонны утром отходил автобус ПАЗ с работни-ками АТП, на который под руководством Степана уселись и Антон с Очкариком. Проехали мимо высокогорного озера Зюраткуль, как узнали позже студенты, первалив гору, проеха¬ли мимо пятиэтажок, каких не было в дореволюционном городе и остановились возле двухэтажной конторы АТП.
Степан зашел к директору, вскоре прибежал и Виктор, вызванный директором. Долго заседали, потом вызвали Очка-рика, в приемной оставался изнывать «племянник» Степана. Секретарша директора строчила на пишущей машинке, как из пулемета. В приемную забегали люди, узнав, что директор за¬нят, убегали, а некоторые усаживались на стулья и готовились ждать до победного конца. Очкарик -сволочь тоже не выходил из кабинета. Спрашивается, ну что там рассиживаться, распи¬сался в журнале и делу конец, а «племянник», которому долж¬ны дать ходовую машину, сидит в полном неведении.
-А кто у директора? - спросила женщина со стопкой до-кументов, видимо на подпись.
-Вчерашний инспектор, - тихо ответила секретарша.
-Все ясно. Во всем теперь обвинят Кротова, разве начальство бывает когда-то виноватым, - расстроено сказала женщина.
-Рая. Кротову теперь наплевать на все разговоры и начальство здесь ни при чем. Разве директор или начальник ав-токолонны должен был подставить козелок под его машину? Скажешь тоже.
Рая смущенно замолчала, она же просто хотела посплет-ничать, а секретарь директора не поддержала ее, не дай Бог, еще самому капнет. А вдруг они уже снюхались? Поэтому Рая подозрительно посмотрела на секретаршу. Вот так и рождаются сплетни. Сплетни бывают злонамеренные или просто развлека-тельные. Если Рая со стопкой документов пустит слух, что ди-ректор АТП ведет шашни со своей секретаршей, за то что от-читала ее за пустые разговоры, то эта сплетня злонамеренная. Если бы эта же Рая просто в шутку, с улыбкой поинтересова¬лась у этой же секретарши, что ты, мол, так заступаешься за своего шефа, другие бы женщины, сидящие в приемной сразу бы решили, что дыма без огня не бывает и на досуге передали бы шутку своим сотрудницам и пошло-поехало. Так рождаются развлекательные сплетни.
Распахнулась дверь кабинета, первый со смущенной фи-зиономией вышел Виктор, следом вальяжный Степан и потом Очкарик, то и дело тыча средним пальцем себе в переносицу, водружая на место очки, что означало крайнее возбуждение. Он что-то бормотал директору, тот ,улыбаясь согласительно кивал головой. Увидев Антона, Очкарик ,сказал: - А это Антон, тоже три года в армии шоферил.
-Ладно, ладно. Сейчас я позвоню начальнику автоколон-ны, чтобы дал вам нормальные машины. Пусть хоть с линии снимает, - избавился наконец директор АТП от Очкарика и за-творил за ним дверь кабинета.
-А я ждал, что и меня вызовут. - Антон почесал затылок.
-А! За «племянника» я сошел. Директор замечательный мужик, я ему сказал, что у нас с тобой по три года шоферского стажа в армии.
-А если бы права попросил показать?
-Да плевать ему на наши права, у него таких пятьсот че-ловек. Он только посоветовал не работать почасовой, нужны тонно—километры и у нас будет больше зарплата.
Начальник автоколонны оказался большим букой, ниче¬го толком не пообещал, все озирался по сторонам, будто ждал какого внезапного подвоха, а потом и вовсе ушел. Ребята оста-лись ждать его на его рабочем месте, интуиция подсказывала, что нельзя покидать кабинет. Вдруг в кабинет вошел инженер по технике безопасности в очень благодушном настроении, следом тут же и начальник автоколонны, как будто ждал при¬хода Виктора.
-С чем пришел Виктор Васильевич? - спросил бука- начальник.
-Директор послал, - не моргнув глазом соврал Виктор, - проверить, как выполняются его указания. Ты не шути Никано- рыч, звонок директору был из самого обкома!
-Да я что, против что ли? Придется снимать с линии. Бортовую можно снять, а самосвалов и так не хватает.
Никанорыч долго рядился, но выделил все—таки две машины. Очкарик получил УралЗИС—355М, в народе ее звали «эмка» , а Антон ЗИС—585, самосвал, весь обляпанный раство-ром. До позднего вечера они возились, проверяя техническое состояние. Никанорыч оказался опытным технарем, да другого и нельзя ставить начальником автоколонны. Он обращал вни-мание студентов на слабые места, подсказывал как устранить неполадки, одним словом, рос в глазах студентов и растроган-ный этим Очкарик прямо спросил у начальника. - Никанорыч, надо бы обмыть машины, а то плохо будут работать?
-Да есть такая примета в народе, - согласился начальник автоколонны. - Зайдете в кабинет, - и ушел.
-Этот мужик достоин пузыря. Беги Володя в лавку.
-А почему постоянно я? Со Степаном пил я, к директору ходил я, а ты и ножки свесил. В магазин не пойду.
-Ну ладно. Давай денег, схожу я.
Антон шел в магазин, представляя себе , как они во¬льются в славные ряды яростного стройотряда, состоящего из студентов медиков под началом командира Коли Нейгебауэра и покажут класс работы и услышал сзади голос.
-Антон. Ну как ваши дела?
Антон оглянулся и увидел Веру, которая ехала с ним в одном вагоне. Она улыбалась и была прекрасна. Тонкие брови вразлет, чуть вздернутая вверх верхняя губа придавали ей осо-бый шарм. Шелковистая кожа шеи, груди волновала кровь и появилось непреодолимое желание погладить ее, но он сдер-жался. Понятно, иначе это была бы последняя встреча. Так ду¬мал он. - Получили машины, приводим их в порядок. Надеюсь через пару дней выедем в стройотряд.
-А вы так торопитесь? - покачивая головой, улыбалась
Вера.
-Вера, не называйте меня на «вы». Это слово устанавли-вает какую-то дистанцию между нами, значить не будет ис-кренности разговора. Вы просто гуляете?
-Да нет. Возвращаюсь к родителям после трудового дня. Ты тоже гуляешь? - основное ударение она сделала на слово «ты».
-Нет Верочка. Мы решили угостить шоферов, которые нам помогают, поэтому я побежал за водкой в магазин.
-Значить проставляетесь? - В это время неожиданно хлынул дождь и Вера крикнула. - Побежали в телефонную будку!
Дождь хлестал навстречу и когда забежали в будку, бы¬ли изрядно мокрыми. Ее мокрое платье облегало тело, выдавая все прелести ее фигуры. Она даже двумя пальцами оттянула платье на груди, но оно непослушно опять прилипло к грудям, подчеркивая два солидных бугра молодого, здорового тела. Так хотелось положить ладони на них и от смущения он стал вни-мательно осматривать внутренность будки. Вера понимающе улыбалась, она была уже опытной женщиной и знала чем при-влечь мужчину и о чем сейчас думает Антон, который опять обратил внимание на ее вздернутую верхнюю губу, от которой казалось тянутся возбуждающие нити по всему телу, до самых интимных мест, этой красивой женщины и помимо своей воли произнес дрожащим голосом: -Вера! Я очень хочу поцеловать тебя, сил моих больше нет.
-Ну поцелуй, - каким-то обреченно-страдальческим го-лосом ответила она и закрыла глаза, приподняв лицо.
Антон впился в нее губами, крепко обняв, потом руки стали шаловливо шарить по всему телу, ощупывая груди, бед¬ра, живот. Губы соскользнули к шее и она таким же голосом попросила. - Антон, не поставь засос, пожалуйста. - Обезумев-ший Антон стал приподнимать подол платья, чтобы прикос-нуться к ее обнаженным бедрам, но тут она уперлась руками ему в грудь со словами. - Антон, люди же вокруг. Ох и темпе-раментный ты, упаси Господь.
-Верочка. Люди все попрятались от дождя. Мы с тобой одни на белом свете, - все еще задыхаясь от возбуждения, про-шептал он.
-Успокойся Антоша, не настал еще час. Дождь перестал и тебя ждут твои ребята. Извини. Иногда женщина готова на безумные поступки, если ей очень нравится мужчина.
-Вера. Мы сегодня еще увидимся? - он продолжал воз-бужденно дышать. Даже дрожь не проходила в коленях, точно, как в первый раз в жизни.
-Нет Антон. Мне надо осмыслить все произошедшее, - она приложила ладони к щекам и покачала головой. - Иди. Дай побыть одной. Тебя друзья ждут. Иди Антоша.
-Верочка. А ничего и не произошло, когда произойдет, я буду на седьмом небе от счастья. Да-да , от счастья, потому что ты великолепная женщина. Я пошел, но буду теперь думать только о тебе, - и вышел из телефонной будки, в которой все равно была оборвана телефонная трубка.
Вернувшись в автоколонну, он застал в кабинете начальника , который был совсем не бука, теплую компанию. К Очкарику и Буке, теперь это слово стало прозвищем среди сту-дентов для краткости, присоединился Виктор, видимо они рас-пивали его водку.
-О! Наш гонец прибыл. - Очкарик ловко откупорил бу-тылку, разлил водку и приготовился произнести тост - Чтобы наши желания совпадали с вашими, так сказал Макиавелли.
Виктор и Бука не пыжились показаться «умниками», по-этому хором спросили - А кто это такой?
-Это первый водила в СССР автомашины УралЗИС- 355М, - и выпил.
Выпив мужики загалдели , перебивая друг друга, а Ан¬тон думал только про Веру, а чтобы не перебивали его мысли, все согласительно кивал головой. Она таки стояла перед его взором с закрытыми глазами, приподняв лицо и с полуоткры¬тым ртом, произнесшим слова томным, страдальческим голо¬сом «Ну, поцелуй». Вспоминал ее гладкую кожу, упругие гру¬ди нерожавшей женщины, крутые бедра, к которым так и не дала прикоснуться Вера. Он даже испытывал некоторую рев¬ность, представляя как она спит с мужем, целуется, обнимает его. Такую женщину хочется увести от мужа, не все коту мас¬леница.
Допив бутылку, все заспешили на последний автобус в Новый город, а студенты пошли в гостиницу. По дороге Очка-рик все радовался, как им крупно повезло.
-Нисколько не жалею о пропитых деньгах, - заключил он. - А ты че молчишь? Может недоволен чем-то? Или бабу ка¬кую встретил да опять влюбился? - угодил в «яблочко» Очка¬рик. - Бабник несчастный, - и приобнял Антона за плечо.
В гостинице дежурная мучилась с телевизором «Рас¬свет», экран которого, величиной с ученическую тетрадь, по¬крывала одна рябь.
-Ребяты. Посмотрите что с телевизеремь, уже все ручки крутила и без толку, - взмолилась бабулька.
Очкарик молча зашел за барьер, стукнул кулаком по верхушке телевизора, на экране сразу появился молоденький диктор Игорь Кириллов.
-Ой спасибо сыночки, - стала благодарить дежурная. - Молодежь знает, как ремонтировать телевизерь.
-Вы, тетя Аня, сильней стучите и резче, - инструктиро¬вал Очкарик. - Если не показывает, стучите по боковым стен¬кам. Только резче надо, а вы стучите боязливо, будто к началь¬нику в кабинет. Никто не вселился после Степана?
-Слава Богу, никто.
В номере Очкарик сразу повалился на кровать, заодно передразнив тетю Аню. - Ввиду не имения телевизеря, почи¬таем книгу. - Прочитав полстраницы захрапел, книга покоилась на груди. Антон и не мечтал уснуть, надо же ей встретится ему, зато женщина - мечта! Может попробовать тоже почитать. Взял книгу с груди соседа и начал читать «в моем городе воздух цве¬та прозрачного молока». Чушь какая-то. Надо же написать та¬кую дурь и для дураков написано, поэтому Вова и уснул немед¬ленно. Он все-равно не уснет наверно, поэтому пошел погулять по городу. Ясное дело, старая часть города, видимо живут одни старики. Может и Вера выйдет погулять, жаль не спросил где она живет, сейчас бы терся в ее дворе. Долго гулял по дворам маленьких двухэтажных домов с надеждой, но так никто и не вышел. Когда вернулся в гостиницу, тетя Аня опять изо всех сил колотила телевизор и увидев Антона сказала. - Зараза! Во¬лодя говорил бей сильней, вот и колочу, а он и никак. Може ты исправишь?
Антон резко ударил кулаком по левой боковой стенке - безрезультатно, по правой - на экране опять появился Игорь Кириллов.
-Тетя Аня, вызовите телемастера и не мучайтесь, тут ка-кой-то контакт отходит. Руки же отобьете , пока кино досмот-рите. Или сидите смирно и смотрите, а к телевизору близко не подходите, а я пошел спать.
После прогулки, пометавшись пару часов на кровати Антон уснул, а во сне опять встретил Веру, долго уговаривал ее, согласившись она позволила обнять себя. Когда обнял, в объятьях обнаружил тетю Аню, которая смеялась ему в лицо беззубым ртом и он в ужасе проснулся. Уже было светло. По-смотрел на часы, было пять минут восьмого, поэтому стал бу¬дить Очкарика, который безмятежно спал, причмокивая губами. Антону даже завидно стало, поэтому ткнул его в живот паль¬цем.
-Вставайте, граф говнянный, вас ждет колымага, по про-звищу «эмка».
-Не смейся, рекорд по тонно-километрам будет установ-лен, я уже вижу себя на институтской доске почета, сижу в по-четном президиуме рядом с ректором и профессорами, доцен- тишки стесняются ставить мне в зачетку «удочки», бухгалтерия авансом начисляет повышенную стипендию, а я сплю беспро-будно в общаге днем, ночью всех обыгрываю в преферанс.
-Мечты идиота. - прервал его Антон. - Вставай, пошли в столовую. Может сегодня «бука» отпустит нас, а то ребята там зашиваются без машин. Наверно?
За ночь Антон немного успокоился, Вера уже не пресле-довала его неотступно в его мыслях, но выйдя из столовой, он опять увидел ее, задумчиво идущей, опустив голову.
-О! Старая знакомая, наше Вам с кисточкой. На работу?
- заверещал радостно Очкарик
Вера с улыбкой помахала приветствуя ребят и все вместе пошли к автоколонне, за ней находилась контора комхоза. Оч-карик заливался соловьем, но когда подошли к КПП, она ска¬зала: - Антон, проводи меня немного. До свиданья Володя.
Очкарик так и остался стоять с разинутым ртом, думая:
- Вот тихушник и мне ничего не сказал. Где он мог с ней сню-хаться и когда? Не зря придумали ему кликуху «бабник», баб¬ник он и есть. Всю дорогу вместе, а все-таки сумел подкатиться к этой бабе.
-Антон. Ты забудь, пожалуйста, то что было вчера меж¬ду нами. Нашла какая-то минутная слабость. Я сама виновата в этом, такое бывает с женщинами. Вот тебе мой домашний те-лефон, позвони после возвращения в Челябинск, если за это время не забудешь. Прости меня.
-Да не за что, - просто ответил он. - Вера. Не принимай близко к сердцу пустяковые жизненные ситуации. Может лучше поцелуемся на прощание? - бравадой решил отметить расставание.
-Не бравируй. Я же чувствую, что и тебе не хочется рас-ставаться.
-Вот блин! Кажется первый раз в жизни по настоящему влюбился и то пустили по бороде.
-Антон, ты очень настойчив, а я женщина холодная. Так мне кажется. Я даже с мужем подобные действия не допускаю и никогда не допускала с другими, с кем приходилось встре¬чаться раньше. Поверь мне, меня никогда не радовали близкие отношения с мужчинами, с мужем я исполняю обыкновенный супружеский долг.
-Не ты. - горячо перебил ее Антон. - С тобой все нор-мально, виноваты мужики с которыми ты встречалась. Себя не вини. Ты прекрасная женщина, я и сейчас схожу с ума по тебе, надеюсь встретиться с тобой, обязательно, потому что ты оста-ешься моей неспетой песней. Вера, пошли в переулочек, я хоть на прощание поцелую тебя.
Вера вся вспыхнула, страдальчески глядя ему в глаза за его непонятливость или эгоистичное нежелание понимать, не-сколько мгновений колебалась, развернулась и пошла, бросив на прощание. - Если действительно любишь, позвонишь.
Антон стоял как вкопанный. Он чувствовал, что нравит¬ся ей, но видимо, она действительно верна мужу и никогда не позволит себе нарушить эту верность. Ему импонировало то, что она не была вертихвосткой. Сколько их замужних, которые при случае не упустят свой шанс, чтобы потом не жалеть о бес¬цельно прожитых годах и открыто говорят об этом, переборщи¬ла, мол, пережеманилась, а то бы получила удовольствие. Один раз живем. Он поплелся в автоколонну, где его встретил Очка¬рик возгласом: - Антон, втюрилась что ли она в тебя?
-Ничего не втюрилась, просила попутно диван от роди-телей до Челябинска довезти. Я отказался.
-Почему? На наших колымагах мы будем ехать день до Челябинска, там ночевать, а утром уже в Чесму.
-А ночевать будешь с ее мужем? Переночуем в общаге, лишь бы «бука» отпустил. На наших тарантасах только по го¬роду рассекать, а если там знак «Грузовое движение запреще¬но»? Права из-за Веркиного дивана я не хочу терять и рубль штрафа тоже жалко, на двоих уже два рубля.
-- 4 -
Бука наконец их отпустил на четвертый день, предвари- тебльно всучив им по пачке путевых листов и напомнив, что нужны тонно-километры, а не почасовой воздух. Первым в ко-лонне из двух машин ехал Антон, гремя пустым железным ку-зовом. Очкарик наотрез отказался ехать первым, ссылаясь на незнание дороги, проблемы со зрением и решение штаба строй отрядов, который назначил Антона старшим. Изнывая от духо¬ты в кабине, с горем напополам доехали до Златоуста. Москов¬ской трассы М-5 в те времена еще не существовало, она только строилась, поэтому с чистой совестью можно сказать, что доро¬ги вообще не было, было только направление. Измученные та¬ким образом, они сразу напоролись на первую неприятность; въехали на дорогу с односторонним движением с запрещенной стороны. Водитель огромного встречного крана сколько смог принял вправо, но возмущенно повертел пальцем у виска. Ан¬тон тоже сколько мог принял вправо и не стал отвечать оскор¬бительному знаку визави. Сколько раз инструктор по вожде¬нию задавал вопрос: - Какой знак проехали? - Вопрос казался пустяковым, главное научится крутить баранку и вот тебе ре¬зультат.
Миасс проехали без происшествий, даже пообедали в столовой в старом городе, за то в Челябинске наступили на те же грабли, вернее наступил теперь Очкарик. На улице Воров¬ского полным ходом шла укладка нового асфальта, туда-сюда сновали самосвалы ЗИЛ—585 и милиционер, дежуривший воз¬ле знака «Дорожные работы» даже не отреагировал на самосвал Антона, а вот «эмку» Очкарика стопорнул сразу, никак не мо¬жет бортовая машина возить асфальт.
Антон доехал до общежития, постоял немного, поджи¬дая Очкарика, но тот не появлялся, видимо тормознул у какого- нибудь магазина, закупить жратвы, благо деньги при нем. Схо-див в душ, Антон прилег на кровать и задремал. Проснулся от толчка Очкарика часа через три после расставания.
-Ты где болтаешься? - возмутился Антон, глянув на часы и уставился на Очкарика.
-Это я то болтаюсь? - удивился он - Ты проскочил, меня задержала милиция, так как мы оба проехали под запрещающий знак, только про тебя подумали, что ты на своей колымаге ве¬зешь асфальт. Тебя пропустили, а с меня давай требовать рубль штрафа. Целый рубль со студента.
-И ты три часа упирался?
-Нет. Три часа я не упирался. Они уехали на более серь-езное происшествие, а я продремал эти три часа. Они даже за-были про меня, сержант долго вспоминал, что забрал у меня права, поэтому молча вернул и я быстренько убрался. Давай купим поллитру и обмоем наше счастливое возвращение в Че-лябинск?
-Не возражаю, только кто нам продаст водку, время уже семь часов.
-Пойдем. Уговорим продавца. Объясним популярно, неужели не поймет?
Продавец, размалеванная женщина лет сорока, никак не хотела понимать студентов, как они ее не уговаривали, вызывая у них возмущение. Они знали, как оскорбить эту молодящуюся особу, поэтому Очкарик сказал; - Ладно бабушка, мы и не хоте¬ли, просто решили проверить вас на вшивость.
Женщина сначала от ярости задохнулась, потом оклема-лась и вылила на студентов целый ушат ругательств и оскорб-лений, но Очкарик и не думал сдаваться. - Ладно, извините ба-буся, мы не хотели вас обидеть. Привет правнукам. Пошли Ан- тоха.
Девчат- продавщиц из других отделов магазина прямо разрывало от смеха, только все отвернулись или присели, ви-димо скандальная была их товарка из водочного отдела, не зря их догнала на крыльце симпатичная продавщица и передала ребятам из-под фартука бутылку водки со словами. -Домой себе купила, да ладно, пейте вы. Здорово вы ее подкололи, ей уже сорок лет, а недуром охота замуж, прямо заколебала всех.
-Да-а-а. Не знал я про эту слабость бабули, а то пошел бы другим путем. - задумчиво начал Очкарик.
-Ну вот еще, - перебила продавщица Лида. - Потом не отвяжешься, она не посмотрит что ты молодой. Ей дай мужика и все тут. Пошла я, а то заговорилась, теперь будет коситься на меня, - и, помахав ручкой, ушла .
-Пошли Вова, вмажем и спать ляжем. Утром выедем по-раньше, по холодку, а в жару остановимся возле какой речушки и искупаемся.
Остановиться возле речушки не получилось, так как еще с вечера резко изменилась погода; подул холодный северный ветер и ребятам пришлось закрыть форточку. Вообще, подъем в пять часов утра для студента нонсенс, или он действительно решил грызть гранит науки или одурел совсем. Вставать не хо-телось и погода не располагала к этому; в окна бил мелкий мо-росящий дождь, шумел листвой старый тополь, чуть не до¬ставая до окна от напора ветра.
-Надо вставать. Как ты думаешь? - натягивая на себя одеяло, спросил Очкарик.
-А у тебя стеклоочиститель работает? - вопросом на во-прос ответил Антон.
-А хрен его знает. Кто его проверял, дождя же не было.
-Тем более надо вставать
Нехотя бойцы стройотряда встали, попили чай, покури¬ли оттягивая время выхода в эту мерзко-пакостную погоду и укутавшись, каждый в свое одеяло шагнули навстречу нена¬стью.
Антон рывком открыл дверцу своего самосвала и обомлел, привалившись к пассажирской дверце храпел мужик и не думал просыпаться. Воздух в кабине пропитался водочным перегаром.
-Мужик проснись. Тебя что, из дому выгнали?
В ответ храп с присвистом. Бомжи в те благодатные времена не водились. Антон обошел кабину, рывком открыл пассажирскую дверцу и мужичок вывалился кулем прямо на землю, даже не задев подножку. Удивительно то, что он не проснулся, только сильней сжался в комок.
-А это кто? - удивился Очкарик, проверяющий уровень масла в картере и наличие воды в радиаторе.
-Гриб боровик. Видишь дождичек пошел. Хрен его зна¬ет, открываю дверцу, а он ночует в кабине. Наверно пьяного баба домой не пустила. Продрогнет , проснется, - и тоже полез под капот.
Студенты завели моторы, прогрели и тронулись в даль-нюю дорогу, на пригорке с немым укором остался лежать не проспавшийся мужик. Все - таки уютно ехать в кабине в такую погоду; мерно движутся дворники стеклоочистителя, иногда обгонит легковая машина, вот обогнал автобус «Икарус» и об¬дал все стекла водой с попутной лужи. Дорога до Троицка, хоть и выщербленная порядком, но асфальт, как не говори, начинается трасса до столицы союзной республики Алма -_Ата. Чем дальше отъезжали от Челябинска, тем яснее становилось небо, иногда проглядывало солнышко, поднимая настроение студентов.
Антон глянул в зеркало заднего вида, Очкарик катил за ним в полусотне метров, мотор работал ровно, только досажда¬ли рытвины и ухабы давно не ремонтированного асфальта. Его все же беспокоила мысль о стройотряде, которая зашивалась без автомашин и как они будут рады при прибытии их. Неза¬метно сознание переключилось на Веру, стал до ниточки вспо¬минать каждую минуту, проведенную с ней. Немало было у не¬го девушек, бывало даже имена забывал и при следующей слу-чайной встрече приходилось называть всякими красивыми эпи-тетами, пока не вспоминал, как зовут ее. Вера вселилась в его душу, как будто знал ее вечность и теперь вспоминал каждую свободную минуту, сожалея при этом, что она недосягаема для него. Так. Встретились, поцеловались и разбежались. Она, воз-можно, уже забыла про этот случай, возможно целуется с дру¬гим и при этом почувствовал дикую ярость ревности, даже ко¬стяшки пальцев побелели на руле. Вывела из этого состояния с сигналом обгоняющая машина.
Обгонял его не кто иной, как Очкарик, пригнувшись к рулю и помахивая ладонью. Рядом сидел с улыбкой рыжеусый парень, видимо уже знал, кто он такой. Антон и не заметил, ко¬гда его подсадил Вова, теперь ждал, когда тот покажет правый поворот и остановится. Зачем ему обгонять его, если не для этого, но он и не думал останавливаться, а перед Троицком и вовсе свернул влево на Солодянку. Ну и Очкарик! Никак заду-мал заехать к рыжеусому в гости, пожрать на халяву? Делать нечего, пришлось следовать за ним, пока не подъехали к дере-вянной избушке. Рыжеусый сразу ушел домой, видать очень торопился, а Очкарик сразу подскочил к Антону и, заговорче- ски, зашептал.
-Молчи Антоха, попутная шабашка, перевезем его шмотки до Чесмы и каждому по червонцу. Как? — он ждал, ко¬гда и Антона обуяет радость.
-Пойдет. - ответил Антон. Спорить с Очкариком, после воспоминаний о Вере, не было никакого желания.
Их покормили наваристыми щами, погрузили вещи на машину Очкарика, в которой еще оставалось довольно прилич¬но места, но скотину, как и положено, погрузили на самосвал Антона, да и то сказать, скотиной то была одна коза, которую хозяин приторочил веревкой за рога к переднему борту, зато в кабину к нему уселась хозяйка семьи с двумя сопливыми и шустрыми пацанами. Зная нрав своих сыновей, она сразу пре-дупредила их грозным голосом: - Будете дяде мешать и хва¬таться за руль, сразу отшлепаю по жопе. Поняли?
Пацаны, видимо погодки, кивком головы согласились. Мать, крупная женщина с русыми волосами и правильными чертами лица, все же левой рукой приобняла их, ограничивая на всякий случай свободу действий.
Дорога до Чесмы была никакой или , как говорят, совсем убитой, то и дело шипели воздушные тормоза, спуская с тор-мозных камер воздух. Пацанам от тряски было не до баловства, поэтому со временем они начали дремать. Коза в кузове тоже вела себя вполне прилично между деревнями, но в деревнях начинала дико орать, заставляя прохожих сельчан останавли-ваться и гадать; куда же везут одинокую козу?
Из разговора с женой рыжеусого Пети он понял, что «отец» их, так она называла мужа, механизатор - золотые руки, любую машину может восстановить, а его взяли и выгнали с работы. Выгнали и спохватились, позвали опять на работу, только теперь он закусил удила, нашел работу в Чесме, куда теперь и едут.
-А за что его выгнали? - спросил Антон. - Насколько я знаю, в нашей деревне не выгоняют даже последних забулдыг, работать то все равно некому.
-Нет. Он не пьяница. Выгнали за то , что уехал вовремя посевной в Челябинск, на концерт Тарапуньки и Штепселя. Го-ворит посевная каждый год, а этих юмористов может никогда больше не увижу.
Самосвал Антона весь скрипел и гремел на ухабах, па-цаны не подлетали вверх только благодаря руке матери, кото¬рая тесно прижимала к себе, чтобы меньше беспокоить шофера
-Мама, я хочу какать, - преданно глядя на мать, произнес старшенький.
-Че, обослался что ли? - уточнил младшенький и сразу получил подзатыльник от матери.
-Че, в молду захотел? - спросил старшенький у брата и тут же получил свой подзатыльник.
Она смущенно улыбаясь, посмотрела на Антона, но тот уже выключил скорость, машина катилась сама по себе, она должна остановиться через несколько ухабин. Правдивость слов пацана подтвердил запах, распространившийся в кабине. Семейка выгрузилась из кабины и отправилась справлять есте-ственную нужду.
Антон, чтобы скоротать время, стал просматривать газе¬ту «Правда», которую мамаша положила на торпеду машины. Особо интересного в газете ничего не было. Приближалось пя-тидесятилетие Великого Октября, поэтому все торопились отрапортовать первыми о достигнутых успехах перед родной Коммунистической партии. Надеясь найти что—то интересное, Антон заглянул на последнюю страницу. Действительно, один наймит капитализма, некий Петр Григоренко убежал таки за границу. Ну и пусть бежит, раз не хочет жить в такой счастли¬вой стране как наша, почует своим хребтом эксплуатацию.
Еще волком будет выть, вспоминая покинутую страну, где ца¬рит равенство и братство.
Семейка обратно полезла в кабину, только теперь мать отгородила пацанов от шофера собой, от греха подальше, те¬перь опроставшиеся пацаны могли устроить между собой борь¬бу, а то и драку. Так и есть, оставшийся путь до Чесмы братья провели во взаимных обвинениях, перерастающих в потасовки, пока мать не рассадила их. Старшенький теперь потерял всякий интерес к младшенькому и зачарованно глядел на рычаг пере¬ключения скоростей, который то и дело переключал Антон. Он понимал, какое большое желание имеет малыш приобщиться к полезному делу, поэтому переключив рычаг на третью ско¬рость, сказал:
-Держи рычаг, чтобы не вылетела скорость, иначе не до-едем до Чесмы.
Старшенький остаток дороги старательно удерживал рычаг, от старания даже высунув язык, только временами огля-дывался на мать с радостной улыбкой.
-- 5 -
Стройотряд проживал в полевых вагончиках, для повара и приема пищи построили навес. Командир отряда Коля обра-довался появлению автомашин, бойцы тоже обрадовались, те-перь без проблем можно ездить на танцы по вечерам по окрест-ным поселкам. Антон обратил внимание, что среди бойцов со-всем отсутствуют девчата, одна только повариха, да и та впо-следствии оказалась женой одного пятикурсника, который чис-лился заместителем командира по тылу и отвечал за поставки продуктов питания. Шоферам был представлен еще и замполит стройотряда, а короче «комиссар», который своей должностью придавал отряду причастность к великому делу строительства коммунизма. Ребята рассказали, что в первый же вечер прихо-дили местные ребята, приструнить студентов и показать кто здесь хозяин, но увидев, полсотни хорошо сложенных парней, отказались от своей затеи и теперь все мирно сосуществуют по вечерам в клубе.
-Володя, ты будешь ездить с зам. по тылу за продуктами на Центральное отделение, иногда со мной, если вызовет ди-ректор совхоза, одним словом, будешь на подхвате. Тебе Антон предстоит возить камень с Беловского карьера.
-А мне тоже нужны тонно-километры, Бука часовую оплату за машину не примет. - сразу пояснил Очкарик.
-Нужны тонно-километры, будут тонно-километры. Кто знает, сколько тонн камня ушло на фундамент коровника? Так что не суетись, что тебе нужно, то и нарисуем. - успокоил Вову командир отряда. - Только один вопрос, вы с нами в общий ко¬тел работаете или отдельно?
-А что мы должны делать, если в общий котел? - спросил
Антон.
-Вы должны помогать бойцам стройотряда при погрузке и разгрузке машины.
-Да-а-а. Скажу я вам прямо, тогда наши рыдваны рассы- пятся через пару дней. Вот у меня бьет карданный вал, соответ-ственно ослабевает затяжка болтов и если их постоянно не под-тягивать, кардан упадет, упрется в землю и машина перевернет-ся. У Оч... Вовы греется бензонасос от коллектора, приходится постоянно остужать мокрой тряпкой. По дороге из Сатки все лужи собрал.
-Почему у других машин не греются? - с вызовом спро¬сил комиссар отряда. На это он и комиссар. Чтобы не грузить камни, он должен находится рядом с командиром и такими во¬просами оправдывать свое существование.
-Я же не спрашиваю у вас, почему одни бабы рожают сами, а другим делают кесарево сечение. Это вы должны знать, но для особо любопытных разъясняю; диафрагма у бензонасоса изношена, потеряна эластичность и от перегрева еще больше усугубляется. - и добавил. - Наверно, как и у вашей бабы.
-Антон прав! - улыбаясь ответил командир. - Только пу-тевки вам будет подписывать замдиректора по хозчасти Буру- хин.
Утром они поехали за камнем на Беловский карьер. По утреннему холодку у Очкарика не перегревался бензонасос, за сорок километров пути Антон только один раз остановился для подтяжки болтов кардана. Он с содроганием вспоминал рассказ отца о двухразовой перетяжке за смену болтов коленчатого ва¬ла двигателя трактора. Сейчас уже никто и не верит даже, же¬лезный конь пришел на смену крестьянской кляче.
У ворот карьера их остановил начальник караула, прове-рил путевые листы и велел выйти из машин, оказывается на территорию карьера нельзя въезжать гражданским лицам. Вы-ходил ЗЭК, садился за руль и угонял машину под погрузку, по¬сле проведенного шмона. Груженую машину выгонял из зоны тот же ЗЭК, опять проводился шмон и катись, куда тебе надо.
-Подкачай переднее колесо насосом, слабовато оно, - подмигнув два раза, сказал Антону шофер-заключенный.
Антон осмотрел внимательно передние колеса, не нашел ничего слабоватого, завел двигатель и отъехал от ворот карьера. Очкарик остался ждать свою машину, пристав к начальнику караула с разговорами.
-А кто ночью охраняет карьер?
-А что здесь ночью охранять? Камни? Остается один расконвоированный охранять инструмент и все. Раньше охра-няли солдаты, потом комендант прознал, что они тут только пьянствуют и запретил эту вольницу.
Подъехали другие машины и начальник караула пото-ропил Очкарика отъехать от ворот. Подъехав к машине Антона, тот открыл дверь его кабины, задрав спинку, вытащил насос и стал раскручивать.
-Вова. Ты с дуба рухнул?
-Сейчас увидишь. - выдернул поршень насоса и выпала скрученная записка.
В записке или иначе в «маляве» содержалась просьба передать им чай, водку, плексиглас для поделок, инструкция как все это прятать в машине и список своих предлагаемых то¬варов; кнопочные ножи, курительные трубки и мундштуки, рамки для фото.
-А я думаю, что он мне про колеса чешет? - почесал за ухом Антон.
-Дубина ты, Антоха. Про баб только думаешь. Просидел в шахте на своей ракетной точке, а жизнь проходила мимо. То ли дело я, видел жизнь с высоты, то есть с караульной вышки. Это пока я был молодым. Потом стал возить ЗЭКов в столы¬пинских вагонах. Тут уже пошла совсем другая жизнь, все же быстрей идет служба. Вот, в тесном контактировании с тюрем¬ными, я и изучил все их уловки. Ты бы сроду не догадался раз¬винтить насос.
-На хрен мне нужны их ножи и трубки. Сегодня вечер¬ком пойду в гости к местной медичке. Месяц назад разошлась с мужем, в данный момент находится в большой охоте. Женщи¬ны же тоже полигамные. На обратном пути надо заехать в сов-хозную больницу и забрать ее с медикаментами.
-На обратном пути надо заехать к зам. директора совхоза и узнать, кто нам будет закрывать путевые листы. Мы приехали деньги зарабатывать или баб пользовать?
-- 6 -¬Заместитель директора совхоза по хозяйственной части оказался разговорчивым человеком и как раз с коллегой из со¬седнего совхоза распивал, без стеснения перед студентами, бу¬тылку. Раздухарившись, он отдал им пачку товарно¬транспортных накладных со штампами.
-Вот вам накладные, тут есть штампы и моя подпись. За-полняйте сами сколько вам надо тонно-километров.
-Сами мы можем заполнить, что сразу нам по Герою Соц.труда дадут?
-А вы не наглейте, пишите реальные цифры для ваших развалюх. Кстати, с подписями там штук десять накладных, остальные подписывать все равно ко мне приедете. Наши бы мужики только обрадовались, что не придется каждый день меня вылавливать. Эх! Молодо-зелено. - посетовал он и махнул рукой, провожая из кабинета.
-Ну и балда ты, Вова. Или ты поговорить с ним хотел? - в коридоре накинулся на Очкарика Антон. - Теперь считай нам и работать ни к чему, заполняй ежедневно пару рейсов за кам¬нем и плюй в потолок.
-Нет, работать все-таки надо, - возразил он. - Теперь придется мне срочно изучить его почерк. Я даже не подумаю, выискивать его на предмет подписания путевок, сам грамот¬ный.
-Работать будем. Только ни шатко - ни валко. Чтобы хватило моторесурса догнать наши колымаги для возврата в Сатку.
Возле совхозной больницы Антон притормозил, вылез из кабины, открыл пассажирскую дверь и с улыбкой принял ящик с медикаментами, пока грудастая медичка усаживалась в кабине. В это время Очкарик объехал его машину и укатил, знал что теперь балабон будет плестись еле-еле, стараясь охму¬рить медичку, а глотать за ним пыль не хотелось.
-Надя, садись на фуфайку, на сиденье все пружины по-вылазили, проткнет еще, - улыбаясь посмотрел на нее. - Ногу, имею в виду, проткнешь.
-Спасибо! Ты Антон?
-Антон. - удивился он. - А откуда знаешь?
-К командиру стройотряда подходила утром. Он сказал. Он тебе не говорил разве?
-Говорил. Даже предупреждал, что ты замужем.
-Муж объелся груш. Уехал он к маме в Троицк. Собира-ется в аспирантуру поступать. Он ветеринарный институт за-кончил.
-А тебе нужно отрабатывать два года?
-Ему тоже надо отрабатывать, только его мамаша рабо¬тает в институте преподавателем.
-Не расстраивайся Надя. Пусть он развивает какую- нибудь тему, интересную для него. Ну, например. Склонность свиноматок к венерическим заболеваниям. - Надя рассмеялась, развеселившись от его шутки.
-Его не интересуют человеческие болезни. Его и скот¬ские болезни мало интересуют, просто мама заставила их изу¬чать. Думаешь в вашем мединституте таких маменькиных сы¬ночков мало?
-В мединституте не знаю, а вот в нашем их точно нет.
-Ты разве не медик?
-Нет. Я с ЧИМЭСХ. Знаешь такой институт?
-Знаю. У меня подруга замужем за инженером. А как ты попал в стройотряд медиков?
-Любопытный я. Хочу узнать побольше. Вот если твоя свекровь кандидат каких-то наук, муж твой тоже станет канди-датом наук, значить и твое дите будет кандидатом? Али как? - Антон с хитрой улыбкой смотрел на Веру.
-Ты хочешь сказать, что приобретенные признаки со временем переходят в наследственные? Если бульдогу укора-чивают уши и обрубают хвост из поколения в поколение, это не значит, что со временем родится бульдог с уже короткими ушами и обрубком хвоста.
-Надюша, как хорошо, когда говоришь с умным челове-ком. Я понял, почему женский пол рождается девственницами, несмотря на все старания мужиков.
Фельдшер посмотрела на него недоуменно и через миг, сообразив, зашлась беззвучным смехом, прикрыв лицо ладоня¬ми. В такт ее смеху, колыхались ее полные груди, разжигая жгучее желание Антона прикоснуться к ним. Он даже перестал рулить, а с вожделением смотрел в сторону попутчицы, не в силах оторвать взгляд. До чего аппетитная! Из дальнейшего разговора он узнал, что она ошиблась в своем выборе, поэтому особо и не расстроилась после его отъезда. Дальше жизнь по¬кажет. Но практику хорошую можно получить только в этой глухомани, да и народ жалко, особенно бабушек и дедушек.
На отделении он подъехал к медпункту, помог ей зане¬сти медикаменты. Потоптался на месте, выжидающе. Она, надевая белый халат, улыбаясь смотрела на него и сказала. - Ну спасибо. Нашему дяде Игнату я всегда полста грамм спирта наливаю за услуги. Может и тебе налить?
-Надюша! Я непьющий, - даже обрадовался Антон.
-Тогда просто спасибо.
-Я кажется начинаю заболевать?
-Ладно, не дури Антон. Сейчас уже бабки подойдут. Иди. Потом поговорим как нибудь.
-Как нибудь - это долго Наденька. Сегодня. Вечером. Я приду к тебе.
-Домой ко мне нельзя. Что подумает обо мне квартирная хозяйка? Кроме того, я пообещала ей сегодня помочь пополоть грядки. Хозяйка уже старенькая, плохо видит.
-Во! Я придумал. Давай я буду проходить мимо, когда ты будешь полоть, а ты позовешь меня помочь. Мне все- равно надо спрятаться, чтобы не везти пацанов на танцы в соседнюю деревню.
-Ну и свозил бы ребят?
-Во-первых, возить людей в кузове этого самосвала - преступно, во-вторых, пока я удовлетворяю чужие потребно¬сти, могу потерять тебя.
В коридоре медпункта послышались шаги и Надя зашеп-тала: - Иди Антон, я сама к тебе приду.
Он с большим удовлетворением, прямо как Брежнев на пленуме ЦК или при вручении очередного ордена, выскочил на улицу, улыбаясь. День сегодня оказался везучим. Радость бу-дущего общения с Надей переполняло душу, поэтому, увидев валявшегося на кровати Очкарика, торжественно произнес: - Эта женщина свела меня с ума, не имею никакого желания смотреть на других, будь она писаная красавица. Какие формы!
- прикрыв глаза, поцокал языком, - Наверно не дождусь вечера? Жаль, что я не поэт.
-Балабон! Давай лучше купим пузырь и обмоем роспись заместителя директора по хозчасти, я одной левой подделываю ее.
-Не угадал Вова. Пьянству - бой. Только общение с мед-персоналом отделения. Сегодня с ней повезем тяжелобольного жителя в больницу Центрального отделения.
-Какого еще больного? Давай заполним сегодняшние пу-тевки. Это наша наиглавнейшая задача. Для чего мы сюда при-ехали? Заработать денег.
-Ты когда-нибудь заполнял путевку?
-А что тут хитрого? Себе я уже заполнил и даже подпись зам.директора подделал, - подал путевой лист. Антон внима-тельно прочитал записи и отрицательно покачал головой.
-Что тебе не нравится? - возмутился Очкарик.
-Слушай Вова! Получается, мы за день проехали триста км. Из них сто пятьдесят с грузом? Мы же перегоняли с тобой пустые машины из Сатки в стройотряд за пятьсот километров два с половиной дня. Ну кто поверит, что наши колымаги могут проехать за день без поломок такое расстояние?
-Я удивляюсь, как ты с таким мышлением и еще не в Коммунистической партии? Одним словом, заботу о путевках я беру на себя. Тебе только баб щупать. Так что дуй в магазин, - подавая три рубля, повалился на подушку Очкарик.
-И еще трешку давай мне на карманные расходы.
-Какие еще карманные расходы? Сигареты закупаю, на водку дал. Имей в виду, студенту не стыдно быть нищим, об этом писали все классики литературы, а если она не читала классиков, то при ней и не стыдно быть нищим. Статья на баб в нашем бюджете не предусмотрена.
Антон развернулся и ушел, в данный момент его не ин-тересовала ни водка, ни деньги, он просто не мог дождатся ве-чера, представляя, как обнимет ее талию и проведет руками по бедрам, круто вычерченным, как по лекалу. Зашел в магазин и встретился лицом к лицу с Надей, которая укладывала в авось¬ку покупки.
-Ты же должна грядки полоть? - спросил он от неожи-данности.
-Думали полоть, да не получилось. Бабка сильно заболе¬ла, как бы не пришлось ее везти в больницу.?
-Ну так давай увезем. Помрет еще драгоценная бабулька, всю жизнь нас с тобой будет мучить совесть. - от радости он не мог сдержать улыбку.
-Тогда подъезжай к медпункту, - догадываясь о его мыс-лях, улыбнулась Надя.
Антон зашел в вагончик и бросил на стол трешку со сло-вами. - Человек помирает, не до пьянки мне. Надо срочно везти в больницу. Надя - медичка мне объявит благодарность.
-Ну ничего нельзя поручить этому самцу, - с сожалением сказал Очкарик. - Эту бабку еще кувалдой не прибьешь, медич¬ка сама придумала как от нее избавится. Хрен с вами, совокуп-ляйтесь, я лучше подумаю, как лучше распределить заработан¬ные деньги. Только для этого мне нужна бутылка водки. Для разгула воображения. Вот джинсы бы настоящие купить, - меч¬тательно закончил он и ушел в магазин.
Антон выжимал из машины скорость, на которую та бы¬ла способна, насколько позволяли надорванная мощность дви-гателя и накатанная полевая дорога. Кстати, полевые дороги иногда получше насыпных искусственных, потому что проло-жены по земле—матушке и имеют свойство восстанавливаться, если только травой не зарастут. Искуственные зарастают толь¬ко бурьяном. Стрелка спидометра прыгала бешено, как мечется стрелка компаса, попавшего в магнитную бурю, от нуля до ста км. в час. Сто километров в час эта колымага могла бы развить только на крутом склоне, перед тем как рассыпаться.
Антон старался ехать на третьей скорости, не выпуская из рук набалдашник рычага и касаясь колена Нади и переклю¬чать на четвертую скорость, чтобы прикоснуться к ее бедру.
«Вдруг бабулю не положат в больницу?» - кольнула в самое сердце шальная мысль, - «Ну это уже совсем свинство со стороны врачей. Люди старались, везли, глотая пыль и вот на тебе. Все зависит от Нади. Как она сможет красочно расписать страдания бабушки, да и от нее самой не мало зависит.»
Возле больницы Антон остался ждать с моря погоды в тревожном настроении. Долго ее не было, но в конце концов сбежала с лестницы больницы, не в очень радушном настрое¬нии.
-Что бабулю в больничку положили? - сожалеющим го-лосом спросил он, хоть в душе бурлила радость. Надо же как все удачно складывается. С Надей он бы не почурался даже в лесу повалятся или в кабине потеснится, а тут такая лафа. В из¬бытке чувств он притянул ее к себе за плечо, в надежде что поцелует ее, а она бережно уложила его руку на руль.
-Не понял? - удивился Антон. - Я же от радости, что ба-булю благополучно доставили в больницу. Могла ведь и кряк-нуть по дороге. И вот тебе пожалуйста, вместо благодарности, полное непонимание.
-Мне кажется Антон, ты хороший бабник?
-Ну нет Надюша. Вот спрашиваю я прямо у тебя, как у медицинского работника. Почему на меня находит игривость, когда я сделаю что-то хорошее для человека? В данном случае для бабульки. Может это от большого человеколюбия?
-А может это волчье предчувствие чужого мяса?
Зашипели воздушные тормоза. Антон притянул к себе Надю и впился губами в ее губы. Она и не сопротивлялась, по-корно легла на спину, только он для удобства открыл пасса-жирскую дверь. Их объединило общее желание, она даже од¬ним рывком задрала блузку вместе с лифчиком и белые полу¬шария чуть не ослепили его. Антон запутался в пуговицах, но она сама задрала его рубашку и их молодые тела слились во¬едино. Продолжалось это недолго, конвульсии наступили неожиданно и тогда он освободив руки, стал нежно мять ее груди, покрывая поцелуями ее лицо и шею.
Она гладила ладонями его спину, хоть и медик, не пред-полагая, что у мужика единственная эрогенная зона. Бог же со-здал женщину из живой плоти Адама, поэтому эти самые зоны рассыпаны по всему телу, иной раз и не угадаешь где они. Дру¬гое дело Адам, вылепленный из глины. Боженька вовсе и не предполагал создание эрогенных зон, потому что изначально это было грехом, и только, задумчиво вытягивая между ног глиняную пипетку для мочеиспускания, подумал об этом. Хо-рошо хоть подумал, а то был бы мужик деревянный, как изде¬лие Папы Карлы. С тех незапамятных пор мужская половина пытается сыскать все эрогенные зоны всех женщин, бессовест¬но обладая единственной. Вот вам и объяснения полигамности мужиков. Нечего создавать всякие научно-исследовательские институты, потому что они там ищут друг у друга эрогенные зоны и проедают казенные деньги.
Об этом они вели разговор, лежа уже в постели, вполне удовлетворенные. Стали уже тяжелеть веки и плотно обняв¬шись они чуть-чуть не уснули.
-Антон, милый, угони машину, скоро уже рассветет! - спохватилась Надя, - не хватало только, чтобы по деревне по¬шла молва.
-Молва пойдет в любом случае, даже если бы я пришел к тебе пешком или влетел бы как дух, в печную трубу. Ты город-ская, поэтому наверно не знаешь песню.
От людей на деревне не скроешься.
Нет секретов в деревне у нас.
Не сойтись, разойтись, не сосвататься.
В стороне от придирчивых глаз.
-Знаю, - уверенно сказала она. - Мы обычно пели ее в грустные минуты. Вставай. Угони машину пока темно.
-Сейчас угоню. Мне потом прийти или как?
-Или как. Неужели ты не устал и не хочешь спать?
-Я от тебя никогда не устану Наденька, - обнял и стал взасос целовать ее.
У ней опять закружилась голова, но она взяла себя в ру¬ки и прошептала: - Иди Антоша. Вечером встретимся. С мужем мне никогда не было так хорошо.
Сначала он подумал, «все вы так говорите, чтобы не обидеть или, вернее, оправдать свои действия». Не хотелось, чтобы Надя была похожа на всех, нельзя сказать, что он в нее по уши влюбился, но она ему очень нравилась.
--7 -
Медики-строители героически залили нижнюю часть фундамента коровника, по выражению прораба «вывели до ну-левой отметки». К этому времени местные умельцы, при пол¬ном содействии Очкарика, соорудили растворный узел. Узел представлял собой вырытую бульдозером глубокую канаву на склоне и перекрытую бетонными плитами. На плитах стояли две бетономешалки и готовый раствор, через пробитые в пли¬тах дыры, выливался в кузов самосвала Антона. Что поделать, о миксерах тогда понятия не имели. В день Антон делал четыре ходки по сто метров до фундамента, в ударные дни даже по пять, одним словом, плакали теперь тонно-километры. Хотел он даже поднять бучу по этому поводу, да передумал. Мужики есть мужики, будь они медиками или педагогами, все желают проехать за рулем, поэтому среди студентов образовалась жи¬вая очередь, чтобы порулить. Антон теперь появлялся на стройке только два раза, перед обедом, чтобы проверить затяж¬ку болтов кардана и вечером, чтобы забрать, вверенный ему ав¬томобиль. Основное время он отирался возле медпункта, для посетителей—бабушек, то нянчил «больную» руку, то прикрыв ладонью «больной» зуб. Некоторые бабушки даже жалели его и высказывали Наде - фершалице.
-Вроде и парень видный, да какой болезный, вечно оти-рается возле нашего пункта. Родители наверно изнежили в дет-стве. Вот какой с него мужик; ни богу - свечка, ни черту - ко-черга. А может он возле тебе околачивается? - иногда прозре¬вали они. - Так скажи ему, что ты мужняя жена и зря время те¬ряет. Надеется ведь на что-то, его тоже жалко.
Надя весело хохотала, толком ничего не говоря, а недо-разумений с ней, никто из бабок не хотел.
Вот и сегодня он шел на обед, заодно проверить затяжку болтов кардана. По поселку раскатывал милиционер, на ярко-желто- синем мотоцикле с коляской. И надо же, в это время как раз ехал на обед самосвал, облепленный студентами, как таран-тул, нагруженный своими детками при перекочевке. Пара чело-век сидели на передних крыльях, обхватив ногами фары, по па¬ре человек на подножках, не говоря уже о кабине, четыре меж¬ду кабиной и кузовом, даже на заднем борту висел один, ис¬пользуя для упора фаркоп. В кузове остатки раствора и никто не хотел мыть зря обувь
Антон уже сидел в тенечке, под вагончиком с полной чашкой супа. Самосвал остановился, все спорхнули с нее и по-шли на кухню. Милиционер, видимо совсем недотепа или ни-когда не видел студентов, пошел к кабине, намереваясь нака¬зать шофера, наглость - та невиданная в его практике.
-Кто водитель? - Гаркнул он, заглянув в пустую кабине с не закрытой дверью.
Гробовая тишина, даже ухом никто не повел. Слышен только стук ложек о чашки. Милиционер повторил свой вопрос с таким же успехом, тогда он решил визуально определить, кто из этой бесштанной команды водитель самосвала. Студенты действительно были все в плавках, так как тело в озере легче отмыть, чем рубашку и штаны. Все большее подозрение вызы¬вал Антон, так как один был одет в рубашку и штаны, кроме повара, и милиционер не нашел ничего лучше, чем спросить. - А ты почему одетый?
-Какие проблемы, могу раздеться. - ответил тот. - Сейчас только в медпункте раздевался. У вас что принято перед каж¬дым раздеваться? Против власти не попрешь, придется разде¬ваться, - с наигранным отчаянием и вздохом сказал Антон, расстегивая пуговицу на рубашке.
-Я хочу выяснить, кто шофер этого самосвала?
-Ну так и выясняйте, при чем здесь моя рубашка и шта¬ны. Что за народ? Болит зуб - медик заставляет штаны снимать, милиционер не может найти шофера - мне опять штаны снимай. - продолжил измывания Антон, только чтобы повеселить бой¬цов стройотряда. Студент, он особенно весел, если сыт и пред¬стоит хоть коротенький, на пару часов сон. Для завязки жирка и жару переждать.
-Все равно узнаю и накажу. - пригрозил милиционер, пнул вниз кик-стартер мотоцикла и укатил.
-Антон, теперь тебе нужен глаз да глаз, чтобы не нарваться на него, - предупредил Юра Моисеев.
-Ну уж не скажи. Сопливых во время целуют. В следу-ющий раз он тем более ничего не докажет, - пристраиваясь по-спать в тенечке, ответил Антон.
Только начал засыпать, как скрипнули тормоза подъе-хавшей «эмки» Очкарика. Видимо, боялся опоздать к обеду, только из-за руля вылез зам. по тылу стройотряда и бегом по-бежал на кухню, сам же настаивал, чтобы никто не опаздывал к трапезе, чревато перерасходом дров. Последней мыслью, перед тем как уснуть, было; Очкарик проспал обед. Говорят, сон облагораживает человека, даже утверждают, что перед свида-нием с девушкой, надо хоть немного поспать. Студенты знают очень много о сне и все они предсказывают положительные эмоции и укрепление здоровья. Это оправдывает их или, как бы сказать по другому, притупляет совесть, когда они поваль¬но, целыми группами спят в общаге в лекционные дни. Другое дело, когда идут лабораторные занятия, кто же захочет иметь хвосты. В стройотряде уж кто как приспособиться. Вот и Вова- очкарик передал руль зам по тылу отряда и теперь наверняка дает храпака.
Так думал Антон, подходя к своему вагончику и, войдя, увидел, закопавшегося в бумагах и путевых листах Очкарика, не спавшего, но с очень самодовольным видом.
-За месяц непосильного труда мной заработано триста пятьдесят рублей чистоганом, чуть не в два раза больше дирек-тора АТП. Знай наших! - воскликнул он, подавая лист бумаги Антону. Потом с видом честно выполненной работы, повалился навзничь.
Антон долго рассматривал лист бумаги, на которой была записана аккуратно дата, проделанная работа, то есть те же пресловутые тонно-километры, государственная расценка и за-работная плата за день. Колонок было тридцать, то есть целый месяц, без выходных—проходных, на много дней вперед.
-Хочешь сказать, твоя шушлайка за месяц ни разу не ло-малась? - недоверчиво спросил Антон.
-Антоха. Директора АТП мало волнует сколько раз у меня ломалась машина, его кровно волнует сколько эта машина перевезла груза за день. Документально. Даже, если она целый день катала жопу заместителя командира стройотряда по тылу.
-А ты что, голодовку объявил? На обеде не был.
-Я сегодня в обед уминал пельмени домашние у молото-бойца Лехи. Пил чай с вареньем.
-Как ты к нему попал?
-Понимаешь? Приходит перед обедом к нам Леха - молотобоец и говорит, что баба у него заболела. Верней у бабы заболели титьки и боится кормить своего трехмесячного кара-пуза. Как бы чего не вышло? В отряде, шаром покати, никого нет. Я и Ваня- зам по тылу, да и тот торопится за продуктами в совхоз. Ваня спросил: «Груди у ней твердые?». В смысле опу¬холь груди, на что молотобоец, ухмыльнувшись, ответил. «Я что, щупал что ли?». «Мастит» -- определил Ваня и укатил за продуктами, а я, чтобы не обидеть местное население, пошел с Лехой. Титьки его бабе не стал щупать, по своей природной скромности, потому что карапуз уже насасывал их, зато наелся домашних пельменей.
-Что-то уж лихо все у нас получается. И не работаем, а зарплату ты уже нашу подсчитал. Как бы чего не вышло? - обеспокоился Антон.
-Да не ссы ты. Полстраны живет на приписках и ничего. Страна еще не развалилась. Ленин же сказал: «Правильной до-рогой идете товарищи», значить так оно и есть. Ты сопи в две дырочки и делай то, что я говорю. Я тебя плохому не научу, кстати, в этом году буду пробиваться в компартию, никакой жизни не проглядывается в перспективе без нее. Как твоя медичка?
-Во! - показал большой палец Антон. - Пожалуй, скажу ей, пусть берет развод с мужем. Не могу упустить такую бабу, мысли у меня самые серьезные.
-У тебя всегда мысли серьезные, пока не нашпокаешься. Только потом она тебе надоедает, а мысли улетучиваются.
-Нет. На этот раз нет. Говорю тебе как коммунист ком-мунисту. Нет , коммунистом я не буду, райком зае..., - тут же взял свои слова обратно Антон.
-А райкому все равно, коммунист ты или нет. Все равно зае..., если захочет. Вот у меня беда, - опечалился вдруг Очка¬рик. - Заднее внутреннее колесо спустило, а футорки заржаве¬ли. Как снять, ума не приложу?
-Сними наружное колесо, а футорки обильно полей со-лярой. Вот не научи тебя, да по миру не пошли, х... , а не кусоч¬ки. Ладно! Ложусь спать. Предстоит ночная смена, женщине надо приносить только радость. А от чего радуется любящая женщина? - оглянулся на Очкарика, но тот уже отвернулся к стенке, удрученный предстоящим ремонтом колеса.
Вообще-то Антон интуитивно побаивался врачей. Ему казалось, что они видят его насквозь, роются в его требухе. Г е- роическими людьми он посчитал их, когда по случаю первый раз зашел с двоюродным братом в их анатомичку. В формалине плавали человеческие конечности, а рядом стояла группа соплюшек и как будто, так и надо. Антон пулей выскочил на улицу и под кустом уселся блевать. Сидел долго, пока не вы¬шел его брат и теперь удивленно уставился на него. - Ты чего?
-Ничего! Предупреждать надо! Озверели совсем! - сер-дито бросал слова Антон.
-А-а-а! - дошло наконец до брата. - Не обращай внима¬ния братуха. Сопливые первокурсницы стоят рядом и ничего. А ты? Дембель еще называешься! Пошли в столовую.
-Да ты что? Решил сегодня целый день издеваться надо мной? Какая столовая после такой картины? Больше вообще не приду к тебе в гости. Приходи лучше ты ко мне, у нас все по человечески.
-Ну в общежитие же можно приходить. Там анатомички нет. И скелеты никто не держит, как друг Остапа Бендера - студент Иванопуло. - улыбался Аркадий.
-Кто вас знает? Может вы берете учебные пособия до¬мой? Одним словом, к тебе я больше не ходок.
-Да подожди ты. Я просто хотел познакомить тебя с де-вушкой. Во! - показал большой палец двоюродный брат. - Век будешь мне бутылку ставить, за то что подогнал тебе такую жену.
-Что-о-о! С начало сам женись. Ты на три года старше меня. И вообще, как можно жить с врачом, она же тебя насквозь видит. Я даже побоюсь ее обманывать.
Теперь он напрочь забыл тот разговор с братом. С Надей он совсем позабыл, что она медик и только поздно ночью вспомнил про это, когда она сказала; - Антон. Ты сильно не располагайся, сегодня нельзя. Понимаешь?
-Как тут не понять. Понимаю. А может все-таки я при-корну, не раздеваясь, возле тебя?
-Нет уж милый. Я тоже не деревянная, так что иди уж в свой вагончик. Дня три перетопчешься. Кстати, ты говорил, что кучу путевок не заполнил. Зарабатывай давай. На что будем жить в Челябинске? - поцеловала в губы и повела проводить за калитку.
«Много я тебе наплел в порыве страсти. Но ничего, та¬кое всегда случается, когда мужик уговаривает бабу. Ведь са¬мой хочется, а не даст, пока не выслушает все любовные при¬знания и обещания».
-Надюша! Чую сердцем, что сейчас меня запрягут везти кого-нибудь. Может свернусь клубочком у твоих ног?
-Иди Антоша, иди. Уже поздно, никто никуда тебя не запряжёт. Обоим же будет легче. Как ты не понимаешь?
-Понимаю. Ухожу. В армии три года терпел, уж как- нибудь вытерплю три дня.
-Ну вот и умница. Я ведь тоже думаю о тебе постоянно и мне весь день не хватает тебя.
-- 8 -
Стройотряд закончил заливку фундамента коровника и оказался дальше не у дел. Не потому что работы не было, а по-тому что медики совсем не умели вести кладку шлакоблока.
После двух рядов выложенного шлакоблока одной боко-вой стены, приехал совхозный прораб. Долго оценивающе смотрел на кладку, целился прикрыв один глаз и в итоге увел командира отряда в контору отделения. Устав ждать их, все бойцы стройотряда задремали в тени фундамента, а Антон по¬лез подтянуть болты кардана, да там в тенечке и прикорнул. Разбудил его командир отряда, пиная по подошве его солдат¬ских сапог.
-Антон, поехали на Центральное, к директору совхоза, - сказал Коля и ушел к студентам, отдавать дальнейшие указа¬ния.
Впереди ехал прораб на «Москвиче» с кузовком, сзади пристроился самосвал, отстав на приличное расстояние, чтобы не глотать пыль.
-А зачем к директору? - спросил Антон.
-Прораб говорит, что неправильно ведем кладку. Выло-жили два ряда, а уже навиляли и стали заваливать стенку нару¬жу. Правильно он говорит. Кто у нас когда выкладывал стенку? Никто. Не зная броду, не суйся в воду. Говорит, надо было брать с собой опытных каменщиков. Найди попробуй среди медиков опытных каменщиков, да и не опытных.
-Значить по домам? - посмотрел на командира Антон.
-Сейчас у директора будем решать.
Вдруг едущий впереди «Москвич» подергался и резко остановился. Наверняка заглох. Антон с Колей подошли к про-рабу, заглядывавшему под капот. Прораб тупо смотрел на дви-гатель, опершись руками о передок «Москвича», прямо как студент-медик на каменную кладку коровника.
-Что Николаич? - спросил Коля - командир, на что про¬раб молча пожал плечами.
-А ну крутни стартером Николаич, - предложил Антон, на что прораб опять молча отрицательно повертел головой. Стал отворачивать пробку аккумулятора, вместо электролита блеснула свинцовая сетка. Проверив все банки на наличие электролита заявил; - Сухо! Можно залить воду из лужи, только аккумулятор потом выкидывай.
-Трос есть у тебя? - спросил прораб.
-Есть. Только он под вагончиком лежит. Нет нужды во-зить с собой по деревне. Осталось километра три, поехали с нами, потом вернемся с тросом.
Прораб, глубоко вздохнув, захлопнул капот, на удивле-ние закрыл дверцы на замок и сел в кабину самосвала. Машина тронулась.
-Николаич, честно признаюсь, я лично пол в коровниках не настилал, про других не знаю. Другой работы нет?
-Другая работа только метать сено в скирды. Куда уж проще настилать полы, армяшки завтра плакать будут, как я перекину их на кладку стен. Может среди твоих найдутся же-лающие мешать раствор для них?
-Не-е-ет Николаич. Мои ребята никогда не согласятся ассистировать армяшкам. Будем лучше перестилать полы в ко-ровнике, - закончил командир отряда.
-И перекрывать в продырявленных местах крышу, - уточнил прораб. - А ты. - ткнул пальцем на Антона. - Подъез¬жай сейчас к строй.двору и пока мы с Николаем заседаем у ди¬ректора, притащишь мою машину с мужиками. Хорошо?
-Есть Николаич. Только они понимают что-нибудь в машине?
-Да шофера они, только лишенцы по пьяне.
Лишенцы восприняли задание прораба на «ура», видимо соскучились по основной работе. Быстренько нашли буксирный трос и, когда выехали со стройдвора, усатый дал указание: - К магазину!.
-Мужики. Может заехать в гараж и взять дистиллиро-ванной воды? У него сухой аккумулятор. Зальем воду и пока вы распиваете бутылку, он наберет амперы для искры. Потом я вас буксирну и вы своим ходом приедете.
-Стой! Валера, ты беги в гараж и жди на дороге. Мы в магазин и обратно. Студент дело говорит.
Получилось, как никак лучше. Лишенцы были опытны¬ми шоферами. Залив электролит в аккумулятор, уселись в тене¬чек самосвала распивать прихваченную в магазине водку. Ан¬тон сразу отказался, свалив отказ на строгость командира. Му¬жики тоже пили с оглядкой, чтобы оставить грамм сто пятьде¬сят больному с похмелья Мишке. Пили не торопясь, тянули время и когда усатый пошел проверить, пузырится в банках электролит или нет, крутнул ключ зажигания и «Москвич» за¬велся.
-Виновата не бобина, раз...ай сидел в кабине! - громко резюмировал Валера.
-Надо бы сменить прокладку между сиденьем и рулем, - поддержал его усатый. - Ты езжай студент по своим делам, больше ты нам без надобности. Водку ты все равно не пьешь.
Антон уехал с легкой душой, но перед прорабом немно¬го по прикидывался дурачком. Просто так, из озорства.
-Ну что, притащили машину?
-Зачем тащить машину? Я как и велели, увез мужиков и оставил возле машины.
-А кто буксировать будет?
-А зачем буксировать, если она завелась?
-Сама завелась?
-Ну не сама конечно, усатый завел.
-А ты почему уехал?
-Потому что сказали, езжай, без сопливых обойдемся.
-Ладно! Молодцы мужики. Ты тоже молодец, - и уже об-ращаясь к командиру, сказал. - Николай. Я в восемь утра буду у вас. Настраивай студентов на ремонт.
В это время выходил из конторы сержант, который пы-тался узнать, кто из голых студентов является водителем дан¬ного самосвала. Долго подозрительно вглядывался а Антона и, подойдя, спросил: - Вы водитель данного самосвала?
-Так точно, товарищ сержант. А в чем дело? Путевка, права в бардачке. Показать?
-Прошлый раз вы были за рулем, когда студенты как му¬хи облепили машину?
-А зачем они облепили машину?
-Затем, что на обед хотели доехать.
-Дурачье. Там идти-то двести метров.
-Так вы были за рулем?
-Я не дебил, чтобы возить на крыльях и подножках жи¬вых людей и, вообще, я работаю на этой машине третий день. Прежний шофер в Чесменской больнице, оклемывается после операции аппендицита. Поищи его там, если уж так приспичи¬ло. А может его в Челябинск увезли? У него мама - профессор медицины.
-Антон, поехали. Хватить беседовать со своим другом, - крикнул командир.
-Будь здоров, товарищ сержант. Встретимся еще, бутыл¬ку разопьем, я тебе расскажу, как его мама мне двойку влепила на экзамене. Подлючий пацан. Фамилия у него Недрыгайло, в смысле не дрыгайся, а то мама тебе двойку влепит еще раз.
-И все таки мне кажется, что это ты был за рулем?
-Креститься надо, когда кажется, товарищ сержант. А тебе и креститься нельзя, как коммунисту.
-Вовсе я не коммунист. С чего ты взял?
-С твоего упорства найти шофера, который ездит за ру¬лем в трусах.
-Да для меня пусть он едет вовсе без трусов, - вскипел он. - Нельзя же таким образом перевозить людей! А если кто сорвется?
-Вот я тоже об этом. Убивать мало таких горе-водителей. Я побегу сержант, ладно? Видишь начальник кричит, того и гляди вытурит из-за руля.
-Ты тоже в Германии служил?
-Да нет. В Красноярске. Почему ты подумал так?
-Сапоги яловые на тебе. Такие только за границей дают, а в Союзе - кирзачи.
-А я, сержант, об этом даже не знал, - удивился Антон.
-Поехали Антон! - уже сердито крикнул командир.
-Вот видишь? Даже поговорить с хорошим человеком не дает. Зверюга прямо. Сейчас всю дорогу будет пилить за лиш¬ние разговоры. Ладно сержант. Будь здоров! - и пошагал к ма¬шине.
-Ну что Коля? Рассказывай. - выруливая на дорогу, спросил Антон у Коли Нейгебауера - командира стройотряда медиков. Хороший он был пацан, дисциплину поддерживал не криком, а убеждениями, сам не матерился. Вы наверно, так и думаете, что он был еврейчик? Ничего подобного, немец он был приволжский, только жил в Казахстане.
-А рассказывать нечего. Будем перестилать полы в ко-ровниках, старые совсем сгнили. Перекрывать крышу одного, совсем шифер прохудился. Прораб обещал с зарплатой не оби-деть.
-Ты обещаниям не верь Коля. Лучше верни ему той же монетой.
-То есть?
-То есть скажи, если он не обидит ребят с зарплатой, то и ты его не обидишь, тоже дашь ребятишкам на молочишко.
-Взятку что ли? Да никогда я не смогу этого предложить.
-Жди тогда с моря погоды. Может и сдержит он свое
слово?
-В принципе я понимаю и готов к этому, только сам предложить такое не могу. Ну не могу. Характер не тот.
-Ничего страшного, найдем характерного человека. Наш «очкарик» кого хочешь уговорит. Не откладывая в долгий ящик, сейчас же и дадим ему такое задание.
Володя - «очкарик», узнав про предстоящее задание со-всем возгордился. Стал задавать наводящие вопросы про запро-сы и привычки прораба. Командир не мог ничего вразумитель-ного ответить, так как и сам толком не знал прораба. Почув-ствовав такую некомпетентность командира, Вова еще напу¬стил на себя таинственности и знания дела, которое недоступно каждому студентишке, кем бы он не готовился стать - врачом или инженером.
Случай представился совсем скоро. Антон с «очкари¬ком» на двух машинах, захватив четырех грузчиков из медиков, поздоровей, поехали на Центральное за шифером. Прораб наблюдал за погрузкой, чтобы не поколотили шифер. Антон полез под машину, подтянуть карданные болты. «Очкарик» со-всем без церемонно взял прораба под ручку и, буркнув, «Разго-вор есть» повел его за самосвал.
-Николаич. Какой у тебя оклад?
-А зачем тебе? - улыбаясь спросил прораб.
-Да тоже думаю перекинутся на строительный факуль¬тет.
-И не вздумай. У нас главный инженер совхоза получает чуть не в два раза больше моего. Кроме того, машина у него ГАЗ-69, а не мой драндулет.
-Так ты хоть деньги можешь заработать больше, чем твой главный инженер.
-То есть как?
-Очень просто. Ты закрываешь наряд на несколько тысяч больше, они тебе часть возвращают. Ну кто у тебя будет пере-считывать сколько половых досок сгнило в коровнике или сколько листов шифера треснули и теперь на коров капает дождь.
-Заманчиво. Все зависит от вашего командира. Почему он сам не подошел?
-Потому что он воловый. Стесняется. Вот и подослал меня на разведку. Пойми Николаич! Студенты народ не про-дажный, ты это сам знаешь. Ты можешь за год на пол - «Жигули» заработать. Так что командиру сказать?
-Передай ему, чтобы сам подошел. Такие дела через по-средников не делаются.
-Козе понятно, Николаич. Обязательно подойдет, - и они разошлись.
-Вова, - приглушенно сипел из под машины Антон. - А мы с тобой, как посредники, будем что-то иметь?
-Будем. От мертвого осла уши. Медики и так мало зара-ботают. Денежную работу забрали у них.
-Кто виноват, что у них нет каменщиков? Да шучу я Во- вик, у нас своего заработка достаточно. Правда же?
-Правда же. Только ты Антон не надейся, что я тебе пу-тевки заполню. Заставь вон свою Надю заполнять, она все рав¬но больше пишет, чем лечит. И зачем они пишут? Прямо уди-вительно! Неужели больному легче от их писанины? Да пишут -то как курица лапой. Знают, что их писанину никто больше читать не будет.
-Так положено. У нас, чем больше ты написал, тем ты умней. Вот в нашей деревне парторгом работает дед Березян- ский. Дуб дубом, но в свое время отсидел десять лет в Сталин-ских лагерях и теперь эта работа как бы компенсация, за бес-цельно прожитые годы. А евонная бабка работает историком в моей родной школе, да еще вредная такая старуха, что никто даже не связывается с ней. Себе дороже. Так там такой тандем образовался, что не разобрать, кто из них парторг, а кто исто¬рик. Она ему доклады к праздникам строчит и всегда сидит в президиуме на сцене, при любых торжественных собраниях. Еще и карандашиком по графину постукивает, стерва, если услышит мышиную возню. Ты хочешь, чтобы моя Надюша ста¬ла такой старухой?
-Старухой со временем она станет, независимо от того будет она тебе путевки заполнять или нет. Так что пользуйся, пока она молодая.
-Студент! Отгоняй машину. - перебил их мирную беседу о старости кладовщик стройдвора.
Ребята встрепенулись: один отгонять машину, другой - ставить под погрузку. Увидев металлический кузов, с высох-шими буграми бетона, кладовщик засомневался и, подумав, до-бавил: - Надо очистить дно, весь шифер перебьешь.
-Да ладно дед. Я что, монтировкой должен отколупывать бугры? Лома нет.
Как всегда, со своей идеей подскочил Очкарик.
-Мужики! Вон куча камней. Быстренько кидаем с деся-ток-другой камней, - сам, отведя за рукав Антона от машины, уселся за руль самосвала. - Грузи!
Быстро накидали кучу самых острых камней и Очкарик понесся по колдобинам, которых в деревне предостаточно. Сам подпрыгивал в кабине, пригибая голову, чтобы не стукнутся головой о крышу. Поездив еще, опрокинул кусов самосвала в самую большую колдобину и подогнал машину под погрузку.
-Ну голова!!! -удивлялись студенты, заглядывая в кузов и видя чистое днище.
-Только таким должен быть сельский инженер, если хо¬чет работать в деревне, - ответил Очкарик и подумав, добавил, - а не по бабам бегать.
-И ничего -то ты не понимаешь в любви, Вова. Я же не бегаю, а живу полноценной жизнью. И не отвлекай грузчиков от работы. Страна ждет молочные реки, надо укрыть животных от дождя.
-Ребятки пошевеливайтесь, а то мне скоро на обед, - по-торопил и кладовщик.
Когда остались одни, Вова-очкарик опять заговорил про парторга, который отсидел.
-Ну рассказывал вам парторг что-нибудь про лагеря?
-Нет. Никому ничего не рассказывал. Молчит пока на всякий случай. Обжегшись на молоке, дует на воду. Боится наверно. Кто его знает, какие времена еще настанут? И бабка его за ним зорко следит.
-Не пьет?
-Нет. С такой мегерой, пожалуй, не попьешь. Ясное де¬ло, если бы пил, то наверно уже на другой срок наговорил, Правда рассказывал однажды, как охранник-белорус отобрал у него мерзлую свеклу. Из служебного рвения.
-- 9 -¬Жара стояла неимоверная. Всех студентов, работавших на ремонте крыши, она загнала внутрь коровника, где стояла благодатная прохлада. Теперь студенты благодарили Бога и все занимались перестилкой пола. Взламывали старые прогнившие полы, выкидывали на улицу, взамен прибивали новые половые щиты. Так они называются неизвестно почему, потому что это были обыкновенные струганные березовые доски, одного раз¬мера.
-Да какие это на хрен щиты Николаич? - сразу возмутил¬ся придирчивый Очкарик, глядя на прораба.
-Лесхоз должен сбивать щиты, но за неимением рабси¬лы, отпускают так. Черт с ним, были бы доски, а сколотим са¬ми. Вот и пишут, что продали половые щиты.
-Значить студенты выполняют еще и работу лесхоза. - сердито бурчал Очкарик.
Теперь, выполняя работу лесхоза, студенты сколачивали половые щиты. Скажу вам прямо, дело это непростое; забить гвоздь в сухую березовую доску трудно, без опыта - невозмож¬но. То в одной, то в другой стороне то и дело раздавались вскрики на букву «Ё», пока Вова-очкарик не крикнул: - Слюной мочите гвозди! Слюной!
-Так гвозди грязные.
-А ты не суй в рот, а поплюй на кончик. Пойдет как по маслу. Эх, что бы вы делали без меня?
Действительно, гневные возгласы прекратились, видимо перестали попадать молотком по пальцам. Стук стоял по всему коровнику, только Антон с Очкариком лежали на куче соломы и беседовали. Мечтали, как они угонят машины в АТП, получат деньги за перевезенные тонно-километры, переночуют в старой гостинице и в вагон-ресторане поедут в Челябинск.
-Интересно, как та баба поживает?
-Какая? - поинтересовался Антон, хоть и догадался, что речь идет о Вере.
-Ну та, что диван просила довезти до Челябинска. Аппе-титная баба, для такой я бы пешком диван до Челябинска уво¬лок.
-Ну и волок бы. Кто тебе не давал?
-А ты адрес ее не запомнил?
-Даже, если бы запомнил, все-равно бы не сказал. Зачем человеку жизнь усложнять. Она нам ничем не обязана, как и мы перед ней.
-Да я так просто, а баба кровь с молоком! - восхитился Очкарик. Видимо крепко она вонзилась в сердце ему, раз до сих пор помнит. Для друга ничего не жалко, только замужем она и не стоит бередить семейный покой. Ну разве только она сама захочет, тут уж ничего не попишешь.
Женщины народ непонятный никакому разуму, иной раз доходит до абсурда. Вот был у них в роте солдат. Урод уродом, вечно под носом капля висела. При команде «Налево» он обя-зательно поворачивался на право. Немало нерв потрепал и старшина роты, поэтому, чтобы не позорить роту, отправил его свинарем в хоз.блок части. И что вы думаете? В его свинарник стали захаживать бабы; то одна, то другая. Он сам как корявое дерево, видно в сук вырос, но даже бывали случаи драк между бабами. Вот и пойми после этого женщин. Вера эта для него никто, мало ли мы каких баб лобзаем, а Вова все-таки одно-кашник, вместе пытаем шоферскую судьбу. Пожалуй дам я ему ее телефон, но сам сказал по другому. - Вспомню Вова я ее ад¬рес, будь спокоен. Вот после яростного труда в стройотряде, наступит покой и я обязательно вспомню!
-Согласен, что женщина - кровь с молоком?
-Еще как! Только видать, и на передок очень стойкая.
-Почему так думаешь?
-Не знаю. Но так мне кажется. Попытай. Может и полу-чится? Только это аморально, а ты в партию собираешься.
-А что, если коммунист, то и любить нельзя?
-Любить Вова можно всем, даже нужно. Но коммуни¬стам запрещено любить чужих жен, в отличие от беспартий¬ных. За это из партии исключают. Так что ты подумай еще раз, прежде чем подаваться в коммунисты. Может лучше попехи- вать баб, не оглядываясь по сторонам беспартийным, чем мо¬рально устойчиво облизываться, любуясь красивыми женщи¬нами. Подумай Вовик. Один раз в жизни живем.
-Пожалуй убедил ты меня. На хрен мне нужна эта пар¬тия. С другой стороны, если из нас двоих будут выбирать глав¬ного инженера совхоза, то уж точно выберут коммуниста. Не допустит парторг, чтобы беспартийный бл...н командовал мо-рально чистым большевиком.
-Нельзя тебя принимать в партию. Сомневающийся ты, а такие партии не нужны. Партии нужны кристально честные люди. А ты? То директора АТП вокруг пальца обвел, то прора¬бу взятку пообещал. Подписи должностных лиц подделываешь. Скажи, чему ты будешь...
-Шофера. К командиру. - раздался зычный голос зампо-лита.
-А что случилось? - спросил Очкарик
-Не знаю. Он в конторе отделения.
-Замполит должен знать все, Женя! - выговорил, проти¬рая очки Вова. - Иначе какой может быть партийный контроль.
-Давай-давай, поторапливайся. Там что-то очень чрезвы-чайно серьезное.
В конторе их встретил командир и управляющий отде-лением. Командир не очень ими командовал, так как шофера работали не на общий котел, а самостоятельно. Поэтому посто-янно распоряжения его, выглядели как просьбы.
-Ребята. Управляющий просит привезти одного быка- производителя с Центрального отделения.
-Одного быка на двух машинах? Или он разобранный? - с сомнением спросил Вова.
-Быка погрузят на твою машину, а самосвал повезет еще двух скотников. Погрузить же надо. Могли бы и в кузове дое-хать, а обратно как? Может ты поедешь в кузове с быком?
-Понял вас. Лимузин готов, прошу занимать места. - ука-зывая на открытую дверь кабины, поклонился Очкарик.
В кабину самосвала уселась хрупкая женщина и тще-душный, престарелый мужичок.
-Ну и грузчиков Бог дал, - засомневался в способностях своих пассажиров Антон, но промолчал. Когда отъехали по-дальше все же не выдержал, спросил, обращаясь к женщине. - Вы тоже грузить едете?
-Нет. Я еду принимать быка документально. Он очень дорогой, поэтому не отдадут, пока я не распишусь в приемке.
-И что, два человека погрузят быка? Кстати, сколько он
весит?
-Одну тонну. Может чуть больше или меньше. Скотники опытные, погрузят.
-Я лично, даже из кабины не вылезу, - предупредил он зоотехника, как узнал из дальнейшего разговора.
Возле «раскола», где должны были грузить бугая, Антон помог Очкарику установить щиты на борта и началась соб-ственно погрузка. Быка вывели из боковой двери помещения, привязав за металлическое кольцо в ноздре и растянув по бо¬кам. Сзади прутиком погоняла, слегка постукивая, зоотехник- женщина. Бык шел вальяжно, спокойно, пока не почувствовал только ему знакомый запах. Он резко остановился, глаза сразу налились кровью и с быстротой, не подобающей его фигуре, стал оглядываться беспокойно по сторонам. Скотники тоже напряглись и крепче натянули веревки.
-Откуда здесь коровы взялись? - сердито закричала наша зоотехник. - Ребята! Отгоните, пожалуйста, коров подальше, они провоцируют быка. Желательно за сарай, чтобы он их не видел.
-Возможно, они пришли проводить быка? - стоя на под-ножке, пошучивал Очкарик. - Может не будем лишать их грустной скорби расставания?
Зоотехник, уже потеряв терпение, пролезала между жер-дей карды со словами; - Сейчас, если взбесится, мало не пока-жется. Студенты тоже молча кинулись помогать зоотехнику, то есть убрать с поля зрения бугая, горячо любимых им коров.
-Прямо половой гигант какой-то ваш бык. - удивлялся Очкарик. - Случаем, он не бодается?
-Бывает. Если его спровоцировать.
-То есть отобрать любимую корову?
-И это тоже.
-И много их в стаде? Любимых коров?
-Все стадо.
-Обалдеть! После всего стада он окочурится сам. С го-лодухи.
-На ночь его отделяют и подкармливают свежим сеном и комбикормом.
-Во блин! Мне бы так.
Зоотехник ничего не ответила и пошла помогать скотни-кам загонять бугая на машину. Особо он не упирался и вообще успокоился, когда пропали из поля зрения коровы. Скотники привязали теперь его за шею в растяжку к бортам, а веревки от ноздри отпустили, плюгавенький скотник тут же пояснил Оч-карику, вопросительно глядевшего на него.
-Не дай Бог, завалится на бок и порвет ноздрю. Беды не оберешься.
Приехали на отделение уже к ужину, студенты возвра-щались с объектов. Все остановились и уважительно разгляды-вали бугая.
- Да! Экземплярчик. - восхитился зам. по тылу. - Жрать охота, а то бы не поленился посмотреть, как его будут разгру-жать.
Подъехали после разгрузки шофера и с чашками уселись за стол. Очкарик с большой охотой рассказывал студентам про погрузку бугая. Все внимательно слушали и вдруг услышали, приближающийся звериный рев бугая. Городок стройотряда отстоял от деревни метров пятьдесят и кишел людьми. Видимо, поэтому бык, обидевшись на людей, за смену привычной об-становки шел к ним. Временами он останавливался и рыл пе-редними копытами землю, потом угрожающе ревя, продолжал путь к студентам. Предчувствуя потеху, бойцы уложили хлеб в тарелки и ждали, чтобы сигануть в вагончики. Адреналин по-ступал в кровь студентов, у быка наверно тоже. Самые сметли-вые уже успели залезть на крышу вагончика по приставной лестнице. Вскоре крыша выглядела как лодка деда Мазая, бит¬ком набитая зайцами. Кому не досталось места на крыше, забе¬жали в вагончик и прильнули к окнам. Очкарик опять был ори¬гинален, не забегал внутрь и не лез на крышу, а спокойно, раз¬жевывая пищу, выглядывал из-за угла.
Бык, угрожающе ревя, подошел к навесу со столами, все еще роя копытами землю. Вскинул голову, увидел пустую площадку и, видимо разочарованный, подошел к котлу с кашей, ткнулся в котел мордой и обжегшись отскочил назад. И ушел бы он восвояси дальше, нечего ему тут делать. Только с крыши вагончика раздался человеческий рев, поддержанный хором. Многие видели живого бугая первый раз в жизни и не хотели так просто отпускать его. На крики «Му-у», хоть и хором, бык не хотел реагировать. Вот потыкать бы его какой палкой, да пе-ревелись среди студентов тореадоры. Никто не пожелал спрыгнуть с крыши. Только Очкарик вдруг пробежал мимо растерявшегося быка и забежал за печку. Тот было дернулся за ним, да вспомнив про горячий котел, опять остановился в не-решительности.
-Палкой, палкой его шугни, - сыпались советы с крыши.
-А где ее взять палку-то?
-Вон, за тобой метров тридцать лежит. Хорошая, длин¬ная палка.
-Вот там-то он меня и заловит. Принеси сам эту палку.
Не суждено было продолжиться веселью студентов; со стороны коровников несся верховой, для острастки щелкая кнутом по земле. Щелчки раздавались как выстрелы, поэтому бык задрал голову и напрягся. Единственный, кого он боялся - это верховой с кнутом. Обжигающие удары кнута даже вынуж-дали иногда расстаться с коровой, которую в данный момент он обихаживал. На всякий случай бугай оббежал печь с готовой студенческой пищей, только Вова не желал такого соседства, поэтому запрыгнул уже на нее. Верховой, а это был тщедуш¬ный мужичок, подскакав, огрел прямо через котел бугая, даже Вова прикрыл голову рукой. Зная нрав человека с кнутом, бык пустился наутек, но скотник нагнал его и пару раз полоснул его по хребтине, чтобы не повадно было больше нарушать порядок. Навстречу несся еще один пастух, видимо до этого он седлал коня, и они вместе, угрожающе крича и матерясь, нещадно огревая бугая по спине кнутом, загнали его в карду и закрыли ворота. Статус-кво был восстановлен.
Студенты на крышах вагончиков тоже считали, что им повезло, потому что с крыши была видна вся процедура усми-рения бугая и теперь, они обсуждая произошедшее, степенно слезали с крыши.
-Трусишки! - заявила, выходящая из вагончика повар с половником в руке. - Один Володя не испугался, - похвалила она Очкарика.
-Он деревенский. Не раз наверно приходилось удирать от разъяренного быка?
-От быка не удирал, а вот от коровы однажды пришлось.
-Не может быть. Корова добрейшее существо, - возразил один из студентов. Наверно видел ее только на картинке до это-го, а общаться накоротке не приходилось.
-Послал меня однажды отец на лошадке, запряженной в телегу, - начал Очкарик, даже не удостоив взглядом оппонента. - Корова наша отелилась в степи, телега значить, чтобы погру¬зить новорожденного. И что вы думаете? Когда я подъехал, те¬ленок уже насасывал маманю во всю. Я полюбовался идиллией, но спать на каникулах очень хотелось, разбудили-то меня ни свет, ни заря. - Все слушатели согласительно закивали голова¬ми. - Решил я погрузить теленка на телегу. Стал подходить к нему, а он от меня стрекоча. Сопляк, только ведь родился, а уже так быстро бегает, подумал я. Корова в это время спокойно стояла, вертя головой и наблюдая за нашими догонялками. Ко¬гда, кинувшись, схватил его за заднюю ногу, он вдруг взревел благим матом и спокойно стоявшая корова, кинулась к нему на выручку. Пришлось бегом уносить ноги. Вынужден был домой вернуться ни с чем.
-А кто ей пупок перевязал? - спросил один любопытный студент-медик.
-А ты полезай в берлогу к медведице и спроси, кто пере-вязывал пупок медвежонку, - осадил заумного студента Очка¬рик.
За ежедневными хлопотами по сбору на танцы в сосед-нюю деревню забыли про своенравного быка, но Антону об этом сразу напомнила «фершалица» Надя, как только он пере¬ступил порог ее дома.
-Говорят, ваш стройотряд сегодня гонял какой-то бык, как сидоровых коз?
-Так и есть, - согласился он. - Небезопасно стало рабо¬тать в вашей деревушке. Надо сматывать удочки.
-А ты наверно и рад отвязаться от меня? Попользовался, зачем я теперь тебе? Признавайся! Так или нет?
- Нет Надюша, нет! Почему ты любой вопрос или шутку переворачиваешь на наши взаимоотношения? Наверно и с му-жем так было?
- Нет, не так. К мужу я была равнодушна. Ну дружили. Ну выскочила замуж по молодости. Возможно, я и дальше бы терпела его, но, к счастью, он уехал сам. В глазах населения я брошенная, вины на мне никакой. Вот уж если ты меня бро¬сишь, в деревне меня назовут совсем иначе. Ты знаешь как. Я тебя действительно полюбила, хоть и чувствую, что ты шалов¬ливый и шкодливый.
-Нет Наденька, я хороший. Вот увидишь, - перебил он ее, притягивая к себе и усаживая на кровать.
-Подожди Антон. Успеешь. Вся ночь впереди. Ты прямо ненасытный какой-то. Давай поговорим, - даже жалостливо по-просила она.
-Это бугай ненасытный, которого мы с Вовой привезли. Все стадо окучивает.
-Ну хватит Антон. Ты любишь меня?
-Люблю Надя. Честно говорю. Как мне тебе это дока¬зать?
Надя потупив взор, молча пожала плечами. Она действи-тельно полюбила по настоящему. Тоже думала просто
провести время, а случилось вот что, даже не представ-ляла, как она будет жить без него. А он кажется бесшабашный, ему лишь бы уговорить кого, а дальше - трава не расти. Дай Бог, чтобы это было неправдой. Посоветоваться бы с мамой, да живет она далековато, в Троицком районе.
-Мне бы к маме съездить, - вдруг невольно вырвалось у нее, даже покраснела чуть-чуть.
-Наденька! Да хоть сейчас выедем. Правда одна фара не горит, но не беда. Машин ночью мало. Перед встречной можно остановиться, подфарники оба горят.
-Нет. Ты серьезно говоришь?
-Серьезней некуда. Хочу увидеть тещу.
-Антон! Милый! - с радостным вздохом сказала она и прижалась к его щеке и он ощутив ее слезы, стал неистово це-ловать ее в губы, перешел на шею, грудь. Она уже размякла, но он твердо, по мужски заявил.
-Выезжаем завтра утром, надо заправить полный бак бензина. Бензоколонка, сама знаешь, обычно на район одна и находится в райцентре. Тебе нужно отпрашиваться с работы?
-Просто утром позвоню в больницу. А тебе?
-Утром выезжаю на ремонт в совхозный гараж. На пару дней. Да? - внимательно посмотрел на Надю.
-Да! - улыбаясь, ответила она.
-Только один вопросик. Придется там ночевать и, как понимаю я, нам придется спать отдельно?
-Правильно ты понимаешь. Ничего, перетерпишь ночь-
ку.
Она стала раздеваться, оголяя свое мраморное тело при свете луны, похожая на статую эпохи Возрождения. Потом распустила русые волосы, до этого профессионально собран¬ные в тугой жгут на затылке. Действительно, она прекрасна, - подумал он, сгорая от желания.
Выехали они рано утром. Люди шли на работу, поэтому Надя села поодаль от Антона, положив локоть на открытое ок¬но кабины, но только выехали из деревни, как тут же она по-двинулась к нему вплотную, перетаскивая под собой сложен¬ную фуфайку, защиту от вылезших наружу пружин. Теперь он руля, постоянно терся локтем об ее упругую грудь.
-Надя, может остановимся, пока лес не кончился? - по-смеиваясь, глядел на нее Антон.
-Хватит тебе, бугай! - возмутилась она. - Вот поэтому я и сомневаюсь постоянно. Иногда мне кажется, что ты только по-этому и дружишь со мной, - подумав, добавила. - Чтобы удо-влетворить свои физиологические потребности.
-Нет Надюша. Не поэтому. Твой дохляк просто недооце-нил тебя. Да! - утвердил он. - Я постоянно хочу тебя. Но это же неплохо, - он обнял ее за плечи. - Быстрей ляльку сделаем. Са¬ма знаешь, дети это цветы жизни. - Боковым зрением он заме¬тил, с какой истомой она при этом закатила глаза. - Кстати, родители знают, что ты разошлась?
-Знают, - сухо ответила она. Чувствовалось, что воспо-минания про это ей неприятны. - Я писала письмо им. Не му¬жик он, даже гвоздь не умеет забить.
-Я понимаю Надя. Любой, отдыхающий на диване му¬жик, при виде жены превращается в «нагло валяющегося без-дельника», - и, улыбаясь, поглядывал на нее. Почему-то при ней, на него всегда нападала игривость.
-Ох и вредный ты, - высказала она и, обняв его за шею, начала целовать.
Антон дорогу уже не видел, но умело выключил ско¬рость, теперь машина катилась сама по себе. Дорога степная, позволительно. Инициатива перешла к нему, теперь он шарил рукой по всему ее телу, заваливая назад.
-Дурачок. Сейчас поедет кто-нибудь, - страстно шептала она. - Подожди. Пружина колет спину.
Антон рывком подтянул фуфайку под спину, дальше она сама уже не сопротивляясь и не думая, что кто-то проедет, призывно раздвинула ноги.
К дому родителей Нади они подъезжали часа через три, сделав еще одну вынужденную остановку за пару километров до деревни. Оставшийся путь Антон посвятил выяснению нрава «тещи» и «тестя», как он их называл, и заявил; - Надя, я сразу не буду заходить с тобой, для них я просто водила. Ладно? Только потом не забудь про меня, а то я жрать захочу.
-Ладно. В родительском доме я буду тебя откармливать, как того бугая. Будем восстанавливать калории, затраченные на мое удовольствие.
-И на мое. Больше всего мне в тебе нравиться чувство юмора, которого лишены несчастные люди. Чаще всего жен-щины.
-Да что ты говоришь? Доспорим на обратном пути. Подъезжай, к зеленым воротам, - указала она пальцем.
-Ничего себе домина! - удивился Антон. - Не зря твой батя посватался с профессорами - коновалами.
-Антоша. Ты молчи про них, как будто ничего не зна¬ешь. Хорошо? Не порти мне радость встречи.
-Как скажешь.
Надя ушла в дом через большую калитку. Во дворе гроз-ным лаем исходилась от злобы собака, услышав шипение воз-душных тормозов. Но тут же замолкла, видимо узнала молодую хозяйку. Антон вышел из кабины, уселся на широкую лавку под тенью куста сирени и закурил. Дом действительно вызывал уважение своими размерами, даже в голову втемяшилась мысль «кержак». Что это такое, он не помнил, но что-то связанное с основательностью или жадностью. Может связано с верой или доходным местом. - Наверно, и соседи к ним не ходят, - думал он, глядя на неказистые их дома. - Черт с ними, с кержаками, мне с ними детей не крестить, если уж крестить, то только с Надей. Как-то не удосужился он спросить, кем работает ее отец. Мать - ясное дело не работает, раз она диабетчица. Видно давно болеет, раз дочь даже поступила из-за этого в Троицкое медицинское училище.
В конце улицы виднелась обмелевшая речка, через кото-рую туда-сюда пересекала неугомонная пацанва на велосипе¬дах, задрав ноги на руль при максимальной глубине, чтобы не замочить штаны. Младшие на песчаной косе строили свои до-мики или что-то еще. Надя что-то не выходила, Антон от скуки закурил следующую сигарету. Мимо прошла старуха с клюкой, внимательно разглядывая его и приветствуя кивком головы. Легко открыла мощную калитку и зашла во двор. Собака опять неистово залаяла, но услышав команду Нади; «Хватит, Джек» тут же угомонилась.
-Умная собака, - подумал Антон.
Тут же открылась калитка, улыбаясь стояла Надя в хала¬те и зазывала взмахом руки во двор. Антон так же молчком по¬казал сигарету, зажатую меж пальцев.
-Ничего. Папа сам курит, даже курилку смастерил себе.
-А кем твой батя работает?
-Участковый милиционер.
-Оп-ана! Сейчас права и путевку потребует?
-Да пошли! - она втянула его за рукав во двор. Опять за-лаяла собака, да только сразу замолчала от окрика хозяина. Под навесом за столом сидел пузатый мужчина, старуху с клюкой, тоже пригласили за стол. Время было обеденное, поэтому горя-чие щи, уже разлитые по тарелкам, источали ароматный запах. Надя подвела Антона к рукомойнику, повесила ему на плечо полотенце.
-Здравствуйте! - поприветствовал всех он, когда умылся. Отец встал и пожал ему руку.
«Смотри-ка мусор, а не выкобениваеться», - подумал Антон, усаживаясь на табуретку.
-Может по сто грамм за приезд дочери? Неси мать бу-тылку.
«Тещя», переваливаясь гусыней, ушла в дом, а «тесть» продолжил разговор с бабкой, которая пришла к нему «по- со-седский» поговорить. - Ты, Иван Яковлевич, просто попугай его, не надо на пятнадцать суток сажать.
-Я, Гавриловна, не пугало и пугать никого не собираюсь. Вот напишите заявление, мол так-то и так-то. Напился. Гонял семью. И не первый раз. Тогда я его вызову и поговорю.
-Дак, без заявления нельзя что ли?
-На каком основании я его буду вызывать?
-Дак, я и писать разучилась, Яковлевич.
-Лучше бы ты скандалить разучилась Гавриловна. Про-шлый раз с Додонихой устроила чуть не Куликовскую битву. Намедни схватилась с Панасючкой ругаться, на всю улицу сто¬ял мат-перемат. А если бы она тебя своей пятерней хватила? Что бы от тебя осталось? Вот и Петька твой весь в тебя. Выпьет на копейку, а прикидывается на рубль. Одним словом, иди до¬мой Гавриловна и пишите заявление. Вот заявлением я его и попугаю. А так, слово к делу не пришьешь. Может стопку вы-пьешь? - разливая по стопкам водку, спросил «тесть».
-Нет, не буду. Ишо мене на пятнадцать суток посадишь за пьянку, - улыбаясь беззубым ртом, пошутила бабка. - Вам с дочерью надо поговорить, че мне мешаться. Так ты попугай его, Яковлевич.
-Снова да ладом, - в отчаянии, хлопнул себя по ногам участковый. Все засмеялись, а Иван Яковлевич, закрыл глаза и вытянув руку в сторону бабки сказал: - Иди. Иди. И не просто иди, а иди к себе на печку, чтобы не сказать точней адрес. - По¬том обратился к Антону. - Давай выпьем. Пьешь?
-Пью. Но сейчас, как скажет Надежда Ивановна?
-Пей Антон. Сегодня не поедем. - подыграла ему Надя.
-Я на фронте совсем не пил, - крякнув после рюмки, ска-зал Иван Яковлевич, - живыми оставались в основном непью-щие. Пить начал после ранения, на время заглушало боль. А ты служил?
-Служил. Три года в Красноярске.
-Молодец! Настоящий мужик обязательно должен от-служить в армии, а то вон, - отец ткнул ложкой в сторону Нади. - Тоже мне нашла мужика. Ни украсть, ни покараулить.
-Хватит тебе. Тоже мне нашел моду, встревать в бабские дела. Заберу сейчас бутылку, буш знать. Вон Петьке-соседу чи¬тай нотации.
Отец, после угрозы жены, принялся разливать по стака-нам водку, продолжая высказывать недовольство зятем. - Даже со мной сто грамм не может выпить, интеллигент сраный. Тоже мне зять. Давай Антон выпьем .
К окончанию бутылки они с «тестем» пришли к полно¬му взаимопониманию. Надя, прибирая на столе, загадочно улы-балась своим мыслям, поглядывая то на Антона, то на отца. Она обязательно выскажет свое резюме. И такой момент настал, когда мать крикнула отца. - Иди к соседям, там опять смертоубийство идет. Не хватало только, чтобы они во дворе у меня орали.
Старик с большой неохотой пошел к соседям.
-У вас кукушка хвалит петуха, за то что хвалит он ку-кушку, - сразу присев за стол, посмеиваясь, сказала Надя.
-Правильно! Он меня зауважал, я его тоже. Значить мы с «тестем» - уважаемые люди. Только соседи у вас какие-то скандальные. От зари и до зари - петушиные бои.
-Катя такой умной была девушкой. Спокойная, училась очень хорошо. С Петей дружила аж с седьмого класса. Потом поженились, дите родили и пошло. Прямо нет-нет, да и вспом-нишь присказку «Девушки все хорошие. Откуда берутся ведь-мы-жены?»
- А я знаю откуда, - положил он руку на ее руки, но тут же, оглянувшись, отдернул. - Девушек создает Бог, а женщин из них делают мужики. Дистанция огромная между Богом и мужиком.
Вышла из дома мать и разговор временно прекратился.
-- 10 -
Загорелая, до шоколадного цвета, толпа студентов Челя-бинского медицинского института собиралась домой или, как говорили идеологически продвинутые передовики, после тру-дового семестра, после яростной трудовой битвы, опять начать грызть гранит науки. Собираться особо было нечего, переоде-лись в светло-зеленую форму, собрали пожитки и уселись под навесом для обедов ждать командира и замполита с заработан-ными деньгами, которые уехали с Антоном на самосвале. Хоте¬ли задействовать и другую машину для сопровождения, да у Очкарика спустило переднее колесо. Антону беспокоиться бы¬ло не о чем, свои деньги он получит только в АТП, после сдачи путевых листов, поэтому он задремал в кабине после бессонной ночи у Нади. Проснулся только, когда командир открыл дверь кабины. Коля с замполитом, удовлетворенно улыбаясь, стали усаживаться в кабину с пустыми руками, вместо денежного мешка, как предполагал простолюдин Антон.
-Не повезу я вас без денег Коля. Будущие хирурги, тера-певты, гинекологи, венерологи ждут честно зара...
-Гони Антон. Они приедут на «Волге». Надо построить ребят, ну принять чин-чинарем, так сказать , не ударить в грязь лицом.
-Коля, а среди мужиков бывают гинекологи? - спросил Антон, трогая машину с места.
-Конечно бывают, а почему бы им не быть?
-Очень трудная работа для мужика. - Антон покачал го-ловой. - Молоко наверно получают за вредность? Или они по-головно импотенты?
-Да нормальные мужики. Привыкают, как и к любой другой работе. - ответил он, но его заботила, как командира от-ряда, организационная сторона дела, поэтому толкнув локтем в бок замполита сказал; - С ответным словом выступишь ты и поблагодаришь руководство совхоза, за организацию труда и прекрасное питание.
-Интересно. Какие они подарки купят? - вместо ответа спросил замполит. Командир в ответ пожал плечами.
Стройотряды по стране были детищем решения Полит-бюро ЦК КПСС, поэтому никаких шуток быть не могло. Реше-ние, в принципе, было правильным, студенты ехали в основном в совхозы, где постоянно не хватало рабочих рук или на Вели¬кие стройки социализма. Но эта была привилегия московских ВУЗов. Студенты, с энтузиазмом брались за любое дело, как например, медики за кладку шлакоблочной стены. Не зря в комсомольской песне пелось «каждый брался за любое дело, потому что мы народ горячий, потому что нам нельзя иначе». На работе особо не горячились, но за расценками следили стро¬го, а иначе и нельзя было, правильно пелось в песне. Если во всем мире пятьдесят процентов сметной стоимости составляла заработная плата, у нас еле-еле дотягивала до двадцати пяти. Но кормили от души и за бесценок. Не любили большевики платить за труд работягам и все тут. Работа должна была ве¬стись по коммунистически; «Нам солнца не надо - Нас партия греет. Нам хлеба не надо - Работу давай». Но себя они не забы¬вали. Забегая вперед скажу, нынешние власти плавно переняли привычки большевиков. Тоже не любят платить и все тут.
Самосвал затормозил возле навеса-столовой, приведя за собой клубы пыли, а следом подкатила и директорская «Вол¬га». Среди студентов передавалась магическая цифра «по три¬ста двадцать рублей»
Должен сделать отступление и объяснить отношение со-ветских студентов конца шестидесятых годов к митингам, про-ходивших тогда по всякому поводу и даже без повода. По всей стране шли митинги по защите Сакко и Ванцетти, американ¬ских рабочих итальянского происхождения, которых капитали¬сты нещадно эксплуатировали, а потом отдали под суд за ка¬кое-то убийство. Они конечно были хорошие и не убивали. Но капиталисты до того противный народ, что не могут без козней для рядовых трудящихся, обязательно надо усадить на электри-ческий стул. Наши же лекторы и агитаторы, разъезжая по горо-дам и весям, открывали людям глаза на митингах и покрывали позором их эксплуататорскую сущность. Газеты пестрели фо-тографиями Анжелы Дэвис, с круглой, как футбольный мяч го-ловой, но профессором, которую капиталисты выгоняли с рабо-ты за правозащитную деятельность. Чтобы провести митинг для галочки, удобней всего было собрать студентов, попробуй собери рабочих без остановки производства. Студенты весело несли свой крест, все же не изнывать от безделья на лекции. Правда были и трудные времена, когда, под страхом снятия со стипендии, заставляли идти на демонстрацию в честь Великого Октября или Первого мая. Смена сезонов, переход с летней формы на зимнюю или наоборот, надо бы к родителям съез¬дить, тогда и рваные трусы бездумно не выкидывали в мусор. Приходилось идти на демонстрацию и выражать бурную ра-дость. Но бунтарский характер студентов всего мира искал вы-ход, поэтому после демонстрации ломали древки флагов, транспаранты, которые несли и смывались на железнодорож¬ный вокзал. А там домой, к родителям.
Сегодня митинг был желанный. Руководство совхоза в лице директора совхоза, секретаря парткома, председателя ра-бочкома профсоюзов и секретаря комсомольской организации чуть не навзрыд благодарили студентов за оказанную помощь. Эти четыре святоши обязаны были присутствовать на всех ми-тингах, без кого-либо из них, митинг считался неполноценным. Студенты в свою очередь в лице командира, замполита и зам. по тылу, а проще завхоза, тоже не остались в долгу перед руко-водством совхоза. Потом начались награждения. Основную массу студентов наградили почетными грамотами, командова-ние отряда и шофера получили по термосу, в то время вещь очень дефицитная.
Все это время, в стороне скромно торчала пожилая жен-щина, прижимая к себе объемистую сумку, даже присесть ей никто не предложил. Вот теперь началось самое желанное дей-ство. Это не стипендия в сумме двадцать девять рублей, а это чистоганом триста двадцать рублей, с вычетом за питание и ночлежку. Вечером еще подъедут машины и увезут бесплатно на станцию. У всех без исключения появилась мысль, опять ехать в стройотряд на следующий год. Многие поспешили в ма¬газин за сигаретами, некоторые даже некурящие. Повар тоже готовилась к отъезду, поэтому кратко ответила студентам. - Чашки-ложки отделенческий завхоз уже увез, я не буфетчица, а будущий врач, поэтому закусь готовить не умею. В магазине есть килька в томатном соусе. Чем не закуска? Или просто килька, кило за семнадцать копеек. Ах да! Вы теперь богатеи, вам подавай заливного осетра. - и ушла к местной подруге, ко¬торая работала в отделенческой столовой.
Медики продолжили веселье, Очкарик ушел делать за-пасное колесо перед дальней дорогой, а Антон, само собой, пошел к Наде. В медпункте уже никого не было, Надя заполня¬ла какие-то бланки.
-Смотрю, студенты все принарядились. Уезжают что ли?
-Уезжают. Уже расчет получили.
-А ты?
-А я остаюся с тобою, родная моя сторона. Не нужен мне берег турецкий. Чужая земля не нужна, - пропел Антон и при¬сел напротив.
-Тебе нужно угнать машину и сдать. Когда вы поедете?
-Разумеется завтра утречком.
-Что тебе сготовить на дорогу?
-Не знаю я. Надюша, меня еще никто в дорогу не соби¬рал, выкручивался сам, как мог. Приятно конечно. Я думаю ку¬пим что-нибудь по дороге с Очкариком.
-Не хочешь быть обязанным?
-Надя! - засмеялся Антон. - Снова, да ладом? Да если хо-чешь знать, я больше переживаю наше расставание. Поехали со мной? Буду только рад. Мне даже спокойней с тобой.
-Ладно Антоша езжай, только имей в виду, проскочило десять дней, как прошел срок месячных.
-И хочешь сказать, что сегодняшняя ночь расставания опять в сухую? Как месяц назад?
-Дурачок! - тихо, обняв его за шею и влюбленно глядя в глаза. - Хочу сказать, что я беременна, - из глаз потекли слезы.
-Не надо плакать, - уговаривал, крепко прижав ее к серд¬цу Антон. - Радоваться надо дуреха, а не плакать. Хочешь, как только сдам машину, сразу приеду к тебе?
-Смотри сам. Я как терпеливая жена, не могу тебе пере-чить. Нет. Давай потерпим. Я самым серьезным образом возь-мусь за развод с бывшим мужем. У папы там знакомые. Помо¬гут.
-Скажи проще - у папы блат! - улыбался Антон.
-Думай как хочешь, - махнула она рукой. - Пойду гото¬вить тебе ужин и что-нибудь на дорогу.
-А Вову-очкарика пригласить на ужин?
-Разумеется. Где он должен ужинать. Столовая ваша за-крылась. Обязательно пригласи.
-А бутылку нам купить? За окончание работ.
-Вот бы все жизнь спрашивал разрешение. Не было бы лучшего мужа, - подумав, добавила. - И отца.
-Ну давай, я провожу тебя до дому.
-Сто метров сама дойду. Иди, занимайся делами, - она знала, что ему требуется.
-- 11 -
Выехали по холодку в семь часов утра. За полтора меся¬ца изучили слабые места своих машин, набрались опыта во¬ждения, в разговорах с местными шоферами, узнали лучше до¬рогу. Оказывается, вовсе не обязательно проезжать Челябинск. Рукой подать до Уйска, а там и до Чебаркуля недалеко. Опять на вечно строящуюся или ремонтирующуюся трассу М-5. Остановились у ручья пообедать. Как всегда, Очкарик подобрал где-то уже пассажира; мужика с толстыми роговыми очками и теперь сидел, зачарованно глядя на чистый горный ручей, даже чумазое лицо не мыл.
-Эх, был бы у меня автопилот. Поставил бы на него, а сам пересел на попутку. Пыль как насосом закачивает в каби¬ну. Спасу нет, - с сожалением произнес он.
-Давай мой руки, морду, да будем чай пить из подарен¬ных термосов. Надя пирожков положила с картошкой, - и об¬ращаясь к попутчику. - Присаживайся мужик к нашему шала¬шу. Куда едешь?
-В Миасс. Там хороший клуб авиамоделистов, еду пере-нять опыт.
-По возрасту уж пора бы остепенится, - растерялся Ан¬тон. - Жена не пилит?
-Нет. Жена у меня интеллектуал, тоже со мной работает в школе учителем математики. Играет на пианино, ведет кру¬жок кройки и шитья, сама выучила три языка: немецкий, фран-цузский и английский.
-У меня была одноклассница, - перебил мужика Очка¬рик. - Тоже далеко не красавица. Так она смогла осилить только два языка, вместо того чтоб на танцульки бегать, и то в анкете писала «по английский читаю и говорю со словарем».
Повисла неловкая пауза, мужичок отошел по малой нужде, а Очкарик шепнул; - Это какой же надо быть крокоди- лой, чтобы добровольно изучить три языка?
-Ты как всегда прав, - шепотом согласился Антон.
Дальше поехали по М-5. В Миассе высадили авиамоде-листа, проехали Златоуст без нарушений запрещающих знаков. К шести часам подъехали к гостинице города Сатка, смысла ехать в АТП не было.
В гостинице баба Аня с усердием продолжала борьбу с «телевизеремь». - Володя! - даже имя не забыла. - Вот токо вы-зывали мастера, а он опять заерундил.
-Наверно теперь антенна, видите экран белый. Сигнал не принимает. - потрогал штеккер. На экране опять бледно засве-тился Игорь Кириллов. - «Трудящиеся всей страны в едином порыве...».
-Тетя Аня, - продолжил инструктаж Очкарик. - Больше по телевизору не стучите, просто пошевелите штеккер. Ладно?
-Ладно. Спасибо ребяты, - и подала ключ от комнаты, как-будто они и не съезжали.
Утром две машины подъехали к АТП. Бука и другие присутствующие не верили своим глазам, когда студенты с толстыми пачками путевых листов, направились к ним. Бука не сомневался, что машины эти придется списывать, только бес-покоила мысль, как притащить их из такой дали. Но это были цветочки. Когда плановый отдел обработал путевые листы и пустил слух, что студенты за полтора месяца заработали по пятьсот рублей, вся контора ходила посмотреть на них, сидя¬щих в коридоре, как на обезьян в зоопарке.
Очкарик хотел возмутиться, почему он заработал на со¬рок рублей меньше, ведь этот «самец» только расписывался в путевках, куда тыкал пальцем он, но когда старший диспетчер объяснил ему, что у Антона спецмашина, поэтому расценка выше, он успокоился.
В гостинице они переночевали, как мечтали, а вот в ва-гон- ресторане ехать не пришлось, поезд ждать до ночи, поэто¬му уехали в Челябинск на электричке. Долго, муторно, зато ве¬чером будем дома.
В общежитие их ждал сюрприз. Очкарик полез в карман за ключом, но увидев приоткрытую дверь, зашел в свою комна¬ту, в которой проживал уже третий год, если считать армию, то уже шестой.
-Вы чье, мудачье? - задал прямой вопрос четырем, ото-рвавшимся от учебников головам, на тонких шейках.
- Абитуриенты, - боязливо признался один из них.
-Абитура значить. Кастелянша ушла уже, - посмотрев на часы продолжал Очкарик. - На этих кроватях спим мы, вы бу¬дете спать по двое до утра. Ясно?
-Ясно! - хором ответила четверка.
-Двое могут проживать и дальше, хозяева их нынче от-мучились и защитили диплом. Мы сами выберем кто останется жить, сначала проверим на вшивость, на трудолюбие и на уме¬ние находить себе ночлег, когда к нам приходят в гости особы женского пола.
-А когда они начнут приходить? - хитро улыбаясь, спро-сил абитуриент, которого звали Гена Свешников.
-Как только оклемаемся после яростного стройотряда. Сейчас беги в магазин за водкой и закусью, - выкинул на стол десять рублей. - Ты уже наполовину прошел конкурс, дальше зависит от того, как быстро сбегаешь за пузырем.
-А нам можно? Хоть красненькую? - униженно просил Гена. - За знакомство. А?
-Нельзя! - строго ответил Очкарик. - Втянетесь. Начнете стипендию пропивать и ходить вечно голодными.
-Можно-можно красненькую, - поддержал абитуриентов Антон. - С чего-то ведь надо начинать. Заодно проверим на болтливость и понятие женской красоты. Трезвые они будут молчать, как партизаны, - посмотрел Антон на Володю.
-Может тогда две уж? - воспрянул духом Гена.
-Ладно уж. Бери две, - великодушно согласился Антон.
Абитуриенты с полуслова поняли ведущую роль студен-тов четвертого курса, поэтому приоткрыв рот слушали поуче¬ния. Их волновал единственный вопрос: станут ли они студен¬тами?
- Как математика и физика? - спросил Очкарик.
Из ответов можно было понять, что студентами станут все, поэтому Очкарик подвел общий итог. - У нас не МГУ и не МГИМО, даже не приборостроительный факультет политехни-ческого института, куда большой конкурс. Считайте себя сту-дентами. Давай Антон, вздрогнем!
-- 12 -
Присказка «не бывает некрасивых женщин, просто бы-вает мало водки» - стара, как мир. Верна, как и все законы Ньютона. Сколько она принесла разочарований, проснувшему¬ся поутру мужику и горьких слез женщине, считавшей себя бо-гиней несколько часов назад. Мужчина обычно чувствует био-поле женщины, иными словами - запах женщины и пока он трезв, это чувство притуплено другими заботами, но стоит только выпить, как все проблемы отходят на второй план. Че-ловек испытывает неоправданное благодушие, у него повы-шенно-радостное настроение. Хочется еще радости. А какая у мужчины еще радость? Правильно, женщины. Не мужчина ви-новат, таков закон жизни. Если рядом нет любимой женщины, сгодится любая. Как и у любого зверя, чувствующего самку за десятки километров. Зверь не думает о потомстве, просто ин-стинкт тянет его к самке. Это великое желание и есть весь смысл жизни. Но человек не животное, в первую очередь он вспоминает понравившуюся женщину, поэтому Володя- очкарик завел разговор.
-Антон. Ну ты не вспомнил адрес той Веры? Которая хо-тела с нами диван везти?
-Вспомнил! - радостно ответил тот. - Только не адрес, а номер телефона домашний. Иди на вахту. Звони. 35-45-55. Я еще подумал; какой легкий телефонный номер.
-Так пошли вместе?
-Тебе нужно, ты и иди. Не пойду я. Лучше с пацанами поговорю.
Очкарик ушел к вахтерше-бабушке. С появлением в об-щежитии нескольких студентов, вернувшихся с практики или стройотряда, бабуля чувствовала себя уже не так уютно, как было при сплошных абитуриентах, которые проходили мимо ее по струночке. Эти сейчас начнут названивать, еще не лучше приведут девок. Попробуй не пропусти. Наругаешься, а они все-равно через окно первого этажа затащат. Девки-то пошли, одни шалавы, ни о чем не думают. Подошел Володя. Сразу видно интеллигента; попросил разрешения позвонить, позво¬нил, говорил с девушкой только на «вы», рассказал, как работал в стройотряде, потом пообещал что-то и положил трубку.
-Ну и что, дозвонился? - поинтересовался Антон.
-Дозвонился. Просила тебя позвонить, дело какое-то у ней к тебе. Говорила только на «вы» и официально. Наверно муж дома.
Выпили еще по одной, что притупило чувства к Наде и , махнув на все рукой, пошел звонить Вере. Подумаешь, позво¬нил старой знакомой, никаких моральных устоев он не нарушал и вообще, не он собирается вступать в ряды КПСС, а Очкарик.
-Здравствуй Вера, - только и успел сказать он, потом она перехватила инициативу и заговорила своим нежным грудным голосом, не давая вставить даже словечко.
-Здравствуй милый Антоша. Слушай меня внимательно. Сейчас приезжай ко мне, на улицу Воровского 35, квартира 25. Муж в командировке, должен приехать завтра вечером. Как я истосковалась по тебе. Десять дней я ждала твоего звонка, пока муж в командировке и, слава Богу, дождалась. Я даже загадала что-то. Целую. Жду. - и положила трубку.
Антона чуть не в жар бросило. Тут же перед глазами всплыли ее тугие груди, сквозь мокрое платье даже были за-метны выпирающие соски. Вспомнил, как полез под подол, ощутив ее нежную кожу с внутренней стороны бедра. Когда она стала его отталкивать, успел провести ладонью по лобку и ощутить чуть выпуклый живот. Ее сумасшедшее желание, а может биополе тянуло его и никакая сила не могла остановить в желании ощутить это тело. Чтобы не было всяких вопросов, он решил не заходить в комнату, а передал бабуле.
-Тетя Маша, передайте Володе, что я срочно пошел к однополчанину. Заболел он.
-А эт-та Вера, ваш начальник что ли? - с подозрением спросила бабуля.
-Да, тетя Маша. Наш командир стройотряда, - и быстро вышел на улицу, исключая дальнейшие расспросы.
Ожидая троллейбус, он все еще представлял ее тело, его не волновала моральная сторона вопроса. На миг он вспомнил Надю, но тут же прогнал мысль. Если сейчас он не поедет к ней, жалеть будет всю жизнь, а обглоданная косточка уже не так привлекательна. Подъехал троллейбус.
Перед дверью квартиры его охватил небольшой манд¬раж, но он вдавил кнопку звонка. На пороге стояла Вера, с ра¬достной улыбкой кинулась к нему на шею и после этого Антон уже плохо контролировал себя.
Она шептала: - Антон, я приготовила ужин на двоих.
-Потом, потом... - шептал он, целуя поднял на руки. Полы халата распахнулись, обнажая ослепительной белизны бедра. Никакая сила не могла теперь его удержать.
Ее охватила волнующая кровь истома, она не видела смысла сопротивляться, поэтому сама сняла кружевные плавки и призывно раскинула ноги. Даже при муже на свету этого не делала, но теперь ей было все равно. Бешеная страсть одолева¬ла ими несколько раз, только тогда Антон устало уселся на край кровати, со словами; - Есть хочу!
Вера лежала молча, закатив глаза. На губах играла зага-дочная и одновременно радостная улыбка. Груди внушитель¬ных размеров развалились по сторонам с розовыми сосками. И тут в сознание ворвалась Надя, забытая на время неуемной страстью. В чем же их различие? У Нади полные прижатые друг к другу груди - вот что делает женщину поистине привле¬кательной. Женщины знают об этом, поэтому добиваются этого при помощи бюстгальтера, а у Нади все естественно. Когда Ан¬тон пальцами взял один сосок в руки, Вера вздрогнула как от удара электрического тока, по телу прошла мелкая дрожь и, наконец, опомнившись, села рядом на кровать.
-Никогда и ни с кем мне не было так хорошо, - тихо и нежно сказала она, накидывая халат. - Антон, я не думаю раз-водиться с мужем, но любимый мужчина мне нужен. Надеюсь, что им всю жизнь будешь ты. Если не раздумаешь, конечно? - она внимательно, наклонив голову, смотрела ему в глаза.
-Нет Вера, не раздумаю, - устало сказал он, понимая, что прелесть отношений с замужней женщиной заключается в том, что не придется тратить время на ухаживание, уговоры и про¬чие усилия. Она хочет наслаждений, поэтому кривляться и ко-кетничать не станет. Только встречи будут происходить где не попадя. Хорошо, если муж будет уезжать в командировки, а будут встречи и у подруг ее, где она торопливо будет снимать чулки, складывая на стол или рядом стоящий стул снятые серь¬ги и другие бирюльки, чтобы не царапались. Только обручаль¬ное кольцо остается на пальце, потому что ничему не мешает, как знак вечной любви и верности. Смятые простыни уже дело самой женщины, как она договориться.
Вдруг перед глазами возникло лицо Нади, серые глаза полные слез при расставании или, когда сообщила ему о бере-менности. Не то что Антона начали корчить угрызения совести, но как-то почувствовал себя не вполне комфортно.
-Антон. Ты о чем думаешь? Осуждаешь меня?
-И не подумаю. Я просто отдыхаю. Скажу честно, ты мне очень понравилась и я никогда не откажусь от встречи с тобой, будь ты хоть трижды замужем.
-Наверно забудешь, когда женишься?
-Не могу знать, женатым никогда не был. Впрочем, надо сначала жениться, а дальше видно будет. Жрать охота, много калорий потерял.
-Пошли на кухню. У меня все готово, только наверно остыло уже. - спохватилась Вера.
В первую очередь он опрокинул в себя вино из фужера, сразу оценив про себя словами «ну что за пойло, черт возьми». Выпил в надежде, что улетучится образ Надюши, но она и не думала исчезать, так и стояла перед ним, с глазами полными слез. Поел с удовольствием, оказывается в порыве страсти, уле¬тучился весь алкоголь.
-Может тебе водки налить, Антон? Я постеснялась по-ставить водку на стол.
-Спасибо Вера. Теперь наелся уже. Пить не хочу. Идти мне надо, неровен час муж приедет.
-Боишься, что ли?
-За тебя. Мы то что? В честном мордобое будем отстаи-вать право обладания тобой. Впрочем, я наверно убегу, он име¬ет больше прав на тебя.
-Согласна. Поцелуй меня на прощание.
Он стал целовать ее, вдруг исчез образ Нади, пятящаяся назад Вера, наступила на полу халата и стала падать на спину. Но Антон удержал ее за талию и бережно уложил на пол при¬хожей. Она опять не сопротивлялась и их тела слились воедино.
В общежитие он вернулся поутру. Желторотые абитури-енты и Очкарик спали беспробудным сном, вызывая зависть, поэтому Антон тоже закрыл глаза и зевнул. Все-таки много он потерял сил и должен был уснуть, как убитый. Но не тут-то бы¬ло; перед глазами опять замаячила Надя с полными глазами слез. Через некоторое время замаячил капитан-милиционер с укоризненным взглядом, даже тещя- диабетчица с осуждающим видом, поглядывала на него.
Помаявшись еще с полчаса, он решительно встал, напи¬сал записку Володе и поехал на вокзал, чтобы сесть на Чесмен¬ский автобус и добираться к Наде. Именно добираться, потому что автобус «Икарус» шел до райцентра. Дальше надо ехать на ПАЗике, если не опоздаешь на него. Но теперь Антон был по¬лон решимости добраться до отделения, увидеть и обнять ту, кто под сердцем носит его ребенка.
В автобусе он уснул мертвецким сном. Снилась ему вся-кая белиберда. Будто он сидит на месте бабушки вахтерши в общежитии и тоже ни в какую не пропускает девчат к парням и, от такой нелепицы, он даже проснулся в холодном поту. Надо же присниться такой ерунде, автобус между тем уже подъезжал к райцентру. Надо добираться до Нади.
АКЦИЯ
Новелла
Иосиф Виссарионович умирал. Сам чувствовал близкую кончину. Когда опять приходил в сознание, сразу прожигала мысль о прожитой жизни, слившуюся в постоянную борьбу за светлое будущее своего народа, да и всех народов мира, осо-бенно было больно за пролетариат. Царские ссылки, опасные акции экспроприаций, чтобы продолжалось дело великого Ле-нина, борьба с контрреволюцией, борьба с оппортунизмом и кулачеством, с немецко - фашистским нашествием, за восста-новление разрушенного народного хозяйства. Вся жизнь борь¬ба, покой коммунисту противопоказан, покой ему даже не снился.
... Опять провалился в небытию, куда-то летел в черную пропасть, даже один раз почудилось, что заметил отца своего Виссариона с сапожным ножом в руке, подрезающего козлиное копыто важного чертяки и чуть-чуть не долетев до пропасти опять пришел в сознание...
... Светлого будущего не получилось, как он не старался. Ну вот-вот вроде, еще чуть-чуть поднатужится, а тут опять троцкист какой-нибудь или оппортунист испортит дело и тут его озарило. Ничего и не могло получиться, ни-че-го-щень-ки, потому что и сам основоположник был еврей. Немецкий еврей, но еврей. А еврей, он и в Африке еврей. Да Карл Маркс - ев¬рей! Кто не верит - на Лубянку! Вот ведь с чего надо было начинать и интуиция толкала к этому, создал Еврейскую авто¬номную область у черта на куличках и тут дал слабину. Ста¬рость не радость, что- нибудь да упустишь. Вовремя не пересе¬лил всех евреев туда, как в сорок четвертом году калмыков и чеченцев, вот тебе и плачевный результат, вот тебе и хреново светлое будущее.
Надо записать мысль потомкам на всякий случай, ведь я тоже считаюсь теоретиком марксизма- ленинизма, нас будут читать и через тысячу лет. Не пойму, зачем ввели в классики еще и немца Энгельса? За то что он деньги давал на пропой Марксу? - встал с дивана, сделал несколько шагов и опять по¬валился на пол...
... Опять летел в черную пропасть, даже надеялся уви¬деть жену Светлану, но как честный коммунист осознавал: нет, отец и Светлана должны быть по разные стороны баррикад. Ад и рай , как первейший атеист мира, он не признавал и вдруг опять очнулся...
Сняв головные уборы, перед ним стояли некоторые чле-ны Политбюро в глубоком трауре. У Маленкова даже катилась слеза по щеке, Хрущев вздыхал так тяжело, как вздыхает хряк, спрыгивая со спины свиньи, только Берия прикрыл в раздумьях глаза, никак прикидывал, когда и как расправиться со своими соратниками по строительству коммунизма...
...резко привстал на локтях и все трое членов от неожи-данности грохнулись на толстые задницы.
-Фу! - сморщившись, отвернул голову Сталин.- Какой вон стоит. Ви должны быт самымы крепкымы товарыщи. А вы? Обосрались при первой трудности. Я чуть не умер, да вспомнил, что недоделал одно дело, - Сталин зажал свой кав¬казский нос и, гнусавя, спросил. - Какое я не додэлал дэло? - и ткнул указательным пальцем вниз, как обычно делал, принимая важные решения.
Гробовая тишина.
-Лаврэнтый?
-Пора товарищ Сталин пошерстить маршалов, тоже мне нашлись наполеоны хреновы.
-Ныкыта?
-Наверно надо начинать уже вспашку целины, товарищ Сталин? Народ, воодушевленный вашей мудрой...
-Георгый? - перебил его Сталин.
-Можно еще увеличить натуральный налог с колхозника товарищ Сталин. А то в рационе стало и мясо появляться, а это по вашему мудрому изречению расхолаживает народ.
Сталин глубоко задумался и прикрыл глаза , члены По-литбюро даже вытянули к нему шеи в надежде, а он вдруг про-изнес. - Классиков марксизма надо читать. Ладно, идытэ под- мойтес. Вонь от вас как в царской пересылной турме при выно¬се параши.
Все соратники великого Сталина быстро убежали мелко семенящими шажками.
-Если я не проведу эту акцию, эти засранцы профукают страну. Акция архиважная, как сказал бы Ленин. Маладэц он! Всю жизнь не утруждался, попивал баварское пиво и еще нахо-дил время баб щупать. Из-за Инессы Арманд они все конфлик-товали с Мартовым. Гений Ленина состоит в том, что он под-крался в самый нужный момент, пока другие партии грызлись между собой, якобы спасая честь России. А на хрена она кому нужна эта честь. Придурки в котелках или аксельбантах. Надо захватывать власть. Только Ленин догадался до этого, русский или грузин до этого бы не допер.
Коба и до этого подозрительно думал о его картавости, но верный партийной дисциплине помалкивал. Эх Ульянов - Бланк , все - таки сволочь ты полуеврейская, разрушил все до основания, наобещал; землю -- крестьянам, фабрики и заводы - рабочим. Забери потом обещанное обратно, ты-то крякнул, а мне что пришлось делать? Пересажать полстраны, расстрелять четверть и все это по твоей еврейской болтливости, который вы называете ораторством. Нынешние еврей не лучше тебя, вот сейчас я стою на пороге смерти, и только я умру, они опять взбунтуют народ, ну их хоть хлебом не корми, дай по агитиро-вать за смену власти. Ну что за народ? Крестоносцы их гоняли, которым они крест и всучили, фараоны египетские тоже загна¬ли их в песчаные дюны и смотри, ведь выжили. Мусульмане не любили их - своих соседей по письменности и обрезанию. Все. Решение принято. Надо проводить акцию.
-Ну! Захадыте товарыщы. Подмылись сыкуны? Да лад¬но. Присаживайтесь, - и Сталин показал на пол перед диваном. - Я товарыщи не умер только потому, что в самый последний момент вспомнил, что не выселил всех евреев в Биробиджан. Любое дело надо доводить до логического конца, - товарищ Сталин опять ткнул указательным пальцем вниз. - Дело това- рищы трудное, евреи расползлись по всему Советскому Союзу. Можэт быт их нет только на Чукотке, кроме того еврей не че-ченец, не выскочит с кинжалом в руке, которого можно сразу пристрелить.
-А как же быть с товарищем Кагановичем? - спросил Хрущев.
-Кагановича отправим первым секретарем Еврейского обкома партии. Хватит обихаживать московское метро, оно и так самое красивое в мире. Сколько на это потребуется време¬ни?
-За месяц можно справиться, товарищ Сталин, - при¬встав на колени, сказал Берия.
-Харашо. На Украину поедет товарищ Хрущев. В по¬мощь ему маршал Жюков. За Москву и Ленинград отвечает Маленков. Общее руководство органами НКВД товарищ Бе¬рия. За работу товарыщи!
-- 1 -¬На Казанском вокзале Москвы было полное столпотво¬рение. Евреи рассаживались в предоставленные пассажирские вагоны, таща за собой домашний скарб и чемоданы. Яша Шу¬стер держал в руке узелок с хлебом и вареной курицей и наблюдал за толпой. Неведомо было тогда пацану, что придется ему стать первым Президентом Еврейской Республики. Пока он слышал только плач и стенания выселяемого народа.
-Иудей всю жизнь в гонении и кому мы мешаем? О Дева Мария, и кому мы что плохого сделали? - гнусавил старый ев¬рей. - и за что нас выселяют?
-За то что от вас одна головная боль, - зло ответила про-водница. - то им Израиль подавай, то Биробиджан!
-Честно слово не просил я Биробиджан! Мне таки в Москве очень хорошо! Шью себе штаны, кто закажет и запла¬тит. Никому не мешаю. Намедни Хрущев и Маленков за¬
казали новые штаны, от старых уж очень отвратительно пахло. Они что теперь решили без штанов ходить? Мойшу - аптекаря можно выселить, его не жалко, вместо болеутоляющих, падла, подсовывает слабительные, правда пока бежишь в туалет, за-бываешь про все боли.
-Хватит, хватит скулить Лейба. Ты так и думаешь, что на Дальнем Востоке мужики ходят без штанов? Там тоже нужны штаны. А рядом китайцев море. У меня ишчо хуже, отдал золо-той кулон военкому, чтобы забрал моего Арканю в армию и тем спасти бы его от переселения.
-И что, обманул!?
-Да нет, так то не обманул, только отправил его в при-амурскую пограничную заставу. Он бы и без кулона его туда отправил. Вчера уже проводил с евреями -призывниками.
-Вот и тронулись. Прошчай родина!
-Перестань таки скулить Лейба. Ну откуда у еврея роди-на? Сион твоя родина, да только твои папа и мама давно об этом забыли. В Америке тоже живут евреи и думаешь они ску¬лят? На хрен нам нужна така родина, ни купить, ни продать. Да пусть она утонет в Мертвом море та родина.
Стали подъезжать к Куйбышеву. В Куйбышеве подцепи-ли еще три вагона с местными выселенцами, чтобы перевалить через Урал, на помощь подцепился еще один паровоз. Уж очень много евреев проживало в Европейской части СССР. Дальше так и пыхтели два паровоза. Ночью подъехали к лучшему горо¬ду Урала Челябинску. В Челябинске также стоял сплошной рев отъезжающих и провожающих, но приказ Сталина - есть при¬каз вождя всего мирового пролетариата, чтоб он сдох, как всю дорогу молили евреи. Со временем так оно и будет, но пока евреи едут в Биробиджан.
В Биробиджане встречали как самых близких родствен-ников местные жители, кто это был вы понимаете, вокруг Улан-
Уде, Якутск, да и слово Биробиджан больше напоминает грузин и азербайджан, ну в лучшем случае якутов, только не евреев.
Но ребята жизнь есть жизнь, даже эскимосу хочется жить в Москве, все же не бегать по нужде ночью на улицу, по¬этому выселенцев всех везли к себе на квартиру местные або¬ригены, согласившиеся проживать теперь в Москве, угощали как могли и требовали ордера на московские квартиры. Населе¬ние города взбесилось, когда стали привозить евреев с Одессы и южных городов. На вокзале начиналась драка за обладание ордерами на их квартиры. За Ленинград особо никто не дрался, наверно народ чувствовал что этот город превратиться в бан¬дитский Петербург и еще этим будут гордиться, да и слякотно там. То что он стал бандитским, ничего не поделаешь, с кем поведешься, от того и наберешься. Вспомните вождей револю¬ции.
Последние переселенцы меняли свои ордера на комнаты в бараках, общежитиях, а уж самые последние оставляли орде¬ра себе на память, Биробиджан тогда был просто небольшим городишкой и квартир на всех евреев не хватило. Политбюро точно уложилось в срок один месяц, слово данное вождю успешно исполнялось, как принято в социалистическом обще-стве. Вождь не доверял никому, еще начиная с подпольной дея-тельности, все основные революционеры были евреями и ни-сколько не почитали его, а за что: косноязычный, рябой, криво-бокий. Ленин ввел его в ЦК, еще бы за такие деньги не ввести. Но Сталин был дальновиден, не доверяя евреям, ввел на же-лезной дороге восточнее Читы и дальше на восток особый ре-жим; ни один еврей не мог вернутся на прежнее место житель-ства, правда и денег подкинули на обустройство автономии. Поехали на строительство комсомольцы- добровольцы, прав- дешние, не как в Комсомольск -на- Амуре, только каждого комсомольца предупредили, что если у кого-то пожар в штанах и он женится на еврейке, то останется на вечные времена в ев-рейском АО. Город строился действительно ударными темпа¬ми, по стахановски, да и мировой сионизм помогал всеми правдами и неправдами. Городки Облучье и Ленинский пре¬вратились в бурно растущие города, Ленинский даже хотели переименовать в Новый Иерусалим, да побоялись. Все евреи, проживавшие восточнее Биробиджана, стали переезжать туда. В Хабаровске и Владивостоке закрылись несколько институтов, а в Биробиджанском медицинском училище готовили высоко-классных врачей и хирургов, но так как не было приказа Мини-стерства образования СССР, все они пока работали в пределах автономии.
Иосиф Виссарионович после окончания акции протянул недолго и вскоре отдал богу душу. Уставшие от всесилия Ста-лина, члены Политбюро решили разделить обязанности Гене-рального секретаря и Председателя Совета министров. Гене-ральным секретарем был избран Хрущев , а Предсовмином то-варищ Маленков, который продержался недолго и товарищи по партии, учуяв от него опять сильный неприятный запах, заме-нили Хрущевым. Теперь уже евреи радовались, что живут да¬леко от Москвы, пока очередная хрущевская реформа добира¬лась до Биробиджана, Никита Сергеевич уже остывал, терял интерес и брался за следующую реформу. Страну колотило от реформ, а еврейская автономия развивалась. При Брежневе вся страна впала в блаженную дремоту и опять же только Еврей¬ская АО, поддержанная мировым сионизмом не прекращала поступательного движения вперед. Когда к власти пришел Гор-бачев и в обнимку со своей бабой объявил о перестройке, а страна вместо перестройки стала разваливаться, евреи поняли, что пришел их час
--2--
Об этом сейчас думал первый Президент Еврейской рес-публики Яков Моисеич Шустер, вспоминая, как съел послед-нюю кашерную курицу в вагоне при выселении из Москвы. То-гда он еще отломил полножки куриной соседскому пацану по купе. Звали его Лейба, а отец его был портной. Настали време¬на, когда предприимчивому человеку есть где развернуться, а евреям в этом не откажешь. Порты Владивостока были в руках биробиджанцев, Урал и вся Сибирь считалась зоной интересов Еврейской республики, поэтому туда завозились только каче-ственные товары, весь китайский ширпотреб отправлялся в ев-ропейскую часть России. С Казахстаном, являвшимся южным подбрюшъем зоны интересов республики, были установлены самые дружественные отношения. Экспансию Китая давно уже начали еврейские мальчики, перестреливаясь с китайчатами из рогаток через реку Амур, уже четверть из них ходила с черны¬ми пиратскими повязками то на левом, то на правом глазу, столько адмиралов Нельсонов или фельдмаршалов Кутузовых, кому как нравиться. Среди биробиджанцев таковых не наблю¬далось, как самой верткой нации на земном шаре. Руководство республики, как-то не обращавшее внимание на детские шало¬сти, спохватилось только тогда, когда китайцы стали массово откочевывать от Амура, от греха подальше. Пришлось послать делегацию во главе с премъер- министром Соломонычем на пе-реговоры, которые поклялись перед китайцами на талмуде, что мальчики все перепороты хворостинами при спущенных шта-нах, клялись в вечной дружбе и добрососедстве и даже хором исполнили старую переделанную песню; «еврей и китаец, бра¬тья навек». Пригласили китайцев на выращивание сельскохо-зяйственной продукции, а также дворниками, кочегарами, груз-чиками. К этому времени Южная Корея по соседству стала вто-рым производителем после Японии бытовой и оргтехники. Многое переняли от них.
Биробиджанские мужи задумались, когда Ельцин бряк-нул в Казани. - Берите суверенитета столько, - сколько перева-рите! - Сначала думали, что он пьяный, быстренько собрали авторитетную комиссию из наркологов, психологов, невропа-тологов. В республике давно работали крупные научные меди-цинские центры со своими академиками. Их посадили перед огромным японским телевизором и много раз пересмотрели картинку; не затуманен ли взгляд у президента, не покачивается ли, не пытается ли пуститься в пляс и пришли к выводу: - Пре-зидент чист, как девичья слеза! - и тогда Шустер обратился к коллегам с короткой речью
-Господа! Сколько нам требуется суверенитета мы име¬ем, дальнейший потребует больших финансов на оборону рес-публики. А нам это надо?
-Нет! - хором ответили коллеги.
-Наши братья в Израиле захотели большего суверените¬та, теперь круглые сутки не имеют покоя, воюют с арабами. Нам этого не надо, пусть татары или буряты берут его, оно же бесплатно, а мы и так проживем, - закончил Шустер совещание и задумался о своем. - Россия опять полнеет евреями, вот при- прятались же во время выселения. Интересно, куда будут высе-лять в следующий раз, может не зря Абрамович полез в губер-наторы Чукотки?
--3--
-Заходи Соломоныч. И что новенького ты скажешь?
-Яков Моисеич! Завод «Большевик» таки развалился, те-перь кастрюльки разные выпускает, изготавливает разные при-боры для лечения остеохондроза у пенсионеров . Это дело рук нашего Изи , своевременно сориентировался у кого сейчас во-дятся деньги, хоть и небольшие, то бишь пенсии.
-Так завод совсем развалился?
-Напрочь Яков Моисеич. Всех пересажали уже.
-Кого посадили? Наш Изя на свободе?
-Конечно. Что можно взять с простого еврея с отдела продаж. Посадили слесаря, нагло выкручивал лампочки в сбо-рочном цехе, директор завода под домашним арестом, баба - главбух тоже отстранена от работы.
-Соломоныч, не будем радоваться чужому горю, надо помочь людям. Как распределились акции завода?
-А как всегда в России, половина у трудового коллекти¬ва, тридцать процентов у директора, двадцать у главбуха. С трудовым коллективом Изя уже работает, одна акция - бутылка водки
-Тебе и Изе нужно провести второе обрезание, чтобы го-лова лучше работала, а не это заботило, надо экономить деньги мирового сообщества. Ленину простительно, ему вообще не делали обрезания, вот он и брякнул; - Пролетарии всех стран, соединяйтесь! - Как же! Соединились! Сейчас мировой проле-тариат думает, как отстоять свои права, а российский как про-пить свои акции. Менталитет другой. Первую акцию можно взять за бутылку для разогрева, дальше уже по две акции за бутылку. И основное! Утром с бодуна будут отдавать по пять акций за пузырь, надо знать психологию родного гегемона ре-волюции. К бабе подошлите братву, пусть припугнут, мол от-давай акции, иначе пропустим в очередь.
-Посылали уже, так она заявила со смехом «да ради бога, хоть три раза, нашли чем пугать бабу».
-На что только люди не идут из-за денег? - удивился Шустер. - С директором надо переговорить и освободить , если будет на это его добрая воля. Я позвоню генеральному проку-рору. Пойми Соломоныч, этот пир во время чумы кончится, правительство вспомнит про ВПК и погонят они туда деньги, иначе чем им править? А тут наш Изя сидит с подставленными ладонями!
-Так Изю оставляем на заводе?
-А кого же еще? На все заводы в России у меня евреев не хватит, пусть берет кличку «Иванов» и вперед. Пусть прямо воет, как жалко ему народ, доведенный до такой жизни преж¬ней элитой. Можно начинать с Брежнева, а лучше всего с Гор¬бачева, при Брежневе люди все-таки жили, хоть и усреднено, а этот со всеми искал консенсус, пока самого не вытурили из Кремля, иначе бродить бы нам с тобой Соломоныч вечными жидами по необъятной стране.
-Но и Сталину спасибо, что он выселил нас в этот благо-датный край непуганых идиетов.
-Сталину спасибо, а из тебя премъер - министр никакой. Вчера захожу в магазин, а там опять торгуют ножками Буша. Или ты считаешь ее кашерной? Так в Америке своих евреев хватает, пусть хавают за обе щеки. Я же сам лично ездил в Ка¬захстан, только чтобы наши люди ели экологически чистое мя¬со.
-Яков Моисеич! Идет накопление первоначального ка-питала. Наши евреи ходят в обнимку с русскими, а они, сам знаешь, непривычные быть законопослушными. Закрыли транссибирскую магистраль, так по ночам на утлых лодчонках прут китайцы через Амур. Кашерной у нас своей хватает, весь Урал в птицефабриках, народ от вони задыхается. Но молчит.
- А почему молчит?
-Пьет, чтобы не так чувствовать вонь и молчит по старой привычке.
-Я у тебя спрашиваю, почему молчит?
-Пока не приучен к демократии. И наверно, надеется со временем воровать курятину.
-Тяжело мне с тобой Соломоныч, нет у тебя масштабно¬го мышления. Урал это зона нашего влияния, поэтому и народ там нужно беречь. Вот думал уйти на покой, а кого оставить за себя? Вон в Северной Корее все ясно и понятно. Ушел Ким Ир Сен, то есть помер, оставил сына Ким Чен Ира, который помер и опять, оставил своего сына Ы Хер Ина или как его там, не привык еще. А мне своего Иеронима жалко, наверно отправлю его в Израиль послом. Опять же думаешь, подстрелит его какой - нибудь араб. Ох и жизнь бекова, нас долбят, а нам некого.
-Так и оставь за себя Иеронима, у нас арабов нет, зна¬чить никто его и не подстрелит. Сам иди на покой, съезди на землю обетованную, постой у стены плача, только будь осто¬рожен.
-У евреев был мудрый царь Соломон, так он даже не пе-редал власть сыну. У евреев это не положено, мы не корейцы, демократия у нас в крови.
-Наум! Синок! И что ты за божье наказание. Говорил ти-бе, научись шить штаны и живи спокойно. Прадед шил штаны, дед тоже. Отец даже Ленину сшил штаны. Попросил соседку Фанни Каплан унести вождю штаны, так как у самого прихва-тила поясница. И что ты думаешь? По дороге к Ленину соседку арестовали, как будто она стреляла в вождя. О Дева Мария! Она же не видела дальше своего носа, хоть на нем и висели окуля¬ры. А для чего ты думаешь ее арестовали? Чтобы не платить за штаны. В суматохе затерли штаны. Где пройдет коммунист, еврею делать нечего. А ты вместо того, чтобы послушать мине и шить штаны, пошел в коммерсанты. А что получилось? Нагрел тибе хохол. Ну связался бы с русским, казахом, туркме¬ном.
-Папа! Ну откуда у казаха или туркмена свиное сало? Не нагрел меня Грицай, просто его не выпускают в Россию с са¬лом, что-то еще Ельцин с Кравчуком не поделили, а до сих пор никто запрет не снимает. Все увлеклись войной в Чечне, знаешь же, у каждого свой бизнес.
-Вот пусть и свяжется твой Грицай с военными, они то¬же хотят кушать. Катают же они жопы генералов в пустых са-молетах.
-А таможенные документы как?
-Ой не смеши мине сына. Еще Беньдер говорил, что при современном развитии печатного дела, подделать любой доку-мент пара пустяков.
-У тебя папа не голова, а Белый дом!
-Чур мине, чур! Таки хочешь, чтобы мой калган танко¬вой пушкой разнесло. И все таки надо было лучше шить штаны. Сибе спокойней. Вот у Мойшы сын пошел по стопам отца, у того была аптека, типерь у Марка сеть собственных аптек по всей Сибири. Отец продавал слабительные вместо болеутоля¬ющих, типерь сын продает контрафактные пустышки и дыря¬вые презервативы. Продавай в европейской части России, а он
идиет нас травит. Жаль прошли времена Сталина, сейчас бы уже корчился в застенках Лубянки. И куда только смотрит пре¬зидент Шустер?
-- 5 -¬-Заходи Соломоныч, садись. Вот решил таки я по твоему совету съездить на землю обетованную. Временно будешь ис¬полнять обязанности Президента республики. Передавать нам с тобой нечего, ядерного чемоданчика у нас нет. И слава Богу!
-Интересуюсь я Яков Моисеич, как ты будешь общаться с Шароном, ты же по еврейски ни бум-бум?
-Там пол - Израиля по еврейски ни бум- бум. Хоть и встречаются два еврейских руководителя, по протоколу обяза-тельно должен присутствовать переводчик, все-таки я пред-ставляю Россию. Ты вызови аптекаря Марка Либерзона и пре-дупреди, если он еще будет продавать восточней Урала контрафактные пустышки и дырявые презервативы, мы высе¬лим его к едреней фене в КНДР, там его быстро засадят в тюря¬гу или повесят. Надо повысить темпы строительства метро в новых кварталах города. Не успевают метростроевцы за ростом города. Что ты предлагаешь?
-Ума ни приложу, - пожал плечами премъер, - может быть, как раньше, развернуть среди горнопроходчиков капсо-ревнование?
-Это мы уже проходили с соцсоревнованием, да чуть с голоду не передохли. Да, чуть не забыл, возьми к себе в совет-ники сына Лейбы-портного, который шьет штаны - Наума. Со-всем пропадает молодой еврей, вынужден продавать хохляцкое сало, это не от хорошей жизни. Отправь его в Норильск, пора прибирать к рукам «Норникель». Сколько уже можно выкачи-вать земные недра? Эти олигархи прямо страусы какие-то. Гре-бут и все под себя.
-Яков Моисеич! А не начнет Шарон клянчить у тебя деньги на борьбу с Ясиром Арафатом?
-Соломоныч! Я тибе умоляю. Денег у Израиля, как у дурака махорки. Забыл наверно, что там живут одни евреи?
-У нас тоже одни евреи, а план по выращиванию манда-ринов и бананов не выполняем. Русские и китайцы требуют ви-таминов, а вот Израиль завалил этими фруктами всех соседей, то есть арабов.
-Соломоныч. Чтобы я не слышал слова «план». Никакого плана у нас нет, все регулирует рынок.
-Извини. Я же начинал свою трудовую жизнь планови-ком на заводе. Вопрос касательно русских. Может из-за них у нас дела идут ни шатко, ни валко? Может выселить их, как они нас?
-Соломоныч. Совсем не думаешь головой, придется за-менить тибе Арошкой. Тот истинный еврей, все на лету схва-тывает. Ну выселишь ты русских? И кто у тибе будет работать сварщиком, монтажником на стройке, кочегаром в котельной, слесарем в ЖКХ? Еврей? Так он лучше в петлю полезет. Кита¬ец? Хоть и поем «еврей и китаец, братья навек», но не наши они. Трудолюбивые, но не наши. Думаешь в Израиле мало рус¬ских? Полно. Все кто имел блат в паспортных столах стали ев¬реями. Им конечно тяжелей, чем нашим русским; приходиться воевать с арабами, тоскуют зимой по снегу, не с кем напиться до поросячьего визга. Ладно. Встреть хорошо Егорку Гайдара, хоть теперь он и не премъер, все же толчок всему он дал. Своди его в синагогу, напомни ,что такой величественной нет даже в Иерусалиме, ортодоксы пусть встанут в почетный караул, все равно не работают. Сталина на них нет тунеядцев, быстро бы выселил на остров Новая Земля или на какой -- ни будь айс¬берг.
-Встретим Яков Моисеич. Вот ты ругаешь меня, а кто международный аэропорт запустил? Летел бы сейчас в Тель- Авив через Москву. В России только два аэропорта с прямыми рейсами в столицы зарубежных государств. А ты все недоволен мной. Уйду я тоже на пенсию или уеду с первой партией рейде-ров в Норильск.
-Не обижайся Соломоныч. Как я без тебя? А бурчу - ста-рею таки уже. Дом иностранных консульств запустили, это хо-рошо. Всем хватило офисов?
-Куда там. Прут с верительными грамотами, даже про такие страны не слыхивал раньше. Пришел с верительной грамотой Северного Тимора пигмей в набедренной повязке, думаем - национальная одежда, демократично выделяем офис на первом этаже. Наутро в его офисе торгует фруктами прили-занный еврей, а консул в прорезиненном фартуке подтаскивает ящики с фруктами
-Так надо было выгнать мошенника! - громко возмутил¬ся президент.
-А ты попробуй, выгони. Я не успел и слова сказать, как он залопотал про ООН и дипломатическую неприкосновен-ность. Наглый, как наши депутаты. Очень трудно работать премъер - министром в Еврейской республике, даже пожалуй труднее чем Гайдару, когда он отпустил цены. Куда веселей производить рейдерский захват.
-Ну не бухти, ладно. Говорю же - ста-ре-ю. Будь здоров Соломоныч, там мине жинка уже ждет.
-- 6 --
-Синок, просыпайся, тибе берет в советники премъер- министр Еврейской республики. Одень новые штаны, которые я тибе недавно сшил, - вставляя позолоченную челюсть себе в рот, кричал Лейба, а по русский Лев Львович - из такого мате¬риала имеют штаны только Сережа Хрущев, а теперь ты, ведь столько лет берег.
-Папа , хорошо ты сэкономил на штанах сына Хрущева, я же видел его по телевизору, он на две головы ниже меня и если ты сшил штаны еще и мне, то ему и на трусы не должно остаться?
-Вот в этом и беда твоя. Его отец тогда работал первым секретарем ЦК КПСС и думаешь Никита покупал этот матери¬ал? Дудки! А от большого немножко, не воровство, а дележка. В наше время честность как второй аппендицит, а ты никак не можешь от него избавиться. И в кого ты такой уродился?
-Ладно папа, не ворчи, ну какой из меня советник, я же ветеринар?
-Я опять тибе удивляюсь, - с отчаянной усталостью про-говорил отец и присел на стул, - ты думаешь другие советники президента и премъера, что-то соображают? Они просто оказа-лись в нужное время в нужном месте, как и я.
-А ты где папа оказался? - Наум удивленно приподнял
брови.
-Я оказался в одном вагоне поезда с президентом Шу-стером, когда нас выселяли из Москвы в Биробиджан. Тогда оба были сопляки.
-Ну и брал бы тебя советником.
-Не умничай. Если бы премъер взял мине советником, уж я бы не растерялся, еще бы шитьем прирабатывал. Не оби¬жайся синок, но у тебя мышление рядового коммуниста, те то¬же по дури будут землю грызть, чтобы исправить положение в стране. То ли дело современная верхушка и землю не грызут, и начхать им на положение в стране, они присосавшись к кор¬мушке, к которой их допустили быстренько ее разворовывают, потому что скоро их выгонят. Президент видит, что воз ни с места, разгоняет команду и набирает новых, а самые верткие умудряются остаться и на второй срок, подозреваю что это евреи, хоть и фамилии у них русские. Вот и ты должен начать с этого, это очень интересно, как игра в кошки -- мышки.
-Нет папа, я так не могу и не буду так делать, если пойду в советники, буду честно работать, на сколько хватит способ-ностей, а не справлюсь пусть выгоняют, опять уеду на Украину к Грицаю Пилипчуку.
-Балда ты сына! Сотрудникам твоим не интересно для кого ты стараешься, они же тоже для сибе стараются. И что бу¬дет, если я умру? - уныло сказал Лейба и задумался как мысли¬тель, подперев голову пятерней. - В те времена много шаталось простых коммунистов в гостинице, где жена работала админи-стратором. Ходоки в обкоме хотели узнать, почему не наступа¬ет коммунизм. Думали, что правда строят коммунизм, обещали к восьмидесятому году, а уже скоро девяностые, некоторые хо¬тели узнать, почему буксует перестройка. Вместо перестройки сплошное воровство, только воров ласково называли «несуны», политически конечно правильно так называли, потому что в коммунистическом обществе воров не бывает по определению. Сара подозрительно убивалась, когда ее вытурнули на пенсию, а чего бы убиваться, если за долгие годы работы в гостинице натаскала полшкафа простыней и мыла, потом в девяностые еще продавала соседям втридорога. Правда и нос, и кудрявые черные волосы у Наума мои, но мало ли мужиков с такими но¬сами и волосами. Но главное в кого он пошел? Я шью трое штанов, четвертые мои, Сара тоже не промах, не только мыло и простыни, забыли когда ходили в магазин за чаем и сахаром. Трудные думы одолевали его еще долго, очнулся он только то¬гда, когда хлопнула дверь за уходящим Наумом.
-- 7 -¬-Хотел Яков Моисеич тебя встречать в аэропорту, пом¬нишь как встречали члены политбюро Генерального секретаря партии? Как съездил?
-Съездил на высшем уровне. Как дела на хозяйстве?
-Запустили новую станцию метро. Приезжали с админи-страции президента, оказывается Амурская область желает вой¬ти в состав Еврейской республики.
-Пожалуй Амурская область кстати. В Израиле, наверно, начнется исход российских евреев, уж очень им надоела возня с
Палестиной, ну кому охота так жить, ждать, в какую минуту пульнут из миномета. Вот и договорились с Шароном открыть в Тель-Авиве Биробиджанское представительство. Надо подби-рать команду.
-Непременно я включу в команду своего нового совет-ника, сына Лейбы-портного - Наума.
-А почему ты решил избавится от него?
-Э нет, я не избавляюсь от него. Во-первых он очень честный и трудолюбивый, во-вторых хочу, чтобы он там забыл про сало, там же в округе на тысячу километров никто его не употребляет. Точно его делал какой то хохол. Ну откуда такая тяга к салу?
-Ну это хорошо, что ты отправляешь его не со зла. По-слами или представителями обычно отправляют тех, кто уже надоел до чертиков, а просто выгнать нельзя. Может быть у этого Наума действительно в жилах течет славянская кровь, то¬гда ему будет легче договорится с русаками- израильтянами, которым надоело собачится с арабами и они захотели вернутся на историческую родину. Вот меня тоже допекла их жара. За¬чем там мучится? Демократии в нашей республике достаточно, нет подкупленных судов, прокуроров, полицейских.
-Извини Яков Моисеич, - премъер как первоклассник поднял руку, - но с полицейскими у нас не очень хорошо. На днях министр внутренних дел Рабинович грозился подать в от¬ставку.
-Почему? Самый старый член команды. Чего ему не хва-тает?
-Честных ментов ему не хватает. Говорит, евреи неохот¬но идут в полицию, разве только начальником РОВД, ниже уже опасно, слякотно. Приходится принимать русских, бурятов, кавказцев, а у них у всех ладони липкие, по другому они не мо-гут зарабатывать. Боится наверно втянутся в коррупцию?
-Никакой коррупции, - взвизгнул президент и даже вско¬чил с кресла, - пусть гонит таких в шею. Безжалостно. Хватит нам для примера остальной России, да и всех наших дружков по СНГ.
-Вот он и говорит, что только этим и занят; гонит в шею, принимает других, а телега стоит на месте. Отчаялся видать? Может учредить нам высокое звание «Герой Еврейской рес-публики» и впендюрить ему медаль за номером «один», пусть отрабатывает? Как думаешь Яков Моисеич?
-Мысль дельная. Главное - почти бесплатная. Ну сколько стоит эта медаль? Не обязательно золотить, можно бронзу, пусть перед выходом надраивает асидолом.
-Правильно! Нечего на бирюльки золото переводить. Есть еще надежда на израильских евреев. За столько лет в Из¬раиле они уже отвыкли от воровства и коррупции. Сразу в коммерцию они не подадутся, жара им там мозги высушила, да и на взятки нужно иметь хватку и изворотливость, опыт нужен. Думаю, пойдут они в милицию, все же не мешки ворочать.
-Зря мечтаешь Соломоныч, молодые не поедут, а стари¬ки, которые вернутся в Россию, никак не пойдут в милицию, потому что в свое время они от нее и убежали в Израиль.
-Да-а-а. Что-то я совсем зарапортовался. Даже не поду¬мал об этом. Тогда сразу возникает следующий вопрос. А на хрена нам тогда они нужны, эти израильские полуевреи, только пенсию у нас получать?
-Удивляюсь я тебе Соломоныч, - президент с сожалени¬ем покачал головой, - хозяйственник ты сильный, что в плано¬вой экономике, что в рыночной, за что и держу тебя в премъерах, а что касается политической стратегии - ты близо¬рук, как летучая мышь днем. Слушай сюда, старый еврей. Нас с тобой ждут великие дела. Вместе с Амурской областью мы с тобой имеем республику в тридцать раз больше Израиля, тем более не песков, а благодатной земли. Сейчас надо все силы направить на обустройство Благовещенска, сделать его не хуже Биробиджана, создать такую же инфраструктуру, построить та¬кие же дороги, одним словом сделать край привлекательным и к нам начнут стекаться евреи со всего света, на которых где-то оказывается какое-то давление. Биробиджан и его окрестности станут новой землей обетованной. Потом начнутся природные катаклизмы, тогда о нас вспомнят благополучные евреи Ан¬глии, Дании, Голландии и других цивилизованных стран - все рванут к нам, а с ними и триллионы евро и долларов. Сейчас в Биробиджане больше трех миллионов жителей, в дальнейшем ей предстоит только расти. Ты знаешь почему рухнула Визан¬тия?
-Откуда мне это знать, еврею-хозяйственнику - возму-тился премъер - ты еще спроси, где находится могила Чингис-хана.
-Объясняю. Византия зажралась и даже не знала что де-лается на окраинах империи. А на окраинах укреплялись новые города, набирали силу и перестали платить ей дань .
-То бишь налоги?
-Один хрен. Они же забыли совсем на чьи деньги жиру¬ют. Решили наказать новые города, двинулись с войском, но везде получили по мордам, вот и развалилась великая Визан¬тия. Скоро все знаменитые артисты, ученые, писатели, худож¬ники рванут в Биробиджан из Москвы.
-И Москву переименуют в Старый Биробиджан, - с иро-нией заметил премъер, которому надоело слушать этот ликбез.
-Совком ты был, совком ты и остался и фамилия тебе Иванов, Петров, Сидоров, - иди работай, все равно я тебя не от-пущу с премъеров, - а про себя подумал, - видать твой папаша Соломон был изрядный рогоносец, Главное не картавит, как нормальный еврей?
-Ухожу, ухожу Яков Моисеевич. Только один вопрос интересует меня. Что делят между собой арабы и евреи? Им что песку мало? Монголы с удовольствием продадут пустыню Го¬би.
-Нет Соломоныч. Воюют, потому что завидуют друг другу. У арабов есть нефть, вот евреи и завидуют
-А арабы?
-А арабы видят, что у евреев совсем ничего нет, не только нефти, а живут все равно намного лучше арабов.
-- 8 -¬Наума назначили руководителем представительства Ев¬рейской республики в Израиле. За несколько месяцев работы советником он действительно показал себя с самой лучшей стороны и сегодня подбирал команду, в первую очередь секре¬таря с которым можно было бы посоветоваться на чужбине.
-Кто следующий ? Заходи. Повар значить?
-Так точно, Наум Львович, - отрапортовал толстяк не-высокого роста, - могу сготовить от узбекского плова до ру-мынской мамалыги, от казахского бишбармака до итальянской пиццы.
-А просто борщ сможешь? И как тебя зовут?
-Зовут тоже Наум, вернее Нахман. Мой борщ нахваливал даже Егор Гайдар, когда приезжал с визитом.
-Тезка, не посоветуешь хорошего парня секретарем, что¬бы не болтун и не молчун, примерно моих лет? - простым сло¬вом «тезка» сразу расположил к себе повара.
-Наум Львович, в коридоре стоит Семен Маяковский, то есть извиняюсь, Самуил Трахтенберг, лучшего вам не найти, - и показал большой палец. - Сто лет уже его знаю
-А почему Маяковский?
-Мордой похож, голос громкий и всегда читает его непе-чатные стихи.
-Зови его.
В кабинет вошел молодой человек, чуть ниже его ростом , это при том, что сам Наум был двухметровый и представился.
-Садись Самуил.
-Наум Львович, зовите лучше Семен, меня все так зовут.
-Семен так Семен, мне даже так привычней. Еврей?
-Все мы при нужде евреи.
-Это верно, - согласился Наум.
Наум объяснил его обязанности, предупредил что он также будет выполнять роль администратора, что завтра выле-тают уже в Израиль и довольный, что подобрал хорошую ко-манду отправился домой. Самое смешное началось утром.
-Мама! Ну вы честное слово заболели. Зачем мне в Из-раиле меховая безрукавка? Там все спасаются от жары.
-Сына. Раз мама положила - значить надо. Я где-то чита¬ла, что в пустыне по ночам очень даже холодно.
-Сарочка, не смеши мине. Он что ли на песке будет спать? Он представитель Еврейской республики в Израиле, - и гордо потрясая над головой кулаками продолжал, - со своим штатом. С дипломатическим рангом так сказать. И не лезь в международные дела, это тебе не простыни считать в гостини¬це.
-А ты молчи. Может еще запретишь положить ему на дорожку кусочек свиного шпика?
-Сарочка, - взмолился Лейба, - ты опозоришь сына перед всей израильской общественностью. Не вздумай!
-Даже мусульманам разрешается питаться свининой в безвыходных ситуациях, например, воинам в походе.
Эту милую перебранку родителей сейчас с ностальгией вспоминал Наум, подлетая к международному аэропорту Тель- Авива. Больше всего он жалел, что не изучал иврит, говорят же его родители, а вот ему все было недосуг изучить еврейский язык и подлетает к столице Израиля баран бараном. А чему можно научится в российском институте? Кое-чему конечно научился, например, ему уже не подсунешь вместо сала дород¬ной, нежной свиньи сало хряка, который оплодотворил не один гарем свиноматок.
В аэропорту Наум немного успокоился, потому что ино-гда слышал родные русские маты. Члены команды несли и его чемоданы, а когда увидел элегантный «ситроен», поджидавший его, вовсе успокоился. Сейчас до него дошло, какой он важный и вести надо себя подобающим образом.
Кабинет со светлой полированной мебелью, светло бе-жевый диван, такие же кресла и стулья толкнули к мысли о значительности своей роли, будет решать судьбы людей, ре-шивших вернуться на давно покинутую родину. Кому дать раз-решение, кому нет? Все таки Шустер обещал подъемные по десять тысяч баксов, деньги немалые, обещал всех обеспечить жильем. А вдруг вернешь потенциального преступника? Вон они, в открытую ходят с узи и м-16. И бабы тоже с оружием, все в камуфляже
-С комприветои! - влетел в кабинет переводчик Иосиф. Его сразу покоробило слово «компривет». - Извини шеф. Проб¬ки .
-Скажи мне Иосиф, много ли желающих уехать в Рос¬сию, в еврейскую республику? Нет ли желающих из тех, что бродят вооруженные до зубов?
-Из тех, что бродят с оружием в руках, точно нет жела-ющих, хоть в большинстве это дети когда-то прибывших из России.
-Во! И здесь гнобят россиян. Как у нас армия рабочее- крестьянская, так и тут самая бесправная. Эмигранты. Леги¬он получается? - в сердцах хотел сказать, что перевешать этих евреев мало, да вспомнил что и сам , и Иоська - евреи. - Ладно, начинаем прием граждан. Зови.
В кабинет вошел рыжый детина с кошмой волос на гру¬ди и руках. Нос картошкой выдавал если не крайнего помора, то выходца из мордовских лесов точно. Вежливо поздоровался и присел на указанный Наумом стул на самый краешек, выска-зывая этим свое почтение к собеседнику
-Как вас зовут? - вертя в руках документы, спросил
Наум.
-Дак Михаил, - с готовностью ответил будущий россия-нин
-А в паспорте Мойша?
-Дак евреи тоже любят перевирать имена, как и русские, я все жизнь был Мишка, а как жена решила уехать в Израиль, настояла, чтобы стал я Мойша, иначе говорит не пустят туда. Даже пыталась совершить обрезание, да я не дался.
-Так вы прожили здесь почти тридцать лет, о покое надо подумать. - взглянул исподлобья Наум на рыжего Мишу.
-В Израиле думать о покое? - удивился он, - покой нам только снится и кроме того, любая тварь желает найти послед¬ний приют на своей исторической Родине, - совсем по фило¬софски и гордо ответил он.
-Хорошо Михаил, у нас нет возрастных ограничений, лишь бы было искреннее желание. Выбирайте место житель¬ства. Квартиру можем выделить во Владивостоке, Благовещен¬ске, Якутске.
-Выбираю Якутск, - неожиданно заявил Миша-Мойша, даже с радостью.
-Почему? - удивился Наум, - учтите, там очень холодно, туда и закаленные монголы неохотно едут.
-В самый раз, я еще пяток градусов мороза добавлю, чтобы жена точно раздумала ехать со мной, остаток жизни бо-былем доживу, зато свободным, как орел.
-А чем вас так жена обидела?
-Дак все жизнь девок рожала. Первая, вторая, третья, по-сле четвертой хотел повесится, после пятой на меня снизошла апатия
-Разве девчата плохо?
-Да сейчас уже ничего, все отслужили в армии благопо-лучно, последняя дослуживает, теперь я за них спокоен и хочу уехать в Россию
-Не имею ничего против вас. Оформляйтесь напротив в комнате
Миша ,поблагодарив, ушел. Иосиф давно уже пилкой обихаживал свои ногти. Наум решил удовлетворить свое любо-пытство и спросил. - Слушай, а почему у него все дочки слу¬жили в армии?
-Призвали, вот и служили. По русский - долг Родине от-давали.
-Девчата?
-Да девчата. У нас каждый обязан служить, независимо от пола, зато после армии открыты все дороги. Хоть работай, хоть учись, армия - лучшая рекомендация, - и подумав добавил, - не то что у вас в России.
-Иосиф! - Наума охватила какая-то злость к этому пле-шивому умнику-критикану. - Вот я думаю, а на хрен ты мне сдался. Израильский еврей не поедет в Россию, а с российскими я и сам договорюсь. Пустая трата долларов.
-Не угадал. По международному праву ни одно предста-вительство не должно жить без переводчика. Вызывай россий-ского переводчика, так он сразу по привычке воровать начнет, потом с эмигрантов начнет трясти взятки - откат по вашему, втянет тебя в коррупцию. А президент Шустер на тебя большие надежды возлагает, говорит что ты имеешь деловые связи с Украиной.
-Пошел вон отсюда, сидеть будешь в приемной с Семе-ном, - а сам подумал, - какой-то идиот из наших уже наплел, наверно, про хохляцкое сало.
-- 9 -¬-Присаживайся друг мой Лейба, поговорим хоть. Иногда вспомню наше детство с тобой после депортации из Москвы, вспомню родителей наших и так хочется поговорить и по вспо¬минать. Душа по прошлому тоскует.
-Мне тоже Яков Моисеич, - мечтательно уставился швец в потолок.
-Лева, ну при чем здесь Моисеич. Не можешь так запро-сто? Как в детстве.
-Не могу. Ты - президент, я шью штаны.
-Зато ты двум китайчатам глаз выбил, а я ни одному. А штаны это хорошо. Куда без штанов. Кроме того, мне надо бе-седовать с рядовыми гражданами, чтобы знать настроение лю-дей. Ты же знаешь, что свита делает королей, а свита врет, мол, все у нас хорошо прекрасная маркиза. Может водки выпьем?
-Да ты что Моисеич, мы что русские начинать с водки? Может быть Президент страны поэтому и не встречается с ра-ботягами, потому что сразу сорганизуется пьянка. Вот Борис Николаевич завсегда был готов поговорить с трудящимися, правда еще меньше знал, что твориться в стране. По пьянке много не упомнишь. Вот ты по телевизору смотришь фильмы про ментов? Смотришь-смотришь, потому что больше ничего и не показывают. Так вот окончание любого пустякового дела они всем отделом идут в пивнушку, где жалуются, что на каж¬дом при том висит несколько десятков глухарей. Так ведь и спиться можно.
-Да Лева, иной раз диву даешься действиям правитель-ства. На каждом углу кричат о поддержке малого бизнеса и тут же увеличивают в несколько раз страховые выплаты, правая рука не ведает что делает левая. Заходи Соломоныч, заходи. Это мой друг детства Лева Зальцман, отец твоего бывшего со¬ветника Наума. Я рассказывал тебе о нем, хорошие штаны шьет. Мы в одном вагоне ехали при депортации.
-Очень у вас хороши сын Лев Львович, отпустил в Изра-иль скрепя сердце. Я что тебе хотел сказать Яков Моисеич. Помнишь я рассказывал тебе про пигмея с Северного Тимора?
-Который подрабатывает грузчиком в киоске консуль-ского дома?
-Тот самый. Просит разрешения приехать своим род-ственникам - миллионерам для ведения бизнеса в нашу респуб-лику. И знаешь чем объясняет?
-Чем же?
-Нигде в мире нет, чтобы со сторожа и олигарха взимали одинаковый подоходный налог тринадцать процентов.
-Объясняют неспособностью налоговиков собрать про-грессивный налог, - развел руки по сторонам Шустер.
-Пусть меняют налоговиков, на хрен такие работники, которые не могут исполнить свои прямые обязанности. Вот ес¬ли бабка продает огурцы со своего огорода, тут налоговые ин-спекторы как петухи перед курицей, так и норовит потоптать, а вот перед миллионером - как щенки дворняжки перед добер-маном, виляют хвостиками. Налоговики тут не при чем, - уда¬рив кулаком по столу, заявил вдруг премъер, - и ты это Яков Моисеич знаешь, не хуже меня. Твоими стараниями только в нашей республике депутат или чиновник не имеет своего биз¬неса. А что твориться в стране? Все имеют бизнес сами или их близкие родственники, так кто же издаст закон против своего кармашка? Вот такая загогулина. Вы меня поняли Лев Льво¬вич?
-И мине, и всем евреям на кухне давно все понятно. Только кто у нас спрашивает?
-Вот видишь, - указывая пальцем на друга детства, премъер посмотрел на президента, - народ все видит, хоть и считают его быдлом. Так разрешить въезд пигмейским брать¬ям?
-Только для ведения бизнеса, какие-никакие все-таки деньги для республики. Только никакого гражданства. Папуа¬сов нам только не хватало. Ну монголов жалко, довел их алко¬голик Цеденбал до ручки, да и с китайцами воевать они гораз¬ды в случае чего. Вот как остановить сокращение малого биз¬неса?
-Выход один, выдавать дотации для покрытия расходов. Денег в бюджете хватит.
-А счетная палата?
-Яков Моисеич, - с укоризной выговаривал премъер пре-зиденту, - приведи хоть один пример, чтобы счетная палата до-вела дело до конца, конечно, если не будет прямого указания президента страны. И руководят палатой Цеденбалы.
-Я пожалуй пойду, моя Сара наверно заждалась мине, все равно я ничего не кумекаю в ваших разговорах.
-Посиди Лева. Житейские разговоры ведем. Вот ты частный предприниматель?
-Нет. Я просто шью штаны, кто меня попросит
-Ну деньги ты берешь за пошив?
-Я таки не дурак шить штаны бесплатно.
-Значить ты незаконно работаешь.
-Ви же сами сказали; кто работает законно, теперь хотят работать незаконно. Вот у мине есть друг, он не еврей. У друга есть друг, который еврей. Оба большие мастера. Любой телеви-зор изладят. Так вот нееврей открыл малое предприятие по за-кону, цены установил нормальные, чтобы сибе и государству хватило, но казна наша ненасытна, опять увеличили платежи, другу для сибе уже ничего не оставалось. Поматюкался он, по-пинал негодные телевизоры и закрыл свое предприятие. Еврей же, сызмала привыкший не доверять государству, работал сам на сибе и даже сейчас нарасхват.
-А если налоговая прихватит?
-Не смешите мине ради бога. Чего же она не прихватит чиновника, который строит трехэтажный коттедж? А коттедж не телевизор, его за пять верст видать. Так пойду я до дому Яков Моисеич, а то наговорю такого, что в Москву опять де-портируете.
-Успокойся Лева, присядь. Вот мне и интересно послу-шать рядового гражданина, так сказать - пойти в народ. Нельзя всех чиновников ставить в один ряд, много среди них добросо-вестных. Вот твой Наум - честный молодой человек, у меня на него большие надежды.
-Ох чую Моисеич, что он у мине ви****ок, не может ев-рей быть таким простофилей. Ну Сара берегись, я еще виведу тибе на чистую воду. Только не выдавайте пока мою тайну. Не мало тогда проживало в гостинице командированных.
-Так что мы конкретно решим с частным предпринима-тельством? - все еще посмеиваясь над тревогами Левы, спросил Соломоныч, - разбегутся до последнего.
-Вот когда Ельцин предлагал суверенитета сколько хо-тим, надо было просить экономический суверенитет, на хрен нам политический. А лучше бы конфедерация. Вносим свою лепту на содержание армии и верховной власти, хозяйствуем самостоятельно.
-Нет Яков Моисеич. - возразил премьер. - тогда это уже не государство. Представь себе какие-нибудь природные ката-клизмы, допустим засуха на полстраны, у верховной власти нет денег, чтобы помочь этим районам. И что бы ты посоветовал делать Президенту страны? У тебя выпрашивать деньги? Изви-ни, но глупости это. Просто нужно не кидаться из стороны в сторону, как пьяный мужик, когда принимаешь решения, а под-ходить к этим вопросам взвешенно и вообще, эти вопросы должны проходить через Госдуму, а не решаться келейно в ка-бинетах правительства. Правильно я говорю? - обратился премъер к Леве
-Правильно , только я пошел к Саре, соскучился уже по
ней.
-Ладно Лева, ты заходи иногда поговорить, все-таки друзья детства. Передавай привет Саре. - проводив друга дет¬ства, Шустер спросил у премъера - Соломоныч, как идет реали¬зация проекта скоростной железной дороги Биробиджан- Владивосток.
-Начались геодезические изыскания, инвесторы стоят в очереди, даже пигмеи просят хоть немного акций. Одна беда, главный инженер проекта Степанов Иван Васильевич пить начал.
-А с какого горя?
-Прослышал весь мир , что в Россие деловые знакомства следует начинать с бутылки, вот и прут все желающие принять участие в проекте с пузырями коньяка. Человек умный, а харак-тер слабый, не может отказать.
-Так вшейте ему торпеду. Захочет жить, сразу окрепнет характер. А я думаю это проделки ФСБ. Подкупили их проек-танты скоростной дороги Москва-Питер. Десятилетие уже пы-жатся, а воз и ныне там. Мы же практически приступили к строительству. Да ?
-Да, Яков Моисеич!
-Пожалуй приглашу я ребят из израильского моссада, если это проделки ФСБ, они их в момент раскусят. У нас с Ша-роном договоренность.
-- 10 -¬Наум Зальцман работал добросовестно, как и характе¬ризовал его президент Шустер, ежедневно отправляя на родину десяток блудных сынов, в перерывах споря с еврейским пере¬водчиком Иоськой, оттачивал дипломатический диалект. Наум только хотел спросить у него, был ли он хоть раз в своей пу¬стынно-миражной жизни на рыбалке, как влетел Сема Маяков¬ский и доложил: -- Лев Львович, пакет из израильского МИД.
Он приглашался на беседу с министром иностранных дел Щаранским. В душу вселилась тревога, неужели он где-то неправильно сделал, делал все по инструкции, ни на шаг не от-ступая. Где же прокололся? А может просто познакомится хо¬чет? Да на хрен я ему сдался. По большому счету ему плевать на Щаранского, но дело же дойдет до Шустера, а это уже пах¬нет концом дипломатической карьеры. Да и ладно. Я не навя¬зывался, сами предложили. Только дурак бы не согласился
-Что-то серьезное, Львович? - тревожно спросил пере-водчик.
-Вызывает на разговор какой-то Щаранский - прикинул¬ся простачком Наум. Письмо было на русском языке, даже уди-вительно.
-Не какой-то, а наш Министр иностранных дел.
-Ну!? - нарочно удивился Наум. - Так что выезжай утром пораньше, мы россияне народ пунктуальный, поэтому должны прибыть точно в срок
-Наум Львович, я то зачем тебе нужен?
-Как зачем? С израильским министром буду разговари-вать. Кто мне будет переводить с идиш на русский?
-Зачем ему переводчик. Он российских зон перетоптал, не меньше любого рецидивиста.
-Так он из Россий?
-А ты как думал? У вас же в России, как появится умный мужик, так обязательно надо его выгнать из страны или поса-дить.
-Слушай шпингалет меня внимательно, если ты еще раз скажешь про Россию похабное слово, я тебе глаз на жопу натя¬ну. Понял сморчок еврейский?
-А ты сам кто такой? - взвизгнул Иоська, - это диплома-тический скандал, я тоже состою в штате министерства.
-Завтра я и улажу это дело, из-за тебя Щаранский не ста-нет копья ломать. - повисла тишина, только было слышно воз-мущенное дыхание здоровенного Наума.
-Прости меня Наум Львович. Больше не повторится, я же подкалываю шутя, а ты всерьез.
-Ты подкалывай меня, а Россию не трогай. Кем бы мы не были по национальности, это наша Родина. Мы с детства не научены вести идеологические споры, поэтому нам легче настучать по морде. Заруби себе это на носу, если думаешь со мной работать.
-Может выкинуть его, Львович? - подал голос Семен Маяковский.
-Не надо. Пусть живет пока.
-Так мне завтра сопровождать тебя Наум Львович? - по-добострастным голосом спросил Иоська.
-Обойдусь, раз он балякает по русский. Еще брякнешь что-нибудь по еврейски. И зачем я, балда, не учил иврит, столь¬ко бы денег сэкономил для республики.
Наутро , войдя в кабинет министра, Наум увидел симпа-тичного мужчину средних лет, который вел себя очень просто, ну как парень с соседнего двора. Сначала попили кофе со слив-ками, потом задавал простецкие вопросы про жизнь, чувствова-лось, что знает Россию до самых кишок, а потом перешел к де¬лу.
-Нахман Лейбович. - Наум был поражен, откуда он знает настоящее имя, - по просьбе господина Шустера, хотим отпра-вить к вам трех сотрудников моссада. Я думаю отправить их через вашу контору, чтобы не было лишних вопросов, служба все-таки секретная. Они помогут президенту Шустеру выявить противников развития вашей республики, крупных дельцов и аферистов. Дальше дело министра внутренних дел Рабиновича. Мы с вами договорились?
-Безусловно господин министр, а вы что и Рабиновича знаете?
-Нет, лично не знаю и никогда не хотел знать ни одного милиционера, это они всегда хотели познакомиться со мной, пока я проживал в Россие, только про моссад мы знаем только вдвоем.
-Конечно господин министр, я вас вполне понял.
-Официальная часть окончена. У вас есть ко мне вопро¬сы?
-Есть. Только совсем не по теме
-Задавайте.
-Полмира наверно не понимает , что не могут поделить между собой арабы и израильтяне. Хоть бы земля у вас была благодатная, а то пустыня.
-Израильтяне многострадальный народ и появились они намного раньше тех, кто еще бегал с дубинками. Они подарили миру христианство. Иисус Христос был евреем и его двена¬дцать апостолов тоже. В благодарность за веру европейцы устроили три крестовых похода, как они говорят «за святую землю» и изгнали крестоносцев с этой земли, кто бы вы дума¬ли? Как ни странно, но основную борьбу за эту землю вел му¬сульманин Саладин, три раза изгнавший крестоносцев и дав¬ший возможность вернуться евреям на землю обетованную. Это в Советском Союзе пропаганда утверждала, что решил, мол, в 1949 году ООН выделить кусок земли евреям на берегу среди¬земного моря, так как никогда у них не было родины. Израиль был всегда, многие нации сложились тысячи лет спустя, вклю¬чая русских.
-А чего хотят арабы?
-Они сами не знают чего хотят. Кушать хотят, а работать не хотят. Мы им предоставляем работу, продукты они тоже по-купают у нас. Не все арабы такие. Вот в Палестине прижилась кучка захребетников, которые манипулируя именем Аллаха, получают подачки со всего мусульманского мира и живут весьма недурно.
-Неужели этого не понимали в Советском Союзе?
-Понимали, только делали все в пику Америке, холодная война шла. Раз США поддерживает Израиль, мы будем под-держивать арабов.
-Но и современная Россия в основном показывает по те-левизору, как израильтяне бомбят несправедливо арабов?
-Слишком много вгорячах загнали Советы материаль¬ных ценностей в арабский мир. Теперь плакали эти денежки, а современная Россия питает иллюзию вернуть хоть какую-то часть долгов. С нищего можно только шкуру содрать.
-В общих чертах понятно, спасибо за ликбез господин министр.
-Не стоит благодарности. Приятно , что в Россие появи-лось поколение не зашоренных людей. Обращайтесь запросто, если появятся вопросы.
-Непременно. До свиданья, господин министр.
-- 11 -¬В фешенебельном отеле, в центре Москвы были пере¬крыты все этажи неразговорчивыми молодчиками с суровыми и тупыми мордами, одетых в импортные костюмы. Из нагрудных карманов торчали антенны раций, на пузе у каждого висел с
вызовом еврейский узи. Никто и не думал скрывать оружие, потому что все современные хозяева жизни находились в ре-сторане «седьмое небо» на последнем этаже
-Дотянули мы с нашим президентом, никакого сладу нет с этим гребаным Биробиджаном. Понятно, президент хотел как лучше, а получилось как всегда. Сам трясся в «калине» по си-бирской магистрали, призывая евреев вложить деньги в строи-тельство автомагистрали. Евреям она без надобности, по их по-нятиям, чем меньше толковища с Москвой, тем лучше.
-Король! О каком понятии ты говоришь? Екатеринбург-ский пахан, находящийся от Биробиджана дальше, чем от Москвы за прошлый год не внес в общак ни копья. А как он от-ветил? Нам говорит лучше работать с Биробиджаном, потому как работают все предприятия, товару навалом, инвестиции те¬кут, республика богатеет, а от добра - добра не ищут. Про Но-восибирск или Красноярск и говорить нечего, даже удивляюсь я. На зоне были такие правильные паханы. Как портят людей деньги, - с сожалением покачал головой Мосол.
-Мосол! Было же решение сходки ликвидировать Ураль-ца?
-А ты попробуй. Живет в шахте бывшей ракетной точки, его и атомной бомбой не достанешь. Он достанет любого из нас, мы же разнежились, живем с бабами в центре Москвы, хо¬дим в театры, раскланиваемся с Лужковым. Обрати внимание на нас , все в штанах ручной работы Лейбы Зальцмана, а в Би¬робиджане ходят в костюмах просто гардена и наплевать им на внешний вид. Без нас бы этот Лейба по миру пошел. Надо лик¬видировать не Уральца, а сам источник этой заразы, президента республики Шустера. Пусть скажет замминистра ФСБ, можно ли его ликвидировать, а то он важничает, как будто его назна¬чил президент на этот пост.
-Я братва не против, - Желтков поддернул мотню лей- бовых штанов, тут же раскрылся секретный кармашек и замми-нистра достал шифровку, - наш агент сообщает, что республику наводнили сотрудники моссад, а это не хрен собачий
Повисла тишина, каждый переваривал шифровку.
-Вспомнишь добрым словом КГБ, - проворчал Торгаш, - им было все нипочем, дай только приказ уничтожить, а там хоть в крепости с охраной всадят в башку ледоруб. Вот ребята работали! На загляденье! И моссад им был по х...!
-Когда мог Шустер пригласить к себе в республику со-трудников моссада ? - размышлял вслух Желтков, - когда ле¬тал в Израиль с визитом к братьям-евреям? Там он открыл представительство, руководит которым некий Наум Зальцман.
-Чем занимается представительство? - глянул на Желт-кова Король. - Торговлей?
-Да нет. Он переправляет обратно в Россию евреев, ко-торым разонравилось жить в Израиле. Сразу предоставляют квартиры, подъемные. И откуда деньги? У нас третья часть Ка-захстана и половина Украины русских, а принять не можем. Даже тех, кто хочет переехать на свои деньги зае... с граждан-ством.
-Король. Есть другой путь отвязаться от Шустера. Заси-делся он, какой уже срок президентствует в Биробиджане, пе¬ред людьми стыдно, ну как среднеазиат какой. Кстати, только киргизы оказались способными к демократии, сколько раз уже поменяли президента. - Мосол даже захихикал, радуясь своему открытию.
-Способность к демократии развивает у киргизов чув¬ство голода. Была бы у каждого киргиза жратва и ему напле¬вать, какой клан ворует. Согласно ученью марксизма, верхи не хотят править по-новому, то есть перестать воровать, а низы не хотят жить по-старому, то есть голодовать - стал философство¬вать старейший вор в законе Седой. Попробуй кто другой так пустословить, Король давно бы заткнул его.
-Но марксизм говорит и другое... - только начал фсбэшник.
-Заткнись марксист. Это твои предшественники НКВД и коммунисты собрали евреев в кучу, а живи они среди нас, день¬ги ,которые крутятся в Еврейской республике крутились бы в нашем общаке. Мы бы всех их пристегнули к мозговым цен¬трам, не пристегивать же Мосла, который только и умеет рас-топыривать пальцы. Короче! Надо чтобы президент представил на еврейской думе нашего кандидата. Русского они не примут, все наши евреи - олигархи, тоже не примут, да те и сами не пойдут.
-Король. Предлагаю в президенты Наума Зальцмана, - краснодарский смотрящий преданно смотрел на Короля, - когда я летал в Израиль, он оказал большую помощь в освобождении наших пацанов, передравшихся по пьяне в ресторане Тель— Авива.
-А как твои пацаны попали в Тель-Авив?
-У одного из них была баба в Хайфе, вот и решили при-сесть на огонек. Сам знаешь, бешеной собаке сто километров не круг, вот они с бабой и рванули в Тель-Авив, в ресторан.
-И что этот Зальцман?
-Двухметровый детина, закончил университет. Главное, за Россию готов любому голову оторвать, экономист говорят сильный.
-Ты же говорил, что он ветеринар?
-Не путай меня. Ветеринаром он стал а подземном пере-ходе, когда с хохлами занимался салом. Там же сразу купил удостоверение инспектора санэпиднадзора. Специалист хоть куда.
-О-хо-хо. Надо бы временно отменить всякие дипломы. Лучший диплом - куча бабла! Кто поедет к Науму? - оглядел всех король
-Пусть Краснодар и едет, знает уже его, - наливая в фу¬жер виски, пробасил Мосол.
-Мосол. Не тебе лепить на меня новое погоняло. Я брат-вой крещен Слоном, им и останусь
-Извини Слон. Я просто оговорился, извини брат.
-Кстати , Слон. Что за беспредел творится у тебя по ста-ницам? Какой--то мудак вырезает целую семью, главный мент района отдает честь его толстобрюхозадой мамаше. Ты секешь
Слон? С этим отморозком роняешь весь авторитет братвы. Если не можешь уследить, поменяем тебя. Молодец наш Президент, не терпит расхлябанности, сразу за ушко да на солнышко и на словах подведет под это государственный интерес. - Казначей оглядел всех присутствующих, - слушаем тебя?
-Братва! Не досмотрел. Дайте возможность, я его живьем в землю закопаю.
-Поздно уже, - махнул рукой Король, - под него теперь прокурор копает, значить и слава в народе будет у прокурора. Плохо Слон, плохо. Так кого пошлем на переговоры к Зальцма-ну?
-Я думаю надо послать кого-то из Думы или Админи-страции президента, - Казначей посмотрел на Короля, давай я подумаю кого послать и мы с тобой потом потолкуем.
-Все согласны с таким решением? - спросил Король и, когда братва одобрительно зашумела, предложил. - Прошу к столу, отведаем что Бог послал.
Тем временем Казначей, подозвав свою шестерку, по¬слал его за личным депутатом Гос думы, которого протолкнул по партийным спискам, потратив немало денег и времени. Он журналист, конечно не Хинштеин, своих мыслей, как и у мно¬гих других журналистов никаких. Но подворовывать быстро научился, как будто у них в Госдуме имеется подпольный фа-культет воровства. Уже имеет своих предпринимателей, подаи- вает их. Вся страна превратилась в дойное стадо. Вышестоящий доит нижестоящего. Власть предержащий доит бесправного. Даже прапор доит солдата, о чем тут говорить. Нам сам Бог ве-лел, у нас по понятиям.
-Владимир Семенович, вам виски или коньяк? - перед ним стояла официантка, поводя крутыми бедрами. Груди выва-ливались из лифчика, даже розовые полукружья сосков про-сматривались.
Казначей очнулся от своих дум, но пока не осознал во-проса, поэтому задумчивым взглядом смотрел на нее.
-Вам виски? - улыбаясь ярко накрашенными губами, по-вторила она.
-Наташенька! Мне бы твои сиськи, да прошли времена. Теперь приходится только облизываться, как лиса у винограда.
-Да ну Владимир Семенович, вы еще мужчина хоть куда, - нагнувшись к нему прошептала. - Давайте, я попробую по¬мочь вам. А вдруг?
-Не надо Наташа. Уже пробовали. Даже экстрасенс про-бовала. Не хочется обижать женщин вялым стебельком. Ста¬рость наступает тогда, когда все женщины и девушки кажутся красивыми, а ты можешь только глазами трахать и носом спус-кать.
У красивой двери входа в зал стояли депутат Госдумы и шестерка, который подняв руку привлекал внимание пахана к себе.
Казначей показал большим пальцем направление, в ка-кую комнату вести депутата, а сам подошел к Королю.
-Ну что перетолкуем с Законодательной властью? В пра-вой комнате дожидается.
-Напомни. Ты про что Володя? - вопросительно глядел на него Король, уже немного раскрасневшийся и в отличном расположении духа. А чего ему расстраиваться, стоит у него как дубина, сейчас же может завести эту Наташу в комнату и загнуть ей салазки. Казначей даже зависть почувствовал к Ко¬ролю.
-Думаю направить этого депутата к Зальцману, в Изра¬иль.
-Казначей! Флаг тебе в руки. Я-то чем могу тебе поспо-собствовать? В этих вопросах ты у нас профессор. - с улыбкой глядел на него Король.
-Коллегиальность в решении таких вопросов снимает ответственность с каждого коллеги в отдельности взятого. Да ладно, вопрос не финансовый, значить и нечего умыкнуть. Ре¬шу сам вопрос. Иди расслабляйся, - взял в руку, давно стояв¬ший фужер с коньяком и задумался. - Король конечно вор авто-ритетный, законы воровские блюдет, что патриарх - божьи. Но интеллект слабоват, круг общения был не тот. Слишком корот¬ки были сроки между отсидками, так что он больше усвоил во-ровские «университеты», вот и зову его на все мало-мальски интеллектуальные разговоры, если можно считать этого пры- ща-депутата интеллектуалом. Скоро они с Седым отойдут в мир иной, не на кого оставить хозяйство. «Новыми русскими» стали те, кто принял правила игры воровского мира, те кто си¬дит на нефтяной и газовой трубе, те кто в банках делает деньги на инфляции. «Новыми русскими» стали чиновники всех ран¬гов и мастей, которые под видом борьбы за народное счастье, присосались к бюджетной кормушке и нет никакой силы, ото-рвать их оттуда. Все решения Президента на местах игнориру-ются. Сколько будет тянуться эта катавасия, одному Богу из-вестно.
Казначей кряхтя поднялся с кресла, по-старчески зало¬жил руки за спину и пошел в боковую комнату. Сидящие в комнате вскочили.
-Здравствуйте, Владимир Семенович! - радостно попри-ветствовал старика Андрей Исаченко, депутат Государственной Думы. Он действительно был рад видеть одного из сильных мира сего, неважно какого, но который может мановением руки сделать из него нищего или, если захочет, сделает председате¬лем какого-нибудь думского комитета.
-Здравствуй Андрюша! - совсем по отечески поздоро¬вался старик, подавая руку депутату.
-Здравствуйте Владимир Семенович! - повторил он. - Вот прибыл по Вашему вызову. - В армии легче, там отрапор¬товал бы, что прибыл по вашему приказанию, независимо от того, кто перед ним стоит, хоть ефрейтор, хоть генерал. Только в армии он не служил, воспользовался моментом, когда армию поносил только не ленивый. Сейчас глядел с собачьей предан¬ностью и произнес: - Готов выполнить любое Ваше указание!
-Указание из приятных. Надо сообщить представителю Биробиджана в Израиле господину Зальцману, что Президент его готовит к представлению в Еврейское собрание депутатов на должность президента республики. С Администрацией во¬прос решен, так что твоя миссия передать ему эту радостную весть и привезти его согласие.
-А вдруг он не согласится? - нерешительно ответил де-путат. В такое он и сам не верил, как можно не согласится, ко¬гда удача сама катит в руки. Кретином надо быть, чтобы от¬вергнуть такое предложение.
-Для этого тебя и направляем, чтобы он согласился. Если не согласится, значить неправильно преподнес этот дар ты. Оргвыводы коснутся тебя. Нечего рассусоливать, как говорить¬ся «В добрый путь», - и протянул руку на прощание.
-До свиданья Владимир Семенович. Выполню Ваше ука-зание, что бы мне это не стоило. - Круто развернулся и вышел из комнаты. Пожалел, что не служил в армии, потому что, если при этом отдать честь, получается торжественней. Задание дей-ствительно из приятных в наше время. Ну кто задумывается о последствиях? Вон Сердюков пробыл четыре года Министром обороны, накуролесил и с него , как с гуся вода. Или это баба, Скрынник была Министром сельского хозяйства, хоть и не от-личала козу от овечки. Да примеров множество, даже сплошь и рядом. Только беспокоили оргвыводы.
-- 12 -¬-Наум Львович, приехал депутат Госдумы, - указывая большим пальцем за спину, шептал Семен Маяковский. - Что делать?
- Что делать, что делать. Проси быстрей в кабинет, - поправляя галстук, пошел навстречу гостю. - Входите дорогой гость, очень рады вашему посещению, - и усадив за приставной столик, сел напротив. - Кофе? Чай? Может быть холодного пи¬ва с холодильника?
Депутат был молодой, на лацкане пиджака висел значок с триколором и золотистой надписью.
-Жара у вас тут ох...ная, пожалуй я сниму пиджак, - честно признался депутат, наверно своему ровеснику.
-Не говорите, слава Богу, хоть кондиционер работает. Вас какие-то документы интересуют? Или как?
-Или как, Наум Львович. На летних каникулах, приехал просто покуролесить, попировать с жгучей еврейкой. Андрей меня зовут, - подавая визитку сказал гость.
Наума удивило, оказывается и в Госдуме его знают, ни-когда бы не подумал. Только зачем он приехал, с его зарплатой и в Москве найти жгучую еврейку не проблема.
-С еврейкой не проблема, даже арабку можно найти, мой секретарь Самуил Маяковский по этим вопросам мастер, толь¬ко зовите его просто по русский Семен, он так привык.
-А фамилия действительно Маяковский?
-Нет. Просто физиономия похожа и любит переделывать стихи Владимира Маяковского на матерный лад.
-А я тоже подумал , на кого же он похож, до боли знако-мое лицо? Ну и народ у нас, если уж даст кличку, то так точно, что дальше ее уже не оторвать любыми усилиями.
-Так Андрей Викторович...
-Нет Наум, только Андрей, никаких Викторовичей, я же приехал к друзьям, как частное лицо, если честно признаться, хочу послушать, как ты уговариваешь евреев.
-Не уговариваю я их, они сами прут, тут только надо определить пока беседуешь, чтобы не проскочил к нам на Ро¬дину какой-нибудь маньяк, потенциальный преступник или ка¬кая про*****, так как своих хватает под самую завязку.
-Покажи лучше на примере, в приемной у тебя очередь.
-Хорошо Андрей, только не понимаю, какого хрена они сюда перлись, здесь работать надо, пьянки редкость и то только среди наших, - нажал кнопку вызова секретаря и сказал загля-нувшему Семену. - Приглашай посетителя.
Вошел белобрысый средних лет мужчина, присел на стул, на который указал жестом Наум, откашлялся в кулак, го¬товясь к разговору
-Хотите вернуться на родину? Жара допекла? Арабы?
-На курятину не могу смотреть, Наум Тигрович.
-Львович, - поправил Наум.
-Извините, Львович. Так иногда хочется побродить с лу-кошком по лесу, сходить на рыбалку. Я же из Петропавловска, Северо-казахстанская область.
-Не катит , Лазарь. Казахстан не наша епархия. Бесплат-ные квартиры только восточней Красноярска. Жена тоже хочет ехать?
-Конечно, Наум Тигрович.
-Лазарь, - устало сказал он. - Евреи очень обходитель¬ный народ, кроме меня. Порченый я. С кем только не приходи¬лось якшаться в жизни, поэтому беспонятливых бью только один раз и этого хватает, - при этом махнул огромным кулачи¬щем сверху вниз. - Львович я! Или зови просто, Наум.
-Понял Наум Ти...Львович. Обиделись? Теперь наверно и в Россию не пустите?. Я же тоже не Лазарь. Леха я . Баба так прозвала когда уезжали сюда. Как мать заклинала, чтобы на ев-рейке не женился. Любовь зла, полюбишь и козла, - со вздохом закончил Леха.
-Так кто из вас козел?
-Баба говорит, что я.
-А ты говоришь по еврейски?
-На хер он мне сдался. В нашем поселке все по русский говорят. Наш дворник-араб матерится смачней русского сапож-ника. Пацаны специально воруют у него мусорную тачку, что¬бы послушать маты. От души матерится
-Выбирай город Леха, если не раздумал возвращаться.
-Огласите весь список , пожалуйста, - улыбнулся Леха.
-Я же говорил восточней Красноярска, кроме Бироби-джана. Там нет бесплатных квартир. Езжай в Улан-Удэ, с ша-маном будешь дружить. За бесплатно грехи все отпустит.
-Тогда во Владивосток. Займусь перепродажей японско¬го автомобильного старья.
-Договорились. Иди в кабинет напротив, оформляйся.
-Следующий, - крикнул Наум.
-А никого больше нет, - развел руками вошедший Семен, - я сказал, что приема сегодня больше не будет. Надо же Льво¬вич заниматься гостем. Все-таки из России, не хухры-мухры.
Депутат Госдумы самодовольно улыбался, ничего он не хотел смотреть, хотел только выполнить порученное ему зада-ние. Наум, глянув на гостя, тоже остался доволен.
-Молодец Сема! Организуй нам коньячок с лимоном, вечером баб с шашлыком.
-Евреек? Арабок?
-Сегодня евреек, как доминирующая нация. Как Андрей?
-Как скажете, все годится, - а когда вышел секретарь, приступил сразу к делу. - Излагаю Наум основную цель своего приезда. Бабы это прикладное. Исполняю волю Президента Российской Федерации, который послал меня на переговоры с тобой, - врал по привычке слуга народа.
В груди Наума бешено колотились все органы, что же я неправильно сделал. Думал даже Шустеру начхать, чем он тут занимается, и вот те раз, оказывается и Президент страны инте-ресуется его делами.
-Интересно, чем я привлек внимание Президента, сроду не думал, что он про меня знает.
-Наум. Он все про всех знает. Так сказать, всевидящее око страны. Так что не удивляйся. Президент послал меня узнать, как ты относишься к представлению тебя в региональ¬ную думу на должность Президента Еврейской республики?
У Наума отпала челюсть, никак не мог сообразить, как вести себя. Чем, интересно, не потрафил Шустер. Край цветет пышным цветом, в республике половина всех иностранных ин-вестиций, а капиталисты не дураки, абы куда не будут вклады-вать. Местная дума меня не поддержит, не знают они меня, раз¬ве только кто шил штаны у отца?
-Понимаю тебя. Очень ответственно и нельзя с бухты- барахты, а с другой стороны, не боги горшки обжигали. - оте-чески поучал депутат.
-А что Шустер? - еле ворочая высохшим языком, прого-ворил Наум. - Меня откровенно удивляет, почему предложение мне? Может быть я чего-то не понимаю в современной дей-ствительности? Ну был бы я преуспевающий бизнесмен или сильный экономист, даже национальный герой, как Евкуров в Ингушетии. Если Андрей ты это мне объяснишь, может быть я подумаю.
Теперь пришла очередь задуматься депутату. Надеялся , что еврейчик от радости подпрыгнет до потолка, глазки забле-стят. Не готовился он к такой реакции. Сейчас бы им на пару отбивать лезгинку с вскриками «асса». Еврейская морда, возо-мнил о себе, шиш когда еще так повезет , сидеть теперь тебе здесь до скончания веков на этом месте, а если переизберут другого президента республики, то и отсюда вылетишь. Но для меня основное, выполнить свою миссию, тоже по головке не погладят, если приеду с отрицательным ответом и зачем я ду-ралей согласился ехать. Он «подумает». Любой другой восхи-щался бы от перспектив. Надо было поискать кого-нибудь рас-крученного, привыкшего к вниманию народных масс. Но мне как быть? Сейчас постараюсь объяснить ему еще доходчивей.
-Наум. Президент не подумав, ничего не делает, - начал врать Андрей, - он беседовал с Шустером и тот отказался. Ты обратил внимание, что он снимает всех, кто проработал более десяти лет. Выбор президента пал на тебя, почему я не знаю, может к этому приложил руку сам Шустер. Многие губернато¬ры тебя знают
-Рази? Я ни с одним не знаком. - удивился Наум.
-Второе, - продолжал депутат не обращая внимания на реплику Наума, - у тебя имидж честного человека, а это импо-нирует ему больше всего. Встретишься с ним , поговоришь и даю слово, тебе захочется быть в его команде, - про себя Ан¬дрей подумал, что никогда даже рядом не стоял возле Прези¬дента, не то что беседовать с ним, но ложь во спасение себя, поэтому совесть его чиста.
-Андрей, дай переварить и подумать. Жены нет пока, надо перетереть хоть с родителями. А ты пока кувыркайся с ба¬бами, мой Семен тебя в обиду не даст и повеселит своими сти¬хами.
-- 13 --
Думал-думал Наум и решил позвонить своим родителям, больше у него родственников не было. Из друзей один Гриша Пилипчук, да тот целый день возится с свиньями и телефон с собой не берет. Уже пару телефонов у него сжевали свиньи, ко-торые выпали из кармана. Вот такая всеядная животина. Может позвонить ребятам из администрации Шустера? А если депутат врет и никто не беседовал с Шустером? Все таки надо позво¬нить отцу, он ровесник Шустера и они общаются.
-Привет папа! Как мама? Наум звонит или у тебя еще де¬ти есть? Да ты со своими штанами скоро рехнешься. Как мама спрашиваю?
-С мамой все нормально. А звонят мне постоянно из Москвы, вот и думаю, може какой клиент звонит. Сейчас я принимаю заказы только из Москвы, для своих принял подма-стерьев.
-А что в Москве перевелись портные?
-Портные не перевелись, просто престижней шить в Би-робиджане. Знаешь же, у богатых свои заморочки.
-Значить ты открыл малое предприятие?
-Ничего я не открывал, вон они в гостиной шпарят, только стрекот швейных машинок стоит, что ли я дурак ни за что, ни про что делиться с государством.
-Папа, слушай сюда. Мне предлагают быть президентом нашей республики, я пока не соглашаюсь. Но наверно, назло таким хитрованам как ты, соглашусь и я закрою твою шараш- кину контору.
-Ой. Сыночка! Мать, айда сюда, айда сюда говорю ,глухая тетеря, ну быстрей давай. Наш синок будет президен¬том республики нашей вместо Яшки Шустера. Вот с тобой ма¬ма будет разговаривать. Тише вы. Перекур. Президент звонит.
-Сыночка, здравствуй ! У тибе продукты есть? Не мерз-нешь. Я для тибе купила стеганое одеяло
-Мама, вы как малые дети. Сколько можно объяснять, что ночью я из-за жары не могу уснуть, если не включу конди¬ционер. Ты лучше скажи, соглашаться мне на должность прези¬дента или нет? Советоваться мне больше не с кем.
-Конечно соглашайся сынок, хоть дома будешь жить.
-Тьфу. - сплюнул Наум. - с вами все ясно. Ладно, до сви-данья мама, извини, меня вызывают, - соврал, чтобы быстрей закончить этот бестолковый разговор и пробормотал, - нашел с кем советоваться. Наум стал набирать номер
Гриши Пилипчука, много пудов соли они съели вместе, мате-рили правительство и Украины, и России. Спрашивается, ну кому это выгодно; на Украине некуда девать сало, отдают по дешевке, в Россие на севере нет сала, нефтяники ждут его, там холодно, только чиновникам тепло. Гриша с Наумом от жадно-сти все деньги потратили на закуп сала, не оставив на взятки ни копейки. Предлагали салом - не берут. Пришлось занимать деньги под проценты на взятки. Одним словом, после проведе-ния сделки, подсчитав прибыль, чуть не прослезились, семьде¬сят процентов предполагаемого дохода ушло к чиновникам, ментам, всяким ветеринарам и ростовщикам. Хотели закрыть свой бизнес, но Пилипчук предложил еще раз попробовать. По-пробовали , получилось лучше, имели уже пятьдесят процентов своего дохода, в следующий раз отдали на сторону только тридцать процентов. Пилипчук уже гордо заявил
-Хиба мы дурни якы, дило пишло.
-Не торопись Грицай, нашим правителям недолго при-думать какую-нибудь загогулину, - и точно. Следующую пар¬тию уже не могли вывезти из Украины, что-то не поделили между собой Ельцин с Кравчуком. Потом какой-то хохол не потрафил Анищенко, главному санитарному надсмотрщику России.
Раздались гудки вызова.
-Пилипчук слухае, - ответил абонент.
-Здорово Гриша. Как у тебя житье-бытье? Наум гово¬рит.
-Здорово Наум, друже ты мый. Як у тоби дэла, у мэнэ хрэново.
-Нормально Гриша. На государственной службе я .
-Та мэнэ прэзыденты зае..., та ваш Аныщенко. Шо ему трэба, не разумию. Наум, тоби гроши трэба?
-Нет Гриша. Развивай свой бизнес, я же говорю пока на государственной службе, так что обойдусь, не семеро по лав¬кам. Вот хотят избрать президентом Еврейской республики, что ты мне посоветуешь?
-Наум! - вскрик. - Наум! - задохнулся. Шо ты кажеш?
-Что слышал Гриша.
-Давай дружэ без раздумов. Дай поднятьси хлопцам- предпрынымателям. Помныш скико сало мы с тобой таможнэ и мэнтам раздарылы, як у срацу запыхалы. Якаж тут прыбыль. Друже, навэды хучь у вас порядок. У вас хучь работа е, а у нас Юшенко тико умие воеваты с цей бабой Юлей Тымошенко. Можэ тоби сало подкынуть на выборный марахвон?
-Нет, Гриша, не надо. Я просто хотел узнать твое мне¬ние, еще поговорим потом. Будь здоров друг, - выключил теле¬фон и пошел к гулякам. Застолье было в разгаре.
-Ну что Наум? - первым кинулся к нему депутат, - при-знаюсь честно. Если я приеду с отрицательным ответом, мне не поздоровится.
-Время есть Андрей. Сегодня пей , гуляй, баб щупай, а я буду думать.
-Даешь сексуальную революцию, - взывала Клара, вытя-нув вперед руку, сжимавшую фужер с вином, вместо пролетар-ской кепки. - Надежда только на Россию, родину трех револю-ций! Даешь четвертую! Узаконим проституцию! Не хочу пла¬тить бандитам, буду платить государству.
-Она из России? - шепотом спросил Андрей.
-Не приведи господь. Много их хочет сигануть в Рос¬сию, клиентуры намного больше, чем здесь, но я непреклонен, б... прямо нутром чую, надеюсь ни одной не пропустил, - и взглянув на депутата, уточнил, - в Россию не пропустил. Нельзя мне их пропускать, так как своих б..., хоть колхозный огород городи.
-Соглашайся Наум, - опять начал канючить Андрей, но тут из кухни вышел Сема Маяковский и начал декламировать, указывая рукой на Клару
Кроха сын к отцу пришел И сказала кроха.
Эту б тетю пое...,
Было бы неплохо.
-Семен, ты же нас за людей не считаешь, тебе какую ми-нистершу подавай. Правильно я говорю? - Клара опрокинула в себя вино из фужера. Она верховодила среди проституток, так как была самая красивая.
-Клара, по этому поводу мой старший брат Володя гово-рил:
Нам е... нужна, как китайцам рис.
Х... телеграфным столбом топорщится.
Мне все равно кто подо мной лежит.
Инженер или уборщица.
-Семен, ты правда что ли брат поэта Маяковского? - спросила подруга Клары.
-А ты что, по таланту не видишь?
Науму сейчас было не до развлечений, поэтому он неза-метно покинул шабаш, за ним как тень выскользнул Андрей и тут же начал.
-Я удивляюсь, что ты еще ломаешься, в наше время каж-дый бы хватался за такую должность, как утопающий за соло-минку. Вот я всего лишь депутат Госдумы, а у меня жена со-учредитель нескольких фирм. На голый оклад депутата не про-жить
-Сколько оклад?
-Да сто пятьдесят тысяч, - с укоризной сказал Андрей
-А как врач живет на пять тысяч?
-Феномен непонятный, вопрос еще ждет своих фунда-ментальных исследований, а впрочем есть прецедент еще ярче, жили же в деревне крестьяне сорок лет при Советской власти вообще без зарплаты. С потерями, но выжили. Не уводи вопрос в сторону, дай положительный ответ и я поехал с легкой ду¬шой, а таких тусовок как эта, в Москве сплошь и рядом. Сейчас нашу элиту ничем не удивишь. Когда сможешь приехать на встречу с президентом?
-Он же меня совсем не знает.
-А зачем тебя знать Президенту, когда тебя знает его окружение, то есть администрация его. Ну что?
-Ладно, попробую. Не будет получатся, вернусь в Изра-иль, уже как частное лицо.
-Правильно. Пути отступления всегда надо готовить, кто его знает как сложится дальше. Живем то в стране способной на любые кренделя.
-Это чтобы не сказать, что живем в стране дураков.
-Можно и так. Надо держать ухо востро. Вот у меня, - видно было, что после согласия Наума у него поднялось настроение, - недавно жена оформила домишко в Австрии на парализованную тетушку, у ней работает только правая рука, чтобы ставить подписи, да пальцами правой ноги научилась подтягивать спавшее одеяло. И что ты думаешь? Требует везти в Германию на лечение, а иначе мол продам свою собствен¬ность за границей. Вот наглая старуха, а ведь моя жена столько ей радости принесла, когда была маленькая, у старухи своих не было детей. И вот тебе благодарность. Пришлось ликвидиро¬вать в доме все средства связи, даже приходящая домработница оставляет мобильник в прихожей
-А почему не везешь на лечение, денег не хватает?
-Наум, тетка жены, ей и решать, надо везти или нет, по логике и ни к чему, старая, умрет скоро, лишние хлопоты.
Наум смотрел на депутата вытаращенными глазами и не мог произнести ни слова, думая: «набить тебе морду, уехать к Грише и попросить у хохлов политического убежища. Нет. Хохлы выдадут сразу, прикрой им только газовый кран». Тут влетел Семен со словами; - Щаранский приглашает на беседу.
Наум облегченно вздохнул и на вопрос депутата; так я поехал? - с отвращением махнул рукой. Андрей сидел как обка-канный, вот и признайся человеку честно, посмотрим как ты запоешь, когда станешь президентом республики и появятся возможности, а сейчас надо смываться, от этого амбала всего можно ожидать. Вызовут - приедет, никуда не денется, в прин-ципе он уже дал согласие
Щаранский как всегда принял Наума очень радушно.
-Господин министр, слушаю ваши вопросы, а потом хо¬чу обратиться к вам за некоторыми консультациями.
-Нахман Лейбович, давайте начнем с консультаций, что вас интересует?
Наум передал весь разговор с приезжавшим депутатом и спросил; - А вдруг президент не согласиться назначить меня?
-Он не согласится назначить тебя в Москву или Питер, а в Биробиджан с легкой душой.
-А какие у вас вопросы ко мне?
-Мои вопросы уже исчерпаны, остается договориться, как переправить вашу команду, которая будет вам помогать. Команда очень профессиональная, не обидитесь.
-Так вы обо всем знали заранее?
-Скажем так, имел сведенья.
-- 14 -¬Президент говорил с Наумом с присущей ему тактично¬стью, ни раз не назвал его на «ты». Тон беседы располагал на не по-еврейски бесхитростного Наума к доверчивости.
-Какие основные вопросы вы считаете приоритетными?
-Борьба с коррупцией, воровством, наглостью и хам¬ством наших предпринимателей, выражающийся в неуплате зарплаты рабочим.
-И какие методы борьбы вы предлагаете?
-Коррупцию и воровство нам не преодолеть, пока не бу-дет принят закон о полной конфискации имущества виновного. Учитывая продажность судейских, учредить особые суды, наподобие судов присяжных, набирая их из трудящихся и пен-сионеров, которым и не снились такие богатства. Для нечисто-плотных предпринимателей, жирующих на бедах работяг, вве-сти инспекции по труду. Приходит инспектор к любому пред-принимателю, который пользуется наемной рабсилой, требует трудовые договора, если они отсутствуют - безоговорочно крупный денежный штраф или закрытие предприятия, без пра¬ва обжалования.
-А кто в инспекции?
-Выходцы из Советского строя, многие из которых и сейчас не верят, что за работу могут не заплатить.
-И эти меры помогут навести порядок в стране?
-Давайте попробуем в масштабах одного региона, кон-кретно в Еврейской республике. Пусть наша региональная дума примет закон о конфискации имущества, нажитого нечестным путем, закон о трудовых инспекциях. Эксперимент. Не более.
-Не боитесь слов Меньшикова Петру Первому «мин херц, останетесь без единого подданного»?
-Нет. Эксперимент проводим с евреями, которых уже несколько тысячелетий пытаются уничтожить, а они все лезут, как грибы из спор
Посмеялись шутке и Президент сказал, что завтра будет его указ и он с чувством пожал протянутую лапищу Наума.
Все это с благодарностью к президенту вспоминал Наум, подлетая к Биробиджану и представлял, как он сейчас неожи-данно позвонит в трехкомнатную квартиру родителей, которая досталась отцу после депортации из Москвы, родители приятно удивятся и обрадуются.
В аэропорту прямо к самолету подкатил черный «мерсе-дес», выскочивший из «ленд крузера» бритый молодчик под-хватил его портфель, другой услужливо открыл заднюю дверь машины. В машине сидел предсовмина республики, улыбаясь поприветствовал, пожал руку.
-Аркадий Соломоныч, к чему такая помпа? - смущенно спросил Наум, - я думал, сделаю родителям сюрприз
-Должность обязывает, так уж повелось в Россие, - рас-кинув руки, ответил премъер-министр Еврейской республики.
-А вот в Израиле министр иностранных дел ездит на ра-боту в личном автомобиле, сам за рулем. Государственный кор-теж он может вызвать при приеме гостей.
-У нас нельзя так. - возразил Соломоныч, - паханы бан-дитов ездят в сопровождении черных джипов, а президент что, пальцем деланный?
Перед домом отца собралась толпа зевак, на изготовке стоял сводный оркестр духоперов из стариков и детей средних классов. Напротив дома было скопление черных иномарок и джипов, центр толпы занимали мужики с массивными золоты¬ми цепями на шеях. Даурские казачки в русских сарафанах преподнесли на рушнике хлеб-соль. Первых обнял Наум и по-здоровался с отцом и матерью, потом Шустера, поздоровался со всеми, кто протягивал руку, произнес небольшую речь, по¬том, извинившись, ушел домой. В целом он произвел на толпу хорошее впечатление, все говорили, какой он молодой, зато умный, сразу видать
В гостиной были сдвинуты в угол пять ножных швейных машинок, лежало пять комплектов спальных принадлежностей и пять китаянок в голубых передниках выстроились в одну ше-ренгу
-Папа, что это такое? - спросил Наум
-Сына, ты что ли не видишь? Швейная мастерская. У нас с мамой есть спальня, ты будешь жить в своей детской, а здесь вповалку спят мои работники.
-Сына, пойдем покушаешь с дороги, - потащила мать на
кухню.
-Папа, так ты открыл малое предприятие?
-А зачем? Все китайцы выращивают огурцы и помидо¬ры, они думаешь открыли малые предприятия?
-Ладно папа. Сегодня я устал, а завтра к тебе явится налоговая и все что заработал на штанах, придется отдать госу-дарству.
-О Дева Мария. Растишь ребенка, думаешь вот выбьется в люди и поможет родителю, а он запрещает мне работать. Са¬ра, посмотри таки на него и за что мне такое божье наказание.
-Ой, дай ребенку покушать и никто к тибе не придет, не бойся, у нас Америка что ли или Европа. Это там могут даже министра арестовать за неуплату налога, а у нас узнают, чей ты отец, к дому побояться подходить.
Законодательное собрание республики на основании указа президента страны приняло закон о конфискации и о ин-спекции по труду. Премъеру Либерзону дано указание в первую очередь проверять пожелавших срочно уехать. Сотрудники моссада, рассеянные по всему свету, моментально находили заграничные счета и недвижимость. Купленные корреспонден-ты подняли визг о нарушении прав человека, опытные полито-логи и политтехнологи давали доходчивые для всех опровер-жения. Министру внутренних дел дано указание о искоренении организованных преступных группировок. Министерством ру-ководил фактически отставной генерал из Израиля, герой ше-стидневной войны, Рабинович только бумаги подписывал. Дру-гой герой шестидневной войны также неофициально руководил налоговой службой, был введен дифференцированный подо-ходный налог, малоимущих вообще освободили от налогов, снижены вдвое выплаты государству малыми предприятиями. Народ рукоплещет президенту Зальцману, но не весь. Зная нра¬вы россиян израильские политтехнологи и охрана президента уговорили Наума и его родителей переехать пока в резиденцию президента республики. Мать целый день возилась с поварами на кухне и не тосковала, а отец сидел у окна, как вскормленный в неволе орел пожилой. Сейчас Наум пожалел, что не разре¬шил ему взять с собой лекало и швейную машинку, пусть бы от скуки кроил штаны из портъер, может в моду вошли бы плю¬шевые штаны.
В квартире Зальцманов остались пять китаянок, которые создавали видимость проживания семьи президента в квартире и которых спецслужбы держали за живца. Когда следующий киллер врывался в квартиру, они с визгом закрывались в дет-ской, оборудованной бронированной дверью под цвет ореха, и сидевшие на кухне спецназовцы уничтожали бандитов. Китаян-ки уже один раз получили зарплату, расписавшись в платежных ведомостях , как младший начальствующий состав полиции, то


 
есть были сержантами. Отрезы материи, оставленные Лейбой, так и валялись в углу. Допущенные к более интеллектуальной работе полицейских, они уже не хотели шить, а вели пустые разговоры по китайский, как и их начальники по русский
Наума тяготила эта полутюремная жизнь и вечером по¬сле доклада всех министров о проделанной за день работы по¬звонил на Украину, другу Грицаю.
-Здорово Гриша. Как живешь-можешь?
-Здоровэньки булы Наум. Живу, но нэ можу.
-Выходит плохо?
-Ни. Выходэ хорошо, заходэ плохо
Они посмеялись старому анекдоту, всегда приятно пого-ворить с другом, особенно если он далеко и редко видишься
-Гриша, что у вас новенького?
-Рябого скынулы, та хай ему пэрец у срацу. А цый хоче засадыть тымошыху у тюрягу. Работы нема, грош нема, сало не идэ, хучь вэшайся.
-Гриша, приезжай ко мне, будешь министром сельского хозяйства
-Хиба мэнэ евреи примуть?
-Примут . Тем более ты работал директором совхоза. У нас вон баба взялась за всю Россию, хоть корову от быка не от¬личает.
-Та у вас тоже творыться х... его знае шо. Сердюка по- ставылы мынистром обороны, а вин усих своих б... узял у замэ- стытели. Совесть потэрял зовсим.
-Гриша. Сердюкова с прошлого года нет и на хер он тебе сдался. Приезжай, если нет денег, я вышлю. В сельском хозяй-стве не опасно, там же никогда не крутятся большие деньги, их разворовывают до прихода в село.
-Приеду Наум, як же я брошу друга.
-Жду. Будь здоров. - и выключил телефон
Деньги потекли рекой в казну республики, все стали платить налоги, бандитизм искоренялся, иностранных инвесто-ров хоть пруд пруди. Хабаровск и Владик пожелали войти в со-став Еврейской республики, президент страны был не против, мощная республика на Дальнем Востоке надежная преграда ки-тайской экспансии. Был налажен негласный визовый въезд из остальной россии (для бандитов), а если кто-то умудрялся про-ехать, нечаянно сворачивал шею. Штаб военного округа пере-ехал из Хабаровска в Биробиджан. Компьютеризация достигла уровня японской, по японскому патенту построили новый ав-тозавод в Хабаровске. Министр сельского хозяйства Григорий Пилипчук доложил президенту Зальцману о полном отказе от импорта продукции животноводства и полеводства. Республика превратилась в цветущий оазис на окраине России.
-Соломоныч, хочется съездить в Израиль, повидать сво¬их сослуживцев по представительству, которым теперь руково¬дит поэт—матершинник Сема Маяковский, одним словом , немного отвлечься. Я уже сколько лет и в отпуске не был. За¬служил я отпуск, как ты думаешь?
-Отпуск ты, Наум Львович, заслужил, даже не один, но ты руководитель республики, поэтому не пристало тебе ехать как частному лицу. Пошлем официального представителя, пусть проведет переговоры и поедешь с официальным визитом, а пока слетай в Куршавель, побултыхайся в море с нашими олигархами. Эти затейники всегда что-нибудь придумают, вот и отвлечешься.
-Согласен с тобой Соломоныч, только до визита никуда не поеду, делов дома хватает.
И вот настал день официального визита президента Ев-рейской республики в государство Израиль.
На взлетной полосе был выстроен почетный караул. Встречали Наума министр иностранных дел и другие офици-альные лица, так было написано в утренних газетах. Прозвучал гимн Еврейской республики, написанный давно и подпольно евреем Френкелем и гимн республики Израиль.
После официальной части Щаранский и Наум удалились в отдельный кабинет. Вели непринужденный разговор о меж-дународной обстановке, о арабском мире. Щаранский очень хвалил республику, спрашивал как они достигли таких успехов за столь короткое время , спрашивал о настроениях жителей и вдруг заявил.
-Теперь пора вашей республике становиться суверенной страной, как говорил Ульянов—Бланк, назрела революционная ситуация и завтра будет поздно.
От этих слов у Наума под мышками стало влажно, он еще раз внимательно посмотрел на Щаранского, ни тени улыб¬ки на лице, на шутку никак не похоже и проглотив слюну Наум возразил.
-Да разве возможно такое? Кинут одну бомбу на Биро-биджан и достаточно. Не хочу я, чтобы с моих родителей отва-ливались куски мяса.
-Вы не поняли меня. Средневековье и семнадцатый год мы давно прошли. Надо делать все легитимно и без крови.
-Ну, а почему вы с арабами не можете так сделать, леги-тимно и без крови? Собрались бы все вместе, только без чван-ства, выяснили бы, кто чего хочет и чем недоволен и постара¬лись бы создать две страны, не воюя.
-Палестина, это рассадник террористов, а террорист этим и кормится, что ведет постоянно неспешную войну, я не говорю про весь арабский народ, только о террористах, а вот у вас сей¬час наступил самый благоприятный момент для приобретения суверенитета.
-Да разве такое возможно? - опять удивился Наум
-Возможно. В России все возможно. Как говорится по Марксу, сейчас настала ситуация, когда верхи не могут, а низы не хотят. Верхи вприпрыжку убежали бы за границу, да наде-ются хапнуть остатки. Слушайте меня внимательно. Мы приго-товили четыреста пятьдесят фальшивых авизо, каждая на сто миллионов долларов и вручается каждому депутату инкогнито, только чтобы он проголосовал за суверенитет. Особо одарен¬ные должны обработать Президента, чтобы он издал указ, даже обманным путем, якобы проверить депутатов на вшивость, а за сто миллионов долларов любой депутат ратифицирует указ. Все это станет немедленно известно мировой прессе и пусть кто попробует тогда кинуть бомбу.
-Президента вам никакими силами не уговорить. Это бред и фантазия сумасшедшего. Вы, оказывается, плохо знаете нашего Президента.
-Хорошо. Не буду вас убеждать. Но вы будьте готовы к суверенитету. Договорились? - подавая руку для пожатия, спросил министр
-Договорились, - буркнул Наум и вышел. Сначала, по-раженный подлостью мирового сионизма, ничего не мог сооб-разить. Сволочи евреи. И его обманули. Не поехал в выделен¬ные ему апартаменты, а поехал в представительство. Войдя, сразу попросил Семена налить полный фужер коньяка и залпом выпил.
-Что случилось Наум Львович? - с тревогой спросил Се-мен
-Да устал я от их приема, только разговоры, а выпить не дают, - соврал Наум, чтобы не тревожить никого, пока сам не принял решение. Сейчас отдышусь , успокоюсь и позвоню Пре-зиденту. Ох и сволота эти евреи, смотри что задумали. Каждый руководитель региона знал особый номер телефона, на который президент немедленно отзывался. Он ответил после трех гудков и Наум обстоятельно рассказал про происки евреев. Президент был спокоен, даже сложилось мнение, что он уже знал об этом и спокойно посоветовал.
-Наум, успокойся, сделай вид, что ты согласен и поста-райся выведать все их задумки, не горячись, по плану доведи свой визит до конца, как будто ничего не случилось. Понял ме-ня?
-Понял, господин Президент! Представительство я за-крываю и всех сотрудников забираю с собой.
-Хозяин-барин. Представительство твое, ты и решай. Возвращайся сразу в Москву, родителей твоих мы сегодня же вывезем. До встречи Наум.
-До встречи господин Президент.
-- 17 -¬Президент страны толком не спал уже несколько ночей и вконец выбившись из сил, задремал прямо за приставным сто¬ликом в кабинете. Снилось ему всякая чертовщина; то он летит на истребителе, то едет на «Калине», то стоит у штурвала «Пет¬ра Великого». Вдруг оказался на даче Сталина в его скромном кабинете. Не успел осмотреться, как скрипнула дверь и попы¬хивая трубкой вошел вождь, сел в кресло и с сильным акцентом произнес: - Что просрали страну? Мнэ тоже было нэлэгко уны- чтожать старых большэвыков, да что подэлаеш, пришлос: Троцкий - Бронштеин, Каменев - Розенфельд, Зиновьев - Аро- нов-Радомысльский. Чувствуеш президент куда клоню?
Президент промолчал и Сталин дальше развивал свою
мысль
-Я большую ошибку сдэлал, собрал всех евреев в кучу. Нэ простытельно. Страну довэли до ручки, а евреи в Бироби¬джане цвэтут. Это жители рая могут снится вам хот каждый день, а мы с ада снымся только раз в году. Через год будет уже позна. Действуй прэзидент немедленно. Завтра же объяви мо-билизацию всэх бывших работников НКВД и КГБ, кто еще может держат пистолет в руке. Начальником постав Шойгу. Он маладэц! Дзержинский говно. Это я придумал, что он железный и на всякий случай свалил на Ленина. Из Биробиджана за два-дцать четыре часа высели всех евреев, желательно на Чукотку. Старые чэкисты умеют это дэлать. Всех капиталистов лучше всего расстрелять сразу, а впрочем народ это сделает и без тебя.
Кто успеет убежать, старые чэкисты достанут их и за граныцей, кого отравят, кого ледорубом по башке.
-Сейчас мы имеем полоний, - вставил Президент.
-Дело вкуса. Полоний так полоний. Только немедленно. Свое окружение перестреляй тоже в первую очередь. Действуй, а мне пора, увольнение в сон заканчивается, - и исчез так же быстро, как и появился.
-- 18 -¬И куда девался этот хваленный Щаранским «моссад», даже духу их не осталось, как к делу приступил КГБ. Как за¬стоявшиеся кони, они без устали, дни и ночи выявляли всех врагов Президента, стало быть и самой России. Как раньше, го¬ворили партия, подразумевая Ленина, теперь говорили Россия, подразумевая Президента.
Гос думовцам так и не пришлось воспользоваться фаль-шивыми авизо, они тихо-мирно разбрелись по домам, как и коммунисты в девяносто первом году. Многие ударились в бе¬га. Но для КГБ не может существовать преград, в виде государ-ственных границ. Не зря Троцкий всю жизнь дрожал от страха, перед неминуемым возмездием, за все свои подлянки перед то-варищем Сталиным. Теперь наступил черед всех обнаглевших нуворишей. КГБ находил беглецов, НКВД вез их домой в ба-гажниках автомобилей, в трюмах сухогрузов, в грузовых отсе¬ках самолетов, в грузовых контейнерах поездов. Для этих ве¬домств, бирюльки в виде нот и протестов, международное пра¬во - пустое место! Не надо воровать и удирать, Глеб Жеглов верно говорит - вор должен сидеть в тюрьме!
В подвале Лубянки горестно вздыхали все олигархи, директора крупнейших заводов, добывающих компаний и спе-кулянтов. Тут же находились вороватые госчиновники и депу-таты всех рангов.
-Ну что, господа олигархи, капиталисты, спекулянты, - говорил прохаживаясь перед строем старшина НКВД Семен
Маяковский, - на сегодня наряды. Чистка туалета пионерлагеря - один человек.
-Огласите весь список пожалуйста, - попросил Березов-ский.
-Сволочь, так тебе и надо. Не надо было убегать в Ан-глию, из-за таких гадов и мы страдаем, - зло прошипел Абра-мович и замахнулся локтем.
-Сам дурак, еврейская морда.
-А ты кто? - справедливо, шепотом интересовался Абра-мович.
-Дед пихто, не твое дело, - и ткнул рядом стоящего Аб-рамовича локтем в ребро.
Абрамович ответил тем же, только с размаху. Тут же они ухватились друг друга за грудки, не обращая внимания на старшину Маяковского, только тот не пытался их разнять, а с интересом наблюдал, кто кого? Бойцы покатились по полу, ца-рапая друг дружку, пыхтя, пока Абрамович не уселся верхом на Березовского. Маяковский подошел, поднял Абрамовича за шкирку, взял его руку и поднял вверх, как бы объявляя победи-теля и вкрадчиво спросил. - Футбол любишь?
-А то. Не покупал бы «Челси», если бы не любил
-Тогда для тебя отдельный наряд, будешь .поддерживать постоянную чистоту в нужнике футбольной команды «Проле-тарий». В помощь тебе господин Березовский, это чтобы не скучно было: где подеретесь, где просто поборетесь. Конвой, забирайте!
-- 19 -¬-Надо вывести Наума Зальцмана из состава правитель¬ства, - заговорчески нашептывал Игорь Чубайс Президенту. - Еврей, он и в Африке еврей.
-С Наумом все в порядке. Он же меня предупредил про заговор сионистов. Он вполне обрусевший еврей и хороший парень.
-Мой брат Толя, тоже был в детстве хорошим пацаном, а видите потом как скурвился, весь честной народ обвел вокруг пальца с этими приватизационными чеками. Он еще в детстве собирал конфетные фантики и все пытался мне продать, пока один раз я ему морду не набил. А евреям тем более не верю. Вот сейчас работает один еврей Зальцман, через месяц вокруг его будут виться еще с десяток евреев в лице советников, рефе-рентов, а через месяц и вокруг советников и референтов будут виться по десятку евреев. Они же плодятся в геометрической прогрессии.
-Нет Игорь, в последнем случае заслуги Наума трудно переоценить, я не знаю, что бы мы сейчас делали, если бы не тревожный звонок его. Парень честный, я его готовлю послом в Израиль, как только мы откроем с ними дипломатические от-ношения.
-Хитрые они. Вы же поселили его отца рядом со мной, так он зазвал меня по-соседски в гости и говорит: - Дай-ка я с тибе размеры сниму для штанов, ви с президентом одной ком¬плекции.
-Вы хотите шить мне штаны? - спрашивая я, - мне не нужны штаны
-Таки не хочу я вам шить штаны, - отвечает он, - хочу сшить штаны Президенту, а то ему бедняге некогда даже мерку снять.
-Наум бесхитростный. Я понял, что он очень надежный и его я никому не отдам на съедение.
-Как скажете, господин Президент.
-- 20 -¬Директора заводов забыли про спесь и чванство, а вот пролетариат ввиду низкого самосознания возродил все же ин¬ститут мелких несунов. Невозможно удержаться, цветной ме¬талл принимают очень дорого. Бывшему депутату государ¬ственной думы Андрею Исаченко сегодня повезло, сумел от- шурупить толстую медную пластину и теперь выносил через проходную завода, засунув спереди в штаны, закрыв вес живот от мошонки до солнечного сплетения. Уже благополучно про¬шел турникет и увидел сержанта КГБ. Сержант провозил бе¬жавшего депутата через границу Голландии в морском контей¬нере. Воспользовавшись небрежностью сержанта, заклеившего ему рот скотчем, услышав шаги таможенников, депутат дико завизжал. Старлей быстро отмазался от таможенников, объяс¬нив им, что купили поросенка для личного употребления в пу¬ти, но сержанта лишил месячной премии.
Злопамятный сержант сразу узнал бывшего депутата, решившего отсидеться за границей и сбежавшего в Австрию, в свой домик в три этажа, из-за которого он лишился премиаль-ных. Со всего маху врезал бывшему депутату за подлянку в солнечное сплетение и раздробив фаланги пальцев, потерял со-знание. Бывший депутат вскочил в проходящий трамвай и, че¬рез несколько остановок, прибыл в пункт приема цветного ме¬талла.
Творилось что-то не то. Скупщик стоял закованный в наручники, главное, здесь стоял и Наум со свитой, узнал Ан¬дрея и спросил: - Ну сколько теперь получаешь зарплаты?
-Пятнадцать тысяч.
-Хватает на жизнь?
-Не очень. Вот хотел сдать цветмет.
-Прикрыли мы этот балаган. Слушай, а парализованная тетка твоей жены живая?
-Не то слово. Стерва, выздоровела от радости, что наш дом конфисковали в Австрии. Теперь бегает по городу, как ры-сак, выявляет бывших взяточников. Хотела меня заложить, да мы откупились, отдали ей норковую шубу жены. В эту жару она так и бегает в норковой шубе. Наум, ты не подыщешь мне какую работу в своей команде?
-А ты точно не еврей?
-Ни-ни, - перекрестился бывший депутат, - хохлы были в родне, не скрываю, а с евреями на одном гектаре не какал.
-А что, в Израиле у тебя запор был?
-Извини Наум Львович, это такая присказка.
-Ладно Андрей. Ты же журналист, если мне не изменяет память?
-Не изменяет Наум Львович. Я работал в оппозиционной газете «За будущее». Мы камня на камне не оставляли, при вы-явлении коррумпированных чиновников.
-А про бандитов писал?
-Такого задания не получал.
-Не получал или боялся?
-Не получал Наум Львович. Я чту партийную дисципли-ну и лишнего ничего.
-Будешь моим пресс-секретарем, но для этого нужно написать статью, разоблачающую криминальную верхушку страны. Материалы все есть у Бориса. - показал Наум на рядом стоящего парня. - А медную пластину унеси на завод и прикру¬ти на место. Борис проконтролирует.
-А почему Борис сам не напишет, раз есть у него мате-риалы?
-Потому что он мент и умеет только собирать материа¬лы. Завтра жду статью.
Они расстались, но статьи Наум не дождался, видимо бывший депутат решил лучше поработать слесарем на заводе и получать пятнадцать тысяч зарплаты, чем лежать в сырой зем¬ле.
Борис все же пошел проконтролировать, привернет он к станку медную пластину или нет. Когда трамвай остановился возле проходной завода, в заднюю дверь входил парень с пере-бинтованной рукой, в форме чекиста и тут же кинулся бегом к передней. Бывший депутат выскочил из трамвая и вприпрыжку пустился к проходной. Борис понял это, как нежелание привер-нуть пластину на место и припустил за ним. Когда они с чеки-стом забежали в проходную, дорогу им перегородил только вахтер.
-А где этот мужик? - спросил второпях чекист.
-Остался на вторую смену. Активист он у нас, всегда поддерживает линию руководства завода. Может и на повыше-ние пойдет, он говорят несколько институтов закончил.
Вздорный старик так и не пропустил блюстителей по-рядка, ссылаясь на секретность объекта. Борис ушел домой, а чекист все же решил, видимо, наудачу подождать активиста.
-- 21 -¬-Вот разогнали всех «новых русских», теперь и штаны никто у мине не заказывает. Чем теперь я должен заниматься. Евреев на Чукотку выслали, даже поговорить не с кем. Хоть бы Яшку Шустера вернули. Поговорил бы, синок, с Президентом, а я бы за это ему бесплатно штаны сшил.
-Ну! Президенту больше думать не о чем, как о твоих бесплатных штанах. Евреи не на того нарвались, вот пусть и кукуют на Чукотке. При случае поговорю с ним, действительно он не при чем в этом сионистском заговоре
Случай все не подворачивался, да и не было у него вре-мени для пустяков. Оказывается и губернаторы были в основ¬ном ставленниками крупного капитала, только при нем били себя в грудь, разыгрывая безвинного радетеля своего региона, а на деле раздавая жирные куски своему ближнему окружению. Министры, ухватившись за свои портфели, не проявляли ника-кой инициативы. Тяжело было Президенту и Наум понимал со-стояние этого могучего духом человека.
-Как поживает твой отец. Наверно тоскует без своих друзей?
-Старый уже. Больше держит в себе свои вопросы. Мне некогда с ним беседовать, да и не о чем. Дети разных эпох. Взгляды на все вопросы диаметрально разные.
-Все равно, - возразил Президент. - Со стариками надо находить общий язык. Они наше прошлое, а без прошлого нет будущего.
-Господин Президент. - собрался с духом Наум. - Как смотрите на реабилитацию Якова Шустера? Старик ни сном, ни духом не знал про сионистский заговор, да и был уже не у дел.
-А где он теперь?
-В Анадыре. Тачки катать нет сил, написал отцу, что устроился табельщиком на руднике.
-Надо вернуть старика, - утвердил Президент
Благодаря этому разговору, теперь Яша и Лева, устро-ившись во дворе на скамейке, играли в шахматы. Политика была запрещена, поэтому говорили на тему шахмат.
-Сколько было чемпионов мира по шахматам евреев,
Яша?
-Таль, Корчной, Смыслов.
-Смыслов русский, не бреши.
-Он такой же русский как Михаил Светлов - Шинкман, Каверин - Зильбер, Кольцов - Фринлянд, а Саша Черный - Гликберг. Мы же с отцом им всем штаны шили.
-Ты бы лучше о боге подумал Лейба, года уже.
-Честное слово Яша, мы же с тобой всю жизнь не думали о Боге, я даже раввина ни одного не знаю. А у кого они штаны шьет?
-Раввина ему в Москве, хоть бы шамеса и собрать десять евреев - миньян. А где теперь их взять?
К ним, подковыляв, присел старик в старой военной форме, на выгоревших петлицах четко обозначались лавровые листья.
-Вы, дорогой товарищ , генерал? - крикнул в ухо старику
Яков.
-Да! КГБ! Теперь опять наши в строю, идет к тому что опять восстановят Советскую власть, - приставив ладонь к уху, кричал бывший. - Вы за? А?
-Кус мир ин тохес (поцелуй меня в задницу) - тихо про-говорил Лейба и громко добавил в самое ухо генерала. - Разу-меется! Мы еще повоюем! Нам бы сейчас Первую Конную Бу-денного. Как товарищ генерал смотрите на это? Кони сытые, бьют копытами. Или, мы рождены , чтоб сказку сделать былью.
Генерал уже ничего не слышал, только утвердительно тряс головой, в благодарность что с ним разговаривают.
-Яша, Наум говорит, что теперь мы строим управляемую демократию. Ты не знаешь, что это такое? - вполголоса спросил Лейба.
-Если бы даже знал, не сказал бы тебе. Еврея всегда под-водит язык, - при этом он повел взглядом в сторону генерала.
-Никогда не думал, что президент Шустер такой тру-сишка. Он же глухой, как трухлявый пень.
-Покатай с мое тачку с мерзлой рудой и я посмотрю на тебя. А этот трухлявый пень вполне может оказаться подсадной уткой.
Лейба громко рассмеялся и зря. Ночь они коротали в подвале следственного изолятора. Трухлявый генерал сидел за столом и тягуче, всю ночь допрашивал евреев, постоянно зада¬вая одни и те же вопросы. Яша с Лейбой поняли, почему под-следственные в конце концов брали на себя всю несовершен¬ную вину.
-В какой организации состоите? - допытывался трухля-вый. Если бы они знали название хоть одной организации, они бы с чистой совестью признались в этом.
-А как вы думаете, в какой мы организации состоим? - лукаво спросил более искушенный Шустер.
-У вас на морде написано, состоите вы в Израильской организации ВЕН.
-А если знаете, чего спрашиваете? Да, мы состоим в ВЕН. Получаем там зарплату. Еще вопросы?
-Кто руководит организацией?
-Я. И он тоже. - показал большим пальцем на рядом си-дящего Лейбу.
-Ясно! - самодовольно потер руки трухлявый. - Старый конь борозды не портит. Выявил всю руководящую верхушку организации.
В момент самого торжества трухлявого генерала, в ком-нату вошел молодой майор с руганью на сержанта в коридоре. - Сколько раз повторять, чтобы не пускали сюда этого сума-сшедшего. Мало ли что он когда-то руководил этим подвалом. А это кто такие? Старик привел? Гони их на хрен, домой, - и выставили их под моросящий дождь. Под козырьком, прячась от дождя стоял старый генерал.
-Ну что генерал. Пойдемте домой. Допрос закончен. Только скажите, что такое ВЕН.
-Возрождение еврейской нации. А с вами мне не по пу¬ти. Лучше помокну под дождем.
-Ну как знаете. А то бы по пути подискутировали. - Шустер потянул Лейбу за рукав и старики пошли по домам. Только при расставании Яша напомнил другу, - Говорил тебе, еврея подводит язык.
-- 22 -¬КГБ опять начал свирепствовать. Чтобы не расходовать бюджет на нецелевые проекты, противников Президента при¬ходилось элементарно расстреливать, не строить же опять концлагеря. Можно не расстреливать, желающих выселять на Чукотку, там они сами скукожаться. Этим и занимался теперь тандем НКВД и КГБ. С тяжелыми мыслями он задремал и во сне сразу явился товарищ Сталин со словами
...Пришлось окончательно продать душу дьяволу и ку¬пить разрешение на последнее явление в сон. Не мог я ждать, ведь вся жизнь прошла в борьбе за народное счастье. Товарищ Президент, теперь дай немного демократии, пусть они опять изберут парламент, губернаторов, иначе в аду будешь самым бесправным грешником, как и я теперь. Вон Миша Калинин, так и трясет козлиной бородкой в гопаке с присядкой перед чертями. Его даже в котел с кипящей смолой окунать переста¬ли, подтаскивает дровишки для костра.
-Устал я, - обиженно буркнул Президент
-Вижу. Пашешь как раб на галере без выходных- проходных. Памятники не ставят еще на всех перекрестках? Портреты не висят на всех домах?
-Нет, только в кабинетах начальников
-Тогда еще не все потеряно. Последний совет тебе. Скрести чукчу и еврея, у меня была такая мысль, да не успел я. Получится метис стойкий к холодам и сообразительный в до-бывании пищи и тогда ты будешь спокоен за крайний север, не надо никаких северных завозов.
-А может чукчей лучше переселить южней и забыть про северные завозы?
-Так было бы проще, но все богатства Сибири находятся на севере. Так что не упорствуй, а выводи скорей новую породу людей - еврочукчев.
Президент не успел высказать свое мнение, Сталин рас-творился во мраке ночи.
-- 23 -
На проведение акции по скрещиванию чукчей и евреев вылетел Наум Зальцман, как самый верный сподвижник Прези-дента, ну как Меньшиков у Петра Первого, только не воровал. Наума сопровождали рота солдат НКВД, так на всякий случай. Всю роту обследовали, на предмет отсутствия презервативов. Вдруг начнут продавать совокупляющимся евреям и чукчам. Вылетели рано утром, над стойбищем дали пару кругов, чтобы сбежались все жители и совершили посадку.
Вертолет Наума окружила толпа чукчей, ни одного еврея видно не было. Ничего не понимая, он вышел из вертолета и спросил у окруживших его чукчей -А где же евреи?
-Однако были они, а куда делись не знаем. Жалко еврей. Хороший еврей. Вчера каждому по бутылке водки давал. Одна¬ко мы кусать хотим.
-Режьте оленей и кушайте.
-Однако и оленей нет и нарты нет. Наверно с евреями уехали. Однако
Через посадочную площадку на восток уходила хорошо утоптанная дорога, так могли утоптать не одна сотня оленьих упряжек. Значить еврей упоили чукчей, зная что у них нет им-мунитета против водки и через Аляску дернули в Канаду и Со-единенные Штаты Америки. Вертолеты с солдатами НКВД поднялись в воздух и полетели по санному следу. Подлетая к Берингову проливу на противоположном берегу они увидели большой лагерь оленьих упряжек, которые остановились пере-кусить и дать отдохнуть оленям. Нарушать границу вертолеты не стали. Над оленьими упряжками кружились в высоте звено истребителей. Вертолеты вернулись и доложили Науму о побе¬ге евреев.
-Мы кусать хотим. - наседали чукчи.
-А водки не хотите? - спросил Маяковский.
-Водки! Водки! Водки! - хлопая в ладоши, вдруг органи-зованно заскандировали чукчи.. Чувствовалось хоть короткое, но совместное проживание с цивилизованным народом.
Воспользовавшись начавшейся всеобщей пьянкой чук¬чей вертолеты взмыли вверх и улетели.
Вконец расстроенный Наум докладывал Президенту о создавшейся на Чукотке обстановке и невозможности проведе-ния акции скрещивания.
-Не расстраивайся, - вдруг очень мягко сказал Прези¬дент. - они вернуться к нам через Америку, Европу, Израиль. Не смогут они без России. Отдохни с месяц. Собери команду. Поедешь в Израиль послом. Согласен?
-Согласен-то согласен, только боюсь прибить Щаранско-го и Иоську- переводчика. Пилипчука можно взять с собой?
-Можно Наум. Ты заслужил, тебе все можно!
-Спасибо, господин Президент!
Наум понял, что Президент не предает друзей и никогда не предаст. Хорошо стало на душе и под эту эйфорию, они ре-шили провести отпуск с Пилипчуком и Маяковским подальше от России и Израиля. Где? Да в Таиланде, все едут туда. Осо¬бенно европейские пенсионеры. Раз туда стремятся пенсионе¬ры, значить там все дешево.
Мнение изменилось, как только самолет приземлился в аэропорту Бангкока. После вселения в гостиницу, Пилипчук стал матерится, а когда по заказу принесли обед в номер, он прямо заявил, что всяких каракатиц он жрать не будет, даже если с голоду сдохнет.
-Слухай Семен, дуй у магазын и купы свиных ребрышек, а я зажарю.
Голодный Семен не стал упираться, а сразу пошел в ма-газин.
-Наум, зря мы сюда приихалы. Шо мы здесь нэ бачили? Голые жопы тайцев, чи шо?
-Григорий, мы просто с тобой разучились отдыхать. Яс-ное дело, старые европейцы едут сюда, чтобы погреть кости, а мне эта жара надоела в Израиле. Поживем несколько дней, а там видно будет. Правда перед Президентом неудобно, да он видать и сам не очень любит отдыхать.
Пришел Семен с полным пакетом свиных ребрышек.
-Семен, мне интересно, на каком языке ты общался с продавцом, - с любопытством глядел Наум на Маяковского.
-Ничего страшного, задрал рубашку, потыкал пальцем в ребра и похрюкал, - вызвав у своих друзей развеселый смех, пояснил он.
-Тогда дуй еще раз в магазин и купи куриных яиц. Гри¬ша сделает яичницу. Не сомневаюсь, что ты сможешь объяс¬нить продавцу, что тебе нужно, похрюкать или покудахтать. Вопрос в другом. На хрена мы сюда приехали? Кто-то едет , чтобы удовлетворить свои амбиции, кто-то побродить по мага¬зинам, кто-то просто покуролесить. Мне этого не надо. А вам?
-Мне тоже, - с готовностью ответил Семен.
-Як скажэ громада, так и будэ, - сказал Гриша.
-Решено. Признаемся Президенту, что отдыхать не уме¬ем. По мне лучше вкалывать, чем дурака валять. Лучше за это время наберем команду в Израиль.
Ровно гудели моторы у самолета, усыпляя друзей.
Рассказы
БЕЛОГУБЫИ
Белогубый дремал, положив голову на круп рослой игрене-вой кобылицы убежавшей из конюшни от табунщика - ротозея. Она была на сносях, поэтому ее поставили в клетку, подальше от греха, а то неровен час вздумает жеребится в буран или мо¬роз, мокрый жеребенок может простудиться. Только тоскует игреневая без косяка, да и вожак, жеребец Белогубый проявляет больше беспокойства без нее, то и дело вскидывает голову, беспокойно оглядывая табун, поэтому и убежала. Сколько лет уже вместе на тебеневке, не одну пургу или буран провели вме-сте. Весь сытый косяк сбитый в кучу строгими стараниями во-жака, отдыхал после удачной тебеневки на ячменном поле. Яч-менная солома не хуже сена, а если комбайнер молотил его в сырую погоду, то и зерна в колосьях оставалось немало. Зимой лошади не разбредаются по полю, а медленно переходят с ме¬ста на место, разбивая передними копытами сугробы, выиски¬вая прошлогодний корм укрытый снегом. Главная задача вожа¬ка, чтобы косяк наедался, а для этого нужно выбрать поле с хо¬рошим травостоем и эта задача достигалась только при боль¬шом опыте.
Белогубый был удивительный жеребец, рослый, выше на голову всего табуна, статный, с волнистой смоляной гривой, чуть не до колен и таким же хвостом, до¬
стигающим бабок задних ног. К косяку Белогубого не мог при-близится ни волк, ни конокрад. Голодного волка он забивал ко-пытами, а конокрада срывал зубами с коня, но не затаптывал. Лошади, как благородные животные, никогда не затаптывают человека, перелетевшего через голову седока, он обязательно перепрыгнет. Был он вороной масти, только верхняя губа была белой, за что и получил он такую кличку. К чужим косякам он не приставал, но и к своему не подпускал ни одного другого жеребца, зато косяк свой держал в строгости. Драк между мо-лодыми жеребцами не допускал, если по игривости молодые кобылицы убегали далеко от табуна, он сердито прижимал уши назад, грозясь укусить, но не кусал, а вот жеребчиков и мери¬нов не прощал за вольности. Время не стоит на месте, жеребята были в основном его потомством, поэтому некоторые выраста¬ли с таким же упрямым характером, как и у него. Сначала Бело¬губый пытался приучить их к дисциплине и покорности, а когда это ему надоедало, он просто изгонял из косяка молодого же¬ребца. Табунщик, при появлении ,возвращал шалопая в косяк, вожак при табунщике не возражал, но после отбытия его , опять изгонял молодого соперника. Продолжалось это до тех пор, пока табунщик не понимал, что двум медведям в одной берлоге не ужиться и не забирал молодого жеребца. Доверить молодому косяк он не мог, до Белогубого ему еще расти и рас¬ти, набираться опыта, не в одной схватке еще сразиться с дру¬гими жеребцами, чтобы самостоятельно водить косяки, надо многому научиться, главное не боятся волков. В свое время Бе¬логубого тоже увели из косяка, чтобы он не мешал старому же¬ребцу Мотору править косяком. Белогубый разнес в щепки клетку, сколоченную из доски -пятидесятки, задними копыта¬ми, опять убежал к косяку и в честной драке изгнал старого же¬ребца из табуна. Вечером приехал табунщик проведать косяк. Старый Мотор пасся прихрамывая в стороне от косяка, на ма¬клаке зияла рана от укуса Белогубого. Табунщик понял, что произошла смена власти и никакими стараниями уже ничего не переделаешь и он забрал его в конюшню, зная, что Мотора уве¬зут теперь на конскую колбасу.
Белогубый сбил в кучу косяк не по своей прихоти, уж очень часто стали всхрапывать старые кобылицы, да и ветер поднялся, еще немного и закрутит пурга. Обойдя косяк, успо-коенный он опять подошел к иг¬
реневой и положил голову ей на круп. Дремали в основном ста-рые лошади, беззаботный молодняк неспешно подходил друг к другу, терлись шеями, одним словом, выражали симпатии . Та-бун стал теснее сжиматься, жеребята—сосунки попрятали го-ловы под шеи матерей и только Белогубый, выгнув шею, опять обходил косяк, иногда легким воркующим ржанием успокаивал лошадей, которые как по команде все развернулись к ветру за-дом. Вожак понимал, что нужно находится впереди косяка, ес¬ли будет опасность сзади, он учует своим тонким обонянием с подветренной стороны. Основная опасность не буран, который лошади легко переждут, тесно сбившись в кучу, а волки. Бело-губый за свою жизнь не раз был объектом нападения волков в составе своего табуна. Были печальные случаи, когда косяк недосчитывался нескольких лошадей, если стая волков была большая. Если их было несколько, их задачей было отбить от косяка одну лошадь, отогнать подальше от косяка, чтобы не мешал вожак и тогда валить бедолагу, вцепившись в горло и перерезая сухожилья ног. Лошадь при нападении нескольких волков, даже двух обречена, если это обыкновенная рабочая лошадь, кобыла или молодняк. Опытного жеребца, привыкшего водить косяки, могут не взять даже несколько волков, слишком много у него опыта, злости, смелости и силы.
Белогубый находился постоянно впереди косяка, хоть и хотелось ему подойти к игреневой и постоять, положив голову на ее круп, но он знал, что в такое тревожное время должен находиться впереди косяка, чтобы лошади в испуге не сорва¬лись с места, что представляет из себя тоже большую опас¬ность. Мчащийся в испуге табун перетопчет все, что попалось ему на пути и остановить его может только вожак, которого бо¬ятся все лошади . Белогубый находился постоянно впереди ко¬сяка, только временами заходя то с правой, то с левой стороны и опять возвращался назад. Лошади тесно сгрудились в кучу, что ни один жеребенок не смог лечь отдохнуть. Вообще лошади всю свою жизнь проводят на ногах, в отличие от других живот¬ных, лежа отдыхают только жеребята, жеребые кобылы, старые и больные лошади, но и они при нужде могут провести не¬сколько суток на ногах.
Случилось совсем непредвиденное, стая из семи волков, нечаянно наткнулась на отдыхающий косяк лошадей. Может быть они услышали ржание Белогубого, но нашли не по запаху, потому что зашли сбоку табуна, да и лошади не почуяли запах волков. Волки перестроились в шеренгу и стали приближаться к лошадям, потом уселись на снег, вытянули морды к небу и завыли. От волчьего воя у всего живого стынет кровь в жилах, так же произошло и с лошадьми; они все вскинули головы и инстинктивно шарахнулись в сторону от воя. Первую задачу волки выполнили, кони в страхе неслись прочь во весь опор, скоро старые лошади или жеребята , выбившись из сил, начнут отставать и начнется пиршество оголодавших волков.
Белогубый сначала кинулся в сторону воя, но косяк уже сорвался с места и многолетний опыт подсказывал, что нужно в первую очередь остановить его, вот сейчас ему очень не хвата¬ло табунщика, который в данный момент спал с женой в теплой постели. Он знал, что волки очень боятся табунщиков, особен¬но, если за спиной у них висело ружье. Белогубый махом обо¬гнал косяк, заржал, и стал останавливать, перебегая дорогу ло¬шадям, ни одна лошадь не посмела ослушаться вожака, кроме того, он прижал назад уши, а это не предвещало ничего хоро¬шего для лошадей и означало «укушу». Сначала задние напира¬ли на передних, но увидев носившегося впереди косяка вожака остановились. Косяк был остановлен, теперь все лошади сто¬яли, мелко дрожа всем телом, но это главное, первая паника прошла, а стоящий косяк не так-то просто взять, потому что молодняк инстинктивно забился внутрь круга, сзади к лошади не подойдешь, лягнет - мало не покажется.
Белогубый , круто изогнув шею, без устали носился во-круг косяка, он просто решил не подпускать близко к лошадям волков а, когда в порыве азарта далеко отбежал от косяка, три волка разом кинулись на него, один спереди, намереваясь пере-грызть горло и двое сзади, чтобы перерезать сухожилья на но¬гах. Белогубый лягнул задними копытами: один волк перевер¬нулся в воздухе с раскроенным черепом, а другой полз к стае, волоча за собой кишки. Третий волк только клацнул зубами в воздухе, потому что жеребец резко вскинул голову вверх и наступил передними копытами на приземлившегося волка всем своим полу тонным весом. В трусости волков не обвинишь, еще два волка кинулись на вожака косяка, но к нему уже неслась верная подруга, игреневая кобыла.
Редкость, чтобы кобыла вступала в единоборство с вол-ком. Крайний случай , если она спасает собственного жеребен¬ка, но на этот раз игреневая отвлекла внимание одного волка, а другого затоптал Белогубый и теперь летел на помощь к игре-невой. У жеребой кобылы на сносях уже не та прыть, основная ее забота, бережно доносить плод, поэтому волк все же достал до ее горла и нанес рану, из которой тоненькой струйкой по¬текла кровь. В бешенстве Белогубый понесся за этим волком, даже забыв про косяк и затоптав его, несся к оставшимся двум волкам, пустившимся наутек. Один волк заметно отставал от первого, видимо был очень стар и на охоту выходил от боль¬шой голодухи, жеребец затоптал его и, вспомнив про косяк, вернулся назад.
Успокоившийся косяк стоял не шелохнувшись, игрене-вая стояла опустив голову, с шей также продолжала капать кровь. Лошади боль переносят молча, как бы им не было боль¬но, это не бык, который ревет от боли и не свинья, которая виз¬жит до одури. При свете луны даже было видно, что и взгляд у ней был обычный, не было страдания во взгляде. Белогубый подошел к ней, он забыл, что у ней рана на шее, поэтому, удо¬влетворенный своими действиями, опять нежно положил свою голову на круп игреневой. При свете луны теперь он был не во¬роным, а грязно седоватым, все спину, шею, ноги покрывала белая пена, несколько часов бешеной скачки вокруг косяка да¬ли о себе знать, но он спас свой косяк и теперь мирно дремал, устал все таки, тяжелая была ночь. Очень далеко выл одинокий волк, потому что никто не подхватил его вой, видимо это был убежавший живым от копыт вожака и теперь он выл то ли от одиночества, то ли от голода. Лошади, пережившие за ночь та¬кие страхи, на сей раз даже не шелохнулись. Под шеей у игре¬невой появлялось на снегу темное пятно и она понюхивая снег, отошла подальше от табуна и стала ложиться, кто его знает, может быть потеряла уже много крови и теперь берегла силы. К ней подошли несколько старых кобылиц, стали тоже обнюхи¬вать снег вокруг, то вновь образующееся под шеей кровавое пятно, то мгновенно хлынувшие сзади воды. Таинство рожде¬ния жеребенка мало кто видел, потому что кобылица старается уйти не только от людей, но и от своих сородичей. Плод стал выходить правильно; с головкой положенной на розовые ко¬пытца и выйдя наполовину вдруг остановился, видимо игрене¬вая обессилела. Белогубый на всякий случай отогнал от игре¬невой остальных кобылиц и стоял не зная, почему вдруг у него зародилась тревога. Роженица всеми силами билась за жере¬бенка, но силы были на исходе и потужившись еще несколько раз обреченно положила голову на снег и вытянула передние ноги. Чуть не со стоном глубоко вздохнула. Белогубый обошел несколько раз игреневую, несколько раз потыкался под шею мордой, постоял что—то не понимая, ведь всегда обходилось без проблем? Сотни раз это видел, видел много раз - как та¬бунщик помогал кобылицам, рожающим первый раз, да и без него бы они это сделали, только он всегда почему то торопился к своей белобрысой или по-лошадиному «саврасой» кобылице, по человечески - к жене. Начинался рассвет, обнажая пустын¬ную безбрежную степь, ни живой души. Белогубый еще раз об¬бежал косяк, как бы разрешая начать желающим лошадям тебе¬невку и в надежде опять подошел к игреневой, поддел под шею, но она только бессильно вздохнула.
Белогубый вспомнил, как много лет назад, они с игре-невой беззаботно тебеневали на этом же поле, когда подъехал табунщик. Старый гнедой жеребец Мотор, уныло опустив го-лову, дремал сзади табуна. Все ночь он бережно оберегал косяк, уставал, вот на рассвете можно и подремать. Когда табунщик, неся в руке аркан, стал подходить к Белогубому, тот с удивле-нием вскинул голову и замер, дрожь пробежала по его крутым бокам. Блеснувшая петля молниеносно обвилась вокруг крутой шеи, молодой жеребец рванулся в сторону, но тонкий волося¬ной аркан сдвигался ближе к голове, перекрывая дыхание. Же¬ребец вскидывался на дыбы, готов был затоптать передними
ногами табунщика, а тому только этого и надо было, потому что сзади на ремешке у него висела узда. Табунщик приблизил¬ся на такое расстояние, что можно было накинуть узду на голо¬ву, но Белогубый отскочил назад, человек не смог удержать од¬ной рукой и жеребец опять отпрянул на всю длину аркана, дру¬гой конец которого был привязан к луке седла битюга, на кото¬ром приехали, чтобы вконец лишить его свободы. Сметлив и настойчив человек, но силен и быстр жеребец, не один час шла упорная борьба и все таки, когда изможденный табунщик при-саживался на одно колено перекурить, глаза его светились ра-достью, вытирая шапчонкой пот со лба улыбался, Надеялся он на силу и непокорность молодого жеребца, но не на такую неуемную. Вожак косяка будет, которых свет не видывал, с та-ким вожаком и ему спокойней. Наконец он вцепился в гриву и мигом взлетел на крутую спину. Обезумевший конь встал на дыбы, стал лягаться задними копытами, потом опять несколько раз встал на дыбы и понесся по степи, нисколько не обращая внимания на разорванные удилами губы, на которых пенилась розовая пена от крови, Человек сидит прочно на коне, хоть и слезы застилают глаза от ветра, он очень доволен покоренным животным, который уже стал уставать от многочасовой борьбы и когда они подъехали к дому табунщика еле-еле переставлял ноги, а человек заржал, как жеребец, когда на улицу вышла его «саврасая». С тех самых пор он помнил этот дом.
Белогубый еще раз ткнулся носом в губы игреневой, ничем он больше не мог помочь ей и вдруг, в отчаянии дико заржал и понесся в сторону деревни. Страшно было бы попасть кому-то на пути его, стук копыт сливался в сплошную дробь. Прижав уши, с выбивающим паром из ноздрей, он подлетел к дому табунщика и опять заржал, кроме того рыл передними ко-пытами мерзлую землю. Сколько можно спать с «саврасой», когда на тебеневке такая беда. Беда с его любимой игреневой, с которой произвели на свет пятерых жеребят, шестой не может родиться, потому что, истекая кровью, кобылица потеряла си¬лы.
Выскочивший из дома табунщик, почуяв недоброе, сразу вернулся в избу. «Волки покосили табун» - сразу забилась мысль. Взнуздал жеребца, запрыгнул на спину, который без по¬нукания, несся бешеным галопом в сторону косяка, а подлетев к игреневой, остановился как вкопанный. Табунщик перелетел через голову коня и оказался сзади игреневой. Увидев мирно пасущийся косяк, сразу вытащил жеребенка из чрева игрене¬вой, чувствуя, что кобыла еще живая, обтер рукавом мордочку жеребенка от слизи. Не понимая, почему вдруг старая кобыли¬ца не могла разродиться, подошел к ее голове и сразу все понял, под шеей игреневой снег протаял до самой земли сочившейся кровью. Быстро скинул полушубок, разорвал исподнюю рубаху и перевязал шею, скатав оторванные рукава валиком. Игрене¬вая благодарно вздохнула, только тогда табунщик задался во¬просом, откуда у нее рана на шее, огляделся вокруг и только, увидев трупы пяти волков, он от бессилия уселся прямо на снег, рисуя в уме, разыгравшуюся ночью трагедию. Он подошел к Белогубому, обнял за шею и вдруг невольно заплакал. Плакал долго, иногда навзрыд, как ребенок, давно не видевший мамку, разбавляя свои хвалебные слова от избытка чувств с матами. «Да ты еще десять лет будешь водить свой косяк, один хрен колхоз не покупает другого жеребца, а такие самородки - как ты, почему-то родятся редко. Мы еще погоняем с тобой волков. Б..., будут знать на чей косяк нападают. Сколько бед ты отвел от меня. Сейчас перекурю, заседлаю другого коня и привезу тебе ведро овса. И игреневой ведро, пусть отдохнет пока чуть окрепнет жеребенок, себе тоже куплю у Пакурихи бутылку са¬могонки. Надо обмыть новорожденного, да и волков помянуть недобрым словом и забрать трупы». Табунщик так и сделал, взнуздал другого коня и через пару часов вернулся к косяку в запряженных санях, на которых лежал мешок с овсом и сидел сосед, не поверивший ему и поэтому приехавший посмотреть на поле сражения Белогубого с волками. Игреневая стояла, а жеребенок насасывал вымя кобылы, от удовольствия вертя ко¬ротеньким хвостиком.
-Ни хрена себе! - удивился сосед, открывшейся карти¬ны. Вот это Белогубый! Да цены ему нет !
-Ты посмотри на волков. Ни одного молодого, все мате-рые, как на подбор. Сивый видать вожак их. Грудь шибко ши-рокая. Видать первый кинулся перегрызть горло Белогубому, да промахнулся. Он и наступил на волка, переломал хребет на х...!
Табунщик насыпал жеребцу и игреневой кобыле по вед-ру овса, обмыли благополучное ночное происшествие, куплен-ной у Пакурихи самогонкой, собрали трупы волков и поехали в деревню. Запряженная лошадь не беспокоилась, волчий дух за ночь уже выветрился
-Вот увидишь, Белогубый еще лет десять будет водить косяк, - облокотившись на волчий труп, говорил самодоволь¬ный табунщик, - а как постареет, все равно не отдам его на кон¬скую колбасу, выкуплю его у колхоза, пусть живет до есте¬ственной смерти. Сейчас еще возьмем у Пакурихи, такой ра¬достный день у меня сегодня, надо достойно отметить.
Не суждено было сбыться светлым мечтам табунщика; скоро развалилась страна, потужившись самостоятельно, через несколько лет развалились колхозы. Все стали говорить только о рентабельности, Кони, которые круглый год паслись на тебе-невке тоже стали нерентабельными, хоть и не забывали посто-янно набирать из молодняка рабочих лошадей, а молодые ко-былицы постоянно приносили приплод. Затратой на лошадей косяка была только мизерная зарплата табунщика, которой с трудом хватало на жизнь ему и его белобрысой жене, поэтому Белогубый считал ее «саврасой». Весь косяк со временем поме-няли на горюче-смазочные материалы. Затосковавший без ко¬ней табунщик запил горькую, но так как Пакуриха, теперь ду¬мая о рентабельности, вместо самогона стала продавать спирт «Ройял», мужики стали помирать пачками, в число которых и вошел наш мечтатель-табунщик. А может для него это и луч¬ше? Для души-то ничего не осталось. На одной рентабельности не проживешь, если не иметь ни головы, ни души.
За Белогубого торговались долго, целую тонну солярки давали за него и председатель колхоза не удержался и отдал. Табунщик развернулся и ушел домой, больше на работу он не выходил, да в то время никто и не упрашивал работать. Работы попросту не было, вот и запил от тоски, напившись гладил свою «саврасую» по голове, а из глаз текли мужские слезы. Ес¬ли бы не продажа Белогубого и не спирт «Ройял», возможно и сейчас табунщик был бы живой.
1997 г.
БОМЖИ
Не думал Антон, что сегодня к вечеру так похолодает, утром было тепло. Кожаная куртка без подкладки не грела, накинутый башлык спасал только голову и шею. Зря он сказал тёте, что нашёл себе работу и снял квартиру, но кто же знал, что так похолодает. Думал, просидит где-нибудь ночь, а утром опять кинется в поиски хоть какой-нибудь подённой работы. Сказал так, потому, что чувствовал - надоел он им, кормить в наше время задарма взрослого мужика желающих мало. Тётя и муж её Василий не очень-то разговаривали с Антоном, открыто показывая ему, что он в тягость им и нет у них желания с ним общаться. Антон просиживал вечер истуканом перед телевизо-ром, пока тётя с мужем щебетали на кухне, ужинали, пили чай и, войдя в комнату, тётя ни к кому не обращаясь, говорила: «Иди, поешь». Антон шёл на кухню, съедал жиденький суп с остатком хлеба, пил чай без сахара, возвращаясь, садился на стул, диван уже был занят тёткиным сожителем, которого она упрямо называла муж при любом разговоре, даже если этого не требовалось и собеседник понимал, что она подразумевает со-жителя. Сидеть приходилось долго, если было интересное кино, например, про бандитов и проституток, Антон даже не замечал как засыпал сидя, хотя тётя с мужем очень громогласно ком-ментировали действия героев кинофильма, Василий скабрез-ными замечаниями и лёгкими матами, тётя же ему во всём под-дакивала. Просыпался в полной темноте, сидящим, облокотив-шись о стол, понимал, что диван свободен и, подложив локоть под голову, засыпал, теперь уже лёжа на боку.
Вернувшись вечером, ожидая, что ему просто не откро¬ют дверь, и брякнул тёте, что нашёл работу и что товарищ по работе разрешил пожить у него. В этот вечер они на удивление хорошо разговаривали с ним, пригласили совместно поужи¬нать, ясное дело, гора с плеч, дармоед уходит, даже на диван тётя бросила тоненькое одеяло и с вечера Антон улёгся спать, а они смотрели маленький телевизор на кухне. Никак теперь не мог омрачить тёте радость Антон, как-то нужно коротать ночь. Опыта бродяжничества никакого: где спят, чем питаются бом¬жи, он не знал, но живут же, приспособились как-то, а у него высшее образование, красный диплом инженера. Что делать? Завывание ветра усиливалось, к тому же пошёл мелкий секу¬щий снег. Днём бы можно было зайти в любую контору, но сейчас открыты только магазины, а без копейки денег там нече¬го делать, в крайнем случае, только вызвать подозрение у тор¬гашей.
Прикрывая рукавом лицо, Антон вошёл в сквер, зарос-ший тополями и акациями, как будто окунулся в рай, снег не сёк лицо, ветер шумел только вверху. Первая мысль была лечь под куст, отдохнуть немного, да ведь земля давно замёрзла, не пройдёт и пяти минут, как холод земли пронзит его джинсы и куртку, всё равно придётся вскакивать. Нет, это не выход из положения. А где выход? Вдали завывал трамвай, набирая ход. Стоп. Вот выход. Сесть надо на трамвай, там тепло и сухо, если сесть на «тройку», до конечной он едет больше часа. Больше часа чувствовать себя нормальн6ым человеком, пассажиром, он даже позабыл о чувстве голода и пошёл через сквер к остановке трамвая, но, дойдя до конца и опять встретившись с колючими снежинками, отступил назад, в затишье акаций, набираясь ре-шимости, а, услышав гул приближающегося трамвая, рванулся на остановку, отворачивая голову от секущего снега. Чаще всех трамваев ходила «тройка». Кондуктора нет, наверно во втором вагоне, как хорошо сидеть в сухом, светлом вагоне наравне с другими пассажирами. Нормальный человек, едет с работы, а то, что нет головного убора тоже нормально, утром ещё было тепло, вот и уехал на работу без фуражки. Вернувшаяся из вто¬рого вагона кондукторша прошла мимо, даже не взглянув на него. Есть мелочь на билет, да пусть полежит, пока не требуют. Антон закрыл глаза и вспомнил, как остался без работы. Снача¬ла рухнула страна, потом взлетели цены, никто ничего не поку¬пал. Не нужны стране строительные стеновые блоки, плиты пе-рекрытия, фундаментные блоки. Завод стал таять на глазах, пропала гора арматурного металла, уходило оборудование, тех-ника. Зарплату перестали платить, люди с надеждой всё ещё приходили на завод, заговорили о банкротстве. Мозг конструк-тора настроен на созидание, поэтому не верили, что целый за¬вод может пропасть, пока не пришёл покупатель и не стал об¬ходить новые владения. Фиксатый мужик со шрамом на всю щеку, первый раз в жизни смотрел на живых конструкторов, забыв при этом поздороваться, а насмотревшись, махнул рукой с часами «Ролекс», круто развернулся и ушёл. Начальник отде¬ла сообщил, что в услугах конструкторов не нуждаются, жела¬ющие могут переквалифицироваться в охранников или торго¬вых представителей. Антон зашёл в своё конструкторское бюро через пару месяцев, отчаявшись найти работу, решил стать хоть охранником, хоть торгашом, но вакансий уже не было. В поме-щении их конструкторского бюро теперь был склад немецкой обуви « Саламандра».
- Мужчина, конечная! - услышал Антон сквозь дремоту. - Мужчина, приехали, конечная. Наверно, проспал свою оста-новку?
Антон молча вышел из уютного трамвая на расправу злющего холодного ветра, своей остановки у него не было. Стал ждать обратный трамвай до вокзала, это опять полтора часа комфортной жизни. Сколько себя помнил, за неполных сорок годов, постоянно ездил на трамвае по несколько раз в день и никогда не думал, что так уютно и хорошо ехать на трамвае, но пока его не было. Чтобы как-то перехитрить прони¬зывающий ветер, Антон спрятался за высоковольтный столб. Мозг работал, как и привык за всю жизнь, если бы столб был прямоугольный, лучше бы задерживал ветер, чем круглый, за которым он стоит, перед глазами стояла схема, как обтекает хо¬лодный ветер круглый столб, без особых затруднений, ввиду хорошей обтекаемости. Господи, зачем ему сейчас об этом ду¬мать, надо где-то переждать ночь в тепле, съесть бы большой кусок хлеба, не до хорошего, а если бы с бутылкой кефира, то о лучшем и мечтать не стоит. Вот о чём надо думать, безмозглая башка, а то аэродинамика.
Наконец подошла «тройка». Антон сел в трамвай и тес¬нее вжался в сиденье, ожидая подхода кондуктора. Опять по¬везло, видимо кондуктор сошла на конечной для отчёта, да и то верно, кто поедет в такую шальную погоду, все сидят дома, поздненько уже. Решил для поднятия настроения думать о чём- то хорошем. Думал, думал, оказывается и хорошего вспомнить нечего. Жена ещё раньше пилила его за то, что все тащат домой с работы, а он умеет только в шахматы играть во дворе. Тащить с работы было нечего, кроме карандаша и ластика, чертёжный инструмент утащишь, потом работать нечем. Но самая разуха¬бистая жизнь настала, когда жена переквалифицировалась из парикмахера в челнока, пропадала на неделю, приезжала с огромными клетчатыми сумками, набитыми тряпьём, а потом торговала вместе с дочерью. Видать дочери очень понравилось это занятие, поэтому вскоре она бросила техникум и стала ез¬дить вместе с мамой. Антон в их глазах теперь выглядел лохом, так как понятия не имел ни как купить товар, ни как продать. Когда потерял работу, злость у них была не на то, что он поте¬рял работу, а на то, что не может выбить заработанные деньги. Правильно, все выбивали деньги, рэкетиры у торгашей, мили¬ция у рэкетиров, даже обыкновенные работяги, сколотившись в бригады, выбивали у лохов долги за какой-то процент. Антон не попал ни в одну категорию, наглости не было, ботать по фене не умел, вот и остался за бортом. Сначала искал работу по специальности, но оказывается, за границей давно уже всё сконструировали, а в России такая специальность изжила себя, так как есть заграница. Доведённый до отчаяния пошёл в бри¬гаду грузчиков, которые вечером, получив деньги, на все заку¬пили водки и жратвы, наевшись и напившись без копейки де¬нег, вернулся домой и первый раз спал в прихожей, свернув¬шись калачиком. Домашние для начала без крика объявили молчаливый бойкот, голова трещала от спирта «Рояль», дал се¬бе слово, больше не связываться с грузчиками. Пошёл работать в «Дорстрой». Полтора месяца проводили ямочный ремонт на второстепенных дорогах, но зарплаты не было. Вместо зарпла¬ты предложили китайский ширпотреб. Узнав цены, прибежал домой узнать у своих торгашей, нужно ли брать этот товар? Вместо ответа они расхохотались, показывая на него пальцем, как на дурака. Первый раз он вышел из себя и ударил жену. Что тут началось, через пять минут в квартире уже был участковый. Жену звал по имени отчеству, а Антона «этот», позже Антон узнал, что жена платила участковому, поэтому рэкетиры не трогали её. Быстренько составил протокол, но соседи никто не подписал, потому что его жена в данный момент являлась для таких же, как и он, классовым врагом. Как ни уговаривал их участковый, они отрицательно мотали головой, им то нечего было терять. Больше Антон не трогал жену, но как только он приходил домой выпивший, как она тут же вызывала участко-вого, тот составлял протокол и Антон уезжал ночевать в обезъ- янник. Когда выпьешь, жизнь не кажется такой безвыходной, поговоришь с собутыльниками, а так ведь никто не хочет с то¬бой разговаривать. Наконец жена честно призналась: или уходи из дома или посажу, милиция, мол, вся у меня в руках.
-Давай разменяем квартиру, где я должен жить по твое¬му? - спросил Антон.
-Квартиру, как путёвый отец, ты должен оставить доче¬ри, а мы тебе дадим денег на первое время, снимешь квартиру, ну надоел ты мне. Понимаешь?
Антон понял. Она дала ему денег пятьдесят тысяч, в то время каждый второй был миллионером. «В конце концов, ка-кой-то долг перед дочерью я выполнил, оставил ей квартиру, - успокаивал себя Антон, - как-нибудь проживу». А другой голос подсказывал
«Стоило ли перед такой дочерью исполнять какой-то долг, наверно не стоило».
«Молодая ещё, глупая, подрастёт-поймёт». « Теперь уже не поймёт, - упирался голос. - Тварь растёт, а не дочь». «Своё дитя, не могу, чтобы она страдала, лучше я пострадаю», - думал Антон.
Денег хватило пожить меньше месяца. Когда он искал себе квартиру, возле гастронома встретил общительного мужи¬ка Костю, который предложил пожить у него, так как ему скуч¬но одному, а за знакомство не мешало бы выпить хоть «Порт¬вейну». Антон на радостях купил не «Портвейн», а две бутылки водки. Когда хозяин уснул, опьянев, решил сходить за вещами и документами. Пришёл к себе домой, сунул ключ в замочную скважину, ключ не лезет, только теперь он обратил внимание, что отверстие в замочной скважине теперь не плоское, а круг¬лое. С тех пор он не видел ни жену, ни дочь, хоть, когда жил у тёти, ходил каждый день. Теперь остался без документов и тёп¬лых вещей. Костя оказался добрый малый, отказался от кварт¬платы, только покупай ежедневно бутылку водки и булку хле¬ба.
Однажды, вернувшись с поисков работы, Антон услы¬шал трехэтажный мат. Дверь в квартиру была открытой, на по¬лу сидел Костя, с разбитым носом. Над ним стоял амбал со сжатыми кулаками, намереваясь ударить его по голове, но, увидев Антона, спросил:
- А ты ещё кто, что за х.. с горы?
-Он обещал пустить меня на квартиру, - пролепетал Ан-тон.
-Ах ты, паскуда, ты ещё на моей квартире деньги зараба-тываешь? - спросил амбал и въехал Косте в ухо.
Антон не стал дожидаться финала и ушёл.. .к тёте.
Остатки денег так и остались у Кости, в рваной дыре матраса на полу, на котором спал Антон, в кармане осталась только сдача с последней бутылки для Кости. Кто его знает, где он теперь, наверно выгнал его хозяин квартиры?
- Молодой человек, конечная. Просыпайтесь. Вокзал.
Антон сошёл с трамвая. Холодный ветер неистовствовал
с прежней силой, стараясь загнать крупинки снега во все щели. Антон бегом пустился в здание вокзала, который сразу обволок его своим теплом, шумом и равнодушием. Это потом отделили кассы от зала ожидания, но и в кассовом отделении можно греться ночь, простаивая в бесконечных очередях. В зале ожи-дания Антон сразу пошёл к общественному туалету, где в стек-лянном предбаннике курили мужики, стоя по одному или груп-пами. Он не курил, да и вид после всех передряг был потерян-ный, не знал даже, о чём сейчас надо думать, зато его быстро вычислили два бомжа и один, подойдя к Антону, спросил: - Мужик, не хочешь строить, у нас всего двадцать рублей не хва-тает, мы уже и закусь своровали. Ну, как?
Жрать хотелось, только слюни успевал проглатывать. «Пить не буду, а только закушу» - подумал он и вытащил из кармана две металлические десятирублёвки - это копейки. Но как лихо они меня вычислили, по какому признаку, пока от ме¬ня не пахнет бомжовской кислятиной, одежда ещё чистая, ви¬новат мой растерянный вид, а постоянная экстремальная ситуа¬ция, в которой находится бомж, делает его наблюдательным, обостряется инстинкт насыщения. Как любой зверёныш, целый день стремящийся утолить чувство голода, понимает, что для этого нужно определить, куда можно подойти, не рискуя своей жизнью, будет от этого польза или будут пустые хлопоты. Бомж, хоть и разумное существо, но ведёт звериную жизнь: ежедневные поиски пищи и ночлега, от разумного остаётся только тяга к спиртному, после которого на короткое время от¬ступят все проблемы и жизнь уже кажется не такой безысход¬ной. Бомжи начинают строить планы, ведут умные разговоры, только утром начинается всё сначала, желудок требует пищи. Самый верный способ порыться в мусорном баке или собрать пивные бутылки. То и другое вначале стыдно делать, но со временем это чувство притупляется. В первом случае появляет¬ся азарт кладоискателя, неужели кто-то выбросил целый батон колбасы, только за то, что на нём появилось синенькое пят¬нышко, во втором случае азарт передовика-производственника, чем больше соберу бутылок, тем больше будет денег, чтобы хватило на еду и бутылку.
Троица смело пошла напротив ветра, стараясь спрятать¬ся за спиной впереди идущего, наконец, полезли в подвал трёх-этажки через окно. Старожилы шли впереди, опять же ориенти-руясь в темноте звериным чутьём. Антон, чтобы не отстать, держался за хлястик переднего. Наконец за углом блеснула по-лоска света, и они вошли в комнату, освещённую керосинкой. Встретила их хозяйка-распорядительница, довольно улыбаясь улыбкой годовалого ребёнка, показывая четыре передних зуба вверху и четыре внизу.
- Думала уже менты замели, - сказала она.
- Что мы плохого сделали ментам, познакомься лучше с Антоном.
Антон кивнул головой, а сам думал: « на хрена мне это знакомство, вот заберу документы и устроюсь на работу, сниму квартиру, не буду я бомжевать». Выпили по рюмке, у Антона закружилась голова, после второй он уже почувствовал симпа-тию к ним, всё-таки душевные ребята, вошли в его положение, пригласили в тепло, где бы он ночевал? Душевные ребята заго-ношились, у Лары нашёлся полтинник, опять не хватало. Ан¬тон, порывшись в нагрудном кармане куртки, выложил всю оставшуюся наличность, ничего ему не жалко для этих ребят, которые приютили его в эту злую, холодную ночь. Потом он совсем опьянел, стало жарко и он скинул куртку. «Да и Лариса, ничего баба - думал он.- А щёки впали, потому что нет зубов». Он бы ещё больше зауважал её, если бы знал, что после того, как он уснул на полу на разобранных картонных коробках, му¬жики пожелали продать его куртку и продолжить кутёж, да она встала стеной, не позволила.
Когда утром проснулся, старожилы пили закрашенный кипяток из пол литровых бутылок, называя это чаем. Голова гудела как чугунок. Вспомнил « головка бо-бо, во рту кака» и с отчаянием «в карманах - тютю» Даже на трамвай не осталось. А куда ехать на трамвае? И здесь тепло. Новые друзья ломали голову над тем, как бы похмелиться, на улицу невозможно нос высунуть, буран. Зима началась. А он в куртке без подкладки.
Как быть? Домой ехать бесполезно, поцелуешь замок. Положе-ние безвыходное, отчаяние охватило его и от страха перед бу-дущим, он широко открыл глаза.
- Вот и Антон проснулся, - совершенно спокойно сказал Гена, вожак стаи, его не охватывало никакое отчаяние, он уже полностью вжился в роль бомжа, можно было подумать даже, что это ему нравилось. Привык уже, втянулся.
- Вставай, Антоха, чаю попей, легче будет. Сейчас будем что-то мышковать, ты уж сиди тут, куда в такой буран в твоей курточке? Сиди с Ларкой. Ларка, может, попробуешь на вокза¬ле мужика снять? На вокзале голодных много бродит, клюнет кто-нибудь, синяков у тебя нет, губнушка есть у тебя, я буду издалека наблюдать.
Все выжидательно смотрели на Ларису.
- Видишь, какой буран с вечера,- продолжал убеждать Гена Лару, - навряд ли кто бегал к мусорным бакам или пил пи¬во на улице. На вокзале пиво пьют, конечно, не наша террито¬рия, набьют морду и будут правы.
- Так у меня и надеть нечего, не пойду же в одной кофте. А в сварочной куртке, кто подойдёт ко мне?
- Тоже верно, - Гена придирчиво осмотрел всех членов компании. - Антон, одолжи ей свою куртку, по возвращении вернёт.
Лара с осколком зеркала, расчёской и курткой Антона ушла на свет готовиться к снятию мужика, в этом деле мужчина не советчик, поэтому все спокойно остались на месте. Через несколько минут зашла Лара, вид у неё был не то чтобы очень, но, по крайней мере, не отталкивающий.
- На, - дал ей сигарету с фильтром Гена. - Берёг на такой случай. Когда баба просит прикурить со своей сигаретой, со¬всем другой коленкор, у мужика сразу отпадает охота просить у неё задарма. Соображает, надо купить бутылку. А ты, - обра¬тился он к Ларе -- помалкивай, пока он не купит водку, только после этого скажи, что белую не пьёшь. Пусть покупает ещё краснуху. Потом подойди к прилавку со жратвой, сам догадает¬ся, что нужно закусывать. Эх, что бы вы делали без меня? Ну, пошли.
Гриша вытерпел минут десять, после ухода друзей на операцию и со словами: - Пойду, посмотрю, что у них деется, - полез в окно. Антон, протянув руку, зачерпнул снегу и стал протирать глаза и лицо. Умываться.
«Всё против меня, - думал Антон, - Жена с дочкой пре-дали, остался без документов». Сейчас он готов на любую ра-боту, можно дворником, тогда бутылки будет собирать офици-ально, всё равно у дворника есть угол, где-нибудь в подвале, для хранения лопаты и метёлки и он может официально ноче¬вать там, переночевал же сегодня. Время сейчас тяжёлое, каж¬дый стремится выжить, шагая по костям ближних. Нужны дворники или нет? Пойти в милицию, рассказать про докумен¬ты, про сложившуюся ситуацию. Будут слушать или нет? Сна¬чала заручиться поддержкой соседей, все знают, как жена вы¬живала его, может быть кто-то пойдёт вместе с ним в милицию. Далеко он уехал от дома, нет денег на трамвай. Объяснить кон¬дуктору, а вдруг она поднимет хай? И куда не кинь, везде клин. Сходить к Косте, может, не выгнал его хозяин, тогда забрать спрятанные в матрас деньги. Выгнал или не выгнал? А может, жена вернулась домой, зачем ей нужны его документы? Отдаст. Можно устроиться дворником. Только больше не пить, вином горе не зальёшь, вчера пил по делу, а где больше переночуешь? Чем больше Антон задавал себе вопросов, тем меньше находил ответов и получалось, что никому нет до него дела, хоть умри, никто и не почешется.
-Надо открыть парадный вход, не будет же Ларка с хаха-лем лезть в окно, - прибежал Гриша, достал из щели ключ от подвала и побежал открывать, а вернувшись, объяснил, - дверь подвала открывать в крайнем случае, прознают жильцы, что здесь обитают бомжи, враз выпнут, а молодняк ещё морду набьёт. Ларка ё... ведёт, лох наверно деревенский, видно не с зоны. Те за п. готовы снять последнюю рубаху.
- А Гена где? - спросил Антон.
- Идёт следом за парой. Сопровождает.
Скрипнула дверь подвала, через некоторое время в по-мещение вошла радостная Лариса.
- Здорово, братья бездомные. Вот, проходили мимо, ду-маю, дай-ка зайду к бывшим соседям, узнаю, живые или нет. Садись, Саша, - обратилась она к лоху. - Ребятки, вы не рады меня видеть? Что же стоите? Давайте стаканы, мы с Сашей хо¬тим угостить вас, правда, Саша?
Саша согласно кивнул головой, удивившись, что работ-ник комхоза так запросто дружит с бичами. Лариса была в роли бывшей соседки по подъезду или по квартирам., откуда Антону знать, какой у них уговор на такой случай.
- Вы уж, Лариса Ивановна, замолвите за нас слово, что¬бы домоуправление не выгнало нас, - попросил Гена, поднимая стакан с разлитой водкой.
- Живите сколько хотите, только не беспокойте жителей,
- с серьёзным видом ответила Лара, и, обратившись к спутнику,
- выпей Саша с мужиками, хорошие мои бывшие соседи, да вот так повернулась к ним судьба.
«Ах пройдохи, ну и жулики, - думал Антон, прямо как будто до этого они репетировали роли, ну не договаривались при нём, а смотри, как чётко разыграли роли при лохе». Ему они солидно говорили «вы», «вас», после третьей Саша совсем почувствовал себя уважаемым человеком, не стесняясь, стал целовать Лару, сжимая свободной рукой её грудь.
- Мужики, сходите ещё за пузырём, да берите уж пару, - сказал Саша, съедаемый желанием, и выбросил на стол - пере-вёрнутый ящик деньги, а сам, целуя Лару, стал валить на спину.
Мужиков, как ветром сдуло, Антон растерялся из-за одежды, не отбирать же у неё куртку, в конце концов, схватил сварочную куртку Ларисы, и выскочил следом. Бомжи, усев¬шись на корточки у окна, пересчитывали деньги. Отсчитав на две бутылки, остальные Гена положил во внутренний карман и, прихлопнув, сказал:
- Живём, мужики!
- Мне бы на трамвай, на билет, - несмело сказал Антон.
Гена без слов отдел ему полтинник и сказал:
- Сиди здесь, с нами в этой куртке засохнешь, и туда не ходи, - показал пальцем Гена , мы быстренько - и исчезли в окне. Антон встал на ящик и высунул голову в окно, проверить температуру на улице, ветер, кинув ему в лицо горсть снега, загнал обратно. «Утром, сначала к Косте, попытаюсь вернуть деньги, потом к себе на квартиру, с документами легче устро-иться на работу, зайду к соседям, может, что и подскажут. Если сейчас выпью с ними, значит, так же буду бомжевать - загадал Антон. Даже возле разбитого окна в подвале было тепло. В ок¬но ввалились мужики, Гена, мотнув головой в сторону бендеж- ки, спросил:
- Не выходили?
- Нет, - ответил Антон. - Я бы съездил домой, да одеть нечего, деньги теперь есть на трамвай.
- Если не за падло, езжай в моей куфайке, я знаю, прие-дешь, пока ты нормальный мужик ещё, а не приедешь, куртка будет моей. Пить будешь?
- Нет, не буду, - и, переодевшись, Антон уехал.
К удивлению дверь открыл Костя и радостно улыбаясь, крикнул: - Вдруг откуда не возьмись, появился в рот е... Захо¬ди, друг. - Костя был навеселе.
- Я думал он тебя выгнал, - сказал Антон.
- Куда он выгонит, кто будет охранять квартиру?
- А зачем её охранять, стоит себе закрытая и стоит.
- Не скажи. Он хоть и бандюган, но честный мужик. Хо-тел с сестрой поделить родительскую квартиру поровну, да та стерва хочет всю захоботать, говорит, не ухаживал за родите-лями. Как он будет ухаживать, если в это время мы с ним пари-лись на зоне. Сходишь в магазин?
- Нет. Холодно без шапки.
- Тогда закройся, я сам сбегаю за один секунд, сволочь Петя, ключи забрал, чтобы я не шастал. Звонить я не буду, стукну три раза в дверь. Закрывайся.
Оставшись один, Антон выдернул из - под кровати свёр-нутый матрас. Сердце колотилось, как будто он воровал чужое, сунув руки в дыру, вытащил припрятанные свои деньги. «Глав-ное теперь, не поддаться на уговоры и не пить, надо устраи¬ваться в жизни, хоть в такой собачьей, как у него» - думал Ан¬тон - «многим сейчас тяжело, но не каждый становится пропо- ицей». Прибежал Костя и бухнул на стол два «Портвейна».
- Антоха, сейчас мы с тобой закумарим.
- Нет, Костя, я к тебе забежал не на долго, погреться, уши замёрзли без шапочки.
- Возьми мою, мне всё равно не положено выходить из квартиры, занесёшь потом. Может налить стаканчик?
- Нет, Костя, - как отрезал Антон, примеряя шапочку.
В родном подъезде он задумался и не дойдя до своего этажа, позвонил тёте Поле из шестидесятой квартиры, как са¬мой ревностной хранительнице семейных уз, которая крыла Антонову Лиду, как свою сноху, обычно же всегда у бабок ви-новаты снохи.
- Антон! Да ты чё так опустился? Из-за этой дуры, что ли? Шалава старая. И дочь за собой потянула. Заходи. Как дела у тебя?
Антон вкратце рассказал про свои мытарства, а тётя По¬ля перебила его
- Да вещи и документы она оставила у Моисеевны из шестьдесят третьей фатеры, когда ещё в Москву уезжала. Мои-сеевна сама мне рассказывала, грт, дела у ней хорошо идут, по¬ка будет жить на фатере, а потом и свою купит.
- А что, она в Москву уехала?
- В Москву, милок, в Москву. Сейчас у нас в почёте все шалавы и б..- она мельком перекрестила рот. - Ни Бога не бо¬ятся, ни чёрта. А ты, Антон, бесхарактерный, добрый сильно, сейчас таким тяжело.
- Тётя Поля, я оставлю у вас деньги на сохранение, а то потеряю ещё, - и пересчитав, отдал деньги. - Ну, я пойду к Мо-исеевне.
- Иди, если некуда нести и вещи оставь, я всегда дома, - а потом шёпотом добавила - мой Витька тоже остался без рабо¬ты, вот и живём на мою пенсию. Иди.
Антон забрал у бывшей соседки вещи, занёс к тёте Поле, одевшись в полушубок и шапку, поздненько доехал до вокзала вернуть фуфайку и забрать куртку, в карман полушубка поло¬жил Костину шапочку. В подвале была тишина и темень. Чир¬кая спичками, невесть откуда лежащими в кармане полушубка, зашёл в бендежку и зажёг керосинку. Видимо попойка продол-жалась весь день. Богатырски храпел на топчане сексуально удовлетворённый Саша. Гена и Гриша спали, подложив под го-ловы локти. Зашевелилась одна Лара.
- А-а, Антон, ложись спать, видишь, сколько выпили, - показала на батарею пустых бутылок.
- Нет, Лариса, я пойду, пришёл отдать фуфайку и забрать куртку.
- Ночевать есть где?
- Есть. - соврал Антон.
- Приходи, если негде будет спать, - снимая куртку, ска-зала Лара. - Этот козёл совсем заездил меня, сроду баб не ви¬дал, что ли? - и стала опять укладываться спать.
Антон перекусил в киоске пирожками с кефиром, потом попил чай и мирно задремал, сидя на вокзальной скамейке, по¬ка в пять утра не стала обходить милиция, проверяя паспорта у подозрительных. Паспорт делит людей на бомжей и обыкно-венных, рядовых граждан. Антон оказался вне подозрений, хоть и полез в карман, чтобы с гордостью предъявить свою красно-кожую паспортину.
- Не надо, не надо. На поезд не проспали? - участливо спросил милиционер.
- Нет, не скоро ещё, - ответил Антон и закрыл глаза.
Уже третий месяц работал Антон дворником, был дово-лен тем, что получил служебную комнату. Говорят, на месте и камень обрастает, вот так и Антон оброс мебелью, кастрюлями и ложками, старики-соседи по квартире постоянно приглашали смотреть в свою комнату телевизор. Это дед мечтал поспорить за коммунизм, всегда стоял горой за Зюганова, предрекал, что Ельцин плохо кончит. Антон не спорил, просто смотрел телеви-зор, чтобы узнать, что творится в Чечне. Несколько дней у него проживал Костя, потом опять встретился с Петей сокамерником и переехал к нему, там выпивают, веселей.
Однажды шофёр мусоровозки попросил его собрать но-вый диван - Баба беременная, тяжёлое нельзя поднимать, надо собрать новый и выкинуть старый. Потом пузырь раздавим.
-Помогу, Ринат, только пить не буду. Не пью я, - ответил
Антон.
-Нашим легче, тогда просто поужинаем. Ты иди пере-оденься дома в чистое, обратно поедешь на трамвае, а я опро¬кину ещё три бака, поедем на свалку, оттуда сразу на автобазу, я там живу рядом, поставим машину и ко мне.
На свалке Антон был впервые в жизни. Машина с мусо-ром опрокидывала кузов, как вороньё налетали мужики и бабы на кучу и в мгновение ока перебирали мусор, сортируя, выби-рали металл, годные тряпки, книги, иногда и продукты и отхо-дили прочь. Бульдозер сдвигал мусор в яму. Подъезжала другая машина, и всё повторялось. И вдруг. Антон чуть не вскрикнул. Нет обознался. Да как можно обознаться, все движения знако¬мы до боли. Это она. Да не может быть? Как она может очу¬титься тут? Она же в Москве. Частный предприниматель.
- Лидка, - крикнул он, открыв дверь кабины, и она огля-нулась. Потеряла дар речи и присела прямо на мусор. Тут же со всех сторон заорали, в основном, женские голоса.
- Чё уселась, корова, отойди в сторону.
- Пережрала вчера, норму надо знать.
- Семён затрахал, что ли?
- Хватит прикидываться, давай работай.
- Хватит галдеть, сучки, - рявкнул мужской бас. Это подходил бригадир из сотрудников свалки. - Копошитесь на самом дне, а всё готовы сожрать друг друга. А ты отойди в сто-рону, если заболела и не мешай.
Она на ватных ногах пошла в сторону машины, по её одутловатым щекам катились слёзы.
- А где дочь? - спросил Антон.
- Не знаю, подруги сказали, за границу завербовалась, а ты как?
- Знаю я, куда она завербовалась. Паскуда ты. Никогда тебя не прощу за то, что загубила дочь. Так и сдохнешь на свалке, бомжиха несчастная.
Антон круто повернулся и пошёл к машине, которая раз-грузилась и ждала его. Как в припадке билась в слезах его бывшая жена.
Ринат тактично не задал ему ни одного вопроса.
Пока они с Ринатом собирали диван, ужинали, и доби-рался домой на трамвае, его одолевала только злость на жену, ни о чём больше он думать не мог. Ещё стерва, нюни распусти¬ла, а каково было ему уходить из дома без вины виноватым, только потому, что он ей надоел, ещё и дочь настропалила. При мысли о дочери у него что-то внутри надломилось. Глупая она ещё и мать растила в неуважении к отцу. Сейчас у неё такой возраст, когда нужно контролировать каждый шаг, а то ведь кругом вон что творится. Бандитизм, разврат, сплошное пьян¬ство, недолго молодому организму без сложившейся психоло¬гии, без поддержки семейных уз, которые уже развалились, покатиться на дно. Сердце сжималось, когда он вспоминал её совсем маленькой, потом начавшую говорить, потом перво¬классницей и как всегда сворачивал свои мысли на что-нибудь позитивное. Вот скоро восьмое марта, женский праздник, дев¬чата из бригады на двадцать третье февраля подарили ему утюг. Не новый, зато исправный, Антон мучился без него. А он под¬пишет им открытки, потому что девчат много, никаких денег не напасёшься на подарки, надо сходить поздравить тётю, всё-таки жил у них больше недели, соседок тётю Полю и Моисеевну, мысль опять свернула на дочь, может они что знают?
Восьмого марта он обошёл всех, кого планировал, по-здравил, а у Моисеевны узнал, как стала бомжихой его жена.
- Вот уехала дура сломя голову в Москву, - начала Мои-сеевна, хотя первый раз рассказывала о Лиде, как будто она уехала в Москву министром. - Дура, есть дура, - крыла она те-перь, - приходила ко мне, плакала, убивалась. В Москве банди¬ты ей заняли денег, поехала она в Турцию за товаром, а по до¬роге их автобус остановили такие же бандиты и ограбили, сами еле живёхонькие остались. Вернулись ни с чем, а бандиты тре¬буют долг, отдавать нечем, она хоть дочь отправила с девчата¬ми на вахту куда-то. И пришлось ей отдать вашу квартиру.
- Как же она может отдать квартиру, я же там прописан? - возмутился Антон.
- Ну и что? Бандиты всё могут, сунут денег паспортисту и дело в шляпе. Ты что, слепой? Не видишь, что вокруг творит¬ся.
Антон молча согласился, выкинули же его из собствен-ной квартиры, которую выделил ему завод, а теперь и самого завода нет. Империя рушится, вчерашние всесильные правите¬ли превращаются в посмешище, так что благодари Бога, что выкарабкался и не стал бомжом, не ударился в пьянство от от-чаяния, всё-таки крепким оказался орешком.
Решил Антон понаведать и своих друзей на вокзале, для этого купил бутылку водки. На его удивление тройка так и проживала в подвале, только теперь к ним добавился Саша, уже с землисто-грязным лицом и прокисшим запахом. Встретили Антона с приглушённым радостным гвалтом, а когда увидели водку, прямо не знали, куда его усадить. Вожаком стаи так и был Гена, без денег куда девалась спесь Саши, хоть и был он моложе и здоровей Гены.
- Так и не пьёшь? - спросил Гена, разливая водку по раз-нокалиберной посуде, а чтобы не ошибиться, отмеривал гранё-ной рюмкой.
- Нет, не пью, и не манит, - ответил Антон. - Работаю. Ни от кого не зависим. Зарабатываю на свой кусок хлеба, од¬ним словом, свободен, как волк.
- Антон, какая у тебя свобода? Завтра идти на работу, начальник погонит куда захочет. Выпьешь - выгонит. Вот у нас свобода так свобода. Хочу - сплю, хочу - промышляю, никто на свете мне не указ. Сам президент мне не указ.
- Нет, Гена, старый ты уже, а рассуждаешь хуже ребёнка. Ты не свободен, ты просто никому не нужен. Крякнешь, ну и хрен с тобой, похоронная бросит тебя в яму и закопает. Вот ты не шумишь в подвале, потому что боишься, что выгонят жиль¬цы. С тобой никто и разговаривать не будет из нормальных лю¬дей, потому что они считают общение с тобой ниже своего до-стоинства. Вот морду набить могут, потому что жаловаться ты побоишься. А почему? Менты тоже тебя не считают за челове¬ка, а значит морду твою бить можно. У тебя не жизнь, а сплош¬ное унижение. Ты даже бутылки не можешь собирать, где хо¬чешь, потому что такие же бомжи, как и ты, набьют тебе морду, а я буду собирать, где хочу, ни один бомж не подойдёт. Ну, кто у нас свободный? Не путай свободу и отверженность. В обще¬стве ты не можешь и слова сказать, потому что ты отвержен¬ный, побоишься сказать, как бы морду не набили. Кроме свобо¬ды надо иметь права, а их у тебя нет, так что молчи уж, о какой свободе ты говоришь.
Все бомжи молчали, склонив вниз головы, всё-таки они разумные существа и сказанное Антоном дошло до них, но из-менить что-либо они уже не могли.
- Антон, можешь ещё пузырь? - спросил Гриша.
- Нет, братцы, хватит, вот тут и собака зарыта. Выпили, надо догнаться, выпить ещё и так до зелёных соплей, пока не отрубитесь. Завтра повторится то же самое, спасает вас только то, что у вас нет денег, а то бы уже давно крякнули от водки. Впрочем, как хотите, Лариса, купи себе подарок, - он выбросил сто рублей ей на топчан. - Бывайте, господа бомжи, я пошёл, а то мне завтра на работу. - Антон круто развернулся и ушёл. Он знал, какой подарок себе купит Лариса. В России появился слой населения - бомжи, о которых раньше и не знали.
183
БУРАН
Антон выехал утром, так как отец наказал помочь Егору перекрыть крышу сарая. Отцовская кобылка Фрося пофырки¬вая, трусила по накатанному санному следу, ею не надо было управлять, кобылка знала своё дело, не раз езженная дорога, а так как запряжена была в лёгкую кошёвку, бежала с удоволь¬ствием, не напрягаясь. Вокруг расстилалась бескрайняя степь, перечёркиваемая линиями телефонных и электрических прово-дов, да виднеющимися вдали защитными лесопосадками, кото-рые должны были противостоять ветровой эрозии почвы и за-держивать снег на полях. Постоянные ветры сдували весь снег с ровных полей в овраги и низины, а лесопосадки находились далеко друг от друга, поэтому на полях устраивали снегопаха¬ми снегозадержания, поперёк господствующих ветров.
Сестру Антон не видел с лета, вновь народившегося племянника ещё ни разу. Зять Егор работал сварщиком без вы-ходных - проходных, как только выходной, случалось какое- нибудь ЧП, прорыв водопровода или рвался транспортёр на ба- зовках, а крышу на сарае перекрыть некогда. Когда приезжал отец, не было у Егора шифера, вода с крыши капала на жив¬ность в сарае, поэтому Антона отправили помочь Егору и уви¬деть родного племянника. Антону было легко на душе, сессия зимняя сдана и теперь он на десять дней может забыть суету сует в общаге и беготню в институте из аудитории в аудиторию
Первым встретил его отец Егора - сват значит. Скучно старику, поэтому очень он обрадовался, открыл ворота, чтобы заехали сани во двор, принялся распрягать лошадь побыстрей, как будто не хотел, чтобы гости сразу развернулись и уехали, распрягая, расспрашивал про здоровье отца и матери. Антон знал по рассказу Егора, как тоскует старик после смерти жены, поэтому целый день ищет себе занятие, от скуки стал вывозить даже весь снег со двора на автомобильном капоте и сколько ни ругал за это Егор, он молча продолжал делать своё дело. Антон забрал с саней подарки от матери и ушёл в дом. Сестра встре¬тила радостно, помогла раздеться и потащила в спальню, где стояла детская кроватка, сделанная вручную хорошим столя¬ром, по сглаженным и потёртым доскам было видно, что не один младенец вырос из этой кроватки.
-Позавчера Егор ездил на базар в Троицк, кое как отпро-сился, пешком ушёл на станцию. На базаре купил швейную машинку, надо же сыночку рубашонки сшить, одеяльце, да ма¬ло ли что, да целый рулон ваты, а на обратном пути опять не было попутной подводы, вот и оставил всё на станции у деда Гуляева - тараторила сестра.
Все ближние колхозы имели на станции заезжие дома, подсобляя хозяевам топливом, кормами для кур, зато колхозни¬ки ожидали поезда в тепле, да и чай всегда был готов с мороз¬цу. На станции в зале ожидания печь топили для показухи, счи¬тали это пустой тратой топлива, а пассажир потерпит, потом в вагоне согреется.
-Ну давай я съезжу привезу, подумаешь, двадцать пять километров, отец же ездит к нашей Катьке за сорок километров за один день и ничего, Фроська наша терпит. - Катька самая старшая сестра Антона и живёт в стороне Магнитогорска.
-Ага, отец узнает, так даст тебе - возразила Зина.
-Я, что, ему докладывать буду? Это два часа туда и два обратно, где живёт дед я знаю, сегодня крышу уже не будем перекрывать.
-Не беспокойся, братец, крышу они с соседом на про¬шлой неделе перекрыли, уже и сена навалили поверх шифера для тепла, так хорошо стало в сарае, даже куры начали нестись, потому что тепло в сарае. У вас куры несутся?
-Наверно несутся, раз дома есть яйца.
-Ну, а какие новости в деревне?
-Да я Зин, приехал только вчера вечером, говорили про вас, где отец сразу придумал мне сегодняшнюю командировку, а новостей особо никаких, разве только дед Николай умер, да Валя Щукина родила дочку.
-Вот не везёт бабе, уже третья дочь, наверно Еська с ума сходит.
В сенцах затопали, сбивая снег с валенок, и вошёл Егор.
-О! Шуряк приехал! Вот это загудим со студентом, так загудим. Здорово, Антон. - Егор обнял Антона. - Как надумал приехать? На каникулах, что ли? Зина, давай обед, жрать охота. Сегодня утром ходил на наряд, думал, кто поедёт на станцию по делам. Никого. Райка Власенко собралась везти передачку Паше своему, да тоже не получилось, ушла домой со своим мешком. Натворил делов, а баба мыкается.
-Не говори, - поддержала Зина. - На кой ему сдалась эта пшеница, что, с голоду пухнут, что ли? Да и Киселиха дура, сразу заявлять в контору, из дому у ней украли что ли пшени¬цу? Смотри, коммунистка нашлась. Ну, украл по пьяне, утром вернёт, как проспится, сама-то небось каждый день таскает.
Зина расставила тарелки с борщом и на радостях выста-вила бутылку водки и стаканы. Егор разлил по трём стаканам и подавая один Антону, сказал:
-Давай, шуряк, за встречу.
-Я не буду, не пью, - отказался Антон. Вот ещё, при род-ной сестре пить водку, так и до родителей дойдёт. Со студента¬ми можно, а вот с родными никогда, ещё подумают, что пор¬титься начал, а каково это матери.
-Да ты что, Антоха, что за мужик? - протягивая свой стакан для чёканья, удивлялся Егор.
-Не пью, и не манит, - взялся за ложку Антон и начал есть борщ, показывая, что уговаривать бесполезно.
Зина радостно улыбалась, Егор всё ещё с недоверием смотрел на Антона, как это, мужик после армии и не пьёт, по¬том, удостоверившись, что это вполне серьёзно, сказал:
-Ну, давай, батя, выпьем с тобой за приезд родственника. Будем здоровы.
-Да что-то сегодня все кости ноют, спасу нет, какое уж тут здоровье, - пожаловался дед и выпил.
-Да ты что, батя, погода самая что ни на есть зимняя, мороз и солнце. - Егор стал расспрашивать о родителях Анто¬на.
-Антон хочет съездить на станцию за нашей машинкой и ватой, - перебила Зина.
-Вот это дело. У тестя лошадь хорошая, он мигом обер-нётся. Антоха, захвати с собой одну бабу до станции. Зина, сходи за Власихой, пожалуйста, пока мы обедаем.
Сердобольная Зина тут же умчалась за ней, а Егор рас-сказал о проделках соседа, хотя Антон уже понял суть дела, но терпеливо слушал Егора.
-Батя, кости у тебя болят потому, что целый день ты де-лаешь бесполезную работу. Ну, управься со скотом, да лучше сходи к какому-нибудь старику в гости, поговори.
-Да не от усталости они ноют, не от усталости, а со ста-риками об чём говорить, вот со старухой своей я бы поговорил.
-Ну, всё, начинается. Давай, батя, ещё выпьем по одной, да ляжь, отдохни немного, - на что старик сразу согласился. Выпил и, покряхтывая, пошёл прилечь на широкую скамью возле печки.
Зашла Зина с Власихой, как предположил Антон. Они разделись и уселись пить чай.
-Езжай, Рая, к Паше, а то у тебя скоро мхом зарастёт всё.
-Дурак, хватит молоть языком, что ни попадя, постес-нялся бы молодого. Бессовестный. - Зине казалось, что Антон остался таким же младенцем, как и раньше, знала бы что они проделывали в общежитии института.
-К нему-то всё равно не пустят, хоть бы передачку при-няли без проволочек. Мужик курить хочет, аж уши пухнут, - нисколько не смутившись, ответила Рая, красивая и ладная женщина.
-Ладно, Антон, раз решил ехать, выезжай сразу, чтобы до темна успел вернуться, пей чай на дорожку, я пошёл запря¬гать лошадь.
В кошёвке очень удобно ехать двоим, сидишь, как в ма-шине на сиденье, спиной упираясь на спинку. Поверх пальто Зина надела на Раю Егоров брезентовый плащ и натянула на голову башлык. Ехали молча и, чтобы не так тягостно было молчать, Антон всё чаще покрикивал: «Но, а ну, пошла», и поднимал кнут, попугивая Фроську
-Ну, что ты погоняешь её, и так бежит, - с улыбкой, гля¬дя на Антона, сказала Рая.
-Быстрей доедем. А давно он у вас сидит? Муж, - для яс-ности добавил Антон.
-Второй месяц уже Первый раз везу передачку. Как он там бедняжка? - пригорюнилась Рая.
-Не беспокойтесь. Человек ко всему приспосабливается, таких как он много и наверняка они поддерживают друг друга, вы лучше думайте о чём-нибудь хорошем.
-Антон, почему ты со мной на «вы» разговариваешь? Знаешь, это не по нашенски. Тебе сколько лет?
-Двадцать два.
-А мне двадцать три, ну и велика разница?
-Да нет, мы просто мало знакомы, поэтому мне неудобно вам говорить «ты». - Кажется пошёл снежок и позёмка нача¬лась.
Редкие снежинки, падая на ноги, уже укрыли облучок кошёвки, ветер был сзади и они, укрытые спинкой сиденья пока не очень ощущали его. Фрося, часто фыркая, спокойно бежала по накатанному санному следу. Между тем, снег стал падать гуще и порывы ветра, поднимая лёгкий снег с поверхности, закидывали его на кошёвку.
-Лишь бы буран не начался, - с опаской сказала Рая.
-Он начался, лишь бы не разыгрался во всю, пока доедем до станции.
-Антон, может вернуться назад, пока не поздно?
-Проехали уже километров десять, а если развернёмся домой, ветер будет навстречу и лошадь вряд ли пойдёт, снег будет ей забивать ноздри и глаза. Теперь только вперёд, Раечка, главное, чтобы лошадь не сбилась с санного пути.
-Дай Бог, чтоб не сбилась, - сказала Рая и поплотнее прижалась к Антону, как бы приглашая его вместе бороться со стихией.
Ветер усилился настолько, что не было видно никакого различия между снегом падающим с неба и снегом, поднятым с земли порывами ветра. Всё превратилось в сплошную круго-верть. Лошадь пошла шагом, и Антон не стал погонять её, вве¬ряя дальнейшую судьбу на природный инстинкт животного, только временами подёргивал вожжой, чтобы она совсем не остановилась.
Нестерпимо захотелось курить, пусть Рая расскажет сестре, ему всё равно. Надо покурить, успокоиться и думать, как быть дальше, не зря у деда сильно болели ноги.
-Ты куришь, Антон? - тихо спросила Рая.
-Да, как и все мужики, ещё люблю женщин, - ответил он, может быть немного резковато. Она не обиделась, потому что также тихо добавила. - Дай Бог с пути не сбиться.
Между тем Антон заметил, что лошадь стала шагать медленней и, приглядевшись, увидел, что лошадь идёт уже по сугробу, видимо был поворот санного следа, а Фрося, чтобы не подставлять морду секущим снежинкам, продолжала держаться подветренной стороны. Антон понял, что они сбились с санного пути и теперь уже его не найти, но Рае ничего не сказал, зачем пугать женщину. Ветер, завывая, нёс по степи снег вал за ва¬лом, ударяясь о спинку кошёвки, терял силу, а поднятый снег сыпался на седоков. Лошадь, увязая в снегу, шагала, только подчиняясь подёргиванию вожжей.
-Антон, мы по моему заблудились, - жалобным голосом сказала Рая. Г олосом совсем не подобающим её красоте и ста¬ти, совсем как испуганная сопливая девчушка.
-Раечка спокойствие, мы с тобой взрослые люди, будем добираться до любого жилья, теперь, как говорится, не до жи¬ру, быть бы живу, - сказал Антон, а сам подумал: «чёрт его дёрнул предложить поездку на станцию». Да кто же думал, что так круто изменится погода. Была надежда добраться до какого- нибудь укрытия, пока шла лошадь, проваливаясь в сугробы, она ещё тащила кошёвку. Снег вдруг прекратился, только ветер, поднимая тучи снега, бесновался в степи.
-Рая, ты не замёрзла? - спросил Антон, как будто мог чем-то помочь ей.
-Терпимо, ноги чуть-чуть, - нежно, успокаивающим го-лосом, ответила Рая.
В это время остановилась лошадь и, несмотря на пону-кания, не трогалась с места, бить её кнутом не было смысла. Антон знал, что выбившаяся из сил лошадь, не тронется с места и, хоть запори её кнутом, будет стоять, только подёргивать хво-стом, а пойдёт только в случае, если вести её под уздцы.
-Рая, у тебя, что в мешке? Есть что-нибудь тёплое?
-Безрукавка меховая.
-Вытаскивай, обвернём тебе ноги, а я поведу лошадь под уздцы, так она больше не пойдёт.
-Не надо, я уже шевелю пальцами, вроде бы согревают¬ся, - благодарным взглядом посмотрела на Антона своими кра-сивыми серыми глазами.
Начало смеркаться. Антон вытащил половичок, накры-вавший сиденье, укрыл ей ноги, подоткнул, и, взяв под уздцы лошадь, повёл дальше. Куда глаза глядят, лишь бы ветер дул в спину. Шёл, увязая в сугробах, останавливаться нельзя, надо идти пока есть силы. Остановка это конец. Антон понимал, что за остановкой потянет на отдых, захочется спать и тогда дей-ствительно конец. Жалко Раю, она доверилась ему. Было бы всё нормально, если бы не буран, Рая бы села на поезд, а он привёз бы сестре швейную машинку и вату для одеяльца племяша. Бы¬ло уже темно, когда, выбившись из сил, Антон решил отдох¬нуть и покурить. Сначала решил оглядеться по сторонам, мо¬жет, где мелькнёт огонёк, и, вглядевшись, действительно уви¬дел огонёк, чуть повернув голову, вгляделся и опять увидел огонёк, таким образом, оглядел весь горизонт и везде загоре¬лись огоньки, куда бы он ни посмотрел. Галлюцинации.
Антон сел в кошёвку, прикурил сигарету и, затянувшись, прикрыл глаза.
-Устал, Антоша? - спросила жалостливо Рая.
-Да, устал. Ты не сильно замёрзла?
-Терпимо. Только мне страшно одной, давай я пойду ря-дом с тобой. И ноги согреются. Ладно?
Антон потянулся и пощупал её ноги ниже колен. Вален¬ки плотно обтягивали её плотные икры. Она даже не дёрнулась, как будто он всю жизнь щупал её ноги.
-Снег очень глубокий, видишь, что мне пришлось сде-лать, - и, подтянув ногу, он показал, как натянул штанину на голенище валенка. - Ладно, сейчас докурю, и пойдём, действи-тельно, может, согреешься. - Мелькнула мысль, что женщина на корабле - несчастье.
Антон с Раей слезли с кошёвки, и пошли пешком.
-Иди за мной следом и держись за черезседельник, как устанешь - скажешь.
-Ладно, Антоша, я готова, пошли.
Ему всё больше и больше нравился её нежный с приды-ханием голос. Шли они больше часа, пока выбившаяся из сил Рая не призналась. Антон опять усадил её в сани и повёл ло¬шадь. Ещё когда курил, Антон от света горящей сигареты по¬смотрел на часы, было двенадцать часов ночи, ветер дует по¬стоянно им в спину и идут они перпендикулярно к железной дороге, куда же она девалась, даже идти по два километра в час, пройдено расстояние в двадцать километров. Силы его покида¬ли, и думал он только затем, чтобы отвлечься. Вдруг опять начался снегопад.
Теперь Антон уже не думал ни о чём, а просто брёл, по¬ка есть силы. Устанет совсем, сядет, покурит, скажет Рае, чтобы разбудила, если вздремнёт, и будет идти дальше, пока не рас-светёт. Иного выхода нет, иначе конец. Лошадь резко всхрап-нула и подняв голову Антон увидел избушку. Силуэт избушки, помотал головой, думал показалось, нет, была избушка. Насто-ящая избушка, не галлюцинация, для верности подошёл вплот-ную. Увидел полуоткрытую дверь, пусть в ней холодно, зато нет этого ветра, который не даёт повернуть голову. Рая наверно дремала уже и не заметила, что они остановились.
-Рая, мы добрели до какой-то пустой избушки, пошли, там хоть ветра нет.
Антон с Раей, взявшись за руки, протиснулись в дверь и вошли в избушку. Он зажёг спичку и огляделся вокруг. Из кир-пича была сложена печурка, рядом находился широкий топчан из берёзовых досок, валялись обглоданные бараньи рёбра, ку-сочки пожелтевшего пилёного сахара, на плите стоял чайник без крышки, а главное, возле печки лежали штук десять берёзо¬вых поленьев и щепа для растопки.
-Рая, посиди на нарах, я растоплю печку.
-Нет, давай я растоплю, а ты почисть порог, чтобы дверь закрылась, а то ведь без толку топить, улицу не обогреешь.
Через минуту дрова загорелись и через трещину на пли¬те и на дверке, в комнате стало светло, а Антон, найдя обломок рессоры, очистил порог и закрыл дверь. Сел на нары-топчан, закурил уже спокойно. Не найдут теперь его молодой труп в обнимку с молодой красивой женщиной, занесённый снегом, он устал до изнеможения, но добрёл до этой избушки, отклонись метров на двадцать в сторону и не увидишь в темноте, прой¬дёшь мимо, а там, кто его знает, какой будет конец истории. Сейчас он благодарен судьбе, да забыл про Фросю. Антон стал отгребать снег от двери, пиная, и разбивая наметенный сугроб валенком, в конце концов, дверь открылась полностью. Распряг кобылу и завёл в избушку, не мог он оставить Фросю на улице, на ветру, вместе страдали, а то, что она выбилась из сил не её вина. Буран.
-Антон, принеси снегу, только поплотней набей, и зане¬си мой рюкзак, - подала ему чайник Рая.
Антон занёс чайник, рюкзак и хомут. Фрося стояла, опу-стив голову, и дремала, вообще-то лошади спят стоя, может, она спала уже, ему тоже хотелось спать
Лёжа на нарах, Антон видел выбившуюся из сил Фрось-ку, стоявшую опустив голову, в изголовье возле плиты возилась Рая. Он думал о том, что бы было, если бы они не наткнулись на эту хибару, в последний час каждый куст, заваленный сне¬гом, чудился ему избушкой и только, подойдя вплотную, он понимал, что это ему кажется. Казалось, что нет больше сил идти, проваливаясь по колено в сугроб, но в кошёвке сидела женщина и что она будет делать, если он распишется в своём бессилии. Надо идти, остановка это глупая смерть, а если идти, то можно дойти до железной дороги, ветер дует, как и дул в спину, значит шли постоянно перпендикулярно к ней, а там уж идти по железнодорожному полотну, не увязая в сугробе, а разъезд от разъезда находится на расстоянии не больше пяти километров. Идти в любую сторону, лишь бы ветер больше дул в спину и снежинки не секли лицо. Антон напряжённо вслуши¬вался сквозь вой пурги, надеясь услышать стук железнодорож¬ных колёс, но только ветер свистел соловьём-разбойником, не оставляя никаких надежд. Мысли переключились на Раю, кото-рая молча и терпеливо замерзала в кошёвке, она никогда не де-лала тридцатикилометровых марш-бросков, она женщина, как бы ей ни было плохо, её участь - терпение, поэтому, когда Ан¬тон совсем выбивался из сил и мускулы ног немели, он приса-живался на кошёвку, закуривал и спрашивал: «Рая, сможешь рядом немного пройти, согреться? На что она отвечала: «Тер-пимо, Антоша, я шевелю пальцами ног, а больше ничего не мёрзнет, посиди немного, отдохни». Сидеть и отдыхать рядом с ней одно удовольствие, да вот беда, сразу начинают слипаться веки, тянет ко сну, а если уснуть вместе ощущая тело друг дру¬га, можно никогда не проснуться. Превозмогая усталость и же¬лание уснуть, Антон опять брал Фроську под уздцы и шагал вперёд по ветру, лошадь, доверяя человеку, тоже из последних сил, тащила кошёвку. Мысли перекинулись на лошадь, завидуя ей, вот она же не замёрзнет, просто устала, отстоится, добудет себе корм тебенёвкой, то есть, отрывая снег копытом, поест прошлогодней травы, восстановит силы и, переждав ненастье, особым чутьём найдёт дорогу домой. Слаб человек, несовер¬шенное творение природы и если бы не разум, данный Богом единственному существу на свете, человечество давно бы вы¬мерло, только появившись в природе. Разум позволил узнать, что живое отдаёт тепло окружающей среде, вот и сейчас от Фроськи идёт пар, она отапливает хибарку наравне с топящейся печкой. Пастухи в горах, когда их настигает ненастье, загоняют свой скот в помещение и находятся вместе с ними, согреваясь выделяемым ими теплом. А Рая? Молодец она, не сладко было ей молчать, ожидая самое худшее, могла бы кинуться в истери¬ку, но она терпела, доверив свою жизнь незнакомому Антону, а теперь была, наверно, благодарна ему. Он заснул с мыслью о терпеливой Рае, с которой нечаянно свела судьба, и снилось ему лето, тёплое лето, он лежал на зелёной траве, а рядом сиде¬ла Рая и паслась Фросечка. Рая смотрела своими красивыми серыми глазами, потом прилегла рядом с ним и сказала «Анто¬ша, спасибо тебе». « Да не за что» - ответил он, думая, за что это спасибо. «Спасибо за то, что ты со мной». - « А разве мы вместе». « Да, мы вместе, я хочу быть с тобой вместе, мы столько пережили, чтобы быть вместе, ты разве не хочешь». «Хочу, Рая, очень хочу быть вместе с тобой» потянулся поце¬ловать её, как налетел смерч, кружа воронку пыли и прошёл между ними, в последний момент Антон заметил, как смерч взвихрил её подол, обнажая белые бёдра, но Рая тут же попра¬вила подол и прикрыла ноги.
-Антон, проснись, попей чаю, Антон, - издалека разда-вался голос и скорее, почувствовав её горячее дыхание, он проснулся, притянув к себе жадно поцеловал её, удовлетворив своё желание, которое одолевало его всю совместную дорогу.
-Сними полушубок, уже тепло, - почему-то шёпотом сказала Рая.
Действительно было тепло, да Фрося добавляла тепла, для такой маленькой хибарки, двух печек хватало, хотя поло¬вина поленьев лежали возле печки. Антон снял полушубок и постелил поперёк нар, значит, спать будут вместе, как бы на одной постели. Попили чай, перекусили тем, что достала Рая из своего рюкзака и, торопя события, Антон опять лёг, поджидая её. Теперь он уже не уснёт, сердце колотится в ожидании чего- то. Когда Рая легла, он покрыл поцелуями всё лицо, шею, грудь. Она лежала, раскинув руки и только, когда его рука скользнула вниз, она почти со стоном прошептала: - Антоша, я сама. - И он опять впал в забытьё, только другое, содрогаясь всем телом, потом, откинувшись, лежал в изнеможении и ду¬мал, что стоили сегодняшние страдания этого.
-Знаешь, Антон, я ещё раньше загадала, если мы благо-получно выберемся из этой ситуации, то ты будешь моим, и я нисколько не жалею. Я знала, как тебе тяжело, поэтому не ску-лила, а вообще-то я уже замерзала, а когда прошлась с тобой по сугробам, потеряла всякую надежду, если бы я прошла ещё не-много, упала бы и не поднялась. Ждала, что с тобой тоже может произойти такое, тогда бы нам пришёл конец. Так, наверно, люди замерзают в степи. Но ты оказался сильным и нашёл нам убежище, я благодарна тебе и Богу, он же направлял нас к этой избушке.
-Спасибо тебе, Раечка за всё, что для меня сделала, в мо¬ей памяти это останется на всю жизнь, если мы с тобой больше не встретимся. Рая, ты прямо вся пылаешь, у тебя не темпера¬тура?
-Случайно не температура, муж мне это тоже говорит, не знаю почему.
Так они разговаривали, потом доходили до изнеможе¬ния, после чего уснули и проснулись, когда накрытое пальто Раи перестало греть. Избёнку выстудило. Опять растопили печ¬ку и лежали, сплетя руки и ноги, не хотелось, чтобы это конча¬лось, забыв обо всём на свете, забыв о родных, которые сейчас сидят как на иголках, не ведая, где они находятся, живы или нет.
Окошко избушки замёрзло, и Антон пошёл посмотреть, что творится на улице, а на улице было светло, тихо, а впереди маячил сосновый лес, в котором располагались дома, следом вышла Рая и увидела то же самое. Они оба были местные и зна¬ли этот пионерлагерь, только как они могли оказаться здесь, ведь шли только прямо, а ушли в противоположную сторону. Не получит теперь передачку Паша, а Антон не привезёт ма¬шинку швейную сестре. Антон с Раей побыли ещё часа два в избушке, дрова разгорелись, стало тепло, не пропадать же да¬ром теплу. Скормили булку хлеба Фросе. Рая думала, пропади всё пропадом, один раз живу и имею право хоть на короткое счастье. Антон же думал, что ехать до деревни всего семь ки¬лометров, родители не знают о его приключениях в буран. Только они договорились об одном, что случайно напоролись на сторожа пионерлагеря и там переночевали. Когда подъезжа¬ли к деревне, Рая поцеловала Антона и сказала: - Для меня это самый запоминающийся буран в жизни, таких буранов больше не будет.
К А Р А У Л
Военный грузовик ГАЗ-66 несся по пустынной бетонке, разбивая колесами редкие снежные переметы. Водителю маши¬на казалась верхом совершенства; четыре ведущих колеса, ав-томатическая подкачка шин, блокировка колес, а если этого ма-ло, на бампере установлена лебедка и зацепив крюк за любое дерево, машина вытащит сама себя из снежного или грязевого плена. Примерно это хотел втолковать сержанту, начальнику караула, по гражданке вальцовщику прокатного стана Вале Гулакову шофер грузовика Гена Старченко. Помолчав немного, удивляясь, что совершенство машины не вызывает восторга у сержанта Гулакова, сменил тему.
-Вот недавно возил дембелей в самоволку, на танцы в поселок Кержак а сам знаешь, туда дороги нету, только на па-роконной телеге можно доехать, так ничего, моя машина прет, аж снег через кабину.
-Там же правый берег крутой. Мы даже летом заезжали с разгона, когда ездили к ЗЭКам за табуретками.
На лице Гены появилась улыбка, наконец-то пробил ме-таллурга Гулакова. - В том то и дело, зацепили конец крюка за сосну в два обхвата и мигом очутились на правом берегу. Дев-ки-сибирячки там как на подбор, все сисястые и жопастые, прямо кровь с молоком. Коля Катаев влюбился в их учительни¬цу, так собирается ездить к ней на лыжах.
-Так он же женатый, кажется?
-Ну и что? Теперь сухостоем жить что ли? Женатый он и, кажется, короед есть.
-П...страдалец он. Влюбляться в первую встречную в армии не следует, надо жить по принципу; сунул, вынул и бе-жать. Примерно, как петух. Понял?
-Я то понял. Ты это Катаю растолкуй.
-Пусть это ему растолковывает бездельник-замполит, он за это зарплату получает и отвечает за целомудрие воинов.
Впереди был длинный перемет. Может он и не стоил то-го, чтобы переходить на пониженные передачи, приспускать воздух со всех четырех колес, но Старченко показывал на что способна его машина, без лишних напряжений переехавшая пе-ремет и теперь шофер на ходу вел подкачку колес. В кузове грузовика сидели попарно четверо солдат, укутавшись в два тулупа. Один из них, Коля Барсук, держал на коленях серого щенка. В армии любят котят и щенков, напоминает отчий дом. Настроение у них было отличное, так как начальником караула ехал сержант Гулаков, давно плюнувший на все пункты кара-ульного устава и терпеливо дожидающийся дембеля.
Пост №3, куда ехал караул требует особого описания, так как пост вроде и был, но охранять с автоматами в руках там было нечего. Пост был, потому что территория была огорожена колючей проволокой, было караульное помещение из деревян-ного сруба с плитой - голландкой, сложенной солдатами- умельцами. На территории поста было пусто, кроме десятка плит перекрытия, уложенных в аккуратную стопку и установ¬ленный поверх плит морской контейнер без дверок, это чтобы не украли его. Этот контейнер облюбовали для себя часовые на посту, все же было каким - то укрытием от ветра и вся охраня¬емая ценность под ногами. Солдаты, а верней , курсанты школы сержантов очень любили этот пост по нескольким причинам. Во-первых в караул на этот пост заступали на трое суток, ввиду отдаленности объекта и каждый день возить караул, чтобы охранять пустоту посчитали дурью. Пост организовали, когда собирались завозить кабельную продукцию, да не поступил ка¬бель, а идти кому-то к начальству, чтобы ликвидировать не¬нужный пост, себе дороже. Любая кривая в обход начальства, ближе любой прямой, так считает каждый здравомыслящий в армии и пост поэтому остался. Во-вторых надеялись, что сер¬жант, начальник караула не службист и не дурак, который за¬ставляет караулить пустоту, правда этот вопрос отпал уже дав¬ненько, потому что сержантам-дембелям давно осточертело в казарме и они старались попасть на этот пост и прозвали меж себя «дом отдыха». Только иногда начальниками караулов прорывались службисты, то есть молодые сержанты, еще в полной мере не успевшие покомандовать и тогда часовой заби¬рался по деревянной лесенке на плиты и разжигал маленький костерчик внутри контейнера, что особенно перестало возбра¬няться после убийства курсантом Сабирьяновым медведя- шатуна.
Случилось это пару месяцев назад. Замученный голодом медведь, которого разбудил от зимней спячки бронетранспор¬тер, набитый пьяными офицерами, якобы охотниками, не знал, где искать себе зимой пропитание, вот и шатался по тайге в по¬исках пищи, вот и прозвали его шатуном. Своим острым нюхом медведь почуял запах живого и направился к караулке. Нахо-дившийся внизу часовой заметил медведя, когда тот встав на задние лапы, пытаясь понюхать зажженный фонарь «летучая мышь». Непрост был часовой, пулей влетел на плиты, втащил за собой приставленную деревянную лестницу и снял автомат с предохранителя. Он вырос в отрогах Урала, в тайге и наверняка знал все способности и повадки медведей, поэтому свистнул негромко, только чтобы привлечь внимание шатуна, потому что знал, что ему ничего не стоит, взявшись когтями за ручку, от-крыть входную дверь и войти в помещение караулки с вытека-ющими отсюда последствиями. Услышав этот свист, косолапый прямиком направился к часовому. Сабирьянов чувствовал свою полную безопасность, но выхода все-равно другого не было, надеяться, что голодный медведь добровольно покинет терри-торию поста было бессмысленно. Лунной зимней ночью часо¬вой прицелился в голову зверю и выпустил небольшую оче¬редь. Молча. Медведь грузно завалился замертво. Из караулки выскочили все по тревоге, услышав автоматную очередь, и каждый занял свое место, изготовившись для ведения огня, но огонь вести не пришлось. Услышав радостный призыв Саби- рьянова, все подбежали к нему и увидели бездыханный труп медведя.
После возвращения караула, офицеры покатывались от смеха, читая объяснительную Сабирьянова, продиктованную опытным сержантом, хорошо знающим устав караульной службы. Он писал «... смотрю на меня надвигается что-то по-хожее на зверя. Я кричу «Стой! Кто идет?», а зверь надвигает¬ся на меня молча. Я кричу «Стой! Стрелять буду!». Зверь не слушает меня и надвигается, тогда я выстрелил в него очере¬дью, так как одиночным выстрелом ночью мог не попасть» . Это происшествие дошло до самых верхов вместе со шкурой медведя, ему объявили краткосрочный отпуск на родину, в ко¬торый он так и не съездил. На радостях он пошел к земляку в автороту, напился и попался в лапы самому начальника штаба полка, который и зарубил ему отпуск. Всем известно, перед от¬пуском в автороту ходить нельзя, там всегда есть водка, потому что шофера везде проезжают возле магазинов, в крайнем случае в огнетушителях автороты всегда заварена брага и висят себе на стенах до поры, до времени.
-Так Сабирьянов, а зачем ты сразу не стрелял, раз видел, что это зверь? - спросил командир роты капитан Юрасов.
-Ну конечно, нашли дурака! Сразу в голову шибанула мысль и вспомнил кино, где границу переходил шпион на ко-пытах дикого кабана, - ответил он, опять вызвав смех у офицеров.
-Ну ладно, свободен. Благодарю за службу! - сказал ко-мандир роты. - Буду писать рапорт о предоставлении тебе крат-косрочного отпуска на родину.
-Служу Советскому Союзу! - гаркнул обрадованный Са-бирьянов. А вот теперь пропил отпуск, как сказали его сослу-живцы, да и офицеры тоже. Вообще, каждый начальник
караула больше боялся медведя-шатуна, чем возможного про-веряющего. Если шатун задерет задремавшего часового - беды не оберешься, могут и в дисбат посадить. Проверяющий самое большое обматерит за костер, но вероятность появления бодр-ствующего медведя намного больше появления проверяющего, сержанты за три года службы так и не вспомнили ни одного та-кого случая, вот и жгли часовые костры, если начальник карау¬ла службист и все-таки выгонял часового на пост. У нормаль¬ного начкара часовой должен был поглядывать из окна караул¬ки на бетонную дорогу из части, для краткости называемую «бетонкой», не появиться ли ненароком проверяющий, но в душе все, без исключения, ждали появления медведя-шатуна. Наученные горьким опытом, совсем не попробавшие медвежа-тины, сержанты передавали друг другу несколько неучтенных патронов, сэкономленных на стрельбах.
Между тем машина со сменой караула прибыла на пост №3. Солдаты спрыгивали из кузова, держа в руках вещмешки с трехдневным сухим пайком. Сдающий караул стоял по стойке смирно, видать только что сержант проверил, нет ли у кого в патроннике автомата патрона, возле стопки плит стоял часовой, с видом, будто простоял все два часа. Начальники караулов, честь по чести, обменялись паролями и, ввиду отсутствия зам¬ков и опечатанных объектов, сразу ушли менять часового на посту. За это время солдаты обменялись новостями, уезжающие стрельнули у вновь прибывшей смены по сигаретке и стали грузиться на машину.
-Рацию так и не отремонтировали еще? - спросил Гула¬ков у старшего сержанта Жданова. - Вот ни приведи Бог, что случиться и сообщить нет никакой возможности.
-Они наверно забыли про него, сегодня скажу командиру роты, пусть узнает в штабе. Валь, что может случится в нашем «доме отдыха»? Вчера мы зайца подстрелили, даже вам мясо оставили. Вы может быть шатуна завалите, тогда всей ротой будем объедаться. - Пожав руку сержанту Гулакову пошел садиться в кабинку машины.
Новый караул ввалился в натопленную караулку, разве-сив автоматы на вбитые в стену гвозди, стали раздеваться. Вскоре зашел и выставленный на пост часовой, тоже повесил на гвоздь автомат, разделся и присел на табуретку у окна, что¬бы приглядывать за бетонкой. Барсуковский щенок, учуяв, что все свои и боятся здесь некого, шмыгнул обследовать караулку, особенно территорию под топчанами. Оставленное мясо зайца, имело неприглядный вид, поэтому никто есть не стал, только всеядный Барсук уминал зайчатину, не забывая своего щенка. Весь состав караула были курсантами одного отделения, по¬этому знали все слабости друг друга, например Коля Барсук любил пожрать, Сеня Мотовилов всех уговаривал сыграть с ним в шахматы, Саша Горячев, перворазрядник по лыжам, чи¬тал все подряд, что попадется под руку. Ваня Исаков ничего не любил делать, любил только поспать. Самая замечательная его способность это умение спать стоя и не падать. Никто ему не верил, но он утверждал, что хорошо вздремнул в строю, когда зачитывали приказы по полку, и даже сон видел, будто бы он спит на копне сена, стоящей в Оренбургских степях.
-Почему ты решил, что спал в Оренбургских степях? - кидался с ним в спор его постоянный оппонент Сеня. - Может в Барабинских или Сальских?
-Таких я не знаю, значить спал в Оренбургских.
-Ладно, пусть будет по твоему, только давай сыграем в шахматы.
Все разговоры между Сеней Мотовилом с Иваном за-канчивались тем, что они начинали играть в шахматы, Сеня чувствовал в нем единственного, достойного соперника, играть с профаном никакого удовольствия.
-Вань, только я верю, что ты спал в строю, когда зачиты-вали приказы, ты даже храпеть начинал. Давай играть в шахма-ты, пока ты сидя не уснул на посту, а то начальник караула тебя прогонит в морской контейнер.
-Я бы Сенька сыграл, да видишь я на посту, надо посто-янно смотреть в окно, а ты в это время будешь у меня фигуры воровать.
-Балабон, скажи уж лучше, что боишься проиграть . - при сержантах курсанты не матерились, а то бы Сеня обозвал его «п...болом»
-Ладно, уговорил. Расставляй фигуры, а я пока буду сле-дить за бетонкой.
-Вы, шахматисты, играйте на табуретке, мне надо суп варить, а то начальник караула проснется, попросит жрать. И что я ему дам? Жареного щенка Барсука? Выгонит он нас жечь костер в морском контейнере, а я не хочу на сибирский мороз.
Вдруг захрапел разоспавшийся Барсук, щенок его тоже притих, уткнувшись носом в его живот. С виду нормальный ка-раул; начальник караула спит, потому что бодрствует разводя-щий и даже суп варит; отдыхающая смена храпит, что у всех терпение лопается и скоро в него запустят валенком или шап-кой—ушанкой; бодрствующая смена в лице Сени играет в шахматы, а часовой бдительно и зорко следит за бетонкой.
Шахматисты уже поменялись местами; Сеня стал часо-вым, Ваня был бодрствующей сменой, сержант и Барсук про-должали спать. Саша уже сварил суп и теперь забавлялся с щенком , время от времени тыча храпящего Барсука в бок, осо-бенно когда он набирал обороты храпа, а когда наступило вре¬мя обеда, стал будить сержанта. - Товарищ сержант, просыпай¬тесь, обед готов.
Сержант резко вскочил с топчана, как привык за три го¬да службы, ополоснул лицо и сказал: - Шахматисты, заканчи¬вайте свой матч. Все обедать. Будите Барсукова.
-Будил уже. Не хочет, - недовольно буркнул Горячев.
-Что значить не хочет? Он не у мамки дома. - и гаркнул. - Подъем Барсуков. В армии прием пищи выполняется по рас-писанию, а не когда захочешь.
-Не сплю я, товарищ сержант. Не хочу я есть, что-то ап-петиту нет. Не пойму, заболел что ли?
-Ты объелся зайчатиной, - злорадно заявил Сеня.
Коля Барсук не стал оправдываться, а просто отвернул¬ся.
-Ладно, на нет - суда нет, пусть полежит, может полегча¬ет, - закончил спор сержант. - Ешьте сами, захочет, попозже поест.
Караул принял пищу, это по военному и каждый занялся своим делом; кто спал, кто читал, а кто играл сам с собой в шахматы. Щенок немного повозившись с валенком часового, тоже притих, уютно свернувшись клубочком на валенках. Со временем все уснули, даже часовой, прислонив голову к косяку оконной рамы, как будто наблюдал за бетонкой.
Разбудил всех громкий стон Барсука, держащегося за правое подвздошье, видимо действительно было очень больно, он же понимал, что его сослуживцы непременно обвинят его в обжорстве.
-Не надо было зайчатину жрать, - желчно буркнул Сеня, опять усевшись за шахматную доску. Раздражение его было понятно, не очень весело играть в шахматы самому с собой.
Барсук, держась правой рукой за бок, а левой ладонью прикрывая рот, выбежал из караулки. Послышались рвотные возгласы. Следом вышел сержант, разминая в пальцах папиро¬су, в помещение караулки он сам запретил курить. Когда он спал, солдаты все курили в караулке, разгоняя для блезира, вы-пускаемый дым ладонью. Если бы сержант сам не курил, то пришлось бы туго, он бы сразу учуял это и возможно выгнал бы виновного жечь костер в морском контейнере. Через неко¬торое время вошел в караулку бледный Барсук, держась так же за бок, и сразу завалился на топчан. Вошедший следом сержант тоже завалился на свой топчан и тут же к нему на топчан при-саживается Саша Горячев. Неслыханная наглость, хоть и был Горячев на три года старше сержанта и прямо панибратски при-глушенно зарокотал.
-Товарищ сержант, плохи дела, у него все симптомы воспаления аппендицита. Рации нет. Что будем делать?
-Б...ь, только сегодня утром говорил с Ждановым про рацию. На улице пурга и направление ветра совпадает с бетон-кой, да еще навстречу. Ты думаешь, все-таки аппендицит?
-Бля буду, у меня, у самого вырезали в семнадцать лет. Думал окочурюсь, пока отец вез пятнадцать километров на колхозной кляче. Надо кому - то идти в часть, иначе за три дня точно образуется труп. Наверно придется идти мне, все же не раз преодолевал тридцатикилометровую лыжню. Как на это смотрите, товарищ сержант?
-Может быть все-таки не аппендицит? - с надеждой по-смотрел он на Горячева. - Если это простое отравление, потом нас засмеют.
-Пусть лучше засмеют, чем всю жизнь испытывать угры-зения совести. Если бы это было отравление, то давно бы начался у него и понос. Однозначно это аппендицит, к бабке не ходи.
-Согласен с тобой, только одного не отпущу. Выбирай себе попутчика.
-Не надо мне попутчика, это лишняя обуза для меня. Все городские, навряд ли им приходилось делать такие переходы в пургу.
-А меня возьмешь? - сержант с лукавой улыбкой смотрел на Сашу.
-Вас взял бы, только наверно вам нельзя оставлять кара¬ул?
-Да-а-а! Я как витязь на распутье. - рассуждал сержант, - Караул нельзя оставлять и тебя одного отправлять в такую пур¬гу страшновато. Куда не кинь - везде клин.
-Надо быстрей решать, товарищ сержант, видите же, - показывая на стонущего и корчившегося Барсука, поторопил Саша Горячев.
-Ладно! Семь бед - один ответ. Вы ребята остаетесь для догляда за больным, хотя толку от вас мало, как и от меня. По-пробуйте дать ему анальгин с аптечки, больше мы ему ничем не можем помочь, в медицине мы все профаны. Мы с Горячевым пошли в часть за помощью. Слушайте все, на подходе к части, я временно схоронюсь в тайге, будто я не покидал караулку. Александр дальше пойдет один, доложит о ЧП и когда выедет помощь, я выйду на бетонку. Никто не должен знать, что я по-кидал караул, а уж Старченко будет молчать, не салага уже, должен понять создавшуюся обстановку. Ясно, пацаны?
-Так точно, - отчеканили остающиеся, а Сеня вполне ра-зумно посоветовал. - Товарищ сержант, мы с Ванькой снимем нижние рубахи и вы ими повяжете лица. Пурга навстречу, вам даже тяжело будет дышать. Я думал, почему у кавалеристов были башлыки, оказывается, при быстрой скачке у них пере¬хватывает дыхание, - подавая снятую нижнюю рубаху сержан¬ту. Сеня посоветовал дополнительно. - И два автомата вам ни к чему, возьмите один, будете нести по очереди.
-Ладно ребятки, оставайтесь, теперь уже куда кривая вы-везет. Мы будем стараться бежать, насколько это возможно. Будем живы-не умрем, - поднял дух молодым сержант и они ступили в круговерть сибирской пурги.
* * *
-Вань. Давай дадим Коле сразу две таблетки анальгина. Может полегчает? Эх, была бы у нас бутылка водки, все бы выпоили Барсуку, а сам знаешь, пьяному море по колено, - шептал Сеня, готовя две таблетки и воду для запивания их.
-Коля! Николай! Барсучина! Выпей обезболивающие таблетки, может легче станет. Сочувствуем тебе, только помочь больше ничем не можем. Сержант с Сашей ушли в часть за по-мощью. Потерпи еще.
Барсуков с надеждой выпил таблетки, Сеня вытер поло-тенцем его мокрый лоб и помог опять лечь на топчан со слова¬ми, - Терпи Колюха, другого выхода нет. Будем ждать подмогу, больше ничего не остается делать. Гулаков с Горячевым обе¬щали бежать бегом на сколько хватит сил, хоть бы на наше сча¬стье ветер прекратился, - и заметив, что Барсуков притих, ушел за печку, где Ваня Исаков наблюдал за дорогой. Сеня тоже прильнул к окну, тут же услышав возню Барсука, схватил золь-ное ведро и унес ему, - Коля, захочешь блевать, вот ведро, на улицу не ходи, там страшная пурга. - и опять вернулся к окну.
-Сеня. А от аппендицита умирают? - совсем тихим ше-потом спросил Иван, косясь на топчан Барсука.
-Еще как! У меня одноклассница крякнула от аппенди-цита, Рая Кубасова, шестнадцать лет было, самая красивая была в классе.
-А что до больницы не довезли? - шептал в самое ухо Иван, даже щекотно стало.
-Нет. Довезли, даже операцию благополучно сделали. Жажда ее мучила после операции, попросила она маленького пацаненка принести воды. Тот принес, она выпила воды и крякнула. Самая красивая девка была в классе. Училась лучше всех.
-А Коля может крякнуть?
-Типун тебе на язык. Тьфу-тьфу-тьфу. Я надеюсь что помощь придет своевременно. Эх! - Сеня хлопнул себя по лбу.- Надо было ребятам сказать, чтобы шли не к нам в часть, а на двенадцатую площадку. Вдвое короче. Через десять километров поворот налево, а дальше четыре километра шли бы по ветру. Неужели они сами не догадаются?
-Сержант должен догадаться, теперь уже все равно ниче¬го не исправишь. Знаешь же, хорошая мысля - приходит опос¬ля. Ветер никак не унимается, видишь как качается наш фо¬нарь. Это в затишке.
Вдруг от боли вскрикнул Барсук, его изогнуло и он на некоторое время оставался в этой позе, потом развернулся го-ловой в обратную сторону. Затих. Видать боль отпустила. Иван с Сеней даже не подходили к нему, помочь все равно нечем. Они осознавали, что в этой истории, им досталась самая тяже¬лая доля; видеть страдания своего товарища и не иметь воз¬можности чем - то помочь. Как привязанная собака, которая может только брехать.
-Сеня, давай постелим оба тулупа на пол и переложим его, хоть крутится будет без риска разбить голову.
-Давай, - они расстелили тулупы и Сеня стал уговари¬вать Барсука перелечь на тулупы. Он на карачках переполз с топчана на пол, когда его опять немного отпустило. В даль¬нейшем они затихали, когда Коля начинал сильно стонать или кричать от боли и начинали тихо шушукаться, когда он затихал, они чувствовали, что его отпустило
-Время всего прошло полтора часа как ушли, а кажется уже вечность. Правильно говорят, что ждать да догонять хуже ср... жо... Как думаешь, сколько они прошли километров?
Сеня пожал плечами и зашептал: - Навстречу ветру не больше пяти километров в час, вот и считай, за полтора часа не больше семи километров. Если бы догадались свернуть на две-надцатую площадку, через часик были бы там. Заторопились они, надо было вместе помозговать.
# * *
Выйдя из караулки, Гулаков с Горячевым пошли рядом. Хорошо они повязали лица рубашками, вначале и глаза не мог¬ли открыть, да ко всему привыкаешь. Вокруг темень, ни зги не видать. Сержант передернул затвор автомата и, удлинив ре¬мень, повесил его на грудь.
-Саша, бежать, как предполагали мы раньше, не сможем, только из сил выбьемся, пойдем быстрым шагом гуськом, через несколько минут меняемся местами, если устал.
-И не разговариваем, разговор забирает много сил, пото-му что перебивается равномерность дыхания.
-Согласен. Темп держим самый высокий. За мной. - и за-скрипел снег под солдатскими кирзовыми сапогами. Самое паршивое было то, что снег залеплял глаза, но сержант нашел выход, держал козырьком трехпалую рукавицу. Сзади идущему полегче, видит спину переднего и шагает с ним в ногу. Ветер был такой силы, что сдул весь снег с бетонки и если бы не за-выванье ветра, клацанье подковок сапог можно было услышать за километр. Прошли пару километров, но сержант так и шел впереди, преодолевая силу ветра. Горячеву было неудобно пе¬ред сержантом, как - никак он имеет первый разряд по лыжным гонкам, пора бы местами поменяться, но сержант шел и шел. Строй идет обычно намного быстрей обычного пешехода не зря наши отцы в войну делали за ночь марш-броски на семьдесят километров, иногда и больше. За полтора часа они дошли до поворота на двенадцатую площадку, значить прошли десять километров.
-Привал на десять минут, - объявил сержант и свернул на двенадцатую, где не так бесился ветер, бетонка туда была поперек и присел под корень могучей сосны, вывернутой буль-дозером. Сержант вытащил из кармана шинели пачку «Беломо- ра», денежное довольствие в тринадцать рублей позволяло им не курить сигареты «Махорочные» за семь копеек пачка. Это прерогатива рядовых с довольствием в три рубля. Горячев не курил совсем. Когда сержант прикуривал, они обратили внима-ние, что от них обоих валил пар. Хорошо затянувшись пару раз он сказал: - Горячев, раскинул я своим скудным умишкой и ре-шил идти на двенадцатую. В свою часть мы будем топать ми-нимум еще три с лишним часа, а нам дорога каждая минута, на двенадцатую мы придем через полчаса. Как ты думаешь?
-А я думаю, товарищ сержант, у вас не скудное умишко, а голова - Дом Советов. Отказать в помощи они не посмеют, жизнь человека висит на волоске.
-Пошли тогда, - сержант отбросил недокуренную папи-росу, рубаху сунул теперь за пазуху, поправил автомат на груди и опять шагнул вперед. Горячев по привычке пристроился за спиной его, но так как ветер теперь дул в спину, вскоре зашагал рядом с сержантом.
Через полчаса действительно подошли к КПП. Из—под крыльца выскочили две маленькие шавки, бросились на путни-ков, правда соблюдая безопасную дистанцию и когда облаяли их с головы до ног, из дверей вышел дежурный, в накинутой на плечи полушубке.
-Самовольщики? Признавайтесь сразу.
-Мы с караула строящейся площадки, человек помирает, помощь нужна срочная.
-Подождите, - сказал «полушубок» и юркнул в свою сто-рожку, через минуту вышел и пригласил их войти.
Старший сержант заспанный, без ремня. Видимо оби-делся за то что разбудили. Не глядя на пришельцев спросил: - Кто такие? Почему бродите возле секретного объекта ночью?
-Шуля! Шпионом я стал, вот и рыскаю по ночам, как се-рый волк, от не хер делать.
-Валюха! Гулаков! Ты как сюда попал в такую погоду? Присаживайся, чай сейчас заварим свеженький.
-Подожди Гера. У меня на посту №3 солдат помирает от аппендицита, нужна срочная помощь. Звони кому надо. Умрет парнишка. Надо срочно доставить его в госпиталь.
Старший сержант Шуляков стал звонить дежурному по части, после недолгих объяснений он передал трубку Гулакову и пояснил шепотом, - Капитан Ругачев, мудак несусветный и козел вонючий.
-Сержант Гулаков, слушаю вас товарищ капитан.
-Почему ты решил, что у него аппендицит?
-Товарищ капитан, я не доктор, поэтому ничего не ре¬шаю. Может быть у него заворот кишок, только человек умира¬ет, необходима срочная медицинская помощь.
-Почему не обращаетесь за помощью в свою часть?
-Потому что туда идти еще двадцать пять километров пешком, напротив ветра, - и бросил трубку, бледный от воз-мущения. Х... моржовый, долбо... тупорылый.
В это время позвонил телефон, трубку взял Гера, Гула¬ков знаком показал ему, ушли, мол, они. Шуляков удовлетво¬ренно поддакивал капитану, соглашательский кивая головой, сказал «есть» и положил трубку.
-Приказал догнать и вернуть вас, минут через двадцать подъедет машина.
-Ссыт когда страшно, а поглумиться надо, х... порося¬чий. Гера, ты как попал в комендантскую роту?
-А этот Ругачев и загнал меня сюда, приревновал к своей кикиморе. Да я бы ее в голодный год за булку хлеба не стал бы е... . она у нас секретарем командира работает. Вот и хожу те¬перь через день на ремень.
-А красноярских подруг не посещал больше?
-Отсюда не слиняешь, я же говорю, через день на ре¬мень. А подруги были развеселые, разбитные были бабы.
-Разбитные. - подтвердил Гера. - Только почему-то моя всю ночь называла меня Федей. Я пару раз поправлял ее, а по¬том решил одну ночь побыть Федей, раз ей так нравиться.
Поговорили еще о службе, о дембеле, о происшествии в караулке поста №3 и тут, осветив фарами шлагбаум КПП, остановился санитарный УАЗ. Гулаков поблагодарил Шулякова за чай и оказанную помощь. Они опять шагнули в пургу нена-долго и забрались в кузов санитарного УАЗ
* * *
Когда санитарный УАЗ затормозил возле караулки, Сеня с Иваном от радости выскочили прямо в гимнастерках, сержан¬та обнимать постеснялись, а вот Горячева потискали, сержанту сообщили, что Барсук даже орал от боли, сейчас вроде успоко-ился и даже задремал. Сержант завел санинструктора с саквоя-жем и показал рукой в сторону больного. Санинструктор, стар-ший сержант медицинской службы прежде всего распаковал свой саквояж, достал шприц, блестящую ванночку и велел вскипятить воду, потом присел на корточки, так как Барсук все еще лежал на тулупах, на полу, стал считать пульс, глядя на свои часы с центральным секундомером. Николай тоже стал более покладистей, даже по указанию санинструктора сам за¬драл гимнастерку. Такое бывает, сержант
вспомнил, как у него болел зуб. Измучился , ни холодного, ни горячего нельзя взять в рот, про еду даже не думал. Разозлился до озверения и смело пошел в больницу вырывать проклятый зуб. Занял очередь, посидел и вдруг зуб перестал болеть. По¬трогал языком - не болит, пошатал пальцем - не болит, пошел в столовую поел и горячего, и холодного, все равно не болит. Пе-ред сном опять заболел и до утра не давал покоя. Утром сер¬жант, тогда еще учащийся ПТУ, опять пошел в больницу, а ко¬гда занял очередь, зуб опять перестал болеть, но Валентин те¬перь был непреклонен и вырвал его. Вот так наверно и у Барсу¬кова, при виде санинструктора боли прекратились. Он даже сам расстегнул штаны и перевернулся на живот, подставляя зад для укола.
-Принесите носилки, - приказал санинструктор, Ваня с Сеней опять рванули на улицу в одних гимнастерках, а когда вернулись с носилками, сержант сурово пробурчал.
-Вы тоже решили подхватить воспаление легких? Сейчас же оденьте шинели. Боливар не вынесет двоих, второй раз мы с Сашей уже не дойдем до двенадцатой. - и уже обращаясь к са-нинструктору спросил. - Нам нужно сопровождать, или как?
-Нет. Не нужно, потом же вас опять надо в караулку до-ставлять.
Весь караул оделся, чтобы вынести носилки и проводить больного, жалко было Барсука, даже щенок с торчащими уш-ками, вопросительно переводил взгляд с одного на другого. Носилки с больным вынесли, устроили их в санитарной ма¬шине и она тронулась. Караул вернулся в помещение, разде¬лись. Сержант вытащил пачку «Беломора», сунул в рот папиро¬су и предложил всем, протягивая пачку.
-А что, в караулке будем курить? - с иронией спросил Сеня, на что сержант лениво махнул рукой. Курили все молча, каждый думал о своем.
-Физически тяжело было нам с Горячевым, но морально очень тяжело было Мотовилову с Исаковым, но все закончи¬лось. Сейчас всем спать, время уже четыре часа ночи, у окна я посижу, днем поспал все-таки и, взяв консервную банку, слу¬жащую пепельницей, пошел к окну.
213
МЫКОЛА - КОМСОРГ
Филиппок вышел из конторы, дошёл, покачиваясь, до своей машины, газончика-самосвала, залез в кабину, завёл, включил заднюю скорость и дал по газам. Филиппок был в подпитии, ему море по колено. Шарахнулись в сторону гуси с гусенятами, вскочила, потрясая клюкой и крича, бабка Костиха, которая пасла своих гусей. Газончик ударил задним бортом стоящий сзади жёлтый УАЗ первого секретаря райкома, кото¬рый выходил из конторы в сопровождении председателя колхо¬за и парторга Свирского. Филиппок включил переднюю ско¬рость, и умчался в гараж колхоза. Бабка Костиха костерила Фи- липпка на чём свет стоит, хотя все гуси были целы и подняли такой гвалт, как-будто они спасали Рим. Слышавший лязг же¬леза, секретарь райкома Пшеничников, сразу оглядел свою ма¬шину и спросил у парторга:
-Это что за лихач у вас, Борис Петрович?
-Це Филыпок, шоб он сказывся, чуток моих гусэй не по- давыв, да шоб ты сдох пьяна поросячья морда, а ще вин ком¬сорг говорят, який ж вин комсорг пьяна поросячья морда, в тюрьму его надо, так и людыв подавыть.
Свирский стоял ни жив, ни мёртв, в такие минуты он с умилением думал о прошедших временах, когда работал тока¬рем гаража совхоза имени Горького. Никакой тебе ответствен¬ности, отработал своё время и, как говорится, гуляй смело. Началось с того, что нужно было оформлять совхозную доску почёта, на которой должны красоваться по одному передовику со всех подразделений и участков совхоза и разных специаль¬ностей. Делалось, как всегда, по разнарядке, и, когда фотограф пришёл в гараж, с чистыми лицами были только заведующий гаража старик Кулоросов и токарь Борис Свирский, шофера же на ремонте были чумазые как свиньи и ни за что не хотели умываться, переодеваться, терять драгоценное время, поэтому в передовики попали завгар и Боря-токарь. Водку Борис особо не употреблял, на доске почёта совхоза красовался, поэтому парторг совхоза предложил вступить в партию. Через год из райкома пришла разнарядка направить одного молодого ком¬муниста в Челябинскую совпартшколу. Вот что значит оказать¬ся в нужном месте в нужное время. Боря зашёл к парторгу за¬платить партвзносы, тот не стал ломать голову с кандидатурой и предложил токарю.
-Мы решили направить тебя в совпартшколу, как моло-дого перспективного коммуниста. Согласен?
-Согласен, - ответил Борис, не раздумывая. В последнее время главный инженер совхоза Гончаров, технарь с большим опытом, замечал, что токарь в гараже не загружен и грозил пе-ревести его в ремонтные мастерские. А последний раз поймал на том, что Боря с особым старанием вытачивал фужер из брон¬зы, а на станке стояли уже два готовых, и Гончаров пообещал вычесть у него из зарплаты стоимость бронзы и поставить про¬гул. Вот она удача и плевать ему теперь на инженера.
Отучился Боря два года в Челябинской совпартшколе и после окончания приехал парторгом колхоза Калиновка. Не очень-то любили западноукраинские хохлы коммуняк, да жить- то надо. Стал Борис Петрович собирать в кучу комсомольцев, коммунисты-то что, они все в куче, все начальники - коммуни-сты, ну и завток, завсклад и тому подобные. А молодёжь пошла уже бестолковая, не хотят понимать преимущества партийной жизни, ну и передовой комсомольской жизни, поэтому никто не хотел быть комсоргом. Кому это нужно, за бесплатно быть бе¬лой вороной. В это время в колхоз поступил новый ГАЗ-93 и тут Филиппок не растерялся, пошёл к парторгу и предложил свои услуги комсорга в обмен на получение новой машины. Бо¬рис Петрович пошёл к председателю и уговорил его дать Фи- липпку новый автомобиль, а уж тот поднимет комсомольскую работу на должную высоту.
Трудно было Филиппку , нужно отдать должное, пре-терпел он много из-за новой машины, во-первых, проставлялся он коллективу шоферов почти неделю, которые пить пили его водку, но лица у них были суровые и не очень-то с ним разго-варивали. Во-вторых, как говорить с комсомольцами, он не знал, большинство просто его посылали - это мужской пол, а женский - обещал придти на собрание, но не приходил. Ломали она с парторгом голову, ломали и, наконец, придумали: привез¬ти интересное кино и перед началом фильма провести комсо-мольское собрание и избрать комсорга. Сначала выступил парторг, объясняя комсомольцам, бабкам, дедкам, пацанве - в общем всему клубу, о важности комсомольского движения в стране, о целине, о строителях Магнитогорска, этим усугубив негативное настроение людей, пришедших посмотреть кино, а не слушать болтовню парторга и когда он предложил кандида-туру Филиппка, все дружно поддержали и проголосовали все единогласно, начиная с самого старого деда и кончая самым сопливым пацаном, лишь бы скорей началось кино.
Как бы ни было, был лигитимно избранный комсорг и на этом посту он числился два года, а тут, дурак, напился и поко-рёжил машину первого секретаря райкома.
Борис Петрович покраснел за комсорга до мочек ушей, но делать нечего, базлавшей Костихе рот не заткнёшь.
-Свирский, соберите комсомольское собрание и исклю-чите его из комсомола, а вы Иван Ананьевич, - обратился он к председателю, - снимите его с машины, таким пьяницам не ме¬сто за рулём. - Никому не подав руки на прощание, сел в маши¬ну и уехал.
Легко сказать соберите комсомольское собрание, а главное, кто же согласится теперь стать комсоргом. Решил Бо¬рис Петрович поговорить с каждым комсомольцем отдельно, из тех, кто постарше возрастом, по крайней мере убедить собрать¬ся на комсомольское собрание. Только таким образом парторг нарвался на Мыколу Мельника, шута горохово. По всей де¬ревне ходил рассказ самого Мыколы и его жены, как они езди¬ли в гости на Украину, в гости к родственникам
-Мыкола, шо ты робиш у колхозе?
-Так я спытатель.
-Який такий спытатель, Мыкола?
-Спытатель тракторов.
-Усих тракторов у колхозе?
-Усих. Приходэ новый трактор, я его испытываю, прове-ряю як он робит, если усё нормально, разрешаю главному ин-женеру запускать у работу.
-Вот це гарна работа. Хиба много тракторов приходэ у колхоз, мы вже два года не бачим нового трактора?
-Тю, мы получаемо кажный месяц новый трактор, а бы- вае шо и два.
-Во шо робять кацапы, усё себе, а нам пятак поросячий. Так скико тады у вас тракторов у колхозе?
-Та воны же у нас робят два года и мы списываем их и на металлолом.
Хохлы сильно возмущались вероломством москалей, ма-терились всеми матами из письма запорожских казаков турец-кому султану и пили горилку для успокоения. Жена Мыколы, Катя, привыкла к его вранью, не обращала внимания на его раз-говоры, а Мыкола врал из-за патриотизма к Уралу и договорил¬ся до того, что сказал про урожайность зерна, только не знал, как перевести пуды в тонны, поэтому констатировал коротко:
-Вам не дотянуться до нашей урожайности.
Если бы Мыкола знал, что на Украине собирают с гекта¬ра в среднем по сорок центнеров зерна против наших средних десяти, он бы крайне удивился, а вообще хохлы сами довели его до разговора про урожайность. Он до этого никогда об этом не задумывался, мечта была у него одна, попасть на колхозную дробилку зерна, очень доходное место. Дойное стадо подкарм-ливали дроблёнкой, чтобы повысить удои, дробильщик еже-дневно намалывал зерно, скотники получали у него дроблёнку, также получали по выписке жители посёлка, кто не хотел вы-писывать, получали за бутылку самогона, поэтому дробильщи¬ки долго не работали, или спивались, или совсем в непригляд¬ном виде попадались на глаза начальству и их выгоняли. Лисо- гор-дробильщик как раз находился в стадии, когда должны уже выгнать, уже спал мертвецким сном в дробилке, а колхозники, кому не лень, растащили всю заготовленную дроблёнку, а вече-ром, проспавшись, дробил вместе со скотниками ещё, коров не оставишь без подкормки. Вся деревня говорила, что Лисогора вот-вот выгонят.
-Здрастэ, Борыс Петрович, шо вы такый угрюмый?
-Будешь, Николай, угрюмым, слышал, что Филиппок натворил?
-А як же. Вин ще под комбайном ховался, як удрал.
-Ты же у нас старый комсомолец, кого думаешь нам из-брать комсоргом? Филиппка надо переизбрать.
-Ясно дило, який же вин комсорг опосля этого, це позор на усю Европу. - Мыкола с большим возмущением мотал голо-вой, даже парторг стал верить ему в его искренности чувств. А Мыкола не мог придумать, как перевести разговор на дробилку.
-А шо, Борыс Петрович, Лисогора выгоняють тоже?
-Председатель говорил, что выгонит, он не партийный и не моё это дело.
-Порекомендуйтэ мэне, Борыс Петрович, вы же знаетэ, шо я не пью и грамотёшка е, усё-такы пять классив кончил.
-А комсоргом будешь?
-Буду, Борыс Петрович, а шо я хуже Филиппка?
-Хорошо, я поговорю с председателем на вечерней раз-нарядке, а ты подумай, как собрать комсомольцев. Думаю, что Иван Ананьич согласится со мной.
Свирский вышел после разнарядки и позвал Мыколу в кабинет председателя колхоза.
-Ну что, Николай, не начнёшь пить водку?
-Ни-и-и, Иван Ананьевич, водку я не люблю, вот если сбрешу трохи, так це шоб люды посмеялись и повеселились. А водку ни-и-и.
-Да уж брехать ты мастер. Правда, что на Украине ты врал, будто работаешь испытателем тракторов?
-А шо ж неправда. Правда. Хай думають, шо мы лучше живём их, я им казав, шо и урожайность у нас выше.
-Ну, это ты загнул, Николай, - смеясь, сказал председа-тель. - Урал не Украина. Ладно, утром принимай дробилку.
Мыкола вышел из конторы с удовлетворённым видом и зашушукался с молодыми парнями и те согласно кивали голо-вами. Хитрый был хохол Мыкола, уже заранее обдумал, как со-брать комсомольцев на собрание.
-Николай, а как собрание, думал? - спросил подошед¬ший парторг.
-А як же, Борис Петрович, завтра в клубе после работы, тико девок не буде, они же в это время на дойке.
-И думаешь, соберутся?
-Як одын, Борис Петрович, у шесть часов приходте и начнём собрание. У менэ будэ дисциплина комсомольская, а тож Филиппок распустыв их.
Круто изменилась жизнь у Мыколы и, придя домой, молча повалившись на диван, устало сказал:
-Навалылось в один день: и дробилку принымай и ком-соргом избырайся.
-Шо? Хватить брехать, вон матка приходыла, просила погреб почистить, тоже картоху у ней будемо храныть.
-Чистите сами, а мне з утра дробилку принымать.
-Шо правду кажешь, чи шо?
-Конечно правду, тико Катя приготовь завтра бутылок пять водки, ну закусь якую, надо начальство угостыть.
-Да ты же не пьеш?
-Начальство пье, шо ты така непонятливая, председатель и парторг сами намекнулы.
-Ну хоть бы раз не сбрехав, приготовлю усё. Поспи, устал наверно?
-Устал, а як ты думала, - и Мыкола задремал.
К шести вечера в клубе стала собираться молодёжь, даже те, кто не знал, что будет пьянка, ушли с работы под предлогом комсомольского собрания, а кто дружил с девкой и их приво-дили. Собрался хороший кворум, даже парторг удивился такой активности молодёжи. В каждом селе есть свои заводилы, за которыми тянется молодёжь, а Мыкола оказался хорошим пси-хологом и пригласил на пьянку именно заводил деревенских обмыть должность дробильщика. Парторг взял инициативу в свои руки, завёл всех в клуб и когда расселись, объявил о нача¬ле комсомольского собрания, рассказал о проделках Филиппка, завклубом Петя вёл протокол собрания. Парторг сказал, что та-ким как Филиппок не место в рядах комсомола и предложил исключить его. Проголосовали, исключили.
-Теперь нам нужно избрать нового комсорга, только настоящего вожака молодёжи. Я предлагаю избрать комсоргом Николая Мельника.
Зал одобрительно загудел, раздались возгласы: «Коля, мы с тобой», «Мы за Колей в огонь и воду» и уже не Мыкола, а Коля. Поставили на голосование, избрали единогласно, потом парторг сказал, что предстоит районная эстафета и нужно под¬готовить команду бегунов, вот это первое задание комсоргу.
-Зробым усё як надо, Борыс Петрович, - заверил партор¬га комсорг. И на этом собрание посчитали закрытым.
Собрание закрылось, а парторг, придя в благостное рас-положение духа, не хотел уходить никак, хотелось вести разго-вор с молодёжью и перспективах дальнейшего улучшения жиз¬ни под мудрым руководством партии.
-Хлопцы, пишлы по домам, мне надо помозговать про эстафету.
-Пошли, ребята, - подхватили заводилы, они тоже чув-ствовали, что иначе парторг не уйдёт.
-Ладно, ребята, подумайте про команду, а я пошёл до¬мой. Николай, берись за дело, засучив рукава. До свидания.
Хорошо обмыли должность дробильщика, где держал речь Мыкола-комсорг.
-Хлопцы, як скажу на собрание, шоб мене не подвелы. А за дроблёнкой приходте, колхозное - не жалко. А шоже будем робыть с эстахфетой? И шо цэ такое, кто знае? Шоб тико по правилам.
-Эстафета, это когда бежит команда и передаёт палочку друг другу. Но у нас нет ни формы, ни обуви, а позориться в штанах и сапогах никто не будет. Так что, Мыкола, тут мы тебе не помощники, - заявил Володя Вершинин. Он недавно пришёл из армии и так и ходил в солдатской форме, только погоны от-стегнул.
-Ладно, ще побачим, время е, щось придумаем - сказал Мыкола и придумал.
Через неделю в колхоз приехали студенты помогать го-товиться к уборке урожая. В первый же вечер решили сыграть с деревенскими в волейбол и легко обыграли, поэтому решили в дальнейшем играть вперемешку. Один студент приехал со сво¬им баяном и теперь даже женатые с жёнами стали приходить в клуб. Жёны танцевали друг с другом, а мужья забивали козла за столом, стараясь сильнее стукнуть костяшкой домино. Пришёл и Мыкола со своей Катькой и, как комсорг, узнав кто у студен¬тов старший, заговорил с ним.
-Слухай, я комсорг колхоза, вот скоро буде сабантуй у районе, треба бежать экстахфету. У вас кто бегае?
-У нас все бегают, даже члены сборной института есть, давай мы пробежим, с удовольствием.
-Тико надо казать, шо вы колхозныки.
-Да нам всё равно, хоть кроликами назваться.
-Договорылись, тико парторгу не говоры.
-Сдался мне ваш парторг. Я беспартийный и не думаю вступать. А как тебя зовут?
-Мы.. .Николай, а тебэ?
-Женя, Евгений.
-На сабантуе, Женя, выпьемо. Водку пьеш?
-Какой студент водку не пьёт, Коля?
-Ну це сработаемось, - хотел привлечь ещё студента дроблёнкой, как всех нужных людей, да вовремя сообразил, что кормить студенту некого.
-Ну, бувай, - подал руку Мыкола студенту
-Будь здоров, - пожимая руку комсорга, сказал Женя.
Мыкола шёл домой с осознанием хорошо сделанной ра-боты, за эстахфету сердце у него теперь не болело, всё же обе¬щал парторгу создать команду. Вот и создал.
На сабантуе гремела музыка из развешанных на берёзах динамиков, спортсмены всех колхозов окружили судейский столик и слушали правила эстафеты, больше всех уточнял пра-вила Мыкола, то и дело переспрашивая у студентов: - Хлопцы, понялы?
Начался забег. Первый этап тысяча пятьсот метров. От Калиновки бежал Коля и к расстройству Мыколы оказался по-следним со старта. Живость характера у Мыколы не давала ему молчать и он тревожно бормотал:
-Це шо такэ? Який же вин член...сборной? Та его ж все колхозныки обогнали. Тю, знал бы я, нехай бы лучше наши хлопцы бежалы, та растудыт твою мать, - плевался возмущён¬ный Мыкола.
Между тем, соревнующиеся в резвости колхозники вы-дохлись и Коля стал обходить одного за другим не ускоряясь и к концу первого круга пришёл первым.
-Вот це молодэц, вот це член сборной, зразу видно. Ко- ля-а-а! Давай-й-й!
К концу эстафеты разрыв составлял метров двести, да и ряды поредели, то один, то другой бегун, махнув рукой, оста-навливались и шли шагом к судейскому столику через поле, где переодевались.
Калиновка ревела, а остальные конфузливо молчали. Мыкола же, получив настоящий кубок с нарисованным бегу¬ном, потрясая им, кричал: -Хай парторг бутылку ставэ. Пра¬вильно кажу, хлопцы?
-Правильно Мыкола, пусть ставит, мы на весь район прославили Калиновку.
-Что-то этих ребят я не видел в вашей деревне, - сказал беловский парень, подойдя к Мыколе.
-Я тебе тоже в Беловке ни раз не бачив, - парировал Мы- кола. - А це муж Вали Гуляевой, а це Лиды Кулешихи, а це Ни¬ны Миронихи. Усе наши.
-И что это в Калиновку женихи все попёрли, подозри-тельно? - не унимался беловский.
-Мы шо, виновати, шо у нас девки гарны. Водку будэш пить? - неожиданно и тихо спросил Мыкола.
-Буду, - ответил беловский сосед.
-Тымоха, наливай.
Через пять минут захмелевший беловский парень клялся перед всеми подозревавшими, что это Калиновские зятья, и он чуть ли на всех свадьбах бывал.
Машина с победителями, горланившими песню «Враги сожгли родную хату», затормозила перед конторой, из которой после разнарядки выходило начальство. Из кабины вылез Мы- кола и, потрясая кубком и грамотой, пошёл к председателю.
-Первое место, Иван Ананьевич, - и отдал грамоту пред-седателю. Председатель не поверил бы болтуну Мыколе без грамоты, а тут факт налицо и, отдав команду бухгалтеру выде-лить двадцать рублей премии команде, сказал:
-Молодцы, утёрли нос всем, теперь надо стараться во всём быть первыми. Молодцы, отдыхайте. Молодец, Николай, организовал команду. А кто бежал? - поинтересовался вдруг председатель.
-Та у менэ от радости усё в башке перепуталось, главное все старались, так даже двадцать рублив мало на усих.
-Ну, выдай сорок рублей, кубок стоит этого, - расщед-рился председатель. - А тебе пора выдавать дроблёнку.
-Ни, Иван Ананьевич, дроблёнку я надробыл и попросыл завтоком дядю Ваню Тургумбаева, вин и выдасть, а кубок надо поставить у ваш кабинэт, в клубе ещё утащит якой пацан. Хай будэ у вас, - и передал кубок председателю.
Мыкола отдал полученные деньги, половину студентам, а вторую половину Тимохе, чтобы сбегал в магазин и все направились в клуб. Сбоку Мыколы семенил завклубом Петро и, посчитав комсорга всесильным, высказывал ему свои про¬блемы.
-Парторг говорит, нужно организовать художественную самодеятельность, а кто меня послушает, а вот тебя послушают, Мыкола, - подкинул леща Петро.
-Помозгуем потом, - великодушно пообещал Мыкола, - тико хай мне парторг скажэ, а то завтра яка Манька скажэ шоб я який оркестр организовал. Так дило не пойдэ, усё через Бо¬рис Петровыча. - Мыкола пока не знал, что скоро с него район потребует команду-победительницу, для поездки на областные соревнования.
-Коля, тебе нужно учиться говорить на русском языке, говорят же остальные ребята по русски, только ты по украин¬ски, а если куда поедешь? Ты же комсорг и если в райкоме ком¬сомола ты будешь так говорить, то дальше колхоза тебе никуда дороги нет. Нет, ну говорят некоторые с украинским акцентом, куда бы ни шло, но ты-то шпаришь чисто на хохляцком. Жи- вёшь-то в России, пойми.
-Да могу я, Женя, говорить по русски, только вот когда тороплюсь, вру или ругаюсь, забываю про русский.
-Значит, получается, ты всегда торопишься и врёшь.
-Да я же не во вред вру, а просто посмешить людей, ра-дости-то в жизни мало, по- честному говоря. Согласен?
-Согласен. Радость мы ощущаем только в семье или сре¬ди друзей, а нас хотят заставить радоваться за тонны угля, вы¬данные на гора. Скажи, тебя это радует?
-Ну, хай воны..., - опять заторопился Мыкола и, попра-вившись, сказал, - нет, пусть они хоть засыпятся углём, мне от этого ни холодно ни жарко, потому что топлю всё равно кизя¬ком, вот радостно, что в космос первые полетели, это, я думаю, всем радостно.
-Это патриотическая радость. Радостно, когда побежда¬ют наши спортсмены, когда у нас лучшие самолёты. Не думаю, что за границей день и ночь трубят, сколько чугуна у них вы-плавлено или сколько зерна намолочено по стране. Это никого
не волнует. Их волнует одно - достойно живёт его семья или нет, а если недостойно, он начинает бороться.
-Столько умных мужиков, только почему все молчат?
-Потому, что у нас кухонная политика. Все говорят только шёпотом и на кухне, где никто из чужих тебя не слы¬шит. Вот ты зачем пошёл в комсорги? Руководить хотел?
-Да на хрена мне нужно руководство, я хотел попасть на колхозную дробилку, взамен комсорга, вот и вся моя политика.
-А ваш парторг или секретарь райкома, думаешь, дурнее нас с тобой и думают также, как пишут в газетах и говорят по радио? Нет, они возможно умнее и хитрее нас с тобой, потому что смогли занять нишу, в которой тепло и сухо, не надо физи-чески трудиться, а лишь с пеной у рта поддерживать власть, при которой они поднялись на такую высоту, без особых хло¬пот находясь в нужное время в нужном месте, но ты особо не расстраивайся, ничего изменить нельзя, так что забудь о нашем разговоре, комсорг Мыкола.
От нахлынувших мыслей, от того, что он врёт, чтобы рассмешить людей, повеселить их, а все вышестоящие врут, чтобы самим хорошо жить, комсорг Мыкола первый раз в жиз¬ни напился. Ничего, работает он на дробилке, кто-нибудь утром принесёт похмелиться.
-Вот цэ выдно, шо настояшчий дробыльщик, - сказала Катя, увидев пьяного Мыколу. - А то колхозныки переживалы, як за самогонку брать дроблёнку. И с комсорга попрут як и Фи- липпка.
-Ка, я нечаянно, больше не буду, - оправдывался Мыко- ла.
Больше Мыкола не пил, кто бы его ни уговаривал, ста-рался не употреблять украинский говор и стал читать книги, на дробилке много свободного времени. А когда встречался со студентом Женей, любил поговорить о современной политиче-ской жизни, который всегда заканчивался нотацией Жени: - Ты, Коля, сильно не умничай, особенно с начальством, а то у нас инакомыслие хуже пьянства, воровства и хулиганства. Пётр
Первый, был такой царь, знаешь? Умный был царь. Он говорил: « Подчинённый должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Водку ты не пьёшь, из дробилки тебя могут выгнать, только если будешь умничать перед начальством.
-Женя, а вот ты выучишься, станешь инженером, а бу¬дешь прикидываться дурачком перед начальством?
-Коля, есть начальство техническое, они очень любят, когда подчинённые умные и советуются они с ними и опыт у них перенимают. Ничего в этом зазорного нет. А есть началь¬ство политическое, так с ними лучше не связываться, а повто¬рять за ними, что они говорят, ну как попугай. Вот я, дурак, решил один раз поумничать, и спросил преподавателя- профессора «Почему в социалистическом обществе не может быть многопартийности?» на что он ответил, только повысив голос «В социалистическом обществе не может быть многопар-тийности». «Почему?» - спросил я. «Ты, что, здесь самый ум¬ный? Как твоя фамилия? Придёшь ко мне экзамен сдавать», - со скрытой угрозой пообещал профессор. Пришлось мне срочно придумывать причину досрочной сдачи экзамена по истории партии, сдавать другому профессору.
-Та якиж вин тобе начальник? - в запальчивости пере¬шёл на украинский Мыкола.
-Говори по - русски. Ты живёшь среди русских, - нази-дательно начал Женя. - Он, конечно, мне не начальник, но я потревожил его неудобным вопросом. Он сам не знает, а может и мучается вопросом этим, но иного он сказать не может, а ес¬ли, не дай Бог, узнают, что его мучает такой вопрос, выпнут с работы и не устроится он даже учителем истории в средней школе. Он отлично усвоил, что нужно говорить «в масть», а тут я со своими измышлениями, вот он и взбесился. Понимаешь, крыть нечем, поэтому выросла такая догма.
-А це шо такэ?
-Коля, ты же хочешь дальше учиться, а сам чешешь по хохляцки. Насильное насаждение мнения, которое ничем ра-зумным не объясняется. Ну, например, секретарь райкома пар¬тии сказал, что ты не можешь работать на дробилке, и парторг ваш обязательно скажет то же самое, а если не скажет, не быть ему парторгом. Поэтому все коммунисты говорят «в масть» и людей нормальных к этому приучают, конечно, людям накакать на многопартийность, им нужно свести концы с концами, вы¬учить детей по возможности, обженить и обеспечить себе спо¬койную старость. Вот ты стал комсоргом, чтобы попасть на дробилку. Зачем? Что ты имеешь с этого?
-А як же. Я прикормив лесника и скоро зроблю сэбэ дом, як у Кузьмы-завсклада, фуражир пэршему привэзе сино, баба ходэ у магазин, як к сэбе домой. А ты як думау, польза е. А че¬рез год исполнится двадцать сим лэт, с комсорга снимуть, а на дробылке останусь и начихать мне на комсомол и это, как яго?
-На многопартийность, - подсказал Женя.
-Во-во, чихать я хотел.
-В основном также думают и все остальные комсомоль¬цы и коммунисты, все хотят пристроиться к кормушке, чтобы ничего не делать, а жить достойно. Единицы идут в партию по идейным соображениям, но эти люди уже не адекватные.
-А це шо такэ?
-А, это значит - шизанутые, - для ясности Женя повер¬тел пальцем у виска.
-Ну их всех на х... Женя, надо ихать на соревнования, областные, райком комсомола напирае.
-Ну, что я тебе скажу, Мыкола-комсорг. Я приехал в ваш колхоз заработать денег и нет мне резона терять несколько ра-бочих смен, так что езжай на соревнование со своими комсо-мольцами, только я знаю, куда они тебя пошлют.
-Ну, як же Женя?
-А так, Мыкола. Нельзя обманывать райком, за это сни-мают с работы, а мне нужно отдохнуть, сегодня в ночь пахать зябь. - Женя ушёл спать.
Мыкола задумался, как быть дальше, парторг давно уже забыл про эстафету, а молодёжь не очень жаловала своего во-жака, особенно обидно было, когда они, выслушав его, посыла¬ли по украински. «Да пишоу ты на х... Мыкола», поэтому он решил не торопиться, а говорить обдуманно, по русски.
-Борыс Петрович, тре... надо ехать на областные сорев-нования, - начал Мыкола, тщательно убирая хохляцкие слова, которые так и вертелись на кончике языка.
-Так езжайте. Выпишем командировку, выдадим коман-дировочные, до станции довезём. Что ещё?
-Эстахфету бежали в Чесме студенты, - думая, что это повергнет парторга в ступор, сказал Мыкола.
-А я знаю, что я совсем дурак по твоему, - преспокойно сказал парторг.
- Так они не хотят ехать.
- Почему?
- Они говорят, что приехали заработать гроши и не хотят терять смены.
- Объясни им, что за каждый день будет им по норме, а если привезёте областной кубок, то и по три нормы. Даю слово коммуниста.
Обрадованный Мыкола, чуть не бегом пустился к сту-дентам. Они его выслушали и стали соображать между собой, видно, знали всех бегунов, не первый раз выступали на сорев-нованиях и вынесли следующий вердикт. За первое место всем по три нормы, за второе - по две, за третье - полторы нормы, ну если никакого призового места, то по норме. Парламентёр Мыкола вернулся к Свирскому и, уладив с ним вопрос, сооб¬щил студентам, что условия приняты и пора собираться.
В таких неустанных заботах пролетало время и что было очень обидно, всё было за бесплатно, но зато дробилка делала своё дело. Деревенские теперь его звали уважительно «Николай Михалыч». За это время Мыкола срубил себе новую хату- пятистенок. Он уже проскочил комсомольский возраст давно, но его не переизбирали по известной причине. На его счастье в колхоз приехала бедовая девушка-библиотекарь, активистка до мозга костей, которая сразу согласилась стать комсоргом, ду¬мала, будет, как в техникуме.
Собрание собрали, как всегда, перед хорошим кино про войну. Мыкола первый раз вышел на трибуну радостный, за-канчивались его комсомольские злоключения, начал читать до-клад и радость его омрачилась непонятным почерком на бума¬ге. Мыкола читал доклад совсем как первоклассник по слогам, потом вообще остановился, только мучительно шевеля губами и отчаявшись, сообщил слушателям доклада:
-Шось тут Петро написав, ни х... не пойму, - и зло по-смотрев на завклубом, пригрозил. - Прыйдешь ко мне за дроб- лёнкой писака, будэ тоби дроблёнка.
Зал повалился со смеха.
- Сам дурак! Надо было прочитать раньше, я тебе не пе-чатная машинка, - обиделся завклубом.
Парторг сидел молча, наверно опять вспоминал свою беззаботную жизнь возле токарного станка.
Н А Х О Д К А
I
-Кризис. В голове у них кризис. Сутки напролет талды-чат, как падает курс рубля. Нас с тобой это волнует Петро?
-Да мне это Ваня по х... . у меня нет ни долларов, ни ев¬ро.
-Вот я и говорю. У девяносто процентов населения их нет. Это я так, с запасом. В нашем городе полмиллиона жите¬лей, значить пятьдесят тысяч должны иметь евро и доллары? А вот хренушки! Ни за что не поверю что у нас пятьдесят тысяч жителей богатеньких. Все это в Москве, где собрались депута¬ты, правительство, олигархи, бандиты, ****во всех мастей. Еще эти - все народные и заслуженные. Путевый фильм не посмот¬ришь, целый день они кривляются, зарабатывают евро и дол¬лары.
-У них кто больше ****анет, тот и герой. Что мужики, что бабы.
-Вот—вот. За тебя Петька обидно. Пролопатил все жизнь на своем коксохиме, вся морда почернела, до самой смерти не отмоешь, а пенсию получаешь копеечную.
-Будто у тебя больше пенсия.
-Я-то ладно. Большую жизнь прожил в деревне, чистым воздухом дышал, значить и проживу дольше тебя на год.
-Хоть посмотришь, чем закончится кризис.
-Он никогда не кончится. По крайней мере при нашей жизни, хоть бы при детях кончился.
-Мне тоже жалко детей. Мы хоть пожили, не боясь, что завтра жрать будет нечего.
-Вот у меня наступил кризис, так кризис. Осталось денег сто рублей, до пенсии еще четыре дня. Вот и думаю, это четыре булки хлеба. Булка весит шестьсот грамм. Сколько нам со ста-рухой перепадает на сутки?
-По триста грамм. Паек пенсионера во время войны. Так что не сдохнешь с голоду. Зачем покупал мясо, когда вместе ходили в магазин? Да еще два килограмма, прямо как крутой какой-нибудь. Взял бы палку соевой колбасы и хватит. А то ему мясо подавай.
-Петя. Охота же иногда почувствовать себя нормальным человеком. Бабка пельменей наделала настоящих. Знаешь, я вроде даже захотел, да пока легли спать, забыл.
-В молодости надо было меньше шастать по бабам.
-А когда еще шастать, как не в молодости? Вон гека-чепист идет. Сейчас опять начнет про политику.
По дороге к старикам приближался такой же бедолага, опираясь на клюшку и приволакивая правую ногу, правая рука тоже висела как плеть. Подойдя , присел на лавку кряхтя, толь¬ко потом поздоровался: - Здорово, мужики. Вот сижу день- деньской один, даже поговорить не с кем.
-Об чем ты хотел поговорить Роман? Об каникулах на полмесяца? Так это правительство об народе печется, чтобы остатки грош пропили, а потом зубы на полку. Ты встань с лав¬ки, а то последнее хозяйство отморозишь. Видишь, мы с Пет¬ром стоим. Пойдем лучше в избу, в тепле погутарим. Может старуха по рюмке казахстанской водки нальет, она всегда дер¬жит на черный день.
-Белых дней у нас и не бывает последние годы, а ты, Ро-ман, действительно встань с лавки. - поддержал Анатолия Пет- ро, помог ему встать и все трое направились в дом.
-Здравствуй Прокопьевна! - воодушевленный известием о казахстанской бутылке приветствовал Петро. - С Новым го¬дом тебя!
-Здорово Галина. - поздоровался Роман.
-Здравствуйте соседи. - поздоровалась дородная баба Га-ля. - Как Дина поживает?
-Совсем от рук отбилась старая, ни слова не хочет слу¬шать про политику. Об чем теперь говорить? Вот весь пенси¬онный фонд России перед Новым годом получил по сто два¬дцать тысяч рублей премии на сотрудника.
-За что? - удивилась Галина.
-За то что тебе добавка к пенсии в четырнадцатом году составила аж триста рублей. Сколько миллиардов рублей ушло на премию по стране?
-Все уныло молчали, Галина горестно подперла щеку
рукой.
-Ну их на х... , думаете один только пенсионный фонд получил премию? Да вся чиновничья рать перед Новым годом себя не забыла. Тащи лучше нашу казахстанскую на стол. Ви-дишь, гости пришли?
-Хватит матерится, бессовестный. Вам с Петром делать нечего, каждый день ходите друг друга поздравлять. Роману налью.
-Лей-лей. Только сама его и домой провожай.
-И провожу. Хоть с Диной поболтаю.
-Не получится. Ты ходишь вперевалку, как гусыня, а Ро-ман боком семенит. Тебе проще его через плечо перекинуть. Может и дотащишь. Если по дороге поясница не стрельнет. А ты, Роман, тоже, ври да не завирайся, если бы начальник пен-сионного фонда выдал всем такую премию, его бы Вова-Вова на второй день выпнул бы из правительства. Иногда ты ляп¬нешь, что в лужу перднешь. Не обижайся, у нас все политики такие.
Раздался стук в дверь, вошла соседка Татьяна и, увидев сидящих стариков, поманила пальцем бабу Галю. Что-то по-шептались. Хозяйка, сокрушенно качая головой, вернулась на кухню, отрезала полбулки хлеба и передала Татьяне, - Что де¬лают паскуды, - возмущенно качая головой, вздыхала баба Г а¬ля. - Надо же, отключили всю страну на полмесяца, сами руко-водители уехали по заграницам да по курортам. Таня говорит, что есть у ней в банке немного денег, да снять не может, банки закрытые. Дети хлебушка просят, вот и поделилась с ней по-следним.
-Не бери в голову Прокопьевна. - успокоил захмелевший Петя. - Ты же знаешь, опять наступает семнадцатый год. Пусть пока едят ананасы и рябчиков жуют. Скоро придет последний день наших буржуинов. Начнем захватывать почту, телефон, телеграф. Мы с Иваном записались в команду, которая будет брать банк. И тебе Рома подкинем мешочек денег.
-Вы только Сбербанк не трогайте, там у меня гробовые в шестьсот рублей лежат. После каникул у всех, как у латыша - х... да душа, а у меня денежки. - поддержал шутку Роман.
-Ну и материтесь вы, старичье. Про Бога вам надо ду¬мать уже, - и ушла подальше от греха в другую комнату.
-Так ты, Роман, говоришь, что Горбачев знал про ГКЧП? - сменил тему разговора Иван.
-Еще как знал, сволочуга. Мало того, он сам его и затеял, только говорил, что надо согласовать с Верховным Советом. Соратники, привыкшие, что народ проглотит и это, не стали ждать и объявили чрезвычайное положение. Еще в апреле де-вяносто первого года Мишка Меченый дал своим сподвижни¬кам указание готовить введение чрезвычайного положения, ввиду отказа России платить в союзный бюджет денежки. По¬том объявили о верховенстве Российской Конституции. СССР, надоел всем до чертиков, поэтому народ и не поддержал ГКЧП, думали теперь заживем счастливо и по человечески. Теперь бе-гаем по соседям, занимаем полбулки хлеба, потому что детки кушать просят. Эх-хе-хе. То ли еще будет. Жалко внуков, - со¬всем приуныл бывший учитель, которого парализовало немно¬го, от большого ума.
Разлили остатки казахстанской, тяпнули. Помолчали. Хотелось курить, да Роман не курит, сейчас засобирается до¬мой, если они уйдут в коридор курить.
-Вот скотина, а я еще жалел его тогда. Сделал вид, мол, хотели свергнуть, да не получили поддержку народа. - Петро вполголоса смачно выматерился, косясь на входную дверь кух-ни.
-Да-а-а. - вздохнул Иван. - Кошка на полмесяца бросила котят, пусть е...ся как хотят. В феврале добавят пенсию на один килограмм мяса. Трубить об этом будут по всем программам, а правительство, депутаты, чиновники повысят себе зарплату и молчок. В наше время страшно стареть, никакого уважения. Сопливая «двустволка» в любой конторе ведет себя по принци-пу: я - начальник, ты - дурак.
-В Советское время старикам был поче-е-ет! - утвердил
Петя.
-Относительный почет, - уточнил Роман. - О каком поче¬те можно говорить во времена революции и гражданской вой¬ны, когда брат резал брата, как барана. Во время Отечественной войны старики немало потерпели; и морально, и физически.
-А какой моральный урон они терпели? Отступали же не они, - опешил Ваня.
-Самый невосполнимый урон. Самое страшное горе для человека, это потеря собственное дите, что происходило во время войны сплошь и рядом. Но у стариков были еще худшие времена, начиная с первобытно - общинного строя. Когда ста¬рик уже не мог гоняться за мамонтами, его просто изгоняли из семьи, считая его дармоедом. Племя людоедов делало еще проще; съедало старика, чтобы добро не пропадало. Эти пле¬мена со временем вымерли или изгнаны более умными племе¬нами, которые раньше других поняли, что старики это кладовая ума и опыта. Обласканные старики стали двигать вперед циви-лизацию. Разновозрастные группы стали более жизнеспособны, старики составляли мозговой центр и они были сильнее, хит¬рее и умнее, чем такое же количество тупоголовых дуреломов. Возрастная разность потенциалов племени повышает ее энер- гопреобразова-тельную мощность. - Роман посмотрел на при-тихших мужиков. - Эволюция человека есть направленная се-лекция максимально преобразующего вида.
-Ты Роман говори, да не заговаривайся, - встревоженно перебил его Иван. - Может тебя до дому увести?
-Зря ты ему последнюю рюмку налил, - с сожалением цокнул языком Петя. - Ты лучше скажи, долго мы будем евро-пейцам жопы лизать. Надо же. Наши европейские партнеры. Какие они в манде партнеры? Самые настоящие вражины. Сво-лочи! Напрочь забыли Сталинград и май сорок пятого. У меня зла никакого не хватает. Хохлы беспредельничают, а мы по-ставляем им газ по дешевке и электричество без предоплаты. Считай, плакала эти денежки. Нет в Европе ни одного самосто-ятельного президента, все слушают черномордого американца. А мы дипломатично - партне-е-еры, партне-е-еры. Какие они на х... партнеры? - матерщину Иван все-таки произнес вполголоса.
- Разрешить нашим добровольцам ехать в Донбасс и не скры¬вать этого. По х... нам мнение европейцев, которых уже давно е... исламисты, - опять приглушил голос, боялся все же свою Галю. - Я бы и сам с удовольствием поехал мочить бандеров- цев.
-Без тебя там гуманитарная катастрофа. - перебил Роман.
- С тебя толку как с козла молока, только сухари переводить. Отъездились мы с тобой. Пойдемте политиканы лучше меня провожать. - заговорчески зашептал он. - У меня на бутылку есть!.
Через несколько минут троица вышла за ворота и напра-вилась в сторону горбольницы, чтобы пересечь ее и попасть в магазин «Красное—Белое». Очень там приветливые продавцы и очень широкий выбор. Иван напрочь забыл, что у него до пенсии осталось всего сто рублей и теперь, заложив руки за спину, беспечно шел пропивать триста рублей Романа, которо¬го уважительно держали посередине. Шли к цели, поэтому вели пустые разговоры о дороговизне спиртного, вспоминали «Мос-ковскую», андроповку, опять недобрым словом помянули Гор-бачева за «сухой закон».
-Вот вчера по телевизору Задорнов опять крыл амери-канцев за их тупоумие, - вдруг сменил тему разговора Петя. - Вот и думаю, как же они тупые в десять раз живут лучше нас? Почему Ромка?
-Потому что на их территории двести пятьдесят лет не было войны. Потому что после войны они захватили все пере-довые технологии европейских стран.
-А япошки? Тоже захватили передовые технологии у ав-стралийских аборигенов? Может у индонезийцев? - не сдавался Петя.
-Значить япошки тоже тупые? - стал заступаться за Петю Иван. - Только мы одни такие умные и пушистые, аж пробы ставить некуда.
-Да не говорил я, что мы умные и пушистые. Вот послу-шайте. Заказали наши японцам десять тысяч каких-то плат, ну и как у нас распространено, оговорили процент брака. На тысячу пять бракованных плат. Мол, нас не проведешь. Японцы поче-сали репы, только до конца не поняли, зачем русским негодные платы. Во время изготовили десять тысяч плат, только сбоку был привязан маленький пакетик с пятьюдесятью платами, пробитых посередине гвоздями. - Они посмеялись, но не так бурно, как в молодости, но зато перестали спорить.
Шли старики не испытывая никаких проблем, пока не стали перелезать через забор горбольницы. Оказывается правая нога у Романа поднимается только на пять - десять сантимет¬ров, позволяя ему при ходьбе не загребать снег или грязь. Оду-хотворенные предстоящей выпивкой, мужики быстро переки-нули ногу Романа через металлическую трубу забора, которую еще никто не удосужился спилить и унести на металлом. Прямо удивительно! Справившись с этим препятствием, друзья опять пошли шеренгой между зарослей молодых кленов и как по ко-манде остановились, как вкопанные. На тропинке лежал коше-лек, тугой такой, как сейчас говорят «лопатник». Никто не наклонялся, все ждали когда он исчезнет или отпрыгнет в сто-рону. Проделки пацанов всем были знакомы. Но лопатник пре-спокойно продолжал лежать. Петя потрогал его носком сапога, который и не подумал отпрыгнуть в сторону. Толя с завидной ловкостью быстро поднял кошелек. И куда девалась постоянная боль в пояснице? Дома частенько сапоги ему застегивала жена.
Только не забывайте о способностях человеческого организма а экстремальных условиях. Если на тебя несется дикий кабан, ты непременно, словно обезьяна, взлетишь на рядом стоящую сос¬ну. Образовали круг и Иван открыл кошелек, в котором лежала пачка тысячных купюр. Все, как по команде, подняли головы и посмотрели друг на друга. Всех обуяла тихая радость, вместе с тем и неясная тревога, поэтому все незаметно озирались по сторонам.
-Что делать? - задал извечный российский вопрос Петя. На лице светилась радость и спросил он так, для очистки сове¬сти. Уж он то знал, что делать. Долг накопился за электроэнер¬гию, скоро обрежут провода. Сам Боженька протянул руку по¬мощи. Не зря ему во сне пролетающий ворон какнул на самую лысину. Он еще сильно матерился, даже старуха всадила ему в ребра свой острый локоть, чтобы своим бормотанием не мешал спать. Так и не дождался Петр за долгую совместную жизнь превращения стройной, симпатичной девушки в раздобревшую бабушку. Вместо этого превратилась в высохшую, костлявую старуху и коксохим тут не при чем, работала табельщицей.
-По хорошему надо бы вернуть хозяину, - неуверенно произнес Роман.
Старики враз озлобленно зашикали на него.
-Роман, - возмутился не на шутку Петя. - Когда тебя кондрашка хватила, не иначе задело одно полушарие мозга. Где искать хозяина? Может поорешь? Ау-у! Кто потерял деньги? Сейчас сбежится толпа потерявших. Ну ты и ... - не назвал кто он, все-таки пошли пропивать его триста рублей. Смешная сумма.
-Здесь нельзя стоять. - потянул за рукав Петьки Иван. - Пошли в кафе «Джафар» возле винного магазина, там пересчи-таем деньги втихаря под столом и поделим. Домой никак нель¬зя идти, бабы не выдержат, разнесут по всему поселку. И что они за народ? - посетовал он.
-Теперь посередине шел Петя с кошельком денег. Каж-дого одолевали свои мысли. Радостней всех выглядел Петя, ко-торый знал, что теперь-то он рассчитается за все коммунальные услуги, если останутся забросит их в деку гитары, висевшей на стене без дела уже сорок с лишним лет. Никогда старуха, с ее куриными мозгами, не догадается, что там спрятаны деньги.
Иван тоже не шибко ломал голову. Часть денег он отдаст внуку на планшет, а остальные припрячет в сарайке. В молча¬нии внука он не сомневался, ни за что бабка не узнает от него, что дед давал деньги. За свою не болтливость он сосал двух ма¬ток, как тот ласковый теленок. Когда Галя говорила, что дала внуку деньги, он удовлетворенно хмыкал и одобрительно кивал головой. Сам ни за что не признается бабуле, что тоже ссудил любимого внучка посильной суммой. Вот и перед Новым годом пришел, даже с ночевьем, дед с бабкой расщедрились и совсем забыли, что после праздника тоже захочется кушать. А вот и Бог подал! Слава тебе Господи!
Романа обрадовал только сам факт находки. Неожидан¬ное происшествие в серой жизни, в которой ничего радостного не происходит. В башку втемяшилась сразу мысль о потеряв¬шем деньги. Представить себя в его роли у него не хватало фантазии; во-первых - у него никогда не было такой пачки де¬нег, во-вторых, ввиду отсутствия такого кошелька, он аккурат¬но складывал свои копейки во внутренний карман пиджака. Жалко потерявшего. Может он взял кредит на неотложные нужды? А если он взял в долг, допустим на похороны род¬ственника? Бедняга. Наверно, волоса на жопе рвет? Роман уви¬дел беседку возле глазного отделения.
-Мужики, давайте присядем. Устал что-то. - зашел в бе-седку и присел на скамью.
Иван зашел и присел следом, не оставлять же друга од-ного, а Петро расстроено потоптался на месте и, вспомнив что- то и хищно улыбнувшись, тоже присел, сразу вытащил кошелек и стал пересчитывать пачку денег. Перебирал купюры неумело, не как кассир в магазине, сбивался, матерился. Тут еще Иван подшутил.
-Хоть кошелек убери мудила с Нижнего Тагила. Вон, кажется, хозяин идет?
Петя заозирался по сторонам, прикрыв рукавом кошелек и деньги, но не заметив никакой опасности, объявил:
-Повезло так, повезло. Тридцать тысяч, как раз по десят¬ке на рыло.
-Везение есть цепь случайностей и стечение обстоятель-ств, - сказал Миша Веллер. Мы могли бы и не найти. Стоило кому нибудь пройти по тропинке раньше нас и сейчас он бы озирался, но колотился в радости. - устало вздохнул Роман.
-Мне плевать Рома, что сказал твой приятель. Он из нашего поселка? Почему не знаю?
-Книги надо читать. Петя, а ты ставил себя на место это¬го растеряхи? А если это твой сосед? Как ты будешь смотреть в его страдающие глаза? Да и про Бога нам с тобой надо думать уже, правильно сказала Ванькина Галя. Я думаю так. По этой тропинке ходят только жители нашего поселка. Другие про нее даже не знают. Пусть деньги будут у тебя. Подождем неделю. Для нашего поселка пенсионеров это большие деньги и если кто-то потерял из наших, сарафанное радио обязательно разне¬сет по поселку и мы, как бывшие честные советские люди, тор-жественно вернем их растеряхе. Долю свою я забирать не буду. - Роман посмотрел на Ивана.
-Пожалуй ты прав. Как говорится, на чужом несчастье свое счастье не построишь. Честно признаюсь, нашел бы один - закурковал бы. Петька! Знаю, что ты задолжал за электроэнер-гию, но думай сам.
Пете было не до рассуждений. Основное; хотел блеснуть перед «урюками», бросить тысячу и потребовать бутылку ар-мянского коньяка. Сволочи, зайдешь выпить кружку пива, так даже не смотрят на тебя, брякнет кружку на стол, даже закусь не предложит. А вот не удалось блеснуть и виноват чистюля Роман Атаманов. И не Роман он вовсе, а Равиль. Друг еще называется. Скурвились мужики. Зная, что одному ему двоих не переубедить, Петя хлопнул кошелек на колени Романа.
-Держи Рома, они мне руки обжигают, - подставил ла¬донь со словами. - По всем законам находок, имеем полное право пропить тысчонку. Вы тут посидите, я быстренько сбе¬гаю в магазин один. С этим интеллигентом будешь тащится еще полчаса. Такие вот чистюли и совершили революцию, да не заметили, когда власть перехватили хитрожопые большеви¬ки. - Петя даже не заметил, что говорит словами Романа, повто¬ряет его. О-хо-хо! Правильно говорят; с кем поведешься, от то¬го и наберешься.
Роман обстоятельно убрал кошелек во внутренний кар-ман пиджака и, вытащив из кармана брюк триста рублей, про-тянул Петру. - Купи что-нибудь занюхать.
-Обойдешься. Рукавом занюхаешь.
-- II --
Тревожные времена наступили для Вани. Если кто-то из соседок приходил к старухе, тут же закладывал ладонь за левое ухо, чтобы, не дай Бог, не прослушать сообщение об утере де¬нег. Кроме того, ежедневно приходил Петя с видом заговорщи¬ка и они уходили в сени покурить.
-Ничего? - задавал вопрос Петя.
-Пока ничего. - также односложно отвечал Иван. -Завтра уже пенсия, прожили бы как-нибудь и без этих денег.
-Может к Роману сходим? По наведаем. Может он что слышал?
-Что он может слышать, сидя дома? Впрочем, пошли сходим. Дина может что слышала, все таки на горбольнице ра-ботает.
Старики пошли к Атамановым, ведя разные разговоры, только не говорили про находку. Петру тоже надоело жить в постоянном ожидании. Если растеряха будет свой, то есть та¬кой же бедолага, как и он сам, с удовольствием радовался бы вместе с ним, а вот если бы какой торгаш или крутой, хрен бы ему в зад. Злорадствовал бы тихо и помалкивал. С него не убу¬дет, эти деньги он заработал, обвешивая его в магазине.
-Что ты все озираешься по сторонам? Прямо, как шпион какой или как будто украл у кого этот кошелек.
-Да я, Ванька, никогда не брал чужое, вот и не по себе. Так и кажется, что все вокруг знают, что мы нашли кошелек и подглядывают, что же будем делать дальше.
-А ты перекрестись если кажется. Говорят помогает. Смотри, совесть его затюкала, а не ты ли предлагал немедленно поделить?
-Ванька! Да я же выпимши был. Перед «урюками» хо¬тел хвастануть деньгами. А то сволочи к нам же приехали и пе¬ред нами же выё.... Постоянная тревога у меня на душе.
-Тревога Петька - не сифилис. С ней можно жить.. А за-думали мы правильно. Какой крутой за вечер в ресторане эти деньги просадит и не почешется. А если потерял такой же бе-долага, как и мы с тобой? Поэтому потерпим, подождем.
Подошли к воротам Романа и Петя удивленно заметил: --Во! Домофон поставил. Никак на наши деньги? - и нажал на кнопку.
-Кто? - коротко протрещал домофон.
-Птица счастья завтрашнего дня. - пропел Петро знако-мую с молодости песню.- Открывай Рома. - В ответ щелкнуло и в калитке образовался зазор. - Хорошая техника, а то жди пока он доковыляет до ворот со своей шлеп-ногой.
-Никак новости какие? - встретил друзей вопросом Ра-виль.
-Никаких новостей. Пришли у тебя узнать. Вон у Петьки даже кадык ходит вверх-вниз от жажды, как у индюка. Может пропьем рублей триста? По сотне на брата?
-В принципе можно, - согласился Роман.
-Почему, в принципе? - спросил Иван.
-В принципе, потому что мы не банк и никаких долговых расписок не давали. Вернем мы находку только хорошему че-ловеку, которого знаем. Сейчас аферистов - пруд пруди. Свое¬му соседу, Кривошлыкову я ни за что бы не отдал, он не богач, но меня уже считает человеком второго сорта, уже конченым, потому что он шофер у генерального директора завода и ездит на крутой иномарке.
-Я тоже Роман не понимаю таких людей. Ну подфартило тебе, так оставайся нормальным человеком. Для меня все люди одинаковые. Я не собираюсь ломать шапку перед губернато¬ром, но и не буду унижать бомжа.
-Петя, дуй в лавку, - подавая тысячерублевую купюру, - что купить ты лучше всех знаешь, - и когда тот ушел, продол¬жил. - Ванька! Есть элита, а есть просто народ, обыкновенные люди, как мы с тобой. Раньше было нормально, а теперь весь народ, особенно элита огондонилась, поэтому нас с тобой счи¬тают «быдлом».
-Значить, твой сосед Кривошлыков - элита?
-Нет. По большому счету, в наше время элита отсутству¬ет. Поэтому почему-то решили, что современной элитой явля¬ется тот, у которого много денег. Или элитой является тот, кто находится у власти, то есть чиновники. От них не отстают мел-кие клерки, которым до свербления прямой кишки, хочется ка-заться элитой. А почему нет сейчас элиты, я постараюсь объяс-нить.
-Вообще -то Ромка мне наплевать на всю элиту, пошли они все в ж..., кроме президента.
-Значить президента ты уважаешь?
-Еще бы не уважать. Только он держит Россию, без него бы нам хана, было бы как на Украине. Пусть они, придурки, считают нас быдлом, но мы-то хорошо знаем, что четыре года правил нами не Медведев. Кто с этим спорить будет? Наверно обделался, когда Грузия напала на Южную Осетию и как раз
Путин в Сибири на «Калине» рассекает. Благо сейчас связь на высоте.
-Да подожди ты, я же хочу тебе саму суть объяснить. Как исторически складывалось понятие элиты и «черни»? - удобнее усаживаясь, перебил его Роман.
Иван понял, что все-равно ждать Петьку и придется те-перь терпеливо слушать человека, которому тоскливо без собе-седника, а из бабы какой собеседник, ей бы поговорить в каком магазине картошка дешевле. Поэтому, буркнув, - Тогда я здесь курить буду, - потянулся за сигаретой, а Роман с безразличием махнул рукой. Так сказать, услуга за услугу.
-Так складывалось исторически, народы всех стран раз-делялись на элиту, то есть передовую часть общества и всю остальную часть подавляющего большинства, на которую так любит ссылаться передовая часть в случае беды или чрезвы-чайных ситуаций. Так вот, сложилось так, что правящая элита имела преимущество перед остальными людьми, имела приви-легии. Рыцарь имел преимущественные права перед простым землепашцем, дворянин имел право казнить и миловать кре-постного. Рыцарь и дворянин имели привилегию чести, то есть они без слов должны были выступить на защиту своего Отече-ства. Такое было их преимущество. Даже коммунисты должны были первыми подниматься в атаку и враги их расстреливали первыми. Не зря во время войны перед боем всех желающих без разбору принимали в партию. Только поэтому погибло так много коммунистов. Получается, во все времена элита несла ответственность за мораль общества, значить элитарный чело¬век не мог врать, не мог своровать, не мог бежать с поля боя.
-Складно базаришь Ромка. Тогда какая мораль у нашей
элиты?
-А никакой. Поэтому и говорю, что нет у нас никакой элиты. Элита во все времена была природной, их с детства так и воспитывали. Служение Отечеству считалось высшей добле¬стью элиты и долгом. Даже коммунисты перед расстрелом в подвалах Лубянки кричали «Умираю коммунистом».
-Были люди, которые действительно верили в комму-низм.
-Согласен, но теперь таких дураков нет. Сейчас, которые считают себя элитой общества никогда не гнушаются враньем, воровством и побегом с поля боя, как только начинает пахнуть жареным. Современная элита тоже хочет привилегий, но не хо-чет рисковать за это жизнью и благополучием. Долг перед Оте-чеством и честь - напрочь забытые слова современной элитой, их интересует только личная выгода. А вот случись война, нав¬ряд ли современная элита горой встанет на защиту Родины, они скорей всего кинутся спасать своих чадушек, не зря у нас до сих пор армия рабоче-крестьянская.
-Роман! Я это вижу не хуже тебя и Петька видит, только не сможет объяснить как ты. Так вот мой совет тебе, не бери все это близко к сердцу, все равно их совесть не прошибешь, только потому что у них ее нет. А ты думаешь всяку всячину, вот тебя и шибает кондрашка. Дети у тебя хорошие, умницы, сами себе дорогу пробивают, а ты мучаешься с угрызениями своей совести. Кому это надо? Пожалей Дину.
-Она привыкла, даже внимания не обращает. Интересно, о чем ты говоришь со своей Галей?
-Где подешевле жратву купить. О чем нам еще разгова-ривать?
Раздался спасительный звонок домофона. Роман впустил Петю, который выставил на стол четыре бутылки водки.
-Ты что, опупел? - Роман растерянно глядел на стол.
-А ты говорил сколько брать? Вот и думаю, чтобы потом не бегать.
-Балда ты Дорошенко, - призадумавшись, Рома почесал затылок. - Придется вам унести по одной бутылке домой. По¬чему я должен придумывать, откуда вдруг мне привалила уда¬ча, перед женой. Сунете во дворе в снег. Не вода, не размерз- нется.
-Ладно Рома, так и быть унесем по одной, если не допь¬ем, - примирительно сказал Иван. - Прости Петьку, он и так не в своей тарелке, после майдана земляков.
-Тоже мне нашел земляков. - бурчал Петя, разливая по стаканам водку.
-Ты же сам рассказывал, как твоего отца с матерью при-гнали в Магнитогорск, как кулачье отродье в тридцатых годах? Хорошо, батя твой исправился и стал орденоносцем. - -У нас каждого жителя раньше пригнали откуда нибудь. Ну вздрогнем?
Вздрогнули, стали закусывать квашеной капустой и хру-стящими солеными огурчиками. Роман, довольный аппетитом друзей, вылавливал вилкой из трехлитровой банки еще огурчи¬ки и подкладывал в тарелку. Хрустели вставными челюстями старики, пока Петя опять не затронул запретную тему.
-Мужики! Скоро неделя, как мы нашли кошелек?
-Неделя еще не окончилась. Послезавтра, после обеда мы с чистой совестью поделим денежки. Если все будет нор¬мально.
-Рома! Объясни лучше мне, почему Чубайс сказал «Средний класс есть гарантия демократии». Думал я, думал, но так ничего и не понял; почему?
-Потому что Ленин сказал «Учение Маркса всесильно, потому что оно правдиво». Стали остальные мудозвоны повто-рять его выражение и эти слова превратились в догму.
-Остепенись Рома. Ты сразу объясняй, что за слово «догма», а то мы с Петей допьем бутылку и уйдем. Не сильно умничай, может поэтому тебя и Дина не хочет слушать?
-Догма - это ничем не обоснованное выражение, пустой набор слов. Один брякнет, а другой тупоголовый подхватит, зачем ему думать, раз это сказал начальник. Вот так и рожда¬ются плакаты «Экономика должна быть экономной»
-Страна дураков должна быть пьяной, - поддержал Ро¬мана Петя. - Баба должна быть слаба на передок, чиновник должен быть взяточником. Лучше выпьем по второй? А ты
Ванька меньше слушай всякую ересь, не хватало только, чтобы и ты стал политиканом. И так нормально поговорить не с кем. Неделю уже не можем поделить деньги, заработанные непо-сильным трудом, а все туда же, в политику.
-Вань! А как ты думаешь, кто у нас относится к сред- неиу классу ?
-Во всяком случае не я. Наверно, кто сладко ест, ездит по курортам, катается на дорогих иномарках?
-Бандит тоже сладко ест, ездит по курортам и катается на дорогих иномарках. Нет у нас среднего класса, есть наглые людишки, которые в свое время обманом, воровством, нагло-стью сколотили себе состояние и теперь тешат себя мыслью, что они средний класс и защитники демократии. Защитники демократии они только тогда, когда дело касается их наворо-ванной собственности. До революции средним классом было третье сословие - было сословием производителей какого-то продукта, которых в наше время единицы. Если они и появля-ются, то их быстренько гробят чиновники. - Роман проковылял к шкафчику, висевшему на стене и достал шматок сала. Наре¬зал на кусочки и продолжил.
-Поэтому средним классом у нас назвали торгашей. Раньше были купцы, лавочники, коробейники и всякий знал свое место в стойле. Они не рвались в депутаты, потому что у них задница была чистая. Каждый современный торгаш знает, что не по своей воле он единожды преступил закон. Дал чинов-нику взятку, а их вон сколько проверяющих. Торгаш никогда не уничтожит просроченный товар, моментально поднимет цены на любую продукцию, как только протрубят по телевизору о повышении цен. - Роман сердито замахнул разлитую водку. - Тот кто начинает трубить первым о повышении цен, тот тоже имеет свой куш. Его для этого подкупили торгаши, поэтому он пытается объяснить обывателю, почему же повышаются цены, хоть ничего понятного и не может сказать. Не может, потому что он никогда не видел, как производится этот товар.
-А ты можешь сказать? Ты тоже, кроме ученических тетрадей, никогда не видел производство
-Например, подорожали куриные яйца. - не обращая внимания на реплику Анатолия, продолжал Рома. - Так что, этой самой курочке привезли гамбургского петуха потоптать? Нет. Топчет ее тот же родной петух, правда у него от много¬женства облезла вся шея и задница.
-А тебе какая разница, есть у нас средний класс или нет? - уставился на Романа Петька. - Ну кто тебя слушать будет? Твой слова доходят только до нас с Ванькой. Да Дина бедолага вынуждена слушать тебя. Расскажи лучше что нибудь интерес-ное. Рассказывал же нам про древний Рим, восстание Спартака. Это более-менее можно слушать. А ты нам заливаешь про средний класс. Вот мне нас... на средний класс, тем более сам же говоришь, что его нет.
-Про Рим просишь рассказать? Так вот, историками опи-сано, как древний Рим, самая высокая западная цивилизация, себя пропила и прожрала. И случилось это вот почему.
-О-хо-хо! Ванька, пошли домой. Видишь Рому заклини¬ло. - засовывая поллитру в карман брюк, с отчаянием произнес Петр.
-Да уж идите. Скоро Дина на обед придет и отчитывайся перед ней, с чего это богатенькие гости понаехали. У нас же тоже как у латыша, за пазухой только х... да душа. Вчера только до пенсии заняли у соседки двести рублй.
-У нас и занять не у кого. Перетерпим. Завтра уже пен¬сия.
-И будет у нас, как пел Высоцкий: у нас денег куры не клюют, а у людей на водку не хватает. Завтра же деньги поде¬лим еще.
-До завтра еще дожить надо. - сказал Роман, провожая друзей.
-Не знаю как вы, а я обязательно доживу, в сугробе бу-тылка будет ждать, - похлопав по карману, ответил Петя.
Ни свет - ни заря утром приперся Петя к Ивану, с ви¬дом будто хлебную карточку потерял во время войны. Ванька встал пораньше старухи, чтобы покурить на кухне без нраво¬учений и, увидев совсем потерянного Петьку, спросил, что слу¬чилось у него.
-Баба бутылку нашла, - с отчаяньем, горестно выдохнул он. С таким отчаяньем наверно говорят резиденты после прова¬ла во враждебном государстве.
-Может ты забыл, где прятал?
-Кинул возле калитки в сугроб, даже ямка образовалась. Сегодня куба три снега откинул, а бутылки нет. Да и видно, что ее достали из сугроба. Ну откуда у ней такой нюх? Диву даешь¬ся!
-Петя! Бог создал на свете три зла; черта, бабу и козла. Так что не казни себя. Пойдем лучше к тебе, я буду требовать с тебя бутылку, которую вчера отдал тебе спрятать до утра. Ты заюли и иди на улицу искать бутылку и тогда посмотрим, что за фрукт твоя Нина.
Так и сделали. Когда Петя вышел на улицу, якобы ис¬кать спрятанное, с победоносным видом на кухню вошла Нина, торжественно неся перед собой бутылку водки со словами; - Вот видишь, куда бы не спрятал, все-равно найду. Нет, чтобы занести домой и сказать, что ты велел спрятать. Вон Володя— хохол, допрятался, что потерял тридцать тысяч рублей, которые занял у старого начальника цеха на операцию на глаза. Вот это горе, так горе! А я своему не стала говорить, что нашла бутыл¬ку, чтобы он хоть снег подальше от калитки откидал. Хоть одна польза.
Ваню как-будто по голове дубиной треснули. Двоякое чувство охватило Ивана; конец неопределенности; деньги по-
терял дальний сосед, но хороший человек и не «элита», как го-ворит Рома. С другой стороны, небольшое неудобство, все - таки успели пропить тысячу рублей, а денег для покрытия де¬фицита нет. Наверно, старый черт на радостях выпил, вот и по¬терял. Безответственный товарищ.
-Нина, а ты откуда знаешь, что он деньги потерял?
-Светка его вчера приходила, плакала. Теперь и опера¬цию не сделает и долг надо отдавать.
Зашел Петька, увидел на столе бутылку и просветлел: - Говорю же, моя бабка все найдет, - и потирая руки, уселся за стол.
-Слышал? Володя-хохол тридцать тысяч потерял?
-Кто сказал? - у Пети даже остановилась рука, которая потянулась за бутылкой.
-Твоя и сказала. Вчера его Светка приходила и плака¬лась, - и перейдя на шепот . - Допьем и пойдем к Роману, пока Нинке ничего не говори. Зато на душе стало легче, обрадуем людей. Только зайдем ко мне, я переобуюсь, к тебе же в чунях пришел.
-Черт с ним, отдадим мы эти деньги этому старому за-булдыге, - шептал Петька , хоть его Нина давно смотрела в дру-гой комнате сериал. - Вот ты с такими деньжищами напился бы?
-Смотря по обстоятельствам. Не всегда удается выпить с самим начальником цеха, если даже он бывший и старый. Мо¬жет быть постеснялся отказать?
Когда пришли домой к Ваньке, их встретила баба Галя.
-Вот дошляетесь. Хохол шлялся и потерял тридцать ты¬сяч занятых денег.
-Кто тебе сказал? - хором спросили мужики и удивленно посмотрели друг на друга. - Ты же спала, когда я уходил?
-Все в поселке говорят. Вот дошляетесь! - пригрозила бабка и ушла досматривать сериал про Хуаниту и Альберто.
-Ну и наро-о-од. - удивлялся Иван, переобуваясь. - Нам Петька терять нечего, кроме своих цепей. Пошли к Ромке, он умный, пусть думает, как восстановить пропитую тысчонку.
-Как ты думаешь, Ромка слышал про хохла? - когда вы¬шли на улицу, спросил Петя.
-В нашем поселке все возможно.
Дальше шли молча, думая каждый о своем, но оба ана-лизировали произошедшее. У обоих была мысль, что неплохо бы заполучить на халяву по десять тысяч, но в каком состоя¬нии находится сейчас Вова-хохол. Золотой мужик, всю жизнь дружили, даже Петька работал вместе с ним на коксохиме. Нельзя же человека загонять в угол, может от расстройства и крякнуть. Не дай Бог.
Подойдя к калитке, Иван нажал на кнопку домофона, без слов щелкнула щеколда и друзья с большим любопытством за-шли к Роману. Тот сидел в кресле с видом человека, преиспол-ненного чувства собственного достоинства, на губах играла усмешка. Друзья поняли, что и Роман все знает, поэтому молча уселись напротив.
-Может поделим денежки? - спросил он с сарказмом.
-Да не вые... ты. Откуда узнал?
-Дине Светлана сказала, когда приходила в аптеку за ко-рвалолом для Вовки.
-Сейчас мы ему принесем деньги, а его от радости кон-драшка хватит , - потрясая у виска указательным пальцем рас-суждал Петя. - Тут надо быть особо внимательными. Предла¬гаю купить бутылку водки, распить, а пьяному море по колено. Можно и деньги отдавать.
-На что бутылку покупать? Мы и так тысячу пропили, - с надеждой Иван посмотрел на Романа.
-В каждом деле есть издержки производства, вот и спи-шем все наши расходы на пьяные действия Вовы-хохла, - весе¬ло, даже с радостью произнес Роман. - Пусть благодарит Бога, что кошелек нашли мы.
Все в приподнятом настроении пошли к Володе Савен- ко, радуясь тому, какую счастливую весть несут своему опло-шавшему другу, даже Роман выше подпрыгивал, чтобы пере-ставить быстрее ногу, которая не сгибалась в коленке.
П А Л А Т А
Больничная палата - это особый мир, несравнимый ни с каким другим, невозможно найти ситуацию подобную ей. Раз-ные возрасты, разные характеры и темпераменты, разные бо-лезни и терпимость их, разные судьбы, образования, специаль-ность, сообразительность, хитрость, разный интеллект, разные вкусы и привычки, разнополые - но, несмотря на все эти разно-сти, больничная палата самый спаянный, самый дружный, все¬гда готовый подставить дружеское плечо друг другу коллектив. Видели во фронтовых фильмах, как ходячие ухаживают, по ме¬ре возможности, за лежачими - это было, есть и всегда так бу¬дет.
Вот и в нашей палате, не шестой, лежит шесть человек, правда болезнь у нас у всех одна; у всех болят глаза, да и отде-ление у нас глазное, так что с аппендицитом и другой заразой делать у нас не хрен, своих болячек через край. Я даже не знал, что существует столько глазных болезней, а еще какие-то при-дурки придумали поговорку, глаз, мол, не п... - проморгается. Попался бы в наше отделение этот фольклорист, всего бы об- плевали идиота.
Основой основ лечения глазных болезней является не тужится, то есть не поднимать ничего тяжелей столовой ложки и в туалете не слишком усердствовать - поднимается глазное давление, это как «отче наш» вам прочитает дежурная медсест¬ра, приведет в палату, покажет вашу кровать и вы полноправ¬ный член общества данной палаты. Выкладываете в тумбочку чайный бокал (граненный стакан, алюминиевую кружку), чай-ную ложечку, сканворд купленный вами для приятного время-препровождения. Теперь то уж вы точно полноправный член. Не торопитесь! У вас нет стеклянной литровой банки и главное нет маленького кипятильника, который нужно постоянно пря¬тать от медперсонала. Медперсонал отлично знает, что у вас есть маленький кипятильник, но делает вид, что не знает, так уж повелось издавна в больнице. Не расстраивайтесь, дело наживное - появятся первые посетители, появятся и эти атрибу-ты
Для начала вам нужно обязательно прилечь на кровать, хочется вам этого или нет, потому как нормальный больной не будет сразу слоняться по палате. Может кто из старожилов по-интересуется что с тобой случилось, ты расскажешь и начнется живое человеческое общение. Вот например я, на трассе нале¬тел на трех косуль, передняя рогатая косуля проломила лобовое стекло и выбила мне глаз. Никто из палаты меня не осудил, не сказал зачем же ты дурачина несся со скоростью сто сорок ки-лометров в час, вся палата единогласно осудила косулю, оказы-вается есть у них подлая привычка перебегать дорогу транспор¬ту и обязательно спереди. Не верите? Проверьте на себе. Раз мужики в нашей палате так говорят, значить так оно и есть.
Это я так думал, что я полноправный член больничной палаты. Ничего подобного, я еще никто и кем-то я стану только после того, как на глазу будет висеть белый марлевый флажок после операции. Технология следующая; половину лица с больным глазом обильно смазывают зеленкой, подстригают ресницы, переодевают в больничное и бахилы и ведут на экзе- ку..., извиняюсь, на операцию. Длиться не менее чем полчаса, от боли ногти вгоняешь в собственное тело, везде где у челове¬ка растет волос, становиться влажно, притом постоянно врач покрикивает, чтобы смотрел вверх, медсестра неустанно повто-ряет, что ты мужчина и должен терпеть. Наконец экзеку..., то есть операция заканчивается, незаметно от врача и медсестры утираешь рукавом сопли и пот. Вот теперь операционная ня-нечка ведет в палату настоящего больного, который прошел огни и воды, даже медные трубы. Может быть она меня и не повела бы в палату, да одежонку и бахилы нужно забрать. На кровать ложишься сразу, голова гудит как—будто пиво с бра¬гой намешал, да еще самогонкой запил. Зато я настоящий член общественной палаты, пардон - член общества палаты.
А вы наверно правда поверили, что операция делается лазером и нисколько не больно? Дудки ! Может где—то и де¬лают операции лазером, но только не у нас, потому как больни¬ца для левого берега и прилегающих сельских районов. Одним словом - не баре, перебьются. Ну да ладно , за то иду вместе со всеми закапывать больной глаз тауфоном и получать внутри¬венный укол. Ведем в очереди неспешные разговоры, из кото¬рых я узнаю, что самая неважная болезнь - глаукома, а самая пустяковая оказывается - катаракта. Плати в кассу четыре ты¬сячи рублей и врачи за милу душу пересадят тебе хрусталик, с которым ты по жизни обращался не аккуратно, поэтому он у тебя скукожился. Мы с Саней идем вообще не в общую струю - у нас травматическое повреждение глаза, это не очень-то хо¬рошо, потому что ни один врач не знает, как поведет себя трав¬ма. Мою историю вы знаете, а вот Саня отпиливал «болгаркой» трубу, ну а дальше вы представляете что произошло. Общее горе объединило нас и теперь мы ходили вместе , как сиамские близнецы. Ходить в глазном отделение особо некуда; в столо¬вую и в курилку. Эх Саня, Саня, а еще боевой офицер в про¬шлом, «болгарка» тебе не какой- нибудь автомат Калашникова или гранатомет, с ней надо осторожней, она женского рода.
Столовая такое место, куда можно и не ходить или хо¬дить от большой голодухи, а вот курилка - это да! В курилке обязательно кто-то есть и обязательно рассказывает что-то ин-тересное. В данный момент Миша из ДРСУ рассказывал, как он поймал «белочку», то есть белую горячку.
-...смотрю стоит моя давно усопшая мамаша и держит меня маленького на спине. Я говорю, - Отпусти меня мама, схожу я лучше за полынкой, поставлю чертям, может они от меня и отвяжутся. - Нет, - говорит мать, - сходи лучше к ба¬тюшке, боженька и прояснит твое сознание. Как не послушать родного человека, пошел. Прихожу, а там опять сидит черт, только в ментовской фуражке и орет. - Наливай сволочь по¬лынку, иначе в камере пыток сгною, - и берет в руки раскален¬ные кузнечные клещи. Как заскочил я на цеховую ферму, не знаю, только жалобно говорю ему.-Сволочь ты двурогая, я бы давно сходил, да ночь на дворе, все аптеки закрытые. - Это твои проблемы, - опять орет он, а сам в кузнечном горне раска¬ляет длиннющий железный прут, значить, чтобы достать меня. Заплакал я как младенец, жалко стало себя и полез я в фонарное окно, чтобы выбраться на крышу цеха и как грохнулся с под¬оконника на пол, оказывается баба сдернула, потому что уду¬мал сигать в окно.
-А ты Миша на каком этаже живешь? - спросил Саня
-В том то и дело что на пятом - с обидой ответил Миша - Жил бы на первом этаже - никаких претензий к чертям.
На хохот в курилку сбегаются еще мужики с флажками над глазом и мордой в зеленке, чем бы больной не тешился, лишь бы с вопросами к врачам и медсестрам не приставал. Дед один все крутился возле процедурной, уговаривая медсестер позвонить его сыну, чтобы забрали они его домой, ведь ему да¬же глаза не закапывали. Жестокое бабье, даже не позвонили. Но есть правда на земле, заявилась его сноха, даже осталась ноче¬вать, так как автобусы уже в деревню ушли. Ночевали они вме¬сте, в двухместной палате для участников Великой Отечествен¬ной войны. Ну думаю, хоть сын шалопай, зато сноха - человек. Через день, придерживаясь за стенку, в двухместную палату участников ВОВ пробирался наш дед, хотел я у него узнать что случилось, да старожил Саня мне объяснил.
-Не волнуйся, они его забирают, когда приходит время получать пенсию, а потом возвращают его, а сами удирают. Медсестрам жалко его, вот он и проживает здесь.
Больные с катарактой через недельку уходят домой уже зрячими. Бабки кланяются врачам, благодарят сильно и пуска¬ют слезу, мужики просто благодарят и пытаются поцеловать руки. Ясное дело, если бы у меня стал видеть глаз, я бы затис¬кал в объятиях доктора, тем более, если она молодая и хоро¬шенькая. Потом уходят и с глаукомой, но это постоянные кли¬енты глазного отделения, поэтому вполне могут вернуться.
Мы с Саней уже самые старожилы. Мне сделали вторую операцию, все равно ни хрена не вижу. Врач мой многозначи-тельно молчит и на мои попытки задать вопрос, коротко отве-чает; - Подождем еще. - Саню тоже успокоили, сказали что ка-кими-то методами, вызовут в Санином глазу искусственную катаракту, а потом сделают операцию на катаракту. Вы поняли что- нибудь? Я тоже ни хрена не понял, Саня видать понял, по-тому что ходил счастливый. Видать хотят клин клином выши-бать. У меня свои проблемы; молодая медсестра Оксана ушла в отпуск, вместо нее пришла старуха в очках и давай измываться надо мной. После вечерней попытки ее сделать мне внутривен-ный укол, возмущению моему не было предела. Ей давно надо было валятся вместе с нами в палатах с марлевым флажком на глазу, а она делает уколы на слух. Если укол действительно в вену, то не больно, а если в мясо, то не позавидуешь никому. Когда в мясо я вскрикивал, она догадливо поворачивала иглу, я опять вскрикивал и после пятого поворота она попала в вену. Наутро смотрю, наверно мне завидовали все наркоманы, у мно-гострадального локтевого сгиба красовалось серобуромалино¬вое пятно на всю ширину руки. По своей натуре я очень тале- рантный человек, но сегодня на улыбчивый вопрос лечащего врача на утреннем обходе. - Ну как дела, господин замдирек¬тора? - я показал руку с огромной гулей и ответил. - Я господин подопытный кролик. Она внимательно разглядела синяк, про-тянула. - Да-а-а! И ушла, правда больше я эту старую не видел в процедурной.
В нашем полку пополнение, пришел пацан Сережа тоже с вытекшим глазом. Добаловался, доигрался, упал лицом на рваную металлическую сетку, а какого матери, вон она, до сих пор воет у врача в кабинете. Сережа не очень-то расстраивался, видать по молодости не понимал всю трагедию своего положе-ния, всего-то шестнадцать лет.
-Серега, тебе сделали обезболивающий укол? - участли¬во спросил Саня.
-Сделали. А я здесь до утра, родаки утром повезут меня в Уфу. Там все врачи - профессора.
-А как ты выколол глаз. Вроде трезвый?
-Баловались. Одна чувиха Оксана толкнула в спину, она с пацанами на улице, ревет, их не пустили в больницу, скорей бы маманя ушла, а то один позор перед пацанами.
Маманя его не ушла, явилась через полчаса с двумя па-кетами всякой снеди и пацана перевели в палату участников ВОВ, вместе с мамашей. Дедок на одну ночь перешел к нам. Саню больше всего мучил вопрос, кто же у него папаша. Чи-новник крупный или торгаш?
-Утром у медиков узнаем, - успокоил я его. - Тебе-то ка¬кая разница?
-Разница одна, было бы у меня куча денег, я бы тоже по-ехал в Уфу.
-Не надо было удирать с армии, сейчас бы уже глядишь, подполковником каким был.
-А семью кормить надо было или нет? Когда нас вывели из Германии, жена неделю плакала, не просыхая. Жить негде, жрать нечего. Стали потихоньку разбегаться и что удивительно, когда я пришел к комбату с рапортом об увольнении, по моему он обрадовался, хоть в открытую и не показывал. Посоветовал временно устроиться на работу, а потом предложил забрать в счет зарплаты КАМАЗ-полуприцеп. И тут я сполна воспользо-вался правом командира автороты. Инициатива была не моя, солдаты сами предложили, даже уговаривали. С утра похмелял солдат, а к вечеру опять напаивал. Всю наличность ухлопал на водяру личному составу, зато через неделю выгнал с автопарка практически новую машину, только кабина и борта у полупри-цепа старые. Это так, для маскировки.
-Значить любили они тебя.
-Да никогда я от них рыло не воротил. Вот уже четырна-дцать лет я дальнобойщик, ни разу не подвела. Многие наша спились, разошлись с женами, а я вот своим трудом заработал на квартиру, сына и дочь почти вырастил, учатся оба в универ-ситете, думал теперь зарабатывать на легковую машину, да ви-дишь что случилось.
-Саня, как говориться ; человек предполагает, а бог рас-полагает.
-Это такая же правда, как и Володин храп, не уснем мы с тобой, пойдем лучше покурим.
В курилке сидели такие же ,как и мы, то есть кто не мог уснуть. Есть такая закономерность, первые дни больной спит день и ночь, прямо удивительно, а когда уже все начинают за-видовать ему, на него тоже накатывает бессонница, уже и зави-довать нечему. Разговор в курилке протекал вяло, не интересно, поэтому я задал интересный вопрос Сане, служивших в Герма-нии среди нас не было.
-Саня, а хорошо в Германии служить?
-Не то слово. Кто попадал служить в Германию счита¬лись счастливчиками, особенно лафа была бабам, тряпья-то любого там навалом. Генералы стягивали туда всех родствен¬ников, полковники редко - по мере возможности, а шушера вроде подполковник или майор помалкивали, лишь бы самих не отправили в Союз. А знаете кто еще ценен в армии и тоже сто¬ит в одном ряду с генералом?
-Хто? - выдохнули все хором
-Прапорщик-продовольственник! Сына своего он обяза-тельно вытребует на службу в ГСВГ и будет он служить хлебо-резом, но никак не часовым.
-А ты как попал туда? Тоже наверно отец начальник?
-Отец—пастух. Только умер он давно. Кому-то надо ведь нести службу, не генерал и не прапор-продовольственник делают черновую работу. Вы думаете сын генерала будет, как я, возится с солдатами в мазуте? Хрен он положил на это гряз¬ное дело, много там должностей, где не надо бить палец о па¬лец. Комсорг, завклуб. Бабы-контрактники сильно боятся окончания срока контракта, берут же их только на три года, так они прямо на голяшки ссат, хотят выйти замуж хоть за сверх¬срочника, предлагают любые деньги. Были мужики, которые пользовались этим, если баба работала в общепите. Был резон; питание бесплатное, дойчмарки остаются целехонькими в кар¬мане
-Ох и добра наверно осталось после вывода войск из Германии? - предположил с большим сожалением деревенский мужичок с прокуренными усами, кончики которых он постоян¬но крутил под «а ля Чапаев».
-Не хочу даже говорить, как просрало наше правитель-ство во главе с Горбачевым и Шеварднадзе столько добра, - с отчаянием махнул рукой Саня. - Не охота вспоминать, перебо-лело уже. Миша, а ты после «белой горячки» бросил пить?
-Да ты что Саша, разве можно сразу делать такие резкие движения? Это может подорвать здоровье. Пью, только в меру. Вначале с испугу хотел совсем бросить, да мужики объяснили, что можно и крякнуть от такого стресса, - в шутливом тоне, улыбаясь, говорил Миша. - И так нет никакой радости в жизни, дети нынче пошли какие-то, не как мы. Только гулять да пиво пить, да музыку слушать шалавую. От такой жизни и запьешь
-А твой батя наверно про тебя так думал, - сказал учи¬тель истории Яков Петрович, некурящий, но приходящий в ку¬рилку послушать разговоры. - Конфликт поколений называет¬ся, ничего страшного в этом нет. Молодежь растет нормальная, вон как они воевали в Чечне. Просто человек со временем муд¬реет и притом напрочь забывает, какие фортели выкидывал в молодости сам, а кто пьет всегда выискивает причину, зачем он это делает и всегда виноват кто-то другой, только не сам пью¬щий.
В курилку, странно озираясь, вошел наш мордатый хра-пун Володя, видать малая нужда его разбудила и, найдя нас взглядом, взволнованно, почти шепотом сказал;
-Мужики, кажется дед умер, которого к нам вчера пере-вели?
-С чего ты взял? - спросил Саня, который больше меня осуждал Володю за храп, - Симптомы? Симптомы какие?
-Рот открытый. Дыхания совсем не слышно и рука све-силась с кровати. Я позвал его, а он ни гу-гу.
-Так ты иди к медсестре, пусть врач устанавливает факт смерти. Мы то здесь при чем? - Мише не хотелось прерывать интересный разговор про добро, оставшееся в Германии.
-Ходил я к медсестре. Спит она без задних ног, закры¬лась изнутри. А вы спать не пойдете? - обратился он к нам с Саней. Видно было, что он боится оставаться один с мертве¬цом.
-А ты пульс щупал у деда? - спросил я
-Да ты что? - вскрикнул, как ужаленный Володя, - Я боюсь, - и стал пристраиваться на скамейку, намереваясь лучше задохнуться сигаретным дымом, чем одному идти в палату.
-Живых надо боятся, а не мертвых, - философски начал Миша. - Вон, моя мертвая мать и то спасала меня от чертей, ко¬гда у меня была белая горячка. Может он и живой еще, не все же храпят как ты, что гусеничный трактор.
Когда мы, наговорившись досыта, вернулись в палату, дед спал, теперь свернувшись в клубочек. Видать немного рас-слабился, а беззубый рот при этом всегда открывается, вот Во-лодя и подумал со страху, что дед крякнул.
-Полюбуйся, - сказал я, - дедок у нас живее всех живых.
У стариков сон чуткий, услышав наши голоса, дед проснулся и, кряхтя, присел на край кровати, а может захотел по малой нужде. «Лопухнувшийся» Володя смущенно молчал и как всегда в таких случаях полез в тумбочку, чтобы перекусить от расстройства.
-Дед, Володя расстроился, думал что помер ты, с испугу к нам в курилку прибежал, - сказал Саня.
-Да уж пора бы, че зря небо коптить, все равно я никому не нужен. Вон какие молодые умирают, а для меня никак на том свете боженька не может найти местечко, - в глазах его тускло светилась безысходная тоска или как говорит молодежь - безнадега.
-Дед, ну что за хандра? - решив взбодрить старика, начал Саня, - У тебя еще сын есть, внуки. Ты еще им нужен.
-А! - крякнул дед с отчаянием, кряхтя встал с кровати и шаркая тапочками, отставив для равновесия руки назад, вышел из палаты.
-Фронтовик. Разве думал он, идя на смертный бой и же¬лая выжить, в старости будет ждать смерть, как избавление от такой собачьей жизни. Убивать надо таких сыновей как у деда, - возмущался Саня.
-На сто процентов с тобой согласен Саня. - поддержал я его. - Убивать надо таких козлов или кастрировать, чтобы больше такие не рожались. Родина ждет героев, а п... рожает дураков. Правда Миша? - спросил я у пришедшего с нами вме¬сте, посмотреть на мертвого деда «белочника».
-Да я ребята не здешний, не знаю, - отшутился Миша. Он не любил мудреные разговоры, ему бы поговорить про выпив¬ку, как можно обвести вокруг пальца начальство, про баб тоже очень любил поговорить, особенно красочно расписывал как уламывал одиноких баб на бутылку, обещая любовь, а потом смывался от них, при этом он заливался радостным и доволь¬ным смехом.
Наконец мы с Саней улеглись, надеясь уснуть, пока Во-лодя жуется и не начал храпеть, Миша догадливо ушел в свою палату. Через некоторое время пришаркал дед и тихо улегся на свою постель. Несчастный старик.
На утро всех стали вызывать в ординаторскую, где стоял аппарат, в который могли одновременно разглядывать твой глаз, сразу несколько врачей. Кто-то выходил радостный и сра¬зу лез в тумбочку, собирая свои пожитки больничные и предла¬гая соседям оставшиеся продукты. Таких мы отправляли в па¬лату к деду, который уже переселился в свою, участника ВОВ, так как пацана родители спозаранку увезли в Уфу, кто-то ра¬достно сообщал, что завтра снимут швы и выпишут. Сане ниче¬го нового не сказали кроме как клин клином будут вышибать, но он все-равно вышел радостный, так как на Новый год ехал домой, а жил он в райцентре, поэтому очень соскучился по се¬мье. Мне скучать особо не приходилось, так как я жил за забо¬ром больницы и жена два раза в день приносила мне обед и ужин, дети также навещали регулярно. Когда я зашел в ордина¬торскую, меня усадили за аппарат, уперев подбородком, чтобы не вертел головой и направили яркий луч в глаз, от которого у меня всегда начинали течь слезы. Ничего хорошего я не ждал, Саня уже говорил, что у меня на глазу появилась полоска бель¬ма и я чувствовал, всему виной это бельмо, я же вижу пальцы свои, только как в тумане, но лечащий врач сказала; - У вас при ударе вылетел хрусталик, поэтому зрение левого глаза мы не можем восстановить.
-Как же я тогда четко видел все, пока жена прочищала правый глаз от осколков стекла, только через пару минут из ле-вого глаза потекла жидкость, вот тогда я и перестал видеть. Я и сейчас пересчитаю свои пальцы, да только пелена мешает
-Ну возможно у вас со временем восстановится зрение, надо ждать, - успокоила меня добрейшей души врач, надеясь на мою дремучую некомпетентность в медицине.
-Против науки, - возразил я, - нет хрусталика, нечем преломлять лучи. Все равно спасибо за ваши старания, вы не при чем в слепоте моего глаза. Можно собираться домой?
-Можно, - чуть смущаясь ответила молодая лечащая врачица.
Не видит глаз - обидно, но больше было обидно за две страшно больные операции и полтора месяца надежды. По до¬му я тоже соскучился, особенно по внукам, поэтому стал спеш¬но собираться домой, тем более Саня пойдет со мной, потому что автобус ждать в райцентр еще пять часов. Не болтаться же ему на автовокзале. Мы собрали все продукты и унесли к пала¬ту к деду—фронтовику. Старик смущался, но мы объяснили, что уходим домой и на прощание обняли его, такого тщедуш¬ного и маленького. Как же он воевал? Наверно раньше был нормальный, а в старости человек вниз растет. Жалко было несчастного старика, поэтому мы поскорей вышли из палаты для фронтовиков. Кто его знает, что еще ждет нас в нашей не-предсказуемой стране?
-Елена Генриховна, - обратился я к идущей навстречу врачице. - Мне теперь наверно инвалидность дадут? Человек-то я неполноценный.
-По зрению у нас дают инвалидность только тогда, когда постоянно ударяешься об столб или стену лбом, - улыбаясь, но прямо ответила доктор.
-Вопросов больше не имею. Прощайте, - и мы с Саней покинули глазное отделение; я привыкать к жизни с одним гла-зом, Саня с надеждой, что клин клином вышибут.












 
ПИРОЖОК
Валера с Костей плотно пообедав, вышли из двадцать первой столовой в милицейском квартале, что напротив детско-го парка. Жизнь была прекрасна, за три часа на шабашке зара-ботали по пять рублей, пообедали, предвкушали сончас в обща-ге. Но не суждено было этому сбыться. К ним подошли трое парней в папахах-пирожках, последний писк моды, демисезон-ных пальто, в узких брюках и туфлях на толстенной подошве. В студентах они определили приезжих колхозников, а кого боль¬ше в них определишь, если идут в сапогах кирзовых, в фуфай¬ках, старые шапки-ушанки, да ещё и рукавицы под мышкой.
-Так, мужички-снеговички, гоните рубль и вам ничего не будет, следуйте дальше своей дорогой, - сказал чернявенький с золотым зубом из самоварного золота. - С какого колхоза прие-хали?
-Ты, ишак кастрированный, давно рылом грязь не пахал? - спросил Костя. Ребята не боялись, оба были перворазрядни¬ками по самбо, так сказать спортивная гордость института. Ва¬лера должен был скоро получить даже кандидата в мастера спорта.
Но золотая молодёжь милицейского квартала была уже запущена в своей безнаказанности, поэтому вначале, задохнув-шись наглостью колхозников, бросилась бить, наверно, как привыкли. Но не успели они взмахнуть руками, как двое ткну-лись мордой в грязь, а третьему Костя успел пнуть сапогом в голень, боль адская, кто не верит, может проверить, не зря же футболисты на голень одевают щиток. Стонали все трое, вся их стильная одежонка была в грязи.
-Что здесь происходит, а ну, отпустите их, - пророкотал начальственный голос и ребята, подняв головы, увидели стоя-щего перед ними подполковника милиции. Не убегать бы им, а спокойно объяснить, как всё случилось. Не зверь подполков¬ник, наверно понял бы ситуацию, но такова психология челове¬ка при встрече с блюстителем закона, лучше убежать, чем дока¬зывать, что ты не верблюд. Ребята ринулись к троллейбусу, что стоял с открытыми дверями, вскочили в него, надеясь, что сей¬час двери захлопнутся, и поминай как звали пацанов. Двери за¬хлопнулись только за подполковником милиции.
-Граждане, помогите задержать этих двух молодых лю-дей, хулиганов, - попросил подполковник сознательных пасса-жиров троллейбуса, ехавшего на вокзал.
Сознательными оказались большинство, потому что плотным кольцом охватили студентов, правда, одно старичьё, молодёжь и ухом не повела. Костя думал о том, не будь сейчас подполковника, и вся эта сознательная толпа заискивающе улыбалась бы, как над ними не глумись, до самого вокзала. Ни одного человека не нашлось, который спросил бы, а что они натворили. Раз сказал милиционер, значит так и есть, а может это зэки, потому что в сапогах и фуфайках, хоть больше полстраны на работе в сапогах и фуфайках, другой одежды просто не существовало.
Приехали на вокзал, подполковник обоих придерживал за хлястики фуфаек, толпа из старушек и стариков сопровожда¬ла хулиганов, тяжело им было идти скорым шагом, но они ста-рались не отставать, переваливаясь, как утки, некоторые, зады-хаясь, дошли до милиции. Подполковник поблагодарил созна-тельную толпу и хлопнул перед их носом калиткой. Толпа, с разинутыми ртами, была шокирована, так ведь старались, а те-перь даже не узнают, что они натворили, а надеялись попасть в свидетели, погоревать, как испортилась молодёжь, поговорить одним словом, а потом, досочинив всякие страшные подробно-сти , передать старушкам-соседкам. Ещё в троллейбусе, под-полковник, оглядев своё воинство, решил пристыдить моло-дёжь: - Молодые люди, а вы что же сидите?
-Ты за это деньги получаешь, а нам это без надобности. Может, завтра я окажусь на их месте, а друзей среди вас я не желаю заводить, - сидя на боковом сидении и, глядя прямо в глаза подполковника, проговорил двухметровый парень и брезгливо отвернулся.
Подполковник призывал молодёжь, потому что чувство-вал, глядя на своё воинство, стоит слегка толкнуть одного без-зубого старика или старушку и произойдёт эффект домино. Ко-стя и Валера способны были одним приёмом выбросить из троллейбуса и самого подполковника, который за начальствен-ным столом уже атрофировался и наел приличное брюшко, но нельзя, это уже нападение на сотрудника и тюрьма.
Сержант, подобострастно кивая головой, выслушал при-каз подполковника, но видать был предупреждён, что ребята владеют приёмами самбо, поэтому отворил калитку телевизора, сейчас называется обезьянник, и взмахом ладони пригласил зайти. Было два телевизора, разделённых решёткой. В первом сидели две пьяные женщины и три мужика, во втором, вытя-нувшись на весь топчан, лежал один мужик и даже не обратил внимания на ребят. Костя с Валерой постояли, привыкая к об-становке, потом Валера попросил сокамерника
-Мужик, встань, нам тоже надо присесть.
-Пошёл на х.., , пешком постоишь.
Тут же извиваясь, как змея, перевернулся на живот, с ужасом завопив, свалился на пол и, даже не думая вставать, за- нянчился с рукой.
-Начальник, мне кисть руки сломали, - орал наглый му-жик.
-А ты сам это попросил, - невозмутимо ответил сержант. - Бадаев говорил мне, что эти ребята враз Кучума на место по-ставят, не будут просить перевести в другой телевизор. Теперь терпи, кончилась твоя диктатура.
-Дай, грю, воды напиться, - требовала пьяная женщина.
-Только что пила, - просматривая журнал, ответил сер-жант.
-Ну, дай, грю, воды, тебе жалко, что ли?
-Ну, сволота, попробуй после этого ещё попросить, - пригрозил сержант и выпустил жаждущую.
Она подошла к бачку, взяла кружку, прикованную к руч-ке бака, набрала воды. Спиной она стояла к сержанту, к ребя¬там боком. Вытащила из лифчика открытый флакон одеколона, выпила, запила водой. По помещению поплыл аромат «Шипра» и только тогда спохватился сержант, соскочил, женщина уже забежала в телевизор и показала ему язык.
-Ну, сволочь, попробуй, попроси ещё воды.
-Больше у меня нема «Шипра» и вода твоя на хер не нужна. Можешь сам пить, пока не уссышься.
Чувствовалось, что контингент здесь постоянный: что Кучум, что эта баба. Кучум наконец встал, прижимая руку к груди и намереваясь сесть на скамейку, но Костя положил сразу ногу на свободное место. Кучум не стал качать права, присел на пол, вытащил из какой-то складки окурок, спичку и обломок ширкалки от спичечного коробка и закурил.
-Брат, дай зобнуть, не дай помереть, у меня рубль спря¬тан, завтра вместе похмелимся, - нижайше шептал мужик с со¬седнего телевизора, схватившись за решётку. Но тут учуял за¬пах дыма дремавший сержант, зашмыгал носом, открыл глаза и ринулся к телевизору Кучумы.
-А ну-ка, выходи, ты курил? - стал открывать замок сержант.
-А ты чё, давал мне закурить?
-Выходи, - сержант стал обыскивать Кучума, выворачи-вая все карманы. Прощупал все швы, особенно тщательно осмотрел шапчонку, и, не найдя ничего, сказал, - А ну, опусти штаны.
-Ну ладно, начальник, загляни мне в жопу, може там торчит сигарета, - снял штаны вместе с трусами и стал разво-рачиваться задом.
-Одевайся, придурок, - подождал пока Кучум застегнул штаны, открыл дверь клетки и размахнулся для затрещины, но не тут то было, Кучум юркнул в телевизор и быстро уселся на пол. Сидящего не бьют.
Валера уснул, свернувшись калачиком, Косте не хоте¬лось спать, поэтому от скуки смотрел на проделки соседей. Сержант успокоился, присел за свой стол в углу и опять начал дремать. Что теперь скажут в институте, хотя вины Костя за собой не чувствовал, подполковник сказал «Посидишь пятна¬дцать суток за хулиганство, исключат из института, потом по¬думаешь, как нужно себя вести». Может эти пацаны его род¬ственники или соседи, зря всё-таки они рванули в троллейбус, а малохольный водитель во время не захлопнул двери. На ровном месте получили беду.
-Юра, Юрчик, - нежно, по свойски, выпячивая губы впе-рёд, просила пьяная баба, - своди, пожалуйста, в туалет. Мо-ченьки никакой нет.
-Потерпишь, - ответил сержант. - А нет, в штаны поссы.
-Да ты что, сержант, - тут уж не выдержал Костя, - а мы должны всю ночь нюхать?
Сержант почему-то не стал спорить, выпустил женщину и повёл её в туалет.
Кучум быстренько вытащил окурок, другие принадлеж-ности, прикурил, поманил пальцем к решётке потенциального собутыльника и они по- братски скурили окурок без лишних слов и разошлись по местам. Даже Костю заинтересовал фокус Кучума.
-А где ты прячешь окурки? - спросил он, - сержант же тебя всего обшманал.
Кучум приподнял клапан кармана пальто и показал дыр-ку.
-Он-то, дурак, ищет дырку на дне кармана. Мусор, он и в Африке мусор, тупой как... - как кто не придумал, в это время появился сержант с облегчённой женщиной.
Наконец все успокоились, все пристроились спать, толь-ко Костя с тревогой не мог уснуть и решил походить, размять¬ся, уже несколько часов сидел, оберегая место на скамейке.
Увидев, что Костя ходит, подошёл сержант и спросил: - В шахматы играешь?
-Играю. А что, шахматы есть? Давай сразимся.
Сержант играл на том же уровне, что и Костя. В меру зе-вал, пытался также строить какие-то комбинации, одним сло¬вом, были два сапога пара.
-А за что вас Бадаев задержал? - спросил сержант.
Костя коротко пересказал случившееся, и спросил, отпу-стят ли их утром.
-Нет, не отпустят. Завтра будет суд. Придёт судья и даст вам по пятнадцать суток, но не расстраивайся, через семь дней праздник - Первое мая. Вас амнистируют, так что отсидите только половину.
-Так за что нас судить, мы просто дали отпор обнаглев-шим стилягам и нас же судить. Судья что, не спросит, что про-изошло?
-Зачем судье из-за вас ссориться с Бадаевым, может и спросит, только пятнадцать суток всё равно даст.
-Да-а-а. Да здравствует советский суд, самый гуманный суд на свете. Вицын прав, - размышляя, протянул Костя. - И в институт напишут?
-Непременно. Документы у вас были?
-Студенческие билеты.
-Вот что. Как тебя зовут?
-Костя.
-Вот что, Костя. У кого есть документы, выводят на ра-боты. Ну, подметать тротуары, на уборку мусора. Вы сразу бро-сайте метёлки и быстро в институт. Объясните, как ты расска-зывал мне. Есть у вас умный мужик, который поймёт?
-Есть. Декан. Михеев Николай Захарович.
-Вот и иди сразу к нему.
-А здесь нам ещё что-нибудь не припишут?
-Вы же вернётесь? - с упрёком спросил сержант.
-Ну конечно.
-Вот и всё, какие могут быть претензии. А ты протокол подписывал?
-Какой протокол?
-Ну, на вас протокол Бадай составлял?
-Никто ничего не составлял и я ничего не подписывал.
-Завтра судья подсунет. Не подписывай ни в коем слу¬чае.
-Спасибо, Юра, что подсказал. Сыграем ещё раз?
Утром действительно вызвали к судье в кабинет Бадаева. Мощная женщина, вершитель судеб, перебрала какие-то бума¬ги, прочитала протокол, который в глаза не видел Костя и спро¬сила: - Почему нет подписи твоей?
-Не знаю. А что это такое?
-Протокол о правонарушении.
-Я ничего не нарушал.
-Но протокол-то составлен, значит, нарушал.
-Своя рука - владыка. Есть бланк, вот и составил прото-кол. А то, что я утихомирил стиляг, которые требовали у меня рубль и за это обещали не бить - справедливо, от этого я не от-казываюсь.
-А почему пытались скрыться с места происшествия?
-Синдром Деточкина, за нами гонятся, мы удираем.
Судья встала, вышла в коридор. Через минуту зашла вместе с Бадаевым.
-Василий Семёнович, почему нет подписи нарушителя на протоколе?
-Закрутился, не досмотрел, - подполковник подвинул протокол к Косте. - Подпиши.
-Сщас. Разбежался. Наверно стиляга был ваш сын, не иначе, вам обидно стало, что я ему салазки загнул.
-Никакой он мне не сын.
-Расскажи-ка, молодец, суть дела?
Костя рассказал подробно, как было дело, и признался, что убегали зря, больше по ребячьей привычке. Судья совсем погрустнела, она привыкла, что все, не глядя, подписывали все бумаги, какие подсовывались блюстителями закона, за пять минут осуждала всех нарушителей, а тут, надо же, какая неуда¬ча. Кто-то ведь проконсультировал. Откуда знает студент тех-нического ВУЗа законы.
-Ну, что, Василий Семёныч, не доработали вы, мне при-дётся отпустить его.
-Вы судья, Маргарита Петровна, я тоже не зверь, не хочу создавать людям проблемы.
-А почему на месте не разобрались?
-А с кем разбираться, они же наутёк.
-Ладно, зови второго.
Валера, войдя в кабинет, почтительно снял шапку и уставился в пол.
-Я вас отпускаю, в следующий раз не убегайте, тем бо¬лее за вами нет никакой вины. Вы уже не мальчики. Скажите, а кто вас научил не подписывать протокол?
-Кучум, - вырвалось у Валеры. Ну не подводить же ему Юру-сержанта.
-Кучум? - хором удивились судья и Бадай.
-Кучум, - подтвердил Костя, - даже рассказал, что к Пер-вому мая будет амнистия.
-Подковали вы его, Василий Семёнович.
Подполковник молча открыл металлический ящик, по-ложил на стол два студенческих билета, двое часов, деньги, письмо от Валериных родителей. Ребята, не попрощавшись, вышли и заглянули к сержанту, чтобы он отпёр входную дверь.
-Ну, что, отпустили?
-Отпустили. Спасибо, Юра, что подсказал. Я сказал, что нас Кучум научил, так судья с Бадаем аж ахнули.
Сержант радостно захихикал.
Ребята решили зайти в двадцать первую столовую, по-тому что здорово проголодались. Плотно поели. У Кости прямо глаза слипались. Валера-то немного поспал, поэтому решили поспать в общаге, всё равно на занятия опоздали. Вышли из столовой, а невдалеке топчутся опять эти трое стиляг с мили-цейского квартала. Увидели друг друга одновременно и Валера с Костей решительным шагом направились к ним.
-Здорово, парни! - три вытянутые руки были направлены
к ним.
-Здоров, здоров, коль не шутите. - Костя пожал им руки, то же самое с ленцой проделал Валера. - А вы знаете, откуда мы идём?
-Да не знаем, - ответил тот, который требовал рубль.
-Мы ночевали в милиции, догнал нас таки этот подпол-ковник, эта сучка-водитель троллейбуса не могла вовремя за-хлопнуть двери. Пострадали мы через вас. Что будем делать? - Костя положил руку на плечо стиляги.
-Извините, парни, так уж получилось.
-Слушай, сколько стоит пирожок твой на голове?
-Восемь рублей. Надо? Я достану. Запросто. Тебе тоже достать? - обратился стиляга к Валере.
-Разумеется. Разве я не пострадал от вас?
-Может быть мировую? До двух бутылок у нас семна-дцать копеек не хватает.
Костя дал двадцать копеек и пацан, получивший вчера по голени, быстро зашагал в гастроном, а гурьба направилась к беседке, двое моднячих и двое в сапогах.
-Валдис, - подал руку стиляга.
-Ты разве не русский?
-Литовец.
-Помогал Ленину в революции? Отец где работает?
-В обкоме.
-То-то. Вот набей тебе морду, греха не оберёшься. Лад¬но, не обижайся, шучу. Только вот думаю, как это вы помогли сделать революцию, а сами отскочили в сторону и продолжили жить по - прежнему, пока вас Сталин за уши к нам не притащил перед войной.
Костя думал о том, почему этим пацанам так легко жи-вётся. Вот он учится, занимается спортом, вкалывает на раз-грузке вагонов и навряд ли приткнётся на то место, где будет работать этот бездельник, отец-то ему приготовит тёплое место.
-Валдис, ты комсомолец?
-А как же. Куда сейчас без комсомола?
-Вот именно. А ты учишься или работаешь?
-Я закончил техникум. Пока не работаю. Летом пойду.
-Это хорошо, когда кто-то кормит и одевает.
-А у тебя, что ли родителей нет? - удивился Валдис.
-Есть, только я не хочу сидеть на их шее. Сам уже боль- шенький.
-А когда нам будут пирожки?
-Сегодня же матери скажу, дня через два приходите.
-А мать где работает?
-Завскладом на втором холодильнике.
-И что, там продают головные уборы?
Валдис посмотрел на Костю, как на малохольного и от-ветил: - У неё на складе колбаска, рыбка копчёная, икра и сгу-щёнка, а головной убор хавать не будешь.
-Вопросов больше не имею, - успокоился Костя.
Пришёл Серёга - гонец. Распили две бутылки за миро¬вую и расстались со стилягами большими друзьями, заимев блат.
-Живут же люди, - вздохнул Валера.
-Мне такая жизнь на хрен не нужна, мне нравится, как я живу, - сердито возразил Костя.
-Но пирожки купим, иначе нам не достать, - предупре¬дил Валера.
- Разумеется, - согласился Костя.
Через два дня прямо из института направились в мили-цейский квартал, имея каждый в кармане по восемь рублей. Пацанов не видно было, а навстречу шёл с обеда подполковник Бадаев. Уже проходил мимо, вдруг, как током его ударило, и окликнул:
-А ну-ка, друзья, что вы здесь выискиваете, я вас сразу
узнал.
-Мы вас тоже, - ответил Костя, - идём к Валдису, он нам
нужен.
-Вы, ребята, не шутите с ним. У него отец в обкоме пар-тии работает. Серьёзный человек.
-Так не Валдис же работает в обкоме, а отец. То-то вы гнались за нами, как волк за зайцами.
-Ну, ладно, что вы хотели?
-Он пригласил сегодня нас выпить за мировую. Вас, как посредника, тоже приглашаем.
-Ладно, шутки это хорошо. Только не деритесь, - подполковник ушёл на троллейбусную остановку.
Через некоторое время из подъезда вышли пацаны, как всегда втроём, и, увидев студентов, Валдис вернулся, а ребята пошли навстречу Косте и Валере. Поздоровались и направи¬лись к беседке, скоро подошёл и Валдис, держа в каждой руке по папахе-пирожку.
-Молодец, сдержал слово, - похвалил Костя и передал деньги.
-Может, обмоем пирожки? - спросил Валдис.
-Да мы до стоимости ещё у ребят занимали. Пустые мы, - похлопав по карманам, признался Костя.
-Не беда. Деньги же есть.
-А матери что будешь отдавать?
-Да она забыла уже про ваши пирожки, мелочи это
-Кучеряво живёшь. Слушай, а почему тогда ты хотел ограбить нас на рубль?
-От скуки, Костя, от скуки.
-А вот нам и поскучать некогда. Да и пировать с вами некогда. У нас сегодня предстоит хорошая шабашка. С долгами за пирожки надо рассчитываться.
Ребята попрощались с новоявленными друзьями и направились в общагу. Скоро приедет наниматель на разгрузку вагонов.
П У Г А Ч Е В С К И И Б У Н Т
На свете много историков живут.
В угоду власти книги создают.
Какимжан Сулейманов, поэт.
«Не приведи Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас всевозможные перевороты или молоды и не знают нашего народа, или уже люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка» - так заканчивается историческая проза Александра Сергеевича Пушкина «Капитанская дочка»
Великий Пушкин был не только гениальным поэтом, хорошим прозаиком, но и правдивым историком. Он не претен-довал на лавры профессиональных историков, тем не менее каждое свое слово обосновывал историческими документами или показаниями очевидцев, это при том , что власти строго- настрого запретили вспоминать о пугачевском бунте, как кош-марный сон.
Я тоже не буду особо привирать, поэтому обязуюсь, все слова Александр Сергеевича брать в кавычки, а то и целые аб-зацы, для того чтобы его слова о русском бунте были пророче-скими, так как в дальнейшем произошел большевистский бунт, по сравнению с которым пугачевский покажется детской заба-вой. Надо в первую очередь выяснить причину бунтов, не будет же народ бунтовать, если жизнь прекрасна и удивительна, да пусть и не прекрасна, лишь бы только не докапывались без вся-кой надобности, не мешали добывать своим трудом кусок хле¬ба. Чтобы нам не запутаться, мы сразу будем проводить парал¬лель между пугачевским бунтом и большевистским, тем более что Пушкин, описывая переписку Екатерины Великой с Воль¬тером приводит слова государыни: «Мне кажется, что после Тамерлана ни один еще не уничтожил столько людей. Ни одно место, где он прошел, не было пощажено, он грабил и разорял даже тех, кто, ради того, чтобы избежать насилий, старался снискать его расположение хорошим приемом; никто не был избавлен у него от разграбления, насилия и убийства» Ошиб¬лась Екатерина, в дальнейшем появились те, кто далеко пере¬плюнул даже Тамерлана, не говоря уж о Пугачеве.
С чего же начинается обычно вся катавасия? Конечно с правителя, кем бы он не назывался; царь, генеральный секре¬тарь, президент. Правитель видит только свое благополучное, сытое окружение, которое докладывает ему, что и народ, то есть его подданные живут в таком же благополучии.
«Яицкие казаки послушно несли службу по наряду мос-ковского приказа; но дома сохраняли первоначальный образ управления своего. Совершенное равенство прав; атаманы и старшины, избираемые народом; круги или совещания, где каждый казак имел свободный голос и где все общественные дела решены были большинством голосов, никаких письмен¬ных постановлений; в куль да в воду—за измену, трусость, убийство и воровство; таковы главные черты правления сего»
«С самого 1762 года казаки жаловались на различные притеснения ими претерпеваемые от членов канцелярии, учре-жденной в войске правительством; на удержание определенно¬го жалованья, самовольные налоги и нарушение старинных прав и обычаев рыбной ловли. Чиновники, посылаемые к ним для рассмотрения их жалоб, не могли или не хотели их удовле-творить. Казаки неоднократно возмущались и генерал-майоры Потапов и Черепов принуждены были прибегнуть к силе ору¬жия и к ужасу казней»
Казаки не теряли надежды и тайно послали своих людей к царице, но Президент военной коллегии Чернышов повелел схватить их и судить как бунтовщиков. «Местное начальство воспользовалось и сим случаем, дабы новыми притеснениями мстить народу за его супротивления». Мстили просто так, от безнаказанности, чтобы всякая сволочь не требовала воли, ка¬кую имеют местные начальники или проще говоря местные чи-новники. До Бога высоко, до царя далеко - чиновник же рядом и своей рукой владыки творит, что ему заблагорассудится.
Я полагаю, наверно с тех пор и началась негласная война между чиновничеством и народом или по простому, между местным начальством и простым народом, который даже не родня местному начальству. Хотел этим закончить абзац, да только подумал, ведь и раньше были восстания народов, со времен образования первых государств. Сколько живет населе-ние земли, столько и воюет местное начальство с народом. А зачем воюет? От скуки что ли? Нет, эта чернь постоянно хочет донести до вышестоящего начальства, вплоть до правителя, свое недовольство действиями местного начальства, которые в свою очередь возмущаются непониманием простого народа. Разве можно всем угодить, их вон тьма тьмущая и каждый за¬мухрышка ищет правды, а когда у них кончается терпение, они собираются толпой и требуют к себе начальство. А кто они та¬кие, чтобы требовать? Уступи им один раз и начнут они каж¬дый день что-нибудь требовать, только строгость может удер¬жать чернь от мятежных мыслей. Вот так получилось и с яиц- кими казаками. «Они требовали отрешения членов канцелярии и выдачи задержанного жалованья. Генерал-майор Траубенберг пошел им навстречу с войском и пушками, приказывая разой¬тись; но ни его повеления, ни увещания войскового атамана не имели никакого действия. Траубенберг велел стрелять, казаки бросились на пушки. Произошло сражение, мятежники одоле¬ли. Траубенберг бежал и был убит у ворот своего дома. В Оренбурге учредилась следственная комиссия. В тюрьмах не хватало места. Их рассадили по лавкам Гостиного и Менового дворов. Прежнее казацкое правление было уничтожено.»
Не лучшим образом поступили и коммунисты, обещая «землю - крестьянам». Когда власть была захвачена, боясь, что голодные рабочие сметут их, придумали продразверстку и ста¬ли отбирать последний хлеб у крестьян. Разумеется, крестьяне воспротивились этому, вспыхнул крестьянский бунт и был же-стоко подавлен славными красногвардейцами с применением отравляющих веществ. Но коммунист и не был бы коммуни¬стом, если бы не мог подвести под любое дело идейную основу. Оказывается, зачинщик восстания крестьян Антонов был в мо-лодости экспроприатором, а Сталин им никогда не был, поэто¬му всех бунтующих сослал в Сибирь. Да что это мы уперлись в коммунистов, давайте вернемся к Яицким казакам.
Все предпринятые меры будто бы навели общий поря¬док, но как сказали бы большевики «назревала революционная ситуация» или «призрак бродит по Яику», а лучше всего крик буревестника «пусть сильнее грянет буря». Недоставало пред-водителя. И он нашелся. Это был Емельян Пугачев. Он явился будто с намерением, просто поселиться среди раскольников на реке Иргиз, так как сам был раскольником, но бдительный Оренбургский губернатор отправил его под стражею в Казань, где его приговорили к наказанию плетьми и каторжным рабо-там, но Пугачев сбежал. Меж тем яицкие казаки не успокои¬лись, а наоборот, задумали новый мятеж, только предводителем мятежа стал бы свергнутый и убитый царь Петр Федорович, якобы спасшийся чудом. На эту роль годился только незнако¬мый народу человек. На эту роль они выбрали Пугачева.
Хочется восстановить справедливость, поэтому верный своему обещанию не перевирать факты, хочу охарактеризовать Пугачева словами Александр Сергеевича, в пику большевикам - коммунистам, которые сделали из этого изощренного убийцы народного героя и заступника, ясное дело коммунисты приме-няли те же методы в борьбе за народное счастье, что и создан¬ный ими герой.
«Сей бродяга Емельян Пугачев был среднего роста, ху-дощав, с русой бородой клинышком, без одного переднего зуба, выбитого еще в ребячестве. Нос у него был картошкой, на лице были очень заметны конопатинки. На правом виске было белое пятно, знак перенесенной болезни. Он отличался дерзостью ре-чи, поносил начальство и уговаривал казаков бежать в области турецкого султана» А каким могучим красавцем с окладистой бородой изображали его коммунисты? Ни дать ни взять Илья Муромец, не хватает только булавы в руке, только поднять ко-торую он навряд ли смог бы, ввиду потери сил от вечного бро-дяжничества и постоянных арестов. В разбоях он не был заме¬чен, но вором был отменным.
«Яицким казакам нетрудно было уговорить Пугачева» - утверждает Александр Сергеевич, что впоследствии и высказал своим соратникам самозванец, сидя в клетке как обезьяна. - «Вы погубили меня, вы несколько дней сряду меня упрашивали принять на себя имя покойного великого государя, я долго от-рицался, а когда и согласился, то все, что ни делал, было с ва¬шей воли и согласия; вы же поступали часто без ведома моего и даже вопреки моей воле». Современная молодежь сразу бы ска¬зала на своем сленге - Хочет, падла, откосить от своих преступ¬лений, фраер тухлый. Не знаю понял бы эти слова Александр Сергеевич, но наверно бы догадался.
«В числе главных мятежников отличался Зарубин (он же Чика), с самого начала сподвижник и пестун Пугачева. Он име-новался фельдмаршалом и был первый при самозванце. Овчин-ников, Шигаев, Лысов и Чумаков предводительствовали вой-сками. Отставной артиллерийский капрал Белобородов пользо-вался полною доверенностью самозванца. Он вместе с Падуро- вым заведовал письменными делами у безграмотного Пугачева и ввел строгий порядок и повиновение в шайках бунтовщиков. Разбойник Хлопуша, из-под кнута клейменный руками палача, с ноздрями, вырванными до хрящей был один из любимцев Пугачева. Вот какие люди колебали государство!»
А кто подготовил все тепличные условия для разверты-вания этого мятежа, без всякой агитации и пропаганды или, как сказали бы большевики, создал ситуацию для всеобщего воз-мущения трудящихся? Сам царь (в конкретном случае царица) и его чиновники, для которых народ был действительно чер¬нью, которая безропотно должна переносить все трудности и невзгоды, кстати, мой любимый Александр Сергеевич Пушкин в своем произведении «История Пугачева» называет войско са-мозванца не иначе, как «сволочью». Правительство допустило мятеж, не принимая никаких мер к обнаглевшим чиновникам, которые докладывали наверх, что чернь «опять приведена к присяге и никаких помыслов к бунту не имеет». Народ же кло-котал от всеобщего возмущения, в том числе инородцы: татары, башкиры, мордва и прочие, тем более, что над ними командо-вали русские чиновники, которые их и за людей толком не счи-тали, а не то что уважать национальные обычаи и традиции. Свежа была еще память, как генерал Урусов, кстати сам из от-прысков Чингисхана в далеком прошлом, огнем и мечом пода-вил мятеж башкиров, участником которого был молодой стар-шина Юлай, отец Салавата, будущего сподвижника Пугачева. Цели у сподвижников были только разные: Салават Юлаев хо¬тел освободить свой народ от жестокого чиновничьего гнета, даже не царского, а Емелька вообще не думал о народе, думал только о себе, поэтому постоянно держал при себе тридцать отборных лошадей для побега в киргиз-кайсацкие степи, а дальше в Турцию. О том, что он подлый человек, говорит и его отношение к собственной семье, к своим детям, ну черта харак¬тера присущая любой твари на земле. Когда он освободил свою семью, заключенную в Казанский острог, он заявил своим спо-движникам; «Я ее знаю, муж ее оказал мне великую услугу». Или другой пример. «Молодая Харлова имела несчастие привя¬зать к себе самозванца. Он держал ее в своем лагере под Орен¬бургом. Она одна имела право во всякое время входить в его кибитку; по ее просьбе прислал он в Озерную приказ - похоро¬нить тела им повешенных при взятии крепости. Она встрево¬жила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их тре¬бованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстреляны. Раненные они сползлись друг с дру¬гом и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении».
Теперь рассмотрим вопрос, какой же из Пугачева воена-чальник? В то время шла еще война с Турцией, все боеспособ¬ные войска находились на театре боевых действий, в гарнизо¬нах крепостей, так называемых, были только инвалидные ко¬манды из старых солдат (будущие кандидаты на повешение) и неблагонадежные казаки, которых самозванец не очень - то жа-ловал, если был в дурном расположении духа. Вот что пишет о воинских доблестях самозванца Пушкин.
«18 сентября Пугачев с Будоринского форпоста пришел под Яицкий городок, с толпою из трехсот человек... Недавно усмиренные жители начали перебегать на сторону новых мя-тежников. Симонов выслал противу Пугачева пятьсот казаков, подкрепленных пехотою и двумя пушками. К ним выехал навстречу казак, держа над головой возмутительное письмо от самозванца, ... и половина отряда передалась. Захваченные ка-заки приведены были к Пугачеву, и одиннадцать из них, по приказанию его, были повешены».
В основном так и воевал наш Аника—воин.
«Крепости, в том краю выстроенные, были не что иное, как деревни, окруженные плетнем или деревянным забором. Несколько старых солдат и тамошних казаков, под защитою двух или трех пушек, были в них безопасны от стрел и копий диких племен, рассеянных по степям Оренбургской губернии и около ее границ.»
Ситуация повторялась в каждой крепости один в один, обычно многотысячная толпа подступала к «крепости». Защит-ники, возмущенные домогательствами чиновников, переходили на сторону самозванца. Пугачев начинал вешать не перешед¬ших на его сторону защитников или на кого показывали паль¬цем, сколько ему требовалось для удовлетворения его жестоко-сердной натуры, иных просто топили в реках, огрев по голове дубинкой или расстреливали. Весь остальной народ ; баб, детей и стариков ставили на карачки перед пушками и только потом, удовлетворив свой звериные потребности, самозванец допускал к своей руке, для целования новыми подданными».
Царица и ее правительство, увлеченное ежедневными балами и великосветскими приемами не очень беспокоилось о мятеже, захлестнувшем далекий Яик. Они не представляли ис-тинное положение дел, надеясь, что местные гарнизоны сами наведут порядок, но дело приняло совсем иной оборот. Вся чернь поднялась , доведенная до отчаяния действиями царских чиновников, а когда мятежники подошли уже к Волге, чинов-ники поняли всю серьезность положения. Москва стала напол-няться бежавшими от самозванца дворянами, офицерами и чи-новниками, все отлично знали, что от этого изверга не будет никакой пощады.
«Наконец войска, отовсюду посланные против Пугачева, стали приближаться к месту своего назначения. Бибиков устре-мил их к Оренбургу. Генерал-майор князь Голицын с своим корпусом должен был заградить московскую дорогу, действуя от Казани до Оренбурга. Генерал-майор Ларионов послан был к Уфе и Екатеринбургу. Декалонг охранял Сибирь. Но не очень торопились эти генералы подставлять себя под башкирские стрелы или казацкие сабли
«Генерал-майор Ларионов, начальник дворянского леги-она, отряженный для освобождения Уфы, не оправдал общей доверенности. «За грехи мои, - писал Бибиков, - навязался мне братец мой Ларионов, который сам вызвался сперва командо¬вать особливым деташментом, а теперь с места сдвинуть не мо¬гу». Ларионов оставался в Бакалах без всякого действия. Его неспособность заставила главнокомандующего послать на его место некогда раненного при его глазах и уже отличившегося в войне против конфедератов офицера, подполковника Михель-сона»
Иван Иванович Михельсон, приняв 18 марта начальство над своим отрядом, немедленно двинулся к Уфе, встретил возле Чесноковки пугачевского «фельдмаршала» Зарубина (Чику) с десятью тысячами мятежников. У Михельсона в отряде было восемьсот человек. Мятежники сражались храбро, но тупоголо-во, большая часть была перебита, три тысячи взято в плен, за-хвачено двадцать пять пушек и множество запасов. Уфа была освобождена и Михельсон не мешкая двинулся на Табинск, ку¬да после поражения убежали Чика и Ульянов. Там они были схвачены казаками и выданы победителю, который отослал их в Уфу.
Другие отряды тоже били мятежников, потому как, ну никак не сравнить военные познания кадрового офицера и му-жика с дубинкой, какой бы яростью и гневом он не заряжался, но основной головной болью самозванца был подполковник Михельсон Иван Иванович. Он успел переправиться через Вят¬ку по льду, а через Уфу на восьми лодках и 5 мая настиг мя¬тежных башкиров в Симе, прогнал их, завод освободил. Сала¬ват остановился в восемнадцати верстах от завода, ожидая ка¬прала Белобородова. Они соединились и опять Михельсон раз¬бил их и поспешил к Уйскому, надеясь настигнуть самого Пу¬гачева, но вскоре он узнал, что самозванец находится в Бело- рецке. За рекой Юрюзанью Михельсон успел разбить еще тол¬пу мятежников и преследовал их до Сатки и узнал, что само¬званец направился к станице Магнитной
«Пугачев, зажегши ограбленные им Белорецкие заводы перешел через Уральские горы и 5 мая приступил к Магнитной, не имея при себе ни одной пушки. Капитан Тихановский сра-жался храбро. Пугачев сам был ранен картечью в руку и отсту-пил, претерпев значительный урон. Крепость казалась спасена; но в ней открылась измена; пороховые ящики ночью были взо-рваны. Мятежники бросились к крепости, разобрали заплоты и ворвались. Тихановский с женою были повешены, крепость разграблена и выжжена». Дело прошлое, а вот капитану Тиха- новскому можно было бы установить какую-то память, гордит¬ся им, а не беглым вором.
«Генерал-поручик Декалонг из Челябинска, недавно освобожденного от бунтовщиков, двинулся к Верхне-Яицкой крепости (г. Верхнеуральск). Тут узнал он о взятии Магнитной. Он двинулся к Кизильской. Но, прошед уже пятнадцать верст, узнал от пойманного башкирца, что Пугачев, услыша о при-ближении войск, шел уже не к Кизильской, а прямо Уральски¬ми горами в Карагайскую... Декалонг, найдя Степную крепость разоренной двинулся к Троицкой крепости»
Эту часть «Истории Пугачева» я выписываю подробно у Пушкина, дабы население гордилось, что через их город прохо-дил изверг Пугачев. Он не проходил, а пробегал, как зайчишка, спасая свою шкуру и нечего гордиться тем, что в городе есть гора Пугачева.
А что же подполковник Михельсон? Михельсон поспе-шал через Уральские горы, по малоизвестным дорогам. Вскоре он услышал о победе Декалонга и направился к Варламово, где встретил передовые отряды Пугачева.... «Пугачев двинулся против Михельсона и вдруг повернул на Чебаркульскую кре-пость. Михельсон пошел через лес и отрезал ему дорогу. Пуга¬чев в первый раз увидел того, кто должен был нанести ему столько ударов и положить предел его кровавому поприщу»
Пока Михельсон, не давая ни минуты покоя , гонялся за Пугачевым, остальные начальники бездействовали по разным причинам; кто из трусости, кто из зависти к успехам подпол-ковника Михельсона. В повествовании Александра Сергеевича они все перечислены, но нам они ни к чему, мы их не знаем и не хотим знать таких людей
Мы знаем Суворова, который по окончании войны с Турцией был направлен на усмирение бунта мятежников, кото-рый незамедлительно выехал исполнять возложенную на него обязанность и принял Михельсоновский отряд. Иван Иванович ничуть не обиделся, служить под началом такого командира, каждый посчитал бы за честь
Тут я должен сделать отступление в наши дни. Как-то сижу я и занимаюсь каким-то делом, одновременно краем уха слушаю радио, тогда на целый день не включали телевизор (ап-парат ценный, не дай Бог сломается), включали только перед началом художественного фильма. Вдруг слышу, оказывается наш великий полководец очень был недоволен, что его посы-лают усмирять того, кто борется за освобождение простых лю-дей. Совсем обнаглела коммунистическая пропаганда, по наглости она пожалуй не уступит пропаганде Геббельса, кото-рый сумел втолковать солдатам рейха о неполноценности рус-ского народа. Так вот, граф отказывается усмирять беглого ка-зака с воровскими наклонностями. Даже вроде бурчал про себя «не буду я, не буду», в смысле не буду я укрощать злодея, по¬тому что он борется за свободу народа. Не завидовал я тогда советским идеологам, крутились как вошь на гребешке, как скрестить ужа с ежом. С одной стороны граф, дворянин, гене¬ралиссимус, известный всему миру, с другой злодей, изверг, вешатель, но зато предвестник Октябрьской революции, а вот что пишет Пушкин
«Пугачев сидел в деревянной клетке на двухколесной телеге. Сильный отряд при двух пушках окружал его. Суворов от него не отлучался. В деревне Мосты случился пожар близ избы, где ночевал Пугачев. Его высадили из клетки, привязали к телеге вместе с его сыном, резвым и смелым мальчиком и во всю ночь Суворов сам их караулил»
Советская пропаганда действительно утверждала, будто не хотел Суворов идти против шайки Пугачева. Ну как может положительный фельдмаршал Суворов, который так любил простых солдат, усмирять положительного для коммунистов, вешателя Пугачева, а то что Суворов лично охранял привязан-ного к телеге Пугачева, их нисколько не смущает. Они или са¬ми не читали пушкинскую «Историю Пугачева» или надеются, что народ ее не читал.
«Пугачева привезли прямо во двор к графу Панину, ко-торый встретил его на крыльце, окруженный своим штабом. Кто ты таков? - спросил он у самозванца. - Емельян Иванов Пу¬гачев, - отвечал тот. - Как же смел ты , вор, назваться госуда¬рем? - продолжал Панин. - Я не ворон, а вороненок, а ворон-то еще летает. - Панин, заметив, что дерзость Пугачева поразила народ, столпившийся возле двора, ударил самозванца по лицу до крови и вырвал у него клок бороды. Пугачев встал на колени и стал просить помилования.»
С Пугачевским «вороном» коммунисты носились, как дурак со ступой, куда только его не пристраивали, ну как мар-тышка очки, по их мнению безграмотный Пугачев тоже дол¬жен был предвидеть Октябрьский переворот, а иначе зачем бы¬ло копья ломать; делать из очевидного злодея - народного по-ложительного героя. Художник нарисовал картину, изобразив на полотне статного, красивого мужика с окладистой бородой, вместо ущербного Емельки с бородкой клинышком. Повадки все у него были низменные, характер садистский, нелегко было создать фильм про Пугачева, за год мятежа он ничем не зани-мался, кроме вешанья и другого смертоубийства. Пришлось попотеть коммунистам. Слава Богу, не догадались они показать в фильме яркую победу восставших над царскими войсками. Как удержались от этого? Не знаю. За то щедро разбрасывал народу их же медные деньги, пощадил молодого Гринева за за¬ячий тулуп, частенько женился на несколько ночей на девках из простого народа, несмотря на свой высокий титул. Ни один со-ветский писатель не отважился написать книгу о Пугачеве, ос-нованную на соц. реализме, не рискнули вступить в противоре-чие с великим Пушкиным, который и так с большой тактично-стью описал все зверские преступления Пугачева в повести «Капитанская дочка»
Из письма Екатерины Великой Вольтеру: «Маркиз Пу-гачев, о котором вы опять пишете жил как злодей и окончил жизнь трусом. Он оказался таким робким и слабым в тюрьме, что пришлось осторожно приготовить его к приговору из бояз¬ни, чтоб он сразу не умер от страха.
Хочу закончить свой рассказ опять же словами Великого Пушкина, я же только конкретизировал те места, через которые проходил Пугачев, вернее пробегал, постоянно удирая от Ми-хельсона. Ладно, пусть удирал, пусть он злодей, зато, удирая, он сделал перекур со своей шайкой на горе Пугачева, оказав¬шейся впоследствии в нашем городе и мы гордимся причастно¬стью к историческому прошлому государства. Почти всем го¬родам нашей области можно гордится, что в Советское время мы и делали, потому что Пугачев и коммунисты - близнецы- братья.
«Так кончился мятеж, начатый горстию непослушных казаков, усилившийся по непростительному нерадению началь-ства и поколебавший государство от Сибири до Москвы. Со-вершенное спокойствие долго еще не водворялось. Панин и Су-воров целый год оставались в усмиренных губерниях, утвер¬ждая в них ослабленное правление, возобновляя города и кре¬пости и искореняя последние отрасли пресеченного бунта. В конце 1775 года было обнародовано общее прощение и повеле¬ние все дело предать вечному забвению. Екатерина, желая ис¬требить воспоминание об ужасной эпохе, уничтожила древнее название реки. Яицкие казаки переименованы были в ураль¬ские, а городок их назвали сим же именем.»
Коммунисты, как и Екатерина, предали забвению «Ис-торию Пугачева» Пушкина, не распечатывая ее для широкого круга читателей, так как в ней Пушкин все поставил по своим местам, называя вещи своими именами. Может быть теперь профессиональные историки возьмутся за дело и выяснят всю правду о Пугачевском бунте, наши демократичные демократы не должны скрывать правду от народа.
«Казнь Пугачева и его сообщников состоялось в Москве 10 января 1775 года. С утра бесчисленное множество народа столпилась на Болоте, где был построен высокий помост с тремя виселицами.» Пугачева и Перфильева четвертовали, дру¬гих сообщников повесили, многих сослали на каторгу. Спра¬шиваю, из чистого интереса, без задних мыслей. Это не та Бо¬лотная площадь, где собиралась оппозиция? Периферийные мы, не знаем, а то ведь в нашей буче, боевой кипучей и того круче. Надо держать ухо востро, кто его знает, что ожидает нас впере¬ди, потому что окружение Президента так и докладывает ему: «Народ счастлив вашим правлением и даже не очень-то кушать хотят!»
289
РОДОСЛОВНАЯ
Так кто же он - Чингисхан? Откуда он родом, в каких условиях сформировался человек, занявший своё место в исто-рии человечества.
Все помнят, что он родом из монголов - «возможно», « вероятно», « по некоторым данным», «можно предположить».
Происхождение Чингисхана покрыто тайной и намёком на вмешательство сверх естественных сил, как и у многих пра-вителей, которых на троны вознесли личные качества и Прови-дение. По одному из сказаний монголка Алан-Гоа, став вдовой, произвела на свет троих сыновей от некоего рыжеволосого че-ловека, который посещал её через дымовое отверстие юрты (по её рассказам), а утром «он возносился через отверстие в сторо¬ну утренней зари».
Таким образом, отмеченный печатью небесного проис-хождения, род Чингисхана напрямую восходил к младшему из этих трёх потомков «небесного человека» по имени Бодончар (так утверждал сам правитель, а кто сомневался, до заката не доживал). Также утверждает академик В.И.Шеремет.
Совсем иначе описывает Бодончара арабская хроника. Это был вполне земной киргиз, единственный взрослый муж-чина в семье вдовы (при живом муже, наверное, раб). Потомки Бодончара, включая нашего героя, имели рыжие волосы, не-обычные для монголов, пугали их и придавали харизму, кстати, сибирские киргизы в основном были рыжеволосые. Есть рус¬ская поговорка «чей бы бычок не прыгал, телёнок-то всё равно наш», поэтому родившийся мальчик, названный Темучжином, принадлежал к «природным монгольским ханам» и только ко¬гда поочерёдно подчинив себе других монгольских ханов его подняли на белой кошме, признав ханом всех монголов.
Ну, ладно, Бог с ним, с Чингисханом, киргизский байстрюк, обладавший выдающимися личными качествами и немалое значение имело Провидение, стал ханом всех татаро- монголов и завоевал полмира. Но таких людей мало, равных ему - Македонский, Тамерлан, Атилла.
Удивляет только их кроличья плодовитость, что в итоге повлияло на судьбу их государства. Новые ханы рождались и рождались. Каждый хотел свой кусок пирога, да с войском, да с землями. Титулом их награждали, а войска и земель не было. На всех не хватит, пришлось убивать особенно настырных, а остальные были от нужды довольны своим ханским титулом и пользовали свой аул. Ханские титулы очень пригодились в наши времена, об этом речь впереди.
Теперь мой главный вопрос: откуда в России в двадцать первом веке взялись дворяне, бывшие князья и графы. Допод-линно известно, что сын сапожника Джугашвили извёл их до седьмого колена. Вполне согласен, за границей живут истинные потомки дворян, а как они могли сохраниться у нас? То и дело читаешь, оказывается Никита Михалков потомственный дворя-нин. Смотри-ка, уберёгся, сохранился, при режиме видать тя-жело приходилось, но вот оковы пали и теперь громогласно можно заявить, что ты столбовой дворянин. Самое интересное, ни одного шахтёра или шофёра не встречал дворянина, а вот бандит, который награбил миллионы, начинает копаться в сво¬ей короткой родословной, изыскивая возможность стать ари-стократом. Прошу прощения, Никита Сергеевич, на сто про-центов уверен, что про дворянство придумали не вы, а мелкое шакальё в надежде, что вы их заметите. Не надо их замечать, их удел вертеться возле тигрицы Шерхан и угождать ей. Вы и так знаменитость, а не всё ли равно знаменитости кто он: дворянин или просто гражданин.
Я удивляюсь инертности мужиков из геральдической службы России, вон сколько миллионеров. Не сиди, делай деньги. Например, если заявка от миллионера, родословную можно довести до Пушкина или Потёмкина, если же миллиар-дер, то и до Мономаха можно постараться. Зависит ещё от национальности нувориша. Татарин - тяни до Магомета, еврей - до Моисея, если житель Элисты - до Будды, не будешь же его тянуть до Александра Невского, разрез глаз не тот, хоть убей, никто не поверит.
Вот я, например, недавно ездил в Алма-Ату к дядьке. Жизнь у дядьки моего родного удалась, один сын руководит частным холдингом, второй - министр страны. Дядька уже дав¬но превратился из ярого коммуниста-атеиста в муллу, пять раз в день тычется лбом в пол, так вот он тоже составил свою родо-словную. Ба-а-а! Я посмотрел на неё и чуть не упал, хорошо сидел ноги калачиком на ковре. Мама моя родная, да если бы ты знала, чья ты прапраправнучка, разве бы ты пошла в колхоз доить коров. Ни за что. Быть внучкой Аблай-хана, который тридцать лет воевал с русским царём, объединил весь Казах¬стан, и доить коров в колхозе? В голове не укладывается.
Есть, конечно, у нас в стране и хваткие мужики. Любой доцент института или профессор с соответствующей учёной степенью может делать деньги. Все сейчас, у кого есть деньги, кроме аристократической родословной, ещё хотят быть канди-датами и докторами наук. Не жалко, хочешь быть - будь, только плати деньги, тут к миллионерам и миллиардерам добавляется большая армия депутатов, мэров, губернаторов, министров - благо они меняются по два-три раза в год. Край непуганых идиотов, на всех учёных хватит шабашки, строчи диссертации, а с учёным советом пусть сами договариваются, да и учёные тоже любят хорошо пожрать.
Стоп! Что-то не в ту степь поехал я. При чём здесь ша-башки для доцентов, я же пишу про родословную. Свою родо-словную сейчас не ищет только ленивый да бедный. Напомним: Чингисхан, киргизский байстрюк, стал ханом всех монголов и завоевал полмира. Михалков - дворянин (граф, князь), Илюм-жинов - потомок Будды, я - последыш Аблай-хана. Во дела! Мамку жалко, так и прожила всю жизнь, не зная, чья она пра-внучка, а я отличаюсь от всей ханской династии непроходимой нищетой.
Очень тяжело с родословной для детей высшей парт но-менклатуры, потому что они были все сплошь отпрысками люмпен-пролетариата, батрака или, в лучшем случае, крестья- нина-середняка. Немного легче детям торгашей, фарцовщиков, всё-таки чуждые они для нас люди и непонятные. Ну почему торгаш с зарплатой в семьдесят рублей живёт намного лучше шахтёра с зарплатой в двести рублей Вот среди них может вы-стрелить какой-нибудь барон или бай. Как класс эксплуатато¬ров, нам не страшны только наши звёзды, которые оккупирова¬ли все телеканалы и кривляются на экране круглые сутки. Дво¬рянами они никак быть не могут и вот почему. Настоящий дво¬рянин не мог якшаться с артисткой, офицер, женившись на ар¬тистке, должен был подать в отставку, сторонились от них, как от прокажённых. Это сейчас они борзеют по телевизору, пото¬му что дворян в стране пока мало. Стесняются ещё люди. Не знают дворянского этикета, потому что видели их только в ки¬но. Ну, как себя вести: материться - не материться, харкаться - не харкаться? А человек он и остаётся человеком, хоть и купил себе дворянский титул, пусть даже сам придумал, охота же и поматериться и похаркаться. Беда прямо, вот уничтожили как враждебный класс, а теперь и поучиться не у кого. Спрашива-ется, зачем тогда зря деньги расходовать. Проживём, пожалуй, без родословной и титулов. Живёт же весь мир,
Чуть не забыл. Человек, имеющий большие деньги, обя-зательно должен написать и издать книгу, даже если он совсем неграмотный. Вон сколько бродит нищих писателей, которые и пишут хорошо, да денег нет, чтобы издать свои сочинения. Без денег не прорвешься и в периодический журнал, даже если вы-родишь шедевр. Вот и помогите друг другу; ты писателю де-нежки, а он тебе свой талант, в виде рассказа, повести или ро-мана. Цена - как договоритесь. Глядишь и останешься в памяти потомков талантливым предком.
Вот к примеру мой дядька, родной брат моей мамаши родословную создал, книгу написал, фильм снял. Теперь его дети на всех смотрят свысока, все - таки потомки такого выда¬ющегося человека. А моя мама? Ей были дороже коровьи сос¬ки, а не наш престиж. Вот и затерялись мы в серой массе элек¬тората, даже воровать толком не научила. Успокаивает только то, что она прапраправнучка хана Аблая. Бог с ним, возможно дедуля, а верней прапрапрадедуля мой и был героической лич¬ностью, только мне - то от этого какой прок? От его многоты¬сячных табунов лошадей до меня в наследство не досталась да¬же какая - нибудь хромая кобылка. Живем мы все таки не в виртуальном мире, поэтому кобылка сейчас была бы кстати, цены - то на бензин растут быстрей бамбука.
И все - таки вернемся к родословной. Подумал я хорошо обеими полушариями мозга и решил, что гордится родословной совсем ни к чему. До своего прапрапрадеда я все - равно не до-тяну. Почему? Потому что лень - матушка вперед меня роди¬лась, дальше не соответствовала ситуация и окружающая среда, да и разные другие причины напридумывали ученые, психоло¬ги и врачи. Расстраиваться по этому поводу мне ни к чему, по¬кажите мне хоть одного выдающегося рожденного выдающим¬ся. Иногда бывает наоборот. Сын пьяного сапожника стал от¬цом всех народов мира или клон, с пересаженным гипофизом от разгильдяя Чугункина, стал начальником подотдела Шари¬ковым Полиграф Полиграфычем, стараниями профессора Пре-ображенского.
Страшное не то, что составляют свою родословную, а когда всеми способами стремятся ее забыть. Кровная армянка Юлия Тимошенко теперь хохлушка и подбивает всех на брато-убийственную войну - хохол режет свиней. Арабы - режут ба-ранов. Так пусть лучше наши богачи ищут свои корни среди прежней элиты, зачем нам считать их деньги, если немного от-валят и нам денежек, то мы, так и быть, будем называть их «Ваше величество». От нас не убудет, а для них бальзам на ду¬шу.
ТРУДОТЕРАПИЯ
Лёня, получив очередной укол, лежал и думал о разговоре с майором Солодким. Начальник госпиталя Солодкий был, ви-димо, доктором широкого профиля, поэтому, если не хватало какого-то специалиста, например венеролога, он принимал сам, толком ничего не говорил, только допрашивал и стыдил. Рядом сидела молодая симпатичная медсестра и строчила историю болезни, при этом даже не думала стесняться и краснеть. Со¬всем совесть потеряла, даже сам Лёня краснел, аж уши полыха¬ли, стеснялся-то в основном он её, а не майора с толстыми ко-роткими пальцами на руках. Как можно делать операции с та-кими пальцами, а ещё говорят, что он хирург от Бога. Лёня надеялся, что медсестра выйдет из кабинета, а она не шелохну-лась даже, когда майор сказал: «Опусти штаны».
-Ну и где ты подобрал эту радость? - спросил Солодкий.
-Понятия не имею.
-Наглец! Вот это наглец! А ну рассказывай, как дело бы-ло, - грозно приказал майор.
Медсестра так и не вышла, с независимым видом стро-чила историю болезни, а самой наверно было интересно, хоть и делала вид, что ей безразлично. Лёня, заикаясь, рассказал, как было дело.
-Стало быть, контакта своего не знаешь? - ехидно спро¬сил майор.
-Конечно не знаю. Я что у неё фамилию спрашивал, что ли? Торопился, опаздывал с увольнения.
-На лицо-то хоть запомнил?
-Темно было.
-Будешь лежать в госпитале, пока её не найдём.
-А кто её будет искать?
-Ты. Только под конвоем, а то ты принесёшь ещё что- нибудь похлеще. Лида, сделай ему укол. Кроме того, назначаю тебе трудотерапию, завтра же и приступишь.
Лёня получил больнущий укол, даже нога онемела, и по-ковылял в палату. В палате трое резались в карты, время от времени шикая друг на друга, чтобы не шумели.
-Что, молодой, припух, говорят? - спросил дед с тонкими усиками. - Рассказывай.
Лёня, не скрывая, рассказал всё, что было. Слушали с вниманием, попутно комментируя и посмеиваясь. Еврей Топен- гауз, с усиками, всё расставил по местам, ушлый был - что бы¬ло, что будет и на чём сердце успокоится.
-Девку, даже если бы знал не надо называть, никто её искать не будет, Солодкий не дурак, знает, что ты её никогда не узнаешь, а вот с трудотерапией всё ясно.
-А что ясно?
-Будешь бочку с водой наполнять алюминиевой круж¬кой.
-А что, нет что ли ведра?
-Вёдра-то есть, даже шланг есть у завхоза, а Солодкий любит лечить, заболевших от любви, таким манером. Из стены торчит кран, а метров за пятнадцать стоит чан с водой для по¬лива клумб с цветами. Вот и будешь носить кружкой воду и наполнять чан.
-Да я и так еле хожу, на раскоряку.
-Вот тут-то и собака зарыта. В этом и заключается метод Солодкого: походишь, помучаешься и на всю жизнь впредь бу-дешь осторожней. Как тебя зовут?
-Лёня.
-Вот, Леонид, терпи. Скоро пойдём обедать. - Марк со-брал карты и спрятал себе под подушку.
После обеда начальник куда-то уехал и уже, никого не опасаясь, вчетвером сели играть в карты в шестьдесят шесть. Время пролетело быстро, кому нужно, сходили на уколы, по-ужинали, поиграли ещё и отбой. Утром сам Солодкий вручил
Лёне кружку, вывел к крану, проинструктировал, замерил кус-ком проволоки уровень воды и предупредил, чтобы к вечеру чан был полный, ушёл.
Работать Лёня начал с рвением, рейсов двадцать сделал, хоть и больно было ходить, а это одно ведро. Чтобы наполнить чан, нужно влить ещё ведер тридцать, а это шестьсот рейсов. Приуныл Лёня, закурил сигарету и присел на ящик передох¬нуть. Не успел сделать несколько затяжек, как в окно постучал майор Солодкий в белом халате и, грозно сдвинув брови, пока¬зал свой короткопалый кулак. Делать нечего, Лёня опять начал курсировать между краном и чаном, только теперь уже не то-ропясь, понимая всю тщетность наполнения проклятой ёмко¬сти. Вдруг взгляд его упал на противопожарный щит, на кото¬ром висело конусообразное ведро красного цвета. Такие вёдра делали на противопожарные щиты, чтобы не своровали. Всё правильно, считалось, что пожарный щит укомплектован вед¬ром, никто не придерётся, а с другой стороны, ведро это на землю не поставишь, не будет оно стоять на острие, так что и толку мало с этого ведра, а вот в руках можно носить, если не ставить на землю. Лёня снял конусное ведро, настроение под¬нялось, даже пару рейсов сделал, как вышел майор и отобрал ведро. Складывалось впечатление, что начальник госпиталя ни хрена никого не лечит, а только подсматривает за Лёней - бедо¬лагой. Подивившись такому обстоятельству, опять начал но¬сить воду кружкой, только теперь совсем медленно.
Лёня носил кружку до обеда, пообедал, вместе с пацана¬ми пришёл в палату, как и все, прилёг на кровать, но не прошло и десяти минут, как в палату опять заглянул Солодкий и громко заявил, показывая пальцем на Лёню:
-Трудотерапия!
Лёня, нехотя, поднялся, думая «Вот дался я ему». В гос-питале лежит не меньше тридцати человек, никому ни слова, только за ним глаз да глаз. Неторопливо навернул портянки, одел сапоги, но и майор был не из простых, терпеливо торчал у двери, ожидая Лёню. Прихватив кружку с тумбочки, Лёня вы¬шел из палаты, медленно прошёл по коридору и вышел. Только тогда Солодкий ушёл к себе в кабинет. «От судьбы не уйдёшь», - думал Лёня - «Хрен я буду торопится наполнять чан, сколько успею и ладно». Вдруг вышел Солодкий, сел в газик и уехал, Лёня сел на траву и закурил. Медсестра навряд ли его продаст, наверное, Солодкий ей тоже надоел до чёртиков, главное, не прокараулить его приезд. Никто Лёню не трогал, никто не пока¬зывал кулак в окно, думал о всякой всячине, о доме.
Через пару часов среди деревьев мелькнул тент его гази¬ка, Лёня вскочил и пошёл опять челночить между краном и ча¬ном, а Солодкий направился прямо к нему. Всякие мысли мель¬кнули в голове, а первое, что медсестра позвонила, что не рабо¬тает, а валяется на траве.
Солодкий подошёл к Лёне, наклонился и, указывая пальцем под крыльцо, сказал:
-Вон под крыльцом лежит лейка, достань и полей все клумбы, - и ушёл.
«Да! Солдат я пока никчёмный» - подумал Лёня. Лейка литров двадцать, да за два часа отсутствия майора я бы натас¬кал лейкой полный чан. Надо было осмотреться, а то, как по¬следний дурак, таскаю кружку туда-сюда. Никакой смекалки, а всё туда же, бабу надо», - ругал себя Лёня.
Полил обе клумбы, только воду хотел набрать из крана, чтобы с чана не расходовать, как выскочил майор с криком:
-Ты что делаешь, кто же поливает холодной водой? До¬ма ты тоже поливаешь водой из под крана?
-Дома я ничего не поливаю. Мать поливает.
Теперь уж точно, майор ни хрена не работает, только следит за Лёней, надо же, чуть-чуть не так, он уже выскакивает. После полива клумб сделал несколько рейсов с лейкой, вышла медсестра и сказала:
-Извини, Солодкий велел забрать у тебя лейку.
-Слушай, как ты с ним работаешь?
-Привыкла.
-А он, что, только за мной и следит? Больше ему делать нечего?
-А у него привычка постоянно смотреть в окно. По теле-фону говорит, смотрит в окно, или с кем-то из посетителей, то¬же смотрит в окно.
-Лида, а ты меня осуждаешь?
-Нисколько. Физиологическая потребность. Ладно, пой-ду, а то докопается, о чём мы говорили. Скажу, что ты упраши¬вал меня оставить лейку. Таскай потихоньку, - и ушла, отстав¬ляя лейку, чтобы не замарать белый халат.
Лёня опять вошёл в ритм от крана до чана. Медсестра нормальная девка и то хорошо. Какая разница, валяться на кро-вати или лениво шагать по свежему воздуху, думать свои ду¬мы, зато никто не мешает. Скорей бы ужин, а то скучно одно¬му.
На каждую клумбу уходило две лейки, значит на две клумбы четыре лейки, а это пять вёдер воды, то-то Лёня заме¬тил, что уровень воды в чане даже понизился. Нет, брат, при¬дётся хитрить, к каждой клумбе подходить два раза, потому что Солодкий всё равно следит, но набирать по половине, и тогда на две клумбы уйдёт две лейки, так хоть есть надежда, что ко-гда-нибудь чан наполнится.
Вечером, после ужина, играли в карты. Марк-еврей спросил у Лёни:
-Деньги есть у тебя?
-Есть три рубля. А зачем?
-Три рубля хватит. Как раз на бутылку. Отдай завхозу, а он тебе даст шланг. За десять минут наберёшь и отвяжешься.
-Так я его не знаю.
-Как только начальник уедет, беги в плотницкую. Плот-ник одновременно и завхоз. За бутылку он тебе шланг сам при-несёт.
Утром так повезло, что Лёня всё-таки решил, что Бог есть на земле. Только начал курсировать между краном и ча¬ном, как вышел майор, следом Лида вынесла какие-то бумаги. Майор был очень озабочен, но всё - равно про Лёню не забыл
-Сегодня чтобы ёмкость наполнилась. Понятно говорю?
-Так точно. Будет сделано. Не сомневайтесь.
Майор уехал, а Лёня пошёл в плотницкую. Видел он это¬го плешивого мужичка, проходил пару раз к Солодкому, только не знал, что это плотник-завхоз.
-Вот вам три рубля, дайте шланг минут на десять,- уни-женно попросил Лёня.
-А-а! Я думал вчера ещё придёшь, а ты упёрся. Бегал с кружкой. Не ты первый, не ты последний. Знаешь сколько че-ловек прошли трудотерапию Солодкого? Ладно, давай. Сейчас сам принесу, а как наберёшь, унесу, а то же вы мудаки, потом от радости забываете. Иди.
Но Лёня не торопился уходить, дождался плотника, вме-сте подсоединили шланг, за десять минут набрали полный чан, и плотник-завхоз быстренько убежал, так как всё небо заволок¬ло тучами. Тут же начался дождь, превратившийся в ливень. Из чана по всей окружности лилась вода через край. Так было жалко Лёне воду, лившуюся зазря, а ещё жальче было месяч¬ную солдатскую зарплату размером аж в три рубля. Лучше бы сигарет купил.
Вечером, когда все толпились у процедурной в очереди за таблетками и уколами, приехал майор
-Ну что, наполнил ёмкость? - обратился он к Лёне и тут же ответил сам. - Матушка природа наполнила.
-А я что, виноват, что пошёл дождь? - возмутился Лёня и подумал « И мои три рубля».
-Не дала природа пройти тебе курс трудотерапии. Плохо это. Косить литовкой умеешь?
-Нет, сроду косу не держал в руках.
-Ты же деревенский.
-Ну и что. Думаете, все деревенские косить умеют? Да никто сейчас вручную не косит.
-Как говорят в армии? Не умеешь - научим, не хочешь - заставим. Видишь, вся территория бурьяном заросла, надо ско-сить.
-Научите, скошу, - глядя в глаза Солодкому, ответил Лё¬ня. - А вы умеете косить?
-Никанорыч научит.
Никанорыч - тот плешивый плотник-завхоз.
-Когда прикажете приступать к трудотерапии?
-Да я смотрю, ты не унываешь? Боли прошли?
-Так точно. Чувствую себя хорошо. Готов остаться при госпитале для хозяйственных работ навсегда, чем в части це¬лый день торчать в строю и рубить строевым шагом.
-Вот, скосишь бурьян, трудотерапия кончится.
-А девку когда пойдём искать?
-Какую девку?
-Какая меня наградила, довела до трудотерапии.
-Иди в палату. Смотри, какой словоохотливый. А при- шёл-то, как побитая собачонка. Ожил, понимаешь.
-Извините, товарищ майор. Вы сами сказали, не отпу-стите в часть, пока девку не найдём. Я уже кажется и на лицо её вспомнил. Один же танец я станцевал с ней.
-Не морочь мне голову. Шагом марш в палату.
-Есть. - Лёня круто развернулся и вышел из кабинета. В коридоре встретил Марка, ленивой походкой направлявшегося в столовую.
-Ну что толкует начальник госпиталя?
-Как всегда о трудотерапии. Завтра буду косить бурьян вокруг госпиталя.
-А косить умеешь?
-Не-а. Теперь я буду ему нервы мотать. Вообще-то в госпитале неплохо. Как ты думаешь?
-Получше, чем в части. До дембеля осталось месяца три- четыре, так я согласен их проболеть. Жаль скоро выгонит и моя подруга Лида не поможет.
-Путёвая она. Твоя подруга?
-Да. Увезу я её с этой глуши.
-И правильно сделаешь.
Наутро Солодкий увёл Лёню к Никанорычу, дал ему указание и ушёл.
-Ты косил когда-нибудь?
-Никогда. Я и майору это сказал, но он ответил, что ты научишь меня. Учи.
-А на поллитру у тебя нет?
-На поллитру теперь будет только в следующую получ¬ку. Так что уж давай, иначе совсем зарастём бурьяном.
Никанорыч достал косу, оселком подточил, уперев че-решок в пол и придерживая за обух косы, и оба направились к бурьяну. Завхоз объяснил, как нужно вести косу, показал ,при этом выкосил хорошую плешь в бурьяне и передал косу Лёне.
Лёня взмахнул косой и вонзил конец в землю. Накано- рыч тут же оттолкнул его, освободил косу и опять ласково стал объяснять, что косу нужно вести пяткой по земле, а конец дол¬жен быть чуть выше и, показывая, опять выкосил небольшой участок.
-Пробуй, - и передал косу Лёне.
Лёня старательно и медленно повёл косу пяткой по зем¬ле, но коса не резала бурьян. Нужен размах и скорость. Попа¬лась кочка, и он всю косу вонзил в кочку.
-Иди на хрен, доложь Солодкому, что не буду тебя учить. Пусть купит казённую косу, тогда буду учить, а эта коса из дому. Будешь мой инструмент ломать.
Лёня был вполне удовлетворён, только интересно было узнать, что теперь придумает Солодкий. Изобразив расстроен-ную гримасу, вошёл в кабинет майора.
-Разрешите доложить, товарищ майор. Никанорыч отка-зался меня учить.
-Почему?
-Говорит, коса личная, я могу сломать, мол, пусть начальник купит казённую косу, её и сломать не жалко.
-Вот старый скряга. Мне некогда, завтра жду комиссию. Передай, пусть косит сам, но к вечеру бурьяна чтобы не было. А ты убирай за ним скошенное.
-Есть, - сказал Лёня и, придя к Никанорычу, заявил. - Солодкий сказал, раз он такой жмот, пусть косит сам, но сего¬дня бурьяна чтобы не было, завтра будет комиссия, - и поду¬мав, добавил. - Иначе уволит за неисполнение приказа.
-Да пусть увольняет. Да кто пойдёт сюда за такую зар-плату. Уволит он, - совсем раздухарился Никанорыч и Лёня по-нял, что переборщил. Наконец Никанорыч успокоился и начал косить. Косил он легко, играючи и кажется с удовольствием. Лёня за ним вилами складывал валки в копна. За час с неболь-шим выкосил весь бурьян. Они сели перекурить и Лёня при-знался:
-Никанорыч, Солодкий не говорил, что уволит, это я пошутил.
-Да знаю я. Ну, кто пойдёт сюда за шестьдесят рублей - и жнец, и швец, и на дуде игрец. Эх, нам бы сейчас с тобой пол- литру, - с сожалением закончил он.
-Никанорыч, в части я бы нашёл, а здесь, у кого зай¬мёшь?
Наутро выписали Марка Топенгауза, как самого говор-ливого, не дай Бог что-нибудь ляпнет комиссии, который за¬брал карты и теперь в палате стало совсем скучно. Солодкому сегодня не до трудотерапии Лёни, который, получив положен¬ный третий укол, был готов для дальнейшего прохождения службы, только из госпиталя не хотелось уходить, хоть и со¬скучился по друзьям-однополчанам.
Комиссия состояла из двух человек: пузатого подпол-ковника медицинской службы и женщины-капитана медслуж¬бы, очень фигуристой и симпатичной, кроме того, она постоян¬но приветливо улыбалась, разжигая страсти в заскорузлых сол-датских душах. Так как всем было велено лежать на своих кро-ватях и не вскакивать по стойке «смирно» при входе комиссии все терпеливо и лежали, дожидаясь своей очереди полюбовать¬ся капитаном медслужбы. Первым вошёл в палату Солодкий, следом подполковник, а только потом вплыла несравненная ка-питанша с пленительной улыбкой. Последней зашла Лида с ки-пой историй болезней, на всякий случай.
-Ну, что, бойцы, жалобы, просьбы имеются? - спросил подполковник.
Ну, какой может быть скулёж при такой красивой фигу-ристой докторше, как капитан медслужбы, при её виде сейчас каждый был готов на героический поступок. После Марка сле-дующим говоруном оказался Лёня.
-Жалоб нет, товарищ подполковник. Только вот залежа-лись, соскучились уже по физическому труду. Поработать бы. - Солодкий, сжав губы, молчал, глядя на Лёню.
-Похвально, похвально. Вот вылечит вас майор Солод- кий, вернётесь в часть, там и потрудитесь, а в госпитале нужно лечиться и выполнять предписания врачей.
-Как кормят? - нежнейшим голосом спросила капитан.
-Кормят отлично, на убой так сказать, - опять высунулся
Лёня.
-Вот таким я всегда представляю Василия Тёркина, - по-казывая на Лёню, сказал подполковник, глядя на Солодкого, который в знак согласия кивнул головой.
-Выздоравливайте, до свидания, - вышел подполковник, капитанша, улыбаясь, кивнула головой и все ушли в следую¬щую палату.
Сразу же начался тихий галдёжь, при котором обсужда-лись все прелести капитана медслужбы. Комиссия уехала после обеда, все палаты высыпали в коридор, последний раз полюбо-ваться красивой докторшей. Солодкий пожал им руки, а док-торша, сев в машину, посмотрела на окна и промахала рукой. Она чувствовала, что все любуются ею. Комиссия уехала, по-этому никто не пошёл в палаты, а стали слоняться по коридору. Солодкий зашёл и сразу поманил Лёню пальцем за собой. Зайдя в кабинет, Лёня первый раз видел, как улыбается Солодкий.
Майор спросил:
-Не пойму, ты хитрый или просто балаболка.
-Балаболка я, товарищ майор и простодушный, как ба¬ран. Чем завтра будем заниматься? Чан полный, девку вы не хотите искать.
-Слушай! Иди в палату, не смеши меня. Завтра я тебя выпишу.
-А трудотерапия?
-Тебе никакая трудотерапия не поможет. Жилистый ты, деревенский. Только впредь будь осторожней.
-Да я и так, товарищ майор. Если бы не опаздывал с увольнения, сначала бы всё узнал у неё....
Майор отмахнулся, как от назойливой мухи, провожая его из кабинета.
-Шагом марш в палату, - уже смеясь, приказал Солод-
кий.
Комиссия похвалила госпиталь Солодкого, настроение было отличное.
ФИЛОСОФ
В деканате сказали, что желательно сдать экзамен по философии пораньше, потому что это считается обыкновенным «хвостом».
-Какой же это «хвост», - возразил Алексей, - разве я ви-новат в том, что меня забрали в армию, а пока я служил, изме-нилась программа в институте?
-Твоей вины нет, конечно, но тебе же лучше, чтобы за тобой не было «хвостов», ты же у нас отличник. Сколько бы ты не тянул, но в этом семестре ты должен сдать и «диамат» и «истмат». Ты, зато сдал историю КПСС, вот у тебя и есть вре¬мя заняться философией. Не думаю, что преподаватели не вой¬дут в твоё положение, экзамен желательно сдавать Затевахи- ной Галине Николаевне, очень разумная и добрая женщина.
-Хорошо, Николай Захарович, сейчас же иду в библио-теку за учебником, буду готовиться.
-Поспрашивай у ребят, может, у кого лекции сохрани-лись.
-Спрашивал уже. Ни у кого. Мы технари, поэтому по та-ким предметам как история, философия, политэкономия никто лекций не пишет, а если кто-то пишет, то на него смотрят как на недоумка и он бросает это дело.
-Однако философия у вас, ребята. Ладно, иди. Это про¬сто мои советы тебе, хочу, чтобы ты и дальше получал повы¬шенную стипендию.
-Спасибо, Николай Захарович.
Алексей шёл в библиотеку и думал «До чего золотой че-ловек наш декан. В прошлом знаменитый хоккеист, в институте создал хоккейную команду «Буревестник», играющую в группе «Б», до сих пор ведёт в институте изостудию. Очень талантли-вый человек». Вспомнил, как после стипендии побежали они с Валей Каргополовым в кафе «Уют». Стоя в очереди и пялясь в меню, договаривались:
-Валь, Берём по три порции пельменей и бутылку порт-вейна. Пойдёт? Хоть раз нажрёмся.
-Пойдёт, - согласился Карга.
-А третьим возьмёте? - раздался сзади в очереди очень знакомый голос. Оглянулись, стоит декан Михеев и улыбается.
-Мы шутим, Николай Захарович, - сразу открестился от намерений Карга.
-Я тоже, - ответил он.
Алексей пришёл в общагу с толстенной книгой «Фило-софия», как человек любознательный решил выяснить, что это за наука, поэтому, переодевшись, сразу пал на кровать изучать философию. Для начала прочитал оглавление, в котором не нашёл не то, чтобы что-то интересное, а даже приближённо знакомое. Но экзамен надо сдавать, поэтому приступил к изу-чению предмета и, когда пришедший из института, Карга раз-будил его, «Философия» валялась на полу.
-Изучаешь? - спросил Валентин.
-Изучаю, - ответил Лёха.
-Валь, расскажи хоть, про что эта наука?
-Да хрен его знает. Я забыл уже, прошлый год же было. Что-то про Карла Маркса, ещё какие-то мужики, а суть забыл. Экзамен сдал, обосралась мне теперь эта философия.
Зашёл Гена Курманов. - Ты что, спал что ли? Давайте пульку распишем.
-Давайте, - вскочил с кровати Алексей. Выложил из тум-бочки карты, расчертил лист бумаги, и стали играть в префе¬ранс, всё внимание на карты, поэтому философия отошла на второй план, о ней заговорили только, когда кончили играть.
-Я тоже уже забыл. Даже, как экзамен сдавал, забыл. - Курман добросовестно силился что-нибудь вспомнить, но не мог. - У тебя есть солдатская роба?
-Да нет, дома оставил.
-Зря, экзамен тебе нужно идти сдавать только в солдат-ской форме. Затевахина сразу поймёт, что к чему. Делай стра-дальческое лицо, чтобы она тебя жалела, делай упор на то, как дурное правительство выбило тебя из учебной колеи.
-Но прочитать-то надо учебник.
-Надо, но это тяжело, там такая муть, такая муть, что сразу на сон тянет.
-Вот и я, только начал читать и сразу уснул, как младе¬нец, пососавший мамкину титьку.
Перед «отбоем» Алексей ещё раз раскрыл учебник, про-читал «Введение», глаза уже слипались и узнав про «мировоз-зрение, как сложного образования общественного и индивиду-ального сознания», уснул. Утром решил взять на лекции учеб¬ник философии, там не уснёшь. Чем играть на задней парте в «морской бой», лучше почитать философию. Учебник написан для философского факультета, слишком много воды, вот если бы был написан как лекция, выделены основные мысли и зако¬ны, было бы куда проще. Ясно, что на лекциях преподаватель даёт сжатые основные моменты, но для этого надо иметь лек¬ции, а их никто не пишет. Почему бы не выпускать печатный курс лекций, но этого никогда не будет. Может быть, сходить на лекцию к второкурсникам? Алексей спустился на первый этаж, посмотрел расписание лекций и на следующий день пошёл на лекцию. Весь поток с удивлением пялился на нович¬ка. Откуда он взялся?
-Ты с другого института перевёлся? - спросил сосед по аудитории шёпотом.
-Нет, я с третьего курса, - прошептал Алексей.
-А зачем ты пришёл к нам на лекцию?
-Люблю философию, хочу философом стать.
-Так шёл бы в университет, там, кажется и факультет та-кой есть.
-Поздно уже с третьего курса уходить, придётся закан-чивать этот институт, а там видно будет.
-Интересный ты мужик.
-Будешь интересный, если эту ересь придётся сдавать на экзамене, не прослушав ни одной лекции. - Алексей поведал соседу все свои невзгоды с философией и спросил, - Сколько у вас лекций прошло и почему ты не пишешь конспекты?
-Лекций прошло штук пять, а не пишу, потому что пи¬шет вон та, очкастая Рита, я всегда перед экзаменом по её кон¬спектам готовлюсь.
-Алексей, - подал руку для пожатия соседу.
-Виктор, - ответил тот, пожимая руку.
-Витя, нельзя ли у неё взять конспекты на денёк, главное начало, чтобы понять главное, а дальше как-нибудь выкручусь, а я у ребят найду, допустим, лекции по теоретической механике и вы с ней на этих лекциях, чем потеть, будете спокойно играть в «морской бой». Идёт?
-Сейчас на перемене поговорим.
-Мне на денёк, выпишу основное и верну.
-Договоримся. Я ей помогаю по начертательной геомет-рии. На денёк даст, никуда не денется.
Алексей ещё раз подал руку для пожатия, закрепляя до-говорённость.
У девушки Риты был очень разборчивый почерк, слова без сокращений. Одним словом - молодец. За полтора месяца с начала учебного года они прошли довольно много, если срав-нивать с учебником, дошли до философских течений. Когда что-то записываешь, лучше запоминается, зрительная память, а может механическая. Алексей прочитал все лекции, основные определения записал в тетрадь. Дальше уже было интересно. Оказывается, великий математик Декарт, чьей системой коор-динат мы пользуемся, был философом. Джордано Бруно упёрся как дурак, что земля вертится вокруг солнца и церковники его сожгли. Так вот, Бруно тоже был философом, лучше бы фило-софски рассудил, что его могут сжечь на костре, и помалкивал бы, человек-то ведь умный был, раз додумался до этого. Остальные философы философствовали, особо никому не до-саждая, поэтому все остались живы. Они в основном открывали законы философии. Эти законы никому не мешали и не помо-гали. Вот Гегель открыл законы диалектики, а кто про них зна¬ет? Ничего, люди живут и, даже, начни им рассказывать про эти законы, пошлют тебя куда подальше, а нет и морду набьют. Вот Ньютон открыл закон всемирного тяготения, когда яблоко ему по кумполу шмякнуло, вот это закон так закон. Никуда без него не денешься, на каждом шагу закон даёт о себе знать. Ньютон был не философ. А эти друзья разводили только говорильню, а народ чихал на философские законы, так как не знал про них ни сном, ни духом. Кому интересно, что первично бытие или со¬знание, да никому. Всем всё равно. Порассуждав таким обра¬зом, Лёха решил, что никчёмная наука эта философия, только экзамен всё равно нужно сдавать.
-Надо у кого-то форму солдатскую взять, на следующей неделе пойду сдавать философию.
-С Бардаком вы одного роста, у него мундир висит в шкафу, сам видел, - листая свежий «Огонёк», сказал Карга. - Даже погоны не спороты.
-С погонами нельзя, ещё патруль задержит, да и без по¬гон вид более униженный.
-А я не знаю, зачем он бережёт их. Давно надо спороть.
-Схожу к нему, - сказал Алексей и ушёл.
У Вовки Бардакова сидела кухонная рабочая со студен-ческой столовой, которая находилась на первом этаже. Девка симпатичная, но с гонорком. Может быть, создав себе такой имидж, она спасалась от многочисленных желаний прикоснуть-ся к ней, всё-таки в общаге пять этажей с одними мужиками, девчата все живут во втором общежитии.
-Привет, Танюша, сегодня останешься картоху чистить?
-Привет, Лёша, останусь.
-Мы с Вовкой придём тебе помогать.
-Приходите. Как всегда, картошки нажарю.
-Философию не сдавал? - спросил Алексей у Бардакова.
-Я даже ещё книгу не открывал. Боюсь. Наверно бряк¬нусь в ноги Затевахиной, попрошу «уд». Учить нет никаких си¬лов.
-А я решил в понедельник идти. Двум смертям не бы¬вать, а одной не миновать. Мундир твой нужен, я оставил свой дома.
-Лёха, только у меня сапоги все в цементе, как ходили на калым, вагон разгружать, так и забыл почистить.
-Нет, Вовчик, я же тебе не салага, чужие сапоги драить, так что ты уж помой их, а кремом я почищу. Ты что молодого нашёл? За подло мне это. Подворотничок-то на мундире не чёрный?
-Нет, мундир же я не трогал.
-Ладно, я пойду. Вова, помой сапоги. Не буду мешать, милуйтесь.
-Лёша, - вскрикнула Таня, улыбаясь, - ты чё городишь? Я так, по дружбе зашла.
- Ну, по дружбе милуйтесь.
Таня сорвалась с места, чтобы постучать кулачками, да Алексей успел юркнуть за дверь и придержать, чтобы она не смогла выскочить.
В понедельник Алексей надраил Бардаковские сапоги, спорол погоны с мундира, доказав, что они невольно повышают статус, и пошёл в институт. Галина Николаевна Затевахина женщина лет сорока, кандидат философских наук, с очень ми-ловидным лицом, сидела в кабинете, занимаясь своими делами. Одета она была в белую водолазку, которая подчёркивала её безупречную фигуру.
-Разрешите? - Просунул голову в дверь Алексей.
-Входи, входи, - сказала она, любуясь первой ласточкой. Все преподаватели знали скандал трёхлетней давности, когда закрыли военную кафедру и семьдесят человек забрили в ар¬мию. И вот они возвратились.
-Рассказывай, где служил, как служил?
-Сначала в Томске год, потом два в Красноярске.
-В каких войсках?
-В ракетных.
-Наверно, тяжело там служить, такая ответственность.
-Галина Николаевна, служить везде нелегко. - Алексей конечно никогда не признается, что за три года всего один раз видел ракету, стоящую на стартовой площадке, да и то, их, кур-сантов школы сержантов, ближе двухсот метров не подпустили.
-Как дела дома у вас?
Алексей глубоко вздохнул, удручённо опустил глаза в пол и сказал: - Неважно. Родители престарелые. Помогать не-кому. По хорошему мне бы сейчас помочь им, подправить крышу, заготовить дров, сена. Да куда там. Надо подбирать «хвосты», которые мне оставил Хрущёв.
-Ой, не говори, что за головотяпство, прямо в голове не укладывается. Надо же такое придумать, - искренне возмуща¬лась Затевахина.
-Читал? - кивнув на учебник философии, спросила Гали¬на Николаевна.
-Я и на лекции ваши ходил.
-Как на лекции? Когда?
-Со вторым курсом. Посетил шесть лекций. Постоянно конспектировал, только вот дома оставил тетрадь.
-Ай да умница. А вот я не догадалась предложить дека-нату и пригласить всех демобилизованных солдат на свои лек-ции.
У Алексея заныло внутри, зачем нужно было говорить про лекции, вдруг она разовьёт эту идею и заставят нас ходить на лекции со второкурсниками. Язык мой - враг мой. Ведь дав-ным-давно известно, что каждый преподаватель думает, что его предмет, если не главный, то самый значительный, который обязательно должен знать грамотный инженер-механик. Нежданно-негаданно подгадил всем ребятам. Надо выкручи-ваться, но как? И вдруг мелькнула мысль.
-Галина Николаевна, тут у всех ещё одна беда.
-Какая?
-За три года службы мы все возмужали, а проще, вырос¬ли из той одежды, которую носили до армии. Всем нам нужно одеться, а для этого нужно заработать, поэтому мы все сидим на стрёме, когда за нами приедут наниматели разгружать ваго¬ны. Не могу же я ходить в институт в солдатской форме, как было после войны. Война закончилась двадцать один год назад.
-Конечно, конечно, - соглашалась добрейшая Галина Николаевна. - Ой, ребятки, устроило вам правительство испы-тание. Жалко мне вас. Три года потеряли ни за что, ни про что, а теперь ещё проблемы добавились.
-Да, с кем я начинал учиться, уже инженеры, работают.
Галина Николаевна качала головой, сжав ладонями вис¬ки и закрыв глаза.
-Вот как я её раздраконил, - думал Алексей, - глядишь, даже не станет вопросы задавать, сразу поставит «удов». Поду-маешь, повышенная стипендия, на восемь рублей больше, лишь бы отвязаться.
Галина Николаевна взяла в руки зачётку, открыла первую страницу, быстро перелистала ещё три и вопросительно уставилась на Лёху.
-Так ты у нас отличник? - с тревогой в голосе спросила
она.
-Так точно, да только я не обижусь и за «удочку».
-Нет, давайте побеседуем про философию.
-Давайте, Галина Николаевна, интересная наука.
Говорили о том, что изучает наука философия, её смысл и предназначение, понятие мировоззрения и его структуру.
-Аристотель называл философию «госпожой наук», так как все науки «отпочковались» в той или иной степени от фи-лософии.
-Галина Николаевна, а какие науки «отпочковались»?
-Логика, психология, физика, математика.
-Может быть, они не «отпочковались» а просто все науки назывались философией? Всё-таки грамотеев-то было единицы. Вот Джордано Бруно. Какой из него философ - это астроном. Или Декарт - это математик.
-Нет, наверно они были философами.
-Галина Николаевна, я не могу с вами спорить, для меня главное - сдать экзамен, хоть на «удочку», теперь я понял, что из себя представляет философия, мог бы с чем-то сравнить, но не буду.
-Вот как раз философы сказали, что в споре рождается истина.
-Для меня в данный момент истина - оценка в зачётной книжке.
-Хорошо, - заглянув в зачётную книжку, закончила до-цент кафедры философии. - Алексей. Я тебе ставлю оценку в зачётной, потом ты скажешь, с чем хотел сравнить философию.
Она обхватила пальцами левой руки лоб, опять открыла зачётку на нужной странице, долго в чём-то сомневалась, нако-нец, вывела в зачётке «отлично», расписалась и для утешения, видать себя, сказала:
-В конце концов, не ты виноват, что не прослушал курс лекций. Рассуждаешь ты здраво, основные определения фило-софии знаешь, да и не могу я тебе портить зачётную, я согласна с тобой, для тебя это не профилирующая дисциплина.
-Спасибо, Галина Николаевна, но ей Богу я был бы до-волен и «удочкой».
-Ну, дело сделано. С чем же ты хотел сравнить филосо-фию?
-Это образное сравнение. Как колхозник я сравнил бы её с картофелиной, которую посадили в огороде.
Затевахина удивлённо приподняла брови, а Лёха про-должил:
-Картошку посадили в огороде, от неё отпочковались корешки, ботва, дают новый урожай, картофелины новые намного крупней и их много, а сама посаженная картошка ку- кожится, морщится и уже больше никому не нужна, наконец, сгнивает.
-Так ты считаешь, философия никому не нужна?
-Нужна.
-Тогда кому?
-Самим философам. Это их хлеб. А обыкновенным лю¬дям не нужна. Мои родители это слово не выговорят, всё же прожили достойно жизнь, детей вырастили, теперь внуков рас¬тят, а вот без рычага физика Архимеда никак не могут обой¬тись, чуть что тяжёлое, отец берёт в руки лом или вагу.
-Значит, философия никчёмная наука?
-Галина Николаевна, извините, если я вас чем-то оби¬жаю по своей тупоголовости, - при этих словах Затевахина чуть заметно улыбнулась уголками рта, - какие великие дела делаются в наш век и я сомневаюсь, что кто-то из учёных за¬глянул при этом в учебник философии, а в другие, наверняка постоянно смотрят.
-Да ведь философия это наука об общественных отно-шениях.
-Только кого это волнует, людям всё равно существует эта наука или нет, живут, кто, как может, поэтому я говорю, философия нужна философам, а философские законы это про¬сто смех на палочке, высосанные из пальца. Что это за закон прибавочной стоимости. А вообще-то, Галина Николаевна, мне нужно идти. Ещё раз большое спасибо. Извините, если что не так наговорил. Я пойду?
-Молодец ты, Алексей, хорошо даже то, что ты имеешь свои суждения. Вот такие как ты и становятся философами.
-Чур меня, чур меня, упаси Господь, - чуть не перекре-стился Лёша. При этих словах Затевахина звонко рассмеялась.
-Иди, Алексей, будут трудные вопросы, заходи, обсу¬дим. Ты пока примитивно понимаешь философию.
-До свидания, Галина Николаевна.
-Всего хорошего.
Алексей дошёл до холла, присел на скамейку и почув-ствовал усталость, но радовал сданный экзамен. Придя в обща¬гу, не говоря ни слова, бросил зачётку на стол и бухнулся на кровать. Все кинулись к зачётке.
-Да ты у нас философ, - крикнул Карга, и с лёгкой руки Вали Каргополова Алексей до окончания института получил прозвище «философ».
-Такое дело надо обмыть, - заявил Саша Жиянгулов.
-Не против, только я не пойду, столько сил отдано фило-софским спорам, - при этом выбросил на стол пять рублей, а это четыре поллитры «Портвейна».
Весть о сдаче экзамена быстро распространилась по ко-ридорам общежития и в комнату Алексея потянулись демоби-лизованные солдаты. Встречал каждого Валентин Каргополов, показывал зачётку и доходчиво объяснял, что без бутылки «Портвейна» никаких консультаций философ давать не будет и вообще, консультации начнутся только завтра, а сегодня Алек¬сей должен расслабиться, иначе может подорвать здоровье. Клуб любителей философии разрастался. Молодой Гена Свеш¬ников только и мотался бегом в гастроном за «Портвейном», уговаривая всех, чтобы закупать так оптом, а не по одной бу-тылке. Одним словом, часика через полтора из комнаты гряну¬ла строевая песня «Несокрушимая и легендарная. В бою по¬знавшая радость побед. Тебе любимая, родная армия, шлёт наша Родина песню-привет».
Теперь каждый дембель, пожелавший сдать экзамен по философии, обязательно заходил на консультацию к Алексею, списывал из конспекта самые главные мысли, проверялся внешний вид. Если студент выглядел молодцевато, Алексей выражал недовольство и выговаривал:
-Что ты грудь вперёд выставил, как петух? Ты должен быть замучен тяжёлой жизнью, согбенный. Скажи, ты идёшь завлекать Затевахину или вымогать у неё «удочку»? Вот так-то. Сгорбись. Руки чуть вперёд, чтобы висели как плети. Теперь вырисовывается бедолага. Ладно, иди.
-Сдашь, философу тащи бутылку «Портвейна», - добав¬лял Жиянгулов.
-Да лишь бы сдать, и двух бутылок не жалко, - обычно говорил кандидат в философы.
Обычно все вымучивали у Затевахиной «удочку», только один дуралей Сатонин решил, что он самый умный, это было перед самой сессией. До этого несколько месяцев он умничал, занимался самообразованием по философии, исписал две об¬щие тетради, конспектируя, и пошёл сдавать экзамен к Попко. Попко послушал, послушал его, и в конце беседы заявил: - Несёте вы, молодой человек, какой-то бред сивой кобылы, не имеющей никакого отношения к философии. Готовьтесь по настоящему и тогда приходите.- Всё это Лёхе рассказал сам Сатонин, пребывая в прострации.
-У меня к тебе первый вопрос, Серёга, - начал Алексей, - какого хрена ты попёрся к Попко? Во-вторых, дубина ты стое-росовая, ты думал философия простая наука и ты её одолеешь сам? Раз ты так глубоко изучил философию, что исписал две общие тетради, у тебя должна появиться интеллектуальная ин-туиция.
-Я не исписывал две тетради, - расстроено пробасил Са-
тонин.
-Исписал-исписал. Ребята с твоей комнаты говорили. По этой интуиции ты должен был идти не к Попко, а к Затевахи¬ной, а ты, овцебык, как Джордано Бруно попёр, пока его не со¬жгли. Затевахина теперь экзамен у тебя не будет принимать, раз ты её игнорировал, а Попко будет ещё полгода глумиться над тобой. Николай Захарыч потерпит-потерпит и сожжёт тебя на костре инквизиции. Заявляю тебе прямо, как философ филосо¬фу, хреново тебе будет. Иди, Серёга, больше мне сказать нече¬го.
Вот и думай, что первично: сознание или бытие, вот та¬кая вот диалектика.





 
Т И Г Р И Ц А
Тигрица - мать потянулась, сладко зевнула и стала вста-вать. Перебирая передними лапами, подняла переднюю часть туловища, потом встала на одну заднюю лапу и лениво подта¬щив к ней вторую лапу встряхнулась, сбрасывая налипшие ли¬стья, которыми была устлано логово. Зевнула вторично и, по¬дойдя к дочери, лизнула шершавым языком ее по носу. Та пру¬жинисто вскочила на ноги, посмотрела на мать и понимающе начала облизывать морду старой тигрицы, как бы подтверждая, что пора идти на охоту. Они вчера, еще утром, доели косулю, но дочь не смела предлагать матери свои желания. Молодая тигрица просто ждала, когда мать надумает идти на охоту, хо¬телось порезвиться, продемонстрировать свои знания законов лесной жизни. Энергия искала выхода, а где если не на охоте можно показать свою силу и ловкость.
Они шли по тигриной тропе, проложенной много лет назад, поэтому не зарастающей травой, меж деревьев и моло¬дой поросли довольно долго. Дочь несколько отстала от мате¬ри, хоть и ступала след в след матери. Внимание ее отвлекли мелкие грызуны, вынырнувшие из-под снега и юркнувшие об¬ратно. На такие мелочи молодая тигрица теперь не обращала внимания, но в недавнем прошлом с удовольствием гонялась за мышами. Обычно погоня начиналась с кульбитов через голову от неумения управлять своим телом и заканчивалась тем, что мышь уходила от погони. Тогда тигренок садился на задние ла¬пы и недоумевал, куда делась добыча
Раскатистый гром вдруг расколол тишину леса, заставив молодую тигрицу инстинктивно отскочить в сторону, за тол¬стую сосну. Она услышала только последний рык матери и грузное падение на снег тела, с треском ломая сухие ветви де¬ревьев. Тут же заговорили разом двуногие звери с длинными черными палками, извергающими гром и молнию. Они выра¬жали восторг и дико ржали, как и их животные, позволяющие двуногим ездить на их спине.
Сердце у нее бешено колотилось, но было велико жела¬ние увидеть, что случилось с матерью, поэтому, замаскировав¬шись, она стала наблюдать за поляной. Маскироваться она уме¬ла, обычно поджидая свою очередную жертву. Рыжебородый верзила неудовлетворенно качал головой, показывая двум дру-гим двуногим свалявшуюся шерсть на боках матери. Видимо был недоволен качеством шкуры. Мать лежала неподвижно, на лбу зияло отверстие и из нее текла кровь. Потом рыжебородый вытащил из сапога нож и перерезал матери глотку. Кровь поли-лась ручьем обагряя свежий снег, а верзила сунул под голову лапник, видимо, чтобы не измазалась голова тигрицы. Молодая тигрица - дочь с ненавистью смотрела на рыжебородого, но инстинкт самосохранения не давал ей тут же выскочить и пере-грызть горло виновнику смерти матери. Сейчас она даже по-скулить не могла, хоть и сердце разрывалось от тоски.
Один из двуногих ушел в лес и через некоторое время принес веревку, которой связали несколько лап сосны, с трудом перевалили на них тело матери и все трое поволокли это в лес. С начала они хотели подвести свое четвероногое животное, ко-торое возит двуногих на спине, но та в ужасе от одного запаха отпрянула и никакие удары кнута не заставили ее подчиниться двуногим. Только храпела, вставала на дыбы, пятилась назад и, возмущенная непониманием людей, дико заржала, рывком вы-рвала повод у тщедушного двуногого и умчалась прочь.
Когда они скрылись из виду, молодая тигрица рискнула и подошла к тому месту, где убили ее мать, но нашла только кровавые пятна, протаявшие снег до земли и клок рыжей шер¬сти на торчащем из земли сучке. Оставшись одна на белом све¬те, тигрица раздумала охотиться и в глубокой тоске побрела в свое логово. В логове она надеялась увидеть мать, но там было пусто. Тигрица стала вспоминать, как счастливо они жили с ма¬терью.
Она хорошо помнила, что в начале их было двое, поло- сатеньких и короткохвостых. Они радостно бросались вместе к матери, когда та возвращалась с охоты и пытались сразу до-прыгнуть до сосков, не имея терпения, пока она ляжет на бок. Однажды она принесла поросенка с рыжими полосками на спине. Тогда они полизали кровь, но она им не понравилась и они опять присосались к соскам. Вдвоем было веселей намного, но однажды в логово забрались лисы и сожрали второго, а ее выручила подоспевшая мать. Она в клочья разорвала разбойни-ков, но тигренка все равно не вернешь. Хорошо не волки, они бы съели обоих, но не знал тогда тигренок, что волки существа разумные, знают на чьей стороне сила, поэтому обходят сторо-ной тигриные тропы, не то что лезть к ним в логово. Играть стало не с кем, поэтому она стала с еще большей тоской ждать мать. Насосавшись она начинала донимать мать, играя с ее хво¬стом, грызть ее уши или засыпала, улегшись ей на бок. Тигрица умиротворенно закрывала глаза и терпела все проделки дочери.
Через полтора года она ни на шаг не отставала от мате¬ри, из короткохвостого тигренка она превратилась в желто-полосатую, полную сил тигрицу. Всех правил охоты она не знала, но с каждым разом узнавала что-то для себя новое. Ино¬гда при виде добычи, мать демонстративно ложилась на землю, предоставляя ей право поохотиться. При неудаче ласково обли-зывала дочь и тут же показывала правильный прием охоты. Т е- перь она была намного сильней матери, шерсть ее лоснилась на солнце, но на охоте все равно шла за матерью. Любая мать возьмет риск на себя, хоть силы уже покинули ее, и нюх не тот, и реакция не та. Это материнское чувство и привело к трагедии сегодня. Возможно дочь и узрела бы двуногих или услышала их, раньше чем мать.
Перед глазами опять стал рыжебородый верзила. Как стрелял она не видела, зато видела, как перерезал глотку мате¬ри. Запомнила она его на всю оставшуюся жизнь. Уже давно
стемнело, но сон так и не шел, только под утро тигрица нена-долго задремала. Есть не хотелось, опять думала про мать.
Только через три дня она почувствовала сосущее в же-лудке чувство голода. Она не пошла по старой тропе, привед¬шей к гибели матери, а свернула правее. Снег был глубокий и, уже ни на кого не надеясь, тигрица шла вынюхивая различные следы. Вот проскочил заяц, да не проскочил он, вон он барахта¬ется в глубоком снегу. Тигрица в три прыжка нагнала косого и тут же, разодрав, съела. Для тигра это как легкий завтрак, но голод временно утолился. Тигрица пошла дальше, все же это не логово, где каждый корешок напоминает о матери.
Жизнь продолжалась. Тигрица уже не так чувствовала одиночество, только иногда злобно урчала, вспомнив рыжебо-родого. Первый снег, который указал охотникам следы в логово тигров, так и не сошел, а сегодня опять начали падать снежин¬ки. Зима вступала в свои права, хоть месяц был еще осенний. Так всегда бывает на берегах реки Уссури. Вдруг на тигрицу напала неясная тревога, вернее волнение. Она опять вспомнила мать, которую больше не вернешь, но поняла, что причина вол¬нения не в тоске по погибшей от рук рыжебородого матери. Так и не поняв причину тревоги, она отправилась на охоту. Долго бродила она по лесу, пока до слуха ее не донеслись звуки хрю-канья, а иногда и взвизгивание, недовольных чем то поросят. Потекли слюни и тигрица стала красться на звук, благо оказа¬лась с подветренной стороны.
На полянке, заросшей плющом кормилась семья дикого кабана. Он взрывал коренья плюща, пока еще не очень про-мерзшей земли. Поросята, сбивая друг друга, кидались к новой порции кореньев и причмокивая съедали их. Кабан осторожный зверь, но сейчас он об этом забыл, нарвавшись на богатые за-росли плюща и теперь его милые сердцу поросята наедятся до отвала.
Тигрица выскочила на поляну с громовым рыком, чтобы парализовать страхом все живое. Так всегда делала мать. Поро-сята с визгом юркнули под кусты. Сам кабан тоже от страха бросился бежать, но потом вспомнив свои обязанности, круто развернулся и, уперев все четыре лапы в землю, выставил в сторону тигрицы свои желтые клыки, собираясь до конца за-щищать свое потомство. Мало того, кабан решил сам нападать. Шерсть на загривке стояла торчком, своими маленькими глаз-ками он насквозь сверлил тигрицу, коротенький хвостик был воинственно загнут крючком. Хрюкнув, он ринулся на тигрицу, которая легко отскочила в сторону, при этом разодрав кожу на спине кабана. Запах крови раззадорил ее и теперь она решил довести дело до конца. Если тигр не очень голоден, в таких случаях обычно он не рискует, а прыгнув в лес, отступит. Но запах свежей крови не давал покоя, она подступала к кабану то справа, то слева, но всегда встречала желтые острые клыки. С матерью вместе кабан давно был бы трупом, а теперь нужно показать свою молодую реакцию и тигрица в огромном прыжке оказалась на спине кабана. Ноги у того от двухсот килограммов веса подломились и в следующий миг она перерезала ему горло своими зубами. Кабан забился в конвульсиях, а тигрица так и лежала на нем часто дыша и облизывая рот длинным языком, запачканной кровью добычи.
Отдышавшись, она содрала шкуру с предплечья кабана, полизала сладкой крови и начала есть мясо. После многих дней переживаний по матери, тигрица вновь почувствовала себя ца-рем зверей. Ела она долго, пока совсем не насытилась, потом положила морду на еще не остывший труп кабана подремать. Только опять какая-то неизвестная тревога охватила ее, взвол-новала молодую кровь. Расхотелось спать, тигрица бесцельно побродила по поляне и немного успокоившись, опять прилегла возле кабана, положив голову на свои широкие лапы с шелко-вистыми волосами. Не хотелось идти в логово, где так много напоминало о произошедшей трагедии.
Она уже задремала, когда раздался громоподобный рев. Подняв голову, она увидела, стоящего в отдалении тигра. Стат-ный красавец вдруг виновато отвел глаза в сторону, как будто извинялся за нарушенный сон. Тигрица тоже не испугалась за свою добычу, а зажмурившись вновь положила голову на лапы. Была спокойна, только непонятного волнения добавилось. Тигр, не смея сразу подойти, долго ходил вокруг и, наконец, подойдя, лизнул ее за ухом, как делала мать в минуты особой нежности. В ответ тигрица повалилась на бок, опять в истоме прикрыв глаза. Тигр понюхал ее сзади, чтобы удостоверится, что она источала волнующий его запах. Прилег рядом, даже к мясу не притронулся.
Любили они друг друга с полмесяца. Потом пропал осо-бый интерес, но они остались вместе на всю зиму. Мать она вспоминала только тогда, когда попадались следы двуногих. Потом они расстались без сожалений, когда она почувствовала опять неясную тревогу. У ней стали наливаться соски. Было это просто, когда в очередной раз красавец-тигр, приглашая ее на охоту, стал лизать ей меж ушей, она злобно заурчала. Тигр удивленно посмотрел на нее, повертелся немного по поляне и смирно ушел по своим делам.
Тигрица вернулась в логово матери, в которой не была всю зиму. Зашла она совсем с другой стороны, проползая на брюхе несколько десятков метров, чтобы не тронуть нависшую чащу из молодой поросли елей и высохших огромных листьев репейника. В логове было сухо.
Старая тигрица с умом выбирала место своего обитания. Огромная сосна, рухнувшая от удара молнии, раскололась на несколько мелких поленьев и образовала естественный шатер. Мелкие ветки, падавшие следом, укрыли купол. Многолетний сброс хвойными деревьями своих игл, довершили дело, образо-вав не протекающую крышу.
Тигрица собрала лапами листву в угол, повалялась на спине, сбрасывая линяющую шерсть и спокойно уснула на этом ложе. Теперь ее не одолевали никакие тревоги и волнения. Го¬лод тигрицу не преследовал, после совместного с тигром добы¬того лося. Она даже зарычала на него, когда он последний раз предложил ей охоту.
Родила тигрица двух слепых тигрят, совсем не приспо-собленных к жизни. Они только скулили, слепо тыкаясь корот-коухими мордочками вокруг себя. Она легла на бок, подвинула одного за другим лапой к соскам и стала наблюдать за ними, которые короткими ножками еще пытались достать до ее живо¬та. Их короткие хвостики воинственно торчали чуть-чуть вверх. Потеряв сосок, они опять начинали тыкаться во все стороны, пока не находили случайно сосок матери или тигрица не разво-рачивала их в нужном направлении. У тигрят пока не было ни зрения, ни обоняния.
Тигрица почувствовала голод через неделю, но боялась оставлять тигрят одних. Они уже меньше спотыкались и пре-вратились в маленьких толстячков. Преимущественным заняти-ем в это время у них было сосание сосков матери и сон, тесно прижавшись к животу матери или друг к другу. Еще через недельку, мать увидела, как у одного тигренка прорезалась щелка одного глаза и на нее смотрел мутный непонимающий взгляд.
Голод стал уже невыносимым, кроме того она понимала, что в сосках пропадет молоко, а это уже гибель ее тигрят. Тиг-рица пружинисто вскочила на ноги, упруго хлестнула себя хво-стом и, глянув на детенышей, спавших в обнимку, решительно направилась к выходу из логова. На животе проползла есте-ственный туннель, образованный порослью, травой и обвитой вьюном и пошла не торопясь в тайгу. Припекало солнышко. Разноголосо пела, щебетала и щелкала тайга. Вдруг нежданно заверещали-защелкали подлые сороки, призывая всех кто мо¬жет спасаться; тигр вышел на охоту. Тигрица уходила дальше от логова, не может серьезная добыча околачиваться близко от тигриной тропы. На полянке токовал глухарь со своим гаремом и другими глухарями-соперниками, но предупрежденные соро-кой, все взлетели на ветки деревьев. Вдруг услышал призывный рев марала, приглашавший сородичей провести честный бой за право обладания прекрасной самкой. На всякий случай зашел с подветренной стороны и стал красться, чтобы не вспугнуть до-бычу. Иногда полз ползком. Надоедливые сороки так и не пре-кращали свой стрекот, но забывшие на время о осторожности самцы, рвались перед самками в бой.
Тигр конечно - царь зверей, но и он лишний раз не поле¬зет на рожон, особенно когда выясняют между собой отноше¬ния рогатые самцы. Самки оленей, покручивая короткими хво¬стами, паслись рядом, не проявляя никакого интереса к турни¬ру. Тигрица лежала за кустом, ожидая когда самка подойдет на расстояние ее прыжка. Между тем турнир самцов продолжался. Широкогрудый марал уже изгнал за пределы круга двух самцов и, когда один обиженный самец направился прямо к тигрице, та вся напряглась, подобрав под себя лапы. Прыжок был молние-носен, кроме того громоподобный рык тигра сковал страхом марала и одного удара лапой по хребту хватило, чтобы марал перебирая передними ногами, потащил за собой уже омертвев-ший зад. Все стадо задрало головы и преспокойно, но внима-тельно наблюдали за трагедией только что сражавшегося за верховенство самца.
Тигрица деловито перекусила добыче горло и потащила в укромное место перекусить, после столь долгой голодовки. Ела она долго и основательно, но всю добычу не могла доесть, поэтому остатки потащила в логово, пусть тигрята попробуют теплой крови. Когда она, наконец, добралась до логова, услы-шала скулеж заждавшихся мать тигрят. Они уже разбрелись по логову и в ужасе, что не могут найти не только мать, но и друг друга, скулили на сколько хватало сил. Тигрица пастью пере-несла их к гнезду, ласково успокаивающе облизала их и подви-нула к соскам. Тигрята успокоенные наелись и прижавшись к матери, тут же уснули. Так они прожили полгода. Теперь мать уходя на охоту не так тревожилась за них. Они уже переросли лис, да и кабан их не затопчет. Даже меж собой ссорясь они уже злобно скалили зубы, пытаясь таким образом напугать друг друга. Мать с любовью смотрела на них, когда они изображая жертву и охотника гонялись друг за другом без устали, с пере-рывами только пососать соски. Это они делали все реже, осо-бенно если было мясо. Недалек тот час, когда они увяжутся за ней на охоту. Теперь они и больно кусали, поэтому мать иногда урчала на них и била хвостом по земле. Угомонитесь, мол!
На очередную охоту тигрица отправилась как и всегда, когда детеныши уснули, тесно прижавшись друг к другу. Наступили уже холода и редко, но припорашивал снег. Не ста¬ло в тайге того обилия живности, как было летом. Кто-то уле¬тел на юг, кто-то ушел на север. Спокойно обходя окрестности, тигрица даже прошла поляну, где погибла ее мать, но не вспомнила об этом, увлеченная воспоминаниями о тигрятах и как доставить им мясо. Вдруг она услышала тявканье. Нет, не лисы. Лиса тявкает отрывисто, не громко и не часто. Любопыт¬ная царица зверей направилась в сторону звуков, но как всегда осторожная и с подветренной стороны. Переставляя свои огромные лапы на мягких подушках, неуклонно приближалась к звукам. Пока еще она не встречала зверя, который не убегал бы перед ней, кроме двуногих с черной палкой, извергающей огонь и гром. Тявканье продолжалось. Тигрица ступала теперь с большой осторожностью, стараясь даже не покачнуть какую ветку и былинку. Первое что учуяла тигрица был запах дыма, который шел от двуногих, когда они убивали ее мать. Тогда они долго пускали все трое этот дым. Она сделала несколько бесшумных шагов и сквозь кустарник увидела сидевшего впо¬лоборота к ней рыжебородого верзилу. Первая мысль была от¬скочить в сторону и бежать сломя голову. Но при нем не было его черной палки, только на боку висел нож, которым он пере¬резал глотку матери. Тигрица вся задрожала, вспомнив события того трагического дня. Надо было подумать о оставшихся в ло¬гове тигрятах. Но она не подумала о них. Не подумала и о чер¬ной палке. Все затуманилось в голове от воспоминаний и тиг¬рица прыгнула, издав громоподобный рык. Рыжебородый вско¬чил, всплеснув руками, и не издав ни звука, грохнулся назад навзничь, даже голова еще раз подпрыгнула, как мяч и застыла с остекленевшими глазами, видимо, испустив дух. Штаны, ко¬гда он вскочил, слезли на сапоги. Она подошла к нему, чтобы перерезать глотку, но от него несло таким перегаром, что тиг-рица раздумала. На голом теле обнаружила отросток, окайм-ленный рыжей шерстью, и стояла в раздумье, не откусить ли этот отросток. В это время пальнула черная палка громом, и залилось лаем неведомая тигрице животное. Она сделала огромный прыжок в сторону и понеслась в тайгу. Остановилась через пару километров, прислушалась, отдышалась и медленно пошла в логово.
Прибывшая следственная бригада установила, что смерть наступила вследствие разрыва сердца от испуга, по уче¬ному и не выговоришь, по простому врач объяснил мужикам именно так. Милиционер долго удивлялся и не верил, напал тигр и ни одной царапины. Хорошо тигрица не откусила отро¬сток меж ног, а то появилась бы версия тигра-людоеда, а того хуже версия тигра-маньяка, лишающего людей органов раз¬множения.
-Да ты что, Петрович? - возмущался лысый мужичок. - Это я натоптал что ли тигриные следы?
-Ладно. Пусть будет по вашему, - согласился участко¬вый. - Но скажите мне, сбывал Кисель тигриные шкуры китай¬цу Ли? Смелей-смелей, теперь его нет в живых. Колитесь.
-Это нам неведомо, - приложив ладонь к сердцу, ответил лысый. - Мы что. Белкуем. Взяли его в бригаду смотреть по хо-зяйству. Уходим в тайгу, приходим. Печь натоплена, щи нава-рены. Волки лошадь не задрали. Иногда и за самогонкой съез¬дит в деревню на лошадке. Зачем наговаривать на покойника напраслину. Если даже сдавал Ваньке Ли шкуры тигра, больше не будет.
-Твоя правда. Только дешево отдавал, всего по тысяче долларов за шкуру.
-Что-о-о? По ско-о-олько? - возмутился Лысый. - Вот паскуда. Сволочь. Нам привозил два - три литра самогонки все-го.
-Ну во-от! А говоришь неведомо, - удовлетворенно ска¬зал участковый, доставая из полевой сумки бланки протоколов.
-Я... нет... не ходил...- стал заикаться лысый и закон¬чил. - Ничего не знаю, ничего не видел.
-Да не ерепенься ты. Я дело закрываю, в связи со смер¬тью преступника. Для вас хорошо закончилось. Думаете я ду¬рачина и не понимаю, что снять шкуру с тигра не под силу од¬ному. Но вы не убивали тигров, с вас и спроса никакого.
-Ну. Ну. - согласительно сильно кивал головой лысый, ни дать ни взять, как лошадь в жару.
-Радуйтесь, что не стали соучастниками преступления, - сказал участковый и уехал.
Весть разнеслась по району мгновенно, обрастая новыми подробностями, тигрица превращалась то в людоеда, то в мань-яка, в зависимости от вкусов и фантазии рассказчика. Только дед Фрол поставил точку в этой истории. Он сказал: - Тигр бла-городный зверь и убивать абы кого он не будет. Значить Кисель совершил какую - нибудь подлость именно перед этим тигром. Убил ее тигрят, например. Может саму ранил. И для чего жил человек? Ни семьи, ни детей. Ни кола, ни двора. - и не пони-мающе покачал головой.



 
П Р О С Е К А
Их было трое; Вилюй, Гриша Черных и «поросенок». За-думал все Вилюй, ему надо было посчитаться с фраером , ко-торый его заложил, не справедливо было, Вилюй париться на зоне и рубит лес а фраер блаженствует с его шмарой Лидкой с которой он пылинки сдувал, обвесив ее краденными бирюлька-ми, как новогоднюю елку -- игрушками. Западло это и он стал строить планы на предмет побега Давным - давно в первую отсидку Вилюй, как не представлявший социальную опасность был расконвоирован и придан изыскателям, проводившим вы-рубку просеки для строительства ЛЭП к вновь открытым по-лезным ископаемым Сибири Первый раз он почувствовал себя равным среди равных, потому что и бригада состояла из бывших зэков, других романтиков кормить комаров не было, да и сам инженер- геодезист отмантулил десятку по пятьдесят восьмой статье и был больше похож на «пахана», чем на руко¬водителя. За два года они прошли больше тысячи километ¬ров, исследуя тайгу и вырубая узкую полосу леса. Среди тайги пролегла стреловидная просека, лес оставался до прихода строителей, догнивая. Строители не пришли, наверху произо¬шла замена или посчитали строительство нерентабельным, это бригаде неведомо, только их быстренько рассчитали, не забыв вычесть расходы за паек и спецодежду
Вилюй кинулся в круговерть жизни, а так как жизни тол-ком еще не видел, отсидел еще один срок, освободился и встретил свою Лиду Тюремные университеты не прошли да¬ром, теперь он был осторожен Вилюй был не жадный, взяв очередной ювелирный отдел в соседнем районе , надолго зале¬гал на дно, просто наслаждался жизнью.
Все было по уму, пока не стала беситься с жиру шмара, он же не знал, что менты специально подослали к его любимой красавчика. Продала она его любовнику ни за понюх табаку. Загребли Вилюя вместе с золотишком. Знала об этом только Лидка, большей подлянки он не переживал
Всю эту историю Черных знал с тех пор, как стал кенто- ватся с Вилюем еще на пересылке Жизнь у Черныха была не веселей чем у Вилюя. Мать он помнил плохо, только как она подолгу прижимала его к своей груди, а лицо было радостное и она мечтательно закрывала глаза. Отца не помнил совсем, его арестовали на год раньше . Муж и жена - одна сатана , поэтому арестовали и мать. Сильно он тогда испугался дядек в военной форме, со страху залез к сестре на колени и с тех пор ненавидел тех, кто щеголял в такой форме, хотя они долго еще перешива¬ли на себя подполковничью форму отца. Спасибо красивой тетке из комиссии, которая настояла, чтобы брата и сестру от¬правили в один детдом.
Это в кино все детдомовцы офицеры или инженеры, по-ложительные герои как Александр Матросов, а хрен вам на ры-ло,, семьдесят процентов пацанов сидят по тюрьмам. Первый раз Черных сел по хулиганке. Сестра носила ему передачки, вкалывая на двух работах. Сидя перед ним, сложив на колени свои разбитые и покрасневшие руки, плача умоляла его взяться за ум, не позорить погибших родителей ни за что - ни про что и пожалеть ее, единственного родного человека на белом свете. Он сильно жалел сестру, поэтому решил после отсидки раз и навсегда осчастливить родную
Они взяли кассу райпотребсоюза, деньги поделили чест¬но, только друзья его погорели в ресторане областного центра, где кидались друг в друга смятыми сторублевками. Сторублев¬ка тогда была величиной в три мужские ладони. Подельники его не продали, хоть сторож райпотребсоюза твердил, что их было трое. Арестованным торопиться некуда поэтому , когда следак в очередной раз задал вопрос:
- Кто был третий?
- Дед сторож и был третьим, - нагло заявил Кистень.
Следователь был опытный и конечно не поверил в эту га-лиматью. Зато деду сторожу стало хоть не выходи на улицу По-селок есть поселок, теперь все внимательно рассматривали его и весь вид их говорил, «вот старый, грабанул кассу и ходит как ни в чем не бывало», а некоторые просили на бутылку, мол, чего тебе стоит отвалить страждущему.
Продала его жена Кистеня, которой он принес денег на передачку. Мог не приносить, потому что деньги они поделили ровно на троих, но баба от злости потребовала еще Он дал еще, она потребовала еще, тогда он молча ушел. Купил сестре дом в городе, закопал остатки денег в огороде сестры, а сам подался в бега. Уехал к черту на кулички, на самый дальний лесоповал, но в душе затаил злость на жадную бабу и собирался, когда- нибудь вернутся и наказать ее, если сам Кистень не накажет
Пользуясь оперативными данными, его приехал аресто-вывать капитан Данилов с сержантом, оба в гражданской одеж-де. Не стал он устраивать цирк-шапито, с улыбкой встретил знакомых ментов, принял на дорогу денег, кто сколько совал и подставил руки для наручников
В вагоне заказал бутылку коньяку за двадцать пять рублей, налил капитану и сержанту по пол чайных стака¬на, остальное из горла опрокинул в себя. Гриша залез на вто¬рую полку, наручник пристегнули на раскос третьей полки и проспал он чуть не сутки, а проснувшись, поведал капитану что так спокойно не спал уже два года в бегах.
- Вот видишь, благодаря нашим заботам, хоть выспался за два года один раз.
- Да уж, неплохо бы такой детский сон и обмыть, - по-смотрело он на Данилова.
- Зря стараешься Григорий, в меня надо влить литра два, чтобы споить, а сержант вообще не пьет.
- Да вы что, товарищ капитан, я от всей души, а вы уже что подумали, прямо обидно, - будто обиделся Черных, а в ду- ше-то надеялся.
Осудили, в пересылке встретил Вилюя, приняли в семью деревенского розовощекого верзилу, так для прислуги, видно было по его растерянному виду, что он по первой ходке. Пожа-лели его, хоть оба знали, что такого чувства в тюрьме не бы¬вает, с другой стороны , лучше иметь в семье простодушного балбеса, чем подлого фраера
Степан сильно любил свою Серафиму и не поддавался ни на какие уговоры родных. Семья сплошь пьющая, лодыри, старший брат сидит в тюрьме, сама ленивая. Ничего не мог сделать с собой парень. Родителям ничего не оставалось делать как принять в семью; одеть , обуть, ведь все же невеста сына. Сима, слабая на передок, принарядившись, чего не видела с детства, решила гульнуть. Степа ,деревенский силач поймал прелюбодейцев, одним ударом чуть не прибил хахаля до смер¬ти, Сима в это время убежала. Теперь он был сучкорубом, от-таскивал ветки в кучу и очень сожалел, что не прибил эту «суч-ку».
Вилюй давно вынашивал задумку побега из зоны. Обла-датели его уголовной статьи обычно холерики и они не могут флегматично ждать десять лет, чтобы грохнуть какого-то фра¬ера. Посвятил в свой планы Черныха и вместе они решили все- таки открыться пахану зоны, Степу они в тайну не посвящали, а уходя наказали.
- Мы пошли к пахану в десятый барак. Будь на «вассере»,
- сказал Вилюй, - да смотри, чтобы чай и сигареты не сперли.
Пахан сидел разомлевший от чифиря и когда Вилюй рас-сказал о своей задумке, долго молчал, раздумывая, морщил лоб, что-то не укладывалось в его сознании
- И как вы думаете уходить?
- Уходить будем на восток, - преданно глядя на пахана ответил Вилюй.
- Ты хорошо подумал? Семьсот километров до реки, по¬том по реке вверх тысячу. Если все будет в масть, нужно канать три месяца . Волын у вас нет, так что охотиться не сможете, а на три месяца хавы на горбу не унести вам. Г иблое дело вы за¬думали, может быть что-то получиться, если прихватите с со¬бой «поросенка».
Вилюй мельком взглянул на Черныха. Тот сидел ничего не понимая. А пахан между тем продолжал - Если уговорите поросенка, поможем с другими харчами и куревом - пахан от-валился на подушку, показывая, что разговор закончен.
- А что за поросенок? - спросил Гриша шепотом, когда шли к своему бараку
- Поросенок это зэк, которого съедают , когда беглецы с голоду начинают пухнуть, - так же шепотом ответил Вилюй.
- Да ты че кореш? Человечину жрать? Лучше с голоду сдохнуть, - приглушенно шипел Черных.
- А это ты будешь орать, когда с голоду будешь подыхать, а поросенка надо брать на всякий случай
- А кто у нас поросенок?
- Степка. Я хребет сломаю, я буду поросенком, - Вилюй был серьезен.
- Ты думаешь Степа с нами побежит?
- Он спит и во сне видит, как душит Симочку свою. Ты только Степану не вякни. Вот я не сказал пахану про просеку. Почему? Потому что, если тайну знают двое, то о ней знает весь белый свет.
Черных угрюмо молчал, про просеку он тоже не знал, Утром, когда чалили несколько бревен за трактор, убе¬дившись, что Степа находиться далеко и не слышит, Гриша опять начал вчерашний разговор
- А почему ты решил уходить на восток? Пахан же прав.
- Лет семь назад я рубил просеку от самой железной доро¬ги х... его знает куда. По моим подсчетам это находиться ря¬дом, около тридцати километров, если строго идти на восток. Найдем просеку - мы спасены. На запад без компаса заблудим¬ся.
- Зону надо будет обходить.
- То-то и оно. Какой начальник поверит, что мы ушли в сторону зоны, оленей среди них мало. В сторону востока нас и искать не будут, никто не знает про просеку. Хорошо у нас в стране; все покрыто завесой тайны. Искать нас будут на западе; через двести километров могучий , судоходный Енисей, на его берегу и обоснуются наши вертухаи. В тайге искать, если не напасть на след- мертвое дело, что иголку в стоге сена.
- Степу жалко. Верит бедолага на благополучный исход. А его что ждет? - совсем тихо закончил Гриша.
- Не рви душу Гришка. Я тоже не людоед Бог даст, все образуется . Жизнь дальше покажет.
Ушли в ливень . Хрен собаки возьмут след, все смывает вода . Дождь лил не меньше часа, успели обойти зону и двину¬ли дальше на восток. Никаких тропинок. Шли только по траве, примятая трава после дождя поднимется и никаких следов са¬пог. Без остановок шли часа два и Гриша стал беспокоится, точно ли они идут на восток. Вдруг выглянуло солнышко, шли точно на восток, у всех поднялось настроение, только Гришка, глянув на «поросенка» опять сник. Сделали привал. Вилюй до¬стал из мешка, завернутый в непромокаемый брезент курево и все блаженно затянулись махорочным дымом. Покурили и по¬шли дальше, на ночлег остановились, когда стало садиться солнце, в темноте точно уйдешь не туда, куда надо.
Наутро, через часа четыре хода действительно дошли до вилюевской просеки. Очень даже смотрелась просека в сплош-ной тайге , стыдливо показывая голые коричневые стволы, раньше прикрываемые рядом растущими деревьями. Хвойная поросль растет медленно и не скоро скроет обнаженные ство¬лы деревьев. Просека - отличный ориентир, захочешь не за-блудишься. Через несколько часов устроили большой привал с разведением костра. Вилюй стал мастерить лук, используя вме-сто тетивы гитарную струну, испытывая расстрелял все прути¬ки вокруг себя и остался доволен. Наконечники стрел стал скручивать из кусков консервной банки , пересчитав после окончания, бережно уложил в нагрудный карман.
- Будем речку какую переходить, надо наломать сухого камыша для стрел, лучших стрел не сыскать. Пройдем еще пару дней от зари до зари и можно отдохнуть денек . не очень уста¬ли?
- Терпимо. Так бы до самой железки. А речки вам попада-лись? - спросил Гришка, вспомнив про рыболовные крючки, спрятанные давно про запас . ЗЭКу все годится.
- Речек до е ... матери. Они то и кормили нас в основном в изыскательской бригаде. Рыбы - хоть ж... ешь .хорошо бы насушить на дорогу, да у нас соли с гулькин нос.
Человек предполагает, а бог располагает. Через день Ви-люй лежал под деревом со свернутой шеей. Даже не вскрикнул и не охнул. Зачем он, дурак , полез на эту сосну, что он хотел увидеть среди этого безбрежья тайги? Хрустнул сук на котором стоял, не выдержал сук за который держался руками, при паде-нии за что-то зацепился сапогом, развернуло с лета вниз голо¬вой, так и шмякнулся оземь
От ужаса увиденного беглецы молча сидели в полной прострации, только Гриша иногда с надеждой щупал пульс, хоть и осознавал всю тщетность своих иллюзий. Степан отвер¬нулся, чтобы Гриша не заметил капающих из глаз слез. Черных давно заметил слезы и теперь думал о том, плакал бы Степа, если бы знал, что Вилюй хотел его сожрать. Сам он простил уже покойника за его черные намерения, а Степану он никогда не расскажет об этом.
- Похоронить надо бы?
- Давай хоронить, - вздохнул Степан и стал топором ру-бить дерн в ложбинке, размечая границы могилки.
Похоронили уже когда смеркалось, беглецы молча сже-вали по кусочку хлеба, договорившись тронуться пораньше, как только начнет светать. Фуфайку и сапоги покойника они при-хватили с собой, ему они теперь ни к чему. Степану не давала покоя мысль о кресте, который они не установили на могилке Вилюя и не выдержав сказал:
- Гриша, ты перекури, а я сбегаю назад и изображу на мо-гиле нашего друга какой-никакой крест, мы же все-таки право-славные.
- Как хочешь, - повалившись на травку ответил Черных, а сам подумал. - Душа твоя простецкая , а ведь он тебя хотел слопать при нужде.
Когда Степа вернулся назад, у Черныха полыхал горячий костер и он на вертеле поджаривал какую-то птицу, на немой вопрос несостоявшегося поросенка ответил:
- Должно же было нам когда-то повезти. Смотрю бежит лиса, тащит в зубах тетерку и от радости даже по сторонам не смотрит. Приготовил я каменюку и встал за дерево. Попал! Лиса тявкнула от боли и рванула, а тетерка выпала.
Ну прямо как в басне Крылова. Помнишь басню?
- Не-а, не помню
- А я вот помню, наш учитель за эту басню огрел меня метровой линейкой по башке, главное ребром , даже кровь по-шла.
- Вот зверюга. И ты не пожаловался?
- Нет. Я ему тоже врезал в харю, три зуба выбил. Правда меня за это посадили первый раз. Пришили хулиганку. Степ, а твоя Сима с этим хахалем осталась жить?
- Нет. Он же теперь малахольный, бросила она его.
- У-у, сука ! В нашем шалмане мужик один знаешь что сделал. Приставил нож к е...рю своей бабы и заставил ее бить, пока не избил до полусмерти. Посадила она его
- Кого, мужа?
- Нет, е... . Мужа- то за что, бил же е... .
Утром они двинулись в путь. Теперь они по очереди несли вещи Вилюя. Долго дней они шли и Степа, сосчитав за¬сечки на топорище, заявил:
- Уже больше месяца бредем. Хорошо хоть просека, спа-сибо Вилюй прорубил, иначе бы нам давно хана. Теперь будем расходовать одну спичинку в день. Будем экономить табак. Сейчас наловлю рыбы. Ты Гриша посиди - и с тревогой по-смотрел на спутника.
- Я пока костер разожгу, - еле слышно проговорил Гри¬ша
- Нет! Полежи, я сам разожгу, - постелил фуфайку Вилюя, подложил под голову свою и накрыл третьей, вытер крупно вы-ступивший пот со лба Гриши и спросил: - Может цигарку скрутить?
Черных отрицательно помотал головой
Уже пятый день метался Гриша в горячем бреду. Степан уходил в тайгу, в травах был профан, собирал смородину, ма-лину, заваривал в кипятке ,и приподняв голову Гриши, насиль¬но вливал в рот, больше он ничем не мог помочь ему. С ужасом представлял свою жизнь, если умрет Гришка.
Черных очнулся на шестой день утром. Стояла тишина. В тайге всегда тишина, если нет ветра, только птицы иногда нарушают ее. Напротив спал Степан, подложив локоть под го-лову.
-Что бы я делал без этого «поросенка». Крякнул бы и по-хоронить некому, - с умилением думал Гриша. Теперь захоте¬лось курить . - Степ, а Степа, - еле дребезжащий голос не мог разбудить богатырский сон розовощекого, деревенского парня-ги, который умел и рыбу ловить и мастерски изладить шалаш над больным - а где он столько травы взял, - опять задумался Гриша, - неужели руками рвал, а как же больше. Проснулся Степан, увидел вяло улыбающегося Черныха, опрокинул шатер и крепко прижал его к груди, даже слезы навернулись на гла¬зах, вытащил из кастрюли большую птичью ножку и подал Черныху со словами.
- Во! Смотри ! Глухаря завалил из лука. Теперь буду тебя откармливать
Черных согласительно кивал головой, говорить от слабо-сти было еще трудно. Целая неделя прошла, пока Гриша наби-рался сил и мог нормально идти. Степан свернул большую ци-гарку, прикурил от головешки и подавая курево Черныху ска¬зал:
- Теперь и спички кончились, без соли прожить можно, а вот без спичек никак. Я постоянно поддерживал огонь. Как ты думаешь, как дикари добывали огонь? Например, в мезозой¬скую эру ?
- Хрен его знает? Знаешь, мне в жизни мало пришлось чи-тать У тебя же житуха была нормальная, пока не встретил свою Симку О! - хлопнул себя по лбу Черных. - А еще хотел вы-бросить, - и вытащил из мешка увеличительное стекло. - Сейчас попробуем, — и как бы приглашая к содействую, гля¬нул на солнце. Собрал кучку сухой травы, уперся локтями о землю, навел лучик на траву и вдруг она задымила и раздувае¬мая Черныхом полыхнуло крошечным пламенем, захватывая соседние травинки набрала силу и заструился веселый дымок.
- Брат! Живые мы люди, а живы будем — не умрем! - ра-достно вскрикнул Степа и обнял Г ришу за плечо, который больше радовался не за огонь, а за настроение спутника, думая «А я ведь, паскуда, собирался сожрать его, чтобы спасти свою никчемную жизнь»
Послышался хруст ломаемых сучьев вдалеке, враз оба напряглись. Человек или зверь? Кто из них опасней? Смотря какой человек и какой зверь. Степа стал подкладывать в ко¬стер сучья, Гриша придержал его за руку.
- Приготовь лук на всякий случай, - шепнул он Степе. - Не вздумай стрелять , если это медведь, иначе нам хана.
Сердце стучало у обоих, порываясь выскочить из груди. Залегли за куст, вглядываясь в сторону хруста. Ветерка не было и струйка дыма стремилась вверх. Костер разгораясь потрески¬вал и привлек внимание зверя. Из зарослей малинника выгля¬нула медвежья морда, шевеля ноздрями принюхивался к дыму костра. Черных, скорей интуитивно, положил на костер всю охапку сучьев Степан , побледневший , держал в руках лук с заложенной стрелой
- Не вздумай стрелять, мертвому припарка - шептал Гри¬ша, а сам на ощупь выискивал топор, не сводя зачарованного взгляда с медведя.
Медведь стоял, видимо соображая, задрав голову. «Сроду не встречал такой добычи. Крупная добыча» Тревогу вызывал в душе дым костра, а когда полыхнуло пламя, вспомнил; как бе¬жал от лесного пожара рядом с ветвисторогим оленем и всякой мелкой тварью. Бежали до самой реки, переплыли только он и олень, вся мелочь металась в ужасе по берегу. Выскочила из леса пара волков, тоже заметалась по берегу, кинуться вплавь не решились, они присели, ощерив пасти, готовые напоследок с любым врагом сразиться Страшный верховой пожар, который распространяется с гулом и треском, пожирая хвою вековых деревьев дойдя до реки утерял силу, сник. Волк тут же пере¬грыз шею зайцу, который от страха не мог открыть глаза, а находился недалеко от волка. Медведь долго не переходил на другой берег, пока полностью не исчез запах гари, не появилась новая поросль травы и малинника. И вот он снова этот ужасный запах, медведь был опытный, поэтому развернулся и ушел во¬свояси, даже не обглодав богатый малинник. Удаляющийся хруст сучьев понемногу успокоил колотящиеся сердца бежен¬цев.
- Я уже хотел сигануть на дерево, - выдыхая все еще шепотом сказал Степан. - Знаю что от медведя на дереве не спастись, только тебя не хотел одного оставлять, а от страха сиганул бы. А если бы у нас не было костра? - уставился Степа на Гришу.
- Степа. Брат.- с расстановкой начал Черных. - Если бы бы, то на жопе росли бы грибы. Давай быстренько собираться и уходить. Медведь опытный и любопытный, может явиться еще раз
Закинув за плечи, уже совсем пустые мешки, беглецы пошли по просеке дальше. Шли, питаясь только дарами приро¬ды. Однажды, переправляясь через какую-то речку, наткнулись на отмель, где бились, сверкая чешуей , скопище хариусов, протоку к реке сразу перегородил Гриша с криком:
-Степа , тащи сюда какое-нибудь бревешко, перегородим протоку, счастье подвалило.
Степан натаскал сучьев, сверху еще накрыли фуфайкой Вилюя Сварили уху, для аромата заправив смородиновыми ли-стьями, зажаривали на деревянных шампурах, Черных даже закопал несколько рыбин в угли, запекать. Давно они так сытно не обедали. Хариусам уже видимо надо было возвращаться в реку и они выстроились вдоль бревешка, перегораживавшего им обратный путь, не понимая что произошло, тыкались голо¬вами в преграду. Сердясь, сильно волнуя воду делали круг по отмели и опять упирались носом в преграду.
- Точно как и мы, - проговорил Степка. Философство¬вать он и не думал, просто сравнил.
- От тюрьмы да от сумы не зарекайся. — Черных лег на спину и поглаживая сытый живот продолжил. - Вот ты чисто случайно попал в тюрьму, так сложились обстоятельства. Не встреть ты эту б... или не имей удара такой силы, поживал бы сейчас в своей деревне.
- Да я же говорю, только раз тюкнул в лоб, - состроив обиженное лицо, пробурчал Степа
- Хватит фраеру. Я же знаю , с твоей силой можно ломы
гнуть.
- А ты не случайно попал? - с ехидцей спросил Степан
- Нет! - убедительно ответил Гриша. - У меня все к этому шло. В детдоме постоянно приходилось по мере сил отстаивать свои права, а их как раз оказывается у меня и не было. В первую очередь хотелось хоть один раз пожрать по человече¬ски. Вырос, захотелось попировать по генеральски, чтобы всего было навалом и девки вокруг крутились, шмотки чтобы были приличные, чтобы фраера рыло от меня не воротили. Все же косятся на детдомовцев, сразу начинают собирать шмотки в ку-чу, чтобы тут же на глазах не спер. От такого свинства мне хо-чется раздеть эту сволочь, завалить, которой я еще насрать не сказал. Вот такая жизнь и доводит таких бедолаг до тюрьмы.
- Согласен брат с тобой, но надо идти. Как говорил по-койничек Вилюй? Дорогу осилит идущий.
Степа, как то переставший делать засечки на топорище, прикидывал в уме сколько дней шли, получалось больше двух месяцев, у него отросла русая борода и даже шла ему, зато Чер-ных был чисто абрек со своей черной бородой. Рыболовный крючок остался последний, остальные утащили рыбы клюнув-шие и сумевшие порвать нитку-леску, малина и смородина вы-сохли. стрела с наконечником осталась последней, остальные улетели, когда Степан не попадал в цель, а найти стрелу, уле-тевшую в тайгу, невозможно. Встретилась очередная речка и теперь Степан пробовал на разрыв остаток нитки метра в три. Гриша развел костер и пытался скрутить самокрутку из конско¬го щавеля. Прикурил, зашелся в кашле, содрогаясь всем телом потушил цигарку, а кусочек газеты бережно положил в карман, она была последняя. Наживкой была обыкновенная букашка, но рыба клевала.
- Степа, надо пару дней отлежаться тут, у меня уже сла-бость в ногах, отъедимся рыбой, когда еще удастся.
- Надо поторапливаться брат. Чувствуешь по ночам хо-лодно?
- Чувствую ненастье сломанной ногой, затянет небо ту-чей и наша лупа ни к чему, надо постоянно поддерживать огонь
Гриша как в воду глядел, зарядил мелкий, нудный дождь, способный промочить все, середину шалаша спасала только накинутая поверх фуфайка. Они по очереди ходили ры¬бачить, но не клевало, каждый сидел на лапнике, суша свою ру¬башку. Фуфайки не одевали , потом не высушишь. Черных молча толкнул Степу и кивком головы показал направо. Под деревом сидел русак, видимо уставший от дождя, решил пере¬дохнуть под сосной и , развесив уши, отдыхал. Степан натянул лук, но выстрелить не решался, опять отпускал тетиву. Выстре¬лить и не попасть это крушение всех надежд. Последняя стрела улетит и все. Выхода нет, Степан опять начал целится в заты¬лок зайца , но боязнь , что стрела полетит выше, прижимала лук к земле. Стрела вонзилась в позвоночник, заяц от страха мет¬нулся в кусты, утаскивая стрелу. Степан кинулся следом, не обращая внимание на мокрые ветки рыскал, заглядывая под каждый куст и бормотал; - Должен же он изойти кровью, вса¬дил ему стрелу в самый позвоночник, - повторял он сумасшед¬ше и метался из стороны в сторону, пока окончательно не вы¬бился из сил, присел на корточки и положив голову на руки, проклиная такую скотскую жизнь, а когда очнулся понял, что не помнит в какой стороне лагерь, слишком уж сумбурные бы¬ли метания и от отчаяния, вложив два пальца в рот, свистнул. Услышал ответный свист Черныха, но не определил направле¬ние, тогда он свистнул еще раз и услышал сзади. - Ты че паря, заблудился?
Он ошарашено оглянулся и увидел перед собой борода-того мужика в дождевике, державшего за задние лапы зайца со стрелой в позвоночнике, а подмышкой двустволку.
- Твоя добыча? - метнул под ноги Степана зайца. - Откель будешь?
Степан, совсем потерявший дар речи, молча поднял зайца и думал врать или нет. Черных опытней, наверно бы что- то придумал, а он просто молчал, уставившись в мужика и наконец выдавил из себя : - Я заблудился.
- Бывает. Ну пошли за мной. Выведу, - и развернулся идти в противоположную сторону.
Страх за Черныха охватил его и он в отчаянии крикнул: - Я не один. У меня друг там. Я правда заблудился!
Вместе с мужиком они вышли прямо к шалашу и от рас-терянности Степа показал Грише зайца со стрелой в спине. - Вот видишь? -. К его удивлению Черных нисколько не расте¬рялся.
- Отец. Не слышал про нас?
- Слышал, как не слышал. Только вас трое должно
быть?
- Было отец трое. Остались мы вдвоем, третий в могиле, только далековато она, два месяца пути.
- Знаешь какой день сегодня? Десятое сентября. Вы ре-бята не пугайтесь , закладывать мне вас не резон и спасибо ни¬кто не скажет, только лишние хлопоты. Чем меньше с властью якшаешься, тем себе спокойней. Вы куда навострились? - и стал вытаскивать кисет из кармана штанов. Вместо ответа они зачарованно глядели на кисет, глотая обильную слюну. Он про-тянул им кисет и пока они торопливо сворачивали самокрутки продолжил. - Дело ваше, пари, табак. На станции все перекры¬то, уж что-что а ловить беглецов у нас умеют. Еще с царского режиму. Нас тоже привезли в двадцать девятом году, меня еще пацаном, выгрузили в глухой тайге и предупредили, что за по¬бег - расстрел. А теперь чаво, могилки родителей тут, теперь навсегда остались тут. Много нас таких, но еще больше быв¬ших надзирателей и конвоиров. Бояться ехать за Урал, узнают бывшие зэки их, заказывай панихиду.
- А станция далеко отец?
- Недалеко. Километров тридцать, но там делать нечего, разве только идти сдаваться, надо вскакивать на товарняк у мо¬ста через Качу, там паровоз сбавляет ход. Собирайтесь, чего зря пустословить, в хате и поговорим. На кордоне я живу. Лесник я.
Кордон представлял из себя чуть не крепость; сруб дома из лиственницы, рубленные сарай и баня, навес под крышей которого стояли телега и сани-дровни, заканчивался забором из плах и высокими тесовыми воротами. Во дворе копошились куры и дремала лошадка. Хозяйка, переваливаясь как утка, принесла чугунок щей, вытащив из печки ухватом, грудастая и крепконогая молодуха, видать дочь хозяина, игриво глянув на них, положила перед каждым деревянную ложку и ушла в свою комнату
Три дня они отсыпались и отъедались у лесника, кото¬рый каждое утро уезжал на Карьке куда-то. Черных , закален¬ный зэк жил по понятиям «не верь, не бойся , не проси» все же боялся, что лесник вернется с милицией и на всякий случай рассказал Степе про «поросенка» на что тот очень развеселился и хохотал до упаду. В последнее время Степан стал уж очень веселым и постоянно шастал в комнату Лукерьи. Вечером
Иван Касьянович после ужина сказал: -- Ты, Степан, иди к Лу-керье, подолдоньте у ней в половинке, а мы поговорим с Гри¬шей, - и когда они юркнули с большой охотой в ее комнату, продолжил. - Уходи Гриша один. Одному легче скрыться. Пусть Степан поживет у меня, по нраву он Лушке. Внук мне нужен, иначе никакой радости в жизни. У Качи запрыгнешь на площадку товарного вагона, к которому будет привязана ело¬вая ветка , окно будет открыто, в него и влезай. Не бойся, через Урал перевалит, ну а там как карта ляжет. Продукты в мешке, в углу вагона, шубейку потом выбросишь, а пока по ночам хо¬лодно. Денег дам на первое время немного.
- Не надо, деньги у нас есть. - Гриша вытащил из карма¬на деньги, разделил поровну и передал Иван Касьянычу. - Это Степана.
- Ему не надо. Тебе нужней. Теперь переодевайся, ски- давай зоновскую. Скоро надо ехать.
- Надо бы со Степой попрощаться.
- Не надо. Они наверно спят уж
Эту историю рассказал мне Степан Лукьяныч Зборов-ский, старый лесник с Красноярского края, на пасеку которого мы попали по пьяне с главным инженером местного совхоза.
- И вы больше никогда не видели Черныха?
- Нет. В моем положении было небезопасно светиться где-то, а теперь уже все быльем поросло.
- Значить судьба Вас сводила с женой, Лукерьей Ива-новной. Детей вырастили пятерых, внуков навалом, что еще нужно человеку под старость лет, - хлопая себя по коленям, утверждал захмелевший местный главный инженер.
- А вы своих родных видели после? - интересовался я
- Вот только младшего брата с семьей проводили, при-езжали в гости. Только фамилии у нас теперь разные, так-то я Мальцев. Ладно думаю, у тестя не было сына так я буду и взял фамилию бабы.
- А просека еще не заросла?
- Просека не зарастет и через сто лет, никогда уже не сравняется с остальной тайгой. Будет как шрам.
О Г Л А В Л Е И Е
Яростный стройотряд. Повесть 3
Акция. Новелла 82
РАССКАЗЫ 154
Белогубый 155
Бомжи 165
Буран 184
Караул 197
Мыкола-комсорг 214
Находка 230
Палата 252
Пирожок 264
Пугачевский бунт 276
Родословная 290
Трудотерапия 295
Философ 306
Тигрица 318
Просека 329
347
Толпаков Тлеубай Ешебаевич
Яростный стройотряд
Издание первое
Корректура, техническое редактирование прове¬дены самим автором