Запись сорок третья
Да… Пора закругляться. Времени остаётся в обрез – всё чаще мне делают уколы, после которых я не могу писать. Да и потом каждая строка даётся с огромным трудом, словно испытание – смогу ли. Попытаюсь. Простите, если где-то будут путаться мысли.
Тот разговор произошёл после моего предпоследнего запоя. Я, как обычно, ничего не помнил, но отец Олег рассказал мне, что после шести дней моего отсутствия, он обнаружил меня в усмерть пьяного в бытовке, храпящего под чтение Евангелия на телефоне.
- Странное это было зрелище, - ещё до «коней» сказал тогда отец Олег. – Грешник, вставший на путь благочестия и оступившийся на этом нелёгком пути. Не гони коней, Лёха, угробишь себя.
Вот с этим он угадал. За несколько недель до этого, выведя меня из запоя, Пал Иванович прощался со мной особенно долго – три часа мы сидели с ним в ординаторской и он уговаривал меня сдать анализы в одном очень нехорошем заведении. Я отказался. Отказался наотрез. Для меня только что открылся новый мир, и я не мог поверить, что моё прошлое пойдёт на все, чтобы не пустить меня туда целиком. Вместе с телом. Печень, действительно, болела, что было неудивительно, так что я счёл Пал Иваныча старым перестраховщиком, хотя на самом деле мне просто было страшно. Говорят, что самое тяжёлое для человека – это неизвестность. Нет. Я предпочёл неизвестность подтверждённому диагнозу. То, с какой настойчивостью Пал Иванович убеждал меня, натолкнула на мысль, что время лечения уже упущено, и теперь он хочет, чтобы я вскочил в последний вагон мчащегося во весь опор скорого поезда. Так оно и оказалось. Но вопреки всему я ещё два месяца прожил, почти не думая о смерти.
Как же, отец Олег, мне было не гнать коней, спасая душу, если тело ограничило меня во времени? И чего его было жалеть, если оно и так уже шло «в расход»? Снявши голову, о волосах не плачут. Простите, что ничего не сказал Вам тогда! Не смог. Всё-таки, неизвестность – не лучшая альтернатива смертельному диагнозу...
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/16/615