Недавно, по причине масленицы, кукла Лена, хоть я и нехристь, предложила мне отведать блины с икрой (см. картинку над текстом).
В связи с чем мне невольно вспомнился ресторан еврейской кухни «Блины с икрой», который мы, то есть я, кукла Лена и примкнувшая в нам верная заветам Ленина-Сталина-Николая II-го старая коммунистка, посетили в Израиле.
Кухня в этом ресторане была банальная советская, прелесть этого ресторана была совсем в другом. Это был традиционный советский ресторан, где играли лабухи, а гости ресторана, в промежутках между приемом пищи, танцевали. В зале царил полумрак, а дамы были в вечерних платьях.
Но главным достоинством ресторана был певец. Полный мужчина лет ~50+ в жилетке, с характерной еврейской внешностью и даже пейсами. Он с большим чувством исполнял известные русские романсы, несколько меняя в них текст.
Под песню
Очаро-ована, околдо-ована
С негром в по-оле когда-то заме-е-ечена…
я пригасил куклу Лену на танец. На ней было платье с таким вырезом, что вне дома я ей надевать его запрещаю. А вот в Израиле я как-то расслабился и утратил присущую мне обычно бдительность.
…Я, слегка пьян, но выбрит до синевы и при бабочке, обнимаю в танце куклу Лену за талию. И чувствую, что внутри платья… И тут сперма так ударила мне в голову! Оттого-то и внутри брюк… Так бытие определяет бессознательное.
— Убрал руку, сионист, кругом же люди!
— Нет, я полон непреклонной решимости, кукла Лена. Считай, что это рука Москвы. А если я и выпил, так это во славу Родины и по заданию коммунистической партии. Так что не упрекай. А взял я тебя, кукла Лена, в свои мозолистые руки, чтобы в Сирии землю суннитов шиитам отдать.
— Патриотическом подъем тебя посетил просто невиданный, как я посмотрю, космополит ты безродный. Но я слов тратить на тебя больше не буду, обормот. Сейчас дам пощечину…
— Это просто неслыханно, кукла Лена. Опять я стал жертвой чудовищной исторической несправедливости — опять мой светлый образ оболган. И это при том, что в этот день мы посетили Храм Гроба Господня, где ты, кукла Лена, вместе со старой коммунисткой целовали Камень Миропомазания, на котором лежало тело Иисуса сразу после снятия его с креста. Казалось бы — ну что еще человеку нужно?...
Вообще-то я куклу Лену умею радовать и приятно удивлять, отчего она в таких случаях становится доброй и сговорчивой. Но она категорически против проявления с моей стороны нежности в местах скопления публики. Тут кукла Лена кремень.
Объясняет это обстоятельство она тем, что по характеру она «домашняя курица. Дома — что угодно. Но на людях!? На людях нет — я уже давно порядочная девушка. Тут ты сам меня испортил, жидо-масон».
Так что получить по морде у меня в тот вечер шансы были. Поэтому я быстро убрал руку, злой и раненый произошедшим. И пообещал подумать, изучить вопрос… Боже, как же я ждал тогда, что мы, наконец, домой приедем!
«Библия учит нас, — думал в эти минуты я, — что всему есть свое время. За 30 лет до срока, установленного Всевышним, 200 тысяч сынов колена Эфраима вышли из Египта, но были уничтожены филистимлянами в районе Газы. Так что рисковать получить пощечину я не буду. Лучше подожду, когда домой приедем».
А по дороге домой вскрылись факты поистине удивительные. По дороге домой подвыпившая старая коммунистка вдруг стала жаловаться на здоровье: «Последнее время что-то стала я ипохондрическая, мнительная. Стала ощущать болезненные укусы муравьев, сидя на траве без трусов. И спасения ждать неоткуда. А ведь раньше на это никогда не обращала внимания. Старею, блин!».
Свой эмоциональный рассказ о происках муравьев в траве старая коммунистка сопровождала нефотогеничными жестами и гримасами.
— Причем блин с икрой, — прервал ее я — И кстати, нас что, ждут торжественные церемонии на лужайках?.
— Скажешь правду — получишь бурление в массах, — обиделась на меня старая коммунистка. После чего продолжила жаловаться на состояние здоровья: «Что-то меня крутит. Видела в зеркале ресторана свою физиономию — совсем зеленая. Считаю, что мне надо порыгать».
Я не только не стал спорить со старой коммунисткой, но и счел нужным сообщить ей следующее: «Зеленоватым оттенком обладает лицо человека с нарушенным пищеварением. И наоборот, физически здоровые люди могут гордиться своим румянце. Так что вопрос о необходимости порыгать, я считаю, Вами поднят исключительно своевременно».
После моих слов старая коммунистка приняла тактически простое, но стратегически дальновидное решение порыгать под ближайшей финиковой пальмой.
А что делать? Нам, евреям, свойственно жить с душой нараспашку и ничего не скрывать от окружающих.
— Знаете, санитар, почему я так люблю Гоголя? — спросила меня старая коммунистка, знатно порыгав под деревом и оттого порозовев.
— Почему?
— Потому что Николай Васильевич Гоголь антисемит был знатный. К примеру, если из «Тараса Бульбы» убрать антисемитский пафос, то от произведения мало что останется…
Но на литературоведческие рассуждения старой коммунистки я тогда не отреагировал. Потому что продолжал обнимать куклу Лену за талию и мыслями в тот момент от вечных вопросов российской словесности был далек чрезвычайно…