Тогда, я сидел на топчане, а она лежала на нём, положив голову мне на колени. Такими нас и застали, когда нашли. Она сильно брыкалась, когда её забирали, и тогда, мужики обмотали её верёвкой и унесли, а мне пригрозили и сказали, что если она окажется «испорченной», в смысле лишённой девственности, то меня убьют. И они бы это сделали. У них законы суровые.
А, потом, когда у неё не стало мужа, она стала второй, уже по-настоящему.
А первой была Татьяна, одноклассница. Она в восемнадцать лет выскочила замуж, за парня, старше её, комбайнёра, из нашей деревни, но он сильно пил, и она бегала ко мне, за ласками.
-Третьей была, естественно - Фая, жена.
-А четвёртой?
-Будешь ты, если захочешь!
-Я уже захотела.
-Ну, и как тебе картина в обрамлении?
-Намного лучше. Рамка не позволяет моей страсти убегать от меня вдаль.
-Так и оставим?
-Ты – автор! Смотри сам! Знаешь же, что у дарёного коня зубы не считают, или как там в пословице?
-Люд, давай натянем плёнку, только желательно не
121
прислонять её к полотну, к холсту картины, она сразу даст другой цвет и оттенок и посмотрим. Если тебе понравится, то я обработаю её лаком, чтобы она стала такой? Лак быстро сохнет, и мы сможем её сегодня увезти, предварительно завернув, чтобы не попала пыль.
-Данечка, эта лучше! Здесь нет, синей страсти, зато больше чёрной ведьминой власти и похоти. Правда, вот эта трава на переднем плане, менее заметна, зато на теле меньше белых пятен.
-Это не пятна, а блики от солнца.
-А где же здесь солнце?
-Я его вижу и сейчас дорисую. Оставляем - такую?
-Да! А где этот Лувр!
-Ты, что, милая, не знаешь, где Лувр?
-Я же, не художник!
-Во Франции. В Париже.
-Значит, я с этой картиной поеду в Париж, в Лувр. А ты долго будешь замазывать её лаком?
-Не замазывать, а покрывать. Пять минут. Но вначале, нужно дорисовать солнце. Тоже, пять минут.
-Малюй, а я схожу к матери. Может, ей нужна какая-то помощь? Но, через двадцать минут, я приду.
Картина была уже готова. Оставалось только её подписать.
122
-Взгляни ещё раз!
-А, сейчас, она – утомлённая страстью.
-Это же готовое название! Давай подпишем «утомлённая страстью».
-Мне это название тоже нравится.
В самом низу картины, Даня написал название, своё имя, подпись и поставил дату.
-А зачем ты не написал кому и от кого?
-Люд, я умирать не собираюсь! И ты, надеюсь, тоже, тогда для чего всякие надписи? Кстати, где ты хочешь её повесить?
-Над нашей кроватью, естественно.
-Не выйдет! Там будет висеть акация с инеем, когда я её допишу. Люд, у меня скверная привычка, я, раз в году, перед новым годом, часть картин, которые мне не нравятся – уничтожаю. И если эта мазня, не понравится мне до того времени, я ей сделаю харакири. Лучше бы ты повесила её у себя, в своей квартире.
-Ты что, сделал сейчас, мне намёк убираться?
Он схватил меня на руки и понёс к выходу.
-Что ты делаешь, сумасшедший, мать увидит!
-Я, сейчас, отнесу тебя своему другу петуху, пусть он тебя топчет, за то, что ты меня обидела, решив, что я делаю тебе какие-то намёки.
-Что же ты остановился? Неси, неси! А твой петух с соседским дружит? Если, да, то тогда, пусть они потопчут меня вдвоём!
-Нет, уж я сам буду тебя топтать!
-А мать не придёт?
-Она сюда не ходит.
-Ну, что, топчан, теперь любуйся моей голой задницей, а потом, через Даню, сообщишь мне у кого она лучше. У меня или цыганки Мирелы?
-У тебя, у тебя, моя любовь! – сказал Даня, залезая на меня.
В город мы приехали около восьми вечера.
-Дань, давай сразу заедем ко мне. Сделаем два дела:
123
оставим картину, чтобы мне её потом не тащить, и польём Ванечку.
-Ты так любишь своего Ванечку, что даже кактус назвала его именем.
-Я бы никогда не назвала колючку его именем! Это Алка, сестра, всегда ненавидела Вано, вот и назвала. А я не стала менять имя, чтобы позлить её.
-Когда ты познакомишь меня с ней?
-На этой неделе. Если хочешь?
-Хочу, хоть станете общаться.
-Мы с ней ежедневно общаемся. Она перешла из технологического в наш отдел. И уже инженер, а я И. О. инженера. В следующем году защищает диплом. А я, из-за ляльки, не смогла учиться. Сама виновата. Дань, может, у меня переспим? Я, что-то устала. И картину ты повесишь на стенку.
-А куда я дену Сириуса. На улице ему сразу приделают ноги, то есть колёса, а проще уведут. И траву нужно разложить, для сушки. Шевелись!
-Тогда я, кое-что возьму. Соберу небольшую сумку.
А картину, придём и повесим завтра.
Жизнь текла благопристойно и размеренно. Перед выходными, как раньше, мне не надо было думать, куда пойти, чтобы найти самца. Самец всегда был под боком. И, хотя прошло около двух месяцев с момента нашей встречи, медовый месяц у нас всё продолжался, но уже не каждый день, а через день, а, то и через два.
Вначале, вечерами, в такие свободные от ласк вечера, он малевал очередную картину, а задумок у него было много, а я сидела и смотрела, как он это делает. Он называл это – позированием. А мне просто было хорошо сидеть, и смотреть на него. И, конечно, думать о своём.
Он сделал много моих набросков для будущих работ и, однажды - сказал:
-Люд, когда я стану знаменит, то одну из выставок так и назову: Лицо моей красавицы. Все будут от тебя в восторге. И посетители и художники.
124
-От моей постной, кислой морды? Почему ты не напишешь меня улыбающейся, весёлой, жизнерадостной?
-Такой - ты выглядишь более загадочной, привлекательной, а, потом, ты никогда не улыбаешься, сидишь и думаешь о чём-то, своём. Ты мне такая нравишься, и я спешу запечатлеть твой образ.
Однажды, он отпустил меня на час. Грунтовал холст. Я взяла книгу и улеглась на белом Мишке, на полу, подсунув, под голову, подушку. Так и заснула. А, затем, я часто стала проводить время таким образом. Мы с Даней были рядом, даже видели друг друга через дверь, но каждый был далеко друг от друга. Я, читая, улетала в неизведанные края с героями романа или повести, а он погружался в мир искусства.
Но случались срывы и у него и у меня, то я вскакивала, хватала его за руку и тащила к себе на шкуру белого медведя, чтобы потрахаться, то он прибегал и начинал свои бешеные ласки.
На выходные мы ездили в деревню, к его матери. Я уже сама рвалась туда, поболтать со свекрухой и, главное, попариться в баньке, а потом «пожариться» в предбаннике, на жёстком широком топчане.
От всего этого: полноценной сексуальной жизни, трав, травяных ванн дома, еженедельного посещения бани, я помолодела. Я сама заметила это, хотя многие так говорили. Даже Алка.
Даня, первый мужик, который ей понравился. Глеба, она, похоже, тоже сразу возненавидела, потому, что был похож на Вано, а к Диме отнеслась равнодушно, как к шкафу, в прихожей. А Дане, даже строила глазки. Напрарасно. Даня – однолюб, как сказала его мать. Только, похоже, и мамочки не совсем знают своих чад.
Однажды, я пришла с работы, а он работал в мастерской и быстро закрыл картину покрывалом. Подумала, не хочет показывать мой портрет, покажет уже готовый. Дня через два, когда он задержался на работе, решила посмотреть картину, которую он писал. Но её нигде не было.
125
Стала искать везде и нашла закуток, где стояли шесть картин. Но, увы! Там было пять картин Мирелы, уж её, цыганскую, морду я запомнила, и одна незнакомой моло-дой девушки в деревенском платке. Все картины были прекрасны! Особенно Мирелы, где она моложе. Видно, он написал её портрет тогда, когда от него ушла Фая, и они стали крутить любовь. И последняя картина была – хорошей. Лучше, чем он написал меня. Захотелось взять нож и порезать картину. На сей раз, мысли обогнали действия. Он же её любил, может, любит и сейчас, как я – Вано.
Гад, а говорит, что любит меня? Но я тоже говорю, что люблю его, а сама больше люблю Ванечку.
Интересно, покажет он сам мне эту картину? Если покажет, то у него от меня секретов нет. А, если, через некоторое время, она исчезнет, значит, он тайно встречается со своей цыганкой. Ну, и чёрт с ними, пусть встречаются, главное, чтобы у нас было всё нормально, и он ко мне не охладел. Мыкаться, искать случайных жеребцов мне надоело. А этот под боком. В любое время можно затащить на себя, а жарит он – отменно! А цыганка красивая! Я сложила всё, как было. И закрыла этот закуток.
126
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА.
Сергей.
Прошло ещё какое-то время. Сумасшедшее время в моей новой жизни. Пьяное лето от счастья, или счастье – без пьянки. Мне было хорошо с Даней. Как ни с кем. Я стала всё меньше и меньше думать о Вано, Флорине и о нём, Глебе, танцевавшем со мной «херсонский вальс любви». Теперь я думала только о Дане. Он, постоянно «писал» меня, то на холсте, то на кровати. Но мне больше нравилось на медвежьей шкуре. Моём белом медведе. У нас образовался своеобразный треугольник: Даня, я и он, Миша. Неправильно! Я, Даня и Миша. Я уже любила Даню, забыв о Вано, Даня любил меня, но и Миша любил меня. Сильнее чем Даня. Когда я, голая, простите – обнажённая, ложилась на Мишу, то есть на его шкуру, как же ему это было приятно! Он сразу обнимал меня и начинал целовать всю.
-Любимая, говорил он, - ты такая красивая, нежная, нежнее моей Медведицы и шкура твоя, тоже нежная и тонкая, просвечивающая, потому, что нет шерсти. Нет, шерсть у тебя есть, но только между ног, но там она у тебя, не белая, как у моей Медведицы, а чёрная. Но, она уже, мне нравится и я к ней привык. Я хочу тебя туда поцеловать! Ты разрешаешь! Чёрная шерсть дамы на белой шкуре самца, белого медведя, Миши. Красивое зрелище!
-Конечно, любимый, разрешаю! Целуй меня всю, но только до тех пор, пока не пришёл Даня, твой хозяин. Если он увидит, то попортит твою шкуру. А она такая красивая! Мне так хорошо спать на ней и ещё ....
-Не нужно, не говори мне об этом! Я – ревнив!
-Знаю, Мишенька. Но, прошу тебя, любимый, не кусай меня за задницу, когда Даня берёт меня на твоей шкуре! Потом остаются синяки. И я, дура, вместо того, чтобы сказать всю правду о тебе, всё валю на него, когда он спрашивает, откуда у меня синяки на заднице? А я же не виновата, что многие мужики, красивые мужики, щиплют
меня за неё. И им приятно и мне. Хотя, немного больно.
127
Нет, не потому, что щиплют, а потому, что я, как баба, нравлюсь им, мужикам, козлам рогатым. Лучше бы они удовлетворяли своих жён дома, а не заглядывались на чужих баб.
-Я люблю тебя, Люда! Я часами смотрю на тебя, когда ты лежишь на мне голая, обнажённая. Хочу укрыть тебя, своей половинкой шкуры, когда ты замерзаешь, и не хочу, потому, что тогда, не буду видеть твоего тела. Если бы у меня был «ОН», ты бы была мной довольна...
-Мишенька, я тогда - подарила бы тебе Умку!
-Спасибо, любимая! Я всегда знал это, ведь, мы с тобой, оба сказочники. Любим выдумывать. Но, честно признаюсь, я бы тебя брал только в одной, традиционной позе, которую мы, мишки – умеем. Тебе бы всё время пришлось стоять на четвереньках. А твой Даня берёт тебя в разных позах. Я бы так – не сумел!
-Мишенька, скажу тебе по секрету, но только ты Дане, ничего не говори, договорились!
-Зуб, даю, молчок!
-Даня, уже давно выдохся. Не в смысле «работы». Его энергии хватит на трёх баб, а в смысле - поз. Я уже, наперёд знаю, всю его камасутру. Хоть бы он, их чередовал. А он, как сержант на плацу, повторяет все действия по уставу. Раз, два, три! Нет, они мне нравятся, неважно, в какой позе, главное, чтобы обработал поле. Но всё равно однообразие приедается. А я, сучка, хочу от кобеля – разнообразия. Вот, мой Миша, не ты, шкура, человек, парень, всегда трахал меня творчески, как художник. Он никогда не повторялся. Так, как он, меня никто не трахал! Но я бы с ним не ужилась! Он мне - всё время изменял.
-А Даня?
-А Даня – однолюб!
-Знаю. Ему предлагали шкуру бурого медведя и новый мотоцикл, взамен меня, но он не согласился. Потому, что – однолюб! Он им сказал, что любит меня! Однолюб.
-А ты, Люд, если тебе представится случай, изменишь нам, мне и ему, своему Дане?
128
-Мишенька, врать не хочу! Я - не знаю! Да, и не будет
его, этого случая!
Но случай представился.
Во вторник, мы, в коридоре, на перекуре, болтали. Хотя, кроме Вики, никто не курил, но болтали, и сплетничали все. Потом, Вика сказала:
-Девки, у меня, в четверг, на этой неделе, мой День Рождения. Но я буду отмечать его - в субботу. Если даёте добро, со мной отметить, то хахали – за мной!
-Вот, бл...дь, мой, дома, не в рейсе! -сказала Настя, -я - не смогу! Если бы в кафе, смогла бы пойти.
-И я, на хату, не пойду! Мой сразу усечёт, что я кому-то давала.
-Люд, а ты?
-Вик, у меня хахаль под боком. Можно сказать, законный муж. Я на хату, тоже не пойду. Не хочу изменять! Мы с Даней, доверяем друг другу.
-Тебе не надоело ежедневно жрать кислые щи?
-Я щи не ем, украинский борщ. Даня готовит его в постели лучше, чем я украинский борщ на кухне! Но, в кафе, я бы тоже пошла. Одна. Даня, все эти пьянки, не любит.
-А вы, девки, пойдёте со мной в кафе? Ты, Зин?
-Мой Витька, тоже не пойдёт. Вернее, я не пущу! Скажу, вот тебе, алкаш, пузырь, а там, ты испортишь всем праздник! Так, что - в кафе я пойду.
-А ты, Насть?
-Я – нет! Мой, плавающий рогоносец, ни за что меня одну, не пустит! Скажет, мы, моряки, если где-то швартуемся, то и бабы сразу к нам швартуются. Он, точно, увя-жется. Но в кампании – весёлый. И я, на сто процентов уверена, что его, жеребца, уведёт любвеобильная кобыла. Если, желаете, девочки, находится в обществе моряка-рыбака, то мы придём. И даже, если он уйдёт с одной из вас, я в обиде не буду. Трахает он хорошо, но за три месяца, что не в рейсе, надоедает, как горькая редька.
-Ну, и хрен с ним, приходите! Даже будет лучше, что
129
за столом один мужик. Не так будут липнуть алкаши-импотенты. В общем, до субботы время есть. И если, у кого-то будут изменения, скажите в пятницу, чтобы заказать столик на определённое количество мест.
-Вик, а ты сама будешь с хахалем?
-Я же не дура, тащить в Тулу самовар? Там - найду! Живу-то я одна! И чтобы на свой День Рождения остаться без ё...ря?! Ну, девки, вы даёте! А ты, Людка, совсем скурвилась! Столько хороших, породистых самцов я тебе находила, а ты уцепилась за своего Даню, как за свет божий.
-А он и есть – свет Божий! Добрый, милый, доверчивый, ласковый, красивый, не пьющий и не курящий, не гуляющий, что ещё бабе надо!?
-Поэтому, ты, сучка, и не хочешь его нам показывать! Сышь, что уведём твоего жеребца. Увидал бы он Настюху с её буферами, как арбуз, враз бы тебя кинул!
-Ему большие титьки не нравятся. У него жена была с маленькими и любовница, до меня, цыганка, тоже с такими, как у меня.
-Девки, вот Людка заливает, чтобы мужик, поменял цыганку на хохлушку, такого ещё не было. А ты бы поменяла цыгана на хохла, Люд?
-Не знаю! У меня цыгана – не было!
-Могу познакомить, Только они, суки, все обкуренные.
-Спасибо, не надо! Мне и с моим Даней хорошо!
-А, в кафе, прыгнешь на шею первому встречному!
-Не прыгну! Могу поспорить.
-Ладно, посмотрим? Все мы святые, пока внизу не зачешется и мужик не появится на горизонте!
Вечером, когда Даня принёс мне кружку свежезаваренного отвара в ванну, и сел рядом со мной, я сказала:
-Дань, даже не знаю, что нам купить на День Рождения Вики?
-Это та, о которой ты рассказывала? Вместе работаете?
130
-Да. Только она в другом отделе. Какую рубашку тебе погладить?
-С чего ты взяла, что я пойду?
-Дань, Зина и Настя будут с мужьями, сама Вика, с другом, а мне, что прикажешь быть одной? Мы, итак, никуда не ходим. Работа и деревня. Деревня и работа, так и жизнь вся пройдёт.
-Люд, вы все там будете пить, и веселиться, а я буду белой вороной. Иди одна! Без меня.
-Но Вика будет отмечать в кафе. Уже заказала два столика на восемь человек.
-В кафе, я тем более, не пойду! Домой, к ней, ты меня ещё, может быть, и уговорила бы, а в кафе, однозначно - не пойду!
-Тогда, я тоже завтра откажусь. А я так, хотела с тобой потанцевать.
-Людочка, милая, зачем отказываться? Иди, отдохни, повеселись. Сменишь обстановку. Потанцуешь.
-Я не смогу веселиться, и всё время буду думать о тебе, как ты скучаешь один, без меня.
-Милая, разве у художников есть время скучать? Я буду работать. Плохо, только то, что мать будет волноваться. Мы ей обещали приехать, и она приготовит большую кастрюлю вареников с творогом, козьим. А тебе так нравятся эти вареники!
-Значит, ты меня отпускаешь одну? Нет, ты меня – прогоняешь! Я тебе надоела?
-Глупая, о чём ты говоришь? Я тебя люблю!
-Тогда, ты, чтобы не обидеть мать, поезжай к ней. А насчёт меня скажешь ей, что вызвали на работу.
-Разумное решение. Я согласен. Так и сделаем.
-Данечка, а что тебе ждать субботы? Можешь уехать и в пятницу вечером. Больше времени останется для того, чтобы помочь матери.
-Да, нет, я лучше поеду утром. А ночь проведу с тобой.
-Мальчик, а ты не боишься ли за меня? Опустил глаза.
131
Боишься! Слушай, Дань, у нас сургуч есть?
-Сургуч? Зачем он тебе?
-Приклеишь с обеих сторон, моих «нижних губ» ниточки, а концы свяжем, как раз посередине моей красавицы и заклеим сургучом, а вместо печати, будет оттиск твоего большого пальца правой руки. Тогда, туда никто не проникнет! А, посать, через ниточки, я смогу.
Он долго хохотал.
-Моя любимая фантазёрка! Я не хотел, чтобы ты целую ночь скучала без меня.
-А с чего ты взял, что я буду скучать? Часов до восьми буду стирать и убирать. А, потом, завалюсь на Мишку и после того, как он перестанет, в очередной раз, признаваться мне в любви, буду читать роман, о большой красивой любви. Роман, «Всадник без головы». Второй раз читаю. Читала, что уже скоро, по этому роману у нас, в Союзе, выпустят фильм. Идут съёмки.
-Убедила. Поеду в пятницу вечером.
-Дань, отпускаю с одним условием, поклянись, что не станешь, из своего бешеного Сириуса, выжимать все силы!
-Клянусь!
-Чем?
-Сириусом!
-Дурак! Ладно, как хочешь. Только я буду волноваться за тебя.
-Людочка, всё будет хорошо. А «дырочку» ты не запечатывай, малышка, я тебе верил, верю, и всегда буду верить. Ты собираешься спать?
-Нет, ещё почитаю книгу.
-На шкуре Мишки?
-В кровати.
-Тогда я, пойду и ещё поработаю над одной картиной, сделаю последние мазки.
В субботу, с утра, убиралась и стирала. Зачем-то зашла в его мастерскую и вдруг решила взглянуть на ту картину цыганки Мирелы.
132
Но её не оказалось в том закутке.
Значит, он повёз картину ей. Вот, сволочь, даже не стал показывать мне. И смылся вчера, до моего прихода с работы. Ах, Даня, Даня! Пломбу надо было поставить тебе на хер! А, впрочем, какая разница?! Пусть удовлетворит свою цыганочку, и сам удовлетворится. И я, сегодня вечером, может, «оторвусь» с каким нибудь матросиком. «Вечер утра мудренее, для любовных утех!»
Зинка, как всегда опоздала минут на пятнадцать. Даже Настюха со своим мичманом или адмиралом, пришла вовремя, а мы с Викой, ровно в семь. Пока ждали Зинку, тяп-нули по бокалу вина, а Ромка, Настюхин муж-рогоносец, рюмку водочки и сразу стал пялиться на меня. Среднего роста, с бородкой, которая ему шла, с усиками. Бабы на таких западают. Но он был не в моём вкусе. Да, и жена рядом. Бородка и усы мужика красят. Надо сказать Дане, чтобы попробовал отрастить.
-Ром, на Людку зуб не точи, не обломится! Мы подруги. Хочешь гульнуть, ищи бабу в зале.
-Люд, Вик, вы тоже такие же дуры, не даёте мужикам смотреть на баб?
-Ромочка, мы не такие дуры! Мы мужей в кафе не берём! –И, мы, бабы, захохотали, а следом и Рома.
-Говорила, тебе, идиоту, что там будет девичник, одни бабы. Упёрся, как баран, а теперь весь вечер слушай бабские сплетни.
-А вдруг Зинка придёт с мужиком? Я-то её мужа знаю. Скорешимся. Не придёт, выпью пару рюмок и свалю.
-И придёшь под утро. Или совсем не придёшь.
-Мне завтра с утра на вахту. Буду ночевать дома, а вот ты, неизвестно когда заявишься? Гулёна.
-Насть, дома разбираться будете. Вот, и Зинка припёрлась.
-Девочки, простите! Еле от своего отвязалась. Ром, привет! Знала бы, что ты придёшь, взяла бы своего. Что начнём поздравлять Вику?
133
Начался обычный галдеж за бабским застольем. Рома, больше молчал и только с жадностью смотрел на красивых сучек, которые всё прибывали и прибывали или одни или вместе с мужиками. Но и мужчины заходили, кто-то пил у стойки и сразу уходил, а кто-то тормозился, ища свободное место за столиком.
Было весело. Ромка, как выпил ещё пару рюмок, раздухарился. Ещё бы! Петух в курятнике. Рассказывал матросские байки и сыпал анекдотами. Он, похоже, знал их больше, чем Вано. Я выпила за него, моего Ванечку, бокал вина, молча, когда все пили за Вику. Пару раз подваливали матросы, но не курсанты. Ромка быстро их отшил. А зря! Один мне понравился. Внизу зачесалось. А, ведь, совсем недавно, в четверг, Даня «драл» меня полночи. Нет, мы, бабы – неисправимы!
Хмель ударила в голову. Вино на столе стояло в двух графинах. А я помню, что ещё Вано, когда-то говорил, что его разбавляют, даже, когда разливают в бутылки, а официанты, тем более, добавляют туда спиртика, и оно становится крепче. Клиенты быстрее пьянеют и их легче обдирать.
-Люд, сказала Зина, ты только сразу в упор не смотри, на соседний столик, чуть левее от тебя. Там, баба и три мужика. Один, высокий, голубоглазый, так упорно пялится в нашу сторону, и, похоже, на тебя.
Но я не выдержала и повернула голову. Парень улыбнулся мне, а я, сразу же, ему в ответ. Потому, что его лицо показалось мне знакомым. Может, с нашего завода? Рабочий или мастер. Они конторских знают, а мы их - меньше.
-Что, Люд, знакомый?
-А хер его знает? Морда знакомая. Где-то видела, а где не могу вспомнить.
-Может, бывший хахаль?
-Хахалей, помню всех, до единого. Когда лежат на мне, лица соприкасаются, губами, а когда мои ноги на их плечах, лицо видно издали. Не всегда же, я отдаюсь с зак-
134
рытыми глазами. Иногда, хочется видеть, кто тебя дерёт.
-Люд, парень – красавец. Я бы ему, точно, дала! Давай, выпьем за него.
Мы выпили с Зиной, вдвоём.
Начался новый танец. Танго. Оркестр играл отменно. Или мне так казалось, потому, что у меня нет слуха и, вдобавок, вино смешалось с музыкой.
Парень подошёл к нашему столику.
-Позволите, украсть эту даму на танец?
-Позволяем, ответила Вика, если дама хочет?
-Дама, хочет, сказала я, и встала из-за стола.
Он нежно положил руку мне на талию, а я свою ладошку вложила в его огромную ладонь. Он чуть прижал меня к себе, и мой передок, машинально, рванулся к его передку.
-Вот, теперь, по этому твоему резкому движению телом, как ты вжалась в меня, узнал, что ты, та сумасбродная, девушка Люда.
-Правда, я – Люда! Но я, прости, тебя не помню! Назовись!
-Ты, из Енакиево?
-Из Горловки. Но в Енакиево училась в техникуме.
-Всё правильно. Мы и встретились с тобой в техникуме. На молодёжном вечере. Ты вылупила на меня свои глазищи, я пригласил тебя на танго, и ты также передком рванулась ко мне, а когда я пригласил тебя к себе, домой, ты убежала. Не вспомнила?
-Ты, похож на того парня, красавца Сергея, но ты не Сергей! У того Сергея, как только я к нему прижалась, сразу вскочил его дружок и упёрся в меня. А у тебя ни-чего не вскакивает.
-Раньше «ОН» был юноша и вскакивал моментально, а сейчас, мужчина и поднимает голову задумчиво, медленно. Ты ещё не чувствуешь «ЕГО»?
-Уже начинаю чувствовать. Но тот Сергей, юноша, не сдержал своего слова. Когда я вырывалась из его объятий, сказал, что выеб....т меня, через три-четыре месяца, как
135
только вернётся из командировки. И вот, прошло уже восемь долгих лет, а он так и не выеб....л меня!
-Но я приехал. Теперь дело за тобой!
-Почему за мной? За тобой, дорогой! Обещал ты, а не я! И ты – мужчина.
-Я готов!
-Проверим!?
-Сумасшедшая, что ты при людях схватила меня за ширинку? Неудобно, ведь!
-Да, готов! Что, прямо здесь начнёшь меня брать?
-Нет, здесь будет много советчиков. Уведу тебя в гостиницу «Киев». Она рядом. Метрах в трёстах.
-А ты один в номере?
-А почему ты спрашиваешь?
-Приведёшь, а там ещё трое, а то и больше и устроите мне групповуху! А я в групповухах ещё не участвовала.
-Я не идиот! Мы вдвоём. Но Митя, ушёл к бабе. У него в каждом городе по бабе.
-А у тебя?
-А я, сейчас редко езжу в командировки. Стал начальником. Посылаю подчинённых, как Митя. Этот раз приехали вместе. Танец кончился. Пойдём ко мне, в номер?
-Серёженька, милый, не могу же я так, сразу, ничего не сказав подругам, сбежать с тобой! А, потом, я помню, как ты хорошо танцуешь вальс. А ты помнишь, под какую мелодию мы, тогда, в далёкой юности, танцевали с тобой вальс? Нет, мы не танцевали, а летали!
-Не помню, столько времени прошло!
-Называется, «посмотри какая луна», её пел Мударис Киркоров.
-Он не Мударис, а Бедрос. Болгарский армянин.
-Хер с ним! Это не важно.
-Тогда, я пойду, закажу музыкантам эту мелодию, а ты иди, предупреди своих девок.
-Только пусть музыканты не объявляют, как делают обычно, от кого и для кого заказана музыка.
-Ну, что, Люд – склеилось? – спросила Вика.
136
-У меня всегда склеивается, если захочу!
-И что, пойдёшь с ним?
-Спрашиваешь, Зин! Побегу. Он меня ещё в техникуме чуть не вые....ал, была целкой, поэтому и не пошла к нему домой, дура, а сейчас, мне терять нечего!
-А как же твой Даня, ты все уши нам прожужжала рассказывая, какой он у тебя хороший.
-Я же уйду от Дани, не насовсем, а всего на одну ночь. А где Рома, Насть?
-А я говорила, что найдёт бабу и слиняет. Потанцевал с одной пару раз и сказал, что пошёл домой. Но меня не обдуришь! Я-то знаю! А твой красавчик, что-то стоит рядом с музыкантами?
-Заказывает для меня мелодию, «посмотри какая луна». Мы с ним тогда, в техникуме, танцевали под неё. Давайте, девки, выпьем! За тебя, Вик! И извини, за то, что свалю!
-Люд, хоть День Рождения мой, но позвал бы он меня, и я свалила бы от вас. За твою удачную еб....лю, с таким красавчиком! Везучая ты!
Вальс мы танцевали, лучше, чем тогда. Или мне так казалось, или я была прилично хмельная. Но весь мир летал вместе со мной. Как здорово! Пока. А как здорово будет потом, когда мои «божественные» ножки, как говорил Вано, будут лежать на плечах Серёженьки. Как хорошо, что мы встретились! Судьба, подлюка, хоть и часто бьёт меня по соплям, но, иногда, дарит минуты счастья. И, вот, сейчас, подарила мне миг встречи со своей молодостью.
-Серёж, а что мы будем пить?
-Люд, а тебе не хватит? Тебя покачивает, как моряка, сошедшего на сушу, через месяц плавания.
-А я, милый, сошла на сушу через восемь лет, как мы с тобой встретились на миг, и расстались на долгие годы. Это меня качает: чуть от вина, а чуть от радости.
-Ты, правда, рада нашей встрече?
-Я -- непредсказуема! Тогда, в техникуме, передком рванулась к тебе, а потом убежала. А в зале кафе, хотела бросится тебе на шею. Вот, такая я!
137
-Люд, неудобно! Кругом же люди, а ты висишь у меня на шее и целуешь. Успеем в гостинице.
-А я ещё и - нетерпеливая! Хочу, прямо здесь!
-Вот винный магазин. Что возьмём?
-А ты что пьёшь?
-Я всё пью.
-Тогда давай возьмём две, нет три бутылки грузинсского вина.
-А если четыре?
-Можешь пять, но чтобы пьяным не свалился с меня на пол.
-Ты, прелесть, милая!
-Ты узнаешь, какая я милая, когда мои ноги будут на твоих плечах. Ты любишь эту позу?
-Люд, ещё пару таких твоих фраз, и мой дружок выскочит из брюк.
-Пусть выскакивает и бежит за вином, а мы пока будем целоваться.
Мы взяли вино и уже подходили к гостинице, когда он сказал:
-Люд, постой минуту!
-Значит, струсил, решил сбежать!
-Я бы никогда и ни за что от тебя не сбежал!
-Через пару минут он вернулся с большим букетом белых роз.
-Серёженька, спасибо, милый! Букет очень красивый! Они, такие белые, как девичья чистота. А там есть куда их поставить?
-Ваза на столе.
Пока он закрывал дверь на ключ, я сунула букет в вазу и налила туда воды из, стоявшего рядом, графина.
А затем мы стремительно метнулись навстречу друг к другу. Уже по-настоящему и всё сразу окуталось туманом любви и похоти.
Я не знаю, сколько прошло времени. Я была всё мокрая, от пота и выделений и внутри всё болело. И я лежала
138
с закрытыми глазами. И Сергей лежал, молча, держа меня за руку. Наверно, боялся, что я убегу. Но бежать от него я не собиралась. До чего же мне было хорошо! Ещё ни один самец меня так долго не обрабатывал. Не то, что Володька, в первую брачную ночь. А, ведь могло бы быть по-другому, с ним, с Сергеем. Затем мысль вернула - в то, далёкое прошлое, в тот вечер, когда мы с ним встретились, и я не пошла к нему. А виноват, гад, он, что в конце стал грубить. А какая бы была у нас тогда с ним, ночь?! Моя первая ночь с мужчиной! Мне так стало жаль себя! Я вначале вздохнула, а потом заплакала.
-Людочка, ты не спишь?
Злость, сильнее страсти, когда она приходит. А она ко мне пришла. Конечно, не без помощи грузинского вина.
-Ты, гад, сволочь, идиот, вот, тебе за это, вот, вот, вот! На, получай, скотина!
-Люда, что с тобой? Я делал, что-то не так! Тебе не понравилось, как я тебя трахал?
Потом я упала ему на грудь и вновь заплакала, а он нежно гладил меня по спине и молчал.
Когда я уже немного отошла, вытерла слёзы и сопли полотенцем, лежавшим под подушкой, и снова вздохнула, он снова спросил?
-Что всё-таки с тобой случилось? Почему ты плакала, и за что, ты начала меня избивать своими кулачками!
-За то, что ты, Серёж, не увёл меня в тот вечер. Восемь лет назад. Тогда бы и моя жизнь, возможно, пошла бы по-другому.
-Ты недовольна своей жизнью?
-А ты доволен?
-Не совсем. В любви не повезло.
-И мне в любви не повезло. А ты, знаешь, что в тот вечер, когда мы с тобой встретились, я была невинной девушкой?
-Невинной и не целованной!
-Не иронизируй! Целованной, зацелованной, и облапанной, но невинной, целочкой, а ты, мой дурачок, в конце,
139
стал грубить. Ещё бы пару минут твоей ласки, тогда, и я сама побежала бы за тобой. И у нас была волшебная ночь любви, и я бы познала настоящего мужчину. Ещё тогда!
-Мне тогда было не до тебя. У меня была своя проблема. Целая любовная история. Длинная.
-Так, расскажи. Нам спешить некуда.
-А ты домой не пойдёшь? Останешься у меня до утра?
-Если не прогонишь!
-Муж у тебя есть?
-Есть. Не волнуйся. Уехал на пару суток к матери в деревню. Могу быть у тебя и завтра ещё полдня.
-Люд, прости, но ты его, конечно не любишь!
-Люблю. И его и Вано. А сейчас вот, дурочка, влюбилась в тебя.
-У вас любовный треугольник? Твой муж, ты и какой-то грузин?
-Из-за этого Вано, он русский, я тогда пошла на вечер и там выпендривалась, и убежала от тебя. Тоже длинная любовная история.
-Раз мы не торопимся, можешь рассказать.
-Тогда, слушай, встретились мы с ним, Вано, в колхозе, на уборке кукурузы, куда нас отправили от технику-ма...............
А потом, Нинка, сказала, что он послал меня к чёрту и я, психанув, пошла, назло ему на этот вечер, где встретилась с тобой. А с ним, с Вано, навсегда расстались! Вот и вся история.
-Люд, а ты, с таким воодушевлением мне о нём рассказывала, что глаза у тебя блестели от счастья. Ты, правда, его сильно любила и воспоминания о нём были для тебя приятными. Я понял это, глядя на тебя.
-Я же тебе говорила, что и сейчас его люблю.
-А муж о нём знает?
-Знает. А зачем скрывать, то, что было в прошлом?!
-А муж тебя любит?
-Очень! Он – художник! Пишет мои портреты.
140
Продолжение 7 следует.
Уважаемые читатели! У меня ещё порядка шести тысяч стихов, которые ждут, чтобы их прочитали. Почти, закончена СЕДЬМАЯ книга Жизнь поэта. Написаны, но просятся в интернет ЧЕТЫРЕ книги «Жизнь после Жизни» о загробном мире. Но времени остаётся мало. Мне 78 лет. Было 4 (четыре) инфаркта. Слава Богу, что не инсульт. Пенсия 14 тысяч. Еле хватает на жратву и ЖКХ. И часть на плохие лекарства. На хорошие - денег нет! Почти все российские поэты умирали в нищете. Кладу перед Вами шапку, как нищий у церкви, на паперти, оставляю свой номер расчетного счёта. Только я не прошу, как милостыню, а мизерное (можно по десятке или по полтиннику) вознаграждение за свои произведения. Кто мимо пройдёт, не обижусь! Кто плюнет в шапку – тоже! Значит, заслужил.
Моя карточка (пока совершенно пустая). Кто хочет ещё N–ное количество времени читать мои стихи и прозу, вот мой номер карточки: 63900262 9002342946 Набережные Челны Сбербанк. С уважением к ВАМ автор Иван Капцов.
мой сайт:
www.kapczov-stihi.ru
На Стихи. ру публикуются мои стихи.