Глава 5 в которой Берни учится в школе воинов, а его отец делится мудростью.
Ох, и тяжело давалось Торбьёрну обучение в школе воинов. Два часа тренировок с утра, два - после обеда, плюс верховая езда и теоретические занятия. От физических нагрузок к концу дня тело наливалось свинцовой тяжестью, каждая мышца ныла и молила о пощаде. Ежедневно приобретаемые синяки цвели на руках и ногах яркими диковинными цветами с радужными переливами цвета от фиолетового до светло желтого. Свежие ссадины быстро покрывались коричневыми сухими корками и жутко зудели, заживая. На ладонях от рукоятки меча образовались твердые, выпуклые мозоли. В круговерти похожих один на другой дней Торбьёрн различал только два всепоглощающих чувства, владевших всем его существом, чувство усталости и голода. Постоянно хотелось спать и есть. Вечером будущий воин с трудом доползал до кровати и, рухнув на подушку, тут же засыпал глубоким, без всяких сновидений сном. Утром он просыпался таким голодным, что готов был съесть быка. Благо, кормили их сытно и обильно.
После первого удачного боя Торбьёрн сразу стал своим среди учеников школы, даже старшие отнеслись к нему без ожидаемых издевок и насмешек. Только Сварт, тяжело переживавший позорное поражение от сопляка, молчал и старался держаться от княжича подальше. А друзья долго и обидно поминали его проигрыш, отчего Сварт раздувал ноздри, покрывался сердитым румянцем и сжимал кулаки. Несколько вспыхнувших на этой почве потасовок были прерваны суровыми наставниками, а задиры потом выясняли отношения в темном и холодном подвале, куда их сажали на несколько часов остыть и успокоиться, заодно лишив ужина.
Несколько месяцев спустя Торбьёрн с удивлением обнаружил, что втянулся в четкий ритм занятий и тренировок, привык к нагрузкам. А в редкие выходные дни, когда никаких тренировок не было, его тело, налившееся упругой силой, даже скучало и требовало привычных нагрузок. Но в такие дни нередко отец звал его к себе, и они много разговаривали, что сын очень ценил. В таких беседах передавалась мудрость поколений от старшего к младшему. Тормунд не гнушался сам, лично, показать хитрый удар или тайный, известный только ему, прием рукопашного боя. А сын жадно учился, мысленно повторяя и повторяя движения, которым его учил отец, впитывая науку, как губка.
Летом всех учеников школы разделили на две группы и одних отправили в горы, а других на побережье Великого моря. Торбьёрн попал в первую партию и две недели вместе с товарищами учился сплавляться по горным рекам, преодолевая пороги и стремнины. Умение плавать пришло само, как способ выживания. А куда деваться, если тебя бросают в реку, течение несет вперед, а выплыть можно только с помощью собственных рук и ног? Так и научился. А заодно научился верить в себя и испытывать чувство удовлетворения от преодоления собственных страхов и слабостей.
Настоящим чудом стали две недели, проведенные на море. Их учили мореплаванию, учили править рулем, ловить парусом ветер, грести на веслах. И всякий раз, когда лодка, подрагивая на ходу, подпрыгивая на волнах, поскрипывая снастями, летела по морю в сторону яркого, плавящегося в синеве солнечного диска, Торбьёрн испытывал невыразимый восторг. Ему казалось, что он сам сливается в единое целое с лодкой и летит, летит в бескрайнее море, словно чайка, кружащая в вышине, рассекающая острыми крыльями упругий ветер.
После возвращения с моря ученикам школы воинов предоставили две недели для отдыха, дав возможность съездить в родные дома, побыть с семьями, похвастаться своими достижениями, приобретенными за год. Торбьёрн проводил это время с младшим братом, бесконечно рассказывая и показывая то, чему сам научился. Стейнару не терпелось скорей присоединиться к старшему брату и постигать науку побеждать. Он завидовал белой завистью успехам Берни-медвежонка, искренне недоумевая, как этот увалень умудряется не уступать другим сверстникам в воинском искусстве?
Однажды их вызвал к себе отец и лично повел по длинным, мрачным коридорам замка в подземелье, где располагалась тщательно охраняемая государственная сокровищница. Тормунда, помимо двух вооруженных охранников, сопровождал хлипкий седой старичок со слезящимися бледно голубыми глазами, глядящими на подростков с интересом и доброй улыбкой. Старичок оказался государственным казначеем и хранителем сокровищницы. Без него даже сам князь не мог попасть в святая святых, потому что ключи от сокровищницы были только у него. Звали старика Хьярти.
Поплутав по лабиринту подземных ходов с низкими, мрачными полукруглыми сводами над головой, путники оказались перед окованной железом дверью. Князь вытащил из железного кольца в стене горящий факел и поднес к двери, освещая замок, с которым долго возился Хьярти. Он все промахивался слабыми, покрытыми морщинами и старческими пятнами, руками с массивным ключом мимо замочной скважины. Отчего то волновался старый казначей. А факел шипел и потрескивал, освещая подземелье неровными, красноватыми всполохами.
Наконец тяжелая дверь со скрипом медленно растворилась, впуская в сокровищницу нежданных посетителей. Взору мальчишек предстало обширное, теряющееся в темноте помещение, заставленное ящиками и сундуками. Отец, продолжая держать факел, прошел внутрь и стал открывать перед изумленными сыновьями заполненные золотом и драгоценными камнями сундуки. Хьярти замер у двери.
Из разинутых пастей сундуков высовывались сверкавшие в свете факела горы золотых и серебряных монет, переливались радужными бликами самоцветы, тускло поблескивали тяжелые диадемы и браслеты, жемчужные ожерелья сахарными горками застыли между изумрудными и сапфировыми реками и островами…
- А-а-х! – вздохнул, глядя завороженно на все это великолепие, Стейнар. В глазах его отражались красные огненные блики. – А потрогать можно, отец?
- Можно! – усмехнулся Тормунд. – Тем более, что все это когда-то будет принадлежать одному из вас.
Стейнар перебирал с благоговением холодные, сверкающие камни, подносил к глазам монеты, рассматривая чеканный рисунок.
- Значит все это принадлежит князю? – От еле сдерживаемого восторга голос его дрожал, а чуть раскосые глаза расширились и стали почти круглыми.
- Все это принадлежит князю, - кивнул Тормунд.
Князь порылся в груде драгоценностей в одном из сундуков и достал массивный перстень с алмазом. Свет факела дробился о его грани и рассыпался яркими радужными бликами вокруг, завораживая юных княжичей.
- Как вы думаете, дети мои, чем больше всего должен дорожить правитель, что крепче всего должен держать в своих руках? – спросил Тормунд, не отрывая холодного взгляда с прищуром от перстня.
- Золото? Сокровища? – выпалил Стейнар.
- Нет. – По губам отца бродила странная задумчивая улыбка. – Не угадал, сын мой.
- Его воины, соратники? – немного подумав ответил Берни.
- И ты не угадал, Торбьёрн. Власть! Вот, что самое ценное и важное для правителя! А власть, она, как вот этот прозрачный камень, должна быть крепкой, как алмаз, и многогранной, как бриллиант. И грани эти – ум, расчет, хитрость, сила, целеустремленность, умение управлять людьми. И вот когда ты владеешь всем этим, то понимаешь, что нет на свете ничего слаще абсолютной, безраздельной власти! Никакие сокровища мира не могут сравниться с этим.
Свет факела и радужные блики от перстня смешивались в глазах князя и казалось, что в их глубине горит темный огонь. И жутко было смотреть в эти синие пылающие глаза. Так жутко, что по спине Берни побежали мурашки. Он вздрогнул и решил отвлечь отца от задумчивого созерцания перстня.
- Этим золотом ты оплачиваешь работу мастеров, что достраивают замок? – поинтересовался Торбьёрн, заглядывая под крышку очередного сундука. Во всех ящиках и сундуках было одно и то же: золото, камни, драгоценные украшения.
- Этим, сынок, этим. Молодец, что задал такой вопрос, – Князь бросил на старшего сына удовлетворенный взгляд, – потому что правитель страны должен в первую очередь думать не о собственной выгоде и наживе, а о процветании государства. Запомните, дети мои, что золото никогда не является целью, а только средством, средством достижения других, более важных и весомых целей.
- А откуда ты берешь столько золота? – поинтересовался Торбьёрн. От блеска сокровищ у него уже рябило в глазах.
- Есть много разных способов получить деньги. – Усмехнулся князь. – Добыть из горной породы, собрать с подвластного тебе народа в виде дани, обменять на хлеб или шкурки ценных лесных животных. Но мне больше всего нравится другой способ!
- Какой? – живо повернулся к отцу старший сын, уже потерявший интерес к сокровищам.
- Заставить других правителей сопредельных государств отдать тебе свое золото добровольно. - Синие глаза Тормунда хитро поблескивали, в уголках губ дрожала улыбка. Он получал огромное, доселе не виданное удовольствие, уча уму-разуму подрастающее поколение и чувствовал себя при этом великим мудрецом, что было, несомненно, приятно.
- Как это, добровольно отдать? – изумился Торбьёрн.
- Да кто ж его отдаст добровольно, красоту такую? – вставил Стейнар, перебирая монетки.
- А вот для этого, дети мои, и существует страх.
Князь закрыл сундуки, не обратив внимания на разочарованный вздох младшего сына, и, положив руку на плечи старшего, повел всех к выходу. Экскурсия в недра сокровищницы подошла к концу.
- Запомните, дети мои, страх – великая сила! Страх за жизнь свою или своих близких заставляет людей с легкостью расставаться с накопленным, жертвовать все, что имеешь, лишь бы избавиться от этого страха. А ваша задача, как правителя, уметь вызвать этот страх в нужный момент. А потом ждать, когда сокровища потекут в ваши закрома и подсчитывать прибыль. Умение вызывать страх и лежит в основе власти князя. А орудием, вызывающим страх, и являются его лучшие в мире воины! Понятно вам?
- То есть соседей нужно припугнуть так, чтобы они были готовы заплатить за свою жизнь?
- Ты ловишь мои мысли на лету, сынок! – обрадованно кивнул князь. Не глуп, совсем не глуп старший из сыновей! – При виде наших вооруженных до зубов воинов у правителей соседних княжеств поджилки трясутся. И они готовы платить и платить много, лишь бы эти воины не приходили в их дома с обнаженными мечами, лишь бы не жгли дома и не убивали население, не угоняли в плен, лишь бы самим правителям этих княжеств гарантировали жизнь и сохранение власти. Все очень просто, сынок!
- Значит, наши воины таким способом принуждают платить дань соседних князей? – Торбьёрна все больше интересовали вопросы, связанные не с боевым искусством, а с управлением государством.
- Именно таким. Благодаря вооруженным отрядам, прозванным в народе «черными всадниками», все соседние княжества, что раскинулись между Горной страной и Королевством пиланов, по сути своей являются моими вассалами, хоть и сохраняют видимость независимости. Но все они связаны по рукам и ногам различными договорами, а больше всего страхом. Вот и платят безропотно дань, и солдат своих присылают при необходимости для поддержки, и соглашаются со всеми моими решениями, не споря. Если ты боишься (а они очень бояться!), значит не будешь спорить и возражать. Так что, Торбьёрн, учись вызывать страх у окружающих. Но для этого ты сам не должен ничего бояться. Ты должен вытравить из своего сердца страх.
- А вот я ничего не боюсь! – вмешался в разговор Стейнар. Его сильно задевало то, что отец разговаривает с братом, как будто он, Стейнар, вообще ни при чем! В конце концов еще не известно, кто станет из них князем!
Тормунд широко улыбнулся и потрепал младшего сына по голове.
- Да, ты молодец, сынок, из тебя получится сильный и бесстрашный воин на зависть всем остальным!
Вышли из хранилища. Пока старый казначей закрывал замки, князь вернул на место горящий факел и вся группа, в сопровождении вооруженной охраны, двинулась по гулким подземельям в обратный путь. А перед глазами Стейнара все еще мерцали таинственным, волнующим светом алмазы и рубины, сапфиры и изумруды, переливались радужными бликами голубые и розовые жемчужины…
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/15/1324