Подарок для моей возлюбленной Эстель
дрожащие усы пущают часы а буквицы совместительно со знаками грамматицки - на х...й за глотку и к стенке ибо восстали племена идумейско - иудейские дамбасса и хопкинса древнего и настоящего как тиффани за завтраком у клэр перепутавшей времена года и уткнувшейся утке в гузку а там моя милая мелкая там п...дец.
- А вот кому п...дец, завернут в лист А - 4, - доброхотно предлагал лохматый Сева Новгородцев, хватая железонными ручищами настоящего робота потенциальных приказчиков Хитрова рынка, бодро топотящих тропами длинного парня Олешки от Водолейной башенки и до сорванного прицельным ударом со " Спитфайера " орудия 88 миллиметров, стальным хоботом лежащего у Неглинной, - упакован Рамзесом Восьмым, затарен бочкотарой в апельсины грузинские и коронован в нарушение предварительных договоренностей с цилиндром Диты фон Тиз, спутанным с вытянутой огурцом головой Иоахима тоже фон Розенберга.
- Риббентропа, - поправил прасола словоохотливый Слава Полунин, такой же волосатый, но умнее, он хотя бы процедуру обрезания отложил на потом, которое так и не наступило за разрухой Советского Союза всех репабликов ВКонтакте.
- Ах ты, сука, - кошмарно пыхнул самокруткой Сева, пристукивая ладным лопотком о лоб какой - то лежащей рядом бабы, толстой и с подбитым глазом. Уловил вопрос на лице Полунина и захохотал. - Это тетя Таня Толстая, второй год лежит, как вышла из кабака, так и устала.
- А Дуня ? - поинтересовался Полунин, прикуривая трубку вересковую от огонька цигарки бравого продавца чудес. - Дуня - то как же ?
- Дуня замуж вышла, - развел рукой сизый дым от носа к горлу Новгородцев, мрачно кашляя в клубящийся морозцем воздух рынка, - за Чубайса. Старшего, - прикрикнул он, снова заметив вопрошение на челе ( заместо лица, мелкая, это такой словооборот ) возможного выгодоприобретателя ( это покупатель, но научно и растратно. Примерно, как ежели Ньютон и забьет окно в Парламенте шурупами с молотка ). - Гнусного и с бородой.
- Не п...ди, - попросил Полунин, присаживаясь пестрядевыми штанишками на оглоблю и утыкая форсистые сапожки на щеки утомившейся писательницы, поерзал чуть и рассказал историю.
- Вот так, товарищи, и вышло все не так, - закончил выступление товарищ Ленин, тяжелой глыбой замасленного пиджака возвышаясь среди карликов и лилипутов, набранных на Путиловский Указом от двадцать второго, - и не понять, бля, ни мышу, ни камышу, не говоря о кобурах и иных предметах, чересчур сложных для вашего понимания, уроды.
- Это чегой - то он ?
Подошедший к карликам лопоухий солдат Чонкин несмело толкнул крайнего лилипута, опасно закачавшегося и накренившегося от такого своевременного и явно подлого провокацией вопроса. Он тоненько вскрикнул и упал, на х...й, в лужу машинного мазута, разлитого о прошлом годе, когда утоп сазан.
- Чегой он ругается - ту ? - не унимался Чонкин, хватая второго карлика за руку. - Разве есть таковский закон, чтоб Ленины ругались ?
Увидев, что у лилипута оторвалась рука, Чонкин охнул и задумчиво ковырнул в ухе, стараясь незаметно выбросить конечность в чорный сугроб июльского снега, строгим и пропорциональным, как мажоритарии, конусом стоявший возле подсобки, откуда выкатился невысокий толстячок, попыхивающий сигарой и с лопатой.
- Меня не спрашивай, - предусмотрел он интерес любопытного солдата, подкатываясь шариком к толпе карликов и лилипутов, - я англичанин, по - вашему все одно ни х...я не шарю.
- А по каковски ты тогда же со мной сейчас говоришь - ту ? - хитро усмехнулся Чонкин, раздуваясь гордо шинелью.
- По понятиям, - отмахнулся Хичкок, а это бы именно он. - Ты чего галдишь ? - Он неожиданно уткнул лопату в живот Чонкина. - Аль не видишь, что Ленина сейчас расстреляют историцки ?
Бабахнул выстрел. Карлики упали. Лилипуты убежали. Хичкок уехал в Голливуд. Чонкин женился на Нюре. А Ленин лежит в Мавзолее.
- Вот так вот, - заплевал трубку точными плевками Полунин, вставая упруго с оглобли. - А ты все о каких - то Чубайсах. Серость, - презрительно скривился он, наблюдая умалившуюся самоуверенность Новгородцева, - чепуха. Даешь Беломор - канал ! - выкрикнул Полунин и нырнул в народную толщу ходивших по рынку силуэтов каких - то людей.
Я дописал сказку и блаженно потянулся, хрустнув суставами. Подумал, что это реально ведь ништяк : теперь маленькая дочка рыжей Ландер может питать чувство закономерной гордости, раз такой придурок, как я, обратил и осенил. Не у Пронькиных и не в проклятом богами и демонами Израиле, а прямо здесь и тута.