В девятом классе я новенькая, переехала из другого города. Ага, вот свободное место за партой.
- Можно?
- Можно, - ответила девочка и отвернулась.
Соседку по парте зовут Верой. А ведь она похожа на Мону Лизу. Тот же овал лица, лоб, надбровные дуги с белёсыми, почти не видными бровями, чуть улыбающиеся иронично глаза, приподнятые уголки рта и руки. Руки, особая песня, гладкие, белые, мягкие, точёные.
Я застенчива, моя соседка неразговорчива, хотя может резко высказать своё мнение любому, даже учителям. Вера почему-то ни с кем в классе не дружит.
Первые дни мы не общались, просто сидим рядом. Зато самая бойкая девочка Лена и её миниатюрная красавица подружка Валя подошли ко мне сами, предложили дружить. Ну вот, теперь я не одинока. Мало-помалу и с Верой общение стало налаживаться.
Перед новым годом девятому «а» и девятому «б» было поручено выпустить по новогодней стенгазете. Людмила Романовна, наша обожаемая «француженка», поручила это мне, Вере, Лене и Вале. Никто из нас не имел опыта в написании стенгазет, но классная сказала:
- Девочки, ничего страшного, знаю, вы можете справиться с заданием.
Мы действительно справились. Стенгазета получилась интересной, празднично сверкающей. Лена с Валей были в основном идейными вдохновителями, а мы с Верой исполнителями.
Работа над стенгазетой нас всех ещё больше сблизила и мы на новогодний маскарад решили нарядиться мушкетёрами. Лена стала Атосом, Валя – Арамисом, Вера –Портосом, ну а мне досталась роль Д`Артаньяна.
Мы сами шили свои костюмы, у родственников выпросили шляпы и вживались в роль. Не беда, что не было шпаг, их заменяли обычные палки, прицепленные к поясу. Размахивая ими, мы прыгали, кричали разные глупости.
О чудо, от всего этого моя застенчивость начала отступать, оказывается, могу быть смелой, находчивой, активной, душой компании. Так в игре преодолевался комплекс стеснительности. Менялась не только я, но и Вера становилась более приветливой и терпимой по отношению к другим людям.
До конца учебного года нашу четвёрку все в классе называли мушкетёрами. Нам это нравилось.
Лето. Наконец-то каникулы. Мы с Верой много гуляем, ходим к друг другу в гости и помогаем мамам по хозяйству, много читаем. Прочитали книгу «Королёк - птичка певчая». Моей Мона Лизе показалось, что я вылитая Фариде – главная героиня:
- Посмотри на себя внимательно. Ты - Фариде! Чёрные волосы, брови и красота. Ты красавица! А характеры у вас?
Мы хохотали, я отнекивалась, а Верка не унималась и перевела меня из Д`Артаньяна в Птичку певчую.
Я любила читать, но столько сколько прочитала Вера, с трудом могла себе представить.
Во время прогулок Мона Лиза пересказала мне «Анну Каренину» и ещё огромное количество книг. Она начала приучать меня и к стихам.
Стихи я не любила, заучивала только для урока и потом быстренько забывала, кроме одного отрывка из «Мцыри».
Как-то она мне прочитала наизусть:
Гроза
Косым, стремительным углом
И ветром, режущим глаза,
Переломившейся ветлой
На землю падала гроза.
И, громом возвестив весну,
Она звенела по траве,
С размаху вышибая дверь
В стремительность и крутизну.
И вниз. К обрыву. Под уклон.
К воде. К беседке из надежд,
Где столько вымокло одежд,
Надежд и песен утекло.
Далёко, может быть, в края,
Где девушка живет моя.
Но, сосен мирные ряды
Высокой силой раскачав,
Вдруг задохнулась и в кусты
Упала выводком галчат.
И люди вышли из квартир,
Устало высохла трава.
И снова тишь.
И снова мир.
Как равнодушье, как овал.
Я с детства не любил овал!
Я с детства угол рисовал!
Вот это да!
Но стихи ещё долго не раскрывали мне свои объятия. Они ждали, пока я до них дорасту.
Осенью Вера пошла в десятый класс, а я в техникум учиться на ветврача, так как училась на тройки и мама решила, что в будущем институт мне не по зубам.
Забегая вперёд, хочу сказать, что мамин прогноз не сбылся. Мона Лиза пробудила во мне интерес к обучению. Техникум я закончила на четвёрки и пятёрки, а в институте уже была ленинским стипендиатом. Таких стипендиатов, было три на всё учебное заведение.
Вскоре нас студентов техникума отправили на сельхоз работы. Увезли за много километров от дома, поселили в бараке.
Нашей группе досталась большая длинная комната с деревянными нарами вдоль стены. На нарах матрасы набитые сеном и байковые одеяла. Все девочки устроились справа, а мальчики слева.
Вечером шутили, травили анекдоты, а на следующий вечер я вдруг спросила, читал ли кто-нибудь Конан Дойля. Оказалось, что никто не читал. И вот перед сном, все, затаив дыхание, стали слушать пересказы приключений Щерлока Хомса. Меня, для лучшей слышимости переместили в центр лежбища, на границу между мальчиками и девочками.
Однажды, после работы на полях, в бараке возник переполох. Гена, негласный лидер, схватил первую попавшуюся девочку и затащил её на кухню. Вскоре вывел смущённую девчушку и схватил другую. Так под смех, визг на кухне побывала почти вся женская половина. Очередь дошла до меня. Я, тоже брыкаясь, визжа, оказала на кухне. За столом сидел старик. Он внимательно, чуть улыбаясь, посмотрел и сказал коротко:
- Она.
Генка отпустил меня.
Потом выяснилось. Неизвестно откуда появившегося пожилого человека, новоиспечённый Дон Жуан пригласил поужинать. Тот поел и сказал Генке:
- Хошь определю какая жена тебе нужна?
Парень обрадовался и стал притаскивать на смотрины, визжащих девчонок.
С тех пор я видела, что Гена с интересом поглядывает на меня, а потом начал оказывать всяческие знаки внимания. Мне нравился этот симпатичный брюнет с голубыми глазами, но внутренне ещё не была готова к серьёзным отношениям. Малолетка, что с меня взять, а он на полтора года старше. По тем моим меркам - взрослый мужик.
Конечно, я обо всём рассказала Вере. Ей захотелось увидеть моего воздыхателя.
Мы как-то пришли с ней в техникум, и она увидела его в толпе студентов. Мона Лиза высоко оценила Генку:
- Слушай, он не только симпатичный, ещё и умный. Девчонки, наверно, на нём виснут?
- Да, крутятся.
Меня обрадовало мнение Веры.
Сразу после сельхоз работ я перевелась с курса ветврачей на бухгалтерские курсы. Сталкиваясь с Геной в коридорах техникума, на улыбку и приветствие отвечала тем же, но не более.
Так было почти до конца учебного года.
Солнышко начало щедро делиться своим теплом и на переменах коридоры быстро пустели. Студенты выбегали во двор, подставляли себя солнцу и оно, как ласковая мать, нежно целовало их лбы, носы, щёки, волосы и даже не всегда чистые руки. Мальчишки и девчонки жмурились, смеялись, весело толкались, не понимая от чего они такие счастливые.
Однажды в опустевшем коридоре двое старшекурсников схватили меня, затащили в пустую аудиторию. Один держал меня, а другой пытался поцеловать. Я орала, отбивалась, а они гоготали. Тут в аудиторию влетел Генка. Он раскидал парней, протянул мне руку и спросил:
- Всё нормально?
- Да.
- Сбежим?
Я кивнула, так как сразу поняла, о чём он. Мы схватили наши портфели и, держась за руки, пошли по залитым солнцем улицам.
После этого дня мы гуляли втроём. Вера и Гена в основном молчали, мне приходилось щебетать одной. Они слушали и улыбались мне.
Вскоре Мона Лиза собралась в Красноярск поступать в институт. Провожая её, я плакала, так же горько, как и при потери папы. Вера смотрела уже отчуждённо, а Гена стоял в сторонке, иногда подходил и гладил меня по плечу.
Больше я её никогда не вижу, никогда. Через два года, приехав в Красноярск, я сделаю попытку найти Мона Лизу, но увидиться было не суждено.
В памяти Вера осталась навсегда, самой любимой и любящей подругой.
Дружба с ней подарила мне радость взаимопонимания, поддержки, заботы, общность интересов, новых книжных героев, интерес к обучению, к тайнам мира. Если у кого-то из нас возникала даже самая дурацкая мысль, идея, мечта, то она тут же подхватывалась подружкой, мы уже вместе развивали её.
С Геной всё было почти наоборот. Мысль о нём пьянила, обдавала волной жара, как и любое невинное прикосновение, взгляд, то вызывали дрожь, то ноги становились ватными. У него было тоже самое. Умные мысли, идеи улетали прочь и мы глупели, но были безумно рады этому.
Гена всё больше, больше раскрывался, и открывал свой, неведомый мне мир.
Оказывается, он собирал магнитофон из старых деталей, очень хорошо играл на гитаре.
Генка познакомил меня со своими друзьями. Один из них часто пел со сцены дома культуры. Голос у него был не очень сильный, но красивый. Второй – слепой музыкант. Мы часто бывали на выступлениях этих друзей.
Музыкант сказал:
- Гена от природы одарён необыкновенным музыкальным слухом.
Они играли вместе на гитарах, а я завороженная их игрой не замечала, как быстро летело время. Всегда хотелось слушать до бесконечности.
Впоследствии, когда мы уже были супругами, Генка сам обучился играть на кларнете, затем на саксофоне, играл в оркестре на контрабасе.
На природе тоже бывали часто. Зимой лазали по сугробам, утопая по пояс в белоснежном одеяле. Иногда шли гуськом, наступая след в след. Счастье было с нами в любое время года. Бегали на тренировки по баскетболу. Конечно, Гена тренировался или участвовал в соревнованиях, а я, я сидела на скамейке болельщиком и смотрела влюблёнными глазами. Летом катались на лодках с мотором и без. Ослепительно сверкающие брызги летели нам в лицо. На крутых поворотах моторка сильно наклонялась, ещё немного и зачерпнёт воду. Сердце замирало, я хваталась за Генкину руку или ногу, страх улетучивался. Он же озорно улыбался и орал:
- Не дрейфь!
Однажды страх смерти напугал не только меня. Но это другая история.
Гена учил меня стрелять из мелкокалиберки:
- Не плохо, не плохо! Скоро станешь чемпионкой.
И добился, на городских соревнованиях по стрельбе я заняла первое место.
Мы долго боялись целоваться. Сначала от восторга только чмокали друг друга в щеки, нос, приплясывали, как дикари и восторженно орали, то вдруг затихали.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, мы расписались, стали мужем и женой.